Магия-6 Степанова Наталья

Из воспоминаний и рассказов очевидцев

(из моей книги о бабушке)

Однажды пришел к бабушке дьякон.

– Не знаю, грех ли, но я за помощью, – с порога говорит. – У меня мать помирает. От прихожан наших слышал я не раз, что вы исцеляете даже тех, кто при смерти. Только не уверен я, могу ли просить за свою мать или уж покориться тому, что есть.

Бабушка сказала в ответ:

– Какой же грех помогать больному? Добрый хозяин и скотину лечит, помогает ей, чтобы не страдала. Кому от этого станет легче, что мать твоя хворать до конца дней будет? Господь жалеет всех нас, а потому дает не только хлеб и воду, но и помощь целительную через верных слуг своих посылает. Да ты и сам знаешь, сколько на земле нашей многострадальной святых целителей было. Многих из них при жизни высмеивали, притесняли и убивали. А потом вразумленная Господом церковь причисляла их к лику святых. Внуки и правнуки тех, кто изгонял святых целителей из храма, молятся теперь на иконы, где изображены сии страдальцы. А уж память о них и вовсе бессмертна!

Я всей душой люблю Господа нашего и знаю отлично, что, если бы не желание Его, не смогла бы я всем вам помогать. Иди домой, мать твоя еще двадцать лет жить будет.

Под Рождество пришел дьякон с подарком от своей матери, которая велела поблагодарить бабушку за то, что отмолила ее от смерти. Дьякон сказал, что уже на второй день матери стало легче, а через неделю она уже ходила.

Рассказы очевидцев

Я храню письма, адресованные моей бабушке, а также собираю рассказы тех людей, кому она помогла своим трудом и молитвами. Не было среди них ни одного равнодушного человека. Все плакали и благодарили судьбу и Бога за то, что им была послана в тяжелую минуту жизни помощь Господа через нее, мою милую бабушку.

«…Моя мама сильно заболела, а потом у нее отнялись ноги. Отец мой был генералом и, конечно же, нашел для мамы самых лучших медиков. Но постепенно надежда вылечиться окончательно утратилась.

Однажды молочница (мы очень давно знали эту женщину) рассказала нам о своем племяннике. Парень пропадал от пьянки, и его возили лечить к какой-то Евдокии, которая Божьим даром освобождает людей от болезней. Молочница пообещала маме узнать адрес целительницы, так как сама своими глазами видела, что племянник вот уже восемь месяцев в рот не берет хмельного.

Вечером мама заговорила с отцом о поездке к целительнице. Но папа стал кричать, что это невозможно, мол, если кто узнает об этом, – считай, конец его карьере. Но мама сказала ему:

– Или ты даешь мне шанс поправиться, или сам пристрели, чтобы я не мучилась.

Отец уговаривал, а мама плакала и говорила, что не хочет быть прикованной к постели. В общем, тайно, чтоб никто не знал, маму повезли лечиться к Степановой Евдокии. С ней была ее сестра тетя Галя, Андрей и я. Не буду рассказывать, с каким трудом мы добирались, но все-таки добрались. Мы прожили у Евдокии почти все лето, и мама оживала на наших глазах. Сперва она начала садиться, затем вставать, а затем и ходить с палочкой. Мы дали отцу телеграмму, и он за нами приехал. Я лично слышала, как он сказал Евдокии:

– Хочешь, я куплю тебе новый дом?

– Не нужно, – ответила она. – Все равно мне здесь уже не жить. Скоро будет война, так ты лучше отслужи Родине как надо. Да смотри, солдатушек береги, зазря на смерть не бросай!»

Эту историю рассказала мне Елена Сергеевна, которая через много лет разыскала меня и показала фотографию своего отца, матери и моей бабушки. Прощаясь, они снялись вместе на память.

«…Перед самой войной мы пошли с мамой погадать к Евдокии. Жили мы неподалеку от нее, на соседней улице, и знали отлично, что люди к ней едут отовсюду за помощью. Мама хотела спросить, стоит ли мне выходить замуж за Петра, которого я очень любила и от которого была беременна. Мама о моей беременности ничего не знала, да и срок был маленький.

Впустила нас Евдокиюшка, усадила за стол, ну мама и спрашивает про Петра.

Евдокия посмотрела на нее и говорит:

– Куда ж теперь деваться, у них ребенок скоро будет.

Я заплакала, а мама стала на меня кричать. Евдокия сказала, что тут орать негоже, тут иконы. И ко мне обратилась:

– Зайди, девка, ко мне завтра.

На другой день я пришла к Евдокии, а она мне и говорит:

– Я тебе сейчас расскажу, деточка, всю твою судьбу. Ты выйдешь замуж за Петра. И это единственный мужчина, который у тебя будет. Когда вашей дочери исполнится два года, его освободят от брони и заберут на фронт. Но поезд не дойдет до места назначения, его разбомбят. Петр твой погибнет и ни разу не выстрелит. Поедет зря.

Я вышла замуж. Началась война. Петя работал с утра до ночи на оборону. На фронт его пока не брали.

Однажды я увидела сон, да такой ужасный, что, едва утра дождавшись, побежала к Евдокии.

Евдокия выслушала меня, но толковать сон отказалась. Тогда я ей говорю:

– Евдокиюшка, на коленях прошу, сделай так, что, если уж придется ему тяжело умирать, пусть половина тяжести падет на часы моей смерти. Чтобы поровну мы муку эту поделили. И еще, нельзя ли мне услышать Петин голос в час его смерти?

Евдокия дала мне воды и говорит:

– Выпей ее напополам с мужем, поровну. Мы с Петей потом так и сделали, разлили воду

поровну и выпили.

Когда Петра призвали, я стала его уговаривать, чтобы сбежал, не ездил на фронт. Но мой муж, Петр, честный человек был. Сказал, что не сможет так сделать.

А теперь главное. Через три дня я проснулась в два часа ночи от крика. Это был голос мужа, я сразу узнала, и была в его голосе такая боль, что у меня волосы встали дыбом. «Мама!» – кричал мой милый Петя умирая. Не зря люди говорят, что перед смертью человек всегда зовет мать.

Еще и не рассвело толком, а я уже была у Евдокии. Посмотрев на меня, она сказала:

– Деточка моя, крепись, ты вдова!

Позже я узнала от соседского парня, который ехал с мужем в одном поезде и остался жив, что именно в тот день и в тот час мой муж погиб. Тогда я и слышала его крик, который меня разбудил.

Замуж я так и не вышла. Дочь моя выросла, работает врачом. Меня утешает мысль, что смерть мужа, мучительная, горькая смерть, могла бы быть вдвое тяжелей, если бы я не взяла на себя половину его боли.

Пишу это по просьбе внучки Евдокии – Натальи Ивановны Степановой и заверяю весь свет, что никогда я не встречала более достойного, доброго, правдивого и святого человека, чем Евдокия. Правильно Наташа делает, что пишет о ней. Нельзя забывать того, чем мы можем гордиться».

«…Когда я стоял в очереди к матушке Евдокии, стеснялся страшно. Без конца отходил покурить, чтоб только не светиться средь женщин и стариков. Если бы не просьба матери, убежал бы давно. Мама болела и просила съездить к Евдокии за корнями и травами, полечиться хотела.

Когда подошла моя очередь, я вошел и увидел совершенно простую женщину: волосы на прямой пробор, внешность обычная и очень усталое лицо.

Евдокия, выслушав просьбу моей матери, сказала:

– Корни, которые она просит, у меня есть. Но они ей бесполезны. Купи черного барана, сними с него шкуру и дай ее матери прямо с кровью. Пусть мать закутается в эту шкуру и пойдет в горячую баню. А в бане читает вот эту молитву и тогда выздоровеет.

Евдокия быстро написала молитву на бумажке и дала ее мне. Затем сказала:

– Тридцатого декабря тебя спасет кошка.

– Отчего? – спросил я.

– Там узнаешь, – ответила Евдокия.

Мать вылечилась, парясь в бане в шкуре убитого барана. Болезнь, которая мучила ее много лет, отпустила.

Тридцатого декабря мы ночью проснулись от воплей кошки. Комната была полна дыма. Дело в том, что жена положила к печке подушку, которую описала наша маленькая дочь, подушка упала на плиту и стала тлеть. Если бы не кошка, мы бы задохнулись. Я долго после этого не мог прийти в себя, ведь о кошке мне сказала женщина, которая жила совсем в другом городе. Вот и верь пословице: «Нет пророка в своем Отечестве». Очень жаль, что мы сами уничтожаем и притесняем необычайно талантливых людей, а ведь наверняка эти люди посланы нам Богом».

«…Познакомилась я с матушкой Евдокией в монастыре. Она каждое лето ездила в монастырь помолиться о всех людях. Человек она была необыкновенный: перевязывала больных, стирала гнойные бинты, отмаливала чужие грехи на коленях. Я лично видела, как завядшие цветы поднимались от ее прикосновения и вновь распускались. Мне она казалась удивительно красивой и доброй. Я слышала, как она пела молитвы – ангелы, наверное, так поют в раю. В толпе молящихся ее и не видно было. Она старалась быть незаметной. Скромность и одухотворенность сочетались в ней как-то по-особому. Если бы кто-то невзначай увидел ее во время молитвы, то только от одного впечатления (сила-то духовная какая!) начал бы верить».

«.Узнав адрес матушки Евдокии, я стала собираться. Мне очень хотелось что-нибудь подарить ей на память обо мне. Я перебрала все свои вещи, но ничего подходящего не нашла. От моей мамы оставались новая перина и подушка. Перину, понятное дело, далеко не увезешь, а вот подушку я взяла. Завязала ее в платок, еду и радуюсь. Евдокия будет довольна, думала, ведь тогда ничего не было, все с трудом доставалось.

Когда я пришла к Евдокии, она мне сказала:

– Подушку я твою не возьму, в ней золото лежит, этим золотом ты впоследствии сына своего откупишь от тюрьмы напрасной. На свечки деньги оставь, а больше ничего не надо. Свечки все равно нужно на твои деньги покупать.

Я оставила ей три рубля и ушла. Евдокия все сделала, о чем я ее просила. А просила я за мужа, чтобы он вернулся ко мне и к моим детям. С мужем мы помирились, и больше я за ним плохого не замечала.

Да, подушку-то я дома распорола и нашла среди пуха кольцо и золотой крест. Не знаю, как они туда попали, видно, мать моего отца спрятала их туда. У моей-то матери не было золота. Этим золотом я и вправду откупила впоследствии сына от большой беды».

«.Привела меня к матушке Евдокии моя мать. Добирались мы до знахарки долго. Ехали лошадьми, потом паровозом, потом пехом шли, а затем опять ехали. В ту зиму такая стужа была, дыхание замерзало. Когда мы вошли к ней в дом, там было как в раю: жарко топилась печь, кругом иконы блестели, у икон горели огни лампадок.

Матушка Евдокия напоила нас чаем с травами, и меня уложили спать. Засыпая, я слышала, как плакала мама, рассказывая матушке, что у нее туберкулез и легкие в распаде.

Прожили мы полмесяца на квартире у матушкиной соседки. Каждый день мама ходила к Евдокии, и я с ней тоже. Наблюдая со стороны за состоянием мамы, я видела, как она поправляется на глазах. Евдокия варила ей пахучие травы и корни, отчитывала ее на иконах, что-то еще делала. Наливаясь здоровьем, мама моя боготворила ее. Все норовила руки поцеловать, а Евдокия не позволяла.

Как-то вечером, когда матушка Евдокия проделала все, что нужно, и мы, по обыкновению, сели пить чай, моя мама спросила ее:

– Благостная, не сердись, скажи мне мое будущее, очень тебя прошу.

Евдокия вначале насупилась, видно, не понравилась ей просьба мамы, но потом смягчилась и стала говорить. При этом ее лицо стало как бы каменным, ни одна мышца не дрогнула – маска да и только. Глаза смотрели прямо, но как бы мимо нас. Из сказанного я поняла, что мама потеряет в один год и брата и мужа, когда ей исполнится сорок лет. Проживет 62 года и умрет от воспаления легких. Сказала также, что я, ее дочь, проживу 84 года и у меня будет восемь внуков и четверо детей. Сначала я выйду замуж за нищего студента, но тот бросит меня через год, и я выйду замуж во второй раз.

Она говорила еще много, но про то велела никому не рассказывать.

Все слова матушки Евдокии сбылись».

«…Было это давно. Еще до войны. Мы с братом Семеном ездили по свечным делам. В поезде познакомились с женщиной, она возвращалась от какой-то Евдокии Степановой. Мы наслушались таких удивительных историй, что решили зайти к Евдокии, благо дела наши были в том же месте, где жила Евдокия. Адрес нам женщина дала.

Отстояв очередь, мы попали к ней в дом. И вот что странно, мне сразу показалось, что стал я маленький, маленький, ростом с табуретку, наверное. Такое же ощущение было и у моего брата Семена, как он мне позже сказал.

Евдокия заговорила тихим, но строгим голосом. Негоже время тратить на любопытство, сказала она, время молиться, а не блукать. Велела передать игумену, что война скоро будет, но съезжать из монастыря никуда не нужно, так как он будет цел. Сказала, что у брата Семена много грешных мыслей и что он должен молитвами отгонять их прочь. Еще она выполнила нашу просьбу и сказала, кто сколько проживет.

– Ты, Филарет, доживешь до 75 лет, а ты, Семен, умрешь на третий день после окончания войны от тифа.

Все так потом и было. Семен заболел тифом и умер 12 мая 1945 года. Но это было после. А тогда, едва мы отошли от дома Евдокии, стали спорить, врет она или вправду прозорливая. Семен говорил:

– Поди наслушалась слухов о войне, вот и вещает.

Я же ей почему-то поверил. Мне потом часто снилась эта комната с иконами и вышивками и глаза Евдокии, умные и строгие, как на иконе.

Прости меня, Господи. Я верю, что она была послана тобой в помощь людям.

Да, еще вот что, когда Семен заболел тифом, то сказал:

– Ну все, скоро умру. Правду, видно, знала Евдокия».

«…Всей своей жизнью я обязана вашей бабушке Евдокии. Был у меня такой невыносимо горький час, что я решила больше не жить. Приготовила яд и пошла на кладбище проститься с покойной матерью своей. Сижу на могиле и плачу. Подходит ко мне очень старая женщина, в руках корзина, накрытая платком. Поздоровалась, постояла молча и говорит:

– То, что ты удумала, грех великий. Горе твое, конечно, большое. Но нет в этом мире ничего такого, чтобы не прошло рано или поздно. Пройдет и твое горе.

Положила она на землю палку и сказала:

– Сейчас ты перешагнешь эту палку и пойдешь домой. Вся твоя печаль останется по ту сторону палки. У тебя будет еще муж, ребенок и интересная работа. Ты еще будешь счастлива, вот увидишь.

– А почему я должна вам верить, может, это неправда? Кто вы? – спросила я, все больше раздражаясь от того, что даже здесь, на кладбище, мне нет покоя.

– Меня зовут Евдокия, я раба Божья, – ответила она, помогаю людям чем могу. Я всю твою жизнь вижу, но не от дьявола, а от Господа нашего. Перешагни через палку, оставь горе и уходи.

Я заплакала и сказала, что все равно умру, что яд у меня уже готов и что я все для себя решила. Тут Евдокия меня спрашивает:

– А маме своей ты поверила бы?

– Да, ей поверила бы, но ее нет больше. Прошу вас, отойдите от меня, оставьте меня в покое, дайте мне проститься с матерью, – сказала я, а потом, не знаю почему, приняла из ее рук воду и выпила ее.

То, что произошло дальше, невозможно передать никакими словами, но все же я попытаюсь объяснить свои ощущения, которые не забыла до сих пор. Назвать это сном нельзя, так как я уверена, что в тот момент не спала. Но и явью назвать не могу – сочтут ведь, что это бред сумасшедшего.

Воздух вокруг меня начал мелко колебаться, как бывает обычно в сильную жару от раскаленного асфальта. Но при этом стало зябко, как будто резко понизилась температура. Я сидела на лавочке около маминой могилы, и вдруг передо мной возникло некое подобие густого облака. Оно сжималось и разжималось. Постепенно стали проступать очертания человеческой фигуры, и я узнала маму. Эмоций у меня не было. Я была как-то странно спокойна для такого случая. Словно я находилась в неком трансе или же под гипнозом. Рука Евдокии лежала у меня на правом плече. Сама она стояла у меня за спиной. По мере того как из облака все четче вырисовывался образ моей мамы, ее рука все сильней сдавливала мое плечо.

Сказать, мамин силуэт стоял на одном месте, нельзя: он едва заметно парил в воздухе. Потом раздался голос. В нем было столько нежности, столько материнской любви! Так можно говорить только зная, что свидание это единственное и желанное до невозможности. Свидание матери и ребенка, которых приговорили разлучиться навсегда.

– Оленька, деточка моя милая. Заклинаю тебя, живи! Не погуби своей души, Оленька!

Я, мне кажется, в тот момент всем телом рванулась навстречу моей маме, голубке моей ненаглядной. Но я не сдвинулась и не пошевелилась, потому что рука Евдокии стерегла меня. От необъяснимой ее силы я даже не пошевелилась. Да видно, и нельзя было этого делать.

Потом все исчезло. Когда я пришла в себя, мама по-прежнему смотрела на меня с фотографии. По цветку на могиле ползала божья коровка. Щебет птиц и легкое дуновение теплого ветра. Душа моя ликовала. Господи, думала я, какую поддержку оказал Ты мне, чтобы я не погубила свою бессмертную душу. Слезы лились из моих глаз. Я повернулась к Евдокии. На ней не было лица. Она была серо-белая, как будто только что выплеснула всю свою кровь и энергию. Я не нашла слов благодарности. Да и какими словами можно отблагодарить за возвращение жизни, за встречу с матерью, которую не видела долгие, долгие годы.

Я перешагнула через палку, которую положила на землю Евдокия, и пошла к выходу, но, не выдержав, оглянулась. Евдокия стояла, облокотившись о мамину оградку, и смотрела мне вслед. Губы ее едва шевелились. Господи, да как же я ухожу вот так, ничего ей не сказав, ужаснулась я.

– За кого мне молить Бога? – спросила я и услышала:

– Все мы прах. И каждого из нас Господь знает, как знаем мы, сколько у нас на руке пальцев.

– За кого мне молиться? – снова упрямо спросила я.

– Степановы мы по роду нашему. В миру я Евдокия. Иди с Богом, Ольга, и не греши.

Больше я ее никогда не видела. Все сбылось, что она говорила. Я занимаю хорошую должность. У меня есть семья. С ужасом думаю, что не было бы моих любимых детей, если бы я тогда наложила на себя руки.

Я очень долго искала ее и поняла, что речь идет о Вашей бабушке, Наталья Ивановна, только тогда, когда купила Ваши книги. Как хорошо, что ваш род не прервался по воле Божьей.

Уверена, что Господь дает таких, как Вы и Ваша бабушка, для того, чтобы у черты погибели нам могли протянуть руку помощи и спасения».

«.Приехала я к вашей бабушке по приворотным делам. Заняла очередь, стою. Смотрю, вышла Евдокия на крыльцо, постояла, оглядывая всех из-под руки, и вдруг меня пальцем поманила. Я подошла, а она мне говорит:

– Доченька, быстрей поезжай домой, там твой дом грабят.

Когда я приехала, и правда в доме воры побывали. Замок сломан, все перевернуто вверх дном, но ничего не унесли. У двери узел с добром. Воры собрали все самое лучшее, но не унесли. Я думаю, что это Евдокия, бабушка Ваша, их остановила».

Задумывались ли вы, мои дорогие, о том, что прежде чем появились иконы святых целителей, этому предшествовала их многотрудная и многострадальная жизнь. Они были такими же, как и мы, людьми. Только Господь выбрал их для служения нам, для помощи и исцеления наших болезней.

Во все времена находились такие, кто всячески мешал, уничтожал, глумился над Божьими помощниками, не задумываясь о том, что об этих людях Сам Господь плачет. По Его святой воле потомки тех, кто некогда хулит этих людей, теперь молятся на святые лики в храмах Божьих.

Не забывайте же тех, кто помогал вашим прадедам и отцам. Не обижайте незаслуженно тех, кто и теперь помогает в трудную минуту.

Не лукавый ли толкает тех, кто гонит и высмеивает целителей? Бойтесь оскорбить и обидеть Господа, обижая его слуг и посланников для помощи страждущим!

Еще нужно помнить о том, что целитель лишь исполнитель воли Божьей. Если кому Господь не возжелает помочь, то и не даст своего благословения через целителя.

Я очень хочу, чтобы люди не забывали святых целителей, и привожу их имена здесь, в этой книге.

Святой целитель Серафим Саровский

Родился в городе Курске, в семье Мошниных. Родители его занимались торговлей, а Серафим решил посвятить себя без остатка помощи людям. Обладая высокой душевной чистотой, он отказался от обеспеченной купеческой жизни и встал на путь, который был не просто труден, но порой невыносимо тяжел.

Всю свою жизнь он обращался к мирянам и духовным лицам не иначе как «радость моя» и говорил это всегда искренне и умиленно.

Он был не только духовным врачом для тех, кто искал в нем поддержки и помощи, но и занимался телесным целительством. Сам собирал корни и травы, готовил своими руками чудодейственные напитки, которые давали выздоровление даже тем, кто отчаялся и потерял всякую надежду на жизнь.

И его, дорогие мои, которого перед самой кончиной посетила сама Божья Мать, его, который всю свою многотрудную жизнь посвятил страждущим, незаслуженно обижали, называли лжелекарем. Кто знает, возможно, дети тех, кто его притеснял, до сих пор расплачиваются за грехи своих родителей. Ведь Серафим Саровский один из самых почитаемых на Руси Святых Целителей! Я специально пишу эти слова с большой буквы.

Ныне мощи преподобного Серафима Саровского покоятся в Дивеевском монастыре Нижегородской епархии.

Иконы Серафима несут целительную силу с благословения Господа и по сей день.

Святая целителышца блаженная Матрона

(в миру Матрена Дмитриевна Никонова)

Один из светильников Божьих, горящих во тьме греховного мира в двадцатом веке, была (и есть, поскольку у Богу все живы) святая блаженная целительница Матрона.

Я буквально процитировала то, что пишет теперь церковь о ней в своих благовестниках. Теперь есть и иконы с ее ликом. И она похоронена на Даниловском кладбище, возле Свято-Даниловского монастыря. На ее могилу съезжаются люди со всей России, и поныне ища ее помощи и исцеления. В настоящее время ее мощи покоятся в Свято-Покровском монастыре.

А ведь сколько гонений и притеснений она пережила за свой век. Кто-то при ее жизни говорил, что она от Бога, а кто-то – что от дьявола. Всю свою жизнь она отдала людям. Время и Бог все расставили по своим местам.

Матрона, как и все прозорливые, знала час своей кончины и потому решила последний год жизни посвятить молитвам в уединении. Для этого она переехала к дальней родственнице. Страждущие разыскали ее и здесь: шли и шли, несли свои скорби.

Лишь незадолго до смерти, будучи уже совсем слабой, она ограничила прием. Умерла она 2 мая 1952 года.

Вот еще один из ярчайших примеров истории, когда, по милости Божьей, простой человек являл чудеса исцеления. Бог знает Своих посланников, а простой смертный не может этого знать.

Ведь и самого Иисуса Христа в свое время обличали через неверие и незнание смертные люди. И он страдал, чтобы мы стали бессмертны.

Святой Иоанн Кронштадтский

В миру Иван, а Кронштадтским он стал позже, да таким и остался в памяти людей.

В Кронштадте был Архангельский район, где жила несусветная беднота, и Иоанн оставлял там все свои деньги, чтобы помочь голодающим.

Только Господь знает, почему Он кому-то дает возможность исцелять и быть прозорливым. Отмечая избранника Своей любовью и доверием, Он порой готовит ему тяжелые жизненные испытания. С одной стороны – молитвенные заботы о болящих; с другой – гонения от людей неверующих и власть имущих, а иногда даже от служителей церкви, которые не ведают, что перед ними посланец Господа. Лишь исполнив свое земное предназначение до конца, он увидит встречающего его Бога. Это Его милостью и вразумлением церковь признала и возвела в святые Иоанна Кронштадтского.

Много ходит легенд о его деяниях чудных. Я приведу только пример из воспоминаний профессора Боткина.

От заражения крови умирала княгиня Юсупова. Лечивший ее Боткин, увидев входящего отца Иоанна, в волнении сказал:

– Помогите нам.

Батюшка Иоанн вместе с мужем умирающей встали на колени и помолились, затем больную причастили, а через шесть часов сна она была совершенно здорова. Боткин долго глядел на нее, слезы текли из его глаз:

– Это уже не мы сделали, – сказал он. Письма и телеграммы сотнями приходили в

Кронштадт, и по горячим молитвам святого целителя от Бога выздоравливали умирающие. Буйнопомешанные приходили в себя и прозревали слепые.

Ясновидец, он предвидел страшную судьбу России. Говорил, что после царя будут жестокосердные правители, что они зальют Россию кровью. Он писал в своих записях о делах Сталина, о грядущей войне. Похоронен Иоанн в усыпальнице Храма пророка Ильи в Петербурге.

Блаженная Святая Ксения Петербургская

Ее могилу на Смоленском кладбище в Санкт-Петербурге знают очень многие россияне. Как при жизни своей, так и после кончины она помогает исцеляться больным и находить счастливое разрешение тяжелых жизненных ситуаций.

Богом данной ей чудодейственной силой она прославила себя еще при жизни. Матери просили ее, чтобы она благословила детей на долгую и счастливую жизнь. Извозчики просили хоть немного проехать с ними – в такой день выручка им была обеспечена. Торговцы на базаре старались дать ей калач или еще что-нибудь, и если она брала, то товар после этого быстро раскупался.

Известно, что Господь дал ей прозорливость. Многое она знала о нас с вами, а ведь мы родились уже после ее смерти. Все ее пророчества непременно сбывались. Относились к ней – как и в наши дни – все по-разному, кто с подозрением, а кто с восхищением.

Люди к ней ехали и шли, потому что слава о ее даре распространялась теми, кому она помогла.

Ее могила всегда украшена цветами. Над надгробьем в знак благодарности от тех, кому она помогла при жизни и продолжала помогать после смерти, воздвигнута часовня с иконостасом. Многие верят в то, что даже земля вокруг ее праха святая и помогает тем, кто ступит на нее с искренней молитвой.

В храме висят ее иконы. Сам Господь принял ее и возвеличил за те труды, которые она исполняла по Его велению.

Россия может гордиться своими святыми целителями. Они являют пример истинного христианского подвижничества, стойкости, веры и смирения.