Оглашенная Примаченко Павел

Глава 7

Открыв дверь, Клавдия Петровна обрадовалась. – Вы вместе? – В надежде увидеть дочь, подалась вперед.

Михаил поздоровался, прошел в комнату и, не раздеваясь, сел в кресло.

Клавдия Петровна, застыв на пороге, испуганно глядела на него, нервно сжимая ворот байкового халатика.

– Не волнуйтесь, сядьте, – напряженно произнес Михаил.

Женщина опустилась на краешек стула и едва слышно произнесла. – Где же Леночка?

– Ни сегодня, ни вчера рейсом Москва-Норильск она не летела. Может, в роддом угодила? Вы же сказали должна рожать.

Клавдия Петровна едва кивнула головой, облизнула пересохшие губы.

– Ну, собралась на самолет, а по дороге начались роды. Ее – на скорую и в роддом. Такое же бывает.

Клавдия Петровна снова кивнула и тихо произнесла. – Конечно бывает, но…

– Мало ли, – резко перебил ее Михаил и, схватив телефонный справочник, начал энергично листать. Отыскал нужную страницу, набрал номер. – Роддом? К вам не поступала Елена… Завтра с утра? Но она вчера в аэропорту… – В трубке раздались короткие гудки.

Он снова резко и зло закрутил диск аппарата. – Девушка, мы ищем Мохову. Она шла на самолет, и вдруг начались роды. Что? Понял.

Клавдия Петровна привстала.

– Говорят надо обращаться в справочную скорой.

Но там сообщили, что за последние несколько суток на улицах Москвы никто не рожал и дали номер экстренной помощи при несчастных случаях. Михаил ощутил резкую, тупую боль в затылке.

– Вы чайник не поставите?

Клавдия Петровна вышла.

Он по-воровски набрал «страшный» номер. Пальцы похолодели и плохо повиновались. Оператор, не прерывая, выслушала его и спокойно, четко проинформировала, что уже с месяц «труповозка» беременных не доставляла.

Михаил расслабился, показалось, смертельная опасность миновала. Вошел в кухню.

– Все хорошо, – Его голос был настолько хриплым, что Клавдия Петровна чуть не выронила чашку.

– Правда, правда, – ответ сцецслужб отрицательный. – Он налил воды из-под крана и жадно выпил. – Может подружкам позвонить?

Подруг звали Галя и Оля.

Галя скороговоркой выпалила, что давно не видела Лену и забросала Михаила вопросами. Оля, молча выслушала его, вздохнула и равнодушно произнесла. – Ничем помочь не могу.

– Не понимаю, – Михаил пытался собраться с мыслями. – Несколько дней назад позвонила и сказала, что едет по «Золотому кольцу». От вас узнаю, что полетела ко мне, беременная. Я обрадовался, решил – сюрприз мне приготовила. А в итоге – ни в поезде, ни в самолете, даже дома ее не оказалось.

– Какое «Золотое кольцо»? Все придумала. А вы? – Обреченно махнув рукой, мать продолжала. – В отряд стюардесс собралась. А на медкомиссии обнаружили беременность. Из цветочного киоска уволилась.

Я ей, доченька, расскажи, посоветуемся. Так нет, слушать ничего не хочет, чуть что не по ней, в крик, по-своему привыкла, упрямая, в отца. Потом успокоилась, объяснила: «Миша хочет, чтобы я к нему приехала. В Норильске рожать буду, там и распишемся».

– Не понимаю, – в сотый раз повторял Михаил. – Клянусь, о том, что Лена беременна, впервые от вас узнал. Она мне ни слова не говорила. – Завтра пойду в цветочный киоск. Если там ничего не выясню, схожу в милицию.

Мать долго крепилась, но при слове милиция – разрыдалась.

Глава 8

Михаил собрался в гостиницу, но Клавдия Петровна уговорила его остаться. – Мне страшно одной, Миша.

Расположившись в комнате Лены, он взял со стола фотографию в медной витой рамочке.

«Девчонка совсем, лет семь. На катке «кораблик» выполняет. Старается выглядеть взрослой. И сейчас такая. Ребенок, ребенком. Школу весной закончила, в августе восемнадцать исполнилось, а уже все знает, все умеет. – В горле защипало. Закурил, приоткрыл окно. – Где ж ты, моя мышка несмышленая? Почему молчала, не призналась, что у нас малыш будет? – Выбросил сигарету. – Не раскисать, штурман. Ничего страшного не случилось».

Напряженно вслушивался в каждый шорох, надеясь, что хлопнет дверь или проснется телефон. Но вдалеке раздавался лишь гул самолетов, а когда смолкал, в тишине, казалось, что, падая, шелестят последние листья.

Лёг. Запах чистого белья с ароматом лаванды напомнил их первую ночь в этой комнате…

«Стоял февраль. Метель, мороз, но нам было хорошо. – Думал Михаил. – Наверно в ту ночь она и забеременела. Я тоже остолоп. Опытные женщины и то залетают, а девчонка – тем более».

Хотя тогда его немало удивило, что «почетная миссия первопроходца» досталась кому-то другому. Но по наивному, неумелому сексу понял – это «белый лист».

Сквозь легкую дрему мысленно представил, как жил с экипажем на квартире. Вернее отдыхал между полетами. Выпадало и свободное время. Раз, вечером забрели на каток. Гремела музыка, мигали разноцветные лампочки.

– Мишаня, смотри, мой размерчик, буду брать. – Радостно застонал Гришка, указав на одну из девушек.

– Давай, давай, – усмехнулся Михаил, – он знал, что другу «каждая юбка впору». Но, приглядевшись, оценил выбор приятеля. Она бросалась в глаза, как снежная вершина под солнцем.

Михаил неплохо бегал на коньках. Поэтому сразу заметил, что девочка на настоящих, фигурных. Держится уверенно и далеко не профан в этом деле. Но главное – хороша, загляденье.

Бортмеханик исчез. Через несколько минут, взяв коньки напрокат, приковылял на полусогнутых.

– Когда ты их последний раз надевал? – Усомнился Михаил.

– Чудак, я вырос в городе Сочи, и такие игрушки только по телеку видел, но, кто не рискует, тот… – Недоговорив, орлом выскочил на лед. Заскользил на пузе… прямо к ее ногам. Блондинка руку подала. Гришаня повис на ней, не в силах устоять. Михаил взял коллегу на буксир. Так и познакомились.

В следующий раз он пришел один. Даже купил по этому поводу классный «адидасовский прикид». И методично, с напором, как и подобает овну, начал ухаживать. От коньков перешли к лыжам. Благо во Внуково есть, где побегать в свое удовольствие. Потом в город стали выезжать. В кафе, на дискотеку. Лена могла танцевать сутками и обожала мороженое, глотая его в таких количествах, что Михаила аж дрожь брала. Взахлеб рассказывала о своей мечте: «Стану стюардессой и на первую зарплату накуплю в «Баскин Робинс» разноцветного мороженого».

К мороженому Котов относился терпимо, но желание Лены стать стюардессой его не устраивало. Для себя он давно решил – женюсь. И поэтому попытался отговорить невесту от ее детских фантазий.

– Я летаю, ты – летаешь. Не семья получится, а перелетные птицы.

– А перелетные птицы тоже гнезда вьют и птенцов выводят, – не сдавалась она.

Тогда Михаил пошел на хитрость. – Знаешь, медсестер в отряд стюардесс вне конкурса принимают. Хорошо бы тебе после школы закончить медучилище. И специальность получишь, и в стюардессы попадешь.

– Очень надо мозги сушить. Школа надоела. А на конкурс мне наплевать. Отец обещал устроить.

Федор Мохов был пилотом первого класса, командиром корабля, но спился, потерял работу. Однако связи в Аэрофлоте у него остались.

– Ну? – удивился Михаил, скрывая улыбку. – Тогда другое дело, – усмехнулся он, но про себя подумал. «Мечтать не вредно, пташечка моя, но будет так, как я задумал».

Поэтому на восемнадцатилетние Лены выкроил сутки, прилетел и уговорил ее подать заявление во Дворец бракосочетания. До торжественного момента остались считанные дни… и вдруг такой поворот.

«Ничего, найду мою мышку белую, мою снегурочку. А может, все к лучшему? Ведь, если родила, то стюардессой ей уж точно не быть? – Засыпая, размышлял Михаил. – Интересно, кто родится мальчик или девочка? – С приятным замиранием в груди спрашивал он и твердо сам себе ответил, – конечно, сын!».

Глава 9

Утром Котов отправился в аэропорт. Там стояла обычная сутолока – людно, шумно. Но возле широких окон с надписью «Цветы» народ не толпился. Среди «зарослей» пышных роз, длинноногих гвоздик и мраморных кал «позировала» шикарная женщина. Память подсказала Михаилу ее прозвище – Мадам Брошкина.

Он поздоровался и получил в ответ томную улыбку. – Вы встречаете даму? Рекомендую махровые розы.

– Нет, я понимаете…

– Делового партнера? Подойдут калы.

– Вы меня не помните?

– Мадам Брошкина близоруко прищурилась и отрицательно покачала головой. – Извините, так много покупателей.

– Ваша напарница Мохова, где может быть, не знаете?

– Я разве справочное бюро? – Глаза женщины погасли. – Давно уволилась и в Америку с негритосом укатила.

– С негритосом? В Америку? – Михаил тряхнул головой, как после обморока.

– Ну да. Он же американец, бизнесмен. Одет всегда классно, а машина так себе, наш Жигуль. Лицо черное, руки черные, а ладошки розовые. Чудно! У нее же не голова, а мешок с соломой. В стюардессы рвалась, аж бредила. Да разве это работа? Вот здесь место, так место, держалась бы. Сам хозяин за ней ухаживал. Азербайджанец! Огонь-мужчина! Не нравилось. Черных, говорит, терпеть не могу, а с негритосом сбежала. Если он ее в Штаты увез, не прогадала. Только не верю я. Не такие они лохи, американцы эти, поматросит и забросит.

Котов, вцепился в прилавок. – На другой конец света, – выпалил он, – беременная.

– Точно! Я сразу догадалась, и девочкам говорила. С пузом наша стюардесса, поэтому и уволилась. Недаром этот Анкл Бенс сюда таскается, разыскивает, все блеил, где же мой Хелен. Гулдингом его зовут. Пять раз уже приходил. Ребеночек-то, видать, от него. Умолял визитку ей передать. Он адреса офиса и квартиры поменял. Боится, она не найдет. Умора! Странные эти иностранцы, хотя и наши с приветом. Пялятся на нее, будто чудо заморское видят.

– Так ведь он в Америке! – Вконец запутавшись, возразил Михаил.

– Я ничего не знаю. Девочки говорили, что видели их в Шереметьево. А может, то и не она была?

– Вы мне визитку не дадите?

– Берите. Я думаю негритос, – Мадам Брошкина, перегнувшись через прилавок, зашептала, стреляя по сторонам глазами, – убил ее и труп спрятал. Ну, сами понимаете, ребенок и все такое. Наша стюардесса, наверно, его шантажировала, а они ж двинутые. Чуть что – душить, как Отелло Дездемону. Очень ревнивый народ и страстный до ужаса.

На улицу Михаил вышел, как в тумане. Глотнул холодного воздуха, закурил. За огромными стеклами аэровокзала, словно стайки серых рыбешек в аквариуме, суетились люди. Прислонившись к стене, он, тупо глядя на визитку, в десятый раз читал: «Денис Гулдинг. Фирма «Атлант». Оптовая торговля удобрениями».

«Почему удобрения?» – Стучало в висках.

Автоматически шагнул к стоянке такси, протянул водителю визитку. – Мне сюда, командир, отвези, только быстро.

Шофер, не торопясь, изучил карточку. Пристально оглядел «чумового» клиента и заломил «запредельную» цену.

– Гони, шеф, не обижу.

Водитель не халтурил, старался, но крепко переживал, что продешевил. Чувство досады не покидал его всю дорогу.

Глава 10

Машина остановилась возле огромного неуклюжего здания. Михаил стремительно влетел в широченный мрачный вестибюль.

Дорогу преградил охранник. Длинный, худой, в зеленой пятнистой форме он походил на ящерицу.

– К кому? Взял визитку. – Закажите пропуск, – кивнул на аппарат.

– Фирма «Атлант». – Омыл Михаила мелодичный голос.

– Я – коммерческий директор холдинга «Аграрий Сибири», – врал, как по писаному, Михаил. – Нам нужны новейшие, экологически чистые минеральные удобрения. Могу я встретиться с господином Гулдингом?

– Минуточку. – В трубке раздались неназойливые ритмы джазовой композиции «Когда святые маршируют». Котов вдруг представил Луи Армстронга с большими, по-собачьи добрыми глазами, печальной улыбкой и розовыми ладошками.

– Денис Гулдинг, слушат. Кто вам рекомендоват наш фирма?

– Реклама. – Внутренне собираясь, Михаил повторил легенду. И, чтобы перехватить инициативу, затараторил. – Я в Москве проездом, дел много, решил обратиться без предварительной договоренности. Но если вы в клиентах не нуждаетесь, – он многозначительно замолчал.

– Хороший клыент – есть хороший бизнес, – чуть с иронией ответил Гулдинг.

– Тогда выпишите пропуск!

– Так, хорошо, передайте трубка секюрити.

– Пятый этаж, – кивнув в сторону лифта, недовольным голосом буркнул «пятнистый ящер».

«Главное сбить с ног, за горло и душить, душить. Нет, ошарашить, напугать. – Ты ее убил, а труп расчленил. – Котов похолодел. – Что я несу. Лена жива, жива».

Секретарь – немолодая женщина – любезно пригласила к шефу. В комнате стояла белая офисная мебель. Легкие полки были забиты папками. В углу, на экране монитора, создавая тепло и уют, красовались алые маки.

Из-за небольшого, совершенно пустого стола навстречу гостю вышел высокий, красивый, стройный негр в темно-синем костюме, светлой рубашке и синем галстуке в красную полоску. На тонком запястье блестел золотой браслет с черным агатом. Хозяин кабинета сдержанно, но приветливо улыбнулся, протянув узкую ладонь.

Михаил, пытаясь быть любезным, приблизился, схватил руку Гулдинга, рванул на себя и коленом удачно попал ему в пах. Тот скривился, будто проглотил какую-то мерзость, осел на пол. Его стошнило.

– Где Лена? Отвечай быстро, иначе убью.

– Так. Хорошо, – с трудом выдавил Денис.

– Хорошо? – Прошипел Котов и стал молотить его кулаками по голове, приговаривая, – где Лена, где ребенок?

Ребьёнок!? – Встрепенулся Денис, – Хелен, мой ребьёнки, – тяжело задышал он.

– Я тебе покажу твой, жаба черномазая.

От очередных ударов Гулдинг собрался и, резко боднув штурмана в челюсть, оказался верхом на неприятеле. Острыми коленями прижал руки врага к полу.

Михаил попробовал лягнуть его в спину. Не достал. Плюнул в лицо. Промахнулся. – Тебе не жить, – в отчаянии прохрипел он, с тоскою ощущая, что Гулдинг сильнее.

– Что Хелен? Не понимат, не знат, не убиват. Искать. Лубит, крепко лубит. Он меня лубит. Ты кто? Поясняй.

– Я – муж. Она мне сына родила. Понимат? – Михаил извивался, но вырваться не мог.

– Господин Гулдинг! – Оба скосили глаза на дверь. – Охрана! – Тихо позвала секретарь.

– Нет, мой клыент. Переговоры. Так?

– Так. – Свирепо подтвердил Котов.

– Два кофе, – отрывисто приказал Денис. – Никого не пускат. Я работат. Клыент. – Повернулся к Михаилу. – Так. Хорошо. Я отпускат, ты обиснят. Если угрожат, я вызыват полис и тебе турма. Так? Хорошо?

Хорошо, – буркнул тот.

Извинившись, Гулдинг скрылся в туалетной комнате и через несколько минут выскочил чистый, аккуратный, с иголочки одетый.

«Наверно и душ успел принять», – подумал сильно помятый «муж».

Ненависть и злость испарились. Кроме усталости и безразличия Михаил ничего не чувствовал. Даже когда Денис рассказал, как познакомился с Хелен, и что они «лубит один другой», он испытал лишь спокойную грусть.

– Водка? – Предложил Гулдинг. – Совсем, совсем мало. Достал из бара «Большой Абсолют». Разговор затянулся.

Уже вечерние сумерки загустели в непроглядную тьму, уже под столом стояли несколько «мертвяков» «Абсолюта», а они все говорили о Лёнчике, о Хелен, о детях, о ребьёнках, а белые и черные руки растирали слезы по щекам.

– Искать! Искать! – Как заклинание повторял Михаил.

– Так. Хорошо. Искат и находит, – вторил Денис.

Глава 11

Машина выехала из поселка и побежала по широкому шоссе.

«Странно, чем дальше от дома, тем спокойнее на душе, будто гора с плеч». – Думала Лена.

От незнакомого человека, сидевшего впереди, веяло теплом и уютом. Что-то было в нем от отца, из далекого детства. Казалось, что едет она не в роддом, где всякое может случиться, а путешествует с этим симпатичным, крепким парнем. Даже когда подкатили к зданию роддома и остановились у обитой железом двери, не верилось, что это больница.

Поднимаясь на второй этаж, Лена снова ощутила твердую руку Веселова.

В смотровом кабинете появился доктор – полноватый, но шустрый молодой мужчина в зеленом халате и такой же шапочке. Он, будто вылетел из коридора, танцуя и напевая. Розовые щечки блестели, а игривые глазки источали восторг.

– Новенькая? – Спросил лукаво и, чуть повернувшись, бросил Веселову через плечо, – в седьмую. – Недовольно добавил. – Витя, ради всего Святого, накинь халат, сколько раз повторять?

Шофер даже не посмотрел в его сторону. Подхватил сумку и вышел.

– Ну-с, лапочка, прибыли, значит. Прекрасно. Сейчас мы вас немножечко потерзаем. – Помог Лене разоблачиться и устроиться на кушетке. Послушал через «дудочку» живот.

– Что беспокоит? Нет такого ощущения, что «все пошло вниз». Нет? Ну и отлично. Немного рановато, но в нашем деле излишняя предосторожность не помешает.

– А где Игнатова? – Неуверенно вставила Мохова.

– Я – Сергей Никифорович Улыбин теперь для тебя, лапушка, и папа, и мама, и Игнатова. – Чуть недовольно прервал ее врач. – Прошу любить и жаловать! Не стесняйся, не маленькая. Ни сегодня, завтра женщиной станешь. Да, да. Мужчинами становятся на войне, а женщинами в роддоме, а не в постели, – многозначительно ухмыляясь, изрек он. – Я провожу тебя в палату, будем потихоньку готовиться.

В просторной комнате стояли четыре кровати. На одной – в одежде, лицом к стене лежала какая-то растрепа и, видимо, спала. Несло табаком. В противоположном углу, возле окна стояла сумка Лены.

– Располагайся, лапушка, сейчас сестрица принесет все необходимое и объяснит, где сдавать анализы.

– А как вы, лапушка, готовы? – Доктор тронул спавшую за плечо. Та медленно повернулась. Живот мешал ей.

– Я-то? Завсегда, как пионэр. Токи прикажите и зараз получите. – Сильнее запахло табаком с примесью спиртного.

– Прекрасно, прекрасно, – воскликнул Улыбин. – Вот, лапушка, – обратился к новенькой, – бери пример. – Стрельнул плутоватыми глазами и исчез.

Соседка, широко зевая, с трудом поднялась, надела сапоги, и, не застегнув молнию, вышла.

Лена медленно опустилась на койку. Она никак не могла взять в толк, о каком примере говорил врач. Открыв сумку, «стюардесса» начала устраиваться, но в дверь постучали.

Вошел пожилой доктор, в белом халате и папочкой под мышкой.

Пальцы у него были кругленькие, полненькие, чистенькие. Ноготочки аккуратно подстрижены, на фалангах кучерявились черные волосики. Мужчина излучал свежесть.

– Я – Станислав Иванович Гробовщенкин, – его голова слегка дернулась и наклонилась, – представитель благотворительного фонда «Спасенное детство». – А вы – Мохова Елена Федоровна. Позвольте отнять у вас несколько минут и решить ряд формальностей. Надеюсь, ваши планы относительно будущих детей не изменились? У вас, кажется, будут двойняшки? – Он опустил глаза, ожидая ответа.

– Какие планы? В смысле отказа? Нет, с какой стати? Мне Игнатова сказала, что здесь ничего противозаконного нет.

– Именно, вы на сто процентов правы. – Из плотного футляра Станислав Иванович вытащил очки с тонкими, золотистыми дужками и небольшими квадратными стеклами. Неспешно водрузил на нос. Извлек несколько бланков.

– Вы не возражаете, если мы сейчас оформим документы на отказ от детей? Типовое заявление напишите от руки, – любезно подал ручку.

Лена выполнила просьбу.

– Теперь договор на обслуживание. В нашей стране медицина, слава Богу, бесплатная, но ее финансовые возможности, к сожалению, ограничены. А роженице необходим повышенный комфорт, сбалансированное питание, уход медперсонала, самые современные медикаменты и медоборудование. Вы согласны?

Она кивнула. Не терпелось избавиться от этого типа. Чем-то он начинал раздражать.

А Гробовщенкин продолжал елейно и нудно бубнить.

– В связи с этим фонд заключает с роженицами договор, по которому обязуется доплачивать роддому определенную сумму на их содержание. В каждом конкретном случае материальная помощь различна. Скажем, у вас будет двойня, значит, и сумма будет больше. – Протянул бланк договора. – Ознакомьтесь.

Не глядя, Лена поставила подпись.

– И еще. Роды – процесс непростой. – Он прикрыл глаза. – Может сложиться нештатная ситуация и младенец окажется, как бы это лучше выразиться… неживым. – Подсунул еще какую-то бумагу.

Лена и ее подмахнула.

– Ну, вроде все. – Станислав Иванович протянул конверт. – Тысяча рублей на карманные расходы. Предусмотрено условиями договора. – Угодливо улыбнулся. – У нас замечательный буфет, свежие фрукты, соки. После родов получите остальные.

Лена покрутила в руках конверт, про себя подумала. – «Раз так надо, пусть будут, не помешают, и этот слизняк быстрее уберется».

– Всего хорошего, – Гробовщенкин наклонил голову. – Возникнут вопросы, мой кабинет на первом этаже. С девяти до восемнадцати. Перерыв с двенадцати до двенадцати двадцати. Всегда рад помочь. Да, чуть не забыл. Если захотите оставить двойняшек, это ваше полное право. Но деньги в таком случае, необходимо вернуть в размере двух тысяч у.е. – Он еще раз поклонился и вышел.

– Придурок какой-то. Зачем мне деньги? Я же детей отдаю, а не продаю.

Вернулась соседка.

– Я – Вера. А ты, подруга, в первый раз в первый класс? – Зевнула. Медленно села на постель.

– Вроде того. – Лене не хотелось с ней разговаривать.

– А я у них в штате. У меня сестра зубастая, ничего ей не помогает. Гроши получила? Дай сотню. Как отстреляюсь, сразу возверну.

– Бери.

– Ну, спасибо, выручила. А можно две? Я чую в ночь поеду, а с утречка возверну. У тебя, говорят, двойня намечается? Хорошо должны отвалить. Гляди, не зевай, требуй строго за двоих.

– Да мне ничего не надо, лишь бы родить нормально.

– Напрасно! Они, знаешь какую капусту рубят из наших карапузов?

– Послушай, а зачем такую кучу бумаг подписывать? Да еще этот противный тип намекает, что при родах может что-то случиться.

– С тобой – ни черта! Это про детей. Вроде они мертвыми рождаются, и будто бы ты сама это видела.

– Как?

– А то ты не знаешь? – Вера недоверчиво глянула. Ухмыльнулась. Охая, натянула пальто и вышла.

Глава 12

«О чем я должна знать?» – Неотвязно крутилось в мыслях.

Легла, надела наушники, включила плеер. Но музыка не отвлекла. Сквозь буханье ударных слышались слова Веры: «А то ты не знаешь?»

Сорвала наушники, бросила плеер в сумку. Но в наступившей тишине снова повисла фраза: «А то ты не знаешь?».

«Может у меня предродовая шиза? Бред?» – Зажала уши ладонями, но какой-то голос ехидно повторил: «А то ты не знаешь?».

Вера с шумом и смехом вернулась. Следом за ней вошла красивая девушка небольшого роста.

– Нина, – представилась она.

На столе появилась бутылка водки, три банки джина с тоником, маринованные огурцы, коробка конфет.

– Ще сдачу дали, – побренчала соседка мелочью. – Ну что, девки, кулыкнем за счастливый взлет и посадку?

Взорвала банку с огурцами, взломала коробку конфет и, ловко отвинтив пробку, умело набулькала в кружку.

Нина скромно улыбалась. Застенчиво подставив стакан, она мило и задумчиво произнесла, – совсем немного.

– Я не буду, – от запаха водки Лену чуть не стошнило. Поведение «девочек» ее так удивило, что она растерялась.

– За товар переживаешь? – Насмешливо спросила Вера. – Оно тебе надо? Аванс дали, значит продано. Остальное – их проблемы. О себе думать надо.

– Какой товар? Какой аванс? Я ничего никому продавать не собираюсь. И деньги мне их не нужны.

– Напрасно! – Вера выпила, смачно хрюкнула. Засунула руку в банку, достала огурец и проглотила целиком. Бросила в рот несколько конфет и, тяжело сопя носом, запила джином с тоником.

– Вы, наверно, москвичка? – Голос Нины успокаивал, улыбка располагала. Она медленно, как хорошее вино, цедила водку, наслаждаясь каждым глотком.

– Да.

– А мы люди не местные, жить нам негде, – загнусавила Вера на манер побирушек. – Я с Донбассу, а она со Пскова. У тебя эти выблядки от несчастной любви, а у нас – производственная травма. Путаны мы, ночные феи.

Она попыталась изобразить жест, которым балерины одаривают благодарных зрителей, выбегая на бис. – Если ты такая гордая и гроши тебе не нужны, можешь поделиться. – Опрокинула стакан. – Я свою сестру за спасибо на работу не гоняю. Пусть платят за все. Хоть туды, хоть оттуды. И Нино тоже. Правильно, подруга? Ты, девка, на нас не серчай, мы люди простые, жить как-то надо. Есть и пить охота. Вот и крутимся. А ты, если что, завсегда к нам, поможем. Мы на Волгоградке, у мебельного каждый вечер отираемся. Если нас нема, так спроси мамку-армянку или сутенера Петруччо. Они подскажут.

– Выпейте, веселее будет, – робко предложила Нина.

– А где же ваши сестры?

– С нами. А твоя что, дома осталась? – Вера загоготала, как топка огромной печи.

Нина скривила пухленькие губки в улыбке. – Сестры – это наши писи, – с детской непосредственностью разъяснила она, шаловливо играя глазками.