Халява для раззявы Жмуриков Кондратий

В этот час в магазине было почти пусто. Всего парочка посетителей, которые разглядывали витрины в поисках чего-нибудь интересного. Филимон кинулся к витрине, где были выставлены журналы, он пробежал глазами витрину раз, другой, третий и… ничего знакомого не увидел. Журналов не было. Филимон Аркадьевич чуть не зарыдал в голос, мечта о новой жизни рассыпалась, как песочный домик. Он дрожащим голосом обратился к продавцу, стоящему за прилавком.

– П-простите, я вам недавно сдавал на продажу журналы «Будни-механизатора», можно узнать, где они?

Продавец, типичный представитель племени антикварщиков, старый седой еврей, ответил вопросом на вопрос:

– А вам они зачем?

Конечно же, он помнил и Лоховского и его журналы. Мужик не представлял ценности сдаваемых вещей и особенно не торговался. Он с благодарностью принял из рук торговца предложенную сумму. Если честно, сумма была раза в четыре ниже реальной стоимости вещей. Но как говорится, на базаре два мошенника – один продает, другой покупает. Кто кого! Покупочка была оформлена на законном основании, так что придираться было не к чему. Но старый еврей, на то и был старым евреем, чтобы не давать прямых ответов.

– Они у вас? – с надеждой в голосе спросил Филимон. – Я бы хотел получить их обратно. Вот!

Филимон протянул продавцу деньги и квитанцию, на которой была проставлена сумма. Старый антиквар взглянул на эту до смешного маленькую сумму и ответил:

– Двести пятьдесят и журналы ваши.

– Р-рублей? – спросил Лоховский.

Старый продавец покачал головой:

– Долларов! И на што мне сдались ваши рубли?

– Чего?!

Филимон перевел взгляд на квитанцию, про себя, шевеля губами, прочитал проставленную сумму. И сунул квитанцию под нос продавцу:

– Вот! Смотрите сюда! Вы… мне… дали… за… них… пять… десят рублей.

Филимон Аркадьевич специально четко проговаривал каждое слово, делая паузы, чтобы его слова получше дошли до ушей продавца. Тот, совершенно спокойно отведя руки Филимона Аркадьевича от своего лица, ответил:

– И на што мне сдалась ваша квитанция? У меня у самого таких столько… Могу вам уступить, по дешевке.

Макс все это время с небрежным видом слушал перепалку Филимона с продавцом. В конце концов, его терпению пришел конец. Макс ленивой походкой двинулся к прилавку, придав своему лицу свирепое выражение (лицо теперь походило скорее на рожу, чем на лицо) и рявкнул на продавца. Филимон Аркадьевич на секунду испугался, так как в первый момент ДАЖЕ он не узнал Макса.

– А послушайте-ка, любезный! Если вы сейчас не вернете журнал, я вам травмы нанесу! Честное слово, – заверил Макс.

Слова были вроде бы нормальные, принятые между интеллигентными людьми. Но сказаны они были так, что желтовато-смуглая физиономия продавца моментально побелела, а затем посерела. Старый букинист засуетился:

– Божеж мой! Божеж мой! И што вы так взъелись? Разве мне нужны эти ваши журналы? Нет у меня вашей мукулатуры. Их еще в тот день, когда господин, – продавец указал рукой на Филимона и слегка наклонил голову, – принес, все раскупили. Разве у меня нет занятия поинтереснее, как ваши журналы сторожить? Я старый, больной человек, мне вредно волноваться.

Макс насмешливо взглянул на этого «старого, больного», который еще пять минут назад пытался раскрутить Филимона на бабки:

– Ладно, успокойтесь. Лучше быть больным, чем мертвым.

Продавец согласно закивал головой, изображая пристальное внимание. Он все время наклонял голову набок, как огромная птица, всем своим видом показывая, что слушает он очень и очень внимательно.

– Так, вот, – продолжил Макс, – Дайте-ка нам списочек тех, кто купил журналы.

На лице продавца появилось задумчивое выражение. Казалось, он делает в уме сложные арифметические подсчеты. При этом его пальцы шевелились, будто он подсчитывает денежные купюры. Затем он улыбнулся и сказал:

– Такой информацией наш магазин не располагает. Как лицо официальное я такими вещами не занимаюсь. Не уполномочен. Для нас главное – через кассу провести, чек выдать.

Филимон Аркадьевич трагическим шепотом прошептал:

– Все пропало! Прощай мечта, прощай Маша.

Однако, Макс был почти уверен, что этот старый пройдоха имел нужный список. На всякий случай, мало ли? В жизни все может пригодиться.

– А как лицо неофициальное, вы такой список можете представить? За дополнительную плату разумеется? – поинтересовался он. – И достал из кармана пару бумажек.

Продавец оживился, плотоядно заулыбался и протянул слегка дрожащие руки к заветным бумажкам.

– Мне что-то плохо видно, покажите картиночки поближе, – попросил он.

Максим помахал у него перед носом зеленоватыми бумажками с портретами американских президентов.

– Ну?! – настойчиво произнес Макс. – Будем искать список или разойдемся, как в море корабли?

– Сейчас, сейчас, – проговорил букинист и нырнул в подсобку. Оттуда его голос разнесся по всему залу. – Сонька, стерва, куда коробочку с картотекой задевала?! Живо сюда!

Пока господин продавец, как лицо частное, разыскивал нужную информацию, Максим внимательно оглядел магазинчик. Букинистическим его можно было назвать с большой натяжкой. Это была, скорее, лавка древностей. Здесь было собрано все. От старых газет, журналов, книг, до бюстов бывших вождей, кирасиновых ламп и, даже, пары лаптей. На полках можно было найти и граммафоны, и пластинки к ним, и Пасхальные яички из серии «псевдофаберже». Максу понравилась небольшая картина, висевшая на одной из стен магазинчика – обнаженная пышная девица, едва прикрытая виноградной лозой, лукаво улыбалась волосатому мужику с рогами на голове. На теле рогатого, помимо своих собственных, было подобие накидки из меха какого-то животного. Буйная растительность, яркие краски, симпатичная девушка – такая штука, хорошо поднимает настроение.

– Нравится? – услышал Макс голос букиниста за своей спиной. – Рекомендую, подлинник. Рубенс. Тот, который про Данаю. Вам, как симпатичному молодому человеку, уступлю недорого. Штука баксов. За подлинного Рубенса – это почти копейки, вернее, центы. Подумайте, рекомендую, – с этими словами старый продавец снова исчез в недрах подсобки.

А Макс снова уставился на виноградную красотку.

– Это нимфа, а это сатир, – раздался вдруг за спиной Максима приятный голосок.

Он обернулся и увидел невысокую, стройную брюнетку. С зелеными глазами. Ее волосы были подстрижены очень коротко, как у мальчишки. Но эта прическа совершенно не портила девушку, а придавала ей немного озорной вид. Девушка совершенно спокойно выдержала его взгляд и сказала:

– Врет он все. Никакой это не подлинник, тем более не Рубенс. Этой мазне в базарный день цена полушка, да и то…

– Сонька, опять покупателей баламутишь?! Марш в подсобку, черепа мыть! – завопил появившийся продавец. И, уже совершенно другим тоном, обращаясь к Максу сказал. – Племянница моя, София. Позор семьи, на перевоспитании у меня находится. Одни убытки от нее. Но что не сделаешь ради любимой сестры, даже ее балбеску на работу примешь. Нигде дольше месяца не работает. Везде свой нос сует. Ее в хороший ресторан устроили, по знакомству. Так она через неделю в Санэпидемстанцию позвонила, на директора накапала. Ну позвонила, так позвонила. Так нет же, она же свою фамилию назвала. Выгнали с позором…

Старый продавец рассказал бы всю трудовую биографию племянницы, если бы Максим не прервал его:

– Ближе к делу, милейший. Список?!

– Деньги?! – ответил продавец, протягивая какие-то карточки Максиму. – Все, как вы просили. Фамилии, адреса. Где нет адреса, там контактный телефон или место работы. Сами понимаете, не все клиенты разговорчивые.

Пока букинист пересчитывал купюры, Филимон и Максим читали, кому достались журналы Нины Михайловны.

– Надеюсь, вы довольны? – поинтересовался продавец.

– Надеюсь, вы нас за лохов не держите? – в тон ему проговорил Максим. – Если все это лажа…

– Что вы что вы, – замахал руками продавец, – я же вижу, вы люди серьезные, солидные. С такими дело иметь одно удовольствие. Не извольте беспокоиться, все чистая правда.

Обрадованный Филимон хотел было расцеловать продавца троекратно, по-русски. Потом подумал, что такой поцелуй, пожалуй, может и оскорбить товарища не славянской наружности.

Максим аккуратно свернул список и положил его во внутренний карман куртки. Он поискал глазами симпатичную девушку Соню. Девушка вынырнула из подсобки, мило улыбнулась и, воспользовавшись тем, что дядя отвернулся, сунула в руку Максиму какую-то записку. На улице он развернул этот маленький клочочек. На нем аккуратным почерком были нацарапаны цифры – номер телефона.

Нина Михайловна толкнула дверь букинистического магазина. Если бы она только знала, кто покинул его приделы пять минут назад, с ней бы случилась нервная истерика. Но, слава Богу, она не обладала даром предвидения и мысли окружающих читать не умела. А зря.

Если бы она обладала этими важными в повседневной жизни качествами, то бегом бы направилась к остановке, где ждали своего автобуса Филимон Аркадьевич Лоховский и его новый приятель. Не знал этого и Костик Сивухин, тенью проскользнувший вслед за соседкой. Сивухин, притаившись за стеллажом с творениями токседермистов, проще сказать – с чучелами – навострил уши.

Мадам Мерзеева двинула свой пышный бюст в сторону плюгавенького горбоносенького мужичка, стоявшего за прилавком магазина. Она попыталась состряпать на своем лице подобие обольстительно-очаровательной улыбки. У нее это получилось. Почти. Старый продавец, угадав в даме серьезную клиентку, склонную к истерии и скандалам, внутренне подобрался. «Наверное, жена какого-нибудь охламона. Будет требовать заложенное своим законным полудурком обратно», – с тоской подумал продавец.

Этих самых охламонов-полудурков среди клиентов магазина было навалом. Чего только не предлагали алчущие залить горящие трубы. Это по их милости букинистический магазин превратился в подобие ломбарда или лавки Гобсека. Нужно честно признаться, такое положение вещей устраивало старого букиниста. Благодаря полученным за бесценок сокровищам, старый пройдоха сумел отстроить для себя и любимой супруги скромненький двухэтажный особнячок. Мог оплачивать обучение за границей своей единственной дочери – прыщавой, очкастой дылде. Мудрый отец давно пришел к выводу: если любимая дочка не вышла лицом (не в родителей), то пусть хотя бы получит хорошее образование. В наше время женщину может прокормить не только муж, отец или брат, но и карьера. Так вот, эту самую карьеру дочери помогали творить клиенты магазина, продающие все, что можно утащить из дома. Все эти сокровища пристраивались чадолюбивым папашей в надежные руки богатеньких коллекционеров или считающим себя таковыми.

За время своей торгово-посреднической деятельности продавец наловчился точно определять людей. Вернее то, к какой категории они относятся. Все люди делились на полудурков-охламонов, пострадавших жен, коллекционеров и случайных покупателей. Так вот, вошедшая в магазин дамочка была ошибочно принята за пострадавшую жену. Интуиция почти не подвела букиниста. Правда, дама оказалась не женой, а тещей.

– Милейший, – сладким голосом произнесла Нина Михайловна, обращаясь к продавцу (Сама же она подумала: «Сучья морда, мошенник!»), – мой зять, по ошибке, чисто случайно, продал вам комплект журналов.

Продавец уставился на нее, будто она сказал какую-то непристойность. Нина Михайловна сделал вид, что она не заметила кислого выражения на лице продавца и продолжила:

– Журналы особой ценности не представляют, но они мне дороги как память. Я хочу получить их обратно. Вот квитанция, – сказала «пострадавшая теща», протягивая продавцу бумагу.

– Извините, – ответил, разведя руками, старый букинист. – Ничем помочь не могу. Сделка совершена по закону, проведена через кассу.

– Как это по закону?! – взвизгнула женщина, которая уже не могла сдерживать себя. – Как по закону?! Он у меня эти журналы украл и вам отнес. Да вы у меня под статью пойдете, за скупку краденого. Да я!.. Да вы! Ах ты, морда… – глаза женщины налились кровью, лицо приобрело свирепое выражение.

Нина Михайловна неловко перевалилась за прилавок и вцепилась двумя руками в остатки шевелюры букиниста. Продавец не ожидал такого яростного нападения и, хотя он был мужчиной, представителем сильной половины человечества, с Ниной Михайловной они находились в разных весовых категориях. Еще минута и несчастный мог бы навсегда попрощаться с остатками своей, некогда буйной, шевелюры. Никакой бы «REAL TRANS HAIR» не помог. На его счастье из подсобки в очередной раз показалась Сонечка. Не из любви, а просто по привычке заступаться за слабого, она кинулась спасать дядю.

Сивухин, наблюдавший эту батальную сцену из своего укрытия, видел как на помощь девушке подоспели посетители магазина, которые с интересом наблюдали за битвой века. Дерущихся растащили по разным углам магазина. Прядь из пышного начеса мадам Мерзеевой выбилась и прилипла к потному лбу, придавая ее лицу некий налет озорства и фривольности… Разгоряченная борьбой, с ярким румянцем на щеках, Нина Михайловна выглядела довольно соблазнительно. Для любителей монументальных форм, конечно.

– Мадам, разве можно кидаться так на людей? – Поинтересовался коренастый крепыш лет пятидесяти, с золотой фиксой спереди, придерживающий Нину Михайловну за мощный «локоток».

В этом мужике Сивухин узнал своего директора, Михеича. «Интересно, – подумал он, – чего он тут делает? Неужели про марку пронюхал?» Сивухин решил выскользнуть из магазина, пока его не застукали. Объясняться с Михеичем, чего он тут делает в рабочее время, не хотелось. Работы лишаться – тем более. Поэтому Костик решил дослушать, чем закончится выяснение отношений за дверью. Ясно было одно, самих журналов с ценным содержимым в магазине не было. Иначе, чего бы этот старый придурок-продавец ваньку ломал? Продал бы журналы обратно, и дело с концом. С этими мыслями Сивухин тихонько вышел, продолжая прислушиваться к происходяшему в магазине…

– Да… – почти всхлипывая, обиженно проговорила Мерзеева, – А обижать слабую женщину можно?

Коренастый крепыш, очевидно, был как раз любителем монументальных форм. Он пристальным взглядом окинул мощный бюст Нины Михайловны и, обратившись к продавцу, спросил:

– Короче, братан, я не понял, чего даму обижаешь?

– Кто обижает? Я обижаю? – засуетился продавец, почувствовав скрытую угрозу в словах добровольного защитника. – Извините, но мадам сама на меня набросилась. Я тут ни при чем.

– Нет, ты не понял, в натуре. Ты че попутал? Давай по понятиям разберемся… – снова обратился к нему крепыш с фиксой.

Тут внимание Сивухина отвлекла проезжающая мимо машина, через громкоговоритель, установленный на крыше автомобиля, жителей Кукуевскска приглашали посетить концерты известного певца Цецела. Так что конец объяснений Нины Михайловны и букиниста он не услышал.

А в магазине происходило следующее:

– Мадам! – взмолил продавец, – Да нет у меня ваших журналов. Никаких журналов нет. Тем более, что сегодня ваш зятек за ними приходил, искал. Я ему адреса покупателей отдал.

Нина Михайловна побледнела, покачнулась и упала бы, если бы не крепкие объятия незнакомца.

– Мне дурно, воздуха… – прохрипела она.

Крепыш потащил ее тело к выходу из магазина на свежий воздух. Нина Михайловна не сопротивлялась, она почти отключилась и ничего не видела. Мерзеева не заметила как в магазин прошмыгнул Сивухин.

Сивухин, который был оставлен в неведении, о дальнейшей судьбе журналов, из-за громкоголосой рекламы молодого популярного певца, обратился к продавцу с твердым намерением узнать кому и куда проданы журналы.

Сивухин, помятуя о скандале, только-что произошедшем в магазине, решил идти другим путем. Никаких угроз. Только ласка, лесть и уговоры.

Старый букинист взглянул на ничуть не примечательного посетителя, явно не принадлежащего к категории покупателей, проговорил:

– Что имеете продать?

Сивухин смутился, покраснел и ответил:

– Да нет, я не по этой части, я чисто узнать.

«Еще один сумасшедший, – с тоской подумал старый продавец, – Пора выходить на пенсию, я пожалуй с ними сам с ума сойду». Подумал, а в слух произнес другое:

– Узнать это в справочной, а у нас тут магазин. Мы справок не выдаем.

Продавец помолчал и добавил:

– Справочная за углом, психиатрическая клиника в двух остановках отсюда.

С этими словами букинист повернулся, собираясь уйти в подсобку и поднять жизненный тонус, с помощью рюмашечки доброго коньячку. Но его намерению было не суждено сбыться.

– Мне бы у вас про журнальчики «Рабочий день тракториста» только узнать. Я узнаю и уйду, честное слово. – раздался взволнованный шепот посетителя.

Продавец резко обернулся, посмотрел на этого ханурика и заорал, потому что, сдерживать накопившиеся за это утро эмоции уже не было никаких сил:

– «Будни механизатора», а не «Рабочие дни…» Тракторист, сами вы тракторист. Вы что сговорились все?! Я сейчас милицию вызову. Тут вам не здесь, там вас быстро отучат над приличными людьми издеваться.

Сивухин немного струхнул, он как-то не ожидал такой бурной реакции, на свой, в общем, невиннный вопрос. Костик, словно в молитве, сложил руки лодочкой и самым жалостливым голосом (такой он всегда приберегал в крайних случаях, когда нужно было срочно похмелиться, а не на что. На дам-с действовал безотказно, на мужчинах не пробовал.) заголосил:

– Ой, ради Бога., проявите милосердие и сострадание, помогите. Дайте список покупателей журнала, речь идет о жизни и смерти…

Слова Сивухина привели к обратному действию, старый продавец разозлился еще пуще, он бросил яростный взгляд на просителя. В его голове возник план мести. «Будет тебе список, будет, – подумал старый продавец. Я тебе сейчас такой списочек дам, что не обрадуешься.»

– Сейчас, сейчас, поищу. Где-то он у меня тут был – с фальшивой лаской в голосе проговорил старый букинист. Он скрылся в недрах все той же подсобной комнаты.

Сивухину были слышны какие-то бормотания, жутковатый смех, звук отодвигаемых ящиков и что-еще. Через пять минут продавец вернулся с каким-то списком.

– Вот, – произнес он, протягивая Костику нужную бумагу. – Тут адрес и телефон, советую сразу ехать на место, без звонка. Там гостей любят, встречают радушно, – добавил старый букинист и как-то нехорошо посмотрел на Константина.

Правда, Сивухин, этот взгляд на свой счет не принял. Мало ли кто как смотрит, может у него от рождения взгляд такой.

– Я вам непременно заплачу, как только…, так сразу – восторженно заявил Сивухин, – Большое спасибо, я вас век не забуду.

Эти слова Сивухин проговорил на ходу, почти у самых дверей. По-этому он и не услышал, что под нос себе произнес старый еврей:

– Не сомневаюсь голубчик. Ты меня на всю жизнь запомнишь.

Нина Михайловна пришла в себя, огляделась по сторонам и, вперив свои очи в крепенького коренастого мужичка лет пятидесяти, в добротной кожанной куртке, слабым голосом спросила:

– Где я? Что со мной? Кто вы?

Михеич, а это был Михеич (Костик не ошибся), проговорил:

– Мадам, с вами все в порядке. Немножко дурно стало в магазине, я вам помог на свежий воздух выйти.

Мерзеева, слегка зардевшись, поблагодарила:

– Спасибо, я думала, что настоящих мужчин в наше время не осталось. Вы – настоящий джентельмен.

«Настоящий джентельмен», имевший пару ходок в места не столь отдаленные и богатое криминальное прошлое, впрочем, как и настоящее, громко хмыкнул. Кем только в жизни его не называли – и братком, и паханом, и бандюгой с большой дороги, а вот джентельменом ни разу. Михеич с удовольствием взглянул на пышногрудую, розовощекую женщину.

Маленького Михеича всегда тянуло к крупным женщинам, только в его жизни, к сожалению, таких не встречалось. Попадались все больше длинноногие, тощие как селедки, с маленькими пупырышками вместо грудей. Таких худышек всегда в изобилии крутилось вокруг людей склада Михеича. Именно такие составляли большинство девиц из армии почетного экскорта и девочек по вызову. Именно таких выбирали в официальные «марухи». По молодости Михеич старался соответствовать созданному образу, потом просто привык к девицам такого типа, но где-то в глубине души еще оставалась тайная мечта – обладать женщиной пышных форм. Сейчас-то уже Михеич, известный авторитет, человек богатый и «уважаемый» мог себе позволить любые чудачества, даже такого масштаба как Нина Михайловна.

Нина Михайлован же с первой секунды разглядела волевой огонек в глазах крепыша, скупое мужское обаяние и огромную силу. Этот мужчина был совершенно не похож на ее безвольного зятя или слабохарактерного покойного мужа. Конечно, таким не поверховодишь, не повертишь, но находиться рядом с ним – одно удовольствие. Иногда и силньным дамам хочеться на мгновение почувствовать себя слабой пушинкой, эдаким мотыльком.

Пока эти двое разглядывают друг друга, прислушиваясь к потаенным желаниям своей души, обратимся к Костику Сивухину, который как знамя полка несет перед собой список покупателей, полученный от продавца букинистического магазина.

Костик на ватных ногах, еще не веря своему счастью, присел на скамеечке возле одного из домов. Он пробежал глазами список покупателей один раз, затем другой, затем третий.

Так, с чего начать? Конечно, с тех, кто живет поблизости. На счастье Сивухина, все покупатели были жителями города Кукуевскска. Костик прошелся до аллейки и снова присел на лавочку. Он постарался выучить все адреса наизусть. Мало ли что? А вдруг порыв ветра, пожар или наводнение? Раз… и заветного листка не станет. Настоящий исследователь, охотник за сокровищами должен быть готовым ко всему. С памятью у Костика, к сожалению, было не все в порядке. Оно и понятно, злоупотребление всякими горячительными дешевого разлива, а так же их заменителями и суррогатами типа «Бальзам Троя» или «Настойка женьшеневая для наружного применения», это вам не «винпоцетин» для памяти, а как раз наоборот. Ну ничего, у Сивухина еще, есть шанс стать Человеком, пьющим «Пшеничную» или «Гжелку», и он Костик Сивухин этим шансом воспользуется. И вызубрит для этого хоть двенадцать, хоть двести двенадцать адресов.

Со стороны Сивухин представлял довольно любопытную и странную картину. Посреди голой осенней аллеи, под мелкоморосящим дождем, на скамейке сидит всклокоченный мужичонка, неопрятного вида с красными глазами и синеватым носом, держит в руках какой-то клочек бумаги и, шевеля губами, что-то декламирует. Сивухину повезло, что в этот момент не было в парке ни гуляющих старушек со своими злобными собачонками, ни вечно затурканных делами мамаш с малышами, ни блюстителей закона и порядка.

Проверив несколько раз правильно ли он заучил адреса, Костик приступил к выполнению второй части своего поискового плана, а именно, к экипировке. Костик прекрасно понимал, что человека «играет» одежда. Явиться в незнакомый дом с просьбой в своих повседневных лохмотьях было как-то не очень удобно. Значит, нужно приодеться. Всю дорогу домой Костик размышлял: кто бы из его приятелей мог ссудить на время что-нибудь из одежды? Никто! Понятно дело, что все собутыльники Сивухина голыми по улицам не разгуливали, у нас, к сожалению, не Папуа-Новая Гвинея – холодновато. Но то, что на них было надето, одеждой можно было назвать только после длительного и тщательного ислледования. Некоторые не мылись, а, значит, и не стирались неделями, а то и месяцами. Многие добывали свои лохмотья на всевозможных дешевых распродажах или получали одежду в качестве платы за выполнение мелких хозяйственных работ, редким счастливчикам доставались «наряды» из Армии Спасения, присланные в Кукуевскск по линии гуманитарной помощи от далеких заокеанских братьев-бомжей в качестве рождественского подарка.

И тут Костика посетила гениальная и простая идея: попросить помощи у соседей. Ну, например, у Козябкина! Главно придумать что-нибудь этакое, чтоб не могли отказать. Когда Костик стучал в дверь своей коммунальной квартиры, легенда приобрела четкие очертания. Сивухин заглянул на кухню, в ванную в надежде поймать одну из соседок, никого. Ну, ладно. «Значит начнем с Козябкина», – подумал Костик, придавая своему лицу торжественно-печальное выражение. Он, как актер, перед выходом в полный зрительный зал, сконцентрировался и, постучав в дверь соседа, открыл, не дожидаясь приглашения.

Козябкин был занят. Высунув от усердия кончик языка, он расклеивал по стенам своей комнаты этикетки от пива. Одна стена была полностью заклеена разноцветными бумажками.

Костик замер на пороге, не находя слов от удивления.

– Ну, чего застыл? – поинтересовался Козябкин. – Заходи. Давненько хотел ремонт в комнате сделать, обои новые поклеить, внести эту, как ее там… инди… индивидуальность. А то, как с бодуна глаза открою, так не понимаю: то ли у себя дома, то ли у Петьки Кабанова, то ли у тебя, то ли в трезвяке заночевал. А теперь – опа! Моя, родная комната. Ни у кого такой нет, опять же экономия. Вместо новых обоев пива там или водочки купить можно.

Сивухин, разглядывая «художества» Козябкина, резонно заметил:

– А на всю комнату у тебя не хватит, маловато. Добавить надо.

Козябкин согласно кивнул головой и ответил:

– Ничего, мне ребята с завода обещали помочь. А пока только одну стену оклею у кровати. А ты чего пришел-то? – поинтересовался Козябкин.

Костик тут же вспомнил, чего ради он приперся к соседу.

– Козябкин, – торжественно обратился он к соседу, – я знаю, ты – Человек!

Козябкина такое обращение несколько насторожило, он отложил ножницы и произнес с видом мученика, язвенника-трезвенника:

– Я сегодня не пью, мне во вторую смену. У нас там заказ срочный…

– Да я не за этим, – досадливо поморщась, перебил его Костик.

– А за чем? – удивился Козябкин, поскольку Сивухин обращался к нему всегда только с одной просьбой – выпить.

– Козябкин, у тебя костюм есть?

Брови Козябкина поползли вверх.

– ???

– Да, костюм, костюм, – повторил Костик Сивухин для пущей убедительности два раза. – И галстук.

Последний вызвал у Козябкина гомерических хохот. Огромное тело простого рабочего парня сотрясалось от смеха, из глаз текли слезы, а щеки покрылись красными пятнами. Отсмеявшись, Козябкин спросил:

– А гаврюха тебе зачем? Жениться собрался, что ли?

Сивухин с видом оскорбленной невинности, глядя прямо в глаза соседу, нагло соврал:

– Да, собираюсь жениться. На вдове. Очень состоятельная дамочка, у нее ларек сигаретный возле остановки. Нуждается в серьезном мужчине, для жизни, бизнеса и интеллигентных бесед (последние слова вырвались из уст Сивухина сами собой. Ложь, выпущенная на свободу, уже жила и действовала по своим правилам, не зависящим от Костика). У меня смотрины, а надеть нечего.

«Нет, все же надо было мне в артисты идти, – самодовольно подумал Сивухин. – Вру, как по-писанному».

Козябкин недоверчиво посмотрел на заморыша-соседа, но Сивухин был так убедителен, так горд… Чего только не бывает на свете, может, и вправду… Кто этих баб разберет…

Козябкин в раздумьях почесал голову. Из мужской солидарности надо было бы помочь соседу. Вот только как? Размеры дородного Козябкина и замухрышистого Сивухина явно не совпадали.

Козябкин открыл дверь шифоньера, приглашая Костика заглянуть внутрь. По комнате распространился густой запах смеси нафталина, лаванды и чего-то еще. На вешалках висели старые, но добротные костюмы времен расцвета отечественной швейной промышленности. Ткань кое-где была подпорчена молью (эта летающая прожорливая тварь, этот ужас, портящий гардеробы граждан, была неистребима, как вечно живой Терминатор). Козябкин боролся с ней всеми доступными средствами – от народных до промышленных. Он даже использовал отравляющее вещество из почти военной спецлаборатории. Безрезультатно. Козябкин подозревал, что моль давно уже жрет нафталин и получает от него кайф, словно наркоман от хорошей дури. Иначе чем можно объяснить тот факт, что, чем больше сыплешь нафталина, тем больше появляется моли в твоей квартире?

Сивухин заглянул внутрь, громко чихнул и протянул руку за костюмом из темно-коричневой шерсти, который был меньше всего испорчен. Он снял пиджак с вешалки и накинул на себя. Козябкин молча указал ему на зеркало, висящее на стене.

Да… Зрелище было еще то… В зеркале отражался форменный урод в коричневом пиджаке. Рукава свисали до колен, придавая облику какую-то обезьяноподобность, огромные плечи делали и без того тонкую шею какой-то страусиной. Полы пиджака болтались где-то у самой земли.

– Ты это… не расстраивайся, – утешая его, проговорил Козябкин. – Мы это дело сейчас, мигом.

Козябкин выскочил из комнаты и постучался к соседям, вернее к соседке. За стенкой жила разбитная разведенка Зиночка, которая лелеяла мечту создать семью с Козябкиным. Поэтому она всегда с готовностью и энтузиазмом откликалась на любые его просьбы. Собственно, на это и рассчитывал коварный Сивухин, обращаясь к Козябкину. Ему, Сивухину, ни одна бы дамочка коммунального рая не пришла на помощь. А вот холостому, хорошо зарабатывающему Козябкину…

Через час Сивухин, благодаря золотым рукам Ниночки, стал счастливым обладателем почти подогнанного по своей фигуре костюма. Подогнанный, это, конечно, мягко сказано. Огромные плечи все время съезжали за спину, как крылья. Брюки время от времени нужно было подтягивать. Если бы прохожие заглянули под пиджак Костика, они увидели бы странную конструкцию, поддерживающую брюки Сивухина на его тощей заднице. Конструкция состояла из двух пар подтяжек и солдатского ремня. Но, как говорится, на безрыбье и зонтик парашют.

Первая фамилия из списка была звучной, но странной – Бульдозер. Впрочем, как и вторая – Удав. И третья – Череп, и четвертая – Могила и все остальные. Но это, уж извините, кому какие родители достались. У одного папа с фамилией Франкенштейн, у другого – Кривозадов, у третьего – Лютиков. Не всем же повезло, как Сивухину. С такой фамилией и жить приятней. Примерно так рассуждал Костик, добираясь до своего первого журнала. Он уже воображал, как возьмет журнал и найдет марку…

Однако, на месте все оказалось сложнее. Сивухин добрался до нужной улицы и огляделся в поисках нужного дома. На этом месте оказался огромный пустырь, огороженный здоровым трехметровым железным забором с колючей проволокой, пущенной поверху. Костик достал бумажку еще раз и прочитал адрес: «Мокряковский тупик, дом 1».

Тупик был, а вот домов ни первого, ни второго, ни вообще какого-нибудь, не было. Костик заметался в поисках прохожих, которые могли бы направить его в нужном направлении. Но прохожие Мокряковский тупик почему-то обходили стороной. Сивухин понуро побрел вдоль забора, в надежде наткнуться на калитку, ворота, проход. Время от времени он приставлял свое чуткое ухо к холодной металлической поверхности и прислушивался… Там была жизнь! Там кто-то был! Люди. Эти люди могут что-нибудь знать про дом номер один. Только как до них добраться? Эта мысль все время подстегивала Костика, заставляла его бежать вдоль забора, как скаковую лошадку, подгоняемую кнутом наездника-жокея.

Вход за огороженную забором территорию существовал на самом деле. Только обнаружение ворот не сделало задачу Костика проще. Вход-то был, только не для всех. Ворота были заперты, сверху над ними были пристроены две камеры наружного наблюдения, которые неотрывно, словно сторожевые собаки, следили за каждым движением Сивухина.

«Интересно, чего тут охраняют? Может, правительственный объект или военная база?» – пронеслось в его голове.

Но отступать было некуда, Костик повнимательнее пригляделся к ровной поверхности ворот и увидел на расстоянии вытянутой руки маленькую пупочку звонка.

Сивухин перевел дух. Раз есть звонок, значит, внутри все же кто-то живет. Зачем, спрашивается, нужен звонок, если там никого нет? А если там кто-то есть, значит, они могут подсказать, куда девался дом номер один по Мокрухинскому тупику. Костик приподнялся на цыпочки и, едва дотянувшись до звонка, нажал на кнопку. Через несколько секунд откуда-то сверху раздалось рычание, фырчание, металлический скрежет и Сивухина спросили:

– Что нужно?

– Мне бы это… водички попить… – выпалил ни с того ни с сего в конец растерявшейся Сивухин.

В ответ на совершенно банальные слова Костик услышал такое витеватое ругательство, что ему стало нехорошо. Оно, конечно, и Костик не в пансионах для благородных барышень воспитывался, но тот, кто сейчас находился по ту сторону ворот, был асом в своем деле и мог за пояс заткнуть не только Сивухина, но и всех его знакомых. Если бы не марка, Костик давно бы уже сбежал из этого неприятного местечка.

Костик решил переждать, пока поток красноречия не утихнет, и снова нажал на кнопку звонка. Все тот же голос поинтересовался, что ему нужно:

– Скажите, а это дом номер один, Мокрухинский переулок? – спросил он, собрав все свое мужество. И добавил. – Мне бы тов… госп… Бульдозера.

Двери бесшумно разъехались на две половинки, впуская Сивухина внутрь. Костик огляделся – огромный забетонированный двор без единого кустика и других признаков зелени. Несколько джипов у крыльца двухэтажного домика с решетками на окнах. На крыше несколько накачанных рябят с бритыми головами. На жилой дом смахивало все это отдаленно. Что бы это могло быть? И кто такой этот Бульдозер? Возле самого забора стояла будочка со стеклянными окнами-витринами, напоминающая скворечники ГАИшников. Наверное, оттуда открывают и закрывают двери, следят за тем, что делается снаружи.

Оттуда к Сивухину уже спешил дюжий молодец в черных джинсах и футболке, четко обрисовывающей все накаченные бугристости. Рядом с ним без поводка и намордника трусила, высунув язык, огромная страшная собака, наверняка родственница собаки Баскервилей.

Костик сделал шаг навстречу идущему, потом отступил назад, переступил с ноги на ногу и замер, рассудив, что лучше остаться и подождать охранника на месте. Мало ли, что может прийти в голову этой псины? За людей нельзя поручиться, а уж за собак тем более…

Чем ближе охранник подходил к Костику, тем страшнее ему становилось. Костик уже мог разглядеть свирепую физиономию парня, недвусмысленный рисунок на его футболке (череп с костями, надпись сделанную красными буквами: «Он меня достал, не делай этого…»). Сивухин уже принял эту надпись на свой счет, раздумывая, не напрасно ли он ввязался во всю эту авантюру? В общем, когда парень приблизился к Сивухину, он уже просто ничего не соображал от страха.

– Мужик, тебе водички от Бульдозера надо? – спросил охранник.

– Бульдозер, бульдозер… – промямлил Сивухин.

Как ни странно, охранник понял Костика, он кивнул и поманил Сивухина за собой. Они подошли к крыльцу дома, похожего скорее на крепость, чем на обыкновенное жилье. У входа Сивухина обыскали два парня, однояйцевые близнецы охранника с черепом на майке. Бритые, накачанные, с бандитскими рожами. Затем Сивухина впустили внутрь, показали на диванчик у лестницы и приказали ждать. Ждал Костик долго, минут пять. Эти минуты показались ему вечностью. Сивухин пару раз умирал от страха, возрождался и снова умирал. В холле странного дома кипела жизнь. То и дело тренькал мобильник, туда-сюда сновали молодые люди, у которых подозрительно оттопыривались карманы брюк или подмышки пиджаков.

Наконец-то Сивухина позвали. На лестнице появился молодой человек весьма благообразного вида. Коротенькая аккуратненькая стрижечка, очки в тонкой металлической оправе, папочка подмышкой. Ни дать, ни взять секретарь важного министерского чиновника. Костик приободрился, приготовившись импровизировать про журнал по ходу дела. Ну, не съедят же его здесь в конце концов? Тем более, что люди приличные.

«Секретарь» обернулся к Костику и сказал:

– У Бульдозера всего пятнадцать минут, ему на сходняк валить надо. Без лишнего базара, зря не бакланить. Усек?

Сивухин чуть с лестницы не свалился. Облик очкарика-секретаря и его лексикон совершенно не соответствовали друг другу. Сивухин не успел опомниться, как оказался внутри полупустого кабинета. Понятно, что это кабинет. Один стол, два кресла. Тот, кто сидел за столом, несомненно и был Бульдозером. Мужик небольшого роста с огромными кулачищами, выступающими скулами и лысым черепом оправдывал свое прозвище. Он был самым настоящим Бульдозером, по-другому его просто никак нельзя было назвать. Бульдозер молча изучал поверхность полированного стола.

Костик улыбнулся и поздоровался:

– Здрасьте!

Человек-бульдозер никак не отреагировал на его приветствие – видно был увлечен исследованием царапин или фактурой дерева.

Костик для приличая помолчал, ожидая встречного приветствия, и обратился к Бульдозеру:

– Мне бы ваш журнальчик посмотреть, – начал Костик без всякого вступления, потому что не знал, как начать.

Бульдозер, мрачно взглянув на Сивухина, вытащил откуда-то из-под стола журнал, похожий на «XХL», и швырнул Костику. Глянцевая обложка раскрылась и на полированную поверхность стола высыпались какие-то фотографии. Сивухин наклонился, присматриваясь. На фотографиях был изображен толстый румяный мужик с маленькими, как у поросенка глазками и усиками под носом «а-ля Фюрер». Мужик был снят в разных ракурсах и в разной одежде. Было ясно, что «модель» о фотографировании не знала. Снимали откуда-то с приличного расстояния на улицах, в кафе.

Бульдозер кивнул на фотографии и произнес:

– Сделать так, чтоб смахивало на несчастный случай.

Сивухин уставился на бандита, ничего не понимая. Он снова попытался объяснить, зачем пришел:

– Я к вам от Букиниста, понимаете, в чем дело? У вас есть журнал «Будни…»

– Упырь, Упырь! – неожиданно заорал человек-бульдозер.

Костик ойкнул и вжался в стену. Он решительно ничего не понимал. Вернее, кое-о-чем он уже догадывался. Этот самый Бульдозер никакой не коллекционер, а самый настоящий бандитский авторитет. Вот только на фига ему журнал нужен был?

В дверь просунулась голова «секретаря». Бульдозер обратился к нему:

– Упырь, ты че за баклана мне привел, в натуре? Кто такой Букинист? Подстава?! Мать вашу! Приличного мочилу найти не можете, уроды!

Молодой человек, прозвище которому так же не подходило, как и его лексикон, удивленно уставился на Костика. И тут же начал оправдываться:

– Бульдозер, ты че, мамой клянусь! Падлой буду… Этот баклан пароль назвал. Как и договорились. Сначала водички попросил, потом адрес назвал и твое погоняло. Я тут ни при чем. Это Черепушка все напутал. Я сейчас разберусь. То-то я смотрю, мужик какой-то хлипкий. Ну ладно, думаю, может, это у него прикид такой, под лоха косит, чтоб менты не вязались. А жмурикам, им все равно, кто их жмуриками сделает… А тут вон оно что…

Упырь-«секретарь» схватил Костика за шиворот и потащил из кабинета. Костик, на ходу вырываясь, пытался объяснить, что произошло досадное недразумение. Простая ошибка. Что, вероятно, ему нужен не тот Бульдозер, вернее бульдозер, но не он, а его журнал «Будни механизатора».

Костику повезло. Били его недолго и с ленцой. В конце концов, они поверили, что пароль несчастный Сивухин назвал чисто случайно. К тому же, наконец, появился именно тот, кто знал пароль, и Сивухина выкинули за ворота, дав для легкости полета полновесного пинка. Костик, сидя посреди пустого Мокрухинского тупика, грозил небу кулаком и громко клял гада-продавца, рост преступности в стране, бездействие и продажность милиции, а также свою горькую судьбинушку. Ну ничего, когда он доберется до заветной марки, он им покажет…

Сивухин отряхнул одежду и поплелся в сторону остановки. Ничего, уговаривал он себя. Это просто ошибка. Букинист случайно внес в список этот адрес, возможно, Бульдозер у него что-то покупал… А, может, просто совпадение. Мало ли на свете Бульдозеров? (Хотя последнее предположение было самым бредовым, но что не сделаешь, что бы успокоить себя любимого.)

У остановки стоял ларек, в котором торговали спиртными напитками на вынос. «Мини-закусочная». Название оправдывалось, закусочного здесь на самом деле было мини: орешки, чипсы и кукурузные хлопья. Зато всего остального – в избытке. Костик заказал себе рюмку «Анны-Палны» (костюмчик не позволял купить обычного пойла, требовал чего-то посолиднее. Поэтому Костик и купил себе пару рюмок «Анапы»), потом еще одну и залакировал все это кружечкой пивка. Выпив, Костик рассудил трезво… Неудачи не должны останавливать искателей приключений. Он отправился по следующему адресу. Тем более, что сейчас в его жилах бурлил заряд энергии, смелости и предприимчивости.

Счастливые обладатели списка, Макс и Филимон, направились к остановке общественного транспорта. Максим что-то обдумывал, улыбаясь своим мыслям. Филимон семенил где-то рядом, едва успевая за большими шагами Максима.

– Ну что ж, начнем, пожалуй, – проговорил Макс.

– С чего? – поинтересовался Филя.

Макс усмехнулся и ответил вопросом на вопрос:

– Ты в клубе «Сераль» был когда-нибудь?

Филимон недоуменно покачал головой:

– Это что-то из кавказской кухни? – поинтересовался он. – Я вообще-то острое не очень люблю.

– Ага, – насмешливо ответил Макс. – Из кухни.

Он оглядел тощую фигурку Филимона, слегка осовремененную одеждой, и добавил:

– А как ты к стриптизу относишься?

Филя покраснел, как второгодник-третьеклассник, пойманный за подсматриванием в замочную скважину девчачьей раздевалки:

– Н-незнаю, но если для дела надо, то…