Война 2011. Против НАТО Березин Федор

9. Правители-транжиры и экономные маршалы

Турция страна не маленькая, к тому же она гористая. Горная местность, даже если над ней летишь, априорно предстается малопроходимой и большой. Эдакий, инстинктивный геометрический навык, выданный приматам эволюцией в качестве бонуса. Топология ломаной поверхности без всякой тригонометрии ощутимо превосходит плоскость. Так что лежащая под крылом турецких F-4 украинская равнина никак не может поразить своей протяженностью. Некоторый психологический дискомфорт на пилотов накладывает разве что нестыковка красот раскинутой снизу местности и желания, подозреваемых в существовании, аборигенов ее защищать. Постоянно наблюдаемые архитектурные ансамбли неопровержимо доказывают, будто туземцы все-таки наличествуют. Благо, четко выявлено, где конкретно локализован враг, а то бы стресс неизвестности выпил все соки бдительности еще на подлете. Конечно, для «Фантома» пройти шестьсот километров от Крыма до киевских окрестностей это всего ничего. Само собой, не со сверхзвуковой скоростью. Истребители, явившиеся в двадцать первый век из века двадцатого, имеют дефектик, заключающийся с низкой, исключительно дозвуковой, крейсерской скорости. К тому же, объект атаки – не аэродром посадки, к нему не следует подбираться строго по прямой. Схема последовательности и очередности налета отработана. Бомбардировщики зайдут на цель с разных ракурсов и различных высот. Не хватало еще рассмешить благодушных муравьев внизу столкновением собственных истребителей-бомбардировщиков лоб в лоб. Кроме того, ныне, после оскорбления в лучших чувствах боссов заокеанской империи, решено более не полагаться на уверения украиномовных вождей-шаманов в полной лояльности технических родов войск. Следует, пользуясь случаем, провести профилактические меры в неоговоренных ранее пространствах всей Киевской области.

Смею предположить, что по поводу данной боевой операции кто-то из турецких авиационных «маршалов» высказал примерно следующее: «Ладно уж, если наш главный союзник и спонсор так настаивает, то пусть будет по-вашему, господин президент-бей и главнокомандующий. Однако попрошу все же подать приказ на данное действо в письменном виде и за вашей подписью. Я, понимаете, не жажду отвечать за потерянные самолеты, у меня не столь велик оклад, дабы купить хоть один-единственный F-16. Да, я понимаю, господин президент-бей, что на карте стоит куда большая штука, чем «Файтинг Фалкон», однако и рисковать мы будем не одним истребителем-бомбардировщиком. Да, усекаю я, уважаемый бей, что наш союзник за удовлетворение своей мстительной души отвалит нам и десяток F-16, если настоим. К тому же исконно турецкий полуостров Крым стоит неизмеримо больше, чем два-три подготовленных летчика, но все же…»

Вот примерно в таком духе.

Однако сейчас план уже осуществлялся в натуре. Правда, турецкий «маршал» вэ-вэ-эс-ник сэкономил. Вместо запланированной атаки с участием F-4, прикрытых F-16-ми, использовались исключительно «Фантомы». Для дилетантов, стоящих иерархической ступенькой выше, имелось объяснение, того плана, что, не смотря на свою моральную старость, F-4E имеет больший боевой радиус, и даже чуть большую максимальную скорость. Для данного случая последнее обстоятельство не имело значения, ибо, как и почти всякий боевой самолет, F-4 добирался до цели на крейсерской, которая у любого истребителя менее звуковой. Исключение составляет только тот же F-16, однако строго последних моделей; таковых на вооружении Турции покуда не имелось. Может быть и правда, за четкое выполнение просьбы заокеанского патрона военно-воздушные силы надеялись обзавестись и такими самолетами тоже? Дополнительно к ста семидесяти пяти «Файтинг Фалконов» других типов? Тем не менее, турецкое авиационное командование видимо не очень верило в успех миссии. Если уж у американцев, использующих F-15 и, вроде бы, F-111 ничего не вышло, то что говорить о древних F-4?

Но ведь основным преимуществом турецкого налета перед закончившимся фиаско американским был количественный перевес. Одиночный «двухсотый», при любой натасканности расчета, уже чисто в силу конечных скоростей изделий 5В28, никак не успевал переколошматить все вторгающиеся в зону поражения цели. А если еще вспомнить о нанесенном диверсией ущербе, то шансов сразиться с врагом на равных у С-200В не существовало вообще.

Тем не менее, среди марки F-4 под литерой «E» наличествовал один F-4 номенклатуры «G». Он поступил на вооружение Турции совсем недавно, за считанные дни до официального выхода страны из блока НАТО. У него была своя, но предваряющая основную, задача.

10. Печатная машинка и атомные станки без колес

Обработка личного состава ведется не по очень сложной методике, во всяком случае, не заковыристей, чем на Майдане. Тут, правда, нет сопровождения из признанных звезд вокала, салюта и колонок-усилителей. Поскольку в этой оторванной от мира точке, ныне запросто втягиваемой Корташовым в войну, большинство личного состава с западных областей, то подполковник вещает по своему политкорректно, вволю перемешивая как русские, так и украинские слова. Ведь на позиции хватает и русскоязычных тоже. Нельзя чтобы их революционная, и противоправительственная, если по сути, выходка, выглядела как русофобский или же украинофобский переворот. Здесь требуется интернационал, так что всяческие любители грамматической пунктуации пускай подождут.

– Дело такое, братцы, – Корташов рассказывает доверительно, в той самой казарме-рухляди, кою они с Первушиным первоначально приняли за свинарник или склад. – Нашу країну[33] атаковали иноземные загарбникі[34]. Это Соединенные Штаты Америки и Турция. Вы запитаете з відкіля я цє знаю[35]? Есть даже фотоотчеты о последнем налете. Прямо тут, чуть западнее вас, в Василькове, были атакованы с воздуха ракетные дивизионы. В «либерастической» прессе верещат про взрыв на складах – не верьте. Врут в наглую. Все в газетенках – продажная сволота. А в Василькове куча убитых и раненых, ваших же товарищей. Может, з вашіх рідних міст. Скажете, зачем американцем это нужно? Так они ж с самого початку руйнуют усіх, кто проти[36]! Вот и до нас добрались. Им нужна войнушка в Европе. Европа, это ж конкурент. Гляди, сколько там стран в куче! Они ж могут когда-то подняться и стать сильнее Штатов в экономике. Вот и надо, чтобы тут все время была разная нестабильность. Война – самое то! Они ж, гаденыши, почему воюют? За что? Вот ты, Коломиец, скажешь?

– Ні, пан полковник, я не вмію, – младший сержант Коломиец смотрит на Корташова во все глаза и с преданностью собаки. – Я листів ціх не бачив. Не вмію я так розповісти.[37]

Насколько пришлые офицеры в курсе, выходец из Львовской области, Коломиец извлек из первичного знакомства многое. Он вроде бы даже втихомолку предупредил сослуживцев, что теперь дедовщине вообще кранты, и лучше он будет как молодой полы драить по ночам, но только б не попасть под горячую руку «цім гансам-бандитам». Они, мол, и пришьют, не моргнут глазом. «А той, що малєньким маскуваеться, той самий вбивця»[38]. Так что теперь на дивизионе царила тишь, да благодать. Особенно после того, как Корташов немного погутарил, при закрытых дверях с местным прапотом Пацюком.

– Так вот, сослуживцы и браты! – поясняет подполковник. – Америка ж с какого бодуна самая богатая? Думаете, работают лучше всех? Смешно даже. Там же половина негров, да латиносов (это которые мексиканцы). Кем они могут работать? Ни читать, ни писать нє вміють. Штаты богаты потому, что у них есть «печатная машинка». Они ж доллары делают. Причем, не государство, а частная контора. Не знали, что ли? Ну вы даете, хлопцы! Все ж знают во всем мире. Они ж денег делают себе сколько хотят и во всем мире на них товарятся. Думаете, почему у них бензин дешевле нашего на заправках? Да вот потому! Выпустить бумажку «сто долларов» это затратить на краску, электричество бумагу… В общем, на все про все – четыре цента (это копейки ихние). Ну вот, они всем и втюхивают. Нефть, металл, компьютеры – все за это покупают. А почему, скажите, никто не возмущается, берет бумагу крашенную в тыщу дороже? Почему, оператор Коломиец?

– Ой, да не знаю я, господарю полковнику! Дурні як пробки, чи щось інше ще?

– Що дурні, то так! Але, це ж не все! У Америці двенадцять атомних кораблів з літаками[39] – авианосцев, по-русски. Ни у кого больше нет. Правда, правда, атомных, да еще и таких мощных, ни у кого нет. Если их фарбований папір[40] перестанут брать – считать настоящей валютой – они всех забомбят, суки поганые.

– От же кляти нігри! – чистосердечно возмущается младший сержант Коломиец. Остальные «хлопци» просто сидят открыв рот. Ничего такого об окружающем мире им, их сгинувший где-то в далеких семейных сложностях, капитан Жмара никогда не объяснял.

11. Стилет и семейка буйволов

F-4G – это маньяк-убийца узкого профиля. Он бесшумная тень, скользящая в ночи и вспарывающая жертвы совершенно неожиданно для их вялого, полусонного шлынданья по улице. Его стилет заточен, обоюдо остер, и делает свою кромсающую работенку аккуратно и лихо. Никаких тебе вскриков-охов, округлившихся в ужасе глазенок. Мгновенный шаг из темноты, искра лезвия в луче далекого безразличного фонаря и… Вы уже покоитесь горизонтально; какие-то глухие всхлипы, неясные для окружающих спазматические телодвижения. Что случилось? Сердечный клапан встал в другую позицию? Кровь уже имитирует дельту никогда невиданного доселе, – а теперь уже и не получится – Нила. Где? Что? Откуда это течет? Где входное… Ёлы-палы, да здесь какая-то странная борозда по всему туловищу. Болезнь что ли новая? Ага, болезнь. Свиной грипп нумерации «четыре».

Но F-4G не злой маньяк-одиночка. Он работает по найму, в обществе более простых, не столь продвинутых на почве игры в прятки мальчиков с дубинами. Очищает им путь, режет охранников, стражу, всяких дальнозорких на верхотуре. Потом он уходит, даже не оглядывается. Теперь начнется веселуха, но эти примитивные забавы не для него. Он высокомерный, белокурый бестия, и кривится через губу. Обрушение дубин на черепушки! Фу! Как вульгарно, неаппетитно. Вы б еще пукали для острастки.

F-4G «Уайлд Уизл» вскрывает чужую границу как банку эстонских шпрот: красиво игрушечный Старый Таллинн, хоть так тебя вспоминают. «Уайлд» смешивает с песочком и пускает кровь всем локационным станциям на пути движения ударных групп, он делает коридор, по которому они могут шествовать, поводя жесткими скулами вправо и влево, и не торопясь, слажено перерабатывать в котлеты и фарш все эти бессмысленно торчащие без радаров пусковые платформы, смехотворно замаскированные склады БЧ, прущие шеренгой навстречу казармы, всяческие атавизмы военных городков и… Чего у них там осталось? Просто боеприпасы сэкономились. Впулить куда-нибудь? Понятненько!

«Уайлд Уизл» никогда бы не позволил себе воткнуть родимый стилет AGM-SSA HARM во что-нибудь не по делу, он любит профессиональную пунктуальность. Например, сейчас там внизу, в этой азиато-образной, опечаточно поставленной в атлас Европы украинской равнине кто-то светит-греет клистронной мощью, полощет диаграммой туда-сюда. Возможно, даже хмурится, перерабатывая морщинистым лбом светящееся откровение быстротечной, не предусмотренной мезозойской инструкцией, метки. Берет докембрийское звукосъемное устройство, бормочет чего-то, вызывая мембранные конвульсии в трубке. На другом конце съема электромагнитной суеты другая мембрана колеблет застойный воздух подземелья, ушную серную дыру, артикуляции преобразуются в образы, снова в морщинистый лоб. Кто-то вздергивается у плексиглазовой стойки, метит, нумерует цветным мелком, синие пылинки оседают на китель, вогкая тряпица свисает из кармана брюк. Пещерная живопись! Еще б бизона намусолили и себя с копьями, в отороченных перьями юбочках, всем КП. Охотники на мамонтов! Как вы жили без них десять тысяч годков? Пожалуй, наступила пора и вам в утиль. Однако не сей момент. У вас есть еще время поколдовать, над планшетом, серьезно покивать в телефон. Ведь если бизон, оконтуренный жеваной ракушечной краской, проткнут копьем, то он, как бы уже на тарелочке? Детишки. Кто не «заховався»[41] – я не виноват. Их даже жаль, но пусть покуда помастурбируют с мелками, преобразуют бизона в дикобраза своими копьями. У нас другая задача. КП велели не трогать. До поры.

F-4G не имеет привычки хоронится в подворотню сверхмалых. Все-таки выпускать душу из чужих магнетронов в момент бестолковой спячки резонаторов несолидно. «Уайлд Уизл» истинный джентльмен, без натяжек, хотя и головорез. Магнетроны с клистронами должны быть в фазе возбуждения, только тогда их нащупает эстетически чуткая противорадиолокационная ракета AGM-SSA HARM. У скальпеля AGM наличествуют мозги, потому даже если глупые магнетроны что-то заподозрят, либо просто засмущаются своих орошающих мир щедрот и перестанут разбазаривать мощность вовне, AGM-SSA напряжется, найдет вдвинутые в ячейку памяти координаты и все равно полетит навстречу. Все буйволы и мамонты должны лежать рядком в гробиках.

Наскально меченая задача F-4G сегодня – уцелевший «Чебурашка» К-1, а так же оставшиеся антенны разведки группы дивизионов в Василькове – маленькая семейка буйволов. Стилет занесен в поисках жертв.

12. Истребители, танки и рациональный ум

– Николай Владимирович, а ты ведь мне нужен в момент налета, – заявляет полковник Добровольский, когда они с Мордвинцевым стоят возле проходящего наземное тестирование «Мига».

– Каким же образом? – искренне удивляется Мордвинцев. – Думаешь мои «Т – восемьдесят четыре» полетят за вашими птичками клином?

– В том-то и дело, что не полетят. Но ты ж понимаешь, что я, как командир бригады обязан быть со своими? А кто останется тут?

– Ну так, у тебя же есть зам, Олег Дмитриевич. Нормальный, вроде, мужик. Мне понравился. Или ты знаешь про него что-то такое…

– Сашка-то нормальный! – отмахивается Добровольский. – Но ведь у меня опытные летчики просто наперечет. Потому он тоже, однозначно полетит. Вот и…

– А…

– Вот и «А», полковник танковых войск. Я же не камикадзе, все-таки. Хочу, понимаешь, возвратиться сюда и нормально сесть, а не увидеть свою полосу – перегороженную каким-нибудь «майданом», а то и «америкосовскими» джипами из посольства. А чего тебе, правда? Полет-то на истребителе, это не танковый поход в Европу. Тут, туда-сюда – час делов. Потом я прибуду, и все опять под контролем. Даже если спать упаду на часик, все тайно сомневающиеся товарищи, из персонала базы, все равно не решаться выступить против командира.

– Красиво ты песни поешь, – машет головой танкист Мордвинцев. – Час – и все дела. Но ведь не мы же инициаторы действа, так? Мы ж привязаны к агрессору, туркам там, или кому еще. Откуда знаем, когда тебе вылетать? А если ты меня с позиции Бубякина дернешь, так я оттуда буду тот самый час добираться. В аккурат к твоему возврату выстрою почетную линейку из «восемьдесят-четверок».

– Ну, значит, переселяйся покуда ко мне на аэродром. Оставь с Бубой кого-то из надежных ротных.

– А Бубякин как без меня?

– Во-первых, его ракеты все ж без экипажа летают, так что он на месте однозначно. А во-вторых – из чисто рационалистических соображений, так сказать, отрешившись от чувств – сколько у Бубы ракет-то осталось?

– В смысле, от твоих «соколов» на «МиГах» больший прок?

– Такова уж «селяви» на сегодняшний момент. Хотим чего-то добиться, придется действовать рационально.

– Злое правило, полковник ВВС.

– Тебе, танкисту, следовать ему сам бог велел.

13. Детерминизм воздушных трасс

Тот, кто представляет современный воздушный бой как свалку в воздухе, пусть и не бестолковую по результату, – сильно ошибается. Обычно все расписано посекундно. Уж для бомбардировщиков-то и вообще подавно. Четкий алгоритм действий для всего этапа. Двигать на такой-то высоте, в эдаком коридоре столько-то минут, секунд. Снижение высоты до такой-то, полет с эдаким-то азимутом. Выход на кабрирование, или «горка» или что-то там еще. Пуски по цели изделиями такими-то и такими-то. Это в случае если передовой нападающий уже сделал работу. Если нет, тогда отставить «горку» или поворот «все вдруг», или еще чего-то там, и пуск изделием эдаким с дистанции такой-то, азимут эдакий. Затем уход на сверхмалые такие-то, разгон на форсаже. Пара «два» подход к цели на высоте, коридоре, скорости (схема, как и ранее, прилагается), пуски с дистанции… Цель «два». Работает группа «четыре». Подход, поворот, еще поворот. Заход с ракурса… Группа «три». Трудится только в случае выполнения задачи предыдущими отрядами. Подход на средней высоте такой-то. Визуальное определение результатов (вот тут уже инициатива). Работа по дымам изделиями такими-то и такими-то. Поворот «все вдруг», азимут, высота, подход к цели «восемь». Оценка результатов предыдущего удара, работа по дымам…

Примерно в таком плане. Само собой, истребителям-перехватчикам дают больше инициативы. Понятно, об автономности БД[42] тяжелого Миг-31 можно только мечтать. Они одинокие киты с большими амбициями. Перехватчики меньшего пошиба наводятся с наземного КП. Цель номер эдакая, подход высота, скорость, азимут такие-то. Пуск изделием эдакий, на дистанции такой-то. Оценка результата. В случае ожидаемого, разворот, возвращение, в коридоре таком-то. Если вдруг… Вот тут снова некоторая автономия решений.

Разумеется, случайному прохожему, задравшему в верхотуру голову, все представится несколько другим образом. Возможно, он даже не будет вполне уверен, что наблюдал бой. В самом деле, разброс фигур по небу такой, что требуется поворачиваться. Иногда вроде бы – на уровне чувствительности сетчатки – что-то от боевых машин отделяется – можно идентифицировать как ракету, особенно если на начальной стадии сверкает дюзой, либо пускает инверсионный дымок. Но где уследить, когда она шандарахнула у цели? Конечно, если после облачка белой мороси на голубизне, что-то самолетообразное пойдет совсем кувырком, да с подвыванием впилит в шоссе поблизости, тогда «да», точно война, хотя может и боевые ученья, приближенные к реальности. Бог знает, как в этих НАТ-ах тренируются, может свалить чего-нибудь с хрустальной лазури, это в порядке вещей? Да ведь и беспилотное наверняка. Не, случатся пилотируемое. Кто-то на парашюте, вероятно без сознания, идет возвратным ходом к маме-земле. Благо, она за ним не очень соскучилась. Тогда уж, да, явное ЧП в стратосфере, а может все же и война. Черт его знает? Но в газетах напишут. Однако речь не о буратинках все еще верящих в какую-то независимость СМИ, а о происходящем в небе атаках и перехватах.

Если первичный выход на скоростную цель у перехватчика не получился, или не принес желаемого результата, то, да не покажется это странным все тем же деревянным дядям, преследование цели он не предпринимает. В большинстве случаев такое попросту бессмысленно. У истребителя не хватит ни времени, ни ресурса нагнать утерянный истребитель-бомбардировщик.

Посему вся надежда у командира авиаторов Добровольского была на первый заход.

14. Родины близкие и не очень

Штирлицы бывают разные. К тому же имеются господа, работающие в гораздо более сложных условиях, чем товарищ Исаев. Понятно, что штандартенфюреру было трудно – он был один в окружении врагов, и в ситуации провала рассчитывать в плане личностного спасения ему было просто-напросто не на кого. Однако у давно, почти в эмбриональные времена покинувшего семью и страну разведчика имелся все же один немаловажный фактор психического преимущества. Он доподлинно знал, что где-то, за семью нашпигованными немецкими Крисмарине морями и тридесятью сметенными фашистскими ордами царствами, его любимая Родина все же однозначно существует. В этом плане ему могли позавидовать все верующие мира скопом и в розницу. Райские кущи и дежурящий у их порога Бог-Отец все же посылал из заоблачных далей весьма расплывчатые подтверждения своей истой реальности, вовсе неоднозначно трактуемые, большая же и непоколебимо стоящая на планетарном севере Россия-Мама бомбардировала Штирлица не только криптографическими головоломками поступающими через вполне осязаемую и даже пахнущую дефицитными духами радистку Кэт, но и неумолимо, назло специальным техническим отделам глушения СС, изливающимися из радио-эфира обращениями Верховного Главнокомандующего к дающему сверхплановые снаряды и танки, но покуда частично, хотя и явно временно, попавшему в оккупацию народу. Случись с полковником Исаевым хоть самая большая неприятность – поскользнулся, упал, потерял сознание, очнулся в средневековье камеры пыток гитлеровской контрразведки – он все едино ведал, что его любезное Отечество вскоре еще более поднатужится, освободит плачущие народы мира и поставит по ранжиру у стеночки всех фашистских палачей. Что не говори, а со столь подкрепленными истиной убеждениями, жить на свете куда веселей и работа спорится.

А вот генералу-майору Редьке было куда несподручнее. У него не существовало ни далекой, ни близкой Родины, которая бы пусть и перспективно, не в текущей пятилетке, но завершила бы за него правое дело и поставила на истории большую круглую печать с надписью «Наше дело правое! Победа будет за нами!» Нет, вообще-то истовое Отечество находилось от него не за семью, заставленными там и тут фишками авианосных соединений морями – оно расстилалось прямо здесь, разбегалось по округе, охватывая города и веси. И вроде бы, по крайней мере, до сегодняшнего момента, над ней не покачивали хищностью клювов бомбардировщики карателей, а в райцентрах покуда не открылись рейх-канцелярии колонизаторов. И тем не менее, его Родина уже была надежнейше оккупирована, причем не первый год кряду. Там, в стольном граде Киеве, привольно расположились марионетки-гомункулусы, запросто, двадцать четыре часа кряду вещающие с TV-носителя, что бог на душу положит; ясное дело, их собственный, тот самый, прикрывшийся нашпигованными ударными носителями морями и тридцатью загнанными в стойло блоковой стратегии царствами. Ныне как раз успешно наращивалась оградка, и поскрипывали приглашающе ворота – плелась новая привязь для очередной кобылки – Неньки-України. Что в таких условиях должен был делать Штирлиц – генерал-майор Редька?

«Извиняюсь, господа рейхо-службисты, но я так не играю, получите назад свои штандартенфюрерские игрушки-побрякушки, петлички и прочее, освобождаю вашу описаную песочницу, уйду гордо, даже без пенсии. Уж кто-кто, а Штирлиц бы так не поступил. Простите, мол, друг-товарищ по НСДАП Мюллер, но по случаю альтернативного варианта, со вступлением Манштейна в Москву и переправы Паулюса через Волгу, я потерял великий смысл своей службистики Рейху, ибо оно было подкреплено лишь служением морозостойкому СССР. Ухожу в монастырь. Где тут ближайший православный, или хотя бы католический?». А то и того хуже. «Уважаемый обергруппенфюрер, нижайше докладываю, что все эти годы тайно сотрудничал с врагами Рейха. Ныне же, убедившись, как он воистину велик, глобусо-наступателен, и как ничтожны, а так же географически ретроградны его супротивники, приношу клятву трудить спину, оседлавший ее спинной мозг, и до сей поры неверно мыслящий, и не по праву возвышающийся над оным, заблудший мозг головной, только во славу и в пользу Великой Германии, моей воистину второй, однако ныне заглотнувшей первую, Родины».

Дилемма.

15. Самолетный ресурс и оранжевые подарки

Целью взлета «МиГов» из Василькова никак не могла явиться простейшая показуха: «Ой смотрите, как нас до фига!», ибо следующей фразой значилась бы: «Так что если мы еще и стрелять научимся, да еще будет чем, то ничего-то вам турки не обломится». Простая демонстрация активности дала б нулевой эффект. Разве что агрессор внес бы в готовящиеся планы коррекцию, о присовокуплении к обороняющимся дополнительных сил, против коих тоже надо принять контрмеры. Значит, команду «Взлет разрешаю!» следовало отдавать только после того, как армада янычар, либо их тайных союзников, обозначится хотя бы на каком-то из радаров обнаружения. Благо, танково-ракетный десант, под руководством подполковника Корташова удачно присовокупил к арсеналу мятежников две разнотипных станции дальнего радиолокационного обзора, а так же высотомеры и прочее. Плохо оказалось то, что такие мощности выявились несколько избыточными, ибо все многокилометровые кабельные связки замыкались на командный пункт группировки «Центр», который в мятеже не участвовал и войну с турками вести не собирался. Счастье, что с помощью местного персонала «Объекта-4» удалец Корташов умудрился перенацелить на аэродром и группу дивизионов радиорелейную вышку. То, что все эти захваты новых объектов вели к экспоненциальному расширению охраняемых территорий, было отдельной песней, страшно нервирующей танкового полковника Мордвинцева – это своя отдельная история. Сейчас речь не о ней, а о войне самолетной.

Итак, удар истребителей должен был оказаться внезапным, и при определенной удаче, сокрушительным. Тем не менее, уничтожение максимального числа летательных средств агрессора не могло считаться целью приоритетной. Ибо оказалось бы прекрасно, если бы все бомбовозы врага шли по одной траектории, большой плотной когортой. Тогда и встречный удар стало бы возможно сделать таким же прямолинейно тупым, и дело бы решило качество и количество выпущенных друг по другу ракет и пушечных снарядов. Принимая во внимание, что враг все же, и почти наверняка, готовился к войне исключительно с наземным противником, то еще неизвестно, кто бы из участников победил по очкам, даже при первичном соотношении самолетов не в пользу украинцев. А с учетом же того, что на грубый удар, еще удалось бы использовать некоторую ответную тактику, то получилось бы оказаться совсем добрыми молодцами. Однако командир летной бригады №40 Олег Дмитриевич Добровольский вовсе не надеялся на игру в поддавки. Куда более реалистичным выглядело нападение янычар несколькими группами, которые бы выходили на цели с разных ракурсов, разных высот, и по некоему загодя продуманному связному графику.

Потому, не имея ни стратегической радиолокационной, ни, тем более, спутниковой, а тем паче, экзотической агентурной разведки (которая, кстати, учитывая базирование турчаков в украинском Крыму, могла бы экзотикой и не быть), операторы обороняющихся никоим образом не могли бы определить какая из групп для чего предназначена. Вполне получалось спутать разведывательный, или даже отвлекающий удар с основным бомбардировочным. Исходя из этого, перед истребителями ставилась задача по возможности перехватить все обнаруженные группы самолетов, дабы пусть и не уничтожить, но хотя бы сорвать максимальное количество заданий врага. Единственная помощь, на которую они могли рассчитывать, был последний на Украине С-200. В этом плане Добровольский с Бубякиным обсудили вариации взаимодействия. Сил у полковника ЗРВ осталось в обрез. Однако и у Добровольского их наличествовало не слишком избыточно.

Тут сказались все годы славной борьбы за демократию, как оранжевого, так и прочих оттенков. Допустим – не первостепенно, но важно – что на оперативных, то есть доступных вот сейчас сходу (без захвата неизвестно где размещенных стратегических запасов) складах бригады не хватало ракет, дабы вооружить все наличные самолеты по полной оснастке. Помогло то, что беды, как и самолеты агрессора, ходят группами. Ибо, опять же, не все из МиГ-29 Сороковой бригады тактической авиации могли взлететь. Причин для чего, в свою, не радужную очередь, имелось несколько. Многие боевые машины были давненько раскурочены, так как превратились в залежи бесценных запчастей для своих братцев, случайно оказавшихся более везучими, или попросту более новыми. Затем, в бригаде, не хватало летчиков. Точнее, опытных летчиков. Постоянная недостача керосина, а так же не афишируемая компания по сбережению ресурса истребителей, привела к тому, что налет часов основного количества личного состава оказался ниже всякой планки. И потому, и тут тоже, как и в случае с самолетами, приходилось забирать у некоторых все (в плане часов реальных тренировок), дабы выдать другим в достаточной мере. Ныне, все это сказалось одновременно. Война – есть жестокая проверка государства на живучесть.

Теперь из всей бригады, выставить для реального боя, у Добровольского получилось только двенадцать машин. Самых лучших летчиков на самых лучших самолетах. Да, можно было бы набрать еще – и того и другого. Не много, но можно. Но первый вылет на перехват настоящего противника, никак не следовало сочетать с обучением азам. План вероятного удара по турчакам и так держался на волосинке; стало бы полной глупостью утяжелять ее искусственно.

16. Использованье селекции в военных целях

Так что Штирлиц Редька служил. Хотя бы из принципа, дабы до срока, который у любого военного, кроме маршала, неминуем в пору расцвета (по крайней мере, так всегда почему-то думается), не сдавать должность полковникам, тем, что более всего на свете жаждут «у Амэрыцю». Правда, он почти решил для себя – будет нести караул до официального вступления «країни»[43] в «атлантисты». Потом: «Извините, господа хорошие, англо-мовные, но тут уж как-нибудь без меня. Устал; тяжек воздух нам земли». А пока, не имея распоряжений из канувшего в лету социалистического Отечества, и даже из какого-нибудь другого, не своего, типа заморско-тропической чавесовской Венесуэлы, он нес службу как водится. В конце-то-концов, не хотелось слиться в строю с повально прущими в армию лентяями, до уровня коих даже разгильдяйской офицерской братии восьмидесятых, молча, без тика и рыпанья к кобуру, пронаблюдавших растаскивание на части Союза, было ой как далеко. Естественно, попадались службисты, но те больше заботились о карьере, чем о боевой готовности. Если для движения к цели, ее получалось окончательно послать на фик, то делали они это с превеликим удовольствием. Однако у генерала-майора Редьки никак не шло из головы, что служит он все же в противовоздушной обороне, то есть в совершенно не наступательном виде вооруженных сил. Тем паче ныне, когда войсковые ЗРК поставлены на прикрытие мегаполисов. Черт возьми, конечно же, жители этой страны продолжали оставаться не блеющими, терпеливо ждущими манны небесной, овечками, но неужели это считалось достаточным поводом для оправдания предательства их безопасности от бомбардировки с воздуха? Понятно, для кого-то считалось, но уж никак не для генерала Редьки.

Николай Николаевич относится к своим истинным обязанностям со всей возможной старательностью. Кстати и к бюрократической стороне дела тоже, ибо бумажная волокита, несмотря на все уверения мечтателей-технократов двадцатого века, наглой контрабандой перетянула увесистые тюки сюда, в двадцать первый. Все компьютерные причиндалы оказались просто довеском, маскировочной сетью. Поскольку бесхозный Штирлиц – Редька – работает командиром полка, то бумагомарательной волокиты у него выше крыши. Благо имеется кое-кто в штате занятый исключительно такими делами. Это очень и очень кстати, ибо с некоторых пор в бумагомарательство вплелся новый вредоносный фактор – вся бюрократия творится на мове. Фактор вопиюще важен для всех приезжих инспекций, он даже затмевает важнейшую в былом тоталитаризме строевую подготовку. Не исключено: это связано с отсутствием бетоно-, а так же асфальто-производственных мощностей равных союзным. Где прикажете маршировать, печатая шаг? На расчищенном лужку? Мово-лопотание настолько величественно, что настоящая боевая подготовка на ее фоне, что уборка сортиров: делать кто-то должен, но особенных специалистов-сантехников военные училища не выпускают. В армии Самостийности отменен даже стройбат – исключительно криминогенная, но и весьма рентабельная армейская структура в плане увековечивания человеческих усилий в камне. Видимо строить для Вооруженных Сил Украина ничего и не собирается. А зачем, в самом деле? Плакаты в «ленинских комнатах», конечно, запрещено переводить слово в слово – надо изгаляться мыслью, менять «змист»[44] и стиль коренным образом. И портреты тоже лучше бы заменить на крепостного Шевченко (будет повод рассказать солдатушкам о том, как счастливо жили их праотцы под поляками), или лучше Махно, но без ордена «Красного знамени» на фото (маловероятно в теперешнее время, но могут выискаться неуместно вопрошающие умники). Короче, бумаготворчества пруд пруди. Мальчики жаждущие отслужить положенный годик в армии легко, должны с подростковых портков овладевать искусством рисования и каллиграфического письма.

Николай Редька в этом не очень, но благо он проскочил период юности давно и теперь имеет в подчинении штат. Есть время заняться сортирами, то бишь невостребованной свыше боевой работой. Тут уже приходится быть истинным Штирлицем. Да, кстати о штатной структуре. В условиях резкого сокращения количества наземно расставленного ПВО, число командных должностей убавилось. Потому генерал стоит в полковничье-подполковничьей ячейке – в уровне командира полка. Конкретно, 156-го зенитно-ракетного. Но с другой стороны, если судить по охвату, а главное значимости прикрытой этим полком территории, тут должна быть как минимум бригада, но лучше дивизия. Это конечно на штатном поле былой мощи СССР, когда ПВО значилось отдельным видом ВС. Теперь оно, как у американских старших братьев, входит в ВВС. Правда, толку от данного вхождения нуль целых, нуль в периоде, ибо на самом деле в подчиненной Редьке группировке обороняющей две области и более семи миллионов граждан Самостийности «боевые летающие ударные комплексы», то есть, попросту, истребители – отсутствуют начисто. В таких условиях, выполнение задачи прикрытия неизбежно ветвиться в непролазное дерево из возможностей. Точнее, из невозможностей.

Защитить более ста городов тремя дивизионами «Буков», при всей их продвинутости, попросту нельзя. Мало того, что пусковых и локаторов, да и готовых к взлету ракет просто не хватит ни для чего, так еще и сам «Бук» создавался вовсе не для таких глобальных функций. Его зона поражения и даже зона обнаружения целей не охватывает всей территории, а при теперешнем разбросе позиций, еще и не обеспечивает взаимное перекрытие этих зон: что в тоталитарные времена управления страны хмурыми, но практичными дядьками, конечно же предусматривалось. Может стоит, действительно, переключить энергию военного творчества на контроль тщательности перевода табличек на кабинетах? Однако Николай Николаевич учился не на писаря. Творческую жилку приходится затачивать на садоводство. Дерево возможностей надо со всей серьезностью прививать и обхаживать.

Итак, у нас три дивизиона – в общем двадцать семь пусковых. Попробуем… К сожалению Редька не един в трех лицах. Потому неплохо бы иметь на должностях командиров – активных мальчиков-майоров думающих не только о мовоязычии, но и о боевой… Где распоряжения сверху, ставящие одно выше другого? Где разрешение похе…ть мовоблудие и заняться боевой работой? Нет такового распоряжения, а потому мальчики-майоры, а уж тем более седые дяди подполковники, озабоченные карьерным ростом, могут в тихую отписать в верхние эшелоны престольного града Киева бумаженцию на той самой мове. Мол, так и так, оный генерал «Рэдька», то бишь «Редька», не уделяет должного внимания подготовке к слиянию с атлантическим сообществом старших братьев, а вместо этого изнуряет подчиненных не востребованной ныне инженерной подготовкой, а так же тренировкой в неактуальной ныне защите от оружия массового и прочего поражения, из-за чего солдаты и офицеры не успевают осваивать англо-, и даже украиноязычные команды, а оставаясь неучами по-прежнему пользуют примитивную, варварски вычурную российскомовную терминологию. От имени офицеров-патриотов, стоящих под «жовто-блакитным прапором»[45] героев прошлого Роман Шухевича и Ярослава Стецько[46], просим разрешить невозможную ситуацию. Дата, подписи: доблестные налогоплательщики такие-то и такие.

Нормальный Штирлиц обязан учитывать человеческий фактор. Генерал Редько – есть Штирлиц работающий не по найму, а по особым образом составленному пучку нейронных соединений, то есть, по убеждению. К тому же, армия есть в большом смысле окостеневшая, ячеистая структура. Диктатура там возможно в пределах своего сотового участка, не более. Генерал с шестью звездами – это, конечно, если считать оба рубашечных погона, плюс китель и шинель, а так, разумеется, с одинарной звездой – не имеет права составлять свой отдельный, сугубо личный штат. Офицеров могут назначить откуда угодно, перевести сверху, снизу, из параллельных структур – армия продолжает сокращаться, идет великая тасовка людей в зеленом (ах да, в ВВС – в голубоватом). Однако в некоторых пределах генерал все же генерал. Можно посылать запросы на утверждения, прикладывать характеристики с поощрениями или взысканиями. А уж их-то ты волен навешивать гроздьями, и кстати, иногда, пошушукавшись с начштаба, вписывать или не вписывать в бумажный, а так же компьютеро-дублирующий учет.

Если набраться терпения, а у Штирлицев оно обязуется быть по определению, то через некое количество месяцев – в худшем варианте – лет – получаешь нужные, собственноручно выращенные тобой кадры в требуемых структурой клеточках. Конечно, желательно успеть ранее очередной пертурбации всей структуры: если судить по закону Паркинсона – система украинской армии еще не стабилизирована. Возможно, удастся расставить все на места до полной кристаллизации. А тогда…

Как известно, правильность кристаллизация системы проверяется жизнью. В плане армейское структуры – войной. Если повезет, то…

17. Клок краски в небесной лазури

Сегодня все не по-честному. Всяческие азиато-африканские туземцы внизу должны, конечно же рисовать мелочками медвежат и буйволов исколотых булавками, подшивать их портреты в секретные папки, ругаться со старшими бедуинами через мембрану, чистить перья в юбках, приплясывать вокруг костра, сыпать в него снадобья для дымучести, приносить ритуальные жертвы нарядами и боевыми дежурствами, затем вздыхать горько: «Снова не получилось!», и еще с большим усердием утаптывать железобетон плит на плацу, водить хоровод у знамени, клясться тотему в верности и грозить небу каменными топорами. А клистроны их все едино обязаны наносить на небе локаторную татуировку абсолютно зазря, в смысле, наоборот, на горе, привлекать стилеты HARM-ов прямиком в телесные углы передающих антенн. Так должно быть, ибо так уж повелось. Повелось в ливанах, ираках, ливиях, сербиях и прочих глобусных топологиях. Однако сейчас зачем-то произошел сбой устоявшейся последовательности.

МиГи-29 вышли на цель. «Уайлд Уизл» конечно паренек прыткий, однако его костяк все же F-4, старый трудяга «Фантом». Он вылупился из лабораторий «Макдоннел-Дуглас» слишком давно, дабы безнаказанно бряцать погремушками перед зрелыми мальчиками. МиГ-29 конечно тоже не захваленное рекламой «пятое» поколение: по сравнению с оными он несколько туповат. Потому он тем паче не терпит недосказанностей и не переваривает сложности экивоков. Он боевой очиститель неба. Всяческую рухлядь он сдергивает оттуда с хрустом рвущихся суставов, но не без артистичности. Конечно же «Уайлд Уизл», сравнительно с «Фантомом», доработан всяческими примочками. К примеру, он без труда, причем почти единовременно, глушит импульсно-доплеровские РЛС сразу двух «МиГов». Однако сегодня одинокому маньяку-убийце не везет – видимо, не его день. Дистанция уже достаточно сократилась и ближние из «МиГов» звена удосуживаются задействовать датчики-теплопеленгаторы. Конечно же, разумный вид третьей от Солнца планеты породил вторую природу – на свете наличествуют инфракрасные ловушки. Но предпринимать что-то против теплового локатора «МиГов» уже поздно. Через секунду, что весьма и весьма немного, ибо взаимная скорость дает за такое время более шестисот метров сближения, размещенные внутри истребителей летчики активирует нашлемную систему целеуказания. Вообще-то это есть перебарщивание и трата времени, попросту дубляж. Явно сказывается отсутствие настоящего боевого опыта, и в других обстоятельствах за такое можно поплатиться. Тем не менее, от «МиГов» уже отделились целых четыре Р-73.

Теперь скальпировщик «Уайлд» должен умудриться обмануть этих юрких стокилограммовый бестий. Довольно трудно, а в отношении маневра бесполезно вовсе. Старик F-4 никоим образом не может выдать ускорение двенадцать «G», хотя ему очень и очень надо. Но на высоте менее трех километров такое даже принципиально невозможно, тем более он уходит вниз, к этой не столь гостеприимной, как подумалось поначалу, украинской землице. Так что вся надежда на тепловые ловушки. Но вообще-то, на случай сбоя сопровождения, пара «МиГов» никуда не исчезает, она продолжает сближение. Ракет для выполнения задачи – более чем.

Но все действительно не по-честному. Так не должно быть, да и не бывает. Маньяк «Уайлд Уизл» еще даже никого не прикокнул, даже не достал из чехольчика свой стилет, а его уже под белы рученьки. За что, господа хорошие? Я же… А для профилактики, для профилактики! Для чего ж еще?

Стародавний клок краски на голубой небесной лазури Украины стирается просто-таки легко. Ох, а что это за дымка? Что за мушиный помет на небеси? А, приближается банда головорезов с дубинами. Ой, ой! Интересно, они позаботились прихватить чего-нибудь для воздушной катавасии, не только утюги для раскатывания равнины внизу?

18. Самая боевая из эскадрилий

Полковник ВВС Добровольский вообще-то мог разбить свою дюжину самолетов – то есть одну полноценную эскадрилью – на шесть действующих единиц, то есть пар – «ведущий-ведомый». Однако такое расщепление сил, во-первых, было не самым эффективным делом, а во-вторых, не смотря на то, что он использовал самых лучших из наличных пилотов, у него вовсе не имелось убежденности, что все шесть пар сработают с динаковым КПД. Если по чести, то он совсем не был уверен, что в некоторых из этих групп «ведущий-ведомый» кто-то вообще сможет самостоятельно справиться за «ведущего», а уж тем паче с относительно сложным заданием. Причем, все зацикливалось не только на недоподготовке летчиков. За всю свою достаточно долгую службу, Олег Дмитриевич не мог припомнить ни одного случая, когда сразу шесть пар самолетов использовались бы одновременно, но по отдельности, да еще в совершенно новой, наверняка быстроменяющейся обстановке, помимо всего, однозначно в условиях постановки противником радиоэлектронных помех. То есть, даже сам наземный КП бригады был к такому раскладу не готов. Однако будь Добровольский паникером и пессимистом он бы не то, что постеснялся примкнуть к офицерскому мятежу ракетчиков, но и вообще никогда не выбрал профессию летчика. Он прекрасно ведал, что не боги горшки обжигают. Если у его людей будет время и некоторая удача, то они наверняка научаться многому, и тогда уж посмотрим, кто кого. Но в первом вылете следовало действовать максимально аккуратно – с учетом риска войны, как таковой, что естественно.

Поэтому он принял самое простое из возможных решений – предусмотрел изолированное действие каждого из трех звеньев эскадрильи. Естественно это и было максимально допустимым числом групп противника, которые эскадрилья, то есть вся Сороковая бригада могла атаковать одновременно вообще. Исключая невероятную удачу, если вдруг какие-то группы агрессоров будут входить в зону контроля звеньев последовательно, причем с интервалом, позволяющим так же последовательно расправляться с их предшественниками, и так, по крайней мере, до полного истощения боеприпасов или горючки. В такое было очень трудно поверить.

Однако в действительности все оказалось еще сложнее.

19. Амэрыця

Но любая дилемма разрешаема. Черт возьми, а что если радистку Кэт повязало СД, крипто-блокнот подчистили мыши, а в длинноволновом приемнике речистостей «замечательного грузина» Иосифа, от близких разрывов «пятисот-футок» союзников лопнули пентоды с тетродами? В такой мозговой блокаде может напредставляться чего угодно, вплоть до маршировки танкистов фельдмаршала – или до кого он там дослужится, в связи с перевыполнением задач – Гота по Сенатской площади и закладки больших, толстющих фугасов под Кремль. И что же теперь, автоматическим образом перестать служить удалившейся с политической арены стране? Извините, но в разведке так не принято. Там принято верить и ждать, продолжать носить маску и тянуть лямку нелегкой эсэсовской службы, до удивительной поры, когда на явочном подоконнике снова зацветут горшки с условными астрами, а вернувшаяся с декретного отпуска Кэт приволокет в колясочке с двойняшками новую, с иголочки, рацию заморского производства, на полупроводниках.

Вот генерал-майор Редька и ждал. А покуда, не терял времени даром, ибо врага требуется знать в лицо, ведать его повадки и выявлять слабо-бронированные пяточные точки бифуркации. Потому он въедливо читал спущенные с верхотуры стольного града директивы, на темы внедрения «единомовности», пропаганды среди личного состава «необхідності»[47] атлантической хартии, крепления блоковой спайки с евро-атлантами, неуклонной веры в ПДЧ, прославления славнейшей из битв – Конотопской, любви к помазанникам божьим – Петлюре и Бульбе-Боровцу, а так же сказочным сочинилкам о прекраснейшем из времен, когда истинные полицаи-патриоты смело и на равных сотрудничали с теми самыми абверовцами, с коими вел тайное сражение легендарный Исаев и застигнутый недругами в подъезде профессор Плейшнер.

Впрочем, на счет близкого знакомства с вражеским вооружением до сей поры получалось не очень. Прижимистые дружки из НАТО покуда не раскошеливались на «подарунки»[48], чаще сами были не прочь чего-нибудь умыкнуть. Например, ракеты и саму ФАР комплекса С-300П. А еще просили, по-доброму и за здорово живешь, довооружить каких-нибудь приблудных убогих, типа кавказцев. Что тут же и делалось завсегда и с удовольствием. Генерал Редька однажды даже самолично участвовал в такой «продаже». Отгружали кое-что по его специализации – комплексы «Бук». Выбрали получше и поновей. Так же, как когда-то в Полтаве сортировали русские Ту-160 на заклание. В первую очередь резали пришлым америкосовским тягачом-рубильником машины с самым малым количеством часов налета. Торопились, ибо трусили еще покуда – зайки серенькие – вдруг колос закордонный не слишком-то в спячку впал, а так, притворяется; а то очнется – во, рассвирепеет-то! Вначале газовые трубы резанет, а там, глядишь, пустит какую-нибудь газо-химию по ветру прямо без труб. Будет тут вам река Ипр прямехонько по Днепру и Азовскому морю. Но пронесло, заспался монсрик, нацепили на него «гайдарчики» ошейничек, что надо. Вот уж дедушка Гайдар порадовался за внучика, перевернулся в своей бесгробной солдатской могиле.

Правда, однажды Редька все же угодил на какие-то курсы укрепления нового братства по оружию. Съездил в заграницы. Дали там М-16 пощупать, в столовку солдатскую сводили. Половине генерал-стажеров дальше уж и следовать не хотелось. А вот Редька даже улучшенный «Хок» полапал, да в кабине управления на дисплеи поглядел. Включить не дали – ресурс, говорят. У капиталистов с этим строго. Конгресс – деньги только на ПРО. Так что со столовой интересней и питательней получилось. Даже продолжение следует. Как-то он встретил двух генералов из той группы. Причем встретил не случайно, оные прибыли из Киев-града прямо в его полк, с проверкой боевых порядков и «прочее прилагается».

– Здоровеньки були, пан Редька! Подиж ти, друже, вже[49] генерал! – высказались киевляне.

– Так я ж, їм і був[50], – удивился генерал Редька. – Чи забули[51]?

– Ой, забули, ой, забули, пан Редька! – сказали проверяющие. – Чого ж тоді не зустрічаєшь[52], як справжній[53] гетьман? Чого така не гарна[54] тарантайка зустріла[55] з літака[56]?

– Так ото ж, – ответствовал провинившийся Редька. – Ото ж, отакі в нас тарантайки – «Уазы», ніяк ні «Хаммеры».

– А згадуєшь, як воно було в Амєриці? – расплылись в улыбке проверяющий генерал номер «один». – Ото так! А яка кухарня[57]! А яка їдальня[58]! Тридцять п’ять перших блюд!

– А як ти, друже, схопив лишку «Кока-колы», сгадуєшь? – подмигнул Редька.

– Ото ж, тай не хочу й сгадувати. Ото ж, ніби[59] низя генералу узяти попити цю колу? Може я…

– Дуже зацікавився[60] тамошнім віски, – дополнил Редька.

– А то ти не цікавився, Микола? – обиделся генерал «один».

– Тай и я ж цікавився, а як же, – признав командир полка. – А то ж, мені ж не треба[61] бігти з ранку[62] на зарядку, так?

– О, – вспомнил генерал «два». – Ай справді[63], як вони усій базой з самого ранку бігуть! Ото да!

– То да, – «пожурився»[64] генерал «один» разом с Редькой. – І солдати (то як треба[65]), і сержанти (то згоден[66]), і младші звання офіцерів (то хай[67]), та ще і старші офіцери, так ще й генерал! Жорстоко[68], дюже жорстоко.

– Ото да! – «засумував»[69] генерал «два». – Та й пригодай[70], Микола, ще й жінкі[71] бігуть!

– Ще й дітини, – «подрахував» Редька.

– Ото ж так у той Америці.

– Зате тридцять п’ять перших справ[72]! І це в солдатскої їдальні[73], ні в офіцерскої!

– Так у офіцерскої, мабудь за гроши[74], панове, – «підкреслів»[75] Редька.

– Ото ж так, за гроші, – «зовсім[76] засумував» генерал «один».

– Ато ж вони і отримують забагато[77], – «доповів» генерал «два».

– Ото ж, забагато.

– А нас, товстих, та лєнячих узяти б в Америці у генерали? – «запитав» Редька.

– Які там генерали, Микола! Нас і в капітани не узяли б.

– А то, і в рядові, – добавил генерал «два».

– Добре[78], не сумуйте, – подбодрил генерал Редька. – Зараз[79] вас у корчму поведу. Ви ж гостювати, так що за мій рахунок[80].

– Ото гарно[81], – сказали генералы.

– І до купи[82], а капітанах, – добавил генерал «один». – У тебе якийсь дюже «прыткый» капітан – призвище… е-е…

– Так Корепанов вжеж, – подсказал генерал «два».

– Ото ж, Корепанів. Надобно нам його дівізіон перевірити. Отак.

– Так і перевіриті, дуже[83] вдячний[84] буду, – согласился Редька. – Я ж його вам і хотів показати. Найкращій мій дівізіон. Справді кращій, не брешу.

– Ото ж і перевіримо.

– Стрельби бойові з першої ракети завсігда, – похвалился генерал Редька.

– Ото ж так, – снова заулыбались проверяющие генералы. – Не Амєриця в нас, немає тридцять п’ять сніданків, а все ж у ціль – першою ракетою. Так? Треба за це й горілочки.

– Ото ж так, треба, – согласился генерал Редька и повел панов проверяющих «снідати» за собственные «кошти»[85].

Тут не Амэрыця.

20. Встречи, расставания и обмен реактивными любезностями

– Бог мой, – сказал танкист Мордрвинцев, летчику Добровольскому, – у вас всего-то дюжина боевых самолетов, а вы вышли воевать против турок, амеров, да еще и против наших местных сволочей. Как вы решились Олег Дмитриевич?

– Сами-то лучше что ли, Николай Владимирович? – подморгнул авиатор. – Ваши-то танки влезли в кучу-малу еще пораньше меня. Или тебе честно ответить, Николай? Тут дело такое. Краем мозга я, конечно же, питаю надежду, что нас все же поддержит кто-то еще. Но главное не в этом?

– Да?

– Я сделал выбор за всех своих парней. Можно так выразиться, не демократически навязал. Они поставлены на баррикаду войны с этими уродами, захапавшими весь мир. Не про турок речь, понятно. Эти-то шавки как раз на стороне силы. Знаешь, типа как в какой-то старой песенке… Вот не помню ни хрена автора, да и текст не очень. В общем: «тара-та… С какими вы были? Не с теми, кто бился, а с теми, кто бил…», ну и что-то там еще.

– Мысль ясна, Олег, – кивнул танковый полковник.

Ныне все «не демократически» втянутые в войну летчики-истребители ушли в небо на своих так же «не демократически» облапошенных машинах.

Реальность оказалась еще сложнее, чем предусмотренные загодя вариации. Только восемь «МиГов» сумели уйти с аэродрома тут же по обнаружению противника радарами. Четыре застопорились, из-за того, что держать все самолеты неизвестно какое время в максимальной готовности не получалось. Пока их довели до ума, передовые уже ввязались в бой. Из-за потерянного момента и неясности дальнейшего, было принято решение, покуда оставить последнее звено в резерве, то есть в полной готовности к взлету и с летчиками в креслах, но не взлетать. На командном пункте 40-й бригады в это время наблюдали за индикаторами, и пытались исходя из движения меток и знания плана операции своих сил, воспроизвести на планшете упрощенную модель происходящего в действительности.

Первым звеном истребителей руководил сам Добровольский. Они обязались перехватить компактную группу целей идущую со стороны Кировограда. Тем не менее, предполагая наличие у противника всяческих «Сэнтри» и прочих чудес, нормально оснащенной армии, не стоило действовать слишком прямолинейно. Используя по возможности предельно малые высоты, истребители отвернули от Василькова в сторону Днепра. Здесь они полетели почти над самой водой, кланяясь силе Кориолиса, которая сделала правый берег реки обрывистым и высоким, то есть достойно прикрывающим их маневр. Сами они лавировали в режиме радиомолчания, а так же до поры не включали радары. Скольжение над руслом великой украинской реки не позволило набрать сверхзвуковые скорости, но для ожидаемого успеха следовало чем-то жертвовать. Только миновав городишко Канев, группа выпрыгнула из-за обрыва, наращивая скорость. Теперь машины включили бортовые радары.

Первая средневысотная цель, кстати, не засеченная средствами КП, была выявлена всего в сорока километрах от группы. Один из истребителей тут же выпустил по ней две подвешенные под крыльями ракеты Р-27Р. Ракеты являлись самонаводящимися, но все же не автономными системами: чужака требовалось подсвечивать бортовым радаром. Судя по поведению метки на экране, противник обнаружил облучение и начал ставить активные помехи. Более того, он смог сорвать наведения радара в самый ответственный момент, то есть, до дистанции «ракета-цель» в двадцать пять километров. В смысле, еще до того как головки самонаведения познали вожделение самолетного «мяса» перед собой, то есть, вошли в режим автосопровождения. Так что через очень малое время обе Р-27 ушли куда-то в неизвестность, а потом на самоликвидацию.

Это было неожиданно и неприятно, но у «двадцать девятых» наличествовал еще и другой вид оружия. Поскольку дальность до цели определить не получалось, из-за забивших радиоприцельные комплексы обоих самолетов явно искусственных помех, истребители задействовали теплопеленгационную систему наведения на цель. Оказывается, дистанция до агрессора сократилась до двадцати и даже менее километров. Похоже, противник слишком понадеялся на свою радиомаскировку и не изменил первоначальных планов, намереваясь проскочить мимо. То было явно ошибочное поведение. Первый, а так же второй из «МиГов» активной пары практически секунда в секунду запустили по две из четырех наличных ракет малой дальности Р-73, никоим образом не страдающих опасной ныне зависимостью от радаров.

Похоже, все четыре сработали приблизительно в пяти метрах от цели, которая наконец-то предприняла маневр по уходу на малые высоты. Однако Р-73 вполне способна отслеживать неприятеля на фоне земли и уничтожать его даже в двадцати метрах от подстилающей поверхности. Уйти же от нее с перегрузкой бессмысленно, ракета выдерживает двенадцать «G», и способна развернуться на «пятачке» в двести метров. Однако любование победой отнимало время, между тем как обстановка в воздухе менялась молниеносно. Отпочковавшиеся от звена истребители прекратили сопровождение и включились в новое общее дело, которым уже вовсю занималась другая пара «четверки» Добровольского. Ведь в шестидесяти километрах обнаружилась та самая, исходно намеченная компактная группа. Общий состав более десятка целей. Пара «два» уже выстрелила по ней четыре Р-27Р, и занималась их наведением, одновременно продолжая сокращать дистанцию, для возможности задействовать ракеты малой дальности Р-73, а там, кто знает, может даже и пушек ГШ-30.

Единственный отставший от товарищей в расходе ракет средней дальности пилот также включил свой радиолокатор РЛПК-29, обеспечивающий одновременное сопровождение десятка целей. Столько ему, конечно, не требовалось, ибо Р-27, как и у остальных имелось всего-то две.

Турки (а может, и американцы, кто сейчас мог разобрать подробности за десятки километров) почувствовали угрозу и начали маневрированье. Группа распалась, приступив то ли к спонтанному, то ли к загодя отработанному расхождению по высотам и азимутам. Тем не менее, четыре из шести пущенных Р-27Р подорвали свои БЧ там, где и намечалось. Но все же там было не четыре, а три выведенных из строя цели: по числу локаторов сопровождения, ибо в одном случае произошла досадная накладка. Однако дистанция менее тридцати и даже двадцати пяти километров уже позволяла использовать другое оружие. Так что «МиГи» незамедлительно выпустили все оставшиеся в наличии Р-73. Но сейчас, судя по радарам, навстречу истребителям противник отправил что-то свое, скорее всего, AIM-9 «Сайдивиндеры».

Благо, все еще лучшие в мире ракеты ближнего боя – подарок от почившего СССР – Р-73 – действовали по правилу «выстрелил и забыл», так что полковник Добровольский мог с легким сердцем скомандовать подчиненным «Все, господа! Маневр против радаров наведения и уходим!», и первым вошел в переворот через крыло с пикированием. Имелась очень большая вероятность, что натовские – или уже не натовские – черт ногу сломит, чьи – ракеты потеряют их перехватчики на фоне земли, а то и попросту не догонят.

21. Как один капитан двух генералов прокормил

Наверняка паны генералы с большей радостью снова бы прокатились в Амэрыцю, однако ныне их присылают проверить какую-то Тьмутаракань, почти кацапцьского подбрюшья – размещенный в Донецкой области полк ПВО. Ну что ж, иногда приходится отрабатывать, пусть и не «амэрыканськэ», но все же генеральское денежное довольствие, той затрапезной державы коей служишь, тем более, данная область размещена как бы в будущей прифронтовой полосе. Для начала, в качестве знакомства и для замены ритуала обмена анекдотами, паны генералы рассказывают непросвещенному и «нэ амэрыканському» командиру дивизиона – вовсе не подполковнику и даже не майору, всего-то капитану (очуметь можно!) Корепанову – о службе в Амэрыци, а «також»[86] – особо – о тридцати пяти блюдах в тамошней солдатской столовой. По всей видимости, это имеет непосредственное отношение к повышению боевой готовности, кою они и прибыли проверять.

Затем протекают многие часы суматохи, ибо прибывшие генералы, а так же, разлитые с ними в один проверочный флакон, полковники, смотрят строевую выправку, блеск ботинок, заправку коек, документацию старшины по распределению нарядов и выдаче носков, а так же прочую суть скудного быта какой-то зачуханной, вовсе не «амэрыканськои» армии, по странной прихоти жаждущую приобщится к славно-упитанному, блестящему с иголочки блоку НАТО. «Ото так», – кивают друг другу просвещенные дядьки в лампасах, хмуро глядя на какие-то каракули в военных билетах и офицерских удостоверениях, стоящих навытяжку ракетчиков. Потом приходится снова седлать, вовсе не «амэриканске» колесное чудо – красавец «Хаммер», а какую-то «Волгу», трястись по выбоинам и даже совсем уже без дороги (за что по пути перспективному капитану сделано наставительное замечание), и, в конце-концов, извлекать откормленные туловища из салона, не на ухоженном плацу, а чуть ли не на лесной опушке. Правда в первые секунды, раздобревшие на долгой гос-службе паны генералы даже приятно удивлены, ибо в лесной чаще они, в обыденной житии, бывают только по случаю пикников или охоты на дичь, а так же в фазе совмещения обоих процессов. Но до пикника, оказывается, еще тянуть и тянуть лямку. Выскочка капитан даже начинает несколько раздражать. Стоит и ждет чего-то около «Волги», почти с оценивающей ухмылкой глядя на генералов. Тут явно какой-то ребус, от них ждут некоего действа. «Отож в Амерыци, у тому Тэхаси, була така жора, що мы з кумом…», – продолжает прерванную историю один из круглощеких близнецов. Однако от них ждут не этого. Выходит, они уже находятся на боевой позиции ЗРДН! «Погодьте, пан капитан Корэпанов, а дэж…?» Но как раз в этом и фокус: им требуется оценить маскировочные мероприятия. Дивизион здесь, вокруг.

Корепанов вовремя подхватывает уважаемого гостя под локоток, когда второй близнец едва не спотыкается о присыпанную дерном кабельную жилу. А вот пришлому полковнику не успевает помочь никто, потому он нелепо растягивается на пузе. Такой поворот сюжета «дюжэ» смешит обоих генералов. Обстановка разряжается. Видевшие Амэрыцю не только по TV начальники натурально восхищены: оказывается машина управления – «9С470» – всего в тридцати метрах от них, а не видна нисколечко, и даже антенны связи выглядят как молодая поросль.

Затем следует захватывающий и шумный спектакль с показом боевых возможностей, правда, без самого главного – стрельбы. Зато всяческие пуско-огневые гусеничные монстры отряхиваются от сдавивших их маскировочных сетей, трусят туда-сюда по полянкам, легко давят в пыль трухлявые пни, учебные ракеты ходят взад-вперед, с пусковой машины на заряжающую и обратно, то в автоматическом, то в ручном режиме. Солдатушки-браво-ребятушки в поту, но совсем не воняет, и вовсе не из-за применения в быту украинской казармы одеколона «Шанель», просто расчет действует в условиях радиационного и химического заражения – казаки в резиновых средствах защиты, так что всё, что воняет, остается там, внутри, на индивидуальном уровне потребления. Когда же атомная тревога отменена, расчеты носятся совсем уж мультипликационно-быстро. За такое, пожалуй, даже стоит закрыть глаза на некие недочеты и сбои ноги при торжественном марше на плацу накануне.

Во внутренность гусеничного командного пункта 9С470 генералы протискиваются с трудом и не все сразу, а последовательно. Обилие светящихся лампочек восхищает. Неистощимые излияния об Амэрыци даже на некоторое время смолкают, ибо оба гостя смутно помнят, не проспали ли они тамошнее экскурсионное посещение «Хока». Возможно, тогда имелась альтернатива – что-то более захватывающее. Естественно, долгое нахождение в пышущей жаром кабине утомляет, скучная монотонность индикаторного сияния даже норовит окунуть в дрему, но генералы ребята не старые, они затевают веселую игру по толканию друг дружки локтями, за что едва не расплачивается дышащий на ладан, но все еще тянущий лямку фото-контроля учебных стрельб, фотоаппарат «Зенит». Слава Христу, сверку всяческих импульсов запросо-ответчиков и замеров соотношений «сигнал-шум» в приемной системе можно стряхнуть даже не на полковников-сопроводителей, а на свиту майоров из службы вооружений. Теперь можно выйти на свет божий порадоваться солнышку и теньку. Оказывается не только. Ведь делу время, а потехе? Тоже время.

Стынет, стынет на лужайке, атакуется какими-то всеведущими мухами, коим человеческое ПВО до одного места, обед, который по распорядку. Ну конечно демократия, есть демократия: «Не стесняйся, садись с нами на равных, капитан Корепанов. Пригубим, чем бог послал, – приглашают они комдива украинскою мовою. – А вот в Амэрыци… О, горилки там не було!» – вынуждены констатировать недоработку заокеанского Пентагона генералы-путешественники. Но все же под горилочку сказки скоро сказываются, и потому опять Амэрыця, да тридцать пять блюд в солдатской «їдальні». А еще история о том, как в первый день, на обеде, увидев безхозно-халявную «Пепси-колу», генералы-туристы возжелали прихватить с собой для вечернего запивона по бутылочке, но вовремя одумались, ибо заметили странные взгляды окружающих солдат негритянской и прочей наружности. А еще оказывается, «ананасы, пан капитан, дуже якисны[87] и сбэригают у нутри рэчовыны[88]…».

Вот тут пан капитан Корепанов уже как-то не выдерживает, видимо сказываются бессонные ночи и дни подготовки к проверке.

– Знаете, паны генералы, – заявляет он, не стягивая с лица добродушной улыбочки, чем сбивает с толку собеседников, жаждущих чего-то пикантного к ананасам. – А вот на полигоне, мой дивизион, не смотря на отсутствие пятидесяти, или скольких, там, порционных закусок, всегда отстреливается на «пятерку».

– Вот, – находятся генералы, ибо в штабных эмпиреях «дужэ» навострились выбираться из любых канцелярских передряг, – вот, пан Корепанив, чем и сильна наша радяньска[89]… ой, боже! Да, украинска ж армия! Она завсегда может на «видминно»[90]. Слухай, кум, на скилькы тоди стрильнули амэрыканськы хлопци? Не памъятаешь? Та ни, точно не на пъятирку».

А когда дело докатывается до третей бутылочки (в ход, для разнообразия, идет коньячок) и рельсы разговора, после серии анекдотов, заколдованно выруливают все к той же Амеэрыци, Корепанов, так же, «по демократически», несколько принявший на грудь, снова не удосуживается держать язык за зубами. Ибо чуть потерявшиеся в местоположении генералы, закусывая грибочками, делают весьма скоропостижный вывод, о том, «що и у нашои армии, тэж потчуют не погано».

– Уважни паны, – сообщает им Корепанов то, что конечно не должен был. – Вы уж извините, но чтобы накрыть этот стол, мне пришлось собрать со всех офицеров по двести гривен взносов. А куда деваться? У нас на банкеты финчасть грошэй не предусматривает.

И за столом становится как-то неловко. Но благо, горилка еще наличествует, можно подбавить сочности вечереющему лесному воздуху.

Некоторое время после, где-то месяц-два, капитан Алексей Яковлевич Корепанов тайно, и не без ужаса, ожидает смещения с должности. Удивляется, когда все-таки присваивают майора. Чудес «выстачае»[91] и без Амэрыци.

22. Осколочно-фугасная география

Звену «два», поднятому фактически одновременно со звеном «один» Добровольского, не повезло. Руководил им майор ВВС Зятюк, зам Олега Дмитриевича. Но возможно виноват был и не он: ошибку допустили при авральном планированье; кто-то на КП неправильно предсказал маневр врага. Кроме того, задним числом появились подозрения, что турки использовали помехи по линии связи, ибо взлетевшие, действительно были вынуждены несколько раз менять частоту приемника, из-за шумов в радио-эфире. Задача истребителей была перехватить группу целей, неясного состава, движущуюся с юго-запада в направлении Житомира. Перехват должен был произойти где-то в районе украинского городка Сквира. Однако когда истребители Александра Зятюка оказалось на месте, группа чужих уже ушла севернее и удалялась. Пытаться достать «Фантомы» (одна из самых вероятных идентификаций, оказавшаяся впоследствии правильной) на догонном курсе было делом глупым. Тем более, одновременно наземными радарами выявилась новая групповая цель.

Эта группа бомбардировщиков вошла в границы Киевской области с юго-запада. Вообще-то то была не одна, а сразу несколько согласованно действующих стай. На каком-то этапе полета одна из них даже использовала устью Днепра, лишний раз доказав, что о тысячелетней работе силы Кориолиса, а так же о спутниковых картах Украины ведомо не только самим украинцам, а и всем неленивым. Целью групп, как первоначально решили на КП и сами же удивились до жути, значился аэропорт Борисполь. Однако, как позже выяснилось, все же не он, а как раз прикрывающий его, и находящийся в готовности «три» – то есть, в сорокаминутной для открытия «огня» – дивизион С-300ПС, помещенный юго-восточнее столицы. Естественно, по указанию киевских миролюбцев всякая военная суетня на дивизионе запрещалась, так что он даже не поднялся по тревоге, и боевые расчеты на рабочих местах не находились. Потому неизвестно, чтобы произошло с позицией, если бы не мятежная активность соседей.

Первое, что сбило лихость чужой атаки, была прибывшая из стратосферы ракета 5В28 отправленная временно исполняющим обязанности командира дивизиона «один» майором Мальцевым. Вероятно нападающая группа, в боевом порядке которой она подорвалась, знать не знала, о ее приближении. Тридцать семь тысяч поражающих элементов, разлетающиеся по округе на сотню метров – это очень серьезно. Особенно, если вы передвигаетесь по небу в алюминиевой конструкции, обвешанной боеприпасами. Похоже, ракете «двухсотого» удалось поразить сразу два самолета. Эффект был такой, что кое-кто из нападающих отказался от дальнейшей атаки и ушел на север. Второе, а частично и первое решение объяснялось тем, что на группу было перенацелено звено майора Зятюка. Оно развернулось у Сквира, и теперь, уже не маскируясь малыми высотами, неслось на сверхзвуке к Борисполю. Вероятно, о его приближении нападающим сообщили. Потому как одна из подгрупп, в составе трех F-4, тоже отказалась от атаки, и, не сбавляя скорости, ушла, так же на север, огибая Киев с востока. В итоге в боевых порядках попивавших чаек «трехсотчиков» подорвалась только две осколочные бомбы марки М81, по сто восемнадцать кг каждая, и комплекс лишился всего одной из четырех пусковой с ракетами.