Отведи удар Гарднер Эрл
– Мне кажется, я вас понимаю, миссис Линтиг. Вас, естественно, возмущает мысль о том, что газета может вмешаться в ваши личные дела. Но мы только просим вас поделиться впечатлениями о городе. Ведь вы здесь так долго не были.
– Двадцать один год.
– Как вам понравился город?
– Забытый богом провинциальный городишко. Страшно подумать, что я прожила здесь столько лет. Если бы можно было вернуться в прошлое, я не стала бы терять здесь время. Если бы я только могла… – Она замолчала и посмотрела мне в глаза. – Наверное, об этом не стоит говорить?
– Да, пожалуй.
– Я тоже считаю, что это лишнее. Так что я должна сказать?
– Что город до сих пор сохранил свою неповторимую индивидуальность. Может быть, другие города быстрее развивались, но при этом стали безликими. А Оуквью смог сохранить свою особую прелесть.
Близоруко прищурившись, она внимательно разглядывала меня.
– Я вижу, вы сами знаете все ответы, – сказала она. – Перейдите, пожалуйста, к свету, здесь я буду вас лучше видеть.
Я подошел к лампе.
– Вы выглядите слишком молодо для репортера.
– Да, пожалуй.
– Я не могу разглядеть вас как следует. Эта гостиница заслуживает звания самой ужасной уже потому, что мальчик-посыльный разбил мои очки через пятнадцать минут после того, как я сюда въехала. Он уронил чемодан прямо на них, и очки разлетелись вдребезги.
– Это ужасно, – сказал я. – У вас это была единственная пара?
– Да. Мне пришлось послать за запасными. Сегодня их должны доставить.
– Откуда их пришлют? – поинтересовался я.
Ее глаза сверкнули, и она внимательно посмотрела на меня.
– От моего окулиста.
– Из Сан-Франциско?
– Мой окулист, – твердо сказала миссис Линтиг, – отправил их по почте.
– Значит, вы заметили, – я поспешил сменить тему, – как изменился наш город?
– Еще бы!
– Конечно, это уже не то место, которое вы помнили. Оуквью, наверное, кажется вам теперь гораздо меньше.
– У меня такое впечатление, что я рассматриваю город через бинокль, повернутый обратной стороной. Не понимаю, что удерживает здесь людей.
– Климат, – ответил я. – Когда-то я плохо его переносил, и мне даже пришлось уехать. А потом вернулся сюда и прекрасно себя чувствую.
– А что с вами было? – озадаченно спросила она.
– О, много всякого.
– Вы выглядите немного хрупким, но вполне здоровым человеком.
– Я действительно теперь здоров. Вы, наверное, смотрите сейчас на Оуквью, как человек, повидавший мир. Когда вы уезжали, то видели наш город как бы изнутри. А теперь вы стали гражданином мира. Скажите мне, миссис Линтиг, как вы находите Оуквью по сравнению с Лондоном?
Она легко преодолела это препятствие.
– Он поменьше, – сказала она и, чуть помолчав, добавила: – А кто вам сказал, что я была в Лондоне?
Я улыбнулся самой обаятельной улыбкой, но она не подействовала на миссис Линтиг – видимо, потому, что она была без очков.
– Ваши манеры, – сказал я. – У вас появился космополитический стиль. Вы теперь вовсе не кажетесь частью Оуквью.
– И слава богу. Этот городок нагоняет на меня тоску.
Я достал блокнот и сделал небольшую запись.
– Что это? – подозрительно спросила она.
– Я просто записал ваши слова, что городок наш не современный, но сохранил свою индивидуальность.
– Чувствуется, что вы очень тактичный человек, – сказала она.
– Это необходимое для репортера качество. Вы поддерживали контакт с доктором Линтигом?
– Нет, хотя мне бы этого хотелось. Я понимаю, что он где-то заработал уйму денег. После всех неприятностей, которые он мне причинил, было бы справедливо, если бы теперь он что-нибудь сделал для меня.
– Значит, вы что-то о нем слышали?
– Нет.
– Должно быть, вся эта история была для вас ужасным потрясением, миссис Линтиг?
– Да. Она испортила всю мою жизнь. Я приняла ее очень близко к сердцу. Он значил для меня больше, чем я думала, и я пришла в неистовство, когда узнала о его неверности. Подумать только, он содержал эту женщину прямо под носом у меня!
– Судя по записям, он перевел всю собственность на ваше имя?
– Ну, это была капля в море. Нельзя разбить сердце женщины, разрушить ее жизнь, а потом швырнуть ей подачку и считать, что она будет вести себя, словно ничего не произошло.
– Да, я понимаю. Наверное, эта история постоянно мучила вас. Это дело так и не было закрыто?
– Теперь оно закрыто, – заметила миссис Линтиг.
– Закрыто?
– Да. Как вы думаете, для чего я приехала в Оуквью?
– Навестить старых друзей.
– У меня нет здесь друзей. Те, что были, давно разъехались. Такое впечатление, что все, кто чего-то стоил, уехали из города. Что произошло с Оуквью?
– Ему постоянно не везло. Железная дорога перенесла свои мастерские, а потом произошли еще кое-какие неприятности.
– Хм, – сказала она.
– Я так понял, что вы все еще замужем за доктором Линтигом?
– Ну конечно.
– И вы не слышали о нем в течение двадцати одного года?
– Но мы же договорились, что вы не будете задавать таких вопросов.
– Не для печати, – попытался настаивать я. – Мне просто хочется лучше вас понять.
– Постарайтесь понять меня без этой информации.
– Вашу историю, – сказал я, – можно рассматривать с позиций общечеловеческих интересов – несчастье развода и все, что с этим связано. Вас и доктора Линтига все здесь признавали и были о вас самого высокого мнения. У вас было множество друзей. Потом все это началось для вас как гром среди ясного неба. Вы оказались перед необходимостью заново строить свою жизнь.
– Я рада, что вы смогли посмотреть на все моими глазами.
– Я пытаюсь понять вас. Хотелось бы узнать немного больше. Это сделало бы статью интереснее.
– Вы человек тактичный, – ответила миссис Линтиг, – а я нет. Вы знаете, как нужно писать, а я нет.
– Значит, вы разрешаете мне высказывать свои собственные суждения?
– Да… Нет. Погодите минутку… Пожалуй, нет. Думаю, лучше вообще не касаться этого вопроса. Просто скажите, что иск отозван. Этого достаточно. Я бы не хотела, чтобы о моих чувствах распространялись в прессе ради того, чтобы удовлетворить любопытство любителей скандалов.
– Вы ничего плохого не сделали. Это все доктор Линтиг.
– Теперь я понимаю, что была просто маленькой дурочкой. Если бы я тогда лучше знала жизнь, то просто закрыла бы глаза на все, что происходит, и спокойно оставалась бы его женой.
– Вы имеете в виду, остались бы жить здесь, в Оуквью?
Она даже вздрогнула:
– Господь с вами, нет! Этот город мертв… Он старомоден, но смог сохранить свою индивидуальность. Он совсем неплох для людей, которые к нему привыкли.
– Наверное, странствия изменили вас. Может быть, изменились вы сами, а Оуквью остался прежним.
– Наверное.
– Где вы сейчас живете, миссис Линтиг?
– Здесь, в этой гостинице.
– Я имею в виду ваш постоянный адрес.
– Вы хотите его опубликовать?
– Почему бы и нет?
Она рассмеялась:
– И половина городских психов начнет мне писать письма. Нет, я уже не существую для Оуквью, а Оуквью не существует для меня. Это была тяжелая глава в моей жизни, и я хотела бы закрыть ее и забыть.
– Тогда, я думаю, вы хотели бы оформить развод и обрести свободу.
– Мне не нужна свобода.
– Разрешите спросить, почему?
– А это уже не ваше дело. Бог мой, неужели я не могу приехать в город и уладить свои дела без того, чтобы газетчики совали нос в мою личную жизнь!
– Люди интересуются вами. Многие ломали голову над тем, что с вами произошло.
– Кто?
– О, очень многие.
– Более конкретно, пожалуйста.
– Практически все наши читатели.
– Не верю. Не могут они помнить человека, который уехал сто лет назад.
– А позже вы с кем-нибудь говорили о разводе?
– А если и говорила, то что из этого?
– Я просто поинтересовался.
– Вы слишком много хотите знать, молодой человек, – сказала она. – Вы обещали, что не станете выпытывать мои личные тайны.
– Только то, что вы сами хотели бы нам сообщить, миссис Линтиг.
– А я ничего не хотела бы вам сообщать.
– Имея в виду обстоятельства, можно предположить, что такая женщина, как вы, – прошу меня простить, миссис Линтиг, – такая привлекательная женщина могла встретить человека, которого она бы полюбила и снова вышла замуж.
– Кто сказал, что я снова вышла замуж? – воскликнула она, глядя на меня горящими черными глазами.
– Это было просто предположение.
– Вот что, пусть лучше люди в Оуквью думают о своих делах, а я займусь своими.
– И конечно, всех интересует, что случилось с доктором Линтигом и его медсестрой.
– Да я бы пальцем о палец не ударила, чтобы узнать о нем! Я живу своей собственной жизнью.
– Но если вы отзовете иск о разводе, то юридически вы останетесь замужем за доктором Линтигом. Сейчас вы его законная жена, если только не было развода в Рино или…
– Развода не было.
– Вы так уверенно об этом говорите.
– Конечно. Я же знаю состояние моих дел и знаю, что я сделала.
– Но вы не знаете, что он сделал.
– Это не имеет значения. Дело о разводе было возбуждено здесь, в Оуквью, и подлежит юрисдикции местного суда. Пока это дело не закрыто, он нигде не мог получить свидетельства о разводе, которое стоило бы больше, чем бумага, на которой оно написано.
– Это вам подсказали ваши адвокаты?
– Мистер Лэм, – сказала она, – мы, кажется, уже достаточно поговорили. Я ничего не буду сообщать прессе о моих личных делах. Вы хотели узнать, какие у меня впечатления от Оуквью, и я вам об этом рассказала. Я еще не завтракала, и у меня ужасно болит голова из-за этих разбитых очков. Какой растяпа этот посыльный!
Она встала, подошла к двери и открыла ее.
– Вы хотите что-то написать о докторе Линтиге?
– Я хочу написать о прекращении дела о разводе.
– А зачем?
– Это интересная новость.
– Ну хорошо, напишите об этом.
– И ваш приезд в Оуквью – это тоже интересная новость.
– Напишите и о моем приезде.
– Читателям будет интересно узнать и ваш комментарий.
– Я не давала никаких комментариев. Вы просто поговорили со мной, и я не хочу, чтобы хоть одно слово из того, что я сказала, было опубликовано. До свидания, мистер Лэм.
Я вежливо поклонился:
– Большое спасибо за интервью, миссис Линтиг.
Она со стуком захлопнула за мной дверь. Я вернулся в редакцию «Блейд».
– У вас есть переписчик? – спросил я у Мариан.
– О да, мистер Лэм, для лучших репортеров.
– А где он?
– Вон в том углу. Его зовут мистер Корона, мистер Смит-Корона.
– Перед тем как идти к нему, я хочу вам сообщить, что взял интересное интервью у миссис Линтиг. Она требует, чтобы мы его не публиковали, и грозит обвинить газету в клевете. Будем мы его публиковать или нет?
– Не будем, – быстро ответила она.
– Я могу сделать из этого превосходный очерк, из тех, что нравятся вашим читателям.
– И это может принести нам новых подписчиков?
– Наверняка.
– А откуда они возьмутся?
– Это нечестно, удар ниже пояса! – притворно возмутился я.
– Понимаете, мистер Лэм, мы отстали от жизни, – улыбнулась Мариан. – Мой дядя – человек старомодный, и он не захочет, чтобы газету обвинили в диффамации.
– Но ваш дядя сказал, чтобы вы пошли со мной поужинать и выудили новости, – возразил я. – Так что он не безразличен к новостям.
– Я рада, что вы напомнили мне о моих обязанностях. Так как насчет очерка?
– Нет, – ответил я. – Если ваш дядя его опубликует, я подам на него в суд за диффамацию.
– Но вы можете по крайней мере удовлетворить мое любопытство?
– Я вас знаю, – усмехнулся я. – Как только я вам все расскажу, вы тут же бросите меня одного. Вспомните, как вы учили меня заказывать ужин.
– Мой дядя не разрешит мне идти с вами, если я не получу интересных сведений.
– Пожалуй, это верно, – согласился я. – Попробую что-нибудь придумать.
– А что вы предприняли по багажу Эвелин Делл? – вдруг спросила она.
– Подождите, давайте по порядку. Что это за багаж Эвелин Делл?
– Вы знаете это лучше меня, Дональд. Вы человек изобретательный. Мы выяснили, что фамилии и адреса Миллера Кросса и Эвелин Делл были фальшивыми. Это все, что мы узнали. Потом, естественно, мы уточнили, что предприняли вы.
– И что же вы узнали?
– Что вы наводили справки относительно багажа. После этого мы написали в железнодорожную компанию. Сегодня утром я получила от них письмо и узнала, что иск был предъявлен не Эвелин Делл, а Эвелин Д. Харрис.
– Вы получили ее адрес?
– Да. Железнодорожная компания всегда хорошо относилась к местным газетам.
– И вы собираетесь встретиться с ней?
– А вы?
– Смотря по обстоятельствам.
– Что она вам сказала, Дональд?
Я покачал головой.
Девушка сердито посмотрела на меня:
– Вы хотите играть по очень странным правилам – все брать и ничего не давать.
– Мне очень жаль, Мариан. Вы хотите, чтобы мы были партнерами и обменивались информацией. Но я просто не могу пойти на это. Вы работаете в газете и хотите сделать очерк, а мне нужно совсем другое. Реклама может только помешать моей игре.
Девушка задумчиво водила карандашом по лежавшему перед ней листку бумаги.
Через минуту она сказала:
– Ну что же, теперь мы с вами понимаем друг друга.
– Ваш дядя дома? – спросил я.
– Нет. Он уехал на рыбалку.
– А когда он уехал?
– Вчера рано утром.
– Значит, он еще не знает?
– О чем?
– О приезде миссис Линтиг.
– О, – сказала она. – Дядя не уезжал до тех пор, пока все не разузнал о ее приезде.
– И он доверил вам описать это большое событие и выпустить газету.
Мариан еще немного порисовала, а потом ответила:
– Для газеты это не большая новость, Дональд. Миссис Линтиг никого особенно не интересует. Это давняя история. Люди, которые ее знали, уехали отсюда. Это были люди молодые. Когда ушел бизнес, ушли и они.
– Что же все-таки случилось с вашим городом? – спросил я.
– Вывалилось дно, – ответила Мариан. – Железнодорожные мастерские переехали. Проходчики в нашей шахте дошли до водяного кармана, и выработка была затоплена. Они так и не смогли откачать оттуда воду. А потом была еще целая серия неприятностей. Когда в городе такой спад, люди всегда бегут из него.
– Но ваш дядя видел и лучшие времена?
– О да, он уроженец Оуквью и ни за что отсюда не уедет.
– А вы?
В глазах девушки внезапно сверкнула ненависть.
– Если бы я только могла отряхнуть пыль этого захолустья с моих ног, – сказала она, – я бежала бы отсюда куда глаза глядят. Мое пальто и шляпка там. – Она показала пальцем на небольшой шкаф. – Укажите мне возможность переехать в город – и я не стану тратить время даже на то, чтобы взять шляпку и пальто.
– Почему бы вам тогда не поехать в город и не попробовать завести там знакомства?
– Я собираюсь сделать это в ближайшие дни.
– А что скажет Чарли?
– Оставьте Чарли в покое!
– Мне кажется, что ваш приятель – это не тот здоровый парень с раздвоенным подбородком и родинкой на щеке.
Ее карандаш носился по листку с бешеной скоростью.
– Я не люблю, когда меня дурачат, – сказала Мариан.
– Я вас не дурачу. Я спрашиваю.
Она швырнула карандаш на стол и посмотрела на меня.
– Вы снова играете, Дональд Лэм. Но вам меня не обдурить. Вы очень хитры, осторожны и находчивы. Но я чувствую, что здесь пахнет каким-то большим делом. Если бы я узнала, что это, то могла бы уехать отсюда и устроиться где-нибудь в большом городе. А я только об этом и мечтаю.
– В таком случае, – сказал я, – мне остается только пожелать вам счастья.
– Счастья? – переспросила она.
– Да, счастья в этом городе. – Я пошел к выходу.
Я чувствовал, что она стоит у стола, глядя на меня с обидой и возмущением, но не оглянулся.
Когда я вернулся в гостиницу, портье сказал, что меня вызывали по междугородной. Я зашел в номер, взял трубку и через десять минут услышал голос Берты Кул. Она говорила самым вкрадчивым голосом, на какой была способна:
– Дональд, милый. Никогда больше так не делай.
– Что вы имеете в виду?
– Не уходи от Берты надутым.
– У меня была работа, и я пошел ее выполнять. С ней и так вышла слишком большая задержка. А если на мое имя еще будут приходить телеграммы наложенным платежом, вы их, пожалуйста, оплачивайте.
– Обязательно, Дональд, – промурлыкала она. – У Берты было ужасное настроение. Одна маленькая неприятность совершенно выбила ее из колеи.
– Вы что, звоните мне в Оуквью, только чтобы рассказать о своем настроении?
– Нет, милый, я хотела сказать, что ты был прав.