Оберег от порочной любви Соболева Лариса

10

Ключ повернулся осторожно, почти не издав щелчка. Все же он был, щелчок. Сначала один, затем второй. После секундной паузы ключ вошел во второй замок, повернулся, щелкнув громче. Прошла еще минута, дверь оставалась в покое, словно тот, кто поворачивал ключи, ошибся квартирой. Но он не ошибся, а всего лишь слушал, что происходит внутри. Наконец дверь подалась, тихо скрипнув. Мужчина сделал шаг в прихожую, замер, оставив вторую ногу за порогом, всматриваясь в полумрак. Из комнаты слабо бил свет ночника, но какого-либо движения или шорохов не слышалось.

Мужчина вошел, тихонько прикрыл дверь, но не плотно, чтоб потом открыть без проблем, и начал двигаться к комнате. Он шагал абсолютно бесшумно, его руки, обтянутые перчатками, касались стены, словно он нуждался в опоре, хотя, может быть, держась за стену, легче ступать, не издавая звуков. Так он достиг дверного проема, одним пальцем отодвинул штору и заглянул в комнату.

Наталья спала на диване, свернувшись калачиком и накрывшись пледом. Она не разделась, не постелила себе постель, только принесла подушку с пледом из второй комнаты, улеглась и практически сразу провалилась, ведь набралась достаточно, чтоб не мучиться бессонницей. Но мужчина не видел ее лица – слишком низко была опущена голова, – потому осторожничал и не торопился. Убедившись, что она спит, дошел до стола, за которым поминали Алексея, остановился напротив Натальи. Нет, она не почувствовала, что некто посторонний проник в квартиру, не открыла глаз, даже не шелохнулась. Через открытую балконную дверь врывался свежий воздух, вздымая занавески, сентябрьской ночью он особенно прохладен и, заполнив комнату, дает крепкий сон. Мужчина приблизился к Наталье и чуть наклонился, заглянул ей в лицо...

Тем временем Брасов хлопнул рюмку коньяка, снял галстук, отстегнул запонки. Он и не думал, что в постели может не получиться фейерверка. Долгие годы мысленно спишь с женщиной, а потом получив эту женщину, и в ответственный момент перегорает некий механизм внутри и – все, облом, стыдоба. К счастью, сомнения его не терзали, голова была занята тем, как подступиться к Тори, с чего начать. Она ему не помощница, самой неловко, хотя идея «встретиться в неформальной обстановке» принадлежит ей. Брасов не осмелился бы столь откровенно предложить переспать. Но как дошло до дела, ей неловко! Никогда бы не подумал.

Появилась Тори в розовом халате, забралась в кресло, закурила. Брасов рванул в ванную, облился холодной водой и поспешил назад. Не сбежала. Но как только увидела его, залилась смехом, хохотала, запрокинув голову и сотрясаясь всем телом.

– Что смешного? – протянул Брасов обиженно.

– Халат... на тебе не сходится... И обтянул...

Похолодев, Брасов кинул взгляд вниз – зря запаниковал, нижняя часть закрыта, он тщательно подпоясался, а что до верхней... так не сошелся халат на груди.

– Маловат, – пожал он плечами. – Ничего смешного.

– Ой, прости, Юрка, – успокаиваясь, сказала Тори. – Это глупо... смеяться... не буду. Я захмелела, мне все кажется смешным... глупым... нелепым. Юрка, между нами нет... ну, это... когда нахлынет и люди дуреют. Страсти нет, поэтому мы какие-то... недоделанные.

– Это у тебя страсти нет.

– Ах есть? Тогда идем. – Тори подскочила, двинула в спальню, остановилась. – Юра, давай сначала просто полежим... м... привыкнем.

– Хорошо. Ну, иди, иди.

Подошли к кровати с разных сторон. Не сговариваясь, откинули одеяло и уставились друг на друга. Опять чертова неоправданная пауза.

– Что не так? – спросил Брасов.

– Свет. При свете мне будет несколько... Выключим?

А это с удовольствием. Не ложиться же ему голым, его «дивная» фигура – символ великой любви к хлебу насущному (с маслом) не доставит удовольствия Тори, а в темноте все кошки одной масти – невидимой. Оба нажали на выключатели настольных ламп, она скинула халат и легла на самом краю, укрывшись до подбородка. У Брасова вышла заминка, халат-то он еле натянул на мокрое тело, теперь стаскивал, выворачивая наизнанку. Фу-ух, стащил, бросил на спинку, залез под одеяло и замер.

Тишина... как в реанимации. Или в морге. Надо было телевизор включить, чтоб вякал, или музыку, чтоб фон создавала, сетовал про себя Брасов. Интересно, долго так лежать? В кино это здорово показывают: разделись, легли и готово, кажется, чего уж проще.

– Юр, тебе не холодно? – поинтересовалась Тори, а он думал, она уже сон видит.

– Под одеялом – с чего бы? – проворчал он.

– А я облилась холодной водой, теперь мерзну.

Как похоже: и Брасов облился холодной водой, остужаясь до способности контролировать себя. Он не верил, что Тори отважится на секс с ним, в последний момент убежит с извинениями, что же ему тогда останется – рвать зубами занавески в номере? Но леди замерзла, Брасов переместился на середину, предложил:

– Двигай ко мне, я теплый. – И придвинулась. Он просунул руку под нее, обнял за плечи. – Правда, дрожишь. Ты... ты в чулках?!

– Ну, да. В них женщина сексуальней.

– Так темно же, не видно.

– А воображение? – И вдруг на нее снова накатил приступ смеха. – Ой, Юрка, какие мы с тобой идиоты. Оба. Конченые. Безнадежные.

– Не спорю.

Внезапно начала хохотать, внезапно прекратила:

– Жизнь проходит. Невесело проходит, хотя... не в веселье дело. Не хватает главного... а что это такое – главное, не знаю. Представляешь? Только знаю, что оно должно быть. Но его нет. И у тебя нет, у Лешки не было, из наших ни у кого нет.

– Будет. – Под сурдинку он целовал ее пока только в висок, голову, нос. Свободная рука смелее ползала по телу, натыкаясь на проклятое белье. – И чего мы мнемся, однажды у нас случилось, помнишь?

– Помню. Но так хочется чего-то необыкновенного...

– Какие наши годы, Тошка, все еще впереди.

Тошка? Никому не позволяла себя так называть, тем не менее Юрка Брасов, которого она знала с пятого класса, произнес это друрацкое имя по-особенному, нежно. А что плохого в простецком обращении? Давным-давно ее повело на вычурности, быть не такой, как все, даже в мелочах, она создавала внешнюю атрибутику, но, по сути, была и есть как все. Заблуждаются на свой счет прямоходящие бараны, коих большинство, а у Тори достаточно здравого смысла, чтоб пересмотреть вчерашний день и послать его к черту. Во всяком случае, уже сейчас она, переступив через внутренние барьеры, не испугалась и не пожалела об этом. На ее долю не досталось ни трогательной или страстной любви, ни надежной дружбы, она сама себе приятна, умела и умеет поставить умников на место, сказать остроумную колкость, а в сущности одиночка. До недавних пор Тори не то чтоб устраивало ее положение, но было терпимо, бывает ведь и хуже, а сейчас... Сейчас Юрка Брасов целовал ее губы, что не вызвало отвращения, напротив...

– Еще, – сказала она, когда он сделал паузу, расстегивая бюстгальтер, да никак не мог разъединить застежку, неумеха.

И был еще поцелуй, более сильный, потом еще, Роб так никогда ее не целовал. Вообще-то, к черту распутного Роба, ему сейчас неплохо, надо полагать, а уж ей будет сверх хорошо, она постарается.

Роберту действительно было весьма недурственно, он занимался тем же, чем его жена, разумеется, деловые встречи не предвиделись. Роберт уехал отдыхать, побыть с Нелли. После поездок, которые так редки, какое-то время все будет тип-топ и с нею, и с Тори, он получит передышку. Как раз с женой проблем меньше всего, однако ее ехидные подначки на нервы действуют, тем не менее ничего серьезного она предъявить не может. Он упивался полной свободой, когда не нужно держать под контролем время, потом сломя голову нестись домой и оправдываться перед женой, чувствуя, что она знает правду.

Упивался до тех пор, пока Нелли не преподнесла сюрприз, отчего его прошибло ударом молнии. Беременна! Избавляться от беременности и не думает, да и поздно – три месяца. Роберт переваривал убийственную новость молча, Нелли лежала под боком, огорченная отсутствием его реакции. А чего она ждала? Что он подскочит, схватит ее на руки и закружит, хохоча и лепеча всякие глупости от счастья? У него есть двое детей, куда третьего, тем более на стороне? Дотянула! Ни слова не сказала, сама приняла решение. Нет, она намеренно не предохранялась, Нелли запланировала ребенка, решив взять Роберта в капкан. Ой-ой-ой, вот это бабахнула! Конечно, он в состоянии обеспечить Нелли с ребенком, но она-то ждет от него поступка, то есть надеется, что он бросит Тори и переберется к ней в однокомнатную каморку, станет образцовым папочкой и мужем, наступит идиллия семейного счастья. В понимании Нелли. Уй, как пошло, а главное, с его планами не совпадало.

– Который час? – осведомилась Нелли ни к селу ни к городу.

– Второй. Половина второго. – Он повернулся на бок, подпер голову рукой, кипел, само собой, но кипение загнал внутрь. – Ах да-да, тебе нужно соблюдать режим... витамины... Детка, мы же с тобой условились: я не брошу Тори и детей, ты согласилась...

– Помню.

Но свела бровки. Личико стало страдальческим, чего Роберт не выносил. Женщинам кажется: выставит напоказ чувства, ее пожалеют, пойдут на уступки, лишь бы она была довольна. Не тот случай. Роберт не терпел давления ни в каком виде, любовница не для того существует, чтоб беременеть и вынуждать партнера лечь под ее каблучки.

– Почему столько времени молчала? – спросил он.

– Что бы изменилось? Мне тридцать лет, с каждым годом будет сложней и решиться, и родить. Я же не заставляю тебя бросить семью, а с ребенком в твое отсутствие мне не будет тоскливо.

Уловки, типичные уловки глупой девочки. Ну, какая из нее жена? Нелли не обладает достоинствами Тори, которая умна, умеет себя подать, с ней не стыдно появиться где угодно: хоть в Кремле, хоть в Виндзорском замке. А у Нелли мягкий характер, она чувственна в отличие от жены, Роберту не хотелось бы ее терять. Но потери неизбежны, разговоров будет... Ребеночка не скроешь, Тори обязательно узнает (доброжелатели наперегонки побегут докладывать), не стоит обольщаться, что она снисходительно отнесется к появлению у мужа потомства от любовницы. Опрометчиво Нелли поступила, уж если Роберту суждено будет сделать выбор, то чаша весов переместится не в ее пользу. Не могла позже сказать, перед отъездом назад, в поезде под стук колес и на разных полках проще было бы пережить удар.

– Все-таки ты должна была со мной посоветоваться, – только и сказал Роберт.

Не получив желанных обещаний, способных перевернуть жизнь ее и Роберта, Нелли провела ладонью по его щеке и повернулась на другой бок. Наверное, спрятала лицо, чтоб он не видел ее слез – тоже пошлость.

– Конечно, я негодяй, да? – психанул он. – Но пойми, это неожиданность, которую надо переварить.

– Переваривай. Спокойной ночи.

Откуда теперь ему взяться – спокойствию? Возвращаться надо, дома обдумать положение, иначе Нелли вынудит наобещать сахарные горы, а он к резким поворотам не готов, он их не хочет.

На рассвете Брасов и Тори забылись некрепким сном. Не так-то много времени прошло. Как раз когда сон становился глубоким, раздался звонок.

– Это тебе, – вяло промямлила Тори.

– Слышу, – заворочался он.

– Кто?

– Понятия не имею.

– Ты не выставляешь мелодию, чтоб знать, кто беспокоит?

– Не на все номера.

– Возьми трубку.

– Да ну их всех к чертям собачьим. О, перестали. Тори... – Брасов обнял ее, да и она прижалась к нему. – Ты не пожалеешь?

– Уже не жалею.

– Хочешь, брошу Зинку?

– Это предложение руки и сердца? – захихикала Тори.

– Именно. Хочешь?

– Так сразу? Я не люблю принимать скоропалительных решений, лучше повременить... Опять. Думаю, это срочно, раз звонят в такую рань. Возьми трубку, а то вдруг потом пожалеешь.

Нехотя Брасов натянул халат, пошел в первую комнату, где оставил пиджак, Тори слышала только его голос:

– Слушаю... Ты чего так рано?.. Нет, я не могу... Прости, прямо сейчас не могу. Позже нельзя?.. Да что случилось, ты скажешь, наконец?.. Ладно, намекни... Даже так? Сколько сейчас времени?.. Через час буду... Должен я хотя бы умыться и одеться? – раскричался он, негодуя. – Сказал: через час. Жди.

К его последней фразе Тори вышла, завязывая халат:

– Что случилось? Кто звонил?

– Наташка, – одеваясь, буркнул Брасов. – Сказала, случилось нечто ужасное, но отказалась говорить по телефону.

– Лешкин призрак приходил? – пошутила Тори.

– Не удивлюсь. Она вчера набралась как раз до той стадии, когда призраки чудятся. Кажется, Наталья записала меня в няньки, а я ведь не Лешка. Черт ее возьми! Один раз мне посчастливилось – и на тебе, Юрий Артемович, лети к несчастной, обиженной богом и людьми. Я закажу кофе.

– Заказывай.

Сделав заказ, Брасов наблюдал, как Тори одевается, а она в его глазах виделась неповторимой, поэтому робко сорвалось с языка:

– Я закажу номер еще на сутки?

– То есть ты приглашаешь меня еще на одну ночь?

– На всю жизнь, – уточнил он. – Но ты не согласишься.

– Почему же? Может быть...

– Тогда я договариваюсь с администратором.

– Договаривайся. Гулять так гулять.

Если б у Брасова были крылья, он бы взлетел до потолка, нет, пробил бы крышу.

11

Наталью он застал на ступеньках возле квартиры. То ли она дремала, то ли задумалась, прикрыв веки, но, выйдя из лифта и подойдя к двери, Брасов увидел сиротливую фигурку. Он подошел к ней:

– Наташка...

– А! – вскочила та. Увидев Брасова, Наталья упала спиной на стену, покачала головой, опустив ее вниз, словно приходила в себя. – Это ты... А я испугалась.

– Здрасте вам! – фыркнул он. – Разве ты не меня ждешь?

– Тебя, тебя.

– Почему торчишь на лестнице?

– Идем, Юрка, в квартиру, кое-что покажу.

Наталья открыла дверь, вошли, но она указала глазами на комнату, Брасов прошел, остановился в проеме и оглянулся с немым вопросом, мол, что тут я должен увидеть?

– Посмотри на стол.

Она произнесла фразу трагически, дрогнувшим голосом, притом выглядела нелепо. Усмехнувшись, Брасов перевел взгляд на стол... Чистая полированная поверхность, а на ней... В замешательстве Брасов приблизился к столу, чтоб не ошибиться, затем снова оглянулся. И на этот раз Наталья поняла его вопрос, она обошла его, стала так, чтоб видеть столешницу, и облокотилась плечом о застекленный книжный шкаф.

– Я проснулась сегодня на рассвете от того, что хотела пить, – начала она. – Сходила на кухню, выпила воды и вернулась с полным стаканом, чтоб ночью далеко не ходить. Поставила его на стол, не обратив внимания на... это, – указала подбородком Наталья. – Снова легла и заснула. Проснулась около восьми, встала и хотела взять стакан... Тогда увидела. Ночью здесь кто-то был и положил.

– Почему ты так думаешь? – Мысленно Брасов прошелся по лицам всех, кто вчера поминал Лешку, подозревая, что кто-то из них оставил браслет на столе.

– Потому что вчера его здесь не было! – выкрикнула Наталья со слезами. – Не настолько я была пьяна, чтоб ничего не видеть. Тори ушла последней, я закрыла дверь на два замка, потом принесла подушку с одеялом, потом легла и заснула. Стол был пуст, поверь, пожалуйста. Я помню, Юра. Представляешь, как мне стало... гадко. Я спала, а кто-то вошел в квартиру... ходил по этой комнате... а я не почувствовала, ничего не слышала. Со мной могли сделать все, что угодно. Юра, как он вошел? Как он вошел, если дверь была заперта на два замка? Как увидела я этот браслет, кинулась к выходу, не могла здесь находиться... боялась. Мне казалось, этот человек еще здесь. Но дверь, Юра, была заперта! Будто сюда не входили! Но кто-то вошел! Кто-то же положил этот браслет! Я позвонила тебе...

– Не реви. Паникуешь зря.

Брасов метнулся в прихожую и, чтоб лучше видеть, включил свет. Он тщательно осмотрел дверь с обеих сторон, но замки, в которых легко поворачивались ключи, он проверил, не выдали способа проникновения в квартиру.

– У кого еще могут быть ключи?

– Только у меня. Лешкины тоже у меня.

– Ты уверена?

Она не ответила, лишь выразительно взглянула на него, дескать, мне ли не знать. Брасов задумчиво потер небритый подбородок и попросил:

– Свари кофейку. И поесть чего-нибудь... я не завтракал.

Наталья двинула в кухню, Брасов, взяв браслет со стола, последовал за ней, сел на стул и перебирал пальцами бусинки. Она поставила на огонь турку, достала из холодильника тарелки с едой, которую вчера не съели.

– Я не все рассказала, – произнесла Наталья, уходя из кухни. Вернулась она с жакетом. – Помнишь, звонила тебе на следующий день после похорон?

– Не помню.

– Я спросила, был ли ты на кладбище. А помнишь, я отдала тебе такой же браслет?

– Да, он в другом пиджаке лежит.

– Вот. – Наталья достала из кармана еще один браслетик и положила его на стол. – Это я нашла на Лешкиной могиле, на перекладине креста. Думала, ты его положил, позвонила тебе, а ты на кладбище не приезжал.

Брасов повесил на пальцы оба браслета, сравнил – один к одному. И не сомневался, что в пиджаке лежит точно такой же, значит, по счету третий. Кто-то шутит, нехорошо шутит, зло.

– Юра, что означают эти бусинки? – Закипел кофе, часть с шипением пролилась на плиту. Чертыхнувшись, Наталья подхватила турку. Разлив кофе по чашкам, она села напротив Брасова. – Почему ты молчишь? Раз их подбрасывают, хотят...

– Подразнить, – огрызнулся он. Но, заметив, что его грубость огорчила Наталью, положил ладонь на ее руку и мягко сказал: – Наташка, я не знаю, кто и чего хочет, подбрасывая браслеты. Ты больше не ночуй здесь.

Она не договаривала, и он решил не открывать перед ней душу с поселившимися там страхами. Во-первых, не хотел выглядеть малость сумасшедшим, а только так она расценит его фантастический рассказ о преследовательнице в блекло-красном плаще с дивными волосами. Собственно, девочка перестала его преследовать, возможно, ее вообще не было, всему виной его больное воображение... Ну и как об этом рассказывать, когда сам признает: больное воображение? Во-вторых, кто такая Наташка? Для него никто, близкими друзьями они не были, все терпели ее из-за Лешки, сама по себе она никому не интересна. В-третьих, Наталья догадывается, на кого указывает браслет, но молчит, почему же он должен обсуждать с ней эту тему? При всем при том, пожалуй, впервые Брасов серьезно задумался над внезапным и необъяснимым уходом Лешки из жизни. Что заставило его прыгнуть с балкона? Не в браслетике ли причина? Но Лешки нет, а есть Брасов, Наташка...

– Может быть, ты прав: хотят подразнить, – сказала она, прервав его рассуждения. – Но почему меня?

Ответить – значит углубиться в тему, которой он избегает и делает вид, будто не понимает, что все это значит: кто-то знает их тайну.

– Дураков много, – отмахнулся Брасов, отставил пустую чашку, к еде он так и не притронулся, аппетит пропал. – Собирайся, отвезу тебя домой, извини, мне пора на работу. Я заберу браслеты?

– Забирай. Только знаешь, что мне кажется? – Брасов не хотел слышать, что ей кажется, потому что наверняка ему пришла в голову та же идея, он не ошибся. – Браслет, Юра, появится. Еще один... или два... или три... Не в том дело.

– А в чем?

– Я не зря нашла такой же браслет, когда Лешка... Если кто-то так легко зашел сегодня ночью в квартиру, то не исключено, что тогда он же был здесь.

– Тебя не убеждает медицинская экспертиза?

– Убеждает, – закивала она вяло. – Но теперь подсовывают браслет мне, значит, настала моя очередь...

– Не болтай ерунды! – подскочил Брасов, а самого пот прошиб. Кому браслеты, а кому видения, неизвестно, что хуже. – Выдумала тоже: ее очередь! Это у тебя на нервной почве заклинило, посиди дома, отдохни. Возьми отпуск за свой счет.

– Ты в своем уме, Юра? Меня с работы попрут, если я в начале учебного года в отпуск попрошусь. Ладно, справлюсь. Поехали. Не хочу здесь оставаться. Хорошо хоть, сегодня у меня вторая смена и всего два урока.

Он лично закрыл дверь на оба замка, подергал за ручку на всякий случай, удовлетворенно крякнув, пошел к лифту.

Подбросив до места Наталью, Брасов подумал, что сегодня девчонка будет опять стоять у киоска. Всю дорогу внутренне готовился к встрече, а киоск одиноко высился у дороги, ни пятнышка красного Брасов не заметил. Он вглядывался и в лица, ведь она могла сменить одежду, но похожей девушки не было.

Дома Тори выспалась, перекусила чашкой кофе и бутербродом, изучая бумажку, которую ей дала бабуля. На листочке выведена каракулями фамилия с инициалами предыдущего жильца, у которого сын старухи купил квартиру, больше ничего. Ну, еще отдала платежку столетней давности, хотя для чего Тори выпросила ее? И фамилия не распространенная, а в справке сказали, что лиц с этими инициалами аж три человека. Нужны полное имя с отчеством, а также год рождения. И где это все взять, тем более когда прошло много лет? Соседей поспрашивать? Может, среди них есть такие, кто дружил с Чернобаем В. Г. и продолжает дружить, или хотя бы перезванивается.

Не забыла Тори перетрясти почту, опять пусто. Что это все значит? Практически подряд пришло два извещения на бандероли, теперь тишина. Ведь с какой-то целью их прислали, понятно, что это напоминание, но зачем? Чего они (он, она) ждут от Тори? И последний вопрос: кто? С вопросами она определилась, с ответами... Ответы, вероятно, последуют позже от тех, кто прислал напоминание. Но хотелось бы упредить их действия. Только восстановив цепочку покупателей квартиры, можно что-то нащупать. Как это сделать?

Тори закурила...

Покуривать она начала в конце девятого класса, поначалу не нравилось – и подташнивало, и голова кружилась, отвратительное послевкусие долго держалось во рту. Потом втянулась. Много не курила, так, две-три сигаретки в день, чтоб привыкнуть. По мнению Тори, сигарета в тонких женских пальчиках придавала шарма, независимости, сближала во время общения и... взрослила. Но при всем жгучем желании независимости и стремлении к взрослости Тори пряталась где угодно, лишь бы ее не застукали.

Многие родители, выбирая платья на выпускной вечер, исходили из целесообразности, чтоб потом оно не висело в шкафу, а вошло в разряд нарядных. И все же большинство девочек были в белых, а среди них выделялась роскошью Тори в заграничных кружевах, Юрка Брасов дара речи лишился, глядя на нее нецеломудренными глазами. Отличилась и Женька, сшила-таки отличное платье, правда, скромное, но сочетание белого и красного цветов сделало ее яркой. Все волновались перед получением аттестатов, Тори попросила Женьку покараулить ее за углом школы и быстренько выкурила сигаретку. Когда они вбежали в актовый зал, там уже яблоку негде было упасть. Медалисты удостоились чести получить аттестаты первыми. Директор вызвала сначала Глеба. Перед вручением с гордостью сказала:

– Дорогие родители и выпускники, я держу медаль высшей пробы, золотее ее не было и не будет. Своим трудом, упорством, талантом Глеб заслужил ее по праву. Он и товарищ прекрасный, и на всех олимпиадах побеждал, и спортсмен. Держи, Глеб. Если б в исключительных случаях давали бриллиантовую медаль, она была бы твоя.

– Ах, ах, ах, чуть не прослезилась, – съязвила Тори.

А вручая медаль ей, директор повела носом – учуяла сигаретный запах, несмотря на обилие духов, которые вылила на себя девушка. Но теперь-то ее власть закончилась, Тори улыбалась ей, как в журналах.

У Женьки было две четверки (не совсем справедливых). Получив аттестат, она вздохнула с сожалением:

– Не дотянула даже на серебро. Алгебра и физика меня доконали.

– Это физичка с математичкой тебя доконали, – ввернула Тори. – Станешь знаменитым модельером, наши училки еще будут гордиться тобой и говорить, что знали: из тебя получится выдающаяся личность.

– Теперь все экзамены придется сдавать, а так – всего один.

– Ты-то сдашь. А я боюсь, что и один провалю.

– Не провалишь.

– Конечно, мамуля с папулей заплатят. – Стоя на пороге большой жизни, Тори уже была слегка циничной, а также прозорливой. – Наступает власть денег, Женька, они будут решать все – кому учиться, кому руководить, кому иметь здоровье, а кому под забором сидеть с протянутой рукой.

– А папа говорит, начинается власть негодяев и дураков.

– Одно исключает другое. Да, деньги плодят негодяев, но дураки не умеют их делать. Ох, когда эта мура закончится? Надоело.

После вручения ринулись за накрытые столы, многие бывшие школьники впервые попробовали спиртное, но с прыжка через запреты начинается взрослая жизнь. Тори умудрилась наклюкаться, в туалете разревелась, а слезы и она вещи несовместимые. И не говорила Женьке с Наташкой, чем вызваны рыдания, безусловно, причина была веская, но Тори лишь зло вымолвила, утирая платком слезы:

– Отдамся первому встречному.

– Не болтай, – сказала Женька.

– Не веришь? Мне не веришь?

– Лучше поспи часок, скоро рассвет, как раз придешь в норму.

– А я хочу и сделаю.

Тори вышла в коридор. Чуть в отдалении сидел на подоконнике Юрка Брасов, следовавший за ней по пятам. Она к нему, приказала:

– Иди за мной.

– Куда? – Юрка с готовностью спрыгнул с подоконника.

– Узнаешь.

– Тори! Тори, остановись! – кричала Женька.

– Отстань!..

– Мама! – Вадька кинул ранец на диван, шмыгнул носом. – Можно, я пойду к Саньке?

– Почему ты один вернулся из школы? Где Катя?

– У нее танцевальный кружок. Ма, можно?..

– Сначала обедать, – строго сказала Тори.

– Ну, ма... Я у Саньки...

– Нет. Скажи тете Ане, чтоб покормила тебя.

Домработница появилась без зова (Тори вышколила ее) и увела мальчика. А хозяйка вновь погрузилась в думы: как найти Чернобая? У Брасова спросить, какие существуют пути поисков. М-да, недооценила Юрку в свое время, хотя считала на два-три хода вперед, он куда предприимчивее Роба, между прочим, и в постели больше навыков. Вот тебе и увалень!

Сентябрь заканчивался дождями и серой подсветкой. Серый асфальт, темно-серые здания, блекло-серое небо... Только листва на деревьях, еще зеленая, но уже тронутая желтизной, раскрасила убогость. Полил обложной и холодный дождь, это надолго, так ведь осень, пора. Но приятного мало.

Поежившись от сырости и холода на пороге школы, Наталья раскрыла зонт, бросив взгляд в конец школьного сквера. Никого. Нет, ошиблась. Черный монумент без зонта под проливным дождем стоял у ворот.

– Опять! – процедила Наталья и решительно направилась к старухе.

Примерно на половине пути та, явно заметив, что училка идет на нее, вышла за ограду. Наталья ускорила шаг. Когда очутилась за воротами, увидела старуху на углу, она приостановилась и оглянулась. Теперь у Натальи не было сомнений: черная ворона караулит ее.

– Послушайте, женщина! – крикнула она. – Подождите!

А старуха – шмыг за угол, вероятно, глухая. Или намеренно не хочет разговаривать? Зачем тогда ждет ее каждый день, сканируя глазами? Наталья побежала к углу, надеясь догнать, но преследовательница бесследно пропала. Улица пуста, здесь и машины ездят редко, куда ж она делась? Такси поймала? Непонятное поведение, странное. Наверное, бабка не в своем уме, видит в Наталье что-то знакомое, а заговорить не решается по причине сдвига.

12

– М... – сладко потянулась Тори, улыбаясь новому дню и Брасову.

– Выспалась? – Он навис над ней.

– Угу. – Тори положила ему руки на плечи. – Юрка... мне так здорово...

Ей действительно хорошо, а будет еще лучше, когда... Впрочем, желательно ничего не планировать, ведь заманчива сама перспектива, ее не следует загонять в придуманные рамки, потому что неизвестность заставит ориентироваться на месте. В этом самый смак. И в настроении – оно обещает быть великолепным.

Юркины губы задерживались на ее лице, шее, груди, вызывая после короткого сна отток мыслей и приток энергии иного свойства. Тори позволила себе подключиться, вероятно, ее подогревал факт тайного сговора, когда получаешь удовлетворение от сознания изощренной мести. А осознание ведет к раскрепощению и физическому блаженству – это так естественно. Тори всегда тяготела к запретному плоду, однако, надо отдать ей должное, держала себя на коротком поводке, не разрешая распуститься. А ради чего?

Утомленные, но довольные Брасов и Тори принялись одеваться.

– Юрка, тебе противопоказаны большие нагрузки, никак не отдышишься, – заметила она.

– Я ловлю момент, пока твой каприз упал на меня. Лучше умру на тебе, чем...

– Чем где?

– Чем под Зинкиным боком, слушая ее шипение.

– А если она узнает?

– Подавится собственной слюной. Или отравится. Нет, то и другое вместе. – Брасов притянул ее, крепко сжав. – Ты не ответила. Хочешь, брошу ее, построю нам хатку в три этажа, хочешь? Я даже похудеть могу, чтоб тебе больше нравиться.

– Не знаю, Юра, пока не знаю. Нужно время. Нам обоим нужно.

– Мне нет. Ладно, я вызвал водителя, отвезу тебя.

– Ты что, он же расскажет твоей Зинуле...

– Хм! Мой водитель нем и глух, когда надо. Да и не боюсь я Зинки.

– Ну, ты закусил удила.

Брасов закрыл номер, а когда шли по коридорам, она вспомнила:

– Я хотела тебя спросить. Как найти человека?

– Какого?

– Неважно, потому что не он один меня интересует. Такая ситуация: есть квартира, но она переходила от продавцов к покупателям, нужно восстановить цепочку до первого продавца. Как это сделать?

– Понятия не имею. Попробуй в Федеральную регистрационную службу обратиться, они могут поднять документы, не задаром, конечно. Если не выйдет, подумаем, как быть.

– Спасибо, я до этого не додумалась.

– Эх ты, а еще юрист.

– Ну, случается провал в памяти. А на улице дождь, со вчерашнего дня льет.