Ради большой любви Соболева Лариса

– Я устраиваюсь на работу, – вставила Галина.

– Даже если устроишься, то твоя зарплата будет не сравнима с деньгами, которые получает Князев. У тебя фактически нет жилья, Князев может его забрать при разделе имущества. И последнее: если Фрося будет жить с отцом, то он имеет право требовать с тебя алименты.

– Такого не может быть, я мать.

– Это не имеет значения, Фросю присудят Князеву, ему даже взяток не придется давать. Не будь идиоткой, он предоставляет тебе полную свободу, оставляет квартиру, не отлучает тебя от Фроси и кидает кучу бабок.

– Ты всегда на стороне своего Князева, лизоблюд! – заверещала она. – Вместо того чтобы помочь ему сохранить семью… Ты его враг! А ты… – обдала она гневом мужа, – ты кровопийца. Индивидуалист чертов.

– Я все сказал, а теперь катись и думай, что выберешь, – спокойно произнес индивидуалист и кровопийца, не чувствуя угрызений совести.

Досталось входной двери. Весь благородный гнев Галина выплеснула на нее, хлопнула так, что не только штукатурка посыпалась, но и дверь чуть не слетела с петель. Князев тряхнул головой, словно освобождаясь от последствий неприятного разговора с бывшей. Заглянул Колчин:

– Поздравляю. Рад благополучному финалу.

– Погоди, – прищелкнул пальцами Князев, задерживая его. – Нам нужен самолет в Москву. Полетим я, Клим и Захарчук. Ты остаешься вместо меня, Оскар готовит приказ.

– Все понял, пошел добывать самолет.

Малика скребла и мыла квартиру, ей помогала Лялька, но сестра отвлекалась на звонки телефона, подолгу с кем-то болтала. Малике, чувствовавшей вину перед мужем и сестрой, не хотелось задавать вопросы, но она все же подошла к Ляле, взяла из ее рук мобильник и ахнула:

– Откуда это?

– Клим подарил, – последовал невиннейший ответ.

– Ты хоть знаешь, сколько он стоит? – перешла на строгий тон Маля.

– Примерно.

– А с какой стати Клим делает тебе дорогие подарки?

– Малек, – Иннокентий Николаевич подал скрипучий голос из кресла, – у нее с Климом нечто вроде романа.

– Нечто?! – Малика чуть не упала, а сестра подключила к телефону наушники и в такт музыке задвигалась. Маля выдернула из ее ушей наушники. – Ты случайно не спишь с ним?

– Нет. Но буду. – И Ляля ушла в другую комнату.

– Что?! – заметалась Малика, в сердцах кинула тряпку, которой стирала пыль со шкафов. – Что значит будешь?! Ужас! Предупреждаю тебя: Клим очень любвеобильный…

– Ну и что? – отозвалась Ляля. – Я все равно лучше всех.

– Большинство дурочек думает так же, как ты! А потом горько плачут. Завидное самомнение у нашей Ляльки. Кеша, а ты куда смотрел? Он же… взрослый! Непостоянный! А у нее ветер в голове.

– Что я мог сделать? – перелистывая газету, проронил Иннокентий Николаевич. – Паранджу надеть на Ляльку? У меня ее не было.

Влетела Ляля, подбоченилась:

– Мне нравится Клим. Именно потому, что он взрослый и самостоятельный. А еще нежный и заботливый. И если я ошибусь, то это будет моя ошибка. Ты что, запретишь мне с ним встречаться?

Не дождавшись ответа, Ляля ушла и вскоре заворковала по телефону явно с Климом. Маля упала на диван, хмурила брови и кусала губы, будто случилась катастрофа.

– Брось, Малек, – сказал Иннокентий Николаевич. – Не становись врагом Ляльки, это всегда просто сделать. Молодые хотят влюбляться, разочаровываться, смеяться и плакать…

– Пусть только попробует не поступить в институт, – погрозила пальцем в сторону сестры Маля. – Я их обоих… я им устрою…

– В тебе появилось что-то новое… – по-прежнему глядя в газету, сказал он. – Кто он?

– Не имеет значения.

– Я знал, что это когда-нибудь случится.

– Это случилось давным-давно и ничего не изменит.

Иннокентий Николаевич поверх очков взглянул на нее.

– Ты случайно не беременна?

– Не знаю. Похоже.

– А он что?

– Кеша, – Маля вернулась на землю, – отстань.

Зазвонил телефон, впрочем, он трезвонил каждый час. Маля достала трубку, посмотрела на дисплей и сунула мобильник назад в карман фартука.

– Он звонит? – тут же спросил Кеша.

– Ну он, он, – раздраженно ответила Малика, принимаясь за уборку. – Останется все как было. И поставим на этом точку.

– Он тебя обидел?

– Фу, какой ты приставучий! Не обидел. Я сама так решила.

– Знаешь, Малек, я прожил лишнее благодаря тебе и не хочу, чтобы из-за меня ты стала несчастной.

– Кто тебе сказал, что я несчастна? – елозя тряпкой по подоконнику, бурчала Маля. – У меня есть дом, работа, ты, Лялька… Я ее убью, если она забросит учебу. У меня все есть. Будешь меня доставать, обижусь. Как ты себя чувствуешь?

– Словно отремонтированный тарантас. Малек, если там кто-то есть, не делай аборта. Как бы ты ни старалась, я все равно скоро коньки отброшу, и поверь, мне не страшно, я не боюсь. Лялька уйдет, а ты как будешь? Хуже жизни в одиночестве ничего нет. М-да, это не Лялька дура, а ты.

Князев ходил по московской штаб-квартире с кислым выражением лица. Он не выглядел победителем. Офис сдали без боя, как в свое время сдался и он… разгромили все. Компьютеры, телефоны, телевизоры, ксерокс, мебель, полы выкорчевали, стекла побили. Даже кофеварку и микроволновую печь не потрудились унести, а разбили. Остались одни голые и ободранные стены.

– Какой примерно ущерб? – Князев задал вопрос в никуда.

– На глазок – миллион минимум, – сказал Захарчук.

– Пашка, что будем делать с этим? – спросил Клим, обводя пространство взглядом. – Я думаю, денег уйдет больше.

– Мы же продолжим работать, нам в Москве нужен офис, значит, будем его восстанавливать. Этим займется Захарчук.

– Есть, – вздохнул тот. – Что за народ? Ни себе, ни людям. Забрали бы домой, что ли? Или продали б… А полы зачем выворачивать наизнанку? Не понимаю.

– Это в пику нам показуха, – сказал Клим. – Ничего, взыщем ущерб через суд. Поехали, Паша, у нас свидание с партнерами.

Князев звонил Малике часто, посылал SMS-сообщения, но она молчала, а он злился. В конце концов перестал звонить, решил разобраться, в чем дело, когда вернется. Пришлось задержаться на полторы недели в Москве, хотя он и рвался домой. Не терпелось развестись с Галкой, которая названивала, выторговывая блага. И долги следовало вернуть, чтобы не считали его неблагодарным жлобом…

Он навестил Урванцеву первой, встретила она его приветливо, но и только. Князев заподозрил неладное, а поделившись впечатлениями о поездке, начал с наводящего вопроса:

– Ну и как тут?

– Лиана бьется насмерть, адвокатов наняла легион, те подключили ее связи, а они, в свою очередь, давят на прокурора. Но тюрьмы ей не миновать, уж я постараюсь.

– Постарайтесь, постарайтесь.

– Пал Палыч… – Она запнулась, опустила глаза, затем подняла их, и ему стало не по себе. – Скажите, почему Малика согласилась стрелять в вас?

– Мы же об этом говорили…

Князев весь подобрался. Черт, историю не так-то просто замять, но он к чему-то подобному готовился, следовательно, вооружился. Тем временем Урванцева мягко поправила его:

– Тогда вы отказались сказать, откуда узнали о готовящемся на вас покушении. Понимаете, Пал Палыч, исходя из логики, нетрудно догадаться, что вам об этом сообщила Малика.

– Так, – согласно кивнул он.

– Но она же взялась за исполнение. Опять же, исходя из логики, она согласилась потому, что именно ей заказали убить вас. Видимо, она не хотела этого делать, рассказала вам, вы придумали обманку. Но ее контролировали, о чем говорит наличие второго убийцы. Ему не повезло, она оказалась проворней. Отсюда следует, что Малика не новичок в подобного рода делах. Видите, какой простой вывод?

– А доказательства? – Он неплохо поднаторел в следствии. – Свидетели, которые подтвердят ваши догадки, есть?

Урванцева поджала губы, это означало, что ей нечего ответить, но хотелось бы сцапать и Малику. Дудки. Князев самодовольно улыбнулся.

– Будет вам копаться черте-те в чем. Елена Петровна, проводите меня, а то страшно ходить одному по вашему учреждению, боюсь, ошибется кто-нибудь и наручники на меня наденет.

Она оценила его юмор, но встречей осталась недовольна. Вышли во двор, где стояла белая новенькая «Ауди». Князев указал на машину:

– Нравится?

– Отличная. Но, кажется, вы предпочитаете более дорогие машины.

– Я теперь предпочитаю скромность во всем. Меняемся? Я вам эту, а вы мне свой драндулет?

– А… – протянула она. – Вы меня покупаете.

– Ни боже мой! – мотнул головой Князев. – Сдам драндулет в металлолом, говорят, битое железо стоит бешеных денег, а я бизнесмен, навар беру со всего.

– Подарите лучше прокурору, это он интересуется вашей Маликой. Со своей стороны, так уж и быть, я постараюсь убедить его ею не интересоваться. Бесплатно.

– Спасибо, – расплылся он в улыбке. – Так я забираю? Да, вот ключи, а вы мне отдайте от драндулета.

Она отшатнулась:

– Пал Палыч, отстаньте от меня со своей машиной.

– Видите ли, Елена Петровна… – начал он проникновенным голосом. – Я оказался в жутком положении, но однажды настал миг, когда я перестал испытывать страх. Произошло это, когда на нас с Маликой бежал тот парень с пистолетом. Я испугался за нее, забыл о себе. А позже многому понял цену… нет, не цену… а как бы это объяснить… Не все бывает так, как видится. Или не все так просто, как кажется. Надо дорожить только тем, что чувствуешь, ощущаешь, осязаешь. Я есть, и это главное. И мне хочется… многого. В общем, я запутался.

Он рассмеялся, панибратски хлопнул ее по плечу, отчего она пошатнулась, пошел к воротам, но вернулся и сунул ей ключи:

– Чуть не забыл. Я вас нанял и расплачиваюсь, это честная сделка. А с прокурором… убедите его не интересоваться. Бесплатно! До встречи.

– Вы хитрый и коварный…

Но он бежал к дороге, где в непрезентабельном джипе ждал его Чемергес, думая уже о том, сколько кинуть прокурору и когда это удобно сделать. Да что тут думать! На дне рождения в виде подарка в… конверт не подойдет, маловат. В коробочке! И его интерес к Малике пропадет, стоит лишь намекнуть. А день рождения господина Позолоти Ручку на носу, до этого следует отблагодарить Чупаху, он ведь тоже…

Маля спрыгнула с подножки автобуса и побежала к больнице Югова, где лежал Тетрис. В палату ворвалась, как ураган, чмокнула в щеку гения, выкладывая на тумбочку яблоки и банки с провизией, тараторила:

– Извини, я ненадолго, мне на работу. Люся сказала, кость уже в норме, будешь бегать, как олень. Кеша приболел, все же не прошло даром его заточение, поэтому не приходила. Но я повторяюсь. Как ты? Где Бомбей? Он не звонит, я беспокоюсь.

– Ты так частишь, что я не успеваю… Сядь на минуту! Куда столько? Я здесь один как перст, не с кем поделиться, в этой больнице только с бабками лежат, я затесался случайно. Хорошо хоть Чемергес приходит и хавает все подряд.

– У, компьютер? Продолжаешь проникать в чужую сеть?

– Играюсь в игрушки. Князев отдал.

Он захлопнул ноутбук, потянулся.

– Ты два дня не звонил, я уж думала, пошло ухудшение. Что нового?

– Нового? Князь одарил своих подданных с княжеской щедростью. Бомбею квартиру предложил, служить в охране завода, но ты же знаешь: Бомбей не будет пахать ни на дядю, ни на государство. Гуляет где-то, хотя от хаты не отказался. Чемергес у Князя живет, крутит «баранку» и доволен, как пьяный таракан на столе.

– А тебя как одарил? – рассмеялась Маля.

– Тоже предложил работать на заводе… Я, как Бомбей, свободу люблю. Зиму посторожу дачу, а весной двину в путешествие по югу.

– Может, лучше согласиться и работать у Князева?

– Не хочу. Вот, ноутбук получил, мне с головой хватит. Денег по выходу из этой тюрьмы господин Князев тоже подкинет.

– Почему ты его не любишь?

– Я? Окстись, Монтана, мне он до одного места. Принеси пирожных.

– Принесла. Я побежала, прости.

Уже по дороге к кондитерской она замедлила шаг. Стоит конец октября, а на деревьях еще полно листьев. И каштаны валяются, но только под деревьями, где дворники поленились вымести. Малика подобрала один каштан, бесполезный и гладкий, приятный на ощупь. Покрутив его в пальцах, сунула в карман пальто, потом подняла лицо к небу, прищурилась от яркого холодного солнца, чему-то улыбнулась. Настроение было хорошее, вот и улыбалась. Она неторопливо шла на работу, вдыхая аромат сухой листвы.

Ее встретила Зина с печатью ужаса на лице:

– Быстро в кабинет к Вальке!

Малика помчалась к директрисе, с порога виновато начала:

– Простите, я опять опоздала, больше не…

– Маля, умоляю! – встретила ее директриса жалобно. – Там Витя!

– Поняла, – выставила та ладонь. – Не выходите.

Малика надела косынку и решительно зашагала по коридору, за ней бежала Зина:

– Вот гад! Нести просроченное? У нас мало осталось…

– Нет, у меня есть идея получше. – Увидев Витю, Маля с видом заговорщика подлетела к нему, взяла под руку и зашептала: – Витя, сейчас уходи. У нас заказ губернатора, глазируем для банкета орехи ишаклар,[7] которые привезли с островов Океании. Страшно дорогие. Приходи завтра, я потихоньку вынесу тебе. Но никому ни слова, понял? Иначе меня уволят.

– Понял, – закивал тот. – А в кондитерской полно продукции…

– Там все просроченное.

Он пообещал зайти во второй половине дня и понес свое рыхлое тело к выходу. Маля с презрением смотрела ему вслед, потом вошла в цех:

– Девчата, в перерыв всем принести по двадцать каштанов.

– Так они ж отошли, – сказала Зина.

– Под деревьями еще есть.

Каштаны собрали, сложили на столе. Малика заставила очистить их от коричневой кожуры, а Зине велела принести шоколадную глазурь.

– Маля, что это будет? – трясло директрису.

– Ослы в шоколаде для Вити.

– Он же отравится!

Посмеиваясь, Маля велела директрисе не вмешиваться. А на следующий день тайно пересыпала ведро «орехов» Вите в пакет. Девчонки весь день хохотали, представляя, как тот грызет ослов.

Он появился через три дня, поймал Малику в темном коридоре, был свиреп, как вепрь:

– Что ты мне подсунула, змея?! «Скорую» вызывали…

– Интересно, – уперла руки в боки она. – Губернатор ел, и ему «Скорую» не вызвали! Мэр ел, их замы ели и хвалили. У тебя просто аллергия. Проверься, может, и диабет развился от сладостей. Ничего даром не проходит.

– Да я тебя… – наступал он, не поверив ей.

– В чем дело? – послышался из темноты коридора голос, хорошо знакомый Малике. – Почему пристаешь?

– А ты еще кто? – обозлился Витя.

– Князев Пал Палыч. – Фамилия была слишком известная, чтобы права качать, Витя из вепря превратился в заискивающего щенка, а Князев вышел из темноты. – Еще раз тебя здесь увижу, пойдешь работать грузчиком на рынок. Вон отсюда.

С сильным не борись, знал Витя и скоренько застучал ментовскими каблуками к выходу. Князев встал напротив Малики, нахмурился, впрочем, это не значило, что он сердится, а у нее началась тахикардия, от которой сердце просто разрывалось. Девчонки, появляясь в коридоре, не решались пройти мимо них и, чувствуя, что между ними идет молчаливый и важный диалог, возвращались назад. Князев сделал шаг, упер руки в стену по обеим сторонам Малики, ей снова некуда было деться. Помня, как щедро он награждает своих подданных, она расставила все точки над «i»:

– Ты мне ничего не должен.

– Зато ты мне должна, – хмуро заявил он.

– Я?! – растерялась Маля, но вспомнила: – А, на моем счету лежат твои деньги. Напиши свои реквизиты…

С ленивым превосходством, которое бывает только у людей сильных, не разменивающихся на эмоции, он перебил:

– Я за тебя столько бабок отвалил, что ты никогда со мной не расплатишься. Я тебя выкупил.

– Выкупил? У кого?

– У всех. У прокурора, Урванцевой, Чупахи. Ты теперь моя собственность. Снимай свой халат, я тебя отпросил, поедем домой.

Домой – это приглашение войти в его жизнь, войти навсегда. А что она принесет с собой? Маля опустила голову, давясь слезами:

– Паша… Не могу. Ты на виду, всем интересно, как ты живешь, с кем и почему. Найдется новый Скляренко, станет копаться в моей жизни, а там… ты потом будешь жалеть. Я бы очень хотела вернуть все назад…

– Я же сказал: вы-ку-пил. Это значит: никто никогда не сунет к тебе нос. И ко мне. Поехали. Чемергес ждет, он хочет плова, я тоже.

От него шел поток уверенности и твердости, которые весомее всех признаний и клятв в любви до гробовой доски. Князев водил носом по ее лбу, а под ногами Мали уплывал пол, так и умереть можно. Но у нее были еще и обязательства:

– А Кеша? Я не брошу его…

– Твой ходячий артефакт обойдется мне дешевле, чем ты.

– Я серьезно, а ты шутишь.

– Малика, это все такая ерунда. Мне пришлось решать куда более сложные проблемы, но все позади. И опять ты споришь. Я скучал… Короче, поехали!

Чемергес подпрыгнул, увидев их, взялся за руль, скаля полубеззубый рот. Князев небрежно бросил ему, открывая перед Маликой дверцу:

– Домой, на сегодня все.