Скай О`Малли Смолл Бертрис

6

Сын Скай Эван родился ранней весной. Эйбхлин помогла племяннику появиться на свет, приехав в дом О’Флахерти сразу после Двенадцатой ночи[3]. Ее поразила бедность дома. Анна, конечно, рассказала монахине, о чем говорила ей Скай, но Эйбхлин решила, что расстроенная неудачным замужеством сестра сильно преувеличивала. Теперь она убедилась, что Скай была права.

Каменная кладка дома с башней требовала ремонта, повсюду гуляли сквозняки. Полы покрывал редко меняемый тростник. Драпировка на стенах вытерлась и не давала тепла, не говоря об удобствах. Мебель износилась. Эйбхлин недоумевала: отец и мачеха отправили со Скай несколько изящных предметов, но когда она спросила о них у младшей сестры, та промямлила что-то о бесконечных долгах Гилли и Дома.

Присутствие сестры скрасило жизнь Скай. Роды оказались легкими, и через четыре недели Эйбхлин уехала из дома О’Флахерти, но через несколько месяцев опять вернулась туда, чтобы снова помогать сестре: рождение второго сына Мурроу отделяли от первого всего десять месяцев.

Мурроу появился на свет в разгар зимы во время сильнейшей вьюги. К счастью, и эти роды оказались нетрудными. Однако у Эйбхлин было много других забот. Ветры задували так, что в некоторых местах полы в доме О’Флахерти на полдюйма были покрыты снегом. Его заносило в трещины в стенах и в окна, прикрытые овечьими шкурами. Несколько раз гасло пламя в очаге, и Эйбхлин сбилась с ног, согревая и уберегая от сырости мать и новорожденного. Монахиня сердилась. Она не понимала, почему сестра должна жить в таких условиях. Приданое Скай разошлось на уплату карточных долгов, на вино и подарки женщинам, с которыми развлекались Дом и его отец. Эйбхлин дала себе слово: Скай не будет больше рожать – по крайней мере так часто – пока Дом не повзрослеет и не станет хозяином у себя в поместье.

– Десять месяцев – слишком рано, – упрекала она сестру. – Тебе нужно отдохнуть год или два, прежде чем зачинать снова.

– Скажи это Дому, – еле слышно отозвалась Скай. – Уже в этом месяце он окажется на мне. Несмотря на всех его шлюх, я его постоянно притягиваю. Кроме того, я считала, что не смогу забеременеть, пока кормлю Эвана.

– Старушечьи россказни вредят больше, чем ты думаешь, – проворчала Эйбхлин. – Я сама поговорю с Домом, а тебе дам средство, которое предотвратит зачатие.

– Эйбхлин! – удивленно воскликнула шокированная Скай. – Ты ведь монахиня! Откуда ты можешь знать такие вещи?

– Я знаю не меньше любого доктора, – ответила сестра. – Наверное, даже больше, потому что изучала акушерство и лечение травами – искусство, пришедшее к нам из древности. Врачи презирают эти вещи, но они не правы. Я могу научить тебя, как избежать беременности.

– Но разве церковь не запрещает это?

– Церковь не видит, как умирают от голода младенцы в семьях, где слишком много ртов, – с жаром ответила монахиня. – Не видит, как, посинев, они замерзают вместе с матерями, потому что в трущобах, которые они называют домами, нет одеял, нет еды и нет дров. Что могут знать сытые священники и епископы, благоденствующие в такую вот снежную ночь в своих каменных домах, о несчастных душах и бесконечной пытке? Там, где я могу, я помогаю, Скай. Невинным, полным предрассудков беднякам я предлагаю «тоник», чтобы вернуть им силы после родов. Они не знают, что пьют на самом деле, а если бы узнали, отказались, ибо верят в вечное проклятие. Ты ведь не так глупа, сестра.

– Нет, Эйбхлин. И я больше не хочу детей от Дома. Не хочу состариться раньше времени. Не буду выкармливать этого ребенка, зная, что это не убережет от беременности. Одна из женщин Дома родила лишь месяц назад, и грудь у нее, словно вымя у коровы. Меня позабавит, если она будет кормить и законного, и незаконного ребенка Дома. Пусть живет в детской с мальчиками и за компанию поселит с собой кормилицу Эвана.

– Ты стала жестокой, Скай.

– Иначе я не смогла бы выжить в этом доме. Ты провела здесь достаточно времени, Эйбхлин, чтобы понять, кто такие О’Флахерти.

Монахиня кивнула.

– Ты преуспела в поисках мужа для Клер?

– Нет. И ничего не смогу сделать, если мне не удастся уговорить папу дать за ней приданое. Деньги, оставленные матерью Клер, Гилли и Дом промотали в карты. От них ничего не осталось. И если бы я не знала девчонку, то решила бы, что она полоумная. Молодых людей, которые к нам приходят, она встречает с безразличием. Один, видишь ли, слишком толст, другой слишком худ. Этот – шут гороховый, а у того нет чувства юмора. Тот слишком пылок в клятвах, а у этого кровь еле в жилах бежит. Не могу ее понять! Религиозного призвания она не испытывает, никого не любит и не хочет жить самостоятельно. Ничто ее не заботит.

– Может быть, она хочет остаться с братом и отцом? Есть и такие женщины.

Скай испытующе посмотрела на сестру:

– Ты и в самом деле думаешь, что Клер такая?

– Нет, – быстро ответила монахиня. – Она испорченная скрытная девчонка, хотя и выглядит как ангел. Есть в ней нечто… – Эйбхлин остановилась, раздумывая, стоит ли продолжать, – нечто отвратительное, – наконец закончила она.

Скай согласилась. Но что можно поделать, мужа никак не удавалось найти! Клер любила подсмеиваться над другими, а что творилось у нее в душе, не знал никто. Но что-то она скрывала, Скай чувствовала это.

Вскоре Эйбхлин вернулась в обитель Святой Непорочной Девы, но прежде поговорила с Домом. Позже он заявил Скай:

– Раз твоя сестра утверждает, что здоровье не позволяет тебе родить еще одного сына, ты вряд ли будешь в обиде, если мне придется развлекаться на стороне.

– А разве раньше я когда-нибудь жаловалась? – спросила она, ликуя в душе: она теперь свободна.

– Нет, нет, ты славная девочка – ты родила мне двух сыновей.

Скай радостно улыбнулась и прикусила язык, чтобы не рассмеяться. Дом видел ее такой, какой хотел видеть, – хозяйкой дома, плодовитой женщиной. И теперь он решил проявить великодушие и на какое-то время оставить ее в покое.

Жизнь Скай потекла однообразно, она получила покой, о котором мечтала. Пришлось заняться поместьем, чтобы доход мог поддержать их существование и дать возможность уплатить подати Макуилльяму. Ни Дом, ни его отец не интересовались тем, что она делала, пока у них хватало времени и средств для своих потех.

С крестьянами Скай обращалась жестко, но справедливо. Из-за безалаберности О’Флахерти они совсем отбились от рук. Поначалу они роптали, но с наступлением зимы обнаружили, что впервые за долгие годы сыты, одеты и живут в тепле. Они возблагодарили госпожу. Она совершила чудо, сумев подготовить их к зиме.

Эвану исполнилось два года, Мурроу – шестнадцать месяцев. И тут Скай осознала, что за все эти шестнадцать месяцев Дом так ни разу к ней и не подходил. Она тихо благословляла женщин, которые забавляли ее мужа. Но тут ей пришло в голову, что уже много месяцев она не слышала, чтобы молва связывала Дома с какой-нибудь одной женщиной. Это было тревожным знаком.

В июне Скай исполнилось восемнадцать. Погода для Ирландии стояла необыкновенно солнечная и теплая. Здоровое, полностью восстановившее силы тело молодой женщины снова начинало мечтать о любви, хотя бы с Домом. Их дважды приглашали отпраздновать Двенадцатую ночь у Макуилльямов, но она оставалась в Баллихинесси, сославшись в первый раз на беременность, а второй раз на выдуманную болезнь.

Скай больше не решалась встречаться с Найлом, хотя душой и телом безнадежно стремилась к нему. После того как Эйбхлин просветила ее, можно было стать его любовницей. Соблазн был жестокий. Но она слишком себя ценила и согласилась бы только на роль любимой жены.

Дом с отцом ездили на Двенадцатую ночь. Она настояла, чтобы мужчины отправились к Макуилльямам, оставив ее с детьми. Каждый раз она просила, чтобы Дом и Гилл использовали любую возможность для поиска мужа для Клер, но оба раза они возвращались и сообщали, что подходящего человека не нашлось. Понять этого Скай не могла. Благодаря Дубхдару О’Малли она располагала значительным приданым для девушки и позаботилась, чтобы мужчины его не смогли промотать. Или Клер была слишком привередлива, или в ее жизни существовал человек, выйти замуж за которого она не могла, но о котором втайне мечтала. Скай пыталась разгадать, что происходит с девушкой: Клер О’Флахерти исполнилось семнадцать, и Скай совсем не хотелось жить с Клер всю жизнь.

Скай тщательно выбрала время вечером, после ужина, когда Дом и Гилл исчезли, а Клер направилась к себе в комнату на самом верху под крышей башни. Скай никогда там не была: ее не приглашали, а врываться она не хотела.

Когда дом затих, она неслышно поднялась по лестнице и, войдя в гостиную, застыла, пораженная, обнаружив много пропавших вещей из своего приданого. На окнах висели шторы из французского бархата, которые она намеревалась повесить у себя. У стены стоял полированный дубовый буфет, подаренный ей О’Малли и Анной, а на нем красовался серебряный поднос с венецианскими бокалами и графином. Боже милостивый, изумилась Скай про себя, да я шкуру спущу с этой прохвостки! Вот и вазы, вот и подсвечники! Разъяренная, она была уже готова позвать мужа и потребовать объяснений, как вдруг услышала смех и голоса – один из них явно мужской. Голоса доносились из спальни!

Так у Клер есть любовник! Кто бы он ни был, вскоре он станет женатым человеком, если, помилуй Господи, у него уже нет жены. Плебей или господин, она женит его! Скай поднялась еще выше и приблизилась к полуоткрытой двери спальни. Чем меньше становилось расстояние до двери, тем явственнее слышались страстные восклицания. Скай заглянула в комнату.

То, что она увидела, подтвердило ее подозрения. Клер и мужчина – оба голые – сплелись в объятиях. При виде длинных белых ног Клер, обхвативших любовника, краска бросилась Скай в лицо. Мужчина извивался от страсти – Клер застонала:

– Еще, Дом! Еще! Как это сладостно, братик! – Скай подавила приступ тошноты и прислонилась к косяку. Дом… Так любовником Клер был Дом – ее собственный брат. Скай переступила порог, все еще держась за косяк и чуть не падая в обморок от того, что увидела.

– Шлюха! – ревел Дом. – Какая же ты шлюха, моя милая сестренка. Я буду прыгать на тебе, пока ты не запросишь пощады. А потом ты будешь доставлять мне наслаждение тысячами других способов, которые я изобрету!

– Да, да, – шептала Клер. – Все, что хочешь, любимый. Я сделаю все, что ты хочешь. Разве я когда-нибудь отказывалась?

В ужасе Скай сползла на пол.

– Встань на колени, сука!

Клер поспешила подчиниться, и брат тут же навалился на нее сзади. У ненавидящей извращения Скай к горлу подкатил комок, когда Клер закричала:

– Сделай мне больно, Дом! Ну сделай мне больно!

Но Дому и этого было мало. Распластав сестру на спине, он потянулся к ее рту. Чтобы не видеть, Скай закрыла глаза, но уши она заткнуть не могла и слышала гортанные чавкающие звуки, издаваемые Клер, и довольное сопение Дома. Скай не сдержалась и икнула.

– Боже, здесь кто-то есть! – завопила Клер.

Дом скатился с кровати и увидел жену в полуобморочном состоянии.

– Так, так, – пробормотал он с грязной ухмылкой. – Кто это здесь? Моя дорогая женушка.

Глаза Клер расширились.

– Как ты посмела за мной шпионить? – выкрикнула она.

– Я н-не ш-шпионила. – Голос у Скай срывался. – Я пришла поговорить о твоем замужестве.

Дом начал бешено хохотать, но взгляд сестры утихомирил его.

– Замужестве? А почему, черт возьми, я должна выходить замуж? Единственный мужчина, которого я люблю, – это Дом. И я не представляю, чтобы я смогла его когда-нибудь покинуть. Он мой! А на тебе женился только из-за денег да из-за наследников. Теперь у него есть и то, и другое, и ты нам нужна только для того, чтобы управлять поместьем. А теперь убирайся и больше никогда не появляйся здесь.

Скай намеревалась уйти, но огромная рука Дома схватила ее за плечо. Другой рукой он потянулся к груди, а когда соски напряглись, воскликнул:

– Что, давно не пробовала? – Она попыталась отстраниться.

– Не трогай ее, – злобно зарычала с кровати Клер. – Пока я здесь, она тебе не нужна!

– Угомонись, стерва! Когда-то она меня забавляла. А сейчас я возьму вас обеих сразу.

– Нет! – зарыдала Скай и попыталась добраться до двери, но рука крепко сжимала ее плечо.

Злобный взгляд белесо-голубых глаз Клер остановился на ней, она подбежала к Скай и стала рвать с нее платье. Увидев обнаженное тело, Клер сразу смягчилась, глаза подернулись поволокой, она потянулась к Скай, собираясь ее ласкать. Та содрогнулась от прикосновения и чуть не лишилась сознания от отвращения. Клер похотливо рассмеялась:

– Я первая, братик! Ну пожалуйста! А ты пока смотри. Помнишь, как тебе нравилось смотреть, как я играла с маленькой служанкой?

– Нет, Дом. Ради Бога, не надо!

Дом сладко улыбнулся сестре, глаза засияли от воспоминания. Потом он кивнул:

– Я погляжу, Клер. Но когда я буду готов, ты уступишь. Обещай. Не как в тот раз с Сорчей.

– Хорошо, дорогой, – промурлыкала Клер, и вдвоем с Домом они привязали руки Скай к стойкам кровати.

Клер подошла к жертве и запечатлела на ее лице страстный и мокрый поцелуй. Скай, казалось, была без сознания, и, засмеявшись, Клер начала ласкать ее кожу. Отвращение, которое она вызывала в Скай, еще больше возбуждало ее. Зажав соски между пальцами, она принялась потирать их, потом наклонилась и взяла губами. Скай, хотя и была привязана, пыталась сопротивляться, тем самым подогревая соперницу.

Медленно Клер потянулась к Скай, и их животы и груди соприкоснулись:

– Только не рассказывай мне, что ты не развлекалась так со своими сестрами, и помни: Дом смотрит на нас и готовится поиграть с нами. Не дерись, сестра. Теперь ведь, когда ты все узнала, мне от тебя скрывать нечего. Будем забавляться друг с другом.

Скай отвернулась, смущенная тем, что с ней происходило, и стыдясь, что в ней просыпается желание. Клер все жарче прижималась к ней. Вдруг Дом оттолкнул сестру и навалился на Скай.

Она вскрикнула, но это, казалось, только распалило его. Рядом на коленях стояла Клер и, похотливо разинув рот, наблюдала за ними. Закончив со Скай, Дом развязал ей руки, оттолкнул и перекатился к сестре, а она, свернувшись в клубок, разрыдалась. Так ее еще в жизни никто не оскорблял. Теперь она знала, что стоит кому-нибудь тронуть ее подобным образом, она готова пойти на убийство.

Ободренная этой мыслью, Скай сползла с кровати и проковыляла через комнату к двери. К этому времени любовники оторвались друг от друга, и, подняв голову, Клер закричала:

– Она убегает, Дом! Хватай ее! Я опять ее хочу!

Дом спрыгнул с кровати и погнался за женой. Она стояла уже на пороге и отступила, когда он прыгнул на нее. Потеряв равновесие, муж оступился и головой вперед полетел с лестницы, ведущей в гостиную сестры.

Несколько секунд стояла напряженная тишина. Дом лежал, нелепо изогнувшись. Потом Клер соскочила с кровати и уставилась вниз.

– Ты убила его! Ты убила Дома! – заголосила она, повернувшись к Скай.

«Прости меня, Пресвятая Дева Мария, но я надеюсь, что так оно и есть», – думала она. Освобождение принесло ей силы, и она с яростью дала Клер пощечину, оставив отпечаток ладони на ее лице.

– Заткнись, маленькая злобная дрянь! Заткнись!

– Нужно позвать на помощь, – требовала Клер.

– Не теперь.

– Ты и вправду хочешь, чтобы он умер, – прозвучало страшное обвинение.

– А я этого и не отрицаю, – ровным голосом ответила Скай, и Клер отпрянула от нее. – Но прежде чем бежать за помощью, мы должны одеться. Что подумают слуги, если увидят нас троих в чем мать родила? Я не хочу, чтобы скандал повредил моим сыновьям. Одевайся, а потом принеси мне из моей комнаты что-нибудь надеть. Быстрее!

Казалось, все это заняло целую вечность, но наконец обе женщины были одеты. Вдвоем они натянули одежду на Дома – к великому сожалению Скай, он еще дышал.

– А теперь буди дом! – приказала Скай.

– А что я им скажу? – дрожащим голосом спросила Клер.

– Что с Домом произошел несчастный случай. Остальное я беру на себя. Иди же!

Клер убежала и, громко крича, разбудила дом. Вмиг комната заполнилась гомонящими слугами. Скай спокойно приказала перенести раненого мужа к нему в покои. Послали за семейным врачом. Он приехал. Занимался новый день.

Дом еще жил, но было бы лучше, если бы он умер. Позвоночник был переломан в двух местах, нижнюю часть парализовало. Никогда он не сможет ходить, да и блудить тоже.

Скай поблагодарила врача и, уплатив гонорар, отпустила. И только тогда повернулась к обоим О’Флахерти.

– Клер сказала, что это ты повинна во всем, – накинулся на нее Гилл.

– Ваш сын сам повинен в том, что с ним случилось, – холодно отозвалась Скай. – Вечером после ужина, покончив с делами, я поднялась в комнату вашей дочери, чтобы поговорить с ней о ее браке. И застала ее с вашим драгоценным сыном. Они не в первый раз занимались… кровосмесительством! Я попыталась улизнуть, но они поймали меня и дико надо мной надругались! Оба! Я опять хотела убежать, и Дом погнался за мной. Я отскочила в сторону, и тогда он через открытую дверь скатился вниз по лестнице. Жаль, что он не сломал свою проклятую шею! Тогда бы я была избавлена от необходимости за ним ухаживать. Если вы и теперь, Гилли, считаете, что я повинна в несчастье вашего сына, пусть нас рассудит Макуилльям.

– Пусть, – всхлипнула Клер. – Хоть раз в жизни, отец, прояви инициативу! Из-за нее Дом полжизни проведет получеловеком. Ее нужно наказать!

Скай выпрямилась и сверху вниз гордо посмотрела на жаждущую мести Клер.

– Давай, Клер, – проворковала она. – Вынеси наше дело на разбирательство Макуилльяма. Но будь готова либо доказать свою невинность акушеркам, либо назвать любовника. Кого ты объявишь любовником? Слугу? Вряд ли. Ты слишком горда, чтобы признать, что имела любовником слугу. Кого же тогда? Некого! К тебе никто даже не приходил. Разве что объявишь любовником самого дьявола. Хотя я полагаю, что так оно и было.

Свекор Скай внезапно постарел и поник. Клер безнадежно плакала. Последние слова Скай доконали О’Флахерти.

– Я уезжаю домой на Иннисфану, – объявила она. – Забираю с собой сыновей и больше никогда не вернусь. Если Клер так любит брата, пусть остается при нем и ухаживает, пока он жив. А я прослежу, чтобы отец отозвал ее приданое. Без него у Клер нет шансов прилично выйти замуж. А теперь, когда я знаю правду, мне не хочется, чтобы какой-нибудь бедняга взял ее в жены. Я буду кормить и одевать ее, или пусть выходит замуж с тем, что у нее есть. Ей выбирать.

Бейлиф Фрэнг будет управлять за меня поместьем и отвечать передо мной одной. Когда-нибудь его унаследует Эван, и я хочу, чтобы оно досталось ему в хорошем состоянии.

О вас, Гилли, позаботятся, но вскоре юристы моего отца дадут вам подписать бумаги. Я не позволю промотать имение. Запомните, Гилли, я не собираюсь оплачивать ваши кутежи, женщин и карточные долги!

– Папа! Ты допустишь сделать с нами такое?!

Гилли невидящими глазами смотрел перед собой, и Скай победно улыбнулась:

– Да, Клер, позволит. Он знает, что произойдет: я буду требовать, чтобы наш спор разбирали Макуилльям и церковь. В этом случае я обвиню тебя в кровосмесительной связи с братом и в ведовстве. За свои грехи ты заслуживаешь сожжения!

– Я люблю его! – взвизгнула Клер.

– Ты была его сестрой!

– Я его любила, – повторила Клер. – С тех самых пор, как в одиннадцать лет впервые попала к нему в постель. Я была единственной женщиной, которая удовлетворяла Дома.

Скай с жалостью посмотрела на Клер:

– Вот и посмотрим теперь, как ты его любишь.

Утром, не ощущая в душе ничего, она попрощалась с мужем:

– Надеюсь, тебе доставило удовольствие то, что вы прошлой ночью проделали с сестрой, помнить об этом тебе придется всю оставшуюся жизнь.

– Сука! – простонал Дом. – Какая же ты женщина, если покидаешь меня?

– Лучше той, что ты знал. Твоя связь с сестрой, Дом, снимает с меня все обязательства по отношению к тебе.

Он попытался подняться:

– Вернись, мерзавка. Я приказываю тебе, Скай, вернуться. Сейчас же вернись!

Она так и не оглянулась. Проклятья, мольбы и просьбы неслись вдогонку.

Скай покинула дом О’Флахерти. Через несколько дней она прибыла в Иннисфану. Дубхдара О’Малли умирал, придавленный мачтой во время шторма, когда вел домой свой корабль. Упрямый человек, он не пожелал умереть вне родных стен, он послал гонца за младшей дочерью, и тот застал ее как раз тогда, когда она нанимала корабль, чтобы переплыть на остров.

Она едва успела сказать отцу последнее прости. Заплаканная, она поцеловала его холодеющий, покрытый испариной лоб:

– Я вернулась, папа.

Он кивнул. Объяснения его теперь не интересовали.

– Братья еще слишком малы для плаваний, – тихо простонал он. – Вместо меня кораблями придется распоряжаться тебе.

Скай никогда не приходило в голову, что он возложит на нее такую ответственность. Но она просто ответила «да».

– Ты лучшая из всех, девочка. Лучше даже ребят.

– Папа, – прошептала она. – Я тебя люблю.

– Всегда следуй велению сердца. – Это были последние слова Дубхдары О’Малли любимой дочери. Через несколько минут, сжимая ее руку, он умер.

Полными слез глазами она посмотрела на дядю Симуса.

– Я все слышал, – произнес тот. – И подтверждаю твои права, Скай. Теперь ты – глава клана, и да поможет тебе Господь, потому что помощь тебе будет очень нужна.

Скай посмотрела на мачеху.

– Я слышала его слова и доверяюсь тебе, – сказала Анна. – Ты сделаешь для нас все, что сможешь. К тому же старший в роду мужчина теперь твой брат Михаил, а не мои сыновья.

– В этой семье, – ответила Скай, – главой может быть не обязательно самый старший, но самый умелый. По крайней мере двое из твоих сыновей смышленее Михаила. Он больше похож на мать, упокой Господь ее душу, и скорее последует за Христом, чем в море. Я не ошибаюсь, дядя?

Симус О’Малли кивнул:

– Он просил меня поговорить с Дубхом. Он намерен вступить в обитель Святого Патрика и сделаться священником.

Скай повернулась к Анне:

– Вот видишь. Остаются Брайан и Шейн.

Как только члены семьи собрались, определили продолжительность бдения и день похорон. По настоянию Симуса и Анны ошарашенные зятья и сестры нехотя признали Скай главой. Вассалы быстро прибыли к ней и почти радостно поклялись в верности новой О’Малли.

Следующий шаг – путешествие в замок Макуилльям, с обещанием верности сюзерену. Только Анна, Эйбхлин и дядя знали истинную причину, по которой она покинула мужа. Все трое пришли в ужас, но поклялись сохранить все в секрете. Симус О’Малли подпустил туману, рассказав, что Скай увидела сон, в котором отец взывал к ней из волн. Матросы, плававшие с ней еще в детстве, повторяли легенды о ее храбрости и умении.

Она въехала в замок вместе с сопровождавшими ее капитанами. Из окон одной из башен ее увидел Найл Бурк. Как теперь сложатся их отношения? Как в былые времена, она скакала на черном жеребце Финне. На ней были ярко-зеленые лосины, коричневые кожаные сапоги и длинная куртка с серебряными пуговицами. Под курткой виднелась кремового цвета шелковая рубашка с пуговицами из жемчужин. Знаменитые иссиня-черные волосы были разделены посередине на пробор и уложены плотными кольцами на затылке. Она слегка раскраснелась. На левой руке он заметил голубое сияние и догадался, что это перстень с сапфиром, который одновременно служил официальной печатью ее отца.

Найл спустился из башни и прошел в свои покои. К его удивлению, там поджидала его Дарра. За три года их совместной жизни он видел жену не часто и давно оставил мысль о сожительстве с ней, когда стало ясно, что ребенка зачать она не способна. Она никогда не отдавалась добровольно, а сдавалась под натиском силы, а потом налагала на себя епитимью за слабость своей плоти. Она носила грубые коричневые платья, которые шила сама наподобие монашеского одеяния, редко мылась, считая, что это лишь тешит плоть, и вот уже год проводила дни и ночи в постоянной молитве. Найл давно уже к ней не приходил. Ее привычки вызывали в нем отвращение, а настаивая на своих правах мужа, он чувствовал себя насильником.

Найл вежливо поздоровался с женой, она ответила на приветствие.

– Леди О’Флахерти приехала к твоему отцу. Что привело ее сюда?

– Умер ее отец, Дарра, и передал ей свои обязанности, пока не подрастут братья. Теперь О’Малли приехала поклясться в верности сюзерену.

– А что с ее мужем? Мне намекали, что она пыталась его убить, а потом бросила на произвол судьбы и с сыновьями уехала домой. А он остался на всю жизнь парализованным, за ним ухаживает только его родная сестра.

– Откуда у тебя эти сведения, Дарра? – Найл постарался, чтобы его голос звучал невозмутимо.

– Я получила письмо от несчастной леди Клер О’Флахерти, которая умоляет меня вступиться перед Макуилльямом за ее бедного брата.

– Я не верю в эту историю, Дарра. Скай всегда была рассудительной и великодушной.

– И именно эти качества побудили О’Малли завещать ей свою небольшую империю? Или он имел в виду другие черты ее характера? – проницательно заметила жена. Такие разумные рассуждения от нее можно было услышать не часто.

– Скай никому не способна сделать зло. Я отказываюсь в это верить.

– Конечно, отказываешься, потому что до сих пор испытываешь к ней вожделение. Но во имя своей бессмертной души ты не должен поддаваться ее уловкам, Найл.

Он горько рассмеялся:

– Так чьим же уловкам мне можно поддаваться, жена? Твоим? Выслушай, что я скажу тебе о Скай О’Малли. Когда я видел ее в последний раз, она заявила, что не хочет больше меня видеть, потому что мы в браке с другими людьми. Тогда я сказал, что убью ее мужа. Она упрекнула меня и спросила, что я собираюсь делать с собственной женой – убить тоже? Ты ведь тоже пострадала, как и мы, заметила она. И все мы теперь должны смириться с нашим положением. И больше возможностью встречи она не искушала ни меня, ни себя.

– Зло всегда умно, Найл. Она умело убедила тебя в своих добродетелях. Опасайся ее! Опасайся! – И, странно поглядев на него, вышла из комнаты.

Лорд Бурк переоделся. Отец просил его быть вместе с ним на церемонии, чтобы клятва верности относилась и к его наследнику. Он раздумывал, простой или элегантный костюм выбрать, и наконец остановился на черном бархатном.

Войдя в главный зал, он с удивлением обнаружил, что Скай так и не сменила дорожный костюм. Его отец держал ее руки в своих шишковатых старых руках, она стояла на коленях, а за ее спиной толпились капитаны. Дважды она поклялась в верности Буркам – сначала Макуилльяму, а потом, вложив руки в теплые крепкие ладони Найла, и ему. Потом изящно поднялась, чтобы принять поцелуй мира и согласия. Лорд Бурк заметил, с какой любовью и гордостью смотрели на нее грубоватые капитаны О’Малли. Они обожали ее, и Найла успокоило, что она будет плавать с такими преданными людьми.

И тут, ко всеобщему изумлению, появилась Дарра. Одетая словно монашенка, она закричала:

– Милорд Макуилльям! От имени О’Флахерти из Баллихинесси я требую суда над этой преступной женщиной. Ах ты злобная вавилонская блудница, дни твои сочтены! Господь поразит тебя огнем и мечом!

Скай быстро посмотрела на Найла. Ее глаза наполнились жалостью.

– Всем вон из зала! – зло закричал Макуилльям, и лицо его покраснело. Когда все удалились, он повернулся к Дарре:

– Надеюсь, мадам, у вас найдутся объяснения вашему вторжению и непрошеным обвинениям.

– Никаких больше «мадам», сэр! Называйте меня сестрой Марией Кающейся. Такое имя у меня было в монастыре до того, как вы меня оттуда украли и заставили вступить в плотскую связь с вашим сыном. И скоро оно снова станет моим, потому что я не намерена больше здесь оставаться и возвращаюсь в обитель. Но прежде чем уеду, мне нужно исправить великую несправедливость, совершенную этой испорченной женщиной. Во-первых, она нарочно искалечила мужа. Затем сознательно его оставила, забрав обоих его сыновей и все его деньги. Она должна быть наказана. Этого требует Бог!

– Что это она несет? – проревел Макуилльям.

– Она утверждает, что получила письмо от Клер О’Флахерти, – спокойно объяснил Найл отцу.

– Маленькая лгунья! – возмутилась Скай.

Макуилльям с сыном, переглянувшись, улыбнулись.

– Ну, хорошо, что ты на это скажешь, О’Малли? – проговорил старик.

Скай презрительно посмотрела на Дарру:

– А она выдержит правду? Она не так уж приглядна.

– Говори, О’Малли, – приказал Макуилльям.