500 новых анекдотов про Штирлица, Чапаева и других любимых героев Сборник

Штирлиц зашел в кабинет к Мюллеру, Мюллер смотрел в окно, Штирлиц подошел и расстрелял его в упор. Штирлиц спрятал пистолет в кобуру и вышел из кабинета, выходя в коридор видит ему навстречу снова идет Мюллер… DеаthМаtсh – подумал Штирлиц…

Когда вырубили свет – Штирлиц понял Санту Барбару ему не видать, поэтому он позвонил Мюллеру и попросил что бы тот записал. Запись вчерашней серии он обнаружил у себя в кабинете на столе. Почерк был мелкий, Штирлиц целый день читал и плакал.

Штирлиц знал что он проснется ровно через 10 минут – это была профессиональная привычка, пользоваться часами и заводить будильник его научили в разведшколе.

Штирлиц швырнул карты на стол: «Очко!». И Мюллер нехотя пошел к сейфу за вазелином.

Штирлиц подошел к очереди.

У очереди не было конца.

– Бедняга – подумал Штирлиц.

Штирлиц шел по утреннему Берлину. На углу старый еврей продавал газеты.

– Почем «Правда»? – спросил Штирлиц.

– Пять евро, – ответил газетчик.

– Интеграция, – подумал Штирлиц.

Каждый год 23 февраля Штирлиц любил напиться водки и упасть на пол.

Водку он предпочитал «Столичную», а пол женский.

Штирлиц шел по улице и вдруг услышал сзади шум мотора.

«Не трамвай, объедет» – подумал Штирлиц. – «Не столб, отойдешь» – подумал трамвай.

Штирлиц топил буржуйку. На следующий день в газете появилась статья о зверском убийстве сотрудницы гестапо.

Штирлиц стрелял в слепую, слепая умерла.

В дверь постучали. Штирлиц открыл и увидел на пороге маленькую собачонку.

– Что тебе, дуреха? – с суровой нежностью спросил Штирлиц.

– Сам дурак. Я из Центра, – ответила собачонка.

Штирлец засунул руку в карман – это конец, подумал он. Да и правда, пистолет был в другом кармане.

В 8:30 Штирлиц вошел в машбюро. В это время здесь всегда можно было разжиться каким-нибудь секретным документом: все машинистки уходили смотреть «Богатые тоже плачут».

Штирлиц шел по коридору и услышал за собой шаги.

– Борман! – подумал Штирлиц.

– Правильно! – подумал Борман.

Щтирлиц сел в машину и сказал шоферу: «Трогай!» Шофер покраснел, но потрогал. Штирлиц поехал.

– Штирлиц, вам знакомы эти ботинки? – спросил Мюллер.

Штирлиц узнал бы эти ботинки из тысячи. Они были сделаны из кожи пастора Шлага.

Мюллеp сидел у себя в кабинете и читал газету. Ему в глаза бpосилось одно объявление: «Поп – гpуппе сpочно тpебуется пианистка».

– Обнаглел пастоp, – подумал Мюллеp.

– Партизаны! в впопыхах крикнул Штирлиц.

На следующий день в Попыхи нагрянула рота карателей.

Штирлиц увидел автобус с рожками.

– Троллейбус, – подумал Штирлиц.

– Сам ты, троллейбус! – обиделся автобус с рожками.

Штирлиц задумался. Это ему понравилось и он задумался еще раз.

Штирлиц получил бандероль из центра. В бандероли был штопор. Штирлиц сунул штопор в карман и забыл про него. Вспомнил он про штопор, когда на какой-то вечеринке его попросили открыть бутылку. После получаса борьбы с бутылкой Штирлиц заметил, что штопор имеет левую завивку.

– На Родине введен сухой закон, – догадался профессионал.

Штирлиц сварил вермишель и решил ее промыть. «Тут не обойтись без дуршлага», – подумал он и сказал:

– Шлаг, зовите-ка своих дур!

Штирлиц склонился над картой. Его неудержимо рвало на родину.

Штирлиц взял записку Мюллера.

Мюллер визжал и сопротивлялся.

Штирлиц знал, что война закончилась, но не знал только, где.

Штирлиц сидел на магнитном барабане и меланхолично жевал перфоленту. «Еще 25 метров осталось…» – машинально отметил Штирлиц. Жевать перфоленту было невкусно и неудобно, но другого способа уничтожить полученную информацию у Штирлица не было.

Штирлиц сидел у открытого окна и писал отчет. Возле него назойливо жужжала муха. Штирлиц махнул рукой, муха вылетела в окно. «Совсем как Плейшнер», подумал Штирлиц.

Штирлиц ехал к Берлину. Город был окутан дымом пожаров.

– Опять забыл выключить утюг, – с досадой подумал Штирлиц.

Штирлиц вешал занавески. Занавески упорно сопротивляись.

Штирлиц подошел к явочной квартире и увидел на двери плакат: «Явка провалена».

– Да, – подумал Штирлиц, – явка действительно провалена. Раньше было написано просто: «Явка».