Операция «Людоед» Троицкий Андрей
– О чем думаешь?
– Стараюсь восстановить картину ночных событий, – Колчин повернулся к Миратову. – Стерн бежал отсюда в шортах и майке. Захватить с собой документы или деньги у него не было возможности. Пожар подступал сразу с двух сторон: с крыши и вот из этой комнаты. Потому что сигнальная ракета упала сюда.
Колчин ткнул концом прута в панцирную сетку кровати.
– Огонь быстро распространялся. Чемоданчик с документами и деньгами находился вот тут, в тайнике. В двух шагах от места возгорания. Значит, у Стерна не было шанса взять деньги и паспорт.
– И что с того?
– Теперь поставь себя на место Стерна. Ты получил какое-то задание, но все сорвалось еще в тот момент, когда ты не успел пальцем о палец ударить. Мало того, все члены твоей группы нейтрализованы. Документы сгорели. У тебя нет денег, чтобы купить чистую ксиву. Из одежды шорты и майка. Твои действия?
– Я бы лег на дно.
– Где? Как? Ведь на ноги поднята вся милиция и ФСБ. Есть твое словесное описание, составлен фоторобот.
– Анисимов предполагает, что Стерн прибыл сюда из Азербайджана, морем. Значит, попробует уйти обратно тем же маршрутом. Другой вариант: он будет выбираться из Дагестана в Ставропольский край или в Калмыкию. Там он на время затаится, достанет…
– Уйти? Выбраться? Это в шортах и майке? Без денег и документов? Ничего не получится. На дорогах милицейские кордоны, плюс солдаты. В морском порту досматривают всех пассажиров.
– Знаешь, что я думаю? – спросил Миратов. – Задержим мы Стерна или нет – не суть важно. Его группа планировала провести громкий террористический акт. Но задание провалено. Стерн не опасен. Сейчас он думает только о том, как спасти шкуру. И рано или поздно мы его возьмем. Это лишь вопрос времени и случая. Главное – мы сорвали планы его группы, его хозяев.
– А если Стерн решит выполнить задание в одиночку? Если он еще не вышел из игры? И не думает выходить?
– Значит, он псих. И шансов у него нет. Ни единого.
– И эту возможность мы не должны исключать. В смысле, что он псих. Значит так, сейчас мы поедем в управление, а пока мы туда добираемся, ну, чтобы не тратить время попусту…
– Надо бы перекусить, – вставил Миратов. – А то не жрал со вчерашнего…
– С этим успеется, – поморщился Колчин. – Свяжись по рации с республиканским управлением внутренних дел. В первую очередь нас интересуют кражи, ограбления и вымогательство. Сколько заявлений о пропаже денег или документов поступало от местных жителей или отдыхающих. Нас интересуют преступления с корыстными мотивами, которые произошли в течение прошедших суток и сегодняшнего утра. Имена, фамилии пострадавших. Понятно?
– Понятно, – вяло кивнул Миратов и поплелся к «Волге».
Махачкала. 25 июля
К обеду Колчин успел изучить сводку происшествий, что прислали из республиканского управления внутренних дел. За вчерашние сутки и сегодняшнее утро по республике зарегистрировано восемь краж, два убийства, три случая нанесения тяжких повреждений, одно вымогательство и угон транспортного средства.
Колчин действовал методом исключения. Кража коровы с личного подворья, поножовщина в придорожном кафе, избиение рыночного торговца – это не почерк Стерна. Оба убийства бытовые, в одном случае алкаши не поделили стакан водки, в другом случае местную потаскушку. Похитители «Жигулей» задержаны и дали признательные показания. Кража носильных вещей прямо с прилавка городского универмага – это еще туда-сюда, вещи Стерну нужны до зарезу. Но ведь не женское же платье сорок четвертого размера.
Оставалось еще пара эпизодов, на которые можно обратить внимание. Вчера вечером двадцатилетний турист из Питера некто Токарев избит и ограблен на окраине Избербаша. Колчин поднял трубку, полистал справочник отделов внутренних дел, накрутил номер дежурного по городу и выяснил подробности преступления. Оказалось, собственного туалета в шашлычной, где коротал время Токарев, почему-то нет. Посетители вынуждены бегать по окрестностям, искать место, где справить нужду.
По тропинке молодой человек спустился на дно песчаного оврага, нашел заросли каких-то кустов и уже расстегнул штаны. Но из темноты его кто-то окрикнул. Парень обернулся и тут же получил по затылку тяжелым предметом, точнее, пустой бутылкой. Пострадавший очнулся только через полтора часа, без денег, без часов и без паспорта. Придя в чувство, он, наконец, облегчился и побежал за милиционерами.
Колчин поблагодарил дежурного и положил трубку.
В принципе, грабителем мог оказаться Стерн. Но, по словам Токарева, преступников было двое. Один его окликнул, второй злоумышленник, подкравшись сзади, ударил по голове. После минутного раздумья Колчин решил, что паспорт двадцатилетнего юнца Стерну без надобности.
Оставался последний вариант: у отдыхающих санатория «Огни Дагестана» украдена крупная сумма в рублях и валюте, а также паспорт на имя жителя Москвы Куприянова, сорока двух лет от роду. Вот это уже ближе к телу. Однако подробности происшествия в сводке не сообщали. Добрых двадцать минут Колчин терзал аппарат, вслушиваясь в короткие гудки и треск телефонных помех, он пытался связаться с управлением внутренних дел Дербента или администрацией санатория.
– Легче в Африку дозвониться, чем в эти чертовы «Огни», – Колчин бросил трубку, поднялся из-за стола. – Мы выезжаем в Дербент.
Разомлевший после обеда Миратов, встрепенулся. Вспомнив, что до Дербента пилить более ста километров, а шансы на удачу ничтожны, майор пошел на хитрость.
– Я водителя уже отпустил, – сказал он. – Ему мать на вокзале надо встретить. Старуха приезжает с последним поклоном…
– Тогда поеду автобусом, – пригрозил Колчин.
Миратов скорбно покачал головой, встал из кресла, одернул цветную рубашку, впитавшую с себя запахи пота и копоти пожара.
– Ладно, я готов.
Пригород Дербента. 25 июля
До санатория добрались ближе к вечеру, когда солнце окрасилось абрикосовым цветом и собиралось, как спелый фрукт, свалиться на землю, за ближайшие холмы.
От долгого неподвижного сидения в «Волге» конечности Миратова так затекли, что он чуть не упал в овраг с подвесного моста. Дорогой майор исчерпал тот малый заряд оптимизма, что еще оставался на дне души после бессонной ночи и долгого жаркого дня. Его темные усы повисли сосульками, мокрая от пота рубашка пошла складками и прилипла к спине. Колчин выглядел бодрее, но по походке было заметно, что и он немного выдохся.
После долгих расспросов, нашли директора санатория Руслана Деева и администратора, очень худую престарелую женщину Марию Константиновну Кулькову, одетую в белый застиранный халат с заплатами на локтях.
Кулькова вчерашней ночью дежурила во втором корпусе. Директор, низкорослый очень подвижный человек с пышными усами каштанового цвета, суетился, махал руками, не мог найти себе места. Он был совершенно подавлен, до икоты напуган тем, что его скромную здравницу посетили не какие-то там местные менты, свои ребята, падкие до вина и дармового угощения, а серьезные, ответственные люди из ФСБ. Один, с черной ушибленной рукой, так и вовсе из Москвы прибыл.
Эти шутить не будут. Значит, ночная кража – дело серьезное. А кто виноват? На кого всех собак повесят? На него, на Деева. Потому что он директор.
Так не долго и теплого места лишиться, а то и в тюрьму загреметь. Директор проводил высоких гостей и старуху администратора в свой рабочий кабинет, даже рискнул предложить сотрудникам ФСБ самого лучшего вина и свежего шашлыка. Но получил короткий сухой отказ, после чего еще сильнее занервничал.
– Это она виновата, – скороговоркой повторял Деев и все показывал пальцем на Кулькову. – Оставила пост и пошла по своим делам. Куда ты ночью ходила? К кому ты ходила ночью? С кем ты проводила время? Отвечай, когда тебя спрашивают.
Кулькова, вжавшись в стул, хлопала седыми ресницами, но вопросы директора оставляла без ответа. Наконец, она подняла бесцветные выцветшие глаза. Посмотрела на Колчина, угадав в нем самого главного начальника, и сказала:
– До половины второго я сидела за столом в холле. А потом пошла вздремнуть. Сон сморил. Моя вина.
– Вот видите, она спала, – взвился Деев. – Оставила вверенный ей пост. И ушла спать. С кем мне приходится работать, боже. Видите…
– У вас тут часто подобное происходит? – спросил Миратов. – Часто людей обворовывают?
– Часто, – кивнул Деев, но тут же спохватился. – Но есть не так уж часто. Так, время от времени. Воруют во всех домах отдыха и санаториях, что на побережье. Во всех без исключения. В этом году курортников мало, доходы мизерные. Нет денег даже забор починить. А люди разные приезжают. Но среди персонала воров нет. Все, как на подбор, люди грамотные, бдительные… Кроме этой.
Он показал пальцем на Кулькову, закипая от возмущения.
– Моя бы воля, я таких к стенке ставил. Что там к стенке… Я бы таких просто вешал на площадях. Голову отрубал. Публично. При большом скоплении народа. Чтобы в следующий раз не дрыхли на рабочем месте.
Колчин решил одернуть кровожадного директора.
– Успокойтесь, Деев, – сказал он. – Смертную казнь у нас отменили. Поспешили, конечно. С вами забыли посоветоваться.
Он вытащил из папки бумажный лист с фотороботом Стерна, составленным со слов Анисимова, протянул директору.
– Вспомните хорошенько. Возможно, этого человека вы видели вчера или позавчера? На правой руке заметные татуировки. Средневековый шлем и рука, скованная кандалами. Рост около ста восьмидесяти. Лет сорок или около того. Среднего сложения.
Деев прищурил глаза, всматриваясь в изображение, и отрицательно помотал головой. Колчин передал фоторобот Кульковой.
– Нет, не видела, – сказала старуха.
– Где она могла его видеть? – усмехнулся Деев. – Разве что во сне приснился.
Старуха вытащила платок и заплакала.
– Поступим так, – обратился к Дееву Колчин. – Мы переговорим с потерпевшими. А вы обойдите всех сотрудников санатория, покажите им фоторобот. Может, люди что-то вспомнят. Где-то видели этого человека, разговаривали с ним. Далее… Составьте список отдыхающих, у кого вчера закончились путевки. Мне нужны имена тех, кто уехал из санатория. Договорились?
– Договорились.
Деев подскочил с кресла, готовый свернуть горы. Его энтузиазм и желание оказать посильную помощь сотрудникам ФСБ не знали границ.
В номере Игоря Куприянова пахло прокисшим вином, женскими духами и какой-то вонючей мазью.
После вчерашнего долгого ожидания милиционеров у моста внешность Куприянова сильно изменилась. Физиономия и руки сделались огненно розовыми, будто их обварили крутым кипятком из чайника. Грудь, живот и безволосые ляжки светились молочной белизной. Куприянов сидел на диване, по грамму выдавливал из тюбика крем и втирал его в обоженную кожу. От этих растираний легче не становилась.
Рядом с Игорем устроилась его молодая подружка Света. Она нервничала, боясь, что эти мужики из ФСБ спросят ее паспорт и поймут, что имеют дело с несовершеннолетней девчонкой.
– Ночью, когда вор забрался в номер, вас ничто не потревожило? – спросил Миратов.
Девчонка хотела что-то пискнуть, но Куприянов больно толкнул ее локтем в бок. Мол, без сопливых разберемся.
– Я уже десять раз пересказал эту историю милиционерам. Они все записали. И что? Снова будем ту же пластинку крутить: шла баба с тестом, упала мягким местом…
На скулах Миратова заиграли желваки. Он хотел выдать крепкую тираду, но посмотрел на девушку и воздержался от выражений.
– Слышь, ты, умник чертов, – сказал Миратов. – Когда к тебе приходят из ФСБ, открывай хлеборезку и отвечай вежливо. У тебя паспорт сперли. Если завтра ксиву найдут рядом с криминальным трупом, твоя жизнь испортится, как прошлогодний арбуз. Я задержу тебя как подозреваемого в убийстве на десять суток. Посажу в камеру, где и ночью жара сорок, народу битком, а на соседней шконке спит сифилитик. Он заживо гниет и воняет крепче, чем навозная куча. В моем заведении ты быстро научишься хорошим манерам.
– Извините, – Куприянов отложил тюбик с кремом. – Простите, пожалуйста. Я просто на солнце перегрелся. Сам не пойму, что со мной. Я ведь пострадавшая сторона. Этот вор или воры наказали меня на шестьсот баксов плюс рубли. И у соседей четыре сотни зеленых увели.
– Ну, рассказывай.
– Преступники действовали тихо. Как говориться, на высоком профессиональном уровне. В темноте, когда в двух шагах от тебя спят люди, обчистить их до нитки… Это, знаете ли, высокое мастерство. Не каждому дано. А мне вот теперь сиди без денег. Перевод из Москвы придет только через два дня.
– Ну, не все так плохо, – вставил слово Колчин. – Можно сдать посуду. Два дня на этих запасах можно продержаться.
Он кивнул на батарею пустых бутылок, расставленных на подоконнике и на полу возле балконной двери.
– Вам все шуточки, – шмыгнул красным носом Куприянов. – А мне слезы.
Колчин показал листок с фотороботом потерпевшему. Куприянов долго разглядывал рисунок. Руки его дрожали. Куприянов изменил данному самому себе слову не пить портвейн местного производства. И сейчас, выслушав угрозы Миратова, живо представив себе сифилитика, гниющего заживо, почувствовал себя совсем худо.
– Что-то знакомое, – наморщил лоб Куприянов. – Где-то я его видел. Кажется, вчера. Точно, видел. Нет, не могу вспомнить. На ваших фотороботах все рожи одинаковые. Как блины у моей тещи. То есть, у бывшей тещи. Я состою в разводе.
Помянув тещу, Куприянов покосился на юную любовницу. Та, притихшая и робкая, сидела на диване, как школьная отличница на экзамене. Колени плотно сдвинуты, глаза внимательные, лицо напряженное. Колчин подумал, что девчонке нет восемнадцати, а сам пострадавший – редкостная сволочь, но сейчас углубляться в эти дебри не хотелось.
– Я уверен, что администрация этой забегаловки, – Куприянов обвел глазами номер, – в доле с ворами. А как же иначе? Среди ночи проникают в мое жилище. Берут деньги, паспорт и спокойно уходят. Ясно, они заодно.
Колчин и Миратов поднялись на ноги. Уже в дверях Колчин обернулся.
– Кстати, когда получите перевод, будьте осторожней, – напоследок сказал Колчин. – На ночь кладите кошелек под матрас. Или привязывайте к телу полотенцем. К ноге, например.
– Спасибо за умный совет, – ответил Куприянов. – А что с вашей рукой, она вся черная?
– Дверью прищемил.
Разговор со второй парочкой только отнял время. Человека похожего на Стерна, с татуировками на правой руке, любовники не видели.
Окончательно Миратова и Колчина добил директор Деев. Он рысью обежал всех сотрудников санатория, от истопника до ученика повара, всем показал фоторобот. Но люди клянутся и божатся, что этого человека в глаза не видели. Деев протянул Колчину список бывших курортников, покинувших санаторий. Документ был отпечатан на машинке в двух экземплярах, заверен печатью и завизирован подписью Деева.
– Буду рад помочь, – пообещал директор. – Напрасно отказались от шашлыка.
– Знаю, что напрасно, – сказал Колчин.
Обратной дорогой шли молча. Угрюмый Миратов плелся к машине, ссутулив широкую спину, выражая покорность злой судьбе. Колчина мучил голод, подмывало вернуться обратно и выставить Деева на шашлыки и вино. Водитель «Волги», оставленной на другой стороне оврага, за подвесным мостом, посигналил путникам фарами.
Махачкала. 25 июля
В управление ФСБ приехали ночью, в это время суток Миратов оживал и, забывая про усталость, работал с охотой.
С вокзалов и аэропорта затребовали списки пассажиров, отъезжавших или вылетавших из Дагестана за последние полутора суток. Сверили со списком отдыхающих, составленным директором Деевым. Из санатория съехало шесть человек: четыре женщины и два мужчины.
Трое курортниц попали на борт самолета, вылетевшего вечерним рейсам из Махачкалы. Тут не было ничего удивительного. Однако тем же самолетом в столицу вылетел некто Игорь Павлович Куприянов, сорока двух лет, разведен и так далее.
Миратов потер ладони.
– Ну, вот он, свет на дне помойной ямы.
– Рано радоваться, – ответил Колчин. – Стерн уже в Москве. Там найти человека потруднее будет, чем в Махачкале.
Миратов откинулся на спинку кресла. Он принялся подкручивать усы.
– Надо вызвать ребят из аэропорта, что стояли вчера на паспортном контроле. Показать им фоторобот. Хотя и так понятно. Это он. М-да, хреновато все получается. Выходит, мы недооценили этого типа. Шустрый.
– Выходит так, – согласился Колчин. – В одном самолете со Стерном летели три женщины из «Огней Дагестана». Все москвички. Имена и фамилии у нас есть. В своей справке Деев указал возраст женщин, их паспортные данные. В Москве найду их без проблем. Сдается, что с одной из этих дам у Стерна что-то вроде романа.
– Какой в этом смысл? Ну, присасываться к бабе, роман заводить? Лишняя обуза.
– Думаю, что Стерн использует женщину в своих целях. В аэропортах и на вокзалах менты почти не обращают внимания на супружеские пары. Особенно если эта парочка – славянского типа. Чаще всего проверяют одиноких мужчин и кавказцев. По приезде в Москву на квартире дамочки можно организовать лежбище, переждать трудные времена.
Миратов стал изучать женские имена, напротив которых Колчин поставил галочку.
– Завьялова Зинаида Федоровна, тридцать один год. Пронина Анна Тихоновна, двадцать три года. Юдина Елена Иванова тридцать шесть годиков.
Миратов задумался.
– Я бы на месте Стерна окучивал самую молодую, то есть Пронину. Совместил приятное с полезным. Наши действия?
– Когда ближайший рейс до Москвы?
– Утром.
– Тогда действия такие. Сейчас ложимся спать, здесь, в управлении. А утром проводишь меня на самолет.
Миратов поднялся, подошел к шкафу, достал раскладушку и два комплекта постельного белья. Колчин гость, значит, ему спать на мягком кожаном диване. А Миратову сейчас и раскладушка – что пуховая перина.
Глава 6
Москва, Сокольники. 27 июля
Утром Стерн лежал в кровати и притворялся спящим. Он дожидался, когда Юдина наденет костюмчик, вставит в глаза контактные линзы и убежит на работу страховать чужое имущество. От одной только мысли, что нужно подняться и сказать Елене на прощание пару добрых слов, Стерна тошнило. Наконец, щелкнул замок, Стерн поднялся, обнаружив ключи на шестигранном дубовом столике в прихожей.
Он вышел из квартиры в десятом часу утра, запер дверь на оба замка, по лестнице спустился вниз. Прошел вдоль дома, свернул в арку и поежился от ударившего в лицо ветра. Из парка Сокольники тянуло прохладой, нависшие над городом низкие тучи обещали скорый дождь. Среди прохожих, одетых в плащи и ветровки, Стерн в светлых брюках и безрукавке из вискозы, выглядел белой вороной. Сандалии с матерчатым верхом, сработанные в артели «Трудовой резерв», и уже стоптанные на сторону, смотрелись просто жалко.
Стерн дошагал до ближайшего магазина мужской одежды.
Для начала купил недорогие часы с кожаным ремешком. Поднялся на второй этаж, побродив между прилавков и кронштейнов, остановил выбор на темных брюках, сером пиджаке, черной рубашке и полуботинках, недорогих, приличных на вид. Бросив старую одежду в примерочной кабинке, расплатился, пересчитал оставшиеся деньги. Он вышел из магазина и купил свежую газету.
Через полчаса Стерн вынырнул из метро и затерялся в лабиринте арбатских переулков. Интернет – кафе, где вечерами молодые люди собирались выпить пива, сыграть в компьютерные игры и подклеить девчонок, в этот ранний час пустовало. По правую сторону находилась барная стойка и высокие одноногие табуреты, у противоположной стены стояли столы с компьютерами и несколько игровых автоматов.
Стерн вошел в зал, вежливо поздоровался с молодым менеджером, коротавшим время за чтением утренней газеты.
– Мне надо срочно отправить электронную почту, – сказал Стерн. – Но, к сожалению, оставил записную книжку дома. Там мой пароль и имя пользователя. Можно обойтись без пароля?
– Нет проблем, – ответил менеджер.
Молодой человек сел к компьютеру, запустил программу, подключился к Интернету. Затем место занял Стерн. Менеджер деликатно отвернулся, когда посетитель стал набивать адрес электронной почты получателя и текст сообщения. Послание оказалось предельно лаконичным: «Встреча сегодня. Место старое». Вместо подписи несколько цифр и латинских букв.
Стерн расплатился и вышел на улицу. Дул холодный северный ветер, накрапывал дождь. Попетляв по переулкам, Стерн поймал машину и назвал адрес. Водитель мрачно покачал головой: ехать далеко, на самую окраину Люблино, в гнилой трущобный райончик. Стерн, не поскупившись, заплатил вперед.
Устроившись на заднем сидении, он меланхолично листал газету.
Москва, Люблино. 27 июля
Стерн велел водителю остановиться возле продуктового магазина «Ветеран», вышел, долго блуждал между пятиэтажными домами, пока не догадался спросить дорогу у попавшейся навстречу старухи.
Он прошел строительную площадку, пустую от рабочих и техники. Через десять минут остановился перед распахнутыми настежь воротами, над которыми висела покосившаяся на бок вывеска, выполненная желтой краской на куске жести: «Пункт приема вторичного сырья». Грязи на дворе, как на городской свалке, даже больше.
Слева какие-то приземистые одноэтажные постройки с темными заляпанными грязью окнами. Справа по всему периметру бетонного забора высились груды поломанных деревянных ящиков, почерневшие доски, пустые бочки, сетки, набитые истлевшими газетами. Стерн вошел в ворота, неторопливо зашагал в дальний конец двора. Стараясь не наступать в глубокие лужи, он благополучно добрался до крыльца, потянул на себя разбухшую от сырости дверь.
В квадратной комнате за прилавком, уставившись в телевизор и положив ноги на ржавые напольные весы, сидел молодой кавказец, одетый в синий рабочий халат. На стене за его спиной висела табличка «прием стеклопосуды». При появлении гостя приемщик молча посмотрел на Стерна, видимо, ожидая каких-то объяснений.
– Мне нужен Тимур Ангуладце, – Стерн оперся ладонями на прилавок.
– А ты кто такой? – спросил кавказец.
– Я от Зураба. За посылкой.
Человек выключил телек, проворно поднялся со стула. Улыбнувшись, поманил Стерна рукой.
– Пойдемте со мной, пожалуйста. Вот сюда.
Стерн прошел за прилавок, следуя за приемщиком, миновал коридор. Стал спускаться по вытертым каменным ступеням вниз. Здесь было так темно, что Стерн шел медленно, держась за перила, он боялся оступиться. Оказавшись в подвале, миновали крошечную подсобку, прошли в комнату со стенами, выложенными силикатным кирпичом.
– Подождите минутку, – приемщик убежал звать хозяина.
Сунул в рот сигарету, Стерн прикурил и стал разглядывать помещение. С потолка, украшенного разводами протечек и ржавыми пятнами, свешивается пыльная лампочка. Посередине комнаты кособокий стол с исцарапанной столешницей. Вдоль стен громоздились ящики с пустыми бутылками, тюки с какими-то тряпками, стянутые веревками пачки старых газет. Пахло крысиным дерьмом, гнилью и могильной сыростью.
Стерн успел неторопливо выкурить сигарету, когда появился Ангуладзе. Хозяин пункта вторсырья, степенный седовласый мужчина лет пятидесяти, был одет нарядно, даже торжественно, будто собрался на большое торжество. Дорогой темный костюм, светлая сорочка, галстук, на запястье часы на золотом браслете.
Ангуладзе, не протягивая Стерну руки, остановился возле двери, оглядел гостя с головы до ног. Его глаза оставались подозрительными, недоверчивыми.
– Я от Зураба, – повторил Стерн.
Ангуладзе глянул на приемщика, перевел взгляд на Стерна.
– Зураб должен был мне кое-то передать. На словах.
Стерн шагнул к хозяину, приблизив губы к его уху, пошептал несколько слов и цифр, пароль, без которого Ангуладзе не принимал гостей. Лед недоверия растаял.
– Хорошо.
Хозяин улыбнулся, протянул руку и крепко тряхнул ладонь Стерна.
– Тогда приступим. Руслан, принеси.
Приемщик кивнул головой, шмыгнул в дверь.
– Я не достал карабины СКС, которые просил Зураб, – сказал Ангуладзе. – Но есть кое-что не хуже, чем СКС. Ты останешься доволен.
Через пять минут явился приемщик. Руслан тащил большую спортивную сумку. Двумя руками поднял ее, поставил на стол. Расстегнув «молнию», стал выкладывать товар на столешницу. Четыре «ТТ», два «Браунинга Эйч Пи» девятого калибра, два пистолета чешского производства «ЧЗ – 85». К каждому пистолету по три уже снаряженные обоймы и две фабричных коробочки с патронами. Два десятизарядных карабина «Сайга» первой модели с нарезным стволом под патрон калибра семь шестьдесят два.
– Один к одному автомат Калашникова, – Ангуладзе провел пальцами по ствольной коробке карабина, выполненной из натурального дерева. – Только нельзя стрелять очередями. Прицельная дальность без оптики триста метров.
– Мне знакома эта модель, – сказал Стерн.
– Это я распорядился спилить и заполировать приклады, – сказал Ангуладзе. – Теперь карабины не такие длинные и свободно умещаются в спортивной сумке.
Он поднял карабин, направив ствол в сторону стены: правая рука легла на ложе, указательный палец на спусковой крючок. Левая ладонь снизу поддерживала ствольную коробку. Ангуладзе положил карабин на стол, к «ТТ» не притронулся пальцем, а стал вертеть в руках «Браунинг».
– Родной, бельгийский, – сказал хозяин. – Доставили контрабандой. Калибр девять миллиметров, в магазине тринадцать маслят. Стреляет самовзводом. А это «ЧЗ – 85». Ну, тут и говорить нечего. Легендарная модель. Девятый калибр. Удобно стрелять с левой руки, потому что флажки предохранителя с обеих сторон. Магазин на пятнадцать патронов.
– Да, эти хорошие, – согласился Стерн.
Ангуладце положил пистолет на стол, пригладил ладонью седую благородную шевелюру. Стерн взял «Браунинг», оттянул затвор, снял ствольную коробку. Вытащил и внимательно рассмотрел возвратную пружину. Затем изучил боек, вытащил обойму из рукоятки.
Хозяин не врет, стволы новые, как говориться, муха не сидела. Стерн собрал пистолет и положил его на стол.
– Отличные пушки, – подвел итог Ангуладце. – Лучше в Москве не найдешь.
– Пожалуй, мне это подойдет. Сколько за всю музыку?
Ангуладзе назвал цену. Но тут же поднял палец кверху, словно хотел этим жестом предотвратить возможные возражения или торг.
– Дороговато? – Ангуладзе попытался заглянуть в глаза гостя. – Согласен, деньги немалые. Но цены на оружие в Москве всегда были высокими. Кроме того, я рискую своей задницей. А стволы того стоят. Это чистые, нигде не засвеченные пушки. Очень качественные. Чистые.
Последнее слово Ангуладзе произнес по слогам. Стерн, сохранявший каменное выражение лица, молча кивнул.
– Я вернусь вечером, с шести до семи, – сказал он. – Заплачу деньги и заберу товар.
– Добро. Жду до семи. Но завтра товар уйдет.
Ангуладзе протянул Стерну крепкую ладонь, скрепляя будущую сделку рукопожатием. Через пять минут Стерн вышел со двора, поймал такси и попросил водителя отвезти его на Цветной бульвар, к старому цирку. Свободного времени впереди много, надо себя чем-то занять.
Москва. Проспект Вернадского. 27 июля
Павел Клименко просматривал электронную почту четыре раза в день, в строго установленное время. Вот и сегодня он вышел из ванной комнаты, глянул на настенные часы и как был, в одних трусах, сел к портативному компьютеру. Ровно полдень, значит, пора немного поработать. В ящике электронной почты уже накопилось какие-то объявления и прочая чепуха.
Но среди рекламного мусора попалось то самое сообщение, которого Павел ждал: «Встреча сегодня. Место старое». Далее следовала комбинация цифр, заменяющая отправителю личную подпись.
Пять лет назад Клименко окончил строительный институт, но по специальности не проработал и недели. Через доброго приятеля нашел себе более прибыльное и менее хлопотное занятие, чем глотать на стройплощадке цементную пыль и гонять работяг. Клименко представлял в Москве интересы некоего Зураба, кавказца, очень богатого влиятельного человека, который платил большие деньги за пустяковые услуги.
Павел выполнял разовые поручения, которые получал от своего работодателя по электронной почте, по телефону или через знакомых. Он перевозил с место на место чемоданы и портфели, на свое имя снимал квартиры для каких-то приезжих, людей сомнительной наружности, с которыми даже не был знаком. Получал у проводников поездов дальнего следования коробки и пакеты, чтобы потом поместить эти вещи в вокзальные камеры хранения или абонированные банковские ячейки.
Зимой наступало затишье, хозяин мог неделями не трогать Клименко, но лето – страдная пора, только успевай поворачиваться.
Зураб использовал Клименко втемную, Павел не знал имен людей, на которых работает, не интересовался содержимым посылок, которые принимал и отправлял. Он лишь делал то, что скажут, и был доволен жизнью. Зримым осязаемым результатом сотрудничества с Зурабом стала квартира в новом доме, обстановка по первому разряду, приличная тачка и другие бытовые удобства, которые инженеру строителю и во сне не приснятся.
Сегодня предстояло провернуть одно такое дельце. Ничего из ряда вон выходящего. Забрать портфель, хранящийся в сейфе Вадима Ярошевского, хозяина казино «Бригантина». Затем поехать в одну неприметную забегаловку, что-то вроде пивняка или закусочной, и передать портфель в руки человека, отправившего письмо по электронной почте.
Клименко снял трубку телефона, набрал номер хозяина казино.
– Вадим Сергеевич, – пропел Клименко в трубку. – Мне срочно нужно забрать у вас свой портфельчик. Можно я сейчас подъеду?
– А позже нельзя? – зевнул Ярошевский.
Хозяин «Бригантины» был мужем старшей сестры Клименко, и никогда не отказывал своему родственнику в просьбе подержать в своем сейфе какие-то мелочи, чемоданы или пакеты. Но сегодня Ярошевский был не в духе, он заснул только под утро, в своем рабочем кабинете и к полудню еще не успел проснуться.
– Мне надо срочно.
– Хрен с тобой, приезжай, – сказал Ярошевский. – Достал ты меня. Здесь, между прочим, приличное заведение, а не камера хранения Ярославского вокзала.
– Заранее благодарен, – Клименко положил трубку.
Живой, легкий на подъем, он вернулся в ванную комнату, побрызгал одеколоном бритую наголо голову, помазал щеки лосьоном. Наскоро перекусив на кухне, заскочил в спальню. Подошел к измятой постели и чмокнул в щеку любовницу, смотревшую последний сон. Он надел джинсы, рубашку навыпуск и темно синюю куртку.
Спустился во двор, сел за руль большого красного джипа, похожего на пожарную машину. Клименко считал казино надежным местом, там можно спокойно оставить самые ценные вещи и не бояться за их сохранность. Глубокий подвал «Бригантины», где хранилась наличность, пожалуй, выдержит прямое попадание авиабомбы. Внутри шведские сейфы и взвод вооруженных охранников.
Клименко не мог знать, что деятельностью казино давно заинтересовалось следственное управление МВД.
Ярошевского подозревали в отмывании грязных воровских денег, а также в том, что значительная часть доходов заведения поступает в общак, который контролируют лаврушники, кавказские авторитеты и воры в законе, окопавшиеся в Москве. Сыщики установили за «Бригантиной» наружное наблюдение. Угрозами и шантажом склонили к сотрудничеству заместителя начальника службы безопасности казино. И уже третий месяц прослушивали разговоры, которые вел Ярошевский в своем рабочем кабинете.
Клименко, бритый наголо, молодой человек, передвигавшийся по Москве на красном джипе, попал на мушку милиции случайно. Он заезжал в казино два-три раза в месяц. Но в игорный зал не ходил, ставок не делал и в ресторане не ужинал.
Коротко переговорив с Ярошевским, оставлял у директора какие-то свертки или портфели. Клименко не проходил по милицейской картотеке, не имел судимостей и даже приводов. Родился на Украине, высшее образование получил в Москве, не женат, наркотой и алкоголем не злоупотребляет. Именно такой чистенький фраерок без единого темного пятнышка в биографии идеально подходил на роль курьера.
Что находилось в тех портфелях, милиционерам оставалось только гадать. Сотрудники МВД сошлись на самой простой и правдоподобной версии: Клименко – частями доставляет наличные, отстиранные в казино, по назначению, кавказской братве. Сегодняшний телефонный звонок из квартиры Клименко в «Бригантину» милиционеры засекли, несколько раз прокрутив запись, решили прояснить вопрос с загадочным «портфельчиком», о котором помянул в разговоре Клименко.
После коротких переговоров с руководством оперативники получили «добро» на его задержание.
Предстояло выяснить, что же находится в чемодане, провести обыск на квартире подозреваемого, а заодно уж на квартире подруги. Преступники часто хранят у своих девок такие вещи, которые опасно держать в своем, в собственном доме. Пасти Клименко, день за днем отслеживать его контакты, слушать телефон, – работа трудоемкая, дорогостоящая и мало перспективная. Можно действовать по-другому, наскоком. Если обыски пройдут удачно, нужно будет подобрать этому хмырю «долгоиграющую» статью УК и предъявить обвинение.
А там уж Клименко, испуганный и подавленный грозящим ему лагерным сроком, бессонной ночью в одиночном боксе, согласится на сотрудничество со следствием. А куда ему деваться, когда приперли? Этот жук сдаст все контакты. И запоет полным насыщенным голосом, как солист украинского народного хора имени Григория Веревки.
…Через полчаса красный джип остановился у заднего крыльца казино «Бригантина». Клименко вышел из машины, встал под козырьком служебного входа и долго давил пальцем на кнопку звонка. Наконец, что-то щелкнуло, дверь приоткрылась, заскрипела пружина. Охранник впустил посетителя и проводил до директорского кабинета на втором этаже.
Ярошевский сидел за большим письменным столом и скучал. Для любого обывателя понедельник – день тяжелый, а для владельца казино тяжелый вдвойне.
От знакомого чиновника Ярошевский узнал неприятную новость: со дня на день в «Бригантину» должны нагрянуть поверяльщики из налоговой инспекции. Значит, и в перспективе ничего хорошего не жди. Ярошевский, положив руки на стол, механически выстукивал пальцами ритмы похоронного марша. И разглядывал висящую на противоположной стене старинную картину работы неизвестного мастера в помпезной золоченой раме. На полотне нарисовано бушующее штормовое море и одинокий утлый парусник на горизонте, готовый, кажется, сдаться под натиском безжалостной стихии.
От долгого созерцания картины, настроение Ярошевского окончательно испортилось. В голову полезли грустные мысли о бренности жизни, нелепые сравнения человека с гибнущим в море кораблем.
Переступив порог кабинета, Клименко пожал руку своего родственника и рухнул в кресло. Свободное время еще оставалось, Клименко хотел выпить что-нибудь холодненького и поговорить за жизнь. Но хозяин игорного заведения, сразу видно, был не в настроении.
Стальной кейс, отделанный натуральный кожей и снабженный номерными наборными замками, уже подняли из хранилища и поставили на стол Ярошевского.
– Может, пивка рванем? – предложил Клименко.
На языке вертелась история об одной женщине, жене общего друга, дипломата. История настолько пикантная, даже похабная, что Клименко не терпелось ее рассказать в лицах.
– Знаешь, что тут вчера было? – спросил хозяин, когда Клименко попытался заговорить на посторонние темы. – Тошно рассказывать. Один хмырь, приезжий, просрал большие бабки в двадцать одно. И вдруг ни с того, ни с сего решил, что крупье мухлюет. Передергивает на сдаче. И началось… Он стал требовать назад проигрыш, вызвал по сотовому знакомых парней из какой-то уличной банды. Шум, вопли, мордобой. Одних только стульев с десяток поломали. Чуть до перестрелки не дошло.
– И где сейчас тот тип, ну, который скандал устроил? И его друзья?
– Где же им быть? – грустно вздохнул Ярошевский. – В Склифе. Раны зализывают.
– Ну, вот, видишь… Все обошлось. А пиво сейчас…
– Некогда мне пиво пить и анекдоты травить.
Ярошевский выразительно поморщился, похлопал ладонью по чемоданчику.
– Забирай и топай. После вчерашнего у меня башка, как тот шкаф. Всю ночь не спал.
– Привет сестре.
Клименко взял чемодан, ругнулся про себя, но вслух поблагодарил родственника. Спустился к машине, положив чемодан на переднее пассажирское место, поехал в кафе «Ветерок» на встречу со Стерном.
Читать бесплатно другие книги:
