Свадебный талисман Рейдо Диана

На невесте было скромное, но изысканное платье цвета бледной сирени. Она взволнованно расправляла несуществующие складочки на ткани, смахивала невидимые пылинки.

Стейси Армстронг глубоко вздохнула.

Все должно пройти идеально. Никаких неувязок не должно быть. Все продумано, просчитано, распланировано. Приложено столько усилий, чтобы создать великолепный праздник, чтобы церемония бракосочетания была безупречной.

Церковь украшена белыми лилиями, а столы в ресторане, где вышколенные официанты дожидаются гостей, накрыты для торжественного банкета.

Стейси мельком глянула в сторону алтаря – улыбающийся жених уже находился там. Темно-синий костюм как нельзя лучше подчеркивал платиновую шевелюру брачующегося.

Невеста улыбнулась суетящимся вокруг нее подружкам, в последний раз поправила шуршащие юбки и горделиво распрямила плечи.

Стейси была уверена в успехе мероприятия. Она ведь столько раз проходила через это…

1

Монровиль, небольшой город в Пенсильвании, еще только начинал просыпаться, а Стейси уже сидела в своем офисе.

Она подводила итоги состоявшегося накануне мероприятия. Припоминала, оценивала, прикидывала.

Безусловно, свадьба удалась! Все свадьбы, которые Стейси Армстронг бралась организовывать, проходили, как правило, без сучка, без задоринки…

Конечно, если бы какая-то из намеченных свадеб не состоялась, в этом не было бы вины Стейси. Всякое в жизни бывает… Люди меняются, отношения не складываются, и лучше понять, что счастье маловероятно, не после того, как заветные слова у алтаря будут произнесены, а до того, когда еще можно что-то исправить.

Но и заслуги Стейси в том, что пока ни одна из пар, которая приходила к ней за свадебными консультациями и организационной помощью, не рассталась до бракосочетания, не было. Либо это было везение Стейси, либо невероятно удачное стечение обстоятельств. В самом деле, не могла же она быть своего рода свадебным талисманом? Она не волшебник и не крестная фея, она просто делает свою работу и любит то, что делает. Да, конечно, это всего лишь удачные стечения обстоятельств.

Но разве объяснишь это взволнованным, юным и не очень юным парам, которые, очевидно, становятся излишне мнительными на пороге новой жизни?

Излишне мнительными или даже суеверными. Как бы то ни было, Стейси это только играло на руку. Если уж по Монровилю начали ходить волнами слухи о том, что еще ни одна из свадеб, которыми занималась Стейси Армстронг, не была отложена или отменена, ей это было только на руку.

Возможно, к ней в качестве свадебного организатора предпочитали обращаться чаще, чем к другим, еще и потому, что Стейси с маниакальной ответственностью подходила к делу. Она упорно добивалась совершенства, кропотливо разрабатывала сценарии, с энтузиазмом выбирала из десятков вариантов проведения празднества наилучший для каждой конкретной пары. Она старалась изобрести что-то новое, создать изюминку, сделать свадьбу неповторимой и запоминающейся.

Монровиль, который не славился большим выбором развлечений и возможностей для отдыха и где даже парки закрывались для посетителей около восьми вечера, высоко оценил способность Стейси к генерированию свадебных идей…

Но вчерашняя свадьба была классической. Конечно, церемония отличалась тем, что была как следует распланирована. Конечно, все было устроено и оформлено с большим вкусом. Учтены были самые незначительные детали, самые тонкие нюансы. Ни сбоев, ни заминок, ни отклонений от сценария. Улыбки, радостные тосты, звон бокалов с шампанским. Стейси словно смотрела заключительную часть какой-нибудь романтичной мелодрамы, которая заканчивается так, как ей и положено, – свадьбой.

Упрекнуть себя было не в чем. Прибыль от этой свадьбы тоже оказалась неплохой. Молодожены не поскупились ни на свадебные расходы, ни на вознаграждение для организатора празднества.

Конечно, позже Стейси еще подобьет информацию по чекам, подытожит все затраты, посидит над специальной таблицей, куда она вносит цифры и финансовые данные. Это необходимо для того, чтобы в будущем более четко представлять, где и как можно сэкономить, а какая статья свадебных расходов не может быть урезана. Для кого-то из молодоженов финансовый вопрос может быть щекотливым, и чем больше она поможет им сэкономить, тем прочнее будет репутация Стейси как грамотного консультанта.

Свадьбы, на которые брачующиеся могли затратить не так много средств, тоже представляли для Стейси интерес. Она считала себя настоящим профессионалом. Стейси думала, что если денежная сторона вопроса не вызывает никаких затруднений, то очень просто все организовать и устроить – только успевай доставать кошелек. Но подарить людям праздник, уложившись при этом в определенную сумму, – своего рода искусство.

В двери кабинета просунулась голова Маделин Вингс, молоденькой ассистентки Стейси.

Стейси механически отметила, что помощница проспала. Светлые, отливающие перламутром волосы Маделин были заколоты на скорую руку, от быстрой ходьбы она запыхалась, щеки порозовели.

Маделин должна была помогать Стейси на вчерашней свадьбе, но чувствовала себя неважно и лежала дома. И теперь, похоже, она горела желанием узнать все подробности церемонии.

– Доброе утро, Стейси! – весело поздоровалась Маделин.

– Доброе утро, – кивнула Стейси.

– Кофе?

– Да, пожалуйста.

– Давно ты здесь?

– Где-то с час, наверное.

Маделин с пониманием кивнула.

– Работала весь уик-энд… а с понедельника не терпится приступить к работе?

– Что поделать, у нас много работы… и много заказов. Но, согласись, это скорее хорошо, чем плохо.

– Я пойду сварю кофе, и ты мне все расскажешь.

– Будь добра, сделай и парочку сандвичей.

– Хорошо.

Стейси опять углубилась в бумаги.

Через пять минут Маделин снова появилась в кабинете. В руках она держала поднос с дымящейся кружкой, тарелкой с сандвичами и стопкой газет.

– А вот и свежая пресса, – провозгласила она. – Как ты думаешь, о чем не преминули напечатать газеты Монровиля?

– Дай я сама посмотрю, – улыбнулась Стейси.

Две из трех газет содержали отчет о вчерашней свадьбе. В одной репортаж составлял небольшую заметку, зато в другой под материал о свадьбе отвели целую полосу с цветной фотографией.

– Хорошая реклама, – прокомментировала Стейси.

– Неудивительно, если учесть, что женихом был сын мэра, – заметила Маделин. – И тут указано, кто является организатором…

Стейси удовлетворенно улыбнулась.

– Я же говорила, что имеет смысл выслать парочку приглашений журналистам.

– Что у нас в ближайших планах?

Стейси пожала плечами.

– Пока можно перевести дыхание. Мы неплохо потрудились. Да и звонков на прошлой неделе было не очень много… Будем считать, что сейчас небольшое затишье. Не все выбирают раннюю весну, чтобы сыграть свадьбу. Но, надеюсь, вскоре кто-нибудь проявится. Тем более про нас раньше не писали в газетах… Сарафанное радио и информация из рук в руки – это, конечно, хорошо. Посмотрим, будет ли отклик после статьи.

– Пойду пока в приемную, займусь корреспонденцией.

– Если будут какие-то новые каталоги, сразу приноси мне, – попросила Стейси.

– Кондитерские или свадебных салонов?

– И те и другие.

До обеда Стейси изучала местную прессу. Она надеялась увидеть очередное объявление о помолвке. Тогда можно было бы выслать им небольшой буклет с предложением по организации свадебного банкета и прочих мероприятий… Нужно стараться заполучить клиентов любым законным способом.

Стейси вздохнула и отложила очередную газету. Как назло, никаких объявлений. Даже самых неприметных.

Нужны были новые денежные поступления, чтобы предприятие держалось на плаву. Арендная плата за офисное помещение, платежи за электроэнергию, услуги клиринговой компании, оплата сигнализации. Заработная плата, в конце концов. Ее, Маделин, секретаря Донны и приходящего бухгалтера. Бухгалтер помогала управляться с налоговой отчетностью и прочими не слишком интересными для творческой натуры Стейси вещами.

Кроме того, надо было давать небольшую рекламу, информируя общественность города о своем существовании и о преимуществах обращения к свадебному организатору Стейси Армстронг.

Денег, полученных за только что прошедшую свадьбу Дейва Черрела, хватало на покрытие текущих расходов. Излишков на банковском счете, к сожалению, не оставалось.

Личных же денег Стейси Армстронг едва хватало на небольшие ремонтные работы дома, покрытие коммунальных платежей, закупку продуктов и сезонное обновление гардероба.

Дом, в котором Стейси жила с мужем и его старенькой матерью, был построен довольно давно. То, что строение славно смотрелось с улицы и было довольно симпатичным, с присущей ему таинственной атмосферой старых коттеджей, никак не сказывалось на степени изнашиваемости дома.

Нужно было менять трубы, настилать крышу, чтобы избежать протечки с мансарды, чинить прохудившийся паркет…

Все эти мелкие неприятности не сваливались на хозяев дома скопом, а случались один за другим. Но требовали к себе и внимания, и времени, и денег.

Муж Стейси взял в кредит машину и теперь должен был постоянно вносить банку плату. Денег требовали и регулярные оздоровительные процедуры для его матери.

Одним словом, семейный бюджет требовал пристального к себе внимания. Поэтому Стейси понимала, что в своей работе ей нельзя останавливаться на достигнутом.

Даже приобретенная репутация и известность могут оказаться незаслуженно забытыми, если организация каких-то значимых, приметных свадеб уплывет из ее рук…

С одной стороны, бизнес Стейси давно вышел на самоокупаемость. С другой – он не был стабильным: то пусто, то густо. То сразу несколько клиентов – и они с Маделин сбиваются с ног. То затишье – и только накопленные средства позволяют им продержаться.

Радостное, лихорадочное возбуждение, владевшее Стейси в течение уик-энда и позволявшее ей парить на крыльях все утро, потихоньку сходило на нет. Она поднялась с офисного кожаного кресла и подошла к окну. Отодвинув жалюзи, она посмотрела на чуть нахмурившееся мартовское небо Монровиля.

Еще немного – и начнется настоящая весна… Весна… А когда же начнется моя весна? Моя личная, собственная? – подумала Стейси.

В кабинет снова заглянула Маделин. Стейси вздрогнула, когда Маделин окликнула ее.

Давно уже Стейси пыталась приучить ассистентку к тому, что не стоит влезать в кабинет вот так вот запросто, несмотря на их теплые, в общем-то почти приятельские отношения. Есть местный телефон для решения каких-то вопросов. Маделин согласно кивала, но забывалась и снова вот так вот врывалась в кабинет. Могла даже заглянуть в тот момент, когда Стейси беседовала с очередным потенциальным клиентом, и сообщить Стейси о том, что на первой линии ее ожидает важный звонок. Для чего же тогда телефон?!

В принципе, это было чуть ли не единственным недостатком Маделин. По крайней мере, на взгляд Стейси. Маделин с энтузиазмом подходила ко всем новым проектам. Едва появившись в конторе, она вдохновенно подключилась к работе, и Стейси знала, что может на нее положиться.

– Маделин, ну сколько раз тебе повторять? – вздохнув, начала она.

– Я помню-помню, – замахала руками Маделин. Взгляд ее голубых глаз был наивным и по-детски доверчивым. – Но у тебя ведь никого нет. А уже время ланча. Может, пойдем куда-нибудь перекусить? А заодно отметим успех вчерашнего мероприятия.

– И на кого же мы оставим офис? А если придут новые клиенты?

– Донна их встретит и займет. Нужно же ей заниматься чем-то, помимо звонков. А мы ненадолго.

– Хорошо, уговорила, – сдалась Стейси. – Давай перекусим в пиццерии, я соскучилась по итальянскому.

– Идет, – подмигнула ей Маделин.

– Я только захвачу пальто и догоню тебя.

После ланча Стейси вновь приступила к работе. Но на нее вдруг навалилась усталость. Пожалуй, Маделин права: стоит делать хотя бы небольшие перерывы и давать себе отдых.

Нехорошо получается, если даже сытость влияет на нее так, что начинает клонить в сон и наваливается истома. Силы нужно беречь. Ведь почти все в фирме «Счастливый день» держится на Стейси.

Усилием воли она заставляла себя смотреть на плоский монитор компьютера. Веки ее почти сомкнулись, и она вздрогнула от резкого телефонного звонка на столе.

Это был внутренний звонок. Стейси сняла трубку.

– У нас посетители, они могут пройти? – сказала Маделин.

– Да, пусть заходят, – встрепенулась Стейси. – Ты уже показала им каталоги, ознакомила с расценками?

– Я попыталась, но они хотят переговорить сразу с тобой.

– Конечно, пригласи. И пусть Донна принесет нам кофе. Мне – покрепче.

Через несколько секунд потенциальные клиенты уже сидели за небольшим столом в кабинете Стейси, а еще через две минуты очень юная и худенькая секретарша Донна, в обязанности которой входили исключительно ответы на телефонные звонки, встреча посетителей и приготовление напитков, расставляла перед ними чашечки тонкого фарфора с дымящейся жидкостью.

Посетители представились: Мия Литтл и Майк Ньюмен. Планируют свадьбу в августе, а пока пытаются определиться с тем, как и где пройдет мероприятие.

– Легко нашли нас? – любезно поинтересовалась Стейси.

– Да, спасибо, – кивнул Майк. – Без проблем.

– Давайте тогда обсудим возможные варианты, – предложила Стейси.

Жених с невестой принялись рассказывать о своих пожеланиях. Стейси словно раздвоилась. Одна часть ее внимательно слушала гостей и мысленно делала пометки, а другая часть анализировала складывающуюся ситуацию.

Наконец Стейси мысленно вздохнула.

Вряд ли, эти вряд ли, подумала она. Скорее всего, они сорвутся с крючка и их свадьбу придется оформлять кому-то другому.

Невеста говорила мало и робко, а Майк постоянно оглядывался на нее. Они выглядели то ли ни в чем не уверенными, то ли уличающими весь мир в каких-то несоответствиях.

Толком не определились, чего хотят, думала Стейси. Я могу расписать им самый увлекательный сценарий, распланировать соблазнительную смету, познакомить со всеми каталогами, а они обойдут еще с пяток агентств. И будут так же везде мямлить и сомневаться, ни в чем не будучи уверенными. В конце концов выберут самый дешевый вариант и сделают все «как полагается», на всякий случай придерживаясь всех возможных традиций.

Не то чтобы Стейси было выгодно делать столь далеко идущие выводы. Просто за время работы в «Счастливом дне» у нее выработалось определенное чутье, позволяющее довольно четко определять, чем закончится общение с той или иной парой. Иногда даже вне зависимости от того, что они говорят.

В кабинет снова просунулась голова Маделин, и Стейси мысленно заскрипела зубами. Сколько можно повторять этой несносной девчонке?!

– Стейси, там первая линия!

Стейси мягко сказала:

– Запиши информацию или пусть перезвонят часа через полтора. Маделин, ты же видишь – у меня клиенты.

– Стейси, это ведь муж.

– Хорошо, переводи.

Стейси сняла телефонную трубку.

– Привет, – улыбнулась она. – Думаю, буду как обычно. А ты как? Нет, ничего не случилось. Да, прошло все хорошо. Хорошо, целую тебя, Кевин. До вечера. – Она положила трубку. Ей не хотелось говорить с мужем. Но что было делать, если Маделин уже озвучила во всеуслышание, кто именно ей звонит? Свадебный консультант, у которого проблемы в собственной семье?.. Не каждая пара, которая к ней приходит, способна воспринять это адекватно.

Вот и приходится надевать маску, делать вид, что все прекрасно, изображать то, чего нет, с горечью подумала Стейси.

Встреча, как она и ожидала, завершилась нейтрально.

Влюбленная парочка взяла у нее визитку. Они сказали, что еще подумают и в случае чего непременно обратятся к ней, к Стейси.

Проводив Мию и Майка до двери, Стейси села за стол и, оперевшись локтями о столешницу, уткнулась лицом в ладони…

Маделин сбежала с позволения Стейси из офиса, когда еще не было и пяти вечера. Сама же Стейси засиделась допоздна.

Поэтому ее подержанный желтый «фольксваген» подкатил к дому, когда уже стемнело.

Стейси осторожно повернула ключ в замке. Отворив дверь, она вошла и тихо прикрыла ее за собой.

В прихожей было темно, да и во всем доме, сколько было видно глазу, свет не горел.

Стейси включила свет, не глядя нашарила тапочки. Наслаждение разлилось по ногам. Наконец-то они получили долгожданный отдых от каблуков.

Неслышно она прошла на кухню, открыла холодильник, достала бутылку минеральной воды, напилась. Есть не хотелось. Готовить – тем более.

Интересно, чем ужинали Кевин со свекровью?

Но грязной посуды в раковине не было. Ничто не выдавало присутствия в кухне какой-либо свежеприготовленной еды. Стейси еще раз проинспектировала холодильник.

Там обнаружились остатки шоколадного мороженого в морозилке, несколько творожных сырков и йогуртов, ополовиненная упаковка с плавленым сыром.

Все понятно. В ближайшие выходные надо брать машину, брать мужа и ехать в молл за покупками.

Если, конечно, он сможет и если у него нет других планов.

Если они еще в состоянии хоть что-то делать вместе…

Стейси поднялась в их с Кевином общую спальню на втором этаже. Муж чуть похрапывал, завернувшись в одеяло на своей половине кровати. Ночник почему-то горел на тумбочке Стейси.

Она присела на кровать и некоторое время смотрела на мужа.

Чуть зеленоватые и широко расставленные глаза, закрытые сейчас. Высоко вылепленные скулы, плотный нос и неожиданно мягкий подбородок. Смявшиеся о подушку рыжеватые вихры, придающие Кевину временами мальчишеский вид…

Стараясь не шуметь, Стейси сняла с себя верхнюю одежду и повесила ее в шкаф. Оставшись в одном белье, она запахнулась в пеньюар и прошла в ванную комнату.

Там она присела на высокий круглый табурет, повернулась к зеркалу, смочила ватный диск в лосьоне и принялась осторожно снимать с лица неяркий макияж.

В свои двадцать четыре года Стейси выглядела максимум на двадцать, была свежей и сияющей, особенно тогда, когда у нее было хорошее настроение. Но в последнее время это случалось все реже и реже.

Однако она прилагала максимум усилий к тому, чтобы следить за собой. Когда позволяли время и средства, выбиралась к косметологу в облюбованный салон красоты в соседнем городе Питтсбурге. Уж если тратить деньги, то только на лучшее, так по крайней мере ей казалось.

Если денег, а чаще времени у Стейси не было, она ухаживала за собой дома – мягкие пилинги, масочки, ванны с ароматическими маслами. И, конечно, непременный уход за лицом и руками – никогда не оставлять на ночь даже минимальное количество косметики, французский маникюр или пастельные, нежные тона лака.

Стейси все казалось, что она недостаточно хороша, что не вполне привлекательна, что она прилагает не все усилия для того, чтобы быть красивой и желанной. Ей казалось, будто дело в чем-то внешнем. Вот она уделит себе еще больше внимания, придаст своему облику более ухоженный вид – и муж наконец-то прозреет, поймет, что она достойна более чуткого и трепетного отношения к себе…

Быстро приняв душ и вытираясь, Стейси в очередной раз отмахнулась от мысли, что, пожалуй, она все-таки старается зря…

Надев ночную сорочку, она расправила тонкую ткань на груди и бедрах.

И вновь риторический вопрос – ради чего она пытается быть соблазнительной? Разве не все равно, в какую ткань быть облаченной под покровом ночи, в супружеской постели?

В постели, где лежащий рядом мужчина не пробормочет спросонья что-то нежное. Не повернется во сне и не обнимет ее бессознательно. Не очнется от сна и не примется целовать ее губы, прикасаться к ее прохладной коже, к молодому телу.

Стейси вышла из ванной. Снова села на краешек кровати. В свете ночника ее отражение в платяном шкафу казалось призрачным. Глаза сверкали в темноте, кожа напоминала своей белизной мрамор…

На самом деле Стейси была весьма недурна собой. Темно-серые глаза, насмешливо вздернутые брови, небольшой, слегка курносый нос, пухлые розовые губки. Ее сложно было назвать красавицей, но обаяния ей было не занимать. Маленькая, подвижная, в колледже она славилась своей пухлостью. Но после колледжа резко похудела, стала напоминать телосложением гимнастку. Вот разве что с гибкостью подкачала. Находились мужчины, которые были бы рады ее вниманию. На свою беду, Стейси не смотрела ни на кого, кроме Кевина…

Она повернулась и посмотрела на мужа.

У нее было ощущение, что рядом с ней лежит ледяной человек. Ледяной король. Вокруг которого еще совсем недавно крутилась вся ее, Стейси, жизнь.

Она отчаянно пыталась разглядеть хоть какие-то крохи тепла.

Тепла, которое Кевин направлял бы не на своих друзей и родственников, не на свои многочисленные электронные и механические игрушки, а на свою жену…

Она уже отчаялась увидеть нежность и внимание в его глазах.

Стейси осторожно укрылась свободным краем одеяла.

Лежавший рядом с ней Кевин был сейчас самым близким для нее человеком. Никто из тех, кто ее знал, не находился так близко к ней, не спал с ней в одной кровати, не встречал хмуроватые монровильские утра… И в то же время Кевин был невыразимо далек от нее.

2

Ощущение было такое, словно после ланча Стейси не переставая пила одну за другой чашку крепкого эспрессо.

Она не могла сомкнуть глаз. Словно и не было тяжелого, насыщенного и утомительного рабочего дня с подведением итогов, балансов, беседой с клиентами, планированием дальнейшей деятельности.

Ничего не менялось от того, что Стейси закрывала глаза. Просто становилось чуть темнее. Голова продолжала оставаться такой же ясной, мысли мерно маршировали вперед, теснились и сменяли друг друга.

Она устало вздохнула. Сегодня в офисе она впервые так ясно почувствовала, насколько ее жизнь отличается от безмятежного, распланированного задолго до всех событий счастья, словно ей показали про это документальный, но яркий фильм.

Тихая радость в глазах будущих молодоженов, и привычно равнодушный голос Кевина в телефонной трубке. Она была вынуждена изображать те чувства, которых уже не испытывала или, что более верно, уже не могла подпитывать односторонне, без всякой надежды на взаимность…

Нельзя, чтобы окружающие догадывались, будто у нее что-то не в порядке. В принципе, до сих пор это удавалось. Кевин тоже не был особо заинтересован в том, чтобы выносить сор из избы. Ну кто, кроме самых близких, полезет дотошно выяснять, что скрывается за внешней благопристойностью союза Армстронгов?

Стейси перевернулась на живот и уткнулась лицом в пахнущую лавандой и свежестью подушку. Она тихонько застонала. Ей так нужно уснуть! Завтра вторник и вряд ли работы будет меньше. А она будет чувствовать разбитость во всем теле и запивать головную боль мятным чаем.

Сон не шел к ней. Вместо легкой дымки невинных снов перед глазами Стейси проносились картины ее далекого прошлого. Того периода, когда все только начиналось…

Тогда Стейси училась в колледже. Была прилежной студенткой, в библиотеку бегала охотнее, чем на свидания. По выходным помогала матери на кухне. Ей нравилось готовить, нравилось, когда семья собиралась за накрытым столом. Лучше всего ей удавалась выпечка – тортики, пирожные. А еще – блюда итальянской кухни. Словно они с семьей были не выходцами из Ирландии, правда уже прочно обосновавшимися в Америке, а потомками итальянцев.

Но факт оставался фактом. Пальчики оближешь – это можно было сказать и про лазанью – как мясную, так и вегетарианскую, – и про нежную острую пиццу с различными начинками, и про тальятелли, которые Стейси готовила с особым усердием.

Стейси и ее подружка по колледжу, шестнадцатилетняя Розалин, сидели на перилах веранды, болтали ногами и доедали последние треугольнички ароматной пиццы с маринованными корнишонами и голландским сыром.

– А пойдем со мной в воскресенье в церковь? – неожиданно предложила Розалин.

– В церковь? – Стейси сделала круглые глаза. – Что я там забыла?

– Зря смеешься. Слушай, разве вы с родителями не ходите в церковь каждый уик-энд?

– Да нет… не приходилось, – протянула Стейси.

– Странно. Вы же вроде тоже католики. Разве нет?

– Католики. Но, знаешь, не замечала, чтобы родители придавали этому какое-то особое значение. Ни мама, ни отчим. Особой набожностью, наверное, наша семья не отличается. Но разве это так плохо? Гораздо важнее, что у нас хорошие отношения в семье и люди уважительно здороваются. Что с мамой, что с Фредериком.

– Тебе виднее, – задумчиво сказала Розалин. – Но мне всегда казалось, что ирландцы должны не отрываться от своих корней, помнить, откуда вышли. Держаться друг за друга…

– Мы никогда не отказывались кому-то помочь, Розалин. Да и земляки к нам заходят запросто, мама в гостеприимстве никому не отказывает.

– Это да.

– И потом, насчет корней… Мне кажется, мы давно уже не ирландцы.

– Ты так думаешь? – прищурилась Розалин. – Разве твоя фамилия не О’Нил?

– Да, а фамилия матери О’Рейли, – засмеялась Стейси. – Это уже отчима надо благодарить.

– Не в фамилии дело, если уж на то пошло. Вот попробуй кто-нибудь оскорбить или обидеть твою маму! Думаю, ему мало не покажется.

– Дело не в фамилии, дело, думаю, в характере Фредерика, а совсем не в ирландских корнях.

– Типично ирландская вспыльчивость, – подмигнула Розалин. – Так ты пойдешь со мной в церковь?

– Вот пристала. У тебя столько свободного времени?

– Ну пойдем. Один раз посмотришь, послушаешь службу. Познакомишься с хорошими людьми. Знаешь, поддержка земляков никогда не помешает. В ирландской общине интересные ребята, да и девчонки попадаются. И поддержка Бога не помешает.

Розалин, на удивление, говорила об этом серьезно. Стейси не испытывала особого трепета ни перед церковью, ни перед какими-то высшими силами. Но то ли из любопытства, то ли из солидарности с подружкой пойти она согласилась.

В тот день они с Розалин вырядились, как приличные студентки из колледжа – полосатые гольфики, тщательно заплетенные косы. Так что на первый взгляд им было можно дать даже меньше тех лет, что было на самом деле.

Розалин была серьезной и торжественной. Стейси же все никак не могла проникнуться важностью момента. На ее взгляд, воскресный поход в церковь был развлечением наподобие поездки в Питтсбург – поход в какой-нибудь театр совмещался с обедом в одном из моллов с десятками кафешек.

Но уже в церкви Стейси прониклась духом службы. Служба шла на латыни, Стейси даже не силилась что-то понять. Но внутреннее убранство храма, строгость обстановки, серьезные лица собравшихся произвели на юную студентку довольно сильное впечатление. Как и проповедь, последовавшая за службой. Стейси впервые глубоко задумалась о таких, казалось бы, привычных вещах, которым в жизни придается совсем не такое значение, как должно бы.

В их семье редко говорили о церкви, о вере и о Боге. Стейси не знала, чем это объясняется. Может быть, занятостью матери с отчимом. Может быть, тем, что они были слишком поглощены друг другом. Раньше перед едой мать читала коротенькую молитву, но потом перестала делать и это.

Вернувшись домой, Стейси рассказала матери, что они с Розалин были в церкви. А потом спросила, почему они раньше не водили ее в церковь?

– Водили, – улыбнулась мать, – только ты была маленькой. Наверное, не помнишь.

– А почему перестали ходить?

– Видишь ли, Стейси, есть более важные вещи. Общение с близкими людьми, например. Тепло семейного очага. Совсем не обязательно ходить в церковь, как на работу, чтобы жить по совести, по вере…

– А я считаю, что ходить надо! – с истинно юношеским упрямством заявила Стейси. – Где, как не там, можно почувствовать всю важность веры? Без напоминания о Боге все забывается.

– Стирается под налетом повседневности, – засмеялся Фредерик. – Стейси, бога ради, если ты считаешь, что там есть что-то для тебя, что тебе это нужно и важно, ходи. Мы же не станем тебя в чем-то ограничивать. Тем более у тебя есть единомышленники, Розалин например. Ходи, малышка. Услышишь что-то новое – не забудь сообщить нам.

Родители засмеялись. Стейси, впрочем, не услышала в этом смехе ничего обидного для себя. И продолжала регулярно посещать воскресные службы вместе с подружкой.

Вскоре она приобрела и новых друзей среди прихожан католической церкви. Оказывается, не так уж мало учащихся колледжа серьезно относились к вопросам веры. Стейси как губка впитывала все проповеди, открывая для себя все новые области для размышлений, черпая знания и получая ответы на многие, ранее туманные вопросы…

Жизнь текла без особых проблем и неприятностей. Стейси, не прикладывая каких-то серьезных усилий, заканчивала колледж, имея при этом, правда, не слишком блестящие оценки. Она сама толком не могла разобраться, что же из изучаемых дисциплин привлекает ее больше всего. В ее расписании значились в основном гуманитарные предметы. Спорт она не жаловала, в группе поддержки не выступала, баскетболу в спортзале колледжа предпочитала стрельбу из лука, как самый легкий курс. Физика, химия, математика – все это был не ее конек. Но и литература с историей тоже мало привлекали ее. Вот разве что преподаватель рисования ставил ей высокие баллы, но наличие у Стейси ярко выраженного таланта и он отметить не мог. Время потихоньку шло, и любовные переживания обостренного подросткового периода в колледже тоже не затрагивали Стейси.

С Кевином она познакомилась именно в ирландской общине, на очередной воскресной службе.

Розалин в тот день приболела. Накануне отец возил ее в Даунтаун, в Питтсбург. Там Розалин вдоволь находилась по магазинам, а самое главное, наелась мороженого самых экзотических сортов. Теперь она лежала дома с больным горлом, пила горячий чай и глотала эвкалиптовые леденцы.

Стейси отправилась в церковь одна.

С утра ее посетило какое-то неожиданное вдохновение, и она отутюжила темно-красный строгий костюм: прямую юбку чуть ниже колен и приталенный жакет. Морщась от усердия, подкрутила локоны горячими щипцами. И, пока не видела мама, потихоньку подкрасила губы одной из ее многочисленных помад. В общем, выглядела Стейси хорошо, даже самой было приятно.

Отчим подвез ее до церкви. Войдя внутрь, Стейси по обыкновению села на облюбованную ими с Розалин лавку во втором ряду. Служба еще не началась. Стейси положила рядом маленькую кожаную сумочку с красной шелковой аппликацией, пригладила волосы руками, расправила на коленях юбку.

Церковь понемногу заполнялась народом.

Неожиданно для самой себя Стейси оглушительно чихнула.

По счастью, ей не пришлось лезть в сумку за платком. Сидевший на передней скамье парень лет двадцати обернулся и с приветливым любопытством посмотрел на Стейси.

– Будь здорова, – весело пожелал он.

Стейси смутилась.

– Спасибо.

– Что-то я тебя раньше здесь не видел, – сказал он, внимательно разглядывая ее.

Стейси в свою очередь разглядывала его.

Сначала ей показалось, что перед ней подросток. Однако, приглядевшись внимательнее, она поняла, что он более взрослый и зрелый, чем кажется. Очевидно, в заблуждение вводили его слишком уж озорные, чуть зеленоватые, глаза. А также рыжеватые вихры. Конечно, рыжим его можно было назвать с очень большой натяжкой. Но искорки рыжины в волосах парня проскакивали.

В целом он производил на редкость положительное впечатление. Таким людям Стейси почему-то начинала быстро доверять. Клетчатая рубашка, которой были обтянуты его плечи, добавляла благопристойности его внешнему виду. Но парень был не просто положительным, он располагал к себе каким-то скрытым, не проявляющимся демонстративно обаянием.