Восьмой смертный грех Леонтьев Антон

ПРОЛОГ

Время действия: 30 мая

Место действия: Великое княжество Бертранское (Лазурное побережье)

Девочку требовалось похитить, ведь именно с этой целью они прибыли в Бертран.

Они уже давно промышляли подобным. Они – четыре человека, четверо мужчин, облаченных в неприметные темные костюмы. Работа сплотила их, у них было много общего: короткие стрижки, безжалостные глаза и… жажда денег.

Девочку звали Тереза Ровиго.

Тот, кто считался главарем, в который раз посмотрел на большую цветную фотографию. Прелестный ребенок трех лет, гордость матери. Тереза была дочерью известной бертранской актрисы Денизы Ровиго. И сегодня матери предстояло узнать, что значит навсегда расстаться с дочерью.

Они не испытывали никаких чувств. Для них похищение детей было обыкновенной работой, за которую они получали высокий гонорар. Никто, даже главарь, не знал, что происходит с детьми после того, как их переправляли на яхту. Они не знали, на кого именно работают. Но это их и не занимало. Им хорошо платили, даже очень хорошо. Подобные похищения повторялись с регулярностью раз в несколько месяцев.

И сегодня на очереди была маленькая Тереза. Они всегда действовали по обстоятельствам, и в большинстве случаев обстоятельства были к ним благосклонны. Родители никогда не подозревали, что их ребенок станет объектом похищения. Фактор неожиданности развязывал руки.

Темно-синий пикап с вывеской «Пицца дядюшки Джузеппе» остановился в самом центре столицы крошечного княжества. Стояла последняя неделя мая. Они не зря выбрали сегодняшний день для похищения. Дениза Ровиго была единственной кинозвездой, родившейся в княжестве. Она обитала попеременно то в Бертране, то в Париже, а в последнее время – в Беверли-Хиллз, в Калифорнии. Там полиция реагирует быстрее. А в Бертране…

Это тихое местечко, полное неги, денег и роскоши. Все знали, что на улицах княжества установлены миниатюрные камеры, которые держат под неусыпным контролем девяносто процентов площади этого кукольного государства. Девяносто процентов, но не сто!

Это нововведение чрезвычайно облегчало работу правоохранительных органов. Полиция могла видеть, как происходит преступление: кража автомобиля, проникновение в дом или нападение на именитого гостя, выходящего из казино, – и мгновенно задержать преступника. Но преступности как таковой в Бертране почти не было. Немного наркоторговцев, чуть больше мошенников, еще больше богатых бездельников и денди.

Несколько лет назад в прибрежных водах княжества нашли тело американской кузины Великой княгини Клементины. Дело так и заглохло, хотя упорно говорили, что кузина была убита, кто-то выбросил ее, накачанную алкоголем и снотворным, за борт. Затем и сама Клементина погибла в авиакатастрофе. Еще раньше, во времена «холодной войны», княжество стало ареной грандиозного международного шпионского скандала: молодая и прелестная дочь советского посла была задержана в итальянском аэропорту по обвинению в шпионаже. При ней был найден миниатюрный чип с информацией о суперсовременной торпеде. Девушку приговорили к долгому заключению, она умерла в тюремной больнице во время операции по удалению аппендикса. Правда, ходили слухи, что она бежала, а тюремные власти, не желая нести ответственности за это, распространили версию о ее смерти. Но то было совсем другое время, «холодная война» давно закончилась, сейчас в Бертране отдыхало много богатых русских и прочих жителей Восточной Европы. В княжестве их если не любили, то с улыбкою терпели, так как эти азиаты оставляли на столах казино гораздо больше денег, чем другие гости, снимали самые дорогие номера в отелях, заказывали умопомрачительные по стоимости блюда в ресторанах и никогда не скупились в бутиках и салонах. Разумеется, это были «новые богатые», лишенные благородного происхождения, а также манер и в большинстве случаев знания языков. Их богатство было сомнительного происхождения…

Однако княжество открывало свои двери перед всяким, кто желал истратить на его территории звонкую монету или опустошить свой банковский счет. Ведь еще император Веспасиан заметил, что деньги не пахнут, и это мнение было свято в Бертране.

В последние дни мая в княжестве, как всегда, проходил международный кинофестиваль «Крылатый лев». Это событие привлекло массу репортеров и журналистов и много туристов. Оно ознаменовало открытие сезона и начало летнего бума.

Перед дворцом кинофестивалей, который был выстроен на капиталы покойной Великой княгини Клементины, расстелили огромный бордовый ковер. И по нему уже в течение часа шествовали «звезды» и «звездочки» международного кинобизнеса. Всего через час кинофестиваль должен закрывать сам глава этого миниатюрного государства, Великий князь Клод-Ноэль Гримбург, ныне безутешный вдовец, а в прошлом ветреный муж прелестной княгини Клементины, уже ставшей легендой.

Дениза Ровиго появилась из огромного белого лимузина с тонированными стеклами. От виллы, в которой она всегда проживала во время своих визитов в Бертран, до дворца кинофестивалей было рукой подать, всего-то несколько сот метров, однако Дениза никогда бы не прошла эти считаные метры пешком.

Ведь она – сама Дениза Ровиго! Она родилась на окраине Бертрана, если у государства площадью в десяток квадратных километров вообще может быть окраина. Ее родители были скромными работниками ресторана, Дениза – одна из их пятерых детей. Но с тех пор прошло много лет…

Родители по-прежнему живут в Бертране, Дениза купила им ресторан, в котором они по привычке работают, однако уже не на хозяина, а на самих себя. Ее братья и сестра разъехались по миру, кто-то осел во Франции, кто-то попал в Америку, с родителями остался младший брат Жан-Луи, который со временем и станет новым боссом ресторана.

Дениза блистала на кинонебосклоне уже несколько лет. Она всегда знала, что станет актрисой, хотя в это никто не верил. Она с детства стремилась попасть с задворок княжества, где хватало бедности, грязи и отчаяния, в центр, к дворцам, шикарным магазинам, порту, в котором теснились белоснежные красавицы яхты…

И мечтала о том, что совсем скоро будет принадлежать к числу тех счастливцев, кто обитает в роскошных гостиницах, посещает дорогие рестораны, знается с сильными мира сего и наслаждается беззаботным существованием.

Никто не верил в успех Денизы, родители советовали ей прийти в себя и задуматься о выгодном замужестве. Дениза же бредила карьерой кинодивы. И у нее все получилось! Для этого пришлось поступиться идеалами и расстаться с иллюзиями. Зато в обмен на это Дениза получила то, к чему стремилась, – славу и деньги.

Она стала звездой в соседней Франции, ее снимали самые знаменитые режиссеры. Дениза купила в Бертране шикарный особняк стоимостью в несколько миллионов долларов. Ее манил Голливуд, в ближайшие годы она намеревалась завоевать и эту Мекку киноиндустрии, чтобы однажды сбылась ее самая заветная мечта – и ей вручили бы «Оскар» за лучшую женскую роль! Ради этого она готова пойти на все.

Пока же на европейскую звезду в Голливуде мало кто обращал внимание. Ну что ж, Дениза была готова к упорной работе. Пройдет пять лет, и она войдет в число самых известных и высокооплачиваемых кинозвезд! Она уже снялась в дюжине голливудских фильмов, но пока что на третьих и вторых ролях. Осенью стартуют съемки нового фильма, в котором она исполняет главную роль, а ее партнером будет Джонни Депп. И это станет первой ступенькой на пути ее восхождения к славе!

Дениза появилась на бордовом ковре, защелкали камеры, блеск фотовспышек был нестерпимым. Дениза, облаченная в светло-голубое платье, с потрясающими бриллиантами на шее и руках, мило улыбнулась. Она обожала эту суету. Конечно, кинофестиваль в Бертране – это не Канны и не Венеция, но ведь всегда приходится с чего-то начинать!

Она знала, что ее любят, и ей это нравилось. Дениза всегда использовала любую мелочь для собственной популярности и рекламы. Из лимузина вслед за ней появилась ее дочь Тереза. Камеры, и без того трещавшие, как выстрелы, казалось, вообще сошли с ума. Дениза сама додумалась до того, чтобы взять Терезу с собой и пройтись с ней по бордовой дорожке.

Девочка, очаровательный ребенок, удивительно похожий на мать – такие же русые волосы и бездонные зеленые глаза, – была облачена в платье, до мелочей напоминающее вечерний наряд самой Денизы. Даже вокруг ее шейки вилось крошечное бриллиантовое колье.

Дениза взяла дочь за руку, ведь ее надо с младых ногтей приучать к общению с журналистами. Актриса чувствовала, что девочке это нравится.

Никто толком не знал, кто же является отцом Терезы, и это только подогревало всеобщий интерес. Четыре года назад, когда Дениза была еще малоизвестна даже европейской публике, именно ее беременность сыграла решающую роль в росте ее популярности. Ходили слухи, что отцом ребенка является знаменитый кинорежиссер, потом в причастности к появлению на свет Терезы стали подозревать всемирно известного велогонщика, и, в конце концов, кто-то намекнул, что счастливый папаша не кто иной, как его высочество Великий князь Бертранский Клод-Ноэль Гримбург. Все шептались, что Клод-Ноэль наконец-то решился прервать затянувшийся траур по своей неповторимой супруге Клементине и намерен жениться на юной кинозвезде. Дениза, в последнее время жившая одна, не захотела появляться на публике в сопровождении мужчины. А вот общество прелестной маленькой дочери…

Вдоволь напозировавшись, Дениза взяла Терезу за руку, и они направились к мраморной лестнице, которая вела внутрь дворца кинофестивалей. Дениза была довольна. В следующий раз она появится с Терезой на церемонии вручения «Оскара» в Лос-Анджелесе, и это произведет фурор, желтые еженедельники и программы светских новостей заметят ее, она привлечет к себе всеобщее внимание. Что же, когда-то Джулия Робертс, Николь Кидман или Кэтрин Зета-Джонс были одними из многих, а теперь они – единственные и неповторимые. И Дениза Ровиго намеревалась сделать такую же карьеру. Черт возьми, ей всего двадцать семь, у нее впереди вся жизнь!

Оказавшись в просторном фойе дворца, Дениза вручила Терезу няньке, молодой женщине, одетой в скромный костюм.

– Женевьева, наконец-то, – вздохнула Дениза. – Девочка устала, так что отправляйтесь с ней обратно на виллу. И мне на мобильный не звоните, я буду в зале!

Тереза и в самом деле начала капризничать. Дениза знала: одно дело – фланировать с дочерью по ковровой дорожке от лимузина к лестнице, и совсем другое – заниматься ее воспитанием в течение двадцати четырех часов. С самого появления на свет девочки за ней приглядывали няньки, воспитательницы, гувернантки. Дениза же посвящала себя целиком и полностью карьере кинозвезды.

– Да, мадам, – ответила Женевьева и в один момент успокоила хнычущую Терезу. – Девочка устала, она наверняка напугана фотографами и множеством людей…

– Ничего, ей пора привыкать, в Голливуде будет и не такое, – поджала губы Дениза. Она понимала, что является никудышней матерью, но что поделать, зато актрисой она была великолепной. Она любила дочку, но не намеревалась ради Терезы жертвовать собственной карьерой.

Перепоручив Терезу заботам гувернантки, Дениза направилась в центральный зал, чтобы присутствовать на церемонии закрытия кинофестиваля. Золотой крылатый лев на червленом поле, фамильный герб великокняжеской династии Гримбургов, украшал каждую колонну и послужил названием для кинофестиваля. Дениза знала, что получит сегодня статуэтку крылатого льва, выполненную из золота на подставке из бирюзы, как лучшая актриса года. Ведь она сыграла главную женскую роль в трогательной драме о матери, которая одна воспитывает глухонемую дочурку, а этот фильм нашел признание не только у кинокритиков, но и стал сенсацией прошлой осени, побив все рекорды по сборам.

Женевьева, дипломированная бонна, подхватила Терезу на руки. Девочка стихла окончательно. Она любила Женевьеву, с которой проводила значительно больше времени, чем с родной матерью. Они покинули дворец кинофестивалей через «черный» вход. Там их ждал лимузин с вышколенным шофером.

– Обратно на виллу, – расположившись в салоне, попросила водителя Женевьева. Затем она принялась рассказывать раскапризничавшейся Терезе сказку. Они оказались около ворот виллы через пятнадцать минут. Площади и улицы княжества были запружены зеваками, журналистами и просто туристами, которые стекались с начала мая в Бертран.

Шофер почтительно высадил Женевьеву и Терезу около ворот старинного особняка. Они не заметили, что от дворца кинофестивалей за ними следовал неприметный пикап с надписью «Пицца дядюшки Джузеппе». Гувернантка отправила водителя восвояси. Она достала ключи, открыла дверь. Немудрено, что девочка капризничает, уже почти девять вечера, ей давно пора быть в кроватке! Женевьева весьма скептически отнеслась к затее своей работодательницы Денизы взять с собой на открытие фестиваля малолетнюю дочку. Но кто такая она, простая гувернантка, чтобы указывать Денизе Ровиго? Воспитательницы и гувернантки менялись у той раз в полгода, Женевьева уже привыкла к эскападам мадам-хозяйки и прониклась нежной любовью к ее очаровательной дочери.

Женевьева знала, что в доме никого уже нет. Прислуга была приходящей, Дениза не любила, чтобы вокруг нее шмыгали, как она выражалась, шпионы. После серии статей во французской бульварной прессе она пыталась выяснить, кто же продал журналистам интимные подробности ее жизни: горничная, водитель, кухарка или гувернантка дочери?

Шум толпы остался далеко позади, дом находился в тенистой аллее, на которой возвышались частные владения богачей. Женевьева уже почти закрыла массивную дверь, когда внезапно почувствовала удар. Все произошло так быстро, что она не успела отреагировать. На пороге виллы возникла фигура, облаченная в темный костюм и с маской на голове. Маска была страшной, изображала какое-то чудовище, в таких обычно появляются на Хэллоуин и на костюмированных вечеринках.

Женевьева не успела вскрикнуть, как нападавший прижал к ее рту и носу пропитанную чем-то сладким тряпку. Гувернантка мгновенно потеряла сознание. На пороге возникла еще одна фигура в черном костюме и в маске страшилища. Тереза, не понимающая, что происходит, заплакала. Одно из чудовищ приблизилось к ней, девочка попятилась.

Похититель крепко схватил малышку, та попыталась вывернуться, а затем укусила его в руку, затянутую перчаткой. Он выругался и прижал к личику Терезы тряпку с хлороформом. Девочка обмякла, провалившись в наркотический сон. Его сообщник быстро связал гувернантку и залепил ей скотчем рот. Когда Женевьева придет в себя, то не сможет оповестить полицию о произошедшем. А Дениза заявится домой далеко за полночь, к тому времени они будут уже далеко от Бертрана.

Не произнося ни слова, нападавшие удалились. Пикап стоял у самых ворот виллы. Если кто-то и видел его со стороны, то решил бы, что обитатели виллы заказали пиццу. Бесчувственную Терезу принял третий мужчина, двое других заскочили внутрь пикапа. Четвертый – водитель медленно тронул машину с места. Они уже много раз совершали подобные нападения, и сегодня, практически как всегда, все прошло по плану.

Один из похитителей достал мобильный телефон, набрал номер и произнес вполне будничным тоном:

– Мадемуазель прибыла в гости.

Больше ничего не требовалось, собеседник понял, что операция по похищению малышки Терезы Ровиго прошла успешно. Не привлекая внимания, пикап двинулся в сторону порта, миновал стоянку роскошных яхт. Там было полно народу. Проехав еще несколько сотен метров, пикап оказался в зоне товарного порта. Туристов там не было. Старые складские помещения, грязный гравий, мусор. Таким непрезентабельным был Бертран на задворках. Пикап остановился. Двое мужчин, уже избавившихся от страшных масок, завернули спящую девочку в темный плащ. Один из них подхватил ее на плечо. Трое покинули пикап, водитель двинулся с места. Ему предстояло выехать из Бертрана во Францию, а затем уничтожить машину.

Трое похитителей направились узкими проулками к морю. Над ними раскинулось звездное небо, рядом не было ни души. Еще бы, в район старого порта не заглядывали даже бродяги и наркоманы. Говорили, что здесь обитают призраки. Когда-то, еще в начале двадцатого века, при спуске на воду огромного лайнера (тогда тут располагались доки) произошла катастрофа, погибло множество рабочих. И теперь якобы их неприкаянные души по ночам бродят около моря и жалуются, подвывая, на свою судьбу. Но похитители не боялись привидений, именно из-за безлюдности они выбрали зону старых складов для того, чтобы удалиться из княжества. Их тут никто не увидит, никто не станет свидетелем их злодеяния. Через несколько месяцев склады должны будут снести, и на их месте возникнет современный жилой комплекс для миллионеров. Но пока преступники здесь в полном одиночестве.

Похитители прошли к обветшалому причалу. Там их ждал скоростной катер. Тот, кто нес на плече Терезу, вдруг обернулся. Ему показалось, что раздался скрип. Так и есть, на фонарном столбе раскачивается старый плафон. Вот они и в катере. И все же похититель, который нес Терезу, никак не мог отделаться от ощущения, что за ними кто-то следит… Через несколько секунд они уже удалялись по морю к яхте с потушенными огнями, которая ждала их на выходе из бухты. Мужчина, державший на руках девочку, всматривался в темноту. Ему вдруг показалось, что в сгустившейся тьме кто-то скользнул к причалу. Он, матерый преступник, вдруг ощутил страх. А что если это на самом деле призрак одного из рабочих, погибших сто лет назад?

Кто бы это ни был, он не сможет остановить их. Тереза Ровиго стала жертвой похищения, и вскоре об этом узнает весь мир. Ее мать, киноактриса Дениза, будет надеяться, что за дочь потребуют выкуп, но тщетно, этого не произойдет. Тот, на кого они работают, никогда не требует выкупа. Дети просто исчезают, а затем… Что происходит с ними потом, не знал никто из похитителей. Им платили не за то, чтобы они задавали вопросы. Нужно приготовиться, через два месяца им предстоит похитить несколько детей из Канады…

И все же в старом порту кто-то был, подумал в который раз похититель, когда они прибыли на яхту. Какая разница, этот кто-то, если что и видел, все равно ничего не понял. Призраки не приносят вреда.

КИРИЛЛ 

Время действия: 30 мая

Место действия: Великое княжество Бертранское (Лазурное побережье)

Единственный выход, который я видел для себя из сложившейся ситуации, был очевиден. Самоубийство – и никаких терзаний.

Вот и все, что мне оставалось сделать. Покончить с собой – таков трагический финал моей жизни, имя которой – фарс. Окончательное решение временных проблем.

Что ж, видимо, для этого действительно пришло время. Мысль о том, чтобы разрубить гордиев узел кошмарных обстоятельств таким незатейливым способом, пришла ко мне в тот момент, когда я всматривался в собственное отражение, находясь в пентхаузе самого роскошного отеля княжества Бертранского.

– Ну что, старый дурень, теперь-то ты понимаешь, что жизнь твоя закончилась, – спросил я сам у себя. Отражение предпочло промолчать. Я провел пальцами по своему лицу. Боже, неужели с тех пор, как мне было двадцать, прошло больше сорока лет? Да нет же, почти пятьдесят! В прошлом месяце мне исполнилось шестьдесят восемь.

Я всмотрелся в свое отражение. Старость – это остров, окруженный смертью. Ведь когда-то я был красив, более того, я переспал почти со всеми наиболее желанными женщинами мира. С теми во всяком случае, которые блистали в голливудских фильмах.

Серая, морщинистая кожа, узкие красные глаза, резкие морщины, седина, уступающая место обширной лысине. А фигура? Когда-то идеальная, сейчас она напоминала мешок картошки – вот он, результат постоянных излишеств и пороков!

Но, несмотря на неизбежные проявления старости, женщины по-прежнему ценят во мне непонятный магнетизм и животную сексуальность. Они закрывают глаза на мой возраст, на то, что я давно из героя-любовника перешел в разряд пародийных фигур. Только несколько месяцев назад мое имя было в списке трех наиболее сексуальных и привлекательных мужчин-актеров. Двое других – Брэд Питт и Джордж Клуни – годятся мне по возрасту если и не во внуки, то уж точно в сыновья. И что же такого нашли во мне женщины? Во мне, Кирилле Терце, шестидесяти восьми лет от роду, обладателе трех «Оскаров» за лучшую мужскую роль?

В тот вечер, ужаснувшись своему отражению, я разбил зеркало бутылкой, которую держал в руке. Бутылка – вот моя единственная подружка уже многие годы. Вот и тогда я мешал виски «Джон Уокер» с рисовой водкой и запивал все это пенистым шампанским.

Мои бабка с дедом прибыли в Америку из России вскоре после революции. Точнее, из Грузии. Ведь я – потомок княжеского рода, моя полная фамилия – Терцишвили, однако Терц лучше звучит для американского уха. Бабка и дед так и не смогли приспособиться к жизни за океаном, от их семейного состояния моему отцу ничего не перепало. Впрочем, дед, кажется, промотал это состояние еще до того, как к власти в России пришли большевики.

Дед и бабка умерли вскоре после того, как осели в Нью-Йорке. Мой отец по счастливой случайности попал в добрые руки, его приемные родители были фермерами из Кентукки. Им требовались рабочие руки. Отец, грузинский князь, стал работником на кукурузных и пшеничных плантациях. Там он и познакомился с моей матерью, которая происходила из ирландской семьи.

Добрые фермеры, которые дали отцу незатейливую фамилию Джексон, стали жертвами Великой депрессии, разорились, папочке пришлось из деревни снова отправляться в город. Мама, в то время несовершеннолетняя, последовала за ним сначала в Чикаго, а потом на Восточное побережье. На свет я появился в Нью-Йорке, городе, куда когда-то прибыли мои именитые прародители. Отец снова из Джошуа Джексона превратился в Евгения Терцишвили.

Он вовсе не чурался преступать закон, более того, он считал себя бунтарем. Поэтому вполне закономерно, что его в итоге пристрелили полицейские. Но мама до умопомрачения обожала моего отца. Мне же не было до всего этого никакого дела.

Моя юность совпала со Второй мировой войной, молодость пришлась на послевоенные годы. Я работал в автомастерской и встречался со своей первой подружкой, когда меня открыли киношники. Как всегда, мне повезло: я как раз поссорился со своей девушкой, это произошло на улице, и свидетелем нашего бурного расставания стал помощник одного известного режиссера, группа которого снимала в Нью-Йорке эпизоды нового фильма. Они мучились в поисках подходящего актера на роль молодого бездельника. Тот, кто изначально должен был играть эту роль, сломал ногу, ему требовалась срочная замена.

Помощник режиссера почему-то решил, что я, двадцатилетний увалень, – самая подходящая кандидатура на эту роль. Его босс, знаменитый режиссер, был полностью с ним согласен. Я, прельщенный гонораром в двести долларов, согласился сыграть несколько эпизодов. Я всегда крепко стоял ногами на земле и не помышлял о Голливуде. Более того, даже не сказал матери о том, что был на съемочной площадке. Потому-то она и была так ошарашена, когда несколько недель спустя к нам домой заявился тот самый режиссер и предложил мне сыграть в его следующем фильме главную роль.

Я согласился не сразу, так как знал: кинокарьера – это нечто эфемерное, а вот автомастерская – вполне реальный заработок. Матушка моя так и хотела, чтобы я прославил нашу фамилию, и в особенности обожаемого ею мужа, моего покойного отца.

Дав согласие сниматься, я решил, что уступаю только под натиском матери. Сыграю эту роль, получу гонорар (кстати, целых три тысячи долларов!) и смогу открыть собственную автомастерскую.

Мы снимали по большей части в павильонах, однако на неделю поехали в Марсель. Я впервые попал за границу, в Европу, и был очарован и пленен красотой тех мест. Мне не верилось, что фильм «Под небом Марселя», в котором я играл очаровательного мошенника-ловеласа, станет сенсацией.

Он действительно не стал сенсацией. Он превратился в мегасенсацию. Буквально в одну ночь я стал знаменитым. По мне сходили с ума, тысячи дамочек писали письма, слезно умоляя осчастливить их. Мне не давали прохода на улице, пришлось даже переехать из нашего дома в гостиницу.

Я решил – надо подождать, и вся шумиха уляжется, появятся новые «звезды», я смогу вернуться к нормальной жизни и открыть свое автодело. Наивное заблуждение! Я уже никогда не вернулся к прежней жизни, так как получил «Оскар» за главную мужскую роль. Я не мог в это поверить. Как это мне, двадцатилетнему сопляку без всякого актерского образования, удалось с разбегу получить то, к чему другие стремятся десятилетиями, и зачастую безуспешно?

Именно тогда я и понял, что моя жизнь изменилась бесповоротно. Больше всего «Оскару» была рада моя матушка. А страшно недоволен происшедшим, более того, взбешен – я сам. Режиссер моего первого и второго фильмов пообещал, что сделает из меня суперзвезду, если я подпишу контракт с киностудией, на которую он работает. Я, не читая, подписал и потом целых двенадцать лет расплачивался за свою опрометчивость тяжким трудом и мизерными гонорарами во славу процветания кинобоссов.

Впрочем, денег у меня было более чем достаточно. Под влиянием моей матушки мы переехали в Беверли-Хиллз, в роскошные апартаменты с лазурным бассейном и семью слугами – все за счет студии.

Я-то думал, что являюсь «звездой», но, чтобы стать «звездой» в действительности, пришлось потрудиться. Тайно от всех, в первую очередь от своего агента и матушки, я женился. На своей подружке. На той самой, ссора с которой привела меня в лоно Голливуда. Каждая из моих жен (а у меня их за всю жизнь было четыре, не считая огромного количества любовниц, точное число коих мне самому неизвестно) приносила мне детей и «Оскара». Исключением стала только моя последняя супруга Дороти…

Я делал карьеру, зарабатывал славу и деньги. Моя первая жена, Вивиан, подарила мне сына и дочь, через четыре года я с ней развелся. В голову мне ударила собственная популярность, мне хотелось сладкой жизни, а Вивиан, тихая и покорная, только мешала этому. Я щедро обеспечил ее и детей, мы без проблем развелись, и на сегодняшний момент Вивиан – моя лучшая подруга. Я спал с ней в последний раз в 1961, когда президентом был еще Кеннеди, но это не мешает мне до сих пор нежно любить ее.

После нескольких лет разнузданной жизни я встретил Кэтрин, мою вторую жену. О, с Кэтрин у нас была настоящая страсть: мы могли устраивать ужасные ссоры, с летающими по дому ножами и разбитыми окнами, а затем столь же неистово любить друг друга среди этого хаоса. Союз с ней принес мне второго «Оскара» за роль примерного и чопорного отца семейства, а по совместительству маньяка Джона Уиллера в драме «По ту сторону добра». Кэтрин родила мне двух дочерей. Мы бы до сих пор ссорились и мирились с ней, если бы… Если бы она не погибла ненастной ночью после очередной нашей ссоры на автотрассе. Вместе с двумя девочками, которых взяла с собой в машину, убегая от меня к своим родителям.

Я уверен, мы бы помирились с ней день спустя, но в тот ноябрь хлестал дождь, она не справилась с управлением, ее занесло, на беду рядом оказался бензовоз… Как мне сказал полицейский врач, они трое погибли мгновенно, и это единственное, что меня утешает. Я никак не мог поверить, что Кэтрин и наши дочурки мертвы и лежат в дорогих полированных гробах, которые скользят в разверзшиеся утробы могил. Кажется, в день похорон я был безобразно пьян и пытался избить священника, который читал заупокойную молитву. Кажется…

Сам я ничего не помню, как не помню и пятнадцати лет, полных анонимного секса, алкоголя и скандалов, которые последовали за смертью Кэтрин и дочерей.

Именно в таком состоянии полной амнезии я и заключил новый брачный союз. Проснувшись в одном из мотелей Лас-Вегаса, я увидел в постели рядом с собой незнакомую женщину. Согласно валявшейся среди бутылок бумаге она была моей новой женой. Не могу сказать, чьей же идеей – ее или моей – было заключить в одной из многочисленных церквушек города развлечений моментальный брак, однако в любом случае эта особа была полной противоположностью Кэтрин.

Звали ее Присцилла, она оказалась младше меня на восемь лет, по профессии была массажисткой, а по жизненным принципам – пергидрольной блондинкой. Она уверяла меня потом, что именно я чуть ли не насильно затащил ее в церковь, однако если это так и было, то не я же заставил ее перед алтарем сказать «да»? Присцилла оказалась вздорной хамкой, которая всю свою жизнь мечтала о том, чтобы удачно и выгодно выйти замуж. Желательно за миллионера. И я был таковым к тому времени. Несмотря на многочисленные эскапады, карьера моя по-прежнему шла вверх, хотя в основном я играл в коммерческих фильмах, избегая серьезных тем.

Я решил, что Присцилла, быть может, и не так ужасна, какой кажется на первый взгляд. Как же я ошибался! Под ее кукольной внешностью скрывалась жадная, беспринципная и лишенная морали особа. Но не мне ее винить – в те времена я был ничуть не лучше ее, а наверняка даже хуже. Именно в те годы я переспал с половиной женского состава Голливуда и осчастливил не одну сотню проституток бульвара Сансет.

Присцилла быстро поняла, что может командовать мной. Она с радостью переселилась в роскошный особняк, обставила его по своему ужасному вкусу, ее многочисленные и бедные, как церковные крысы (лучше сказать, как монастырские клопы), родственники не вылезали из моих апартаментов. На публике Присцилла была просто отвратительна, она предпочитала безобразно дорогие платья от французских модельеров, которые ей абсолютно не шли, а также эксклюзивные драгоценности, причем чем больше были бриллианты, рубины или изумруды, тем лучше.

Развестись с ней оказалось гораздо сложнее, чем в пьяном угаре заключить брак. Бывшая массажистка Присцилла была на редкость пронырливой личностью. Она сразу же забеременела, вроде бы от меня, и произвела на свет дочь, затем сына, затем еще одну дочь. И каждый раз заявляла мне, что теперь-то она получит свой очередной миллион. Детей она не любила, они были для нее гарантией того, что я обеспечу ее в случае неминуемого расставания.

Я продолжал пить. И сниматься. Странное дело, но именно брак с Присциллой открыл мне дорогу к третьему «Оскару». Я сыграл священника, который борется со своими сомнениями и неверием и предается пьянству, наряду с этим пытаясь спасти человека, приговоренного к электрическому стулу и утверждающего, что он на самом деле невинно осужденный. Я так вжился в судьбу отца Патрика О'Райли, что мне не приходилось даже имитировать его запои для экранного образа: в большинстве случаев во время съемок я был в самом деле пьян.

И надо же, киноакадемия в третий раз признала меня лучшим актером года. Церемонию вручения «Оскара» я в основном проспал в кресле, только когда назвали мое имя, Присцилла, разряженная в пух и прах, сверкавшая то ли диадемой, то ли жутким колье, весьма ощутимо толкнула меня под ребро локтем. Я не могу сказать теперь, почему, получая награду, я поблагодарил в первую очередь «свою горячо любимую жену». Видимо, я имел в виду Кэтрин. Но к тому времени Кэтрин не было на свете почти восемнадцать лет.

Когда после вечеринки, посвященной моему третьему «Оскару», я очнулся в ванной с двумя китаянками, я понял, что так больше продолжаться не может. Старость незаметно подкралась ко мне, а потом с размаху набросилась, как бешеный волк из темноты.

Поэтому я на время попытался возобладать над своим недугом, весьма успешно, надо сказать. Лечился в разных клиниках, мне даже удалось не пить целых полгода. Однако я снова приложился к бутылке в тот день, когда мой адвокат сообщил, что Присцилла подписала документы о разводе. Так я стал снова холостяком, потеряв при этом половину своего состояния. Но я был готов заплатить Присцилле и больше, отдать ей все, лишь бы она ушла из моей жизни.

Помимо того, что я был плохим мужем, я являлся отвратительным отцом. Я понял это в тот вечер, когда моя старшая дочь (от Вивиан) стала матерью, а я, соответственно, дедом. Я не виделся с собственными отпрысками годами, навещая их под влиянием внезапного импульса с кучей дорогих и ненужных им подарков. Я был им чужим и остался чужим. Дочь не сообщила мне о том, что вышла замуж, как и о том, что станет матерью. Мне позвонила Вивиан и передала эту ошеломляющую новость.

Но мне, как всегда, было не до того. Я пытался осмыслить тот факт, что впервые проявил свою несостоятельность в постели. Как сказал мне один шибко умный доктор из Вашингтона, нельзя же так круто пить, как я, трахаться со всем, что шевелится, а потом еще хотеть, чтобы все было в полном порядке. За эти слова доктор получил по физиономии, а мне пришлось выплатить огромный штраф и по решению судьи отработать двести часов на общественное благо.

Но это не помогло мне избавиться от импотенции. Я испугался. Еще бы, красота и молодость могут пройти, мужчина может быть чуть лучше обезьяны, как говаривала моя матушка, но мужская сила… Кирилл Терц давно был синонимом голливудского сатира, и я гордился тем, что дамы стояли в очереди, чтобы стать моими любовницами.

Я отправился в очередную клинику, на этот раз с твердым намерением бросить пить и снова обрести прежнюю кондицию. И мне это удалось. Точнее, Дороти удалось заставить меня добиться этого. Я всегда восхищался тем, что Дороти Каплан может достигнуть любой цели. Целеустремленность – это у нее семейное. Без этого ее родители не стали бы владельцами самых крупных и прибыльных в мире заводов по производству кормов для кошечек, собачек, хомячков и прочих четвероногих (или двуногих) друзей человека. Дороти была одной из самых богатых дам Америки, я никогда не знал, каково ее состояние на самом деле, думаю, что-то около семисот или семисот пятидесяти миллионов.

Я познакомился с Дороти Каплан в клинике. О нет, она никогда не злоупотребляла алкоголем, она даже апельсиновый сок пила точно по расписанию. Однако ее незадачливый кузен, как и я, любил джин-тоник, смешанный с водкой. Он тоже проходил реабилитацию в клинике для алкоголиков, и Дороти регулярно приезжала навещать его.

То, что Кирилл Терц находится в подобном заведении, было секретом Полишинеля. О моей страсти к бутылке и прямой от нее зависимости знали почти все, но газеты предпочитали деликатно об этом молчать. Не из-за чувства такта, разумеется, а благодаря тем деньгам, что им платила киностудия, с которой у меня был в то время контракт.

Именно Дороти наставила меня на путь истинный. Она была немного чокнутой особой, до ужаса увлекалась паранормальными явлениями, ждала скорого конца света, верила, что инопланетяне живут среди нас, а «летающие тарелки» на самом деле регулярно садятся около ее калифорнийского поместья. Помимо этого она слепо доверяла предсказателям, обожала гороскопы, а в особенности питала страсть ко всякого рода амулетам и талисманам.

Бедняжка не была красивой, даже симпатичной назвать ее можно с трудом. Она побывала два раза замужем, и каждый брак заканчивался для нее полным разочарованием в мужчинах. Детей у Дороти не имелось, поэтому ее многочисленные троюродные племянницы и племянники алчно ждали того момента, когда она переселится к своим зеленым человечкам.

Однако Дороти могла быть очаровательной, несмотря на все свое сумасшествие. Именно с ней я понял, что вовсе не обязательно пить, дабы сдвинуться по фазе. Но все ее увлечения не мешали Дороти железной рукой вести свои консервные заводы и получать ежегодно мультимиллионные доходы. Супруга президента Рейгана, также слепо доверявшая гороскопам, была одной из лучших подруг Дороти, она являлась одной из «них», самых влиятельных, богатых и почитаемых.

Мне стало чуть жаль ее, когда я увидел, как многочисленные родственники тянут из нее деньги, пользуясь ее доверчивостью. Она же, казалось, не замечала этого. Между нами не было любви, однако она меня понимала. Так мне казалось во всяком случае.

Мы заключили брак после того, как меня выпустили из клиники. Я снова не пил, мужская сила вернулась ко мне. Прежняя жизнь, разнузданная и фонтанирующая алкоголем, мне надоела. Хотелось семейного уюта и детей. Дороти была уже не молода, однако мы в любой момент могли бы усыновить ребенка…

На самом деле совместная жизнь с Дороти Каплан оказалась сущим адом. Я ненавидел ее гороскопы и хрустальные шары, она попрекала меня моим прошлым и называла «неудачным актеришкой». Говорила, что без нее я давно бы превратился в проспиртованного тритона. Я вновь потянулся к бутылке и начал пропадать в борделях. Все это не могло длиться долго. Все бы закончилось разводом, однако…

Все могло бы закончиться бракоразводным процессом, грязным, громким и дорогостоящим для обеих сторон, однако Дороти внезапно исчезла. Просто растворилась в воздухе. С того момента прошло уже почти восемь лет. Ходили разнообразные слухи о том, что приключилось с Дороти: то она сбежала с любовником, то ее в самом деле украли столь любимые ею инопланетяне.

В ночь ее исчезновения из нашего калифорнийского поместья местные жители якобы видели недалеко от ранчо непонятные цветные всполохи, гул, а затем взмывающий ввысь аппарат «зеленых человечков». Дороти всегда всем говорила, что если те явятся за ней, чтобы увезти ее с собой на Марс или Альфу Центавра, то она, не думая, согласится.

По существу вопроса я ничего не мог сказать шерифу, который выяснял подробности исчезновения моей супруги, так как большую часть той ночи, как и многие ночи до и после, я провел в бессознательном состоянии из-за алкогольного опьянения. Помнится, я даже цинично шутил, что Дороти, как и ее тезку, подхватил ураган, и она перенеслась в сказочную страну Оз, где наверняка нашла себе то, чего ей так не хватало в нашем жестоком мире.

После исчезновения моей четвертой жены я дал себе зарок, что больше не обзаведусь супругой, и до настоящего момента я держу свое слово. Да и любовниц стало поменьше, а спиртного – только больше. Я все еще появляюсь на экране, в основном в роли соблазнителей-старикашек, а также мошенников и проходимцев.

Кирилл Терц, великий и неподражаемый, мировая легенда, символ времени, а на самом деле спившийся старый хрыч, который сам не знает, что же ему делать, – вот кем я стал. Я знаком со многими сильными мира сего. Помимо Рейганов, закадычных приятелей моей Дороти, я знавал и коронованных особ, и миллиардеров, и поп-звезд.

Клементиной Бертранской, когда она была жива, я восхищался. О, что за женщина! Из заштатного, замшелого княжества она сделала мечту любого богатея. Я искренне скорбел по поводу ее гибели, столь нелепой и ужасной.

Когда в начале девяностых Клементина решила организовать в Бертране собственный кинофестиваль, никто не верил в успех затеи. И надо же, меньше чем за десять лет ей удалось превратить «Крылатого льва» в забаву для всего мира. Этот кинофестиваль, конечно, не такой влиятельный, как в Каннах, однако он находится по престижу где-то между Венецией и Берлином. В общем, я всегда знал, что здесь можно недурно отдохнуть и позабавиться.

Поэтому, когда в этом году меня сделали почетным гостем фестиваля и к тому же присудили «Крылатого льва» за многолетнюю кинокарьеру, я был польщен. Меня пригласили в Бертран, поселили в лучшем отеле, в лучшем пентхаузе.

И именно там, глядя на себя в зеркало, я понял, что единственный выход из всей запутанной ситуации – это самоубийство. Почему? А почему бы, собственно, и нет? Чего еще я могу добиться от жизни? Мне и так осталось всего несколько лет, вряд ли с таким здоровьем, расшатанным постоянными попойками и излишествами, я протяну до ста. Почему меня до сих пор считают образцом мужской сексуальности, загадка для меня самого. И что женщины нашли в старом, толстом и лысом субъекте, каким я являюсь на данный момент? Изящный темноволосый Кирилл Терц, каким я был в начале карьеры, давно исчез, уступив место грузному старику с ослепительно белыми зубами – работой голливудских дантистов.

Я прибыл в Бертран в отвратительном настроении. Как всегда, много пил, на публике не появлялся, игнорируя любезные приглашения Великого князя Клода-Ноэля и прочих влиятельных особ. К чему мне тешить самолюбие визитами к сильным мира сего? Я давно прошел все это.

Потому-то мысль о том, что неплохо бы завершить свой земной путь, и засела у меня в голове. Я не был пьян, наоборот, от этой жуткой идеи я сразу протрезвел: стал строить планы, как мне эффектнее уйти из жизни. Итак, решено, я покончу с собой! Какой будет театр после того, как обнаружат – в самый разгар кинофестиваля – хладный труп Кирилла Терца! Причем ни у кого не должно быть сомнений в том, что это самоубийство, я не хочу, чтобы это приняли за естественную смерть, несчастный случай или ограбление.

Планы собственной кончины так меня захватили, что я даже посетил несколько вечеринок. Мило улыбаясь, я думал о том, не пройти ли мне сейчас к балкону и не прыгнуть ли на глазах рафинированной публики вниз, на террасу? Будь я уверен, что точно расшибусь насмерть, так бы и сделал. Однако что может быть смешнее, чем спасенный самоубийца, более того, самоубийца, который привел в исполнение свою идиотскую затею, но остался-таки в живых. Если так случится, все будут полны ко мне жалости и сочувствия, а именно это я ненавижу более всего.

Возвращался я в отель по набережной, любуясь, возможно, в последний раз, заходящим солнцем. Отравиться? Но тогда не будет никакой ясности, да и со снотворным нужно быть осторожным, можно проглотить пятьдесят таблеток и очнуться в реанимации.

Я бы с радостью застрелился прямо во время присуждения мне «Крылатого льва» на сцене, перед залом в две тысячи человек и стрекочущими камерами. Но во дворец кинофестивалей пистолет не пронести, там все охраняется строжайшим образом. На церемонию пожаловала первая леди США, миссис Тира Мэй Эллиот, супруга бывшего губернатора штата Иллинойс Джеральда Эллиота, который год назад был избран президентом. Симпатичные люди, я голосовал за Джеральда, впрочем, я всегда голосовал за демократов. Да и огнестрельного оружия у меня никогда не было и достать его так быстро проблематично.

Поэтому я принял решение утопиться. Оставлю в пентхаузе недвусмысленную записку о своих намерениях, отправлюсь на набережную и утоплюсь! Я бы сделал это и в роскошной мраморной ванне, но решил, что это будет слишком уж для всех удобно. Нет, пусть помучаются, пусть поищут мое тело в море. Я не буду забираться далеко, чтобы мой труп потом никогда бы не нашли.

Топиться – что может быть противнее и утомительнее. Не с камнем же на шее бросаться в воду! Нет, не с камнем, а вот если как следует напиться, а потом залезть в море и заплыть достаточно далеко, то сил вернуться обратно уже не будет. Я всегда плавал ахово, так что отплыть от берега я смогу, а вот вернуться… Вернуться мне придется, возможно, только через несколько дней и уже в чрезвычайно мокром и безжизненном виде.

Я размышлял о собственной смерти, как об очередной роли. Ну что ж, это будет мой коронный выход. Надеюсь, мне будут аплодировать во время похорон. Захватив с собой бутылку наикрепчайшего бренди, я вышел вечером из отеля и направился в сторону моря. Сейчас во дворце кинофестивалей идет вручение наград, я тоже должен быть там, чтобы получить свого «Крылатого льва». Ничего, им придется подождать…

Вот будет-то сюрприз, первая леди США останется недовольна тем, что я выбрал для самоубийства столь неподходящий момент. Еще бы, только она с мужем приехала в первое европейское турне, чтобы налаживать связи с европейскими странами, которые были порядком разрушены упрямым и самоуверенным предшественником Джеральда Эллиота, только Тира Мэй оказалась в Бертране, где ее приветствовали овациями и цветами, как все внимание переключится с нее на самоубийцу Кирилла Терца.

Я намеренно не пошел на центральную набережную Бертрана, здесь топиться нельзя, сразу же спасут. И вообще, у них не принято купаться, это же фешенебельное место, здесь у каждого есть по три ванных и два бассейна.

В итоге я оказался в укромном и заброшенном закутке княжества. Кажется, здесь раньше был старый порт, а теперь возвышались складские постройки. Но и те обветшали и опустели. Пустырь был огорожен, однако в заборе зияла огромная дыра. Вывеска гласила, что в скором будущем здесь будет возведен элитный жилой комплекс. Кто бы сомневался, тут не принято бездарно расходовать площадь и без того крошечного княжества.

Но пока на пустыре никого не было, кроме стрекочущих цикад, и я смело прошел мимо темных помещений к морю и очутился вскоре у старого и скрипящего пирса. Ногой я едва не наступил на крысу, которая с писком унеслась прочь. Фу, какая мерзость!

К своему удивлению, я заметил около пирса современный скоростной катер, который был привязан к почерневшему столбу. Значит, здесь кто-то есть? Я осмотрел катер, он явно принадлежит богатым людям. Точнее, это часть экипировки целой яхты. Я запомнил название, которое было выведено на борту. Кажется, я уже слышал его.

В тот момент мне было не до катера. Я опасался, что случайные свидетели могут попытаться спасти меня. Я затаился в темноте, прижавшись спиной к холодным стенам одного из складских ангаров, открутил пробку и приложился к горлышку бутылки. Мне пришлось опорожнить едва ли не половину, пока я наконец заметил, что алкоголь оказывает действие. За многие десятилетия моего пьянства организм привык к лошадиным дозам, поэтому приходится попотеть, чтобы напиться.

Когда я был готов к тому, чтобы начать свой последний заплыв, я услышал шум. Сначала мне показалось, что это галлюцинации, но потом я удостоверился, что слух меня не подвел. На пирсе кто-то был.

Осторожно выглянув из-за угла, я увидел пикап с потушенными фарами, который подъехал к складским помещениям. И что им тут надо в этот вечер? Даже суицид – и тот становится неразрешимой проблемой в перенаселенном княжестве! Не заказывать же тур на необитаемый остров, чтобы утопиться?!

Я снова притаился. Скорее всего, это или контрабандисты, или владельцы катера, которые могут быть бандитами. Против них я ничего не имею, в конце концов мой собственный отец сам не чурался преступать закон.

Глаза уже давно привыкли к темноте, я мог видеть все происходящее достаточно отчетливо. Да и ночь была ясной, в небе горели мириады звезд и половинка желтой луны.

Прямо мимо меня прошли, один за другим, три человека, облаченные в темные костюмы. У одного из них на плече был большой сверток. Что им здесь надо?

Они остановились около катера, стали грузиться в него. Я пошевелил ногой и задел бутылку, которая стояла рядом. Та упала, громыхнув, словно пустое ведро. Один из трех незнакомцев на секунду обернулся, всматриваясь в темноту. Мне почудилось, что он смотрит прямо на меня.

Я похолодел, а потом подумал: надо же, похоже, не придется и кончать с собой, эти молодчики явно не потерпят ненужного свидетеля и просто пристрелят меня. И тогда крах всем моим планам!

Один из мужчин (я уверен, что все трое были мужчинами) подал своему сообщнику, уже стоявшему в катере, тюк, и я увидел на мгновение руку, которая показалась из свертка. Это же человек!

Бандиты хотят избавиться от тела? Но там явно не взрослый, сверток маленький, это ребенок! Я вжался в стену, и мое желание уйти из жизни вдруг испарилось. Я стал свидетелем какого-то гнусного преступления.

Мужчина, подававший сверток, не заметил, что из него что-то выпало в воду. Его сообщник как раз заводил мотор, и они не услышали звук падения. Они на катере направились в море. Их там наверняка ждала яхта, потому что на таком суденышке далеко не уйдешь.

Я подождал несколько минут, пока катер окончательно не скрылся во тьме. Повторил название, которое было написано на борту. Да, теперь я уверен: я помню его. И наверняка такое же название носит и яхта.

Я подошел к пирсу, нагнулся. В воде в нескольких метрах от пирса что-то плавало. Слишком далеко! Пришлось раздеться и, по-старчески кряхтя, опуститься в воду. Черт, какая холодная. А я еще хотел топиться! Старый дурень!

Даже эти несколько метров были для меня тяжелы, а я намеревался отплыть на полкилометра в море! И вот мои руки схватили этот предмет. Я швырнул его на деревянный помост. Разглядеть его я смог только, снова оказавшись на пирсе. Для этого мне пришлось потрудиться, так как руки скользили по мокрой древесине, а тело упорно не хотело вылезать наверх. Подтянуться – даже это стало для меня проблемой! Я дал себе обещание, что если уж не пришлось покончить с собой, то с завтрашнего дня запишусь в секцию фитнеса. Ну, или со следующей недели!

Вот он, этот таинственный предмет, ради которого я отважился на ночное купание. Вода лилась с моего волосатого живота, когда я наклонился, чтобы разглядеть это нечто.

Детская туфелька! И какая изящная, явно сделанная на заказ и стоящая не одну сотню долларов. Если чей-то ребенок носил ее, то опознать его по этой туфле будет легко. Даже здесь, в Бертране, где живут только самые состоятельные люди.

Значит, трое мужчин увезли девочку, и вряд ли старше трех-четырех лет. Моя младшая дочь, которая погибла вместе с Кэтрин в автокатастрофе, была тогда такого же возраста. Сейчас бы ей было далеко за тридцать…

Я прижал к груди туфельку, на меня снова накатили воспоминания, я даже заплакал. Затем быстро оделся и зашагал обратно по направлению к цивилизации. Что ж, покончить с собой я всегда успею, а теперь мне требуется оповестить полицию. Произошло преступление, и я стал его свидетелем. Это была не мирная ночная прогулка родителей с ребенком, девочка или убита, или похищена. И пока я не узнаю, что же в самом деле произошло, мне рано отправляться к праотцам.

НИКОЛЕТТА

Время действия: 3 июня

Место действия: Эльпараисо, столица

Республики Коста-Бьянка (Южная Америка)

Николетта Кордеро, прелестная черноволосая женщина, чуть смугловатая, с темными раскосыми глазами, улыбнулась, наблюдая за своим приятелем. Она так и рассчитывала. Ему нужно одно – переспать с ней.

– Нико, – прошептал мужчина, в то время как его горячие руки обшаривали безупречное тело Николетты. – Ты прекрасна, ты просто сводишь с ума…

Он поцеловал Николетту, та попыталась изобразить страсть. Это нужно для ее плана. Грегорио – единственный человек, который сможет открыть ей путь к разгадке тайны, над которой она билась уже почти двадцать два года.

Они находились в роскошно обставленной квартире Грегорио Лопеса, заместителя директора федерального агентства по информации и аналитике республики Коста-Бьянка. Грегорио был высоким и плотным мужчиной лет пятидесяти, уже совершенно седым, с небольшими усиками и хорошей фигурой. Его супруга вместе с детьми гостила у родителей, так что у него имелась неделя, чтобы насладиться свободной жизнью.

Николетта знала об этом, потому она и устроила так, чтобы Грегорио соблазнил ее. На самом деле она соблазнила его, но зачем бедняжке знать об этом? Грегорио распалялся все больше и больше, он повалил Нико на огромную кровать.

– Подожди, милый, – отстраняясь, произнесла она. – Я тоже жду момента, когда стану твоей, но давай прежде выпьем. Не будем спешить, я хочу насладиться, у нас впереди вся ночь!

Грегорио покорно взял бокал с шампанским, который протянула ему Николетта. Она проследила за тем, чтобы он опустошил его полностью. Затем он снова бросился на нее. Но долго продержаться Грегорио не смог, снотворное оказало действие спустя несколько минут. Он обмяк прямо на Николетте.

Нико, выскользнув из-под массивной фигуры заснувшего Грегорио, убедилась в том, что тот погрузился в крепкий сон, перетащила его на подушки и накрыла легкой простыней. У нее было от шести до восьми часов, чтобы уладить то, ради чего она согласилась стать любовницей Грегорио Лопеса.

Николетта, не одеваясь, покинула спальню и оказалась в кабинете Грегорио. Он был интересен ей не как мужчина, а как заместитель директора федерального агентства по информации и аналитике. Под этим названием скрывалось ведомство, в котором скапливались данные со всего мира, это агентство было настоящим кладезем разнообразной информации.

Овладеть нужной ей информацией можно двумя путями – или оказаться в самом агентстве, что почти не реально, так как даже она, советник министерства юстиции республики Коста-Бьянка, не имеет на это права, или проникнуть в его электронную базу данных.

Это было еще менее реально, так как база данных агентства охранялась не хуже, а, скорее, лучше, чем резиденция президента Алекса Коваччо. Потому-то Нико и подстроила соблазнение Грегорио Лопеса.

Грегорио был неисправимым бабником, поэтому, когда Николетта сама подсела к нему в ресторане и попросила помочь ей в одной юридической коллизии, он сразу же захотел переспать с ней. Так она и очутилась у него в роскошной квартире в фешенебельном районе Эльпараисо. Господин заместитель директора не отказывал себе ни в чем, у него был даже собственный зимний сад и бассейн на целый этаж.

Нико включила ноутбук Грегорио. Она не знает пароль, чтобы проникнуть в него, но это не станет проблемой, у нее есть особый прибор, при помощи которого она может узнать заветную комбинацию. На это потребовалось больше времени, чем она предполагала.

Наконец-то Нико проникла в базу данных. Но, чтобы получить окончательный доступ к информации, требовалось ввести еще один пароль. И тогда машина, уверенная, что открывает доступ господину Грегорио Лопесу, позволит ей узнать все, что требуется.

Двенадцать точек на экране, у нее было всего три попытки, и, если она ошибется в четвертый раз, система поднимет тревогу, а спутник начнет устанавливать ее местонахождение. В Коста-Бьянке заботились об охране секретных данных: еще бы, в агентстве хранятся такие тайны, которые могут привести к политическим и экономическим пертурбациям, и не только в самой республике, но и далеко за ее пределами.

Нико знала: пароль нечто иное, как личный номер Грегорио. Вот они, двенадцать цифр, которые выведены на его удостоверении. Ну что же… Николетта набрала пароль. Нажала мышкой «ОК». А вдруг он сменил пароль? Тогда ее мечта отомстить за смерть брата и напасть на след Магнуса Хаммерштейна так и останется нереализованной.

Но нет, пароль был все тот же. Нико быстро сориентировалась в паутине информации. Вот и досье на основателя корпорации «Хаммерштейн». Она вставила дискету, сделала копию. В память центрального компьютера агентства будет занесено, что Грегорио Лопес копировал файлы, и указано точное время. Но ей нет до этого дела. Грегорио потом не сможет доказать, что не он, а кто-то другой скачивал ценную и секретную информацию.

Николетта провела за компьютером около трех часов. От напряжения у нее нестерпимо ныла спина и слипались глаза. Кажется, она нашла все, что только имелось на Магнуса. Хаммерштейн теперь в ее власти. Она внимательно изучит досье и сделает все возможное, чтобы человек, который виновен в смерти ее брата, понес заслуженное наказание. Магнус Хаммерштейн, миллиардер с американским паспортом и темным происхождением. Человек, который основал один из самых крупных мировых косметических концернов, – убийца ее брата Макса!

И хотя с того трагического момента прошло много лет, Нико чувствовала холодную ярость, которая поднималась из глубин ее души. Она поклялась, что Хаммерштейн заплатит за это злодеяние, и уже недалека от своей цели. Убить его сложно, но реально. Но она никогда не станет на одну с ним ступеньку. Она не причинит ему физического вреда. Она сделает все, чтобы Хаммерштейн понес наказание за многочисленные преступления, в которых он виновен.

Будь она экономистом, ей бы удалось докопаться до финансовых махинаций, которых наверняка полно в документах корпорации «Хаммерштейн». Хоть сейчас она и советник министерства юстиции, многие годы своей жизни Николетта провела в погоне за преступниками на городских улицах. Она всегда предпочитала быстрые действия, а не коварный план. Однако, кажется, настало время и для изощренной мести.

Она вышла из базы данных. Достаточно. У нее не будет больше возможности заглянуть в компьютер Грегорио, но ей это уже и не понадобится. У нее есть десять дискет с информацией.

Николетта спрятала дискеты у себя в одежде, затем вернулась к кровати, на которой храпел Грегорио. Оказавшись на холодных простынях, она и сама не заметила, как заснула. Пришла в себя она оттого, что прыткий Грегорио теребил ее. Сладко зевая и потягиваясь, он произнес:

– Ну что, милая, кажется, я вчера заснул и мы так и не занялись главным. Теперь самое для этого время!

Он навис над ней, слащаво улыбаясь. Николетта знала: плата за информацию о Хаммерштейне – ночь с Грегорио. Она была готова к этому. Едва Лопес прикоснулся к ней, раздалась мелодичная трель его мобильного телефона. Выругавшись, он резко ответил:

– Ну да, что такое?

Его тон мгновенно изменился, Грегорио стал любезным и засюсюкал:

– Крошка моя, конечно, я очень рад. Значит, вы уже на пути домой? Хорошо, что ты с детишками вернулась раньше, чем планировала. Да, да, я жду вас, мои дорогие. Я заработался, провел всю ночь за компьютером…

Николетта хмыкнула. Грегорио провел всю ночь в храпе, а врет, как по писаному. Лопес, положив трубку, вскочил с кровати. Его боевой настрой улетучился, он начал паниковать.

– Моя жена и дети, они на пути сюда из аэропорта. Будут меньше чем через десять минут. Живо одевайся!

Николетта мысленно послала благодарность тому святому, который избавил ее от необходимости отдаться Грегорио. От сотрудниц федерального агентства, которые побывали кратковременными любовницами Лопеса, она знала, что заместитель директора – тайный садист. Видимо, практикует с любовницами то, чем не осмеливается заняться с женой. Еще бы, его жена – дочь председателя национального собрания, ее папа в один счет может стереть в порошок незадачливого Грегорио, если тот причинит ей боль.

Грегорио в спешке натягивал брюки и одновременно пытался заправить супружескую кровать. Николетта, быстро собравшись, подошла к двери. Грегорио сам, распахнув ее, сначала проверил, нет ли кого в коридоре, потом облегченно вздохнул и сказал:

– Сейчас не получилось, Нико, но в следующий раз… Я тебе на днях позвоню, и мы договоримся о встрече. Ведь так?

– Звони, милый, – сказала Нико, увернувшись от усатого поцелуя Грегорио. Она обладала дискетами с информацией, больше Лопес ей не требовался. Пусть звонит, все равно его телефонный номер она занесет в «черный список», и он никогда в жизни не сможет застать ее. А если и прозвонится, то у нее не будет для него времени.

– Быстрее, быстрее, – торопил ее Грегорио. – А то они наверняка уже на месте. Только не на лифте, иди пешком по лестнице. Я не хочу, чтобы ты столкнулась с моей женой в кабине.

– И не забудь убрать шампанское из спальни, – заметила Николетта. Грегорио был смешон. Он так боялся жены, что Николетта испытала к нему некоторую жалость. Кого именно он боится – супруги или ее всемогущего отца?

Она, пребывая в весьма радостном настроении, отправилась вниз по мраморной лестнице. На первом этаже перед кабиной лифта толклась величественная дама, одетая в шикарный брючный костюм и увешанная массой драгоценностей. Около нее возвышались телохранители и примостились дети Грегорио.

Дама, не соизволив одарить Николетту взглядом, шагнула в лифт. Нико дождалась, пока лифт доедет до третьего этажа, затем прислушалась. Раздался нервный и фальшиво-радостный голос Грегорио:

– Моя дорогая, как я рад, что ты приехала пораньше. Мне было без тебя так одиноко и тоскливо! И как хорошо, что ты позвонила по пути домой, я открыл шампанское…

Оставив Грегорио наедине с грозной супругой, Николетта вышла на улицу. Было раннее утро, уже рассвело, однако в воздухе висела прохлада. Она двинулась по направлению к станции метро.

Через сорок минут она была в своей скромной квартирке. В отличие от Грегорио ей не выделили за государственный счет роскошных апартаментов на двух уровнях. Николетта первым делом отправилась к собственному компьютеру.

Ну что же, ей так хотелось узнать, какую именно информацию она получила на Магнуса Хаммерштейна. И есть ли здесь что-то, связанное с похищением детей.

На столе около компьютера лежала одна из французских газет. На ее первой полосе аршинными буквами было выведено: «Похищена дочь актрисы Денизы Ровиго. Кто знает о судьбе маленькой Терезы?»

Именно когда Николетта прочла о деталях похищения трехлетней малышки – нападение на бонну, отсутствие требований о выкупе со стороны похитителей, наглое преступление почти у всех на глазах, – она поняла, что это копия того преступления, которое когда-то расследовал ее брат Макс. Из-за того, что он слишком близко подошел к разгадке похищения сына банкира Леонардо Варгаса, Макса и убили. Убили, предварительно сделав из него преступника и обвинив его в том, чего он никогда не совершал.

Николетта была уверена: за всем этим скрывается злой гений Магнуса Хаммерштейна. Получается, что уже больше двадцати лет миллиардер занимается тем, что организовывает похищения детей. Детей, которые просто исчезают. Ни единого раза не поступало требования о выплате выкупа. Преступники, совершившие злодеяние, вообще не выходили на связь. Судьба детей была неизвестна, и это вызывало темный ужас. Зачем Хаммерштейну маленькие дети?

За эти годы он организовал и спонсировал сотни подобных похищений. Дети знаменитостей были только вершиной айсберга, они составляли едва ли пять процентов от общего числа. В основном исчезали бездомные и беспризорные малыши, которых было полно и в Коста-Бьянке, и в других странах с нестабильной экономикой и шатким политическим режимом. Но никто не хочет признавать, что за этими жуткими преступлениями скрываются концерн «Хаммерштейн» и его основатель и бессменный президент Магнус Хаммерштейн.

Не может быть, что только она пришла к такому выводу. Если внимательно проследить историю всех громких похищений, то можно обнаружить, что Хаммерштейн незримо присутствует на заднем плане. Или никто этого не замечал, или никто не хочет замечать…

Для чего Магнусу дети? Для каких ужасных целей? У него у самого есть взрослый сын. И что он делает с похищенными малышами? Об их дальнейшей судьбе никто ничего не знает. Николетта предпочитала не думать о том, для чего дети оказываются жертвами похищений. Но Хаммерштейн не похож на педофила или маньяка. Скорее, он производит впечатление ледяного дельца с полным отсутствием совести и принципов.

И если никто не хочет сразиться с могущественным миллиардером, то эту миссию возьмет на себя она, Николетта Кордеро. Она отомстит ему за то, что по приказу Хаммерштейна был убит ее старший брат.

Она углубилась в изучение информации, которую получила при помощи Грегорио. Итак, господин Магнус Хаммерштейн, в чем же именно мы можем вас заподозрить?

ЛЕНА

Время действия: 9 – 15 июня

Место действия: Новгородская область (Россия)

– Исходя из всего вышесказанного, – завершил свою тираду Дмитрий Львович, – я мог сделать вывод, что именно концепция Регины Владимировны является наиболее полной и оригинальной.

Он сделал паузу. Регина горделиво оглядела всех присутствующих. Конечно, она привыкла быть первой. «Ну что же, Леночка. – Она бросила взгляд на свою основную конкурентку. – Ничего не поделаешь, хвалят меня, а не тебя».

Совещание проходило в конференц-зале, который располагался на территории русского филиала концерна «Хаммерштейн». Семь лет назад американский магнат Магнус Хаммерштейн принял решение о передислокации своих предприятий из Западной в Восточную Европу. На протяжении нескольких десятилетий «Хаммерштейн» являлся одним из мировых лидеров по производству косметической продукции, и с падением советского блока перед ним открылись новые рынки сбыта.