Посланник мрака Локнит Олаф Бьорн

СОПРОВОДИТЕЛЬНОЕ СЛОВО К РУКОПИСЯМ

По миновании двух лет со времен Войны Алого Камня, составители данной книги воспоминаний хотели бы прояснить для читателя истинную сущность великого артефакта, случайно обнаруженного принцем Тараском и его приспешниками.

Каримэнон, Алый Камень ныне позабытой Радужной Цепи Равновесия и созданной легендарным Ротой-Всадником приблизительно восемь с половиной тысяч лет назад (ныне сию эпоху принято именовать «До пришествия в мир людей») был первым в означенной Цепи, что призывалась своим творцом к охранению сущей вселенной от вредоносного и разрушающего действия магии, коей в те времена пользовались куда шире и изощреннее, нежели в дни нынешние. Как подтвердили знающие маги (имеются в виду Тотлант Стигийский и Озимандия Аквилонский), камни Великой Цепи, охватывавшей кругом Закатную часть Материка поглощали силы Черного и Белого волшебства, обращая их в магию Равновесия, не способную причинить вред по своей природе, однако становившуюся весьма опасной, если б обнаружился человек или не-человек, способный направить эту мощь против своих врагов.

Рота отнюдь не зря поименован в истории «божеством Неудачников» – бедствия и провалы любых его предприятий подстерегали Всадника Ночи на каждом шагу; ни единый памятник его, во многом великой, эры не сохранился, сам Рота доселе считается едва ли не воплощением мирового зла и в Нордхейме матери по-прежнему пугают им непослушных детей. Даже весьма надежно устроенная и тщательно укрытая от посторонних глаз Цепь Равновесия, устроенная из семи Радужных Камней и Трех Сияющих (каковы свойства последних, доныне неизвестно) после разрушительной Войны Ярости и низвержения Роты была уничтожена победителями, полагавшими, что любое наследие изгнанного за Грань Всадника суть губительно и опасно для обитающих на Земле разумных существ. Камни, вероятно, были найдены и разбиты кроме (как полагается ныне) единственного – Алого, каковой и попал в руки вначале Тараска, а засим и прочих участников этой тягостной истории.

Сила Равновесия, заключенная в Камне обернулась для его обладателей дыханием давно позабытого Черного ветра – направленная волей человека во зло другим людям, Сила преобразовалась: не принадлежащее никому Равновесие и смешавшаяся с ним недобрая воля людей начали приобретать Черный оттенок. Так маленькая ложка смолы способна испортить бочонок меда. Накопившаяся за долгие тысячелетия мощь Алого Камня нашла выход – на разрушение. И страшнее всего то, что человек обладавший Камнем привыкал к его Силе, как курильщик лотоса всегда тянется к новой порции ядовитого порошка. Но и Камень привыкал к своему временному хозяину, питаясь силой его души…

Обо всем прочем, связанном с историей Каримэнона, вы узнаете ниже. Мы готовы представить любопытствующим третью часть книги мемуаров, повествующих о Короне и Камне.

Аквилония, Тарантия. Подписано на Праздник Сбора Урожая 1296 года собственной рукой Халька Юсдаля из Гандерланда, а с ним и удостоверяется росчерком Хэлкарса, барона Целлига из Бельверуса.

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Повести Дженны Сольскель – I

«Чужие хлопоты»

Немедия, Бельверус.

Ночь с 14 на 15 день

Второй весенней луны 1294 года по основанию Аквилонии.

Просто удивительно, как иногда бывают непредусмотрительны мужчины. Тщатся спасти мир, при этом не желая замечать расставленных прямо у них под носом ловушек. Разумеется, потом начнется крик до небес – мол, их обманули, обвели вокруг пальца! Мне в таких случаях хочется спросить: где были ваши глаза? Чем вы думали? Неужели полагали, что вам так легко все сойдет с рук?

Эта лихая троица так просто попалась на крючок, что мне стало за них слегка обидно. Ну, с Велланом понятно, у него (наравне с лучшим дружком Эртелем) в голове бушует не просто ветер, но настоящий ураган. Сначала делает, потом думает. Или не думает, целиком полагаясь на удачу и везение. Я рассчитывала на сообразительность мага Тотланта и того типа, коего в глаза именуют Коннахаром Гленнлахом, а когда он не слышит – Конаном Аквилонским.

Так нет же! Похоже, в компаниях взрослые и опытные люди незамедлительно уподобляются мальчишкам. Они жизнерадостно дразнили немедийскую стражу, прикидывались «одичавшими варварами» и вовсю резвились. Ни одному не пришло в голову чуть-чуть пристальнее глянуть вокруг. Они непременно заметили бы меня, я же торчала почти на самом виду, совершенно зазря рискуя навлечь неприятности на собственную голову. В конце концов, я не из тех, кто рубит дерево, исправно приносящее золотые плоды. Зачем мне рисковать сомнительным, но выгодным званием королевской фаворитки?

Наконец они выбрались с конюшенного двора и проследовали к дворцовым воротам. Я, прикидываясь скучающим призраком, тащилась следом, прячась за выступами стен. Капитаном стражи на этот вечер поставили Дратхена. Он безукоризненно сыграл свою роль: эдакий рьяный служака, с трудом скрывающий неприязнь к поправшим законы гостеприимства королям стран Заката и их доверенным лицам, в особенности варварского происхождения.

Тотлант при проверке подорожных, кажется, что-то заподозрил. Покосился по сторонам, внимательнее присмотрелся к Дратхену, одернул своих разошедшихся попутчиков. Я прикусила язык, чтобы не крикнуть им: «Остановитесь! Загляните в свою поклажу!». Вовремя сообразила – издай я хоть звук, и Дратхеновские подчиненные просто заткнут мне рот. И наплевать ему на возможное неудовольствие Его величества Тараска.

Посланцы выехали из дворца. Им предстояло миновать большой, темный и безлюдный Олений парк, затем проехать через два городских квартала – и они достигнут Полуночных ворот Бельверуса. Я колебалась, оценивая возможности. Если я смогу перехватить их в парке, то отчасти сорву замыслы Тараска. Если меня прихватят на этой попытке, мое будущее окажется в ба-альшой опасности. Ярость Тараска Эльсдорфа – отнюдь не та вещь, которую я хотела бы испытать на себе.

Я же вообще не собиралась вмешиваться! Конечно, я не против оказать услугу дядюшке Эрхарду и родному Пограничью, однако на большее можете не рассчитывать. Зенобию Сольскель в первую очередь волнует участь единственного человека, сиречь уже упомянутой Зенобии Сольскель.

А вдруг этим сорвиголовам повезет? Удача, говорят, любит смелых…

Вообще-то для меня в королевских конюшнях всегда держат наготове лошадь под седлом. Сегодня эта предусмотрительность дала плоды – я просто заявилась к воротам и высокомерно бросила Дратхену, что у меня важное поручение в городе. Судя по выражению его физиономии, он не поверил ни единому моему слову, но велел открыть ворота и я рысью помчалась через сумерки по мокрому дворцовому саду. Коли Дратхен доложит Тараску о моих выходках, я сумею наплести чего-нибудь правдоподобного в ответ.

Я не успела. Трое посланцев Великого совета королей угодили прямиком в лапы давно поджидавшего их отряда и сейчас с крайним негодованием выслушивали известие о том, что все, покидающие замок короны, должны подвергаться досмотру. Мол, во дворце случилось ограбление и стража разыскивает вора.

«Не просто ограбление, кража столетия, – с тоской подумала я. – Океанское Око Зингары, рубиновая диадема из Хаурана, Большой Лев Аквилонии, драгоценные побрякушки Аргоса и Офира… Не понадобилось даже особых ухищрений, чтобы добыть эти сокровища. Часть вынесли лакеи, прислуживавшие во дворце, что-то – люди из посольских свит, не сознававшие, что делают».

Я своими глазами видела, как Аррас преспокойно обстряпывал это грязное дельце: вошел в покои королевы Тарамис, якобы по какому-то делу, отмахнул рукой перед лицом бедной старшей фрейлины, и та послушно вынесла господину магу сундучок с фамильными ценностями хауранки вкупе со связкой ключей. Аррас забрал диадему и удалился. Фрейлина ничего не вспомнит.

Не сомневаюсь, идея с похищением драгоценностей и реликвий королевских фамилий родилась именно у Арраса. Он обожает как плести интриги, так и потворствовать не самым высоким замыслам своих покровителей. Покойный король Нимед не раз устраивал изобличенному месьору придворному волшебнику страшнейшие выволочки, но горбатого исправит только могила.

Досмотр шел полным ходом. У Тотланта нашли и забрали пару колец, некогда принадлежавших младшему Эльсдорфу, Ольтену. Маг, насколько я знаю, намеревался с их помощью доподлинно установить, кто баламутит возле Соленых озер – настоящий принц или самозванец. Тотлант перстни отдал и крика не поднял, значит, у него наверняка запасливо припрятаны другие мелочи из собственности принца. От забористых проклятий Веллана у меня звон в ушах стоял, однако вменить ему в вину оказалось нечего: мешки оборотня заполнял обычный дорожный скарб.

Стражники принялись за «десятника Коннахара». Похоже, вид любых блюстителей порядка, роющихся в его вещах, вызывал у него искреннее презрение. Король Аквилонии, совершенно напрасно пытавшийся прикинуться безвестным киммерийским воякой, откровенно хамил и вовсю задирал немедийцев. Он не почуял неладного даже когда на свет явился извлеченный из переметной сумы угловатый сверток серой шерстяной ткани и ликтор стражников торжествующе помахал им в воздухе, громогласно осведомляясь, признает ли Коннахар Гленнлах эту вещь своей собственностью.

«Скажи – „нет“! – мысленно крикнула я. – Да глянь же, что тебе подсунули!».

– Наверно, моя, – равнодушно отмахнулся Конан.

Сверток развернули. Веллан онемел (впервые на моей памяти). Тотлант, мгновенно смекнувший, что к чему, удрученно поджал губы и сгорбился в седле.

Горсть похищенных сокровищ ослепительно переливалась в свете факелов. Над ними возникало и пропадало радужное облачко.

Столь явственная улика пересиливала и заглушала любые оправдания. У предводителя гвардейцев даже борода с усами тряслись от праведного негодования, когда он произносил накрепко затверженные слова о взятии под стражу и препровождении злоумышленника в городскую тюрьму.

В глубине души я ожидала, что парочка рубак – Веллан и аквилонский правитель – решится устроить свалку в отчаянной надежде проскочить парк и затеряться в городе. Однако у них хватило ума трезво оценить расстановку сил и понять, что два человека (пусть и с поддержкой мага) ничего не смогу поделать против четырех десятков. Конан решил достойно проиграть: с безразличным видом пожал плечами, перебросил оборотню свой меч и отбыл вместе с гвардейцами.

Тотланта и Веллана не задержали. Наоборот, приставили пятерых охранников, дабы препроводить до городских ворот. Меня, по счастью, никто не заметил, так что я развернула лошадь головой к замку короны и с досадой пнула безвинное животное каблуками в бока. Посольство на Полночь отменяется. Аррас не тронулся с места. Заморийский управитель, близкий приятель принца Ольтена, который должен был ехать в первую очередь, кукует в дворцовом подземелье за поединок и убийство, учиненное сегодня днем прямо в малой церемониальной зале. Конан, также хорошо знающий Ольтена в лицо, держит путь к Башне Висельников. Стигиец и оборотень, скорее всего, смогут беспрепятственно добраться до Эвербаха на Соленых озерах, ставки мятежников, но чего будут стоить их свидетельства…

Пожалуй, стоит рассказать кому-нибудь о происшествии в Оленьем парке. Только кому?

Я топала по коридору в сторону полуденного крыла, отведенного под проживание гостивших в Бельверусе царственных особ, и размышляла. На первый взгляд все казалось очевидным: надо идти к Чабеле Зингарской, уверенно захватившей правление Немедией в ожидании того дня, когда точно выяснится: Тараск Эльсдорф – узурпатор, не имеющий никаких прав на Трон Дракона. Тараск, само собой, всеми правдами и неправдами пытается оттянуть наступление этого рокового мгновения.

Мне нет никакого резона вмешиваться в дела королей, ибо я, говоря откровенно, никто. Нахальная девчонка из Пограничья, сумевшая взобраться на тепленькое местечко подле Трона Дракона. Те, кто распространяют про меня подобные слухи, в чем-то правы. Не вижу причины, с какой стати молодой, привлекательной и толковой особе прозябать в отдаленном, захолустном королевстве далеко на Полуночи? Я не благородная, зато, что куда важнее, богатая. Обучена читать, писать, вести торговые счета и рубиться на мечах – последнее умение дает мне законную возможность чувствовать себя независимо. Дядюшка Эрхард, то бишь король Пограничья Эрхард, называет меня слишком самонадеянной для женщины и ворчит, что я когда-нибудь допрыгаюсь.

Сегодня настал день, когда мне придется применить все добытые знания о дворцовых интригах, чтобы сообразить, кому что сказать и при этом остаться в тени. Я без того сделала больше, чем намеревалась. Предупредила, кого могла. Аквилонского красавчика Маэля Монброна, полагающего себя опытнейшим лазутчиком. Короля Эрхарда, который хоть и тугодумен, зато, приняв решение, никогда от него не отступается. Я даже постаралась намекнуть кое-что блестящему сборищу Совета королей, но, разумеется, ко мне не прислушались. Конечно, зачем слушать простолюдинку, влезшую в доверие к претенденту на престол? Та же Чабела, хоть и умнее многих, наверняка считает, что я незамедлительно пересказываю все услышанное Тараску.

Зачем, спрашивается, мне это делать? Он без моей помощи отлично все разузнает. Сообразительный, зараза.

Не пойду я к Ее величеству Чабеле. Во-первых, поздно уже. Во-вторых, она мне не доверяет. В-третьих, ничего с их драгоценным Конаном Киммерийцем за ночь не стрясется. Переночует в Башне Висельников, вспомнит молодость. Тараск, хотя ему с двух сторон зудят в уши ксальтоун и Аррас, не отважится его убить. Его милости несостоявшемуся королю без того забот хватает. Злой он сейчас, словно голодный демон. Корона Немедии, до которой ему было рукой подать, взяла и ускользнула.

А заварушка на Соленых озерах наверняка на совести настоящего Ольтена. И девочки Эрде. Иного я от нее и не ожидала – при таких-то родителях, как Мораддин и Ринга Эрде! Странно только, что герцогская чета позволила столь запросто себя прикончить. Сквозит в моей умной голове гаденькое предчувствие, что Тараск рановато посчитал себя избавившимся от этой бешеной парочки. Ручаюсь, они достанут его даже из Страны Теней. Не представляю только, каким образом. И вообще, мое дело – сторона. Не хочу я ни во что вмешиваться. Не хватало, чтобы Тараску доложили о загадочных похождениях дамы его сердца. Он и так на меня косо посматривает, опасаясь, что я непременно проболтаюсь своим приятелям из Пограничья.

Кстати, о приятелях. Не навестить ли дорогушу Эртеля? Повод вполне невинный – в далекие времена, лет шесть назад, когда я еще не перебралась в Немедию, девица Зенобия имела сомнительную честь ходить в подружках наследника короны Пограничья. Ничего из этого не вышло. У Эртеля есть куча несомненных достоинств и один серьезный недостаток: ему совершенно неизвестно значение слова «постоянство». Вдобавок, он оборотень, а я, увы, происхожу от самых настоящих людей. У оборотня может быть подруга-человек, но жениться они обязаны только на девицах из своего народа. Не то, чтобы мне позарез хотелось стать принцессой Пограничья, но быть девочкой на пару ночей я тоже не желала.

С тем мы и расстались, предварительно крупно поскандалив, а затем помирившись. Теперь мы иногда обмениваемся дружескими посланиями, причем зловредный Эртель никогда не упускает случая поинтересоваться, не заполучила ли я какую-нибудь дармовую корону или типа, настолько глупого, чтобы предложить мне венец.

Шепну-ка я Эртелю о том, что его приятелям не повезло. Дальше пусть сам выкручивается, не маленький.

Хоть я не придворная дама, однако за пять лет жизни в Бельверусе усвоила кое-какие правила куртуазии. Например, почти никогда не вхожу в двери, предварительно не постучавшись.

Из покоев, отведенных посольству королевства Пограничного, не донеслось ни единого звука. Странно. Кто-нибудь обязан быть на месте – не Эртель, так старый король. Ежели они оба умчались на ночь глядя по своим делам, значит, под дверями должны торчать охранники

Я стукнула еще раз, пнула створку и вошла в полутемную комнату, грозно вопросив: «Есть кто дома?».

Ответом мне служили приглушенный визг и метнувшаяся в соседнюю комнату тень, за которой волочились развевающиеся тряпки, едва не застрявшие между створками. Прислушавшись, я различила стук торопливо захлопнутой двери и частый удаляющийся топот ног по коридору. Понятно. Вопросов более не имеется. Кто куда, а Эртель – по бабам. Любопытно знать, какая дурочка на сей раз пала жертвой варварского обаяния и обманчиво честных голубых глазок?

– Зенна, ну почему бы тебе не зайти чуток попозже? – тоскливо вопросили из темноты. – Нарочно подкарауливала, да? Отомстить хочешь? Вредная ты, хуже дядюшки! Вечно все портишь!..

– Не ной, – безжалостно отозвалась я, на ощупь разыскивая свечи и зажигая их от тлеющих в камине угольков. – Завтра подыщешь другую. Или можешь догнать эту и наплести ей каких-нибудь сказочек. Вообще-то я по делу. Ты в состоянии меня выслушать?

– Можно подумать, у меня есть выбор, – буркнул Эртель. – Если уж ты вбила себе в голову какую затею, то сдохнешь, а не отступишься. Чего там еще стряслось?

Свечи наконец разгорелись, позволив оглядеться по сторонам. Знакомые приметы – столик с остатками ужина на двоих и уютное гнездышко на широком туранском диване. Теперь его занимал одинокий взъерошенный Эртель, закутавшийся в плед, и недовольно косился на меня, дожидаясь того счастливого мига, когда я уберусь восвояси.

– А где Эрхард? – с невинным видом поинтересовалась я.

– Обсуждает политические трудности в обществе некоей госпожи Клелии Кассианы из Офира, – Эртель не удержался от того, чтобы немного съязвить. Дядюшка и племянник удивительно схожи по характерам и взглядам на жизнь, только Эрхард достаточно умен и никогда не попадается на горячем.

Я понимающе кивнула и уселась на ручку кресла:

– Знаешь, что Веллан, Тотлант и Коннахар уехали на Полночь, встречаться с мятежниками?

– Слышал, – Эртель сделал одолжение, выкроив серьезную физиономию.

– Коннахар никуда не едет, – я побаивалась, что нас подслушивают, и потому на всякий случай говорила о Конане Аквилонце как о «десятнике Коннахаре».

– Почему? – вытаращился Эртель, забыв о том, что должен испытывать ко мне неприязнь за испорченный вечер.

– Его схватили на дворцовых воротах с полными сумками королевских побрякушек. С Морским Оком и прочими драгоценными вещичками, которые расстались со своими законными хозяевами нынешним днем.

– Ого, – восхищенным шепотом сказал Эртель и заозирался в поисках своего барахла. – Пошли, скажем Чабеле! Она Тараску такой скандал закатит!

– Беги, если хочешь, – я подобрала с пола скомканную рубаху и швырнула ее оборотню. – Только сделай милость, сперва подумай – от кого ты узнал сию потрясающую новость?

– От тебя, – заикнулся Эртель.

– Первый раз слышу! – я сделала круглые глаза. – Да я тебя последний раз днем видела и ничего подобного не рассказывала!

– Тогда… – оборотень задумался и вскоре обрадованно поднял палец: – Во! Я ходил их провожать!

– И тебя не заметили? – недоверчиво спросила я. Королевский племянничек сник. Интриги – не его призвание, ему бы мечом вволю помахать да поволочиться за очередной юбкой. – Слушай умную Зенобию. Известишь Чабелу утром. В открытую вам действовать никак нельзя – если вы спросите у Тараска, куда девался Коннахар, он вполне правдиво скажет: «Понятия не имею!». Чабела, конечно, может потребовать устроить допрос капитанов стражи, охранявших этой ночью замок короны, но могу биться о любой заклад, никто из них ничего не видел и не знает. Стражники честно-благородно выпустили посольство на Полночь, помахав им на прощание.

– Тогда что же делать? – уныло спросил Эртель. – И где Коннахар?

– Думаю, сидит в Башне Висельников. Посочувствуй Тараску, у него тоже крайне двусмысленное положение – поймал редкую добычу и ничего не может с ней поделать. Ни шкуру снять, ни отпустить. Пусть Чабела имеет это в виду и пытается сторговаться. Услуга за услугу, глядишь, и договорятся. Главное, что остальных посланцев не тронули. И учти, я тебе ни слова не говорила!

– Конечно, – рассеянно кивнул оборотень и спросил: – Только почему? Тараска боишься?

– Никого я не боюсь! – раздраженно огрызнулась я. – Просто мне глубоко наплевать, чья задница и по какому праву расположится на немедийском троне – Тараска, Ольтена или кого-нибудь еще. Пусть короли ссорятся между собой, сколько влезет, и делят престолы! Всеобщей войны, которой постоянно угрожает Чабела Зингарка, никому не хочется, так что вскоре быстро отыщется способ решить дело миром. Я тебя предупредила насчет Коннахара, дальнейшее – целиком на твоей совести.

– Лучше бы ты дядюшке сказала… – заныл мой бывший приятель.

Я сделала вид, будто страдаю глухотой на оба уха, и с достоинством удалилась, думая, куда бы направиться – к себе, вздремнуть, или к Его неудачливому высочеству Тараску Эльсдорфу? Дратхен наверняка помчался докладывать своему покровителю об отлично выполненном поручении. Хорошо бы знать, что из этого последует. Так, на всякий случай. Чтобы завтра имелось нечто полезное для ушей Эрхарда и прочей расфуфыренной королевской братии.

На площадке перед входом в покои Тараска стояла большая бронзовая клепсидра аргосской работы в виде прыгающих над волнами дельфинов. Стрелки показывали третий послеполуночный колокол. Поздновато для визитов, однако скучавшие охранники без возражений распахнули передо мной двери.

Я побрела по высокому коридору, отделанному дубовыми панелями, прислушиваясь, не донесутся ли откуда-нибудь голоса. Ага, слышу Тараска и еще кого-то – сидят в маленькой Зеленой гостиной, прозванной так из-за пузатеньких малахитовых колонн и изумрудного цвета натянутых на стены шелковых полотнищ. Заявиться посреди разговора? Выставят. Будем предусмотрительнее, зайдем в соседнюю комнату и отодвинем якобы прикрывающую уединенную нишу бархатную штору. В нише прячутся стул и маленькое окно. Со стороны гостиной сие потайное окошко предстает как висящий на стене безобидный пейзаж с горами. Светло-голубая окраска неба над холмистой грядой с внутренней стороны прозрачна, так что расположившийся в нише созерцатель отлично видит и слышит тех, кто находится в гостиной. Дворец, пусть и выстроен лет семьдесят назад, просто нашпигован такими укромными местечками, замаскированными глазками и встроенными в стены слуховыми трубами.

У Тараска шел ночной совет. Присутствовали личности, обычно старающиеся держаться в тени и делать вид, будто далеки от политических хитросплетений, то есть оба придворных мага: аквилонец Аррас Кийяр и кофиец Ораст из Сарваша. Вдобавок (я невольно поежилась, испугавшись, что он почует мое присутствие) – месьор ксальтоун в своем мрачном пунцово-багряно-алом переливающемся великолепии и неизменной маске в виде драконьей головы. Господа волшебники выглядели крайне обеспокоенными, Тараск – уставшим и задерганным. Насчет ксальтоуна ничего сказать не могу, ибо пурпурно-атласная маска не обладала способностью выражать чувства своего носителя.

Речь держал ксальтоун, вольготно расположившийся в резном кресле. Поперек бархатных подлокотников возлежал его посох: три локтя лакированного красного дерева, завершающегося опять-таки медной драконьей мордой с темным гранатом в пасти. Внутри камня мерцали искры – или мне померещилось?

– …Значит, стигиец Тотлант пренебрег моим настоятельным советом и отправился в путь, – глуховато доносилось из-под маски. – С ним едет… как его?

– Веллан, глава порубежной стражи Пограничья, – вполголоса добавил Аррас и, пользуясь возможностью высказать свое мнение, продолжал: – Этот тип – оборотень. Вдобавок, как мне говорили, хороший боец. Им понадобится около седмицы, чтобы добраться до Эвербаха или где там околачиваются мятежники, которые наверняка уже начали подтягиваться к назначенному месту встречи, замку Демсварт.

– Ими займутся, – устало пообещал Тараск. – Я выслал людей, которые догонят месьоров посланцев. Беда не в этой парочке, будь они хоть трижды волшебники, оборотни и мастера меча…

– Часть бед исходит от Чабелы Зингарской, – высокомерно кивнул ксальтоун. – Хотя теперь у нее прибавится собственных хлопот и она сообразит умерить свой пыл самозваной правительницы Немедии.

– Может, сообщить ей об Океанском Оке? – робко напомнил о себе Ораст, которого, как я догадывалась, вообще никто не принимал всерьез. – Мол, если хочет его вернуть…

– Чабела, мой дражайший юный друг, хоть и женщина, но отнюдь не глупа, – оборвал кофийца ксальтоун. – Упоминание о возвращении Ока Морей повлечет расспросы о том, при каких обстоятельствах его нашли. На свет неминуемо выплывет имя небезызвестного десятника Коннахара, и тогда…

– А ведь это в самом деле Конан Киммериец, – с нехорошей ухмылкой сообщил Аррас. – Почти не изменился за те пятнадцать лет, когда мы виделись в последний раз и расстались заклятыми друзьями. Его узнал не только я, но и многие другие. Тарамис, Ясмела и ее братец, не говоря уж о варварах из Пограничного королевства и заморийце. Кстати, как Ваше величество полагает с ним поступить? Казнить? Хлопот не оберешься. Отпустить? Пойдут слухи… Но серьезно проучить не помешает, ибо от месьора Аластора Кайлиени постоянно исходят неприятности. Он частенько забывает, кто истинный правитель его обожаемой Заморы.

– Либо завтра за него явятся хлопотать, либо обнаружится, что его камера давно пустует, – отмахнулся Тараск. – Если Чабела попросит отпустить этого смазливого проходимца, я, так и быть, пойду ей навстречу. Пусть пришьет его к своему подолу. Лучше поразмыслим, как нам быть с Коннахаром, Конаном или как ему угодно себя именовать.

– Я искренне надеялся, что он затеет свару, получит по туповатой голове и избавит нас от лишних хлопот, – пробурчал себе под нос Аррас. – Так нет же! Он оказался достаточно сообразителен, чтобы тихо сдаться.

– Это как держать пойманного тигра за хвост, – без малейшей усмешки заметил Тараск Эльсдорф. – Каждый день, проведенный им в столице, опасен для нас. У него полно приятелей, обожающих подсматривать и подслушивать. Я не поручусь, что прямо сейчас кто-нибудь из его дружков, повизгивая от усердия, не несется к Чабеле или Эрхарду Оборотню с радостной новостью о поимке Аквилонца.

«Подслушивающий дружок», то есть я, скривилась. Вовсе я не визжала от усердия. Просто решила, что раз одна сторона позволяет себе хитрости, то и другой позволено действовать по своему усмотрению.

– Положим, у нас есть два или три дня, прежде чем Просперо, Чабела или кто-то еще начнут беспокоиться и расспрашивать, – словно обращаясь сам к себе, заговорил ксальтоун. Меня от его голоса жуть берет. Вроде человеческий, а вроде какой-то… замогильный, что ли? – Варвара нельзя оставлять в городе. Нельзя, чтобы он проболтался или узнал нечто лишнее.

– Мы также не можем заручиться его согласием молчать. В дополнение ко всем совершенным глупостям он носится с мыслью отыскать убийц семейства Эрде, – не преминул добавить Аррас и подвел итог: – Не человек, а сборище неприятностей!

Я неслышно хихикнула. Поймали медведя, теперь выкручивайтесь, как знаете, пока он вас не загрыз!

Мое веселое настроение испортил ксальтоун. Он резко перекинул посох в стоячее положение и звонко пристукнул им по мраморному полу:

– Что сделано, то сделано. Не будем отчаиваться раньше времени. Месьор Аррас, месьор Ораст, Его величество вас больше не задерживает.

По-моему, Тараск остался не слишком доволен, услышав, как ксальтоун лихо распоряжается от его имени. Однако Кофиец сдержанно кивнул, отпуская обоих придворных магов. Высоченная орясина в киноварном и малиновом снисходительно наклонила голову, прощаясь, но с места не двинулась, выжидая, пока Аррас и Ораст закроют за собой двери.

– Скоро крысы побегут с корабля, – зло бросил Тараск, когда волшебники ушли. Он выбрался из-за стола и начал бродить из угла в угол комнаты. Эту его привычку я знала: его милость отчаянно изыскивает какой-нибудь неожиданный ход. Частенько ему удается заморочить головы своим противникам, но, боюсь, однажды он перехитрит сам себя и проиграет. – Аррас уже подыскивает, кому бы продаться подороже.

Драконья голова с обшитыми золотой нитью глазницами чуть качнулась из стороны в сторону.

– Не решится. Я присмотрю за ним и за Орастом. Меня больше беспокоит пропавший Камень. Буду откровенен – если дойдет до стычки между мной и этой чокнутой девчонкой Эрде, я не ручаюсь за свою победу.

– Вот как? – Тараск остановился на полушаге и круто развернулся.

– Именно так, – голос ксальтоуна звучал сухо и, как мне показалось, вымученно-искренне. – Посему нам придется использовать против нее и так удачно избежавшего торжественного погребения в фамильной усыпальнице Эльсдорфов принца Ольтена любые доступные средства. Я полагаю, ты сделал, что мог. Преданные нам люди, затерявшиеся среди мятежников, никогда не окажутся лишними. А еще у нас есть настоящий подарок судьбы – сидящий в Башне Висельников Конан Киммериец.

Тараск откровенно фыркнул:

– Что с того? Если бы у варваров существовали девизы, этот тип выбрал бы что-то наподобие: «Пусть мир катится своим путем, а я пойду своим». Аррас прав: невозможно договориться с тем, кто желает все делать по-своему.

– Нам нет нужды договариваться с ним, – ксальтоун понизил голос, и Тараску пришлось подойти ближе. – Нам нужно его использовать. Не-ет, мы не станем запихивать его в глубочайшее из подземелий Башни и угрожать десятью страшными казнями, если он не выполнит наших условий. На следующий день после его гибели нас ждет неизбежная война с Аквилонией. Наоборот, мы отпустим его.

– Отпустим? – недоуменно переспросил Тараск.

– Конечно. Только он получит свободу не нынешним утром, а где-то через седмицу. Пусть встретит своих приятелей-мятежников возле стен Демсварта. Пусть поведает им захватывающую сказочку о том, как его держали в престрашном узилище злобного колдуна и как он удачно оттуда сбежал, проломив десяток голов. Никто не усомнится, ибо каждое слово короля Аквилонии будет истинной правдой.

– Гм, – сказал Тараск и беззвучно повторила я, пытаясь сообразить, что же затевает жутковатый приятель почти состоявшегося правителя Немедии. Тараск оказался догадливее простоватой девочки из Пограничья, медленно проговорив:

– У мятежников его примут с распростертыми объятиями. Он – старый знакомый Эрде. Девчонка и Ольтен ничего не заподозрят.

– При удачном стечении обстоятельств мы получим их живыми и вместе с Камнем, – подхватил маг. – Можно даже устроить показательную казнь самозванца и его приспешницы. При неудачном – демон с ними, пусть подыхают. Главное – заполучить обратно Талисман.

– Любопытно будет глянуть, как вытянутся физиономии у аквилонцев, когда они прослышат о новых похождениях своего обожаемого короля, – с расстановкой произнес Тараск. Этот его тон мне чрезвычайно не понравился. Он означал, что в скором времени кому-то придется очень и очень худо. Таких игрищ я не понимаю и не принимаю. Все имеет свои границы, в том числе политические интриги. Иначе мы станем похожи на свору бешеных собак, носящихся по городским окраинам и нападающим на все живое. – Как ты собираешься это сделать? И где? Здесь, в городе?

Маска отрицательно повернулась влево-вправо.

– Можно привлечь ненужное внимание. Мне нужно кое-что предпринять, и тогда завтра… то есть уже сегодня днем я вывезу нашу добычу из Бельверуса. Я отправлюсь в Лемату. Местечко уединенное, почти безлюдное и как раз неподалеку от Демсварта. Оттуда Конан волен бежать на все восемь сторон света.

– Рискованно, – сказал Тараск, но я поняла, что в душе он давно согласился со всеми предложениями своего жутковатого покровителя.

– Мы с самого начали знали, что придется рисковать, – бесстрастно отозвался колдун, поднимаясь с кресла. – Вряд ли нам представится второй подобный случай. Справимся – никто больше не посмеет даже заикнуться о незаконности твоего восхождения на престол. Этот вопрос станет запрещенным для любых обсуждений. И Чабела вкупе с ее сторонниками лично принесут тебе все положенные извинения…

Неразборчивое окончание разговора донеслось до меня уже из коридора. Я сидела, точно привязанная к стулу, и впервые в жизни ощущала пугающую растерянность. Я не знала, что мне делать. Нарушить мои неписаные правила жизни и вмешаться? Но ксальтоун и Тараск затевают такую игру, в которой проигравший или проболтавшийся незамедлительно отправляется на кладбище. Я не настолько дорога Тараску, чтобы его огорчила безвременная кончина девицы Дженны во цвете лет. С другой стороны, Конан Аквилонец мне никто. Я, конечно, уважаю человека, пробившегося с самых низов к королевской короне, но мое уважение совершенно не означает, что я должна мчаться спасать его шкуру. Это не мое дело! Я не желаю иметь ничего общего с замыслами Тараска!

«Чего ты хочешь, в конце концов? – раздраженно поинтересовалась я у самой себя. – Всегда оставаться в стороне? Не выйдет! Ты увязаешь все глубже и глубже. Тони или выкарабкивайся, Зенобия Сольскель, только делай хоть что-нибудь!»

15 день Второй весенней луны.

Целый день во замке короны царило удивительное спокойствие и благолепие. Никаких скандалов, никаких происшествий, всеобщая любезность и торжество хороших манер. Похищенные драгоценности вернулись к владельцам: с положенными куртуазными расшаркиваниями было объявлено, что грабитель изловлен бдительной стражей Бельверусского дворца и препровожден в Башню Висельников для последующего суда и надлежащего возмездия. Заморийца Кайлиени отпустили по настойчивой просьбе Просперо Пуантенского и двух благородных дам – Чабелы Зингарской и офирской графини Клелии Кассианы диа Лаурин, приговорив к уплате изрядного выкупа семейству убиенного барона Лорето и намекнув, что стоит впредь вести себя потише, ежели он не желает лишиться титула протектора. Месьор Кайлиени с нарочито смиренным видом выслушал приговор и принялся собираться в дорогу, намереваясь догнать уехавших в направлении Края Соленых Озер Тотланта, Веллана и Коннахара.

Все занимались чем-то полезным. Лишь бедная Дженна маялась дурными предчувствиями и бродила по замку с таким лицом, будто страдала разлитием черной желчи. Его высочеству Тараску я старалась на дороге не попадаться, опасаясь, что вид моей скорбной физиономии приведет к расспросам о моем душевном и телесном здравии. Я колебалась. Пару раз подходила к дверям покоев Эрхарда, намереваясь все ему рассказать, но удирала. Я даже не решилась узнать у Эртеля, говорил ли он с Чабелой. Зато выследила дворцовых магов: Ораст торчал в своих комнатах, потом уехал в город, Аррас копался в библиотеке, ксальтоуна с самого утра никто не видел.

Я начала впадать в тихое отчаяние. Придумала лихой и совершенно невыполнимый план: наведаться к Тараску, стянуть или выпросить у него разрешение на посещение Башни Висельников, съездить в главную городскую тюрьму и предупредить Конана. Толку от подобного героического поступка – совершенно никакого, зато совесть чиста.

Тихий голосок совести упрямо повторял, что я пытаюсь добиться двух противоположных вещей: не повредить Тараску и одновременно помочь его пленнику. Нужно выбрать что-нибудь одно. Я же отлично знаю, что право Тараска Эльсдорфа на Трон Дракона – весьма и весьма призрачное. Знаю, что сам он не убивал никого из семьи покойного Нимеда, однако распорядился, чтобы с ними расправились и вкупе с ксальтоуном содействовал распространению недовольства королевской династией среди горожан. Знаю, что между мной и Тараском не существует никакой особой привязанности. Я – редкостное украшение, варварка при цивилизованном дворе Немедии. В конце концов, я в силах устроить свою судьбу и без Тараска Кофийца! Очень он мне сдался!

Дело решил случай. Торча на открытой галерее второго этажа, я бездумно глазела на благородное общество, прогуливающиеся по разбитому во внутреннем дворе цветнику. В дальнем конце галереи мелькнуло нечто стремительное, ярко-алое и развевающееся, что могло быть только причудливым одеянием ксальтоуна. Отлично, колдун в замке. Теперь – не останавливаться и не задумываться. Любое сомнение ведет к гибели. Пока я действую быстрее Тараска и компании, я неуловима. Будем надеяться, что пока никому не известно о вступлении в сражение за немедийскую корону нового человека – девицы Дженны из Пограничья.

Представителям Заморы и Коринфии не выделили, как аквилонцам, зингарцам или свите хауранской королевы, отдельных покоев в замке короны – они ночевали где-то в городе, то ли у близких знакомых, то ли в посольствах. Однако днем Аластор Кайлиени постоянно болтался либо поблизости от Чабелы, либо там, где проводились общие советы – в комнатах Эрхарда.

Я не ошиблась, но слегка опоздала. Несший караул стражник буркнул, что заморийский протектор недавно прошел мимо, направляясь к дворцовым конюшням. Пришлось вприпрыжку нестись по лестницам, стараясь не замечать удивленных взглядов: гости и обитатели замка короны уже привыкли, что варварке Дженне несвойственна поспешность.

Столь необходимый мне человек успел оседлать коня, миновать преграду в виде крайне бдительной охраны, проверявшей бумаги у всех, покидающих замок, и ожидал, пока ему откроют большие ворота в стене, окружавшей дворец.

– Стойте! – завопила я. Проскочила между изумленными гвардейцами, оглянувшимися на мой крик, и сцапала лошадь заморийца под уздцы. – Погодите!

– А в чем дело? – сверху на меня вопросительно-иронично глянула пара черных лукавых глаз. – Госпожа Зенобия? Что-то случилось?

– Случилось, – я огляделась по сторонам, пытаясь сообразить, сколько доверенных личностей моего приятеля Тараска болтается поблизости, и соврала: – Его величество просил тебе кое-что передать, прежде чем ты уедешь.

– Я внимательно слушаю, – Аластор соскользнул с лошадиной спины и предусмотрительно встал так, чтобы топчущиеся на месте кони отгородили нас от чрезмерно любопытных глаз и ушей.

– Коннахар попался, – быстро проговорила я. – Можешь не верить, но это так. Ксальтоун и Тараск затеяли нечто, в чем я не могу разобраться и чего опасаюсь.

– Не говори больше ничего. Ты сумеешь покинуть дворец? – протектор Заморы в самом деле очень быстро соображал, что к чему. – Я подожду тебя в парке.

– Идет! – обрадовалась я.

– Передайте Его величеству мою признательность, – это прозвучало как можно громче, для тех, кто желал подслушать, о чем Дженна Сольскель болтает с заморийским гостем.

Хвала всем богам, у меня не стали требовать ни подорожной, ни разрешения наведаться в город. Фаворитка я или нет? Если фаворитка, значит, могу ездить куда хочу и когда хочу. В глубине души я понимала, что вернуться на прежнее теплое место королевской подружки мне не позволят. Да я и сама не хочу. Хватит с меня.

Огромный Олений парк тянулся почти до самых городских стен. Сегодня выдался теплый денек, приманивший желающих совершить конную прогулку, поэтому никто не обратил внимания на еще одну пару всадников, торопливо свернувшую на дорожку к парковым воротам.

Мой сумбурный рассказ о виденном и слышанном, как ни странно, уложился всего в десяток коротких фраз. Выслушав, Аластор засвистел, весьма похоже изобразив мелодию немедийского гимна.

– Хорошо задумано, – одобрил он. – Какой-нибудь из этих планов да исполнится, как бы мы не старались помешать. Что ты собираешься делать?

– Не знаю, – честно призналась я. – Могу только сказать, что соваться в Башню Висельников и пытаться вытащить заключенного – бесполезно. Последний удачный побег оттуда случился лет пятьдесят назад, и при условии, что устроители подкупили почти всех стражников. Мне известна дорога в королевскую крепость Лемату, там стоит крохотный гарнизон и больше никого. Еще я недавно заметила во дворце ксальтоуна и поэтому рискнула действовать. А как бы поступил ты?

– Смотря по обстоятельствам, – мы проехали мимо старинных арочных ворот, охраняющих вход в дворцовый парк и, не сговариваясь, повернули налево, к Башне. – Согласен, штурмовать тюрьму не имеет смысла. Зато можно попытаться разузнать, кого из узников сегодня перевезли в другое место заключения. Если среди них окажется, – замориец ехидно ухмыльнулся, – десятник Коннахар или похожий как две капли воды на него человек, мы последуем за ним и посмотрим, нельзя ли учинить по пути какое-нибудь маленькое злоумышление.

Предприимчивым и боги помогают. Только-только мы свернули к Цепному проезду и узрели вдалеке красновато-черные стены мрачной городской достопримечательности под названием «Башня Висельников», как навстречу нам по булыжникам прогрохотал крытый фургон, запряженный двумя боссонскими тяжеловозами. За фургоном следовала охрана – четверо деловито-угрюмых громил и… И мой старый знакомый, королевский маг Ораст дие Сарваш! Озабоченный, настороженно зыркающий по сторонам и старательно прикидывающийся очень грозным.

– Это они, – не спросил, подтвердил Аластор и торопливо повернул лошадь в ближайший переулок. Мы подождали, когда повозка минует нас и двинулись следом, держась на почтительном отдалении. – Четыре человека, возница и Ораст как представитель ксальтоуна. Им нужно проехать всего пару кварталов, и они укатят за ворота. Дадим покинуть город или устроим засаду?

– За городом мы можем их потерять или окажется, что им в поддержку прислали с десяток головорезов, – высказалась я. – Только… Только у нас хватит сил справиться с пятеркой мордоворотов и колдуном?

– Посмотрим, – беспечно отмахнулся замориец. – Ты знаешь город? Тогда веди!

Ораст и прочие, видно, не ожидали подобной нахальной выходки. Случилось все до чрезвычайности просто: возница старался избегать людных улиц и ехал через тихие проулки. Тут его и обогнали двое спешивших по своим делам молодых людей. Возчик сердито крикнул, чтобы мы не загораживали лошадям дорогу, получил черенком меча по затылку (от меня) и послушно рухнул вниз. Ораст выпучил глаза, собираясь заорать, но его лошадь внезапно сделала свечку и рассталась со своим седоком (по-моему, Аластор приласкал бедное животное монетой или камешком по храпу). Четверку охранников мы поделили между собой. Я никого не убила, предпочтя ограничиться нанесением ударов, надолго погружающих жертву в состояние дремоты. Хриплый вскрик с другой стороны повозки доказал, что заморийский протектор верен правилу: «Лучший свидетель – мертвый свидетель». Я успела как раз вовремя, чтобы удержать его от намерения перерезать горло Орасту.

– Не надо!

– Почему? – недоуменно поинтересовался Аластор. – Он же нас узнал! Хочешь потягаться силами с его хозяином?

– Просто не надо, – упрямо стояла я на своем. Ораст разевал и закрывал рот, словно вытащенная на берег рыба, всем видом показывая, насколько ему хочется жить и что он будет немее камня.

– Как знаешь, – замориец крутанул между пальцами длинный нож и небрежно тюкнул месьора волшебника рукояткой за ухом. Ораст сник, послушно шлепнувшись на пыльную мостовую.

Я подобрала булыжник и попыталась сбить замок с дверей повозки. Тот стойко не поддавался. Аластор отодвинул меня в сторону и завертел в замочной скважине вытащенными откуда-то странно изогнутыми проволочками, быстро добившись успеха. Замок щелкнул, двери открылись. Заглянув внутрь, мы узрели на полу нечто крупное, завернутое в толстый войлок и многократно перетянутое цепями. Сверток издавал неразборчивые, но свирепые звуки, настойчиво дрыгался и ерзал.

Настроение у «десятника Коннахара», когда мы извлекли его наружу, было скверным и кровожадным. Он желал кого-нибудь убить – просто так, чтобы придти в себя и обрести душевное равновесие. Заодно досталось и нам вкупе с отсутствующими Тотлантом и Велланом: где мы шлялись целую ночь и почему столько возились? Влетело и королеве Чабеле Зингарийке: почему не побеспокоилась и допустила такое безобразие?

Под выяснения, кто виноват и что делать, мы покидали в фургон стражников – вперемешку оглушенных и мертвых. Последним забросили Ораста, закрыли створки и снова заперли. Конан поймал одну из лошадей охранников и забрался в седло. Мы неспешно поехали дальше по притихшей улице (я не сомневалась, что из окон нас провожают десятки любопытствующих глаз), а киммериец продолжал возмущаться, пока Аластор не предложил:

– Дженна, давай скрутим этого неблагодарного варвара и запихаем обратно! Мы его спасаем, а у него еще хватает совести нас упрекать!

– Потом разберетесь, – кажется, я единственная сохранила серьезность. – Фургон наверняка скоро найдут. Нам нужно выбираться из города, потому что теперь у нас в противниках не только Тараск, но и маг-ксальтоун. Предложения? Я сама могу беспрепятственно уехать из Бельверуса в любой миг дня и ночи, но вряд ли мне позволят кого-то провезти с собой.

– У меня есть разрешение на выезд, – замориец похлопал по висевшей на бедре плоской кожаной сумке. – Остается наш друг Малыш, приметный, равно ярмарочный столб.

– Малыш? – удивилась я. Конан Аквилонец превышал меня на добрую ладонь, а я – создание довольно долговязое. – Почему «Малыш»?

Киммерийца перекосило. Он украдкой показал старому приятелю кулак. Аластора это не остановило:

– В давние времена его называли еще Медвежонком и Синими Глазками, но это только между нами…

Я невольно фыркнула и покачала головой:

– Месьоры, довольно трепаться о ерунде. У нас трудности, если вы пока не заметили. Боюсь, что если мы открыто сунемся к городским воротам, нас остановят и попытаются задержать. Допустим, мы прорвемся, но за нами бросится в погоню половина дорожной стражи. Другая половина понесется в замок, оповещать Тараска и ксальтоуна.

– Тогда уезжайте. Я выберусь сам, – несколько сгоряча предложил Конан. – Назначим место встречи и съедемся туда.

– А если тебе не повезет? – Аластор озадаченно прикусил губу. – Госпожа Дженна права – нам не нужен шум.

– Вот протащить мимо караулов оборотня – раз плюнуть, – вырвалось у меня. Мужчины глянули в мою сторону с искренним недоумением, затем Аластор понимающе кивнул:

– Да, конечно. На собаку никто не обратит внимания. Только, к сожалению, никто из нас не обладает этим полезным умением – перекидываться в иное существо. Знаете что? Рискнем сунуться в торговый дом семейства Игдир, который заодно служит заморийским посольством. Там живет мой приятель, способный вывезти из города что угодно, от похищенных сокровищ короны до беглого преступника…

– Я могу, – чуть смущенно произнес киммериец. Мы с Аластором не поняли, что он имеет в виду, и королю Аквилонии пришлось нехотя пояснить: – Могу стать оборотнем.

– Да, если встанешь на четвереньки и натянешь медвежью шкуру, – отмахнулся Аластор. – Придумай что-нибудь получше!

– Я серьезно, – упрямо повторил Конан. В голове у меня что-то звякнуло, вспомнилась беспечная болтовня Эртеля и Веллана, посвященная живописным описаниям их невероятных подвигов во времена бунта Бешеного Вожака. Среди неумеренной похвальбы и героических воспоминаний, как они поодиночке одолевали по десятку бешеных оборотней зараз, мелькнула история о том, что киммерийский варвар получил возможность не то три, не то пять раз в жизни уподобиться народу Карающей Длани. Я тогда не поверила ни единому слову, но вдруг случилось чудо: оборотни не соврали и ничего не приукрасили?

– Капище Фреки, – вполголоса произнесла я. – Это правда?

– Ты откуда знаешь? – подозрительно сощурился Конан. – Эртель проболтался?

Я кивнула. Аластор настойчиво потребовал объяснений: какое такое капище, при чем тут древний зверобог Фреки и способность менять облик с человечьего на звериный?

Выслушав краткое изложение событий, происходивших в Пограничье и Бритунии лет восемь назад, замориец не слишком удивился, заявив, что всегда ожидал от Конана чего-то подобного, и спросил, много ли времени займет превращение. Выяснилось, что оно продлится с полколокола, тогда как прирожденным оборотням требуется не больше десяти-двадцати ударов сердца. Еще необходимо найти уединенное место…

Последнюю трудность мы разрешили, проникнув на задний двор брошенного дома. Замориец и я забрались на полуразвалившийся колодезный сруб – следить, не появится ли случайных прохожих, и ждать.

По моему разумению, минул гораздо больший срок, чем половина оборота клепсидры. Я начала опасаться, что кто-нибудь из запертых в брошенной повозке стражников очнулся и начал вопить, зовя на помощь. Вдруг Ораст давно выбрался на свободу и отправился доносить своему покровителю, и теперь у всех семи городских ворот нас поджидают посланные Тараском гвардейцы?

Аластора, похоже, осеняли схожие мысли. Он отвечал невпопад, ерзал на месте, украдкой быстро оглядывался через плечо, хотя Конан взял с нас слово, что мы не будем этого делать. Мое терпение иссякало, словно вино в прохудившемся бурдюке. На дне оставались последние жалкие капли, когда из зарослей прошлогоднего жухлого бурьяна, осторожно переставляя широкие лапы и с опаской косясь по сторонам, вышла огромная псина. От неожиданности я ойкнула, а Аластор сверзился вниз.

Зверюга получилась замечательная, явная помесь волка и охотничьих собак Пограничья. В холке пес доставал мне до середины бедра, густая шерсть – смолянисто-черная с белыми подпалинами, уши торчком, вытянутый хвост мелко подрагивает.

– Кораннон, – растерянно сказала я. – Всегда представляла их именно такими.

Я думала, что замориец немедля захочет уточнить смысл непонятного слова, однако ему, похоже, были известны кое-какие легенды полуночных народов. Сказания о кораннон, псах Дикой Охоты, безлунными ночами мчащихся по небесам и земле, частенько рассказывают в Нордхейме и в Киммерии. Я сама услышала эти страшноватые сказки от бабушки. Она была родом из клана Дайрех, так что я на четверть тоже киммерийка, хотя предпочитаю об этом не распространяться.

Черный пес сел и выжидательно уставился на нас, нетерпеливо подметая землю хвостом. Совершенно справедливо намекал, что пора действовать.

– Кхм, – я откашлялась. – Значит, вот что я придумала. Месьор Аластор выедет из Бельверуса через Королевские ворота, я и…

– И Кораннон, – с готовностью подсказал замориец. Попытался погладить зверюгу за ухом, та отодвинулась и глухо заворчала.

– Ладно, пускай Кораннон, – согласилась я. – Мы – к Полуночным, потом свернем на полдень, в обход крепостных стен. В полулиге от города, на Дороге Королей торчит большой постоялый двор, называется «Предместье». Встречаемся там. Отставшего или замешкавшегося ждем в течение колокола, потом оставляем весточку и уезжаем. Держимся проселочных дорог, направление – к Нумалии. Согласны?

Аластор прикрыл глаза, видимо, мысленно представляя окрестности немедийской столицы, и размашисто кивнул. Пес, получивший имя Кораннон, тоже кивнул. Все верно, оборотень и в зверином облике сохраняет часть человеческого разума, понимая обращенные к нему слова. Эртель и Веллан утверждали, будто в состоянии даже мысленно переговариваться друг с другом или с другими волками своей стаи, но предупреждали: самое большое искушение для племени Карающей Длани – остаться зверем навсегда. Мол, жизнь животного намного приятнее и проще, нежели человеческая.

Стража Полуночных ворот Бельверуса не обратила на девицу в мужском наряде и бежавшую рядом с ней большую черную собаку никакого внимания. Мы благополучно миновали подвратную арку барбикена следом за тяжело груженой повозкой с тисненым на пологе гербом Оружейной Гильдии, и я невольно оглянулась. Что ж, я хотела действий и приключений – я их получила. Полной мерой. Теперь бы еще сохранить голову на плечах, и все будет просто замечательно.

Крутившийся под ногами у лошади черный пес басисто гавкнул, поторапливая.

– Раскомандовался, – беззлобно огрызнулась я. Кораннон гавкнул еще раз и убежал вперед.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Записки волшебника

«Накануне перемен»

Город Даларна, Немедия.

18 день Второй весенней луны.

Маленькие немедийские городки своеобразно очаровательны. Они не обносятся крепостной стеной, находясь под защитой главенствующего на холме или скале баронского замка. Домики (не выше двух-трех этажей) чистеньки и аккуратны, обшиты белыми или коричневыми деревянными панелями, черепичные крыши, палисаднички… А знаменитый немедийский «порядок» старательно поддерживается даже во времена смуты.

Бургомистр Даларны оказался человеком изумительно предусмотрительным. Город находится между двух враждующих лагерей: на Полуночи бунтовщики, объявившие Рокод королю Тараску, на Полудне – сам Тараск вместе с конными тысячами и легионами щитников, оставшихся верными правителю. Даларна – ровнехонько посередине и пока не приняла ничью сторону. Точнее, барон Даларна, на землях которого находится город, поднял свою дружину и увел на Полночь, присоединившись к мятежу. Городской совет из осторожности доселе не принял решения, кого поддержать. Посему месьор бургомистр, балансируя на грани между двумя изменами – изменой Ольтену и изменой Тараску – принял своеобразный нейтралитет, выразившийся прежде всего в городской символике. Со всех знамен, украшавших Даларну, за одну ночь спороли золотого немедийского дракона, однако пришивать Звезду Роты-Всадника, превратившуюся в символ мятежников, не стали. Обычное черно-бело-красное знамя Немедии. И патриотично, и никому не обидно.

Однако на следующий день по нашему с Велланом прибытию в Даларну, где мы решили пару дней передохнуть от бешеной гонки по дорогам Срединной Немедии, по городу зашелестели слухи, что не такое уж крохотное войско принца Ольтена и герцогини Даны Эрде находится всего в двадцати пяти лигах пути. Господин бургомистр поднял тихую панику – граф Монброн, наведывавшийся в городскую управу сделать отметку в своей дипломатической подорожной, выданной аквилонским посланником, с хохотом рассказывал, будто канцеляристы ныне перекапывают горы пергаментных свитков и подшивок с законодательными уложениями государства, выискивая закон о Рокоде. Мол, бургомистр приказал немедленно таковой отыскать и действовать согласно древним традициями. Главное, найти в законе лазейку, которая не позволит армиям враждующих сторон разорить город.

Ближе к вечеру мы вчетвером – очаровательная баронесса Целлиг, Веллан, Маэль Монброн и я – отправились погулять. Последствия законодательных изысканий управителя Даларны присутствовали налицо: над городской управой развевалось знамя Рокода (красное квадратное полотнище и четыре языка – два белых и два черных соответственно). Сие означало, что город, управа, гильдейский совет и собрание ремесленников согласились с законностью требований принца Ольтена и присоединились к освященному традициями мятежу против власти Бельверуса. Постановление о поднятии Рокода прибито к дверям ратуши и оглашено городскими герольдами. Городское ополчение (не собиравшееся, наверное, лет двести) муштровалось на рыночной площади срочно отысканным для такого дела отставным полусотником гвардии (кстати, хромым на одну ногу). Городской страже и дознавательной управе строжайше предписано блюсти нейтралитет и подчиняться лишь законам – только чьим, непонятно.

Одно слово, провинция. Даже мятеж должен быть обставлен с соответствующей церемонностью и соблюдением старинного права.

На въездах в Даларну, кстати, установили деревянные рогатки. Раз город в Рокоде, то необходимо строжайше следить за проезжающими и не пущать подозрительных, особенно если таковые подозрительные держат сторону Тараска. Дабы не нашпионили.

Единственный присутствующий в городе настоящий шпион, сиречь граф Монброн, смеялся в голос и настоятельно предлагал всей компанией пойти что-нибудь разведать. Скажем, когда в последний раз чистились мечи у стражи, какими именно вилами вооружены ополченцы, трех или четырехзубыми, и как давно сделан самый новый из имеющихся в городе арбалетов – десять лет тому или двадцать?

– Я устала! – поморщилась Цинтия, которую мы по ее же личной просьбе называли весьма легкомысленным имечком Цици. – Месьор граф, остроумие прекрасно, но уже поздний вечер, скоро стемнеет. Маэль, будь столь любезен, проводи меня в комнаты…

– А я для такого дела не гожусь? – немедленно возмутился Веллан. Я лишь ухмыльнулся. Ехали мы уже полных четверо суток, и за минувшее время Веллан с графом Монброном наперебой куртуазничали с молодой баронессой, которая делала вид, будто сомневается, кому отдать предпочтение – прекрасно воспитанному аквилонскому графу или голубоглазому варвару из Пограничья, очаровывавшему своей непринужденностью в манерах. Меня Цици как мужчину не воспринимала, видимо, полагая, что волшебники – особый сорт людей, наподобие митрианских монахов, у которых мужское естество давно отсохло и отвалилось за ненадобностью. Посему баронесса Целлиг постоянно прибегала ко мне жаловаться на обоих героев, «не дававших ей проходу». Кажется, Цици сама к этому стремилась, напропалую раздавая авансы обоим, но, как приличная немедийская дворянка, обязана была возмущаться мужским нахальством и благородно лицемерить. Я, бедный, покорно выслушивал ее излияния, обещал серьезно поговорить с графом и сделать суровое внушение Веллану, но тем и ограничивался. Это была своего рода затянувшаяся игра.

– Не годишься, – небрежно отмахнулась Цинтия и высокомерно посмотрела на Веллана. – Твои манеры…

– Что такого стряслось с моими манерами? – неискренне удивился оборотень. – Вчера нравились, а сегодня вдруг испортились? Во, кажется, понимаю! Тебе не понравилось, что на постоялом дворе я ел рябчика руками, а не вилочкой? Так это же неудобно!

– Проводите меня, граф, – сквозь зубы процедила Цици. Монброн виновато глянул на меня, протянул даме руку и сказал:

– Баронесса ляжет спать, а я спущусь в обеденную залу. Хочу поплотнее перекусить на ночь. Тотлант, Веллан, если вы собираетесь еще погулять…