Агенты «Аль-Каиды» Москвин Сергей

6. В мастерской иллюзий

Зайдя за спину оператора, полковник Греймс попытался заглянуть в видоискатель телевизионной камеры. Но смотреть туда мог только один человек, и Греймс, так ничего и не увидев, отошел в сторону.

В тесном помещении телевизионной студии, принадлежащей центру общественных связей нью-йоркского отделения ЦРУ, собрались пять человек. Центральной фигурой происходящего являлся прибывший накануне в Нью-Йорк из Стамбула Ахмед аль Рубеи. Ему помогали два ближайших сотрудника Греймса, посвященные им в детали операции. По приказу своего шефа они провели похищение в Лос-Анджелесе российского гражданина, а сейчас старательно изображали вооруженных российскими автоматами и обвешанных гранатами и взрывчаткой арабских террористов, которые своим грозным видом должны были внушить ужас будущим телезрителям. Пока же в роли зрителя выступал оператор, прильнувший к окуляру наведенной на Ахмеда телевизионной камеры. Заботясь о секретности подготавливаемой акции, Греймс не стал привлекать к съемкам дополнительных людей. Поэтому оператору приходилось одновременно выступать и в роли режиссера. Но истинным режиссером, декоратором, костюмером и автором озвучиваемого Ахмедом текста являлся пятый участник съемок – начальник отдела тайных операций ЦРУ Эдвард Греймс.

– Прошу вас, сидите ровно, – обратился к Ахмеду ведущий съемку оператор. – Вы постоянно закрываете портреты.

Прищурив глаза, Ахмед беззвучно прошептал по-арабски слова проклятья. Снова и снова он повторял перед телекамерой один и тот же текст и все никак не мог угодить оператору. Поначалу запись телеобращения к миллионам жителей захватила его, но повторяемая бессчетное число раз процедура постепенно стала раздражать. Спустя час съемок Ахмеда раздражало уже буквально все: и метровые портреты президента Ирака и Усамы Бен Ладена на стене, за его спиной, и рыхлый увалень-оператор с равнодушной физиономией, которого совершенно не волновали звучащие в его камеру грозные слова. Но наибольшее недовольство у видного члена «Аль-Каиды» вызывало участие в съемках двух цэрэушников, переодевшихся по приказу Греймса воинами-шахидами. Помимо традиционного черного костюма воина-смертника, они надели на головы черные шлем-маски с узкими прорезями для глаз, на руки натянули черные перчатки с обрезанными пальцами. И хотя он смирился с привлечением статистов, но их переодевание в костюмы шахидов все равно выглядело профанацией идеи, взятой на вооружение возглавляемым им движением. Ахмед успокаивал себя тем, что об участии статистов при записи телеобращения никто и никогда не узнает, но этот самообман не мог поднять ему настроения.

Заметив, что агент готов сорваться, из-за чего съемку придется отложить, Греймс поспешил вмешаться:

– Ничего страшного, – обратился он к оператору. – В том, что герой эмоционален, нет ничего плохого. Напротив, дополнительная мимика и жесты как раз вписываются в контекст взятой им на себя миссии. А насчет портретов не беспокойтесь. Все же главным персонажем съемки является оратор, а не окружающая его обстановка.

Оператор равнодушно пожал плечами, показав, что всего лишь выполняет поступающие распоряжения. И Греймс повернулся к Ахмеду:

– А вам следует выглядеть более решительным. Вы же не проповедь читаете, а угрожаете. Не стесняйтесь потрясти кулаком для большей убедительности.

Ахмед гневно оскалился. Какой-то неверный вздумал учить его, как следует объявлять ультиматум.

– Может быть, вы еще заставите меня размахивать кинжалом для большей убедительности?! – буравя куратора уничтожающим взглядом, прорычал он.

– Да! – выкрикнул оператор, наблюдающий за актером через видоискатель телекамеры. – Именно такой взгляд! Как раз то, что нужно.

– И идея с кинжалом мне тоже понравилась, – добавил к его словам полковник Греймс.

Через час отправленный Греймсом помощник привез в студию кривой арабский кинжал, приобретенный им в антикварной лавке. И Ахмед, получив новый реквизит, повторил перед телекамерой свое грозное обращение. Отсняв речь Ахмеда, изобилующую демонстрациями остро отточенной арабской стали, оператор одобрительно кивнул головой и повернулся к наблюдающему за съемкой начальнику отдела ЦРУ:

– Снять со звуковым сопровождением?

– Обязательно.

Греймс подошел к студийному магнитофону и нажал кнопку воспроизведения. Пространство студии наполнил голос Саддама Хусейна. Греймс слегка убавил звук, сохранив разборчивость речи иракского лидера, и, обращаясь к Ахмеду, сказал:

– Сделаем еще один дубль.

– Хватит! – взорвался Ахмед. – Вы и так сделали из меня клоуна, всучив мне этот кинжал! – Он с гневом швырнул оружие на пол. – Мало того, что вы посадили меня под портретом Хусейна, так еще хотите заставить дублировать его речи! Я служу одному Аллаху, и вы не заставите меня признать Саддама своим вождем!

Теперь уже Греймс впился взглядом в лицо Ахмеда. Агент слишком много возомнил о себе, очевидно, забыв, кто в действительности является его хозяином. А ведь ничего не стоит довести до руководителей «Аль-Каиды» доказательства его связи с ЦРУ, и участь Ахмеда будет решена. Проблема лишь в том, что для выполнения задания агент нужен живым, а не мертвым… Начальник отдела ЦРУ вынужденно прервал ход своих мыслей, почувствовав прикосновение руки оператора.

– Не беспокойтесь, – тихо, чтобы не услышал негодующий террорист, прошептал оператор. – Предыдущий дубль получился отлично, а речь Саддама можно наложить фоном при монтаже.

– Так и сделаем, – Греймс незаметно кивнул оператору. – Через час я жду от вас готовую пленку.

7. Несанкционированный контакт

Сидя в монтажной рядом с оператором, полковник Греймс внимательно наблюдал за тем, как вещает с экрана монитора его агент. Пока у Ахмеда аль Рубеи было только два зрителя и слушателя. Но после того как обращение лидера террористов, захвативших ядерный реактор, передадут все мировые телеканалы, аудитория его зрителей будет исчисляться миллионами. Весь мир, затаив дыхание, будет следить за развитием драмы в России. Следить и ненавидеть режим Саддама, режим, покрывающий и руководящий международными террористами. Вслушиваясь в звучащие с экрана телевизионного монитора грозные слова Ахмеда и наложенную на них речь иракского лидера, Греймс внутренне торжествовал. Совмещение выступления лидеров террористов с речью президента Ирака должно было окончательно убедить зрителей, что террористы действуют по прямому указанию Саддама Хусейна. Произнеся последнее слово, Ахмед зловеще взмахнул кинжалом, словно чиркнул лезвием по горлу воображаемого слушателя. Сразу после этого на экране возникла рябь, означающая конец записи.

– Сколько длится все выступление? – поинтересовался начальник отдела ЦРУ.

– Три минуты, – с готовностью ответил оператор.

– Отлично! Это именно то, что нужно, – Греймс одобрительно хлопнул оператора по плечу. – Перегоните запись на микрокассету. Я должен показать пленку в Лэнгли.

Греймс стремительно поднялся со стула и, выйдя из монтажной, прошел в грим-уборную. Там его с нетерпением ожидали уже переодевшиеся в свои обычные костюмы помощники и отдыхающий после записи своего телеобращения лидер террористов.

– Запись получилась? – первым делом поинтересовался Ахмед.

– Просто отлично! Именно так, как надо, – заверил его Греймс.

– Я бы хотел сам посмотреть пленку, – требовательно сказал Ахмед.

Греймс ожидал такого требования, поэтому заранее заготовил ответ:

– Сейчас на это нет времени. Пленку ждет мое руководство, поэтому я немедленно вылетаю в Вашингтон. Вернусь к вечеру, самое позднее к завтрашнему утру. Ждите меня в коттедже. Мои помощники сейчас отвезут вас туда.

И, пресекая возможные возражения своего агента, Греймс поспешно вышел из грим-уборной.

Тем временем в монтажной студии оператор извлек записанную кассету из чрева видеомагнитофона и, пройдя несколько метров по коридору, вошел в аппаратную, где работал его ассистент.

– Том, бросай все! – обратился он к тощему нескладному парню в круглых жабьих очках. – И срочно перепиши это на микрокассету.

– А что там? – поинтересовался Том, принимая из рук оператора принесенную им видеокассету.

– Не твоего ума дело! – отрезал оператор. – И не вздумай болтать, это дело государственной важности.

Довольный тем, как он строго поставил на место этого сосунка, оператор вышел из аппаратной. Ощущения собственной власти над другими людьми всегда нравились ему. Именно ради них он и поступил на службу в ЦРУ. Правда, власть удавалось применять только к собственным ассистентам да еще нескольким работникам студии. Но оператор надеялся, что со временем все изменится.

Том Кермит проводил хмурым взглядом своего начальника, пока тот не скрылся за дверью аппаратной. «Жиреющий бездарь, пьяница и хам», – как ни хотелось Тому выкрикнуть оскорбления в спину оператора, но они отзывались эхом только в его голове. Подчиненному, если только он не хочет потерять работу, приходится тщательно скрывать от начальника свое истинное мнение о нем. Однако с некоторых пор у Тома Кермита имелся иной способ мстить своему шефу. Это была тайная месть, о которой не подозревали ни сам оператор, приходивший в экстаз от унижения своих сотрудников, ни его непосредственное начальство в региональном отделении ЦРУ, ни высшие руководители американской разведки. К тому же месть приносила неплохой доход. Во всяком случае, Том практически безболезненно для своего бюджета пережил бракоразводный процесс, грозивший разорить его.

Молодой человек вставил в устройство воспроизведения полученную от начальника кассету, но подключил к нему не одно, а сразу два записывающих устройства. Через три минуты в его распоряжении оказались две копии полученной пленки. Том вынул из магнитофона одну из микрокассет, и в этот момент за его спиной открылась дверь аппаратной, и на пороге возник оператор:

– Готово?

Том поспешно сунул кассету себе под ремень, после чего повернулся лицом к оператору.

– Ты чего, мастурбируешь? – хохотнул оператор, от которого не укрылось порывистое движение ассистента к собственной ширинке.

Лицо Тома залилось краской.

– Только что закончил, – проигнорировав последний вопрос начальника, ответил он и указал взглядом на второй магнитофон, в окне которого находилась другая микрокассета.

– Ну раз кончил, тогда отойди. А то еще забрызгаешь, – оператор вновь рассмеялся своему остроумию.

Отстранив ассистента, он сам прошел к видеомагнитофону и вынул из его окна записанную микрокассету, затем извлек исходную кассету и, прихватив обе кассеты, покинул аппаратную. Том вновь остался один. Последняя пошлая шутка начальника еще более укрепила его в принятом решении.

По окончании рабочего дня с уличного телефона-автомата он сделал один звонок и, переговорив со своим собеседником, отправился в известный ему бар, расположенный в деловой части Нью-Йорка. По вечерам в баре всегда было многолюдно. Чтобы по пути домой выпить бокал пива или стаканчик виски, туда заходили возвращающиеся с работы мелкие клерки, к числу которых принадлежал и Том Кермит. Взяв у бармена большой бокал пива, Том уселся на одно из освободившихся мест в заполненном посетителями зале.

Ровно через два часа после его телефонного звонка в бар вошел невысокий мужчина в сером, изрядно помятом костюме. Он зафиксировал наметанным взглядом сидящего за столиком Тома Кермита и направился к барной стойке. Том, взгляд которого был направлен в сторону входной двери, тоже увидел вошедшего в бар нового посетителя, в котором узнал своего телефонного собеседника. При его появлении он достал из кармана пачку сигарет, выудил и сунул в рот одну сигарету, а саму пачку положил на стол рядом с собой. Вскоре к его столику подошел недавний телефонный собеседник с бокалом двойного виски в руках. Он не стал здороваться и молча опустился на стул рядом с Томом. Так же молча он выцедил свое виски, по-хозяйски сунул себе в карман выложенную Томом пачку сигарет и, не попрощавшись со своим знакомым, вышел из бара.

Оставшийся за столиком Том Кермит облегченно перевел дыхание: конспиративная встреча состоялась. Он передал, а сотрудник российского консульства в Нью-Йорке получил сделанную им копию видеозаписи. Если запись представляет для русских интерес, значит, завтра на его личный счет упадут несколько тысяч долларов. Если на пленке ничего интересного для них нет, сумма перевода составит пятьсот долларов, что тоже неплохо. Достойная плата, чтобы компенсировать риск.

В отличие от Тома Кермита, избавившегося от опасной улики, для офицера Службы внешней разведки России, работающего в США под прикрытием сотрудника российского консульства, риск, напротив, значительно возрос. Так как ему еще предстояло добраться до российской дипломатической миссии, имея при себе видеокассету с материалами Центрального разведывательного управления Соединенных Штатов. Российский разведчик понятия не имел, что за информация записана на кассете, но догадывался, что ее обладателю она может стоить свободы, а то и жизни. Американские спецслужбы нещепетильны. Поэтому вместо цивилизованного задержания с соблюдением всех норм международного права подозреваемому в шпионаже дипломату вполне может проломить голову какой-нибудь громила с бейсбольной битой или обмотанной вокруг кулака мотоциклетной цепью. Постоянно помня об этом, разведчик тщательно проверялся по дороге к консульству и, шагая по улицам Нью-Йорка, избегал темных и безлюдных мест, как и встреч с подозрительными компаниями. Но награда за риск превзошла все ожидания. Когда разведчик, запершись в рабочем кабинете, вставил принесенную микрокассету в видеоплеер и включил воспроизведение, то понял, что не зря встречался с агентом. И еще он понял, что должен немедленно передать запись в Москву. Через полтора часа добытая в результате агентурной встречи видеозапись по каналам спецсвязи ушла в Москву, в штаб-квартиру Службы внешней разведки.

8. Оперативные данные

– …вы можете с ног до головы обвешаться оружием, и все равно останетесь трусами. Но как шакалы не могут победить льва, так и вы со своими шакальими мыслями никогда не сможете победить бесстрашного воина Аллаха с львиным сердцем! В отличие от всех вас у нас нет ни авианосцев, ни подводных лодок, ни армад бомбардировщиков, ни танковых полчищ. Но в отличие от вас мы не боимся умереть за наше дело: свободу мусульман и торжество ислама во всем мире. Поэтому мы непобедимы! Мы долго терпели, как вы распоряжались на захваченных вами исконно арабских территориях Палестины, как истребляли братьев-мусульман в Чечне. Но когда вы стали грозить нашим иракским братьям, стягивая к их границам свои механизированные армады, нашему терпению пришел конец! Вы принесли огонь в наши дома и теперь испытаете на себе грозный огонь возмездия! У вас есть только один способ избежать нашей священной кары! Немедленно отведите свои войска от границ Ирака и освободите захваченные вами земли Афганистана, Палестины и Чечни! У вас есть двадцать четыре часа, чтобы выполнить наши требования. В противном случае вы познаете всесокрушающую силу священного огня возмездия!

Закончив свою речь, террорист грозно взмахнул кривым кинжалом, нацелив его точно в объектив снимающей его видеокамеры. Это был последний кадр полученной из Нью-Йорка пленки, сразу после которого на экране монитора возникла одноцветная заставка. Директор службы внешней разведки переключил в дежурный режим монитор своего настольного компьютера, по которому просматривал видеозапись с заявлением террориста, и снял с переносицы очки. В последнее время, даже в очках, при долгой работе за экраном компьютера или продолжительном просмотре добытых службой видеоматериалов у него стали уставать глаза. Директор помассировал пальцами переносицу и повернулся к вызванному им начальнику аналитического управления:

– И какова ваша оценка увиденного?

В ежесуточной докладной записке Службы внешней разведки о внешнеполитических событиях, представленной президенту страны и занимавшей всего два листа, сообщение о добытой нью-йоркской резидентурой видеозаписи с ультиматумом террористов прошло одной строкой. Но президент, сам в прошлом руководитель спецслужбы, мог потребовать более детальной информации о выдвинутом террористами ультиматуме с оценкой реальности его угрозы. Поэтому директор СВР, подписав подготовленную для президента докладную записку, распорядился доставить ему полученную видеозапись и вызвал к себе начальника управления анализа и оценок.

Руководитель службы, пожилой генерал-майор, надевающий форму, как и большинство сотрудников СВР, только по торжественным случаям, хитровато усмехнулся и сказал:

– Хорошая запись. – На лице директора СВР отразилось недоумение, и начальник аналитического управления поспешил уточнить: – Я имею в виду: качественная. Обратите внимание на освещенность, четкость переднего и заднего плана. Все говорит за то, что это не съемка бытовой видеокамерой, а качественная студийная запись, сделанная с помощью профессиональной аппаратуры. Могу для сравнения представить вам несколько аналогичных заявлений. Ничего общего. Там или освещенность не та, или резкость недостаточная, или камера дрожит.

– Значит, запись студийная, – подвел итог руководитель СВР.

– Вне всякого сомнения, – подтвердил начальник аналитического управления.

– Ну а в отношении реальности угроз?

– Гм, – генерал-майор кивнул на монитор. – Говорит он очень убедительно. Чтобы так говорить, надо быть или очень хорошим актером, или действительно верить в свои слова.

– А почему вы вообще заговорили об актерах? – живо поинтересовался директор СВР.

Начальник аналитического управления, являющийся крупным специалистом по Ближнему Востоку и арабским странам, ненадолго задумался, чтобы четче сформулировать возникшие у него сомнения, и попросил:

– Можно еще раз включить запись? – Когда на экране монитора вновь появились террористы, он сказал: – Обратите внимание на этих двух боевиков, позирующих перед камерой. На них костюмы шахидов со всем антуражем: пояса из взрывчатки, ручные гранаты, чулки-маски. А шахиды, как правило, не прячут своих лиц. Тем более что их лидер без маски.

– Думаете, эти двое могут быть актерами? – задал прямой вопрос директор внешней разведки.

– Прямо утверждать это я бы не стал, но и отрицать – тоже, – выбрал обтекаемый ответ начальник аналитического управления.

– Значит, вы не исключаете возможность инсценировки?

– С учетом того, откуда была получена пленка, и того, как старательно пытаются террористы привязать себя к президенту Ирака, что в нынешних обстоятельствах как раз и нужно американцам, я бы сказал, что вероятность инсценировки довольно высока, – сделал заключение начальник аналитического управления.

– Я вас понял.

Директор СВР кивнул головой. Получить в разведке стопроцентные доказательства удается крайне редко. Чаще всего приходится довольствоваться вероятностной оценкой. А когда эта оценка достаточно высока, то именно она и принимается за истину. И все же директор Службы внешней разведки не мог просто так отмахнуться от добытой его сотрудниками видеозаписи с ультиматумом террористов. Поэтому, по его указанию, видеозапись вместе с комментариями сотрудников управления анализа и оценок была передана в Федеральную службу безопасности России. Исходя из характера высказанных террористами угроз, видеозапись из центрального аппарата ФСБ была направлена в Департамент по борьбе с терроризмом и в итоге оказалась на столе у начальника управления «В» Центра спецопераций генерал-майора Углова.

Дважды просмотрев видеозапись и ознакомившись с мнением аналитиков СВР, Углов вызвал к себе начальника оперативного отдела полковника Бондарева.

– Из СВР сегодня интересный видеофильм прислали. Хочешь взглянуть? – обратился он к Бондареву.

– Отчего же не взглянуть, если сюжет интересный, – усмехнулся начальник оперативного отдела.

Вслед за командиром «Вымпела» он прошел в пристроенную к его кабинету комнату отдыха, где имелся большой плазменный телевизор с широким экраном и подсоединенными к нему видеомагнитофоном и проигрывателем DVD-дисков. Через секунду на экране появились трое вооруженных террористов, расположившихся под зеленым знаменем и огромными портретами Саддама Хусейна и Усамы Бен Ладена. Пока террористы молчали, можно было отчетливо слышать раздающуюся откуда-то из глубины помещения транслируемую по радио речь Саддама Хусейна. Но вот главарь террористов взмахнул кривым арабским кинжалом, и с экрана зазвучали его угрожающие слова.

Досмотрев до конца, Бондарев покачал головой и, обращаясь к начальнику, быстро спросил:

– Откуда разведчики это получили?

– Из Штатов, – также быстро ответил ему Углов. – От своей нью-йоркской резидентуры.

– Тогда понятно, как Саддам оказался рядом с Усамой, – усмехнулся Бондарев.

– Полагаешь: запись – фальсификация?

– А ты думаешь иначе? – задал встречный вопрос Бондарев. – Уверен, коллеги из СВР разделяют мое мнение.

– Разделяют, – подтвердил его предположение командир «Вымпела». – А что, если не фальсификация?

Бондарев надолго задумался и даже почесал свой насупленный лоб, что сделало его еще более похожим на хрестоматийного российского мужика. Наконец он снова заговорил:

– По всем внешним признакам запись – подделка, причем довольно грубая, рассчитанная на сознание массового зрителя. Отсюда и демонстративно вывешенное на стену знамя джихада, и соседство портретов иракского президента и самого известного международного террориста, и закадровая речь Хусейна. Постановщики недвусмысленно дают понять зрителю, что за террористами стоит Саддам Хусейн. Сами террористы: обвешенные взрывчаткой и гранатами шахиды в черных масках и их лидер, постоянно потрясающий в воздухе своим кинжалом. Вся эта демонстрация оружия опять же направлена не столько на то, чтобы напугать зрителей, сколько обозлить их. И, наконец, заведомо невыполнимый ультиматум, не имеющий конкретного адресата. Такой безадресный ультиматум, как и вся видеозапись, нужна прежде всего самим американским спецслужбам, чтобы восстановить мировое общественное мнение против иракского режима и оправдать вооруженную интервенцию в Ираке.

– И что, отнестись к ней, как к забавному сюжету, не имеющему ничего общего с реальностью? – задал прямой вопрос командир «Вымпела».

– Ни в коем случае! – живо возразил ему начальник оперативного отдела. – Кто бы ни стоял за этими террористами, – он кивнул на экран телевизора, – но их угрозы звучат вполне серьезно. Значит, и мы должны отнестись к ним со всей серьезностью. Думаю, будет разумно передать эту запись в наш отдел. Пусть мои парни поработают с ней. Подключат технарей и аналитиков. Глядишь, что-нибудь интересное да обнаружат.

– Так и сделаем, – подвел итог беседы генерал Углов. – Работайте с записью, а я распоряжусь передать снимки этого террориста в наши международные аэропорты и на пограничные переходы. В данных обстоятельствах это единственное, что мы можем реально сделать. – Он на несколько секунд замолчал, обдумывая собственное решение, потом вдруг пристально взглянул в лицо своего друга и поинтересовался: – Кстати, кому ты собираешься поручить работу с записью?

– Группе Федотова, – хитровато прищурившись, ответил Бондарев. – Пора уже поручить новичкам самостоятельное дело. Да и во всей этой технике, – он вновь указал взглядом на плазменный телевизор с подсоединенным к нему DVD-проигрывателем, – они больше нас, стариков, понимают.

– Добро, – согласился Углов. – Только держи это дело под личным контролем. Мне не дает покоя один момент: если данная видеозапись инспирирована американскими спецслужбами, почему они до сих пор не обнародовали ее?

9. Путь к цели

Гуляющий по летному полю ветер швырял в лицо холодные дождевые капли. Они стекали по щекам и подбородку, умудряясь каким-то образом проникать за воротник. Из-за чего служащий аэропорта, вынужденный сопровождать неизвестного ему государственного чиновника, постоянно морщился и то и дело косился на неподвижно застывшего возле него полковника Греймса. Греймс вышел на летное поле в легкой матерчатой ветровке и бейсбольной кепке, но, казалось, совершенно не замечал ни дождя, ни ветра. Все внимание начальника отдела тайных операций было приковано к поднявшемуся в воздух «Боингу-747», на борту которого находился его агент.

Нагруженный четырехмоторный лайнер только что оторвался от взлетной полосы и теперь тяжело взбирался в небо. Эдвард Греймс никогда не любил большие пассажирские самолеты. Тихоходные и неповоротливые, они представлялись ему крайне уязвимыми для огня противника, что наглядно продемонстрировал русский летчик, сбивший в восемьдесят третьем году в районе Сахалина южно-корейский «Боинг». «А вдруг русские, узнав о планах Сфинкса, попытаются сбить его самолет?! – внезапно подумал Греймс. – Впрочем, нет, – тут же успокоил он самого себя. – Кишка у них тонка. Потому они и не могут разобраться со своими сепаратистами в Чечне. Они могли так поступить в восемьдесят третьем, но не сейчас. Да и как они могут узнать? О том, что Сфинкс вылетел этим рейсом, знаю только я. Да и самолет направляется на Мальту, а не в Россию. Значит, сейчас Сфинксу ничего не угрожает».

Начальник отдела тайных операций представил, как его агент удобно расположился в салоне первого класса, но все же это не помогло ему избавиться от подспудно возникшего чувства тревоги. Привыкший в любых обстоятельствах полагаться только на самого себя, ветеран-спецназовец был суеверен, поэтому, провожая агента на задание, надел под ветровку свою армейскую рубашку. Дождливую погоду на момент вылета и низкие тучи над аэродромом, являющиеся для спецназа фактором скрытности, полковник рассматривал как хорошую примету. По мнению Греймса, операция, отмеченная двумя хорошими приметами («счастливая» рубашка и погода) против одной плохой (уязвимый самолет), имела высокие шансы на успех.

Греймс запрокинул голову, чтобы держать в поле зрения набирающий высоту самолет: «Итак, операция началась. Сделано все необходимое, чтобы она развивалась успешно. Агент снабжен безупречными документами и тщательно проинструктирован. К тому же Сфинкс не новичок и знает, как себя вести. Доказательство тому – его нынешнее положение в «Аль-Каиде». И самое главное: Сфинкс лично заинтересован в успехе предстоящей акции, что должно удесятерить его усилия». Проводив взглядом растворившийся в пелене облаков самолет, полковник Греймс устало прикрыл глаза… Он сделал все от него зависящее: разработал и спланировал операцию, с точностью корректировщика навел агента, словно крылатую ракету, на цель. Тому осталось только поразить ее.

В салон первого класса, отделенный двойной обшивкой от фюзеляжа и от остальных отсеков воздушного лайнера, практически не проникал шум турбин. Только что погасла сигнальная надпись, предписывающая пассажирам пристегнуть ремни безопасности, свидетельствуя о наборе заданной высоты. Сидящая в четвертом ряду рядом с Ахмедом пожилая дама без единой морщины на лице, но с дряблой старческой кожей на руках и шее, доказывающей, что ее гладкое лицо – результат многочисленных пластических операций, натянула на глаза темную повязку и максимально откинула спинку своего кресла. Сразу после взлета она приняла таблетку транквилизатора, явно собираясь спать во время длительного перелета, чем весьма обрадовала Ахмеда, которого поначалу раздражало соседство с молодящейся старухой. Едва погасло предупреждающее табло, в салоне появилась белозубая стюардесса с точеной фигурой, предлагающая пассажирам карты вин. Ахмед оценивающе глянул на шествующую вдоль рядов кресел стюардессу, сравнивая ее с бортпроводницами, обслуживающими рейс Стамбул – Нью-Йорк. У новой стюардессы была несколько иная униформа. Внешностью же она практически не отличалась от своих коллег со стамбульского рейса: такая же молодая, достаточно высокая и стройная, со светлыми, струящимися по плечам волосами. Стандарты подбора стюардесс для обслуживания пассажиров первого класса на всех линиях были едины.

«Интересно: она натуральная блондинка или всего лишь обесцветила волосы? – внезапно подумал Ахмед, разглядывая приближающуюся к нему по проходу девушку. – Вот бы проверить: задрать на ней форменную юбку, а заодно пощупать волосы у нее между ног!» Словно прочитав мысли Ахмеда или просто почувствовав неловкость от его пристального взгляда, двигающаяся по салону стюардесса сбилась с плавного шага. Поравнявшись с Ахмедом, она неловко оступилась. Но все же служебный долг пересилил, и девушка протянула пассажиру карту предлагаемых на борту напитков. «Встреться ты мне где-нибудь в другом месте, я бы заставил тебя подчиниться», – усмехнулся Ахмед, протянув руку за поданной стюардессой глянцевой картонной папкой. Эта улыбка словно током ударила девушку. Она вздрогнула и выронила папку из своей руки. Но Ахмед ловко поймал выпавшую карту вин на лету и даже кивнул стюардессе в знак благодарности. Он часто и охотно пользовался своим подавляющим взглядом, взглядом, заставляющим приговоренного к смерти пленника рыдать и биться в истерике еще до того, как он увидит нож палача. Стюардесса тоже не стала исключением. Она в ужасе отшатнулась от Ахмеда и, торопливо сунув в руки другим пассажирам оставшиеся у нее карты вин, скрылась в служебном помещении. Ахмед довольно улыбнулся: «Окажись я с ней наедине, я бы заставил девчонку безропотно раздеться, даже не прибегая к насилию». В течение восьмичасового перелета он еще несколько раз пробовал на белокурой стюардессе и ее напарнице гипнотическую силу своего взгляда, заставляя девушек сбиваться на середине фразы, испуганно бледнеть и совершать неловкие суетливые движения, пропитанные страхом. Он настолько запугал молодых стюардесс, что, когда после приземления, при выходе из самолета, прикоснулся к руке одной из них, чтобы поцеловать ее, девушка в панике отдернула руку, словно ее ударило током, и, забыв про свои обязанности, бросилась в служебный отсек. Такая реакция перепуганной девушки доставила Ахмеду куда больше удовольствия, чем возможность поцеловать ее руку.

10. Исполнители

В отличие от Нью-Йорка, на Мальте ярко светило солнце. От луж, оставшихся на асфальте после полива летного поля, поднимался густой пар. Ахмед легко сбежал по трапу и, не задерживаясь у самолета, сразу вошел в распахнутые двери широкого, словно военный тягач, и такого же огромного пассажирского автобуса. Автобус доставил Ахмеда вместе с первой партией пассажиров нью-йоркского рейса к растянувшемуся на всю ширину летного поля зданию аэровокзала. Пройдя достаточно формальный паспортный и таможенный контроль, Ахмед направился в зал для транзитных пассажиров. Достал из кармана мобильный телефон и быстро набрал интересующий его номер. Абонент ответил после первого гудка.

– Я прибыл, нахожусь в зале для транзитных пассажиров, напротив табло, – объявил Ахмед, услышав в трубке арабскую речь, и тут же отключился.

Вероятность прослушивания или пеленгации его телефона была ничтожна мала. Тем не менее он не стал пренебрегать укоренившимися в нем правилами конспирации. Сообщив о своем местонахождении, Ахмед отошел к расположенному в глубине зала бару фаст-фуд, где, чтобы не выделяться среди жующих и запивающих пассажиров, купил бутылку кока-колы с вставленной в ее горлышко пластмассовой трубочкой. Потягивая через соломинку изобретенный и разрекламированный американцами на весь мир напиток, Ахмед незаметно наблюдал за появляющимися у электронного табло пассажирами. Двух смуглых мужчин характерной арабской внешности он заметил сразу, но еще несколько минут наблюдал за ними, стоя в отдалении.

Привлекшие его внимание мужчины вели себя уверенно и спокойно. За ними никто не следил. Во всяком случае, Ахмед не заметил проявляемого к ним интереса со стороны других пассажиров или служащих аэропорта. На спокойной Мальте, являющейся огромной перевалочной базой для направляющихся во все уголки земного шара туристов, никому не было дело до двух выходцев с Ближнего Востока, остановившихся напротив электронного табло с информацией о вылетающих рейсах. Хотя узнай администрация аэропорта, кем в действительности являются эти двое, и аэропорт был бы немедленно закрыт, а все вылетающие рейсы задержаны для проверки багажа пассажиров на предмет наличия оружия и взрывных устройств. Их лица не были известны сотрудникам полиции и спецслужб, хотя именно они стояли за десятками террористических актов, прокатившихся по всему миру в конце минувшего и начале нынешнего века.

Двух человек, способных одним только признанием рода своих занятий на много часов парализовать работу крупнейшего международного аэропорта Европы, звали Омар и Абуизид. Кроме этих, они имели еще множество других, часто сменяемых имен и фамилий, которые даже не старались особенно запоминать, потому что не собирались с ними жить. Они готовились умереть. Умереть, как подобает истинным воинам джихада, унеся с собой в могилу тысячи, а если удастся, то и миллионы жизней своих врагов. Они жили для того, чтобы убивать, и убивали, чтобы после собственной смерти попасть в обещанный им мусульманский рай, фанатично веря, что туда попадают только доблестные бойцы. Их долго и методично этому учили. Сначала в центре по подготовке коммандос на пакистанской военной базе в Пешаваре, где в течение нескольких лет они овладевали различными видами индивидуального оружия, средствами связи, приемами маскировки и рукопашного боя. Полученные навыки убийства с помощью контактных и бесконтактных мин, ручных и реактивных гранат, пулеметов и автоматов, метательных ножей, подручных средств, а за их неимением – голыми руками они успешно применяли во время индо-пакистанских приграничных конфликтов, а также в спецоперациях по уничтожению бенгальских повстанцев. Командование сил специального назначения Пакистана оценило мастерство своих бойцов и включило Омара и Абуизида в состав специальной группы коммандос, которая, в случае начала широкомасштабной войны с Индией, должна была захватить индийские ядерные объекты, в том числе реакторы по производству оружейного плутония и урана. На новом месте службы с Омаром и Абуизидом установили контакт лидеры одной из исламских радикальных организаций, действующей на территории Пакистана, давно и упорно проявляющие интерес к спецназовцам, ориентированным на захват ядерных объектов.

Когда о связи бойцов элитного подразделения с исламскими радикалами стало известно командованию сил специального назначения, Омар и Абуизид были немедленно уволены из вооруженных сил Пакистана. Но, лишившись погон, они не остались без дела. Лидеры исламистов направили новых членов своего движения в лагерь подготовки боевиков, где их новым наставником стал Ахмед аль Рубеи, за которым к тому времени уже закрепилось прозвище Карающий. Попав под влияние Карающего, Омар и Абуизид примкнули к объединению воинов-шахидов. Но Ахмед, зная об уровне подготовки новых бойцов своего отряда смертников, берег Омара и Абуизида для особого случая. Они обучали шахидов в учебно-тренировочном лагере Ахмеда и руководили действиями диверсионных групп, сформированных из бойцов-смертников. Подготовленные и направляемые ими боевики провели несколько террористических актов в Афганистане, Индии, Израиле и Ливане, унесших в общей сложности более сотни человеческих жизней: католиков, протестантов, иудеев и мусульман.

По поручению Ахмеда, в 2000 году через Афганистан, Туркменистан и Азербайджан Омар и Абуизид направились в Чечню. Пройдя через шесть границ, они оказались в России, где в течение двух лет подготовили несколько десятков боевиков-смертников, совершивших множество террористических актов в Чечне и соседних с ней северокавказских республиках. После развернутой российскими спецслужбами охоты за командиром отряда шахидов и его ближайшими помощниками, в результате которой были уничтожены сам командир отряда и начальник его штаба, Ахмед отозвал своих инструкторов назад. И вновь, в очередной раз продемонстрировав свое мастерство, Омар и Абуизид благополучно выбрались из России и вернулись в лагерь Ахмеда.

Когда Греймс рассказал Ахмеду о предстоящей задаче и предложил подобрать исполнителей, тот без раздумий выбрал среди подчиняющихся ему шахидов Омара и Абуизида, как наиболее опытных и квалифицированных бойцов. К тому же куратор настоятельно рекомендовал использовать в акции только владеющих русским языком боевиков. А Омар и Абуизид за два года, проведенных в Чечне, научились более или менее сносно изъясняться по-русски. За годы войны в Чечне там побывало немало арабских наемников, освоивших русский язык. Но по сравнению с ними у Омара и Абуизида имелось неоценимое преимущество – только они знали, как устроен ядерный реактор, и разбирались в его системе управления. А значит, могли вызвать ядерный взрыв! Ахмед связался с боевиками за день до своего вылета из Соединенных Штатов и приказал им прибыть на Мальту, назначив встречу в международном аэропорту. Общаясь с ними по телефону, он не стал раскрывать деталей предстоящей акции. Но в этом и не было необходимости. Абуизид и Омар готовы были выполнить любой приказ своего лидера. Багаж каждого состоял из небольшого туристического рюкзака.

Поставив недопитую бутылку на ближайший столик, Ахмед вышел из фаст-фуда и направился к своим бойцам. Они сразу увидели его, и их малоподвижные лица на мгновение осветились радостными улыбками, но сейчас же вновь стали сосредоточенными. Настоящий воин постоянно находится в готовности встречи с Аллахом, поэтому не должен демонстрировать своих чувств.

– Здравствуй, амир,[5] – Омар первым шагнул навстречу Ахмеду и, крепко обняв, прижался щекой к его щеке.

– Здравствуй, брат, – ответил на приветствие Ахмед.

– Рады видеть тебя в добром здравии, амир, – вслед за Омаром приложился к щеке Ахмеда Абуизид.

– Воину, пока он не выполнил своего предназначения, некогда болеть.

– Мы готовы выполнить свое предназначение, – тут же отреагировал на замечание Ахмеда Омар. – Только отдай свой приказ, амир!

Ахмед собирался ответить, но тут его внимание привлекла перемещающаяся по залу сине-красная униформа. Он скосил глаза в сторону и увидел идущую через зал белокурую стюардессу, которая так пугалась его пристального взгляда. Глядя на девушку, Ахмед едва заметно улыбнулся. А ведь прикажи он сейчас своим бойцам, и те, не обращая внимания на прочих находящихся в зале пассажиров и служащих аэропорта, сорвут с девчонки одежду, вспорют живот или перережут горло. Потому что они действительно готовы выполнить абсолютно любой его приказ. Но столь глупая выходка сорвет предстоящую акцию. Поэтому белобрысая девчонка может спокойно идти дальше своей дорогой, не догадываясь, как ей повезло.

– Вам предстоит великое дело! – наконец оторвав взгляд от удаляющейся стюардессы, ответил Ахмед на вопрос Омара. – Вы добудете для нашего движения священный огонь возмездия, доказав, что для бесстрашных воинов Аллаха нет ничего невозможного. Но о деталях узнаете позже, когда прибудем на место. А сейчас идемте. Регистрация пассажиров московского рейса начнется у шестнадцатой стойки.

Сориентировавшись по указателям, Ахмед направился к стойке регистрации номер шестнадцать. Следом, немного отстав от него, двинулись двое боевиков-шахидов, которым предстояло стать взрывателями несущейся к цели крылатой ракеты.

11. Сотрудник оперативного отдела

«Вымпела» капитан Овчинников

Весь день мы занимались пленкой. Вернее, не пленкой, а записью на DVD-диске, который поутру вручил нам Бондарев, вызвав нас с Валькой к себе в кабинет. Получив диск, Валька сразу же отправился к технарям за проигрывателем, а меня послал за телевизором. Телевизор, точнее, моноблок: телевизор и видеомагнитофон в одном корпусе у нас свой, а более хитроумные штучки, вроде цифровых фото– и видеокамер или DVD-проигрывателей, имеются только в оперативно-техническом отделе. Пока я разыскивал по отделу моноблок, вернулся Валька с проигрывателем под мышкой. Увидев в его руках проигрыватель, я испытал нечто похожее на ревность. Когда, примерно месяц назад, нам понадобилась цифровая фотокамера, мне пришлось дважды ходить в ОТО,[6] причем выдали мне ее только по соответствующе оформленной и подписанной Бондаревым заявке. Валька же, пользуясь положением командира оперативной группы, похоже, получил проигрыватель без всяких бюрократических формальностей. Я, конечно, и виду не показал, что позавидовал его начальственной хватке, молча подсоединил проигрыватель к монитору, Валька вставил в приемное окно диск, и мы уселись смотреть запись.

Записи всего оказалось на три минуты – я засек это по своим наручным часам. На мой взгляд, ничего примечательного: истеричное выступление очередного оголтелого террориста, объявившего себя защитником всех обиженных мусульман и борцом с их угнетателями. Угнетателей он особо не выделял, свалив в одну кучу англичан и американцев, осаждающих Ирак, израильтян, уже третье тысячелетие делящих с палестинцами одни и те же земли, а заодно и российскую армию и спецслужбы, взявшиеся освободить чеченцев от их же собственных бандитов. В этом выступлении, сопровождающемся демонстрацией приемов ножевых ударов, меня насторожили угрозы террориста о применении всесокрушающей силы священного огня возмездия. Что это за грозный огонь, если не ядерное оружие?! Однако представить, что каким-то террористам удалось заполучить в свои руки даже единичный ядерный боеприпас, я мог только в кошмарном сне. Настолько невероятным выглядело такое предположение.

Вальку же более всего заинтересовал тот антураж, которым террористы обставили свое выступление. Меня, признаться, тоже удивило соседство портретов Хусейна и Бен Ладена. У каждой исламской радикальной организации имеется свой лидер, причем только один! Для чего очередным террористам понадобилось причислять к своим лидерам еще и иракского президента, мне совершенно непонятно. Я задал этот вопрос Вальке Федотову, как-никак он теперь мой непосредственный начальник. Но он оставил его без ответа и вместо этого вновь пустил запись. В итоге мы прогнали ее, наверное, раз десять. За это время Валька набросал на листке не менее десятка вопросов, половину из которых подбросил ему я. Прочитав все родившиеся у нас вопросы, Валька отложил ручку и сказал:

– Надо обращаться за помощью к отошникам. Если запись – фальшивка, без их специальной аппаратуры этого не выявить.

Тоже мне вывод. Я это понял еще до того, как Валька взялся за авторучку.

Он достал диск из проигрывателя, и мы с ним отправились в технический отдел. Правда, перед этим мой друг все-таки позвонил Бондареву и попросил его перезвонить в ОТО, чтобы там с пониманием отнеслись к цели нашего визита. Технари страсть как любят изображать загруженность работой, и заставить их что-нибудь сделать без соответствующего приказа начальства практически невозможно. Но начальник нашего отдела умеет добиваться своего, и в итоге, когда мы с Валькой появились в техническом отделе, в наше распоряжение выделили целую лабораторию. Валька выложил перед принявшим нас руководителем лаборатории, а может, его замом или простым лаборантом – кто их разберет, когда они все в белых халатах, – список родившихся у нас вопросов и вручил ему диск. Тот отметил галочками где-то треть всех вопросов и объявил:

– Вот в этих попытаемся разобраться, а все остальное – не наш профиль.

«А чей?» – хотел спросить я, но Валька меня опередил, правда, спросил совсем другое:

– Когда вы сможете дать заключение?

– Завтра в это же время, – ответил ему спец из технического отдела.

– А если сегодня? – настаивал Валька.

– Сегодня только предварительное, – усмехнулся спец, а его помощники или подчиненные быстро переглянулись. – Подходите к пяти часам. Может, что-нибудь и будет.

Ровно в семнадцать ноль-ноль мы вновь постучались в дверь технической лаборатории.

– А-а, это вы, – заметил начальник лаборатории, открыв дверь, словно ожидал увидеть кого-то другого. – Заходите.

То, что он предложил нам войти, вселило в меня надежду, что технари за это время что-то уже обнаружили.

Начальник лаборатории подвел нас к экрану одного из компьютеров, по которому транслировалась запись выступления террористов, и сказал:

– Вот, обратите внимание: освещенность фона пропорциональна удалению от объекта переднего плана. Направление тени полностью соответствует световому потоку…

– И что это значит? – не выдержал я.

– Это значит, что запись сделана в одной студии без какого-либо монтажа.

– Иными словами, она подлинная? – уточнил Валька.

– Не спешите, – начальник лаборатории как-то странно кивнул головой и подвел нас к другому компьютеру.

На его экране неподвижно застыли две ломаные линии, одна рядом с другой, словно ее зеркальное отражение.

– Вадим, дай увеличение, – обратился завлаб к сидящему за компьютером сотруднику.

Тот выделил курсором на обеих линиях по одинаковому фрагменту и развернул их на весь экран. Сразу стало понятно, что линии, хоть и похожи, но не совпадают. Совершенно не совпадают.

– Мы сравнили частотные характеристики акустических помех, проще говоря, шума, прямой речи террориста и транслируемого выступления иракского президента, – объяснил суть происходящего начальник лаборатории. – Как видите, они не совпадают.

– А это что значит? – вновь поинтересовался я.

– Здесь имеет место наложение фонограммы, сделанное уже после записи, – объявил завлаб. – Обыкновенный монтаж.

– То есть оператор сначала заснял выступление террориста, а затем на ту же пленку записали и речь Саддама?! – сообразил Валентин.

Начальник лаборатории утвердительно кивнул, но сказать ничего не успел, потому что в этот момент из установленного на стене громкоговорителя вырвался голос оперативного дежурного:

– Капитанам Федотову и Овчинникову срочно явиться к начальнику оперативного отдела!!!

Мы с Валькой понимающе переглянулись. Если Бондарев начал разыскивать нас по громкой связи, значит, произошло что-то чрезвычайно важное, требующее немедленных действий. Мы одновременно бросились прочь из лаборатории и, едва не столкнувшись в дверях, вылетели в коридор. Немного запыхавшись, мы спустя пару минут ввалились в кабинет к Бондареву. Он выглядел крайне озабоченным, и уже по первому взгляду на его сосредоточенное лицо я понял, что не ошибся насчет чрезвычайности случившегося. Однако первым делом Бондарев поинтересовался результатами нашей работы:

– Что вы выяснили о записи с ультиматумом террористов?

– Запись подлинная, а вот фонограмма речи иракского президента добавлена к ней уже позже, – быстро ответил Валька.

– Значит, все-таки монтаж? – уточнил Бондарев.

– В ОТО это подтверждают, – добавил к своим словам Валька.

– Тогда как вы объясните, что человек, внешне похожий на выступившего с ультиматумом террориста, только что прибыл в Шереметьево-2?

Лицо моего друга я не видел, но у меня самого, по-моему, глаза вылезли из орбит. Технари нам с уверенностью заявляют, что запись фальшивка, а террорист, расточавший перед камерой свои угрозы, прибывает в столичный международный аэропорт!

– Это действительно он? Ошибка исключена? – спросил пришедший в себя Валентин.

– С пограничного поста передали, что человек, имеющий очевидное сходство с интересующим нас лицом, в семнадцать ноль-пять прошел паспортный контроль. А террорист он или нет, пограничники, естественно, сказать не могут. Это придется выяснить вам. Подключить «наружку» мы не успеваем. Я, конечно, немедленно направлю в Шереметьево свободную бригаду, но когда она еще прибудет. Наш фигурант сейчас ожидает свой багаж и, если не везет с собой ничего противозаконного, то после прохождения таможенного досмотра в течение ближайшего часа беспрепятственно покинет аэропорт. Вам необходимо проследить за ним из Шереметьева, выяснить, куда он направляется, и установить его контакты. Если задача ясна, отправляйтесь на вертолетную площадку, там вас ждет дежурный вертолет. В аэропорту свяжетесь с начальником пограничного поста полковником Максимовым. Он оповещен о вашем прибытии.

– Есть, – хором ответили мы, но наш дружный ответ, по-моему, не очень-то поднял Бондареву настроение.

Во всяком случае, когда мы выходили из его кабинета, он смотрел нам вслед очень обеспокоенно.

Прежде чем бежать на вертолетную площадку, пришлось заскочить в наш кабинет, чтобы забрать из сейфов оружие и мобильные телефоны. Так как непременным условием наблюдения за объектом является скрытность, мы выбрали плоские «ПСМ»[7] и незаметные под одеждой наплечные оперативные кобуры. Когда мы появились на вертолетной площадке, пилот прогревал двигатель вертолета, гоняя винт. Едва мы запрыгнули в пассажирский отсек, он потянул на себя рычаг шаг-газа, и винтокрылая машина, ощутимо вдавив нас в сиденья, взмыла в небо.

12. Капитан Овчинников

Пилот посадил вертолет на краю летного поля, напротив авиационных ангаров. Еще во время посадки я заметил, что у здания аэровокзала стоят несколько наших «Илов» да пара зарубежных лайнеров: «Боинг» и «А-310». На одном из них, судя по всему, и прибыл в Москву интересующий нас субъект. Не дожидаясь, когда остановится вращающийся винт, я распахнул дверь пассажирского отсека и выпрыгнул на бетонку. Следом за мной из вертолета выбрался Валька. Со стороны ангаров, придерживая рукой фуражку на голове, чтобы ее не снесло поднятым воздушным вихрем, к нам быстро шел полковник пограничной службы.

– Вы из «Вымпела»? – подойдя к нам, первым делом поинтересовался он.

– Разрешите ваши документы, товарищ полковник? – проигнорировав вопрос полковника, обратился к нему Валентин.

Полковник недовольно хмыкнул, но все же достал из нагрудного кармана своего повседневного кителя служебное удостоверение и, раскрыв его перед Валькой, представился:

– Начальник пограничного поста Шереметьево-2 полковник Максимов.

– Капитан Федотов, – в ответ представился Валька, предъявив полковнику свои корочки и указав на меня, добавил: – Капитан Овчинников.

Полковник удовлетворенно кивнул головой, было видно, что он торопится, и быстро сказал:

– Давайте за мной. У нас мало времени. Пассажирам вот-вот начнут выдавать багаж.

Вслед за ним мы направились к ангарам, где стояла наша отечественная «Нива» в раскраске автомобиля аэродромных служб. Полковник открыл перед нами пассажирскую дверь. Мы с Валькой проворно забрались на заднее сиденье. Максимов уселся на переднее и приказал своему водителю:

– К аэровокзалу.

Не доехав до пронумерованных авиационных стоянок, на которых выстроились приземлившиеся в аэропорту самолеты, водитель остановил машину у дверей одного из служебных входов.

– Идите за мной, – бросил нам Максимов, выбираясь из машины.

Вслед за ним мы прошли в помещение, являющееся, очевидно, операционным залом. Здесь были установлены мониторы, на которые транслировалось изображение из различных уголков аэровокзала, в том числе и с мест выдачи багажа.

– Вот он, – объявил начальник пограничного поста и, ткнув пальцем в монитор, указал на мужчину, ожидающего в числе других пассажиров свои сданные в багаж вещи.

Человек ничем не выделялся в толпе пассажиров, да и узнать его было совершенно невозможно. Но вот сидящий за монитором оператор увеличил изображение, и я увидел знакомый продолговатый череп с двумя залысинами, открывающими высокий лоб. Не буду категорично утверждать, но человек, которого я увидел у секции выдачи багажа, был очень похож на террориста с просмотренной нами видеозаписи.

– Каким рейсом он прилетел? – глядя на монитор, поинтересовался у Максимова Валентин.

– Валетта – Москва в семнадцать ноль-ноль, – ответил начальник пограничного поста.

Валетта – это остров Мальта в Средиземном море. Ах ты, мальтийский сокол!

– И кем назвался? – задал новый вопрос Валька.

– При прохождении пограничного контроля предъявил паспорт на имя турецкого гражданина Сулеймана Оглу, цель визита в Россию указал стандартно – бизнес.

Слушая ответ Максимова, я продолжал смотреть на монитор и сразу заметил, что все пассажиры разом пришли в движение. Когда по моей просьбе оператор вновь уменьшил масштаб, стало видно, что началась выдача багажа. Наряду с самыми нетерпеливыми пассажирами Сулейман активно протискивался к ленте транспортера, на которой уже появились первые вещи.

– Он чем-то обеспокоен, – произнес у меня за спиной Валька.

– Сейчас таможенники обыщут его багаж, и все станет ясно, – предположил Максимов.

– Вот этого как раз не нужно! – быстро сказал Валентин. – Вряд ли он везет с собой что-то противозаконное. А обыск его только насторожит. Лучше ограничиться просветкой багажа. Причем подвергнуть этой процедуре следует всех пассажиров. У вас надежная система?

– Вполне, – начальник пограничного поста довольно усмехнулся. – Оружие, наркотики, любую взрывчатку – все выявляет.

– Любую? – недоверчиво переспросил я.

– Во всяком случае, все основные типы, – поспешил уточнить полковник. – Динамит, тротил, гексоген, даже твердый пластид.

Мы с Валькой понимающе переглянулись: помимо названных Максимовым взрывчаток, спецслужбы, да и террористы все чаще прибегают к менее распространенным, но не менее мощным взрывчатым веществам. Однако одновременно посетившая нас мысль о том, что расхваленная начальником пограничного поста система может оказаться не столь эффективной, не изменила Валькиных намерений.

– Так и поступим. Вы организуйте инструментальную проверку личных вещей всех прибывших с Мальты иностранных пассажиров, а мы будем наблюдать за ходом проверки из зала прилета, – объявил он свое решение. – Если обнаружите в багаже кого-либо из пассажиров что-то запрещенное, действуйте в соответствии с вашими правилами.