Гарантирую жизнь Головачев Василий

– Моих учеников видел?

– Сидят в первых рядах амфитеатра, жаждут восхититься искусством учителя.

Дмитрий усмехнулся.

– Не разочаровать бы.

– Да ты что? – удивился Платов, громадный, выпуклый со всех сторон, настоящий богатырь, которому очень пошла бы громадная палица. – Сомневаешься в своих силах? Я же видел, как ты рубишься.

– Да жаль мне пацанов, они-то не прошли школу, какую прошел я.

– Не скажи, Паша Быстров мастер спорта по сабле, а мечом машет как перышком. Да и Ульф не подарок. Ты их еще победи.

– Постараюсь, – усмехнулся Дмитрий, беря в руки шлем, щит из легкого и прочного бериллиевого сплава и меч.

Меч этот, сделанный по особому заказу мастерами Златоуста для самого Платова, весил один килограмм семьсот пятьдесят граммов и имел специальную балансировку и эргономическую рукоять. Им можно было наносить любые косые, колюще-рубящие и удары без замаха, которые наносятся при возвращении меча после прямого удара. В групповом бою такие удары, называемые «змеиными оборотками», дают особое преимущество мастеру.

Конечно, в современных условиях существовали определенные правила, которые необходимо было соблюдать в поединке. Так, например, запрещались колющие удары в лицо, рубящие – по запястьям рук, и удары в пах. Но все же риск получить рану или травму был, и никто не мог предвидеть исхода поединка.

Платов же отдал свой меч Дмитрию потому, что сам не участвовал в соревнованиях из-за травмы колена. Хромая, он повел «надёжу и опору» клуба к ристалищу, где уже шла сеча.

Турнир на лошадях, с пиками и саблями, закончился. Начался рыцарский турнир, в котором принимали участие пятьдесят воинов из двадцати с лишним клубов и гости из-за границы. Бои велись до получения победителем двадцати очков: по два очка приносили удары мечом в голову (по шлему) и корпус, по очку – удары по плечам, рукам и ногам. Хотя турнир, собравший огромное количество зрителей (больше тысячи, многим не нашлось места), проходил в трех весовых категориях – до шестидесяти пяти килограммов, до девяноста и свыше девяноста килограммов, в финале выявлялся и абсолютный победитель. Как правило, им становился могучий воин, легко выдерживающий вес доспехов, жару, духоту, долгое маневрирование и владевший мечом. Такими были Паша Быстров, двухметровый богатырь из Тулы, весивший около ста килограммов, и Ульф Паккинен, боец из Швеции, чемпион Европы.

Вес Дмитрия не превышал семидесяти восьми килограммов при росте метр девяносто три сантиметра, но он не сомневался, что в финале ему придется сражаться либо с Быстровым, либо с Паккиненом.

Шум на трибунах ослабел, потом снова усилился. Начинались рыцарские поединки с выбыванием – по два сразу, чтобы успеть закончить соревнования к вечеру.

Дмитрий оглядел место действия и невольно покачал головой. Блестящие кольчуги, латы, островерхие шлемы, звериные шкуры, арбалеты, луки и мечи воинов, яркие наряды девушек, каменные стены кремля создавали непередаваемое ощущение ушедшей эпохи. Казалось, он перенесся на несколько столетий назад, в эпоху Золотой Руси, славившейся своими витязями и красотой женщин, и это ощущение заставило Дмитрия по-новому оценить идею подобных чемпионатов и усилия его устроителей, направленные на возрождение родовых традиций. Хотя, с другой стороны, Дмитрий понимал, что не все обряды и ритуалы следует копировать один к одному, воссоздавать в прежнем виде. В новое время необходимо было закладывать и новые традиции, опираться на новые символы, искать новые пути к сердцам и душам детей и взрослых.

Закончился первый бой. Два победителя вскинули мечи, поклонились, сняли шлемы, открывая разгоряченные, потные, улыбающиеся лица, и ушли, сопровождаемые громом аплодисментов. Побежденные, конечно же, чувствовали себя не столь радостно, однако покидали поле боя без злобы, исповедуя принцип олимпиад: главное не победа, а участие. Один из проигравших хромал, и Дмитрий вспомнил трагический случай в своей спортивно-воинской карьере, происшедший больше десяти лет назад, когда во время показательных выступлений Вологодского ОМОНа, – Булавин-младший тогда служил в спецназе внутренних войск, – один из офицеров взвода нанес удар штык-ножом в грудь напарника и пробил спецжилет, в результате чего боец скончался от проникающего ранения в сердце. Тот случай наделал много шума во всех сферах жизни города, и показательные выступления с применением оружия запретили. Однако спецназовцев продолжали учить жестко, профессионалов можно было вырастить и воспитать только «на натуре», и они продолжали рисковать здоровьем и жизнью, тренируясь в условиях, приближенных к боевым, получая при этом не только синяки и царапины, но и травмы, и переломы, и серьезные раны.

Диктор объявил фамилии следующих участников. Затем наступила очередь Дмитрия.

Его встретили сдержанно, хлопали в ладоши только ученики и те, кто знал инструктора Школы выживания. Для многих зрителей и для большинства соперников он был «темной лошадкой». Фамилия Булавин ничего им не говорила, Дмитрий уже десять лет не выступал в официальных соревнованиях такого ярко выраженного фестивального плана.

Его противником оказался сорокалетний рязанец Сергей Сидоров, неплохо вращавший вокруг себя меч, но не знавший приемов защиты от веерных ударов и проваливающийся при каждом своем богатырском выпаде. Дмитрий «зарубил» его за минуту, набрав необходимые очки ударами по шлему и по плечам противника. Хлопали ему опять же сдержанно, не сумев оценить легкость, с какой он добился победы.

Второй поединщик был моложе и двигался быстрее, мечом владел неплохо и защищался довольно умело, но и он не выдержал двойных «слябов» – ударов, при которых меч Дмитрия отбивал удар и тут же, крутнувшись, бил по рукам соперника. Потеряв щит, псковский мастер сдался.

Трибуны зашумели, раздались крики:

– Подстава!

– Пусть бьется как ратник!

– С поля!

– Зрители не видят того, к чему привыкли – зрелища, – сказал Платов, обнимая Дмитрия. – Не понимают, что могучие удары по щитам – результат плохо рассчитанной атаки. Помахай железкой, постучи по щиту, пусть порадуются люди.

– Нам нужна победа или красивое фехтование? – хмыкнул Дмитрий.

– И то, и другое, – ухмыльнулся президент клуба. – Смотри, сейчас выходит Паша Быстров, понаблюдай за его техникой. Кстати, меч у него длиннее моего.

Дмитрий кивнул, невольно взвешивая в руке свой меч. Его оружие представляло собой точную копию русского меча конца четырнадцатого века: клинок длиной в сто десять сантиметров и шириной в шесть, длинная прямая крестовина, двухрядные долы. Но меч Быстрова действительно был длиннее сантиметров на пятнадцать, под стать богатырским плечам и рукам владельца и его двухметровому росту.

Рубился Паша легко, играючи кидая меч вперед, дважды со звоном врезал клинком по шлему противника, и судьи остановили бой. Его противник, боец из Италии, с трудом дошел до края поля, где им занялись медики.

– Знай наших! – почесал бороду Платов, кидая косой взгляд на оставшегося спокойным Дмитрия.

Затем выступал чемпион Европы Ульф Паккинен, достаточно убедительно переиграл поляка Збигнева Чертынского и картинно прошелся вдоль трибун со снятым шлемом, показывая соломенные кудри и гордое лицо потомка викингов. Больше всех ему аплодировали девушки.

Дмитрий вышел еще раз, послушно отработал весь комплекс ударов и уклонов, погонял противника по полю, пока не выбил у него меч из руки, и вдруг заметил среди зрителей того самого молодого человека с сумкой, который «забыл» у него в машине сверток с деньгами. А рядом с ним невозмутимо стоял детина в костюме, который считал деньги и угрожал Булавину пистолетом.

Настроение испортилось. И хотя Дмитрий не боялся новых встреч с рэкетирами, все же праздник их присутствие омрачило. Он с угрюмым раздражением «добил» противника, заслужив похвалу Платова «классным спектаклем», хотел было отказаться от дальнейшего участия, но вспомнил ждуще-радостные лица учеников и поборол раздражение. Если уж начал дело, следовало доводить его до конца.

С Ульфом Паккиненом ему пришлось сойтись уже в следующем поединке. Начались полуфиналы, и участников, одержавших победы во всех встречах, оставалось всего четверо.

Чемпион Европы оказался умелым бойцом, несмотря на весь свой выпендреж и чванство. Он быстро реагировал на движения Дмитрия, легко отбивал прощупывающие оборону выпады, хорошо двигался сам, а главное – владел неплохим арсеналом действительно боевых и опасных приемов. Один из таких приемов – кистевой выверт с посылом веерного удара – запросто мог отсечь противнику руку. Такие удары в принципе запрещались правилами соревнований, но вряд ли судьи могли увидеть всю злую хитрость замысла и оценить его исполнение. Достойно оценить по-настоящему коварный боевой удар мог только профессионал, испытавший его на себе и знавший реальную школу фехтования на мечах.

Ульф сразу пошел в атаку, поощряемый болельщиками, уверенный в своем превосходстве, но тем не менее очень осторожный и мгновенно реагирующий не только на удары, но и на угрозу атаки, что существенно увеличивало его потенциал. Встретив умелую защиту шведа, Дмитрий, вначале настроенный скептически, вынужден был отступить и долгое время маневрировать, пропуская одиночные выпады и вырабатывая тактику боя, прежде чем начал сам опережать противника и набирать очки, не травмируя его. Бой он в конце концов выиграл, но потерял много сил, что не могло не сказаться на его состоянии в будущем.

Отдохнуть как следует он, конечно, не успел. Напился холодного квасу, три минуты медитировал, пытаясь восстановить энергетический канал с землей, и вышел на поле, где его ждал второй финалист чемпионата – Павел Быстров.

Этот бой мог бы стать классикой жанра и пособием для начинающих фехтовальщиков, настолько он отличался от уже прошедших поединков и был полон драматизма, внутренней борьбы, напряжения и вспышечных быстротечных атак. Паша оказался не просто хорошим бойцом, мощным и подвижным, он был мастером кэндо, знающим древние и современные приемы боевой работы на мечах, и, судя по всему, он собирался отстаивать свой титул чемпиона – «первого меча России» – всеми доступными ему способами. Во всяком случае, он сразу показал противнику серьезность своих намерений, едва не разрубив с первого же удара щит Дмитрия, а потом с очень высокой скоростью – в темпе – чуть не снес ему наколенник вместе с коленом.

Однако боль отрезвила Дмитрия, ввязавшегося было в обмен ударами, в игру с блоками и отбивами меча, Паша был сильнее и бил в полную силу, причем сериями, он явно знал «технику Велеса» или нечто схожее с ней и мог мгновенно ответить «слябом», «веером» или «обраткой с дымом» – ударом острием меча по забралу шлема, ослепляющим соперника. Пропустить такой удар означало проиграть, поэтому Дмитрий, уйдя в «полуосознанку» – в состояние интуитивного реагирования на опасность и доведя скорость реагирования организма до темпа, то есть сверхскоростного сжатия мышц, начал потихоньку опережать противника, кружить, маневрировать, упреждать атаки и выискивать бреши в его защите. Счет был восемнадцать – десять в пользу Быстрова, когда Дмитрий наконец подготовил «неловкое полупадение», заставил Пашу пойти на добивание и провел прием.

Удар, называемый «вертолетной лопастью», венчал сложное движение из двух разворотов, нырка, прыжка (ох и тяжело же прыгать в доспехах весом в пятнадцать килограммов!) и винтового раскручивания, и пришелся по шлему Быстрова – слева, наискось по макушке. Паша отшатнулся, роняя щит, постоял, шатаясь на ставших ватными ногах, и осел на землю.

Над полем сечи повисла пугливая напряженная тишина, разрешившаяся общим вздохом, когда Дмитрий подскочил к Павлу и снял с него шлем, открывая бледное потное лицо бойца с блуждающим взором. Паша был в состоянии нокдауна. Затем раздался вал аплодисментов, шум, ликующие крики мальчишек и звуки фанфар, означавшие конец поединка. Продолжить бой Быстров уже не смог.

Бледно-зеленый от удара – меч Булавина шлем не пробил, но вогнул, – с шишкой на темени, он пожал руку победителю и сказал с мрачной улыбкой:

– Похоже, мы учились в одной школе фехтования. Кто тебя натаскивал?

– Дед, – ответил Дмитрий. – Потом отец. Потом спецназ.

– Я так и думал. А поначалу ты мне показался слабаком, слишком экономно расходовал энергию, почти не махал железякой. Давно крутишь ножик?

– Лет двадцать, но сейчас редко, не люблю я это дело.

– А здесь как оказался?

– Заставили. – Дмитрий улыбнулся подставляя лицо прохладному ветерку. – Если бы не ученики, я бы не вышел.

– Кого тренируешь?

– Я инструктор местной Школы выживания.

– Вон в чем дело, – протянул Павел, – то-то ты был так скуп на движения, я бы даже сказал – лаконичен. Рукопашку тоже в спецназе оттачивал?

– Меня начинал тренировать дед, он знал систему.

– Суев, спас, боливак?

– Живу.

Павел покачал головой, разглядывая лицо Булавина с новым интересом.

– Мне надо было сразу догадаться. Я учился у казаков, мой родной дядька был мастером спаса, а его отец – пластуном, отсюда и мой выбор в спорте – сабля.

– Мечом работать тебя дед учил? Что за техника? «Велес»?

– «Сеча Радогора», слышал?

– В какой-то книжке читал о существовании «Свода Радогора», передаваемого по наследству витязями, но считал это легендой.

– «Сеча» – не легенда, только я не все смог постичь, что мне показывал дед. Он умер, а дядька уже не был таким мастером фехтования. Спасибо за науку, инструктор. Ты сегодня показал то, чего я не знал.

Они пожали друг другу руки и разошлись.

Дмитрий вернулся в шатер клуба «Витязь».

– Подожди, не раздевайся, – встретил его Платов. – Сейчас тебя награждать будут как чемпиона.

Дмитрий вспомнил рэкетиров, сидящих среди зрителей.

– Может быть, ты выйдешь вместо меня?

– Нет уж, уволь, – мотнул головой президент клуба. – Ты победитель, тебе и целовать королеву турнира. Очень красивая девица, между прочим, топ-модель. Иди, иди, самурай, ты сегодня хорошо потрудился, защитил честь клуба и заслужил поощрение. Вечером мы тебя в ресторане поздравлять будем.