Дом одиноких сердец Абдуллаев Чингиз

Глава 4

Когда их гость ушел, Вейдеманис закрыл за ним дверь и вернулся в кабинет.

– Мы действительно завтра едем туда? – уточнил он.

– А ты сомневаешься? – спросил Дронго.

– Если ты готов туда ехать, то должен понимать, насколько сложным и тяжелым будет это расследование. Возможно, самым тяжелым в твоей жизни. Ты никогда не был в таких местах. Там горе и отчаяние – постоянные составляющие жизни этих людей. Трагедия на трагедии, драма на драме. А мне не нравится твое состояние в последнее время. Ты считаешь, что выдержишь?

– Я думаю, что мне обязательно нужно поехать туда. Ради самого себя. Именно в таких местах начинаешь ценить чудо жизни, начинаешь понимать, какой бесценный дар ты получаешь в подарок и как бездарно ты его транжиришь. И еще… Я хотел просить тебя поехать туда вместе со мной.

– Мог бы и не просить. Я бы все равно не отпустил тебя одного. Как говорят в таких случаях, «у каждого Шерлока Холмса должен быть свой доктор Ватсон».

– Тогда начни писать рассказы о наших приключениях. Может, когда-нибудь их опубликуют, – пошутил Дронго.

– С удовольствием. Только сейчас не девятнадцатый век, и после первой же книги ты попросту не сможешь проводить свои расследования. Журналисты и так сделали все, чтобы твое имя стало нарицательным.

– Это верно, – пробормотал Дронго, – какой может быть известный эксперт или аналитик, если про него знает каждая собака? Шерлок Холмс ходил бы по Лондону в сопровождении группы журналистов и зевак, которые не давали бы ему работать. Эркюль Пуаро должен был бы целый день раздавать автографы, а комиссар Мегрэ – не сходить с телевизионных экранов. Нет, лучше пусть твои мемуары опубликуют лет через сто. Так будет спокойнее. Тогда и выяснится, чего мы все сто€им.

– Что будет через сто лет, никто из нас не знает. А чего ты сто€ишь, я знаю и сейчас, – заметил Эдгар. – Если собрать вместе всех, кому ты помог, восстановил доброе имя, вернул имущество, заставил поверить в силу закона и вообще – в человека, то их наберется, пожалуй, на большой поселок городского типа. А это самое главное в нашей профессии.

– Опять ненужный панегирик, – рассмеялся Дронго, – заканчиваем беседу. Ты заказываешь нам два билета, а я еду домой собирать вещи. И не забудь, что мы теперь с тобой два дипломированных врача из Башкирии. Встретимся завтра, на вокзале.

На следующий день они выехали из Москвы. «Красная стрела» идет из одного города в другой в течение восьми-девяти часов, по этому маршруту путешествовали многие известные люди – партийные работники, ученые, депутаты, режиссеры, актеры, туристы и просто гости обеих столиц, для которых передвижение в этом легендарном поезде было настоящим событием. Но со временем все меняется, и не всегда в худшую сторону. Поезда стали ходить гораздо быстрее – теперь они совершали свой маршрут за четыре часа. И хотя «Красная стрела» все еще оставалась легендой Российских железных дорог, все больше пассажиров предпочитали добираться до нужного места за четыре часа вместо девяти.

Поезд прибыл в Санкт-Петербург почти точно по расписанию. Захватив свои небольшие сумки, оба гостя вышли на перрон. У первого вагона их уже ждал высокий рыжеволосый молодой человек лет тридцати. Это и был водитель Дмитрий, которого прислал Степанцев. Забрав обе сумки, водитель отнес их к машине. Новый белый «Ниссан», на заднем сиденье которого они разместились, производил впечатление.

– У главного врача хосписа такая машина… – заметил Эдгар, выразительно взглянув на Дронго.

– Сейчас так принято, – ответил тот.

Когда они начали осторожно выезжать со стоянки, водитель повернул голову:

– Куда едем?

– Сначала в отель, – попросил Дронго, – оформимся и сразу поедем к вам. На несколько минут, только оставим вещи.

– Какой отель? – уточнил водитель.

– «Европа». Он здесь неподалеку.

– Знаю, конечно, – ответил Дмитрий, – шикарный отель. Хорошо живут врачи у вас в Башкирии, если вы можете позволить себе такой дорогой отель.

– Мы не на свои деньги, а на командировочные. Нам заказали там номера, – соврал Дронго.

– Понятно. Если вас сам премьер-министр присылает… У вас там есть нефть, поэтому вам легче.

К отелю они подъехали через несколько минут. Процедура регистрации заняла тоже несколько минут. Дронго попросил поднять их сумки в номера. Затем взглянул на своего напарника.

– С отелем получилась накладка. Наша страсть к роскошным гостиницам может нас подвести. Двое командированных врачей живут в таком шикарном отеле. Ты видел, как он удивился?

– Не забудь о премьер-министре, – напомнил Эдгар. – К тому же мы для экономии живем в одном номере. Во всяком случае, так можно говорить.

– Лучше вообще обходить эту тему стороной, – посоветовал Дронго, – чтобы потом не поймали на вранье. Хотя водитель наверняка всем расскажет, где именно мы остановились. Нужно было подумать об этом заранее. Это наш небольшой прокол. Поехали быстрее.

Они уселись в машину. Дмитрий одобрительно кивнул, отъезжая от отеля.

– Наверно, шикарные номера? – спросил он.

– Нет, – ответил Дронго, – самый дешевый двухместный номер. Небольшая комната. Нам на другую денег бы не хватило.

– Это ясно. Чиновники везде экономят, – согласно кивнул водитель.

Дронго решил перевести разговор на другую тему.

– Федор Николаевич говорил, что у вас два водителя. А чем занимается второй? – уточнил он.

– Он работает с нашим завхозом, – пояснил Дмитрий.

– И тоже на «Ниссане»?

– Нет, – рассмеялся водитель, – он работает на микроавтобусе. У него обычный «Хюндай». По утрам он привозит всех, кто едет из города, а вечером увозит. Но у некоторых есть свои машины, они сами добираются. А многие живут в Николаевске, и от нас в город ходит рейсовый автобус. Там недалеко, минут семь езды. В хорошую погоду можно дойти пешком минут за сорок – сорок пять. Многие так и делают. А водитель «Хюндая» Игорь Парнов обычно работает с нашим завхозом.

– Значит, у некоторых есть свои машины? – уточнил Дронго.

– Только у шестерых, – ответил водитель, – если не считать Светлану Тимофеевну.

– Почему не считать? – сразу спросил Дронго.

– Она не ездит на своей машине, ее обычно привозит муж. Она только с ним и ездит, хотя у них есть и собственные два автомобиля: джип и «Ауди». Об этом все знают, но она приезжает только на служебной машине своего супруга. Хотя их водитель мне говорил, что на дачу она ездит сама. Но это нас не касается. А шестеро остальных приезжают на своих машинах. Врача Ирочку Зельдину привозит муж, он работает в Николаевске директором училища. Сурен Арамович Мирзоян приезжает на своей «Волге». Он у нас ведущий специалист. Люду привозит младший брат на своем «молоковозе», так мы называем его машину…

– Кто такая Люда? – поинтересовался Дронго.

– Наша санитарка, – объяснил Дмитрий, – А еще у Савелия, нашего сторожа, есть старый «Москвич», а у Асхата – «жигуленок» в хорошем состоянии. Но сторожам без машины никак нельзя, у них столько работы бывает…

– Пять, – подсчитал Дронго, – вы назвали пятерых, не считая Светланы Тимофеевны. А кто шестой?

– Людмила Гавриловна, – ответил водитель, – Людмила Гавриловна Суржикова, наш врач. Она тоже на своей «Мазде» приезжает. Я слышал, что ее хотели сделать заместителем, но потом передумали и к нам прислали Светлану Тимофеевну. А Людмила Гавриловна у нас давно работает, и все ее уважают – за характер и выдержку.

– А ваш шеф кого хотел назначить? – уточнил Вейдеманис, нарушая молчание.

– Конечно, Людмилу Гавриловну. Она у нас самый лучший специалист. Вы бы видели, как ее наши больные ждут, как они ей верят! Только в наше время разве ценят настоящих специалистов? – философски заметил водитель. – Вот поэтому к нам «варига» и прислали.

– Кого прислали? – переспросил Эдгар, скрывая улыбку.

– «Варига», – пояснил Дмитрий, – так все ее называют.

– Может, «варяга»? – поправил его Вейдеманис.

– Верно. «Варяга». Только она не понимает, что так нельзя было делать. Через головы людей перешагивать. Если у тебя муж большой начальник, то пусть он тебя куда-нибудь в другое место определяет, а не сюда, где люди живые мучаются.

Было понятно, что водитель разделяет точку зрения своего шефа на прибывшего заместителя. Водитель являл собой тот распространенный тип человека, который слышит все замечания и реплики своего шефа, умея делать из них нужные и правильные выводы. Поэтому он называл нового заместителя «варягом» и вместе со своим хозяином испытывал к ней антипатию. Это была обычная нелюбовь верного слуги к недругам его хозяина.

– Не любят ее в вашем коллективе? – поинтересовался Дронго.

– А где бы ее любили? – спросил Дмитрий. – Она у нас все равно чужой, пришлый человек. У нас своих кадров хватало. Того же Сурена Арамовича могли сделать заместителем. Или Людмилу Гавриловну. А вместо них прислали к нам эту молодую особу. Говорят, что она вообще специалист по глазам, а ее прислали к таким опытным онкологам, как наши врачи.

Он сказал это слово правильно, очевидно, много раз его слышал.

– Она, наверно, офтальмолог, – поправил его Дронго.

– Ну да, специалист по глазам. И не понимает, что у нас люди много лет работают и на эту тяжелую работу всю свою жизнь положили.

Водитель был явно идеологически и практически подготовленным человеком. Дронго и Эдгар переглянулись, скрывая улыбки.

– Вы давно работаете с Федором Николаевичем? – спросил Вейдеманис.

– Уже пять лет. С тех пор, как он перешел к нам главным врачом. Он ведь раньше в облздраве работал, а потом решил на самостоятельную работу перейти. Вернее, его выдвинули. Знали, что он мужик принципиальный, работящий и знающий. Вы бы видели, в каком состоянии наш хоспис был пять лет назад и каким сейчас стал. Он ведь деньги выбивать умеет и с людьми разговаривает как нужно. В общем, правильный мужик по всем статьям.

– У него есть семья?

– Конечно, есть. Жена, дочь, сын. Сыну уже под тридцать, он кандидатскую защитил. Специалист по физике. Вот только не женится никак, мать огорчается. Внуков хочет. А дочери только двадцать два, она оканчиват медицинский, хочет врачом быть, как отец.

– А жена не работает?

– Работает, конечно. Она у нас в архитектурном бюро ведущий специалист. Очень знающий человек. Это она помогла нам устроить сад вокруг нашего основного здания. Вы знаете, наши больные раньше не выходили гулять, а последние три года почти все, кто может ходить, гуляют в саду. Она там даже редкие деревья посадила, которые у нас вообще не растут. Пригласили специалиста из ботанического сада. Честное слово, вы сами увидите. У вас в Башкирии, наверно, погода куда лучше, чем у нас.

– Возможно, – согласился Дронго, не собираясь вдаваться в излишние подробности. – Ваши больные поступают обычно из города?

– У нас не совсем обычные больные, – пояснил словоохотливый водитель, – вы, наверно, знаете, что у нас не просто хоспис. Раньше это был закрытый санаторий ЦК КПСС для особых больных, которых уже нельзя было спасти, но и нельзя было показывать. Иначе все бы узнали самую большую тайну, что наши партийные чиновники болеют так же, как и обычные люди. А сейчас к нам поступают только те, кого согласится принять наш, как его правильно называют, совет… совет попечителей.

– Попечительский совет.

– Верно. Там заседают наши толстосумы, которые и являются нашими спонсорами. Вот почему у нас лежат все бывшие знаменитости. Один раз даже журналистка приезжала, хотела сделать репортаж, так ее наш завхоз очень деликатно так обматерил, и она больше у нас не появлялась. Поняла все без дальнейших пояснений.

– А вы знаете всех больных?

– Всех, кто к нам прибывает. Мы всех знаем. Кем раньше были, чем занимались. Люди известные. Вот, например, Тамара Рудольфовна. Про нее ведь легенды до сих пор ходят, такая требовательная женщина была. Или недавно умершая Генриетта Андреевна. Говорят, что она даже члену Политбюро могла высказать свое мнение, когда была с ним не согласна. Представляете, какая это была женщина?

– Нам рассказали, что она сильно болела.

– Страдала, бедняжка. Ее уже перевели наверх, но она неожиданно умерла. Во сне. А потом из ее похорон цирк устроили. Наш Федор Николаевич хотел сделать все как полагается. Оформить документы и передать все в городской морг, чтобы там тоже все оформили. Она ведь не обычный пациент была, на ее похороны даже из Москвы чиновники приехали. Только ему не дали все сделать нормально, начали торопить, даже обвинили, что он не дает ее по-человечески похоронить. Представляете, какие сволочи? Та самая журналистка, которую наш завхоз обматерил, написала статью, что Степанцев сводит счеты с умершей. Вот такие подлецы. И главное, что никто не знает, откуда эта журналистка такие сведения получила.

– Наверно, у нее в морге были свои люди, – предположил Дронго.

– При чем тут морг? Она от кого-то из наших все узнала. Это точно, у наших. Только у нас все порядочные люди работают, никто такую информацию ей слить не мог. Никто, кроме пришлых. Мы все так думаем.

– А «пришлых» много?

– Только одна дамочка. Та самая, о которой я говорю. «Варяг». Вот она и могла все рассказать, чтобы, значит, Федора Николаевича подставить и такую свинью ему подложить. Даже поверить трудно, что такие люди бывают. У нас об этом все говорят, не стесняясь.

– А она сама, что говорит?

– С нее как с гуся вода. Делает вид, что ничего не произошло. Покойницу, конечно, похоронили, а у нашего Федора Николаевича два дня сердце болело. Я видел, в каком он состоянии был. Сам не свой. Обидно даже.

– У этой пациентки родственники были?

– Сестра была. Сама Генриетта Андреевна ведь никогда замужем не была. Такая суровая старая дева. Я вам что скажу – женщине нельзя одной быть, без мужика. Сразу всякие болезни вылезают. И мужику одному нельзя быть, без женщины. У него простата от этого пухнет, если он один живет. Раз Бог придумал нас такими, то нужно, чтобы мы были вместе, – рассудительно сказал нахватавшийся медицинских познаний водитель.

– Очень важное замечание, – сдерживая смех, согласился Дронго. – Значит, у нее не было детей и близких?

– Сестра, говорю, была. Она замужем за каким-то известным человеком, говорят, он маршал был или генерал, точно не знаю. Вот она и приехала сюда из Москвы и целую кучу знакомых с собой привезла. Хоронили старуху торжественно, с оркестром, как генерала какого-нибудь. Хотя, если подумать, она генералом и была. Заместитель председателя Ленгорсовета, столько лет работала. Но все говорят, злая была, сказывалось, что старая дева, людей не любила, никому спуску не давала. У нее водители увольнялись каждые три месяца, никто с ней работать не мог.

– Да, – согласился Дронго, – это очень важный показатель. Текучесть кадров среди водителей.

Дмитрий посмотрел в зеркало заднего обзора. Ему показалось, что в голосе приехавшего все-таки проскользнула ирония. Он обиженно засопел.

– Если человек не может сработаться с собственным водителем, то он не способен работать и с другими людьми, – решил исправить ситуацию Дронго.

– Правильно, – сразу оживился Дмитрий, – я как раз об этом вам и говорю.

Он снова начал болтать, рассказывая о том, как важно найти подход к людям и какой молодец Степанцев, сумевший так правильно и верно найти подход к каждому из пациентов и сотрудников хосписа.

На часах было около семи, когда они наконец подъехали к воротам. Машина даже не стала тормозить, ворота уже открывались – очевидно, дежурный видел подходивший автомобиль. Дронго взглянул на камеру, установленную над воротами.

– Кто обычно открывает ворота? Врач или сторож? – спросил он, обращаясь к водителю.

– Сторож, конечно, – ответил Дмитрий, – он сидит у себя и видит на мониторе, кто подъезжает. У нас всю технику поставили после того, как сюда пришел Федор Николаевич. Вы посмотрите, какие у нас в палатах телевизоры стоят. Таких даже в гостиницах нет.

– Хоспис с особым обслуживанием, – негромко сказал Дронго. – Кажется, у нас будет много интересных встреч.

Он не успел договорить, когда водитель резко затормозил.

– Ничего не понимаю, – сказал Дмитрий. – Почему она еще не уехала? Это Светлана Тимофеевна, она никогда раньше не оставалась здесь до семи часов вечера. И ее машина тоже не уехала…

Глава 5

Они остановились рядом с двухэтажным зданием. Было заметно, что его недавно покрасили. На клумбах вокруг – цветы, дорожки аккуратно посыпаны гравием, бордюры свежевыкрашенные. У крыльца дома стояли две красивые ажурные скамейки, которые обычно ставят на театральных сценах и редко – в парках массового отдыха, где их могут просто сломать. Из дома поспешила выйти моложавая женщина. Ей было под сорок. Было заметно, что она перекрашенная блондинка. Лицо довольно миловидное, впечатление портил лишь слегка вдавленный нос – очевидно, она не избежала нынешних модных веяний и решилась на пластическую операцию. Она была в строгом сером костюме. Увидев подъехавших, она с нескрываемым радушием шагнула вперед, протягивая руку.

– Как хорошо, что вы приехали! Здравствуйте. Мы давно вас ждали.

Удивленный Дронго пожал ей руку. Кажется, Степанцев не очень хотел, чтобы его заместитель узнала об этом визите.

– Светлана Тимофеевна Клинкевич, – сообщила заместитель главного врача. – Как мне к вам обращаться?

– Рашид Хабибулин, – ответил Дронго, вспомнив своего знакомого из Казани.

– Эдгар Вейдеманис, – представился его напарник своим настоящим именем. Ему было бы трудно выдавать себя за башкира или татарина с таким разрезом глаз и характерным латышским неистребимым акцентом. Поэтому он не стал ничего придумывать.

– Очень приятно, – весело сказала она. – К сожалению, Федора Николаевича вызвали в приемную губернатора и он уехал три часа назад.

«Странно, – подумал Дронго, – почему он нам не позвонил? Он ведь мог предупредить нас о своем отсутствии. Свой номер телефона я ему дал».

– Он наверняка был уверен, что быстро вернется, – пояснила Клинкевич, – но его вызвали на важное совещание к губернатору, а там нельзя включать телефоны. И поэтому он не сумел вас предупредить. Хорошо, что я случайно узнала о вашем приезде и решила задержаться здесь, чтобы встретить вас.

Дронго видел изумленные глаза Дмитрия, который явно не ожидал в это время увидеть здесь Светлану Тимофеевну.

– Мы уже сообщили ему о нашем приезде, – решил сыграть он, – и думали, что он будет нас ждать здесь.

– Он ничего мне не сказал, – ядовито сообщила Клинкевич, – очевидно, запамятовал. В последнее время с ним подобное иногда случается. Что делать, возраст. А я случайно узнала, что его машина поехала за гостями, когда выяснилось, что его повез в город Сурен Арамович. Это наш врач. Разумеется, я решила остаться, чтобы принять наших гостей. Идемте ко мне в кабинет. Он на втором этаже, рядом с кабинетом главного врача. Зиночка, вы куда идете? – спросила она, обращаясь к высокой молодой женщине, которая, проходя мимо них, вежливо и тихо поздоровалась.

– Мне сегодня разрешили поменяться сменой, – пояснила Зина, – у сына температура поднялась, и я попросила Регину заменить меня. Она согласилась.

– В следующий раз согласовывайте подобные замены лично со мной, – ледяным тоном попросила Светлана Тимофеевна, – кажется, я заместитель главного врача и уполномочена решать именно эти вопросы.

– Мне Федор Николаевич разрешил. Я ему еще утром сказала…

– И не нужно спорить, – перебила ее Клинкевич.

Она повернулась и показала гостям на лестницу, ведущую наверх.

– С этим персоналом всегда так, – пожаловалась она, – этакие провинциалы. Контингент служащих набирали без меня из Николаевска, вот поэтому они себя так и ведут. Думают, что здесь провинциальная больница и можно уходить когда угодно и приходить когда вздумается. Ваши плащи вы можете повесить вот здесь, при входе. Мы не разрешаем никому входить в здание в верхней одежде. Сами понимаете, что у нас очень ослабленные пациенты.

Они повесили плащи в гардеробе, надели белые халаты и пластиковые бахилы поверх своей обуви. Повсюду здесь царила впечатляющая чистота. На халате Светланы Тимофеевны были вышиты ее инициалы. Они поднялись на второй этаж.

– Нам говорили, что у вас есть лифт, – вспомнил Дронго.

– Есть, но мы им не пользуемся. Только для больных, – пояснила Светлана Тимофеевна. – Он весь пропах лекарствами и, простите меня, мочой. Хотя мы строго следим за порядком и чистотой, но этот запах просто неистребим. Поэтому мы предпочитаем подниматься на второй этаж по лестнице.

Они вошли в ее кабинет заместителя. Довольно просторная комната. Стол, кожаные кресла, большой диван, книжные полки. Такой кабинет мог бы быть у преуспевающего врача в самом Санкт-Петербурге. Очевидно, этот хоспис действительно был на особом положении.

– Садитесь, – показала им на кресла хозяйка кабинета. – Чай или кофе?

– Нет, спасибо, – ответил Дронго, – мы хотели бы для начала осмотреть ваше здание. Познакомиться с вашими сотрудниками.

– Обязательно, – кивнула она. – Простите, что спрашиваю, но кто вы по профессии? Я имею в виду, вы онколог или кардиолог? По какому профилю вы специализируетесь?

– Я психолог, – решил не совсем лгать Дронго. В конце концов, у него было два диплома о высшем образовании – юриста и психолога. – Приехал перенимать ваш опыт. А это мой друг, он – строитель. Мы собираемся построить такой же хоспис у нас в Уфе.

– Правильное решение. Я слышала, что ваш премьер-министр лично курирует этот проект…

– Да, – кивнул Дронго, – поэтому нам так важно осмотреть все и уточнить всякие детали на месте.

– В прошлый раз к нам приезжали врачи, – улыбнулась она, – а сейчас психолог и строитель. Но это, наверно, правильно. Все начинается со строительства дома и правильного подхода к больным. А уже потом нужно думать о персонале, который вы набираете. Тем более что лечить этих пациентов все равно бесполезно, – жестоко сказала она, – можно только облегчить их страдания. Где вы остановились?

– В отеле, – сразу ответил Дронго, не называя гостиницы, – в Санкт-Петербурге. У нас еще есть дела в городе.

– Я понимаю, – кивнула Клинкевич. – В прошлый раз ваши командированные останавливались в гостинице Николаевска. Представляю, сколько клопов они привезли к себе на родину! Им наверняка там не понравилось.

– Зато понравилось у вас, – ввернул Дронго. – Они рассказывали, как вы все удобно устроили и спланировали.

– У нас тяжелая работа, – поправила она волосы, – приходится соответствовать. Итак, что именно вас интересует?

– Как устроена работа вашего хосписа, планировка основного здания, специфика вашего медперсонала, – перечислил Дронго.

И в этот момент позвонил его мобильный телефон.

– Извините, – сказал он, доставая аппарат.

– Ничего ей не рассказывайте! – услышал он крик Степанцева, едва включил телефон. – Меня вызвали на совещание, и я не мог вам перезвонить. Думал, что оно быстро закончится, а оно тянулось три часа. Дмитрий уже передал мне эсэмэску, что она осталась в хосписе, чтобы встретиться с вами. Ничего ей не говорите…

Дронго взглянул на выражение лица хозяйки кабинета. Она, похоже, ни о чем не подозревала.

– Я обязательно передам ваши пожелания, – ответил он, – можете не беспокоиться.

– Ждите меня, и я скоро приеду, – пообещал Степанцев, – я уже в пути.

– Конечно.

Дронго убрал аппарат.

– Позвонил помощник нашего премьер-министра, – сообщил Дронго, – спрашивает, как мы добрались, и просит передать привет от своего шефа.

– Ему тоже привет, – улыбнулась она, – мы с мужем были очарованы вашим премьером, когда гостили в прошлом году в Башкирии. И поэтому я решила сама принять вас. Можете не беспокоиться. Я дам поручение нашему заведующему хозяйством, и он покажет, как функционирует наше заведение. А с вами может встретиться наш самый опытный врач – Алексей Георгиевич Мокрушкин. Он как раз сегодня на дежурстве.

Дронго взглянул на Вейдеманиса и отвел глаза. Странно, что она назвала Мокрушкина самым опытным врачом. Ведь водитель и Степанцев говорили о других специалистах. В частности, упоминались Сурен Арамович Мирзоян и Людмила Гавриловна Суржикова. Кажется, Степанцев говорил, что как раз Мокрушкин самый неопытный из всех врачей, работающих в хосписе.

– Сейчас я его позову, – неправильно поняла долгое молчание Светлана Тимофеевна и подняла трубку телефона. – Алексей Георгиевич, зайдите ко мне, – попросила она высоким фальцетом. – Он вам все расскажет. Вы думаете, что все у нас получилось так просто? Скольких усилий это нам стоило! Сколько нервов! Мой муж пробивал в облздраве все лекарства и технику для нашего хосписа. Об этом знает и ваш премьер-министр. Он тогда пошутил, что готов взять моего мужа министром здравоохранения Башкирии, но наш губернатор не согласится отдавать такого специалиста, как он.

– И ваш личный вклад наверняка был впечатляющим, – решил подыграть ей Дронго.

– Об этом вообще лучше не говорить. Вы же сами все понимаете. Наш главный врач – человек прошедшего времени, ему уже далеко за пятьдесят. В этом возрасте люди уходят на заслуженный отдых, а он обеими руками держится за это место. Казалось бы, зачем? Для чего? Из-за служебной машины и некоторых преимуществ, которые он может иметь? Нужно набраться мужества и уйти, уступая дорогу молодым.

Под «молодыми» она явно имела в виду себя.

– Людям свойственно переоценивать свои силы и недооценивать силы других, – продолжил подыгрывать своей собеседнице Дронго.