Тайная геометрия Скрягин Александр

4. Хуже плохих событий – только непонятные события

Ефим стоял на проспекте Науки.

Проспект уходил к темным вершинам окружающего бора прямой взлетно-посадочной полосой для межконтинентальных авиалайнеров. Только вместо белого пунктира направляющей директрисы по его середине шла бесконечная клумба с темно-красными цветами. В солнечных лучах они казались раскаленными углями, под которыми затаился огонь.

Ровные плоскости домов поблескивали, то ли крупинками сахара, то ли чешуйками кристаллической слюды, впрессованными в бетон.

На самой середине проспекта поднимался в синеву августовского неба бетонный парус. Это архитектурное излишество служило украшением и опознавательным знаком акционерного общества «Топология».

Неторопливым шагом до него – минут пять.

Упругий, еще не осенний, но уже и не летний, с прохладцей внутри, ветерок осторожно касался выбритых щек и шевелил волосы на голове майора.

Из раскрытых окон жилых домов рвались на улицу разноцветные занавески и музыкальные звуки.

Здесь можно было услышать разное.

Пронизанные теплом и надеждой песни военных лет. Полные тоски дальних походов песни лихих казачьих сотен. И даже грустно-сладкое грузинское застольное многоголосье. Но ни из одного окна здесь майор никогда не слышал бездушный набор звуков, притворяющийся современной песней. А, когда однажды, из угловой квартиры на пятом этаже блочного дома Ефим услышал живые звуки рояля, исполняющего Бетховенскую сонату, он сделал для себя окончательный вывод: научный городок – хорошее место.

Парадное крыльцо «Топологии» встретило майора безлюдьем.

Знакомый пожилой охранник в стеклянной будочке у никелированной вертушки не стал смотреть на развернутое майором удостоверение. Он сразу нажал укрепленную под столом педаль, снимающую тормоз с вертящегося заграждения. Пригнувшись к полукруглому окошечку, немолодой страж поднес деревянную ладонь к клочковатым бровям и произнес: «Здрассс… Прошуссс…»

Легкая конструкция лестницы начиналась посередине просторного вестибюля и поднималась куда-то в головокружительную высоту. По форме она напоминала вывернутую в суставе ногу гигантского кузнечика.

Ефим поставил ботинок на ее узкую ступень, поднял голову вверх, и тут же увидел на висящей в воздухе промежуточной площадке белые туфли на высоких каблуках, выше – женские ноги в светлых чулках, и еще выше – подол легкого желтого платья.

Еще не видя лица, Мимикьянов уже понял, это – она.

Со второго этажа спускалась, неторопливо переставляя туфли, Ангелина Анатольевна Рогальская, пресс-секретарь генерального директора «Топологии».

Ефим все про нее знал.

И то, что не слишком умна. И то, что по-женски упряма и мелко расчетлива. И то, что, несмотря на свой околобальзаковский возраст, очень хочет затащить неосторожного простака в ЗАГС.

В конце концов, она даже не была красивой. Глаза слишком близко посажены, скулы широкие, разве что большие очки придавали ей какой-то стрекозиный шарм. Но, когда она их снимала – и смотреть особенно не на что!

Все видел и во всем отдавал себе отчет опытный и хитрый майор Мимикьянов. И все же, все же, – ничего не мог с собой поделать. Одного взгляда на Ангелину Анатольевну хватало Мимикьянову, чтобы забыть о самых неотложных делах. А, уж после того, как он проводил ладонью по ее гладкой руке, теплой ткани платья, или нейлону чулка, события начинали катиться неуправляемой лавиной. Всегда в одну и том же направление. Вслух о котором порядочные люди не говорят. Место и время – препятствием не являлись.

Похоже, Ангелина Анатольевна испытывала тоже самое.

Она также понимала про Ефима все. То есть, отдавала себе отчет, что превратить Ефима в законного мужа, безусловно, не удастся. И близкие отношения с ним отпугивают от нее потенциальных претендентов на роль супруга. Но, как и Ефим, она ничего не могла с собой поделать.

Вот и сейчас, заметив друг друга, они устремились навстречу, словно две капли ртути.

– Ефим, ты как здесь… Что-нибудь случилось?.. Почему ты не… По работе?… – растерянно забормотала обычно ничем не смущаемая пресс-секретарь генерального директора.

– Я… Да… Ничего не случилось… По работе… Пойдем… Куда-нибудь… – лепетал, так же в обычной ситуации не лезущий за словом в карман, бравый майор.

Его ставшая горячей ладонь сама собой легла на ее круглое плечо. Их тела, несмотря на то, что они стояли на открытой всем взглядам, висящей в воздухе насекомоподобной лестнице, притянулись друг к другу, будто намагниченные. Меж ними не пролез бы и волос.

Спустя еще минуту, они каким-то, неведомым им самим, образом оказались на втором этаже. В тесном тупичке у черной лестницы. И, хотя майор и пресс-секретарь каждую секунду рисковали быть увиденными сотрудниками «Топологии», что, безусловно, нанесло бы урон их служебной репутации, они стремительно двигались в известном направлении. Очень скоро их одежда пришла в беспорядок.

На десять с половиной минут окружающий мир перестала для них существовать.

Через двенадцать минут, Ангелина Анатольевна, опустив розовое лицо и, засунув руки под платье, приводила в порядок чулки и что-то еще, а, переводящий дыхание майор занимался брюками.

– Господи, ну, мне же надо идти!.. Ну, меня же генеральный срочно в пресс-клуб Дома ученых послал… – тихо бормотала Ангелина Анатольевна. – Пресс-релиз о нашей работе отвезти… А, я тут… я же опоздаю…

– Ничего, Аня, ничего… скоро обед… там сейчас никого… успеешь… – сбивчиво успокаивал ее майор, ловя себя на том, что отпустить женщину от себя у него не хватает сил.

Ему пришлось собрать всю свою волю, чтобы вместе с Рогальской выйти из тупичка в коридор. И то! Был момент, когда ему показалось, всей этой воли ему не хватит. Они снова втиснутся в пенал у черного входа, и их одежда опять примет неподобающий вид.

Но Ефим все-таки справился. Он оторвался от пахнущей орхидеей женской Вселенной, и даже нашел в себе силы, отстранившись от нее на огромное, – почти в ладонь! – расстояние, повести пресс-секретаря по длинному коридору к главной лестнице.

На площадке второго этажа они расстались. Ангелина Анатольевна, нетвердо ступая дрожащими ногами, пошла вниз по лестнице, чтобы отправиться в пресс-центр. А чудом не побежавший за ней майор отправился на третий этаж. Там находился кабинет генерального директора научно-производственного объединения «Топология» Ильи Сергеевича Лисоверта.

Секретарша приемной Полина Аркадьевна оторвала от компьютерной клавиатуры полное бархатное лицо и взглянула на майора вопрошающе.

«Вот на кого работает косметическая индустрия планеты. Тайна бурного роста парфюмерной промышленности раскрыта!» – сказал себе Мимикьянов, а вслух произнес:

– Я Илье Сергеевичу звонил. Он меня ждет.

Секретарша никак не отреагировала.

– И прошу вас, вызовите, пожалуйста, к Лисоверту, начальника службы безопасности Грибкова. С Ильей Сергеевичем согласовано, – добавил майор.

– А пресс-секретаря вызывать не надо? – уставившись на экран компьютера, невинным тоном спросила хозяйка начальственной приемной.

Каким-то колдовским образом Полина Аркадьевна знала все, что происходит в «Топологии». В любую секунду и в любой точке. Даже, например, в глухом, тупичке на втором этаже у черной лестницы.

– Ангелина Анатольевна уже полчаса, как по поручению генерального директора отбыли в пресс-клуб, – твердым голосом заверил Полину Аркадьевну майор.

– Да? – по-прежнему не смотря на Ефима, вздернула подведенные брови всеведущая секретарша. – Так уж, и полчаса? Так уж, и в пресс-клуб? А, по-моему, еще три минуты назад она находилась у нас в здании. На втором этаже. У черного входа. Наверное, составляла пресс-релиз для городских средств массовой информации. Ответственная женщина. Только о работе и думает. За что ее Илья Сергеевич и ценит, – с искренней женской доброжелательностью произнесла она.

Майор полез было за словом в карман, но ничего там не нашел. Тогда он решил не продолжать глупый разговор и шагнул к обитой кожей директорской двери.

– Проходи, Ефим Алексеевич! – громко произнес Лисоверт, легко поднимаясь из-за стола. – Грибкова кликнуть?

– Да, я Полине Аркадьевне уже сказал. Она его ищет, – пожимая протянутую руку, ответил майор.

– Ну, раз Полина ищет, то – найдет, – кивнул директор.

Илья Сергеевич был высок ростом, худощав и слегка сутул. Он походил не на директора института, а на седого токаря, которому доверяют обработку самых ответственных деталей.

Воротник его темных рубашек никогда не застегивался: галстук Илья Сергеевич надевал в редчайших случаях. А вместо официального пиджака почти всегда обходился длинной вязаной кофтой с обвисшими карманами.

Как-то жена заказала ему очки в модной узкой оправе. Но даже они не предали его лицу интеллигентной сладости. В этих дорогих очках он стал еще больше походить на немолодого кадрового рабочего-станочника с машиностроительного завода. Не знающий Лисоверта человек никогда бы не подумал, что перед ним доктор наук, математик-теоретик, всю жизнь державший в руках только один инструмент – шариковую ручку.

Мимикьяноа знал: директор-практик из математика-теоретика получился не плохой. Во всяком случае, несмотря на шторма, бушующие в макроэкономике, «Топология» все-таки держалась на плаву, и тонуть, как многие родственные организации, не собиралась.

– Илья Сергеевич! К вам Грибков! – виолончельным голосом Полины Аркадьевны произнес динамик внутренней связи.

– Вот и начальник службы безопасности, – удовлетворенно произнес Лисоверт.

Дверь кабинета отворилась, и на пороге появился небольшого росточка ладно скроенный светловолосый человечек с круглым лицом – начальник службы безопасности «Топологии» Леша Грибков. Обычно такие должности, особенно на предприятиях с секретной продукцией, занимают бывшие сотрудники силовых ведомств – отставники федеральной службы безопасности, органов внутренних дел или армии. Грибков происходил из контрразведки Черноморского флота, откуда был уволен по сокращению личного состава пять лет назад.

– Илья Сергеевич! – вытянувшись по стойке смирно, отрапортовал бывший моряк. – Прибыл по Вашему распоряжению.

Лисоверт махнул рукой, дескать, не надо кричать, проходи.

Получив разрешение, начальник службы безопасности подошел к Мимикьянову и сунул ему для рукопожатия маленькую крепкую ладонь.

– Что же, хорошо. Все в сборе. Приступим, – сказал Илья Сергеевич.

Он взял со своего письменного стола вчетверо сложенный лист толстой бумаги, подошел к длинному столу для заседаний, сел сам и указал присутствующим на места напротив.

Когда все устроились, Илья Сергеевич, не спеша, развернул плотную бумагу, и оказалось, что это – поэтажный план здания, где размещалось научно-производственное объединение «Топология».

– Нарушение периметра произошло вот здесь… – щелкнул Лисоверт пальцем по угловой части первого этажа. – Вот в этом окне. Мимо окна идет коридор. В него выходит дверь помещения, где хранится производственная документация по секретному производству…

– Серьезное дело, – вздохнул майор.

– Окно оказалось разбито, – потер лоб Лисоверт. – Решетки у нас вставлены с внутренней стороны окна. Они состоят из двух раскрывающихся частей. Пожарники настояли на случай эвакуации. Их створки изнутри закрываются на замок. Замок оказался сбит.

– А что сигнализация? – спросил Ефим.

– Сигнализация сработала! – быстро ответил Леша Грибков. – Один датчик был установлен на стекле, второй – на размыкание оконной створки.

– И как милиция? – на всякий случай поинтересовался майор, хотя уже знал, что милиция на этот раз не подвела.

– Передвижная группа прибыла через три минуты… – с таким видом, будто это он уложился в утвержденный норматив, ответил начальник службы безопасности. – Но преступники все-таки успели уйти. Поиск с привлечением служебной собаки ничего не дал, – значительно тише добавил Грибков.

– Понятно… – кивнул Ефим, – ну, а пропало что-нибудь существенное? Как помещение с секретной документацией? Не пострадало?

– Нет, – ответил Илья Сергеевич. – Все в порядке. Ничего не пострадало. Помещение с секретной документацией никто вскрыть не пытался. А в коридоре ничего ценного и не было. Разве только – мусорное ведро… Так, – и его не взяли.

В кабинете повисла тишина. Невесомая, чуть шевелящая студенистым телом, будто медуза на мелководье.

Свежий ветерок трепал белую шторку на полуоткрытом окне. Солнечный луч падал на висящую над столом картину в тонкой блестящей рамке. На белом фоне ввинчивалась внутрь самой себя черная линия крепко закрученной спирали.

«Ну, и славно! Хорошо то, что хорошо кончается! Похоже, по моей линии тут ничего нет», – подумал майор, а вслух произнес:

– Может быть, просто хулиганы? Или мелкие воришки? Как думаете?

Генеральный директор и начальник службы безопасности «Топологии» не отвечали. Смотрели в полированную крышку стола, на картинку с черной змееподобной спиралью, на бежевую стену, в окно.

Только – не на Ефима.

Майор не то, чтобы насторожился, но что-то почувствовал.

– Понимаешь, Ефим Алексеевич, – наконец, произнес Лисоверт, нехотя разомкнув сухие губы, – понимаешь…

Волчьи уши Ефима помимо его воли, встали торчком. Он посмотрел в глаза генеральному директору.

Тот почему-то не продолжал начатую фразу.

– Да? – подтолкнул его Ефим.

– Похоже, это не к нам лезли, а от нас… – выдохнул Илья Сергеевич.

Мимикьянов потер лоб:

– Это как?

Стул под Лешей Грибковым заскрипел, будто от боли.

– Осколки стекла лежали под окном снаружи, на асфальте… – ответил начальник службы безопасности. – На подоконнике зафиксированы следы обуви двух человек, четыре отпечатка, все – носками наружу…

Майор задумался.

– Ну, это еще ни о чем не говорит, – секунд через десять произнес он, – следы оставили не когда внутрь лезли, а, когда наружу выбирались… А осколкам внутрь упасть решетка помешала…

– Там рядом с окном клумба… На ней тоже следы отпечатались. Все – от здания. К зданию – ни одного. Что же они, когда к окну подбирались, по воздуху что ли над ней пролетели, а?

– Допустим, по отмостке здания, что вдоль стены идет… – не сдавался майор.

– На отмостке слева – глина после ремонта размазана, на ней – никаких следов.

– А в другую сторону? – спросил майор.

– А с другой стороны на отмостке строительный трап лежит, с перилами, не перескочишь, – ответил Грибков.

В комнате снова повисла тишина.

Только теперь внутри нее чудился какой-то, почти не воспринимаемый ухом, но неприятный звук. Будто где-то вдали ударили тупой кувалдой по ржавой рельсе. Или, неизвестно почему, грубо рванули басовую струну на скрипке.

– Ну, и что вы думаете? – насупившись, спросил майор. – Это ваши, что ли, на ночь в коридоре затаились, а потом окно разбили? Им-то это зачем? Может быть, вынесли что-то? Пропало что-нибудь? Вы проверяли?

– Непонятно! – развел руками Илья Сергеевич, – Ничего не пропало… Ни из оборудования, ни из продукции… Мы все проверили… Да, в этой части здания ничего особенного-то и нет. Никакого производства. Канцелярия. Архивные помещения, и все. Чего там выносить?

– В режимные помещения проникнуть даже не пытались… Печати не нарушены, замки никто открывать не пробовал… – подал голос Грибков.

Ефим потрогал зачесавшееся веко.

– Странно… – сухо произнес он.

Настроение у майора пошло вниз.

Хотя ничего особенно плохого в подведомственной ему организации, как будто, и не произошло.

Но Ефим знал: хуже самых плохих событий – события непонятные.

Вот уж хуже их, действительно, ничего быть не может.

А то, что произошло в научно-производственном объединении «Топология», представлялось ему совершенно непонятным.

5. Предупреждение капитана Кокина

Ефим и Леша Грибков стояли перед главным входом.

Осмотр места происшествия ничего нового не дал. Да и дать не мог. После осмотра милицией, окно и коридор привели в порядок. Осколки убрали, целое стекло вставили, новый замок на решетку повесили, следы правонарушителей добросовестно отмыла уборщица.

Будто ночью здесь и не происходило ничего.

– Слушай, Ефим, пойдем в Дом ученых, пообедаем? – остановившись у дверей приемной, сказал Леша. – Знаешь, какая там отличная ушица из стерлядки! И не так, чтобы уж особенно дорого… Как?

– Хорошая мысль, – кивнул майор.

Он рассчитывал еще час-полтора побыть в научном городке. Потом домой минут сорок добираться. Почему же не пообедать?

Стоя на крыльце, они с наслаждением втягивали в себя медовый августовский воздух.

Стены домов посверкивали, словно бы не чешуйками впресованной в бетон слюды, а крупинками сахара, что вытопило из них за лето жаркое сибирское солнце. Тихо и спокойно было вокруг.

Разве что, бесконечная клумба в центре проспекта Науки тревожила своим темно-красным цветом. Казалось, на ней росли не цветы, а раскаленная до вишневого цвета вулканическая магма проступила сквозь серый асфальт.

Недалеко от входа продавали маленькие ярко-желтые сибирские дыни. Они высились на деревянном поддоне крутой пирамидой, готовой от малейшего ветерка весело раскатиться по пустому тротуару.

– Давай купим! – предложил Леша, – Знаешь, какие сладкие! А запах! В ресторане попросим официантку, она порежет. Съедим на десерт.

Мимикьянов посчитал предложение начальника службы безопасности «Топологии» толковым. Купили круглобокую ароматную красавицу.

По проспекту Науки до Дома ученых неторопливой ходьбы – минут семь.

На середине пути они поравнялись с темно-синей вывеской местного управления внутренних дел. Как раз там и хотел еще побывать майор Мимикьянов.

Он решил не откладывать.

В самом деле, всех дел-то в милиции на пять минут, если особенно не спешить. А после обеда, кто его знает, что произойдет? Суббота все-таки, милиционеры, как это ни странно, тоже люди. Разные у них дела могут неожиданно всплыть. Например, в бане или на даче…

– Слушай, Алексей Григорьевич, ты, не против, если я на пять минут к милиционерам заскочу? – тронул Ефим за плечо начальника службы безопасности, гордо шествующего по тротуару с желтой дыней в руках. – Буквально, на пять минут! А ты там, в ресторане, пока заказ сделай. Мне – то же, что и себе. Я моментально подскочу. Добро?

– Ладно, только не задерживайся, – согласился Грибков.

Он ловко подбросил на раскрытой ладони ярко желтое ядро, и, не торопясь, зашагал к недалекому Дому ученых.

А майор открыл дверь управления внутренних дел.

Войдя, показал дежурному лейтенанту, сидящему за толстым стеклом, служебное удостоверение. Тот кивнул и начал щелкать тумблерами пульта внутренней связи.

Пока он общался с микрофоном, Ефим прислушался к негромкой мелодии, раздающейся за стеклянной перегородкой.

Звучало «Болеро» Мориса Равеля. Странная вещь, созданная в ритме старинного испано-арабского танца. Она Ефиму всегда нравилась.

Его музыка завораживала постоянным повторением одной и той же музыкальной фразы. С каждым разом она звучала все полнее, ярче, сильнее. Наверное, так звучат события, приближающиеся к нам из будущего.

Сейчас майор застал «Болеро» еще в самом начале – осторожным и тихим. До рокочущего финала было еще далеко.

Но ему почему-то показалось, будто таинственная мелодия хочет предупредить его о какой-то опасности. Эта опасность еще не видна. Она еще далеко, где-то там, за бесчисленными вершинами песчаных барханов. Но она есть. И она приближается, приближается, приближается…

Лейтенант поговорил с многоглазым пультом и рукой указал Ефиму на лестницу: заместитель начальника по розыску Коля Кокин, к счастью, оказался, на месте.

Мимикьянову нравилось здешнее управление милиции.

Тут было тише, чем в других окружных управлениях. Реже можно было встретить обычную для таких мест фауну в виде брюкволицых бомжей, расхристанных хулиганов и головоногих уличных проституток. Даже пахло здесь не вокзалом, как обычно в милицейских учреждениях, а свежим деревянным лаком.

Капитан Кокин был под стать своему подразделению. Всегда выглаженный, выбритый и благоухающий «Жилетом», он казался милиционером из музыкального кинофильма или, скажем, из будущего. Даже его обычная форменная куртка типового милицейского цвета маренго, смотрелась на нем не мрачно-сизой, как на других сотрудниках, а благородной светло-серой, как ранний рассвет.

Ефим относил Николая Олегович Кокина к распространенному на государственной службе типу карьериста. Но карьериста умеренного.

Коля очень хотел стать начальником окружного управления. Но, все-таки, считал, что не все средства для этой великой цели хороши. Некоторое искажение отчетности в ту или иную сторону для демонстрации впечатляющих результатов своей деятельности, он, считал вполне допустимым. Но вот на подбрасывание случайным гражданам наркотиков или пистолетных патронов для достижения высоких показателей в рамках операции «Антидурман» или «Антитеррор» Кокин был не способен. Границу, за которой человек теряет право на это высокое звание, он инстинктивно чувствовал. Страх не потерял. Совесть имел. А это для Ефима значило много.

Сыщиком Кокин был не плохим. Конечно, особого азарта и желания бегать по улицам, у него не наблюдалось. А вот умение строить в голове модели случившихся событий у него, бесспорно, имелось. А это – самое ценное качество сыщика. И встречается у оперативников куда реже, чем многие думают.

Разговор с Колей Кокиным, как и предполагал майор, много времени не занял.

– Собака след взяла, дошла до проезжей части, ну, и там след потеряла. – склонил голову с ровным пробором в волосах «замнач по угро». – Вот, собственно, это и все…

Кокин сомкнул маленькие, тщательно вырезанные, пунцовые губы и поднял ясные глаза на майора.

– Ну, спасибо тебе, Коля. – кивнул Ефим. – Я своему начальству так и доложу: случайное проникновение, Не буду у тебя больше время отнимать, да и меня самого в Доме ученых Леша Грибков ждет.

– Для чего ждет? – вдруг задал вопрос Кокин.

– Для обеда, – весело ответил Мимикьянов. – Ухой со стерлядкой меня соблазнил. Ты сам-то обедал? А то – пойдем, за компанию. Мы и дыньку по дороге купили…

Коля Кокин не отвечал.

Майор ждал. Пауза становилась какой-то неловкой. Это было странно. Коля в общении был человек легкий, тактичный и театральных пауз в разговоре не употреблял.

– Слушай, Ефим, я вот что тебе скажу… – наконец разлепил он пунцовые губы, – ты бы поосторожней с Грибковым себя вел…

Майор внимательно посмотрел на заместителя начальника по уголовному розыску:

– Что значит – поосторожнее? – спросил он.

– Вот так, поосторожнее… – опустив глаза, ответил Кокин.

Он помолчал, потом поднял взгляд и сказал:

– Ефим, я вообще-то тебе этого говорить не должен. Сам знаешь, тайна следствия и оперативной разработки, но ладно уж, скажу, по старой дружбе. Мы при осмотре места происшествия в «Топологии» нашли в коридоре, в углу, в тупичке кое-что… – Коля пожевал губами. – Одним словом, пачку денег. Сто купюр по десять рублей. Всего – десять тысяч.

– Ну, мало ли… – начал говорить майор.

Но капитан Кокин его прервал:

– Пачка перевязана бумажной лентой. На ленте – дата, подпись кассира и печать торгового центра «Наш дом». Кассир по наличному обороту признала свою подпись и заявила, что эта пачка находилась среди тех денег, что были переданы инкассаторам для перевозки в расчетно-кассовый центр областного управления Центробанка. Да.

Капитан вздохнул.

– Так что, у нас имеются очень серьезные подозрения в адрес руководства объединения «Топология». И, в частности, – гражданина Грибкова. Да, именно Алексея Григорьевича Грибкова. Хоть он и начальник службы безопасности, и биографию имеет гладкую… А только в ночь с пятницы на субботу он у себя дома не ночевал.

– А где же он ночевал? – спросил Ефим.

– А ночевал он, – веско продолжил Коля, – ночевал он, по его утверждению, в своем служебном кабинете.

– Ну, и что? – дернул бровью Мимикьянов.

– Конечно, это еще ничего определенного не значит… – мягко произнес Кокин. – Но кое-что, сам понимаешь Ефим, все-таки, значит… Так что, в разработке он у нас сейчас. Вот так, Ефим Алексеевич, дорогой… Только прошу тебя, имей, пожалуйста, в виду: я тебе все это в частном порядке говорю. Как другу. Мне уже из нашего областного управления звонили. Категорически запретили с вашим ведомством этой информацией делиться. Не подведешь меня?

Мимикьянов во время рассказа Кокина стоял, не двигаясь, будто прилип подошвами к покрытому лаком паркету.

Выражение лица майор сохранял бесстрастным, чего нельзя было сказать о его внутреннем состоянии.

– Спасибо, Коля. Не подведу. За мной не пропадет, – сказал он, крепко пожал Кокину руку и вышел из кабинета.

6. Старые знакомые

Майор Мимикьянов неторопливо шагал по августовскому дню.

Он думал.

Сведения, полученные в частном порядке от заместителя начальника окружного управления по розыску Николая Олеговича Кокина, майора Мимикьянова озадачили. Поверить, что Леша Грибков мог быть каким-то образом причастным к ограблению инкассаторов, Ефим не мог. Но и отбрасывать такую, на первый взгляд, глупую версию, не следовало. Майор не был новичком ни на этом свете, ни на оперативной работе, и хорошо знал, какие сюрпризы способна преподносить жизнь.

Погрузившись в свои мысли, Мимикьянов едва не налетел на двух мужчин. Они стояли и о чем-то сосредоточенно беседовали также, не замечая окружающих.