Уругумская сталь Малинин Евгений
Ратмир улыбнулся. Ему нравилось, что Тороп, наконец-то, проявил свой характер, что вступил в спор со своим наставником. До этих пор его ученик, к которому он начал привязываться, был слишком… неуверенным в себе, что ли! Однако он тут же стер свою улыбку и, чуть прищурив глаз, проговорил:
– Если принять твои доводы, то очень быстро получится, что вина за все то, что творится в Мире лежит на… Совете посвященных!
Тороп вскинул взгляд на наставника и тихо проговорил:
– А разве это не так?..
– Не так… – Покачал головой трижды посвященный. – Совет посвященных не может следить за каждым человеком в этом Мире. И если кто-то из многогранных использует свободу воли, данную ему Матерью всего сущего, для неподобающих дел, он должен отвечать за свои деяния сам!..
Ратмир пристально посмотрел на своего подопечного и спросил:
– Разве не так?!
Тороп опустил глаза и кивнул:
– Так…
– Я рад, что по этому вопросу мы пришли к единому мнению. – Улыбнулся Ратмир, впрочем, без всякого превосходства. – Что же касается вида наказания то я… Ты, ведь, сам вспомнил, что я выступал за сокращение применения обряда эрозиобазы… Так вот, я собираюсь выйти в Совет посвященных с предложением о запрете дальнейшего использования этого обряда в качестве наказания за любое деяние!
И снова Тороп удивленно взглянул на своего наставника:
– Господин, ты собираешься?.. – Он, не договорив, оборвал самого себя, и тут же добавил. – Но Совет ни за что не примет такое решение!
Ратмир задумчиво наклонил голову.
– Да… Возможно… Но я хотя бы заставлю их задуматься об этом.
Тороп хотел, было, спросить, о чем, но промолчал, ему вдруг стало ясно, о чем должны задуматься члены Совета посвященных.
Трижды посвященный поднял на своего ученика глаза, улыбнулся и проговорил, заканчивая разговор:
– Сегодня у тебя будет свободный день, а завтра мы займемся твоей подготовкой ко второму посвящению. Я хочу проверить, насколько ты продвинулся в стихосложении.
Тороп молча кивнул и вышел из лаборатории. Ратмир задумчиво прошел по помещению, а затем тоже вышел, тщательно прикрыв за собой дверь.
Совет посвященных собрался как обычно в конце месяца. Ничего серьезного в этот раз не предвиделось, кроме, пожалуй, одного – последним из предложенных к рассмотрению Советом дел значилось сообщение трижды посвященного Ратмира об исследованиях обряда эрозиобазы. Члены совета ожидали обстоятельного доклада, однако Ратмир ограничился коротким сообщением, главной мыслью которого стало то, что угнетенные участки мозга, подвергнутого обряду эрозиобазы человека невозможно вернуть к нормальному функционированию. Объяснение причин такого положения тоже не заняло много времени, и большинство членов совета уже решили, что заседание скоро будет завершено, но… Сделав небольшую паузу, словно стараясь сосредоточить внимание членов Совета на своих словах, Ратмир закончил свое выступление:
– Основываясь на полученных мной результатах, я прошу Совет посвященных наложить запрет на проведение обряда эрозиобазы!
После этих слов в малом зале Совета посвященных долго висела тишина. Члены Советы были поражены – самый младший член Совета посвященных требовал запретить один из старейших обычаев Мира!! Это было неслыханно!!
Вершитель Кануг, беседовавший с Ратмиром накануне и знавший о его намерении вынести на решение Совета запрещение обряда эрозиобазы, сидел в своем кресле с отрешенным видом, но при этом внимательно вглядывался в лица членов Совета. Реакция большинства из них была предсказуема и понятна, однако, Вершителя интересовало, кто первым начнет разговор.
Наконец, когда молчание стало уже невыносимым, в полумраке зала прозвучал первый голос:
– Уважаемый Ратмир должен обосновать свое предложение более тщательно… Я, например не понял, каким образом связаны результаты его исследований обряда эрозиобазы и требование о запрете этого обряда…
Шавкан из стаи западных диких собак постарался выразиться мягко, но это понравилось не всем членам совета.
– Нечего здесь обосновывать! – Немедленно вмешался Тревор из стаи южных тигров. – Отмен одного из старейших обрядов в нашем Мире будет расценен, как недопустимое вмешательство Совета посвященных во внутренние дела стай! А Совет и так все кому не лень обвиняют в давлении на стаи, в навязывании своей воли. Мы и так зашли слишком далеко, разрешив волку проводить исследования обряда эрозиобазы, теперь он требует невозможного!!
– Именно что невозможного! – Поддержал Тревора северный тюлень Варяг. – Обряд эрозиобазы – единственное средство держать в повиновении простых дружинников. Если мы запретим его проведение, в стаях наступит хаос и бесконечные драки за власть!! Разве Совету надо это, разве Совет может это допустить?!
По залу пронесся одобрительный гул, большинство членов Совета явно поддерживало высказавшихся. Однако продлился он недолго, по залу прошелестела короткая сухая фраза Вершителя Кануга, брошенная на мыслеречи:
«Послушаем Ратмира, я думаю, ему есть, что добавить к своему предложению!»
Кануг знал, что может «добавить» восточный волк, его разговор с Ратмиром продолжался накануне больше двух часов и не убедил Вершителя. Глава Совета не согласился с доводами Ратмира, но происшедший разговор заставил его о многом задуматься, и теперь он хотел, чтобы все члены Совета выслушали самого молодого из трижды посвященных.
Гул в зале мгновенно стих, и Ратмир заговорил вслух, как бы отвечая на этот только что стихший гул:
– Уважаемые, моя просьба запретить проведение обряда эрозиобазы преследует одну единственную цель – сократить количество извергов в нашем Мире! – Словно предупреждая возможные реплики своих оппонентов, он поднял руку и чуть возвысил голос:
– Вы все знаете Первое пророчество! Вы все знаете, что рано или поздно в Мир придет Разрушитель! И если вы задумаетесь, кем будет этот Разрушитель, вы непременно придете к выводу, что это будет… изверг!..
– С чего ты это взял?! – Возмущенно воскликнул один из трижды посвященных. – Проштудируй еще раз кодекса посвященных! Канон шестой прямо говорит, что Разрушитель в наш Мир придет извне, и пошлет его Мать всего сущего.
– И ты думаешь, уважаемый Сигур, это будет многогранный?..
– Это может быть все, что угодно: мор, глад, наводнение!!
– Да… – В голосе Ратмира просквозила едва заметная насмешка. – Мать всего сущего может послать в наш Мир мор, глад, наводнение, любое другое стихийное бедствие, но, во-первых, стихийное бедствие вряд ли уничтожит весь Мир, оно даже не изменит его кардинально, хотя людские потери могут быть значительными, а во-вторых, вряд ли стихийное бедствие можно назвать «Разрушитель»! Из текста Первого пророчества следует однозначный вывод – Разрушитель, это личность, и личность эта выйдет из извергов!!
– Голословное утверждение!!
Это восклицание позвучало из другого конца зала. Ратмир повернулся на голос и пожал плечами:
– Не более голословное, чем только что произнесенное тобой, уважаемый Вотут. – Он довольно громко хмыкнул и вдруг заговорил другим, гораздо более спокойным тоном. – Уважаемые, я бы хотел предложить вам подумать вот о чем. Только за прошедший год во всех стаях Мира было проведено около двух с половиной тысяч обрядов эрозиобазы! Вдумайтесь в эту цифру! Мы сами, своими руками выбросили в Мир две с половиной тысячи своих непримиримых врагов!! Врагов, отлично владеющих оружием, боевой тактикой и при этом люто нас ненавидящих!! К тому же эту свою ненависть они завещают своим детям, которых у них будет немало… В отличие от нас, многогранных, ведь за тот же год в стаях родилось всего полторы тысячи детей!
– Откуда в тебя эти цифры, волк, и насколько они точны?!
Голос Вершителя был спокоен, но тон вопроса все равно выдавал его удивление.
Ратмир вздохнул:
– Как вы сами знаете, уважаемые, никакого учета численности стай у нас не ведется, а потому названные мной цифры не слишком точны. Однако я думаю ошибка в них не более десяти процентов. За прошлый год я смог побывать в двенадцати из сорока восьми стай Мира, точно узнать положение дел в них и затем экстраполировать полученные данные. У меня получилось, что мы сами сокращаем численность многогранных. Зачем?! Вы задавались вопросом – зачем мы это делаем?! Когда обряд эрозиобазы был введен в обиход стай, он применялся только в крайних, вопиющих случаях – в тех случаях, когда проступок многоликого приводил к очень серьезным потерям для его родной стаи. Так неужели в прошедшем году две с половиной тысячи многогранных принесли такой вред своим стаям, что стали достойными этого наказания?! Согласитесь – вряд ли! Тогда почему они подверглись этому наказанию?!
Ратмир замолчал, а в пространстве притихшего зала заметалась брошенная им мысль:
«Думайте!!!»
Несколько секунд в зале царила тишина, а затем снова раздался спокойный голос Ратмира:
– А теперь давайте посмотрим, что творится в среде извергов. В старину, после проведение интроекции, новый изверг оставался в стае. Да, он терял свои человеческие способности и качества, он становился калекой, но он оставался в стае! Он был под присмотром стаи и мог надеяться на помощь, поскольку свою вину перед стаей он искупил! Да, он был извергнут из Мира, но он не был брошен стаей! А теперь?! Стаи, особенно на Западе, хотя это имеет место и в других частях Мира, зачастую бросают своих извергов на произвол судьбы, стаям нет дела до своих недавних родичей, а уж до их потомков тем более. И по всему Миру шляются изверги, сбиваются в дружины, грабят деревни, нападают на слабые караваны! А что творится в городах, особенно в вольных?! Там изверги свободны в самом страшном смысле этого слова – они вольны делать все, что угодно, и они делают это, стараясь только не слишком докучать многогранным! Не это ли «гнойная кровь» и «мертвенная короста» нашего Мира, о которых говориться в Первом пророчестве?!
И снова волк замолчал. И снова в зале прозвучало мысленное:
«Думайте!»
И снова после нескольких секунд тишины по залу прокатился голос Ратмира, но теперь он звучал устало, даже обреченно:
– Поэтому я прошу Совет запретить проведение обряда эрозиобазы и уничтожить всех извергов не живущих в стае и не имеющих надежного полезного дела!!
На этот раз молчание было долгим, гораздо более долгим, чем после окончания доклада Ратмира. Но на этот раз оно не было тягостным – члены Совета действительно задумались над сказанным. И прервал его снова не слишком терпеливый, хотя и осторожный, Шавкан:
– Уважаемый Ратмир предлагает Совету принять два весьма… э-э-э… острых решения: запретить освященный временем обряд и уничтожить огромное количество извергов. И то, и другое решение, безусловно, вызовут серьезное возмущение в стаях, а Совет и так уже обвиняют во вмешательстве во внутренние дела стай, что противоречит уставу университета. Мы должны помнить, что наше основное дело – наука, а не… э-э-э… высшее руководство Миром…
– Вот именно! – немедленно поддержал друга Варяг. – Совету не следует вмешиваться во внутренние дела стай, а то, что предлагает Ратмир, и есть такое вмешательство!
– Вмешательство?.. – Неожиданно ответил бывший наставник Ратмира, трижды посвященный Остин, голос его был тих и задумчив. – Если вы, уважаемые Шавкан и Варяг, будете гулять по городу, и увидите горящий дом, разве вы не поспешите на помощь?.. Разве вы не приметесь выносить на улицу людей и скарб, не приметесь срывать горящую крышу и заливать водой тлеющие перекрытия?.. А ведь это тоже «вмешательства во внутренние дела». Так, может быть, нам следует сейчас вмешаться во «внутренние дела стай», чтобы через несколько лет не сгорел весь наш общий дом?!
Голос смолк, а в зале неожиданно возникла мысль:
«Думайте!»
И эта мысль принадлежала не Ратмиру, она принадлежала его бывшему наставнику, Остину.
В молчании прошло около минуты, а затем Вершитель проговорил:
– Ну что ж, мы выслушали трижды посвященного Ратмира, выслушали всех, пожелавших высказаться по его предложению… Теперь прошу трижды посвященных высказать свое мнение – можем ли мы принять решение, на котором настаивает трижды посвященный Ратмир?
После секундной паузы раздалось первое твердое:
– Нет!
Ратмир внутренне усмехнулся – в принципе он заранее знал, чем кончится заседание Совета, он был уверен, что его требование не будет принято, и все-таки, в глубине сознания теплилась крохотная надежда. Но с этим первым «нет» она умерла – уж слишком оно было безоговорочным. Дальше он не слушал, слова, произносимые членами совета, проходили мимо его сознания, он думал о том, что ему необходимо предпринять теперь, после отказа Совета. Однако он не пропустил момента, когда подошла его очередь высказать свое мнение. Ратмир чисто автоматически произнес:
– Да!..
И, спустя мгновение, с некоторым удивлением услышал голос Вершителя: – Да!.. – И дальше. – Девять членов Совета сказали, нет, шесть – да! Таким образом, Совет не принял предложения трижды посвященного Ратмира. Заседание Совета окончено.
Ратмир медленно поднялся со своего кресла, и вдруг понял, что он не чувствует себя проигравшим! Шестеро членов Совета высказались за его предложение! Шестеро!! Вдвое больше того, на что он рассчитывал! Значит, шанс переубедить Совет оставался!
Глава 2
В Когте Ирбиса, княжеском айле вожака южных ирбисов Юмыта, повисло тревожное, напряженное ожидание. Ожидание… неизвестно чего. Старший сын вожака Юсут, больше месяца назад отправившийся в айл Алаган к своей тетке, не вернулся домой.
Конечно, поначалу повода для беспокойства не было – Юсут давно уже вышел из отрочества, был опытным воином, не раз водившим дозорные и полевые стаи. Даже когда из Алагана прибыл небольшой караван и его хозяин сообщил, что княжич покинул айл за неделю до выхода каравана, вожак не заволновался – Юсут вполне мог свернуть с дороги к какой-нибудь знакомой девчонке или заняться в горах охотой. Но княжич обязан был вернуться в Коготь Ирбиса, к празднику поклонения Матери всего сущего, на котором он, как один из ее стражей должен был участвовать в жертвоприношении.
Однако княжич к сроку не вернулся.
Это взбесило Юмыта, и он отправил в горы десять ирбисов-следопытов, дав им задание, обшарить места, которые Юсут посещал чаще всего и вернуть княжича в Коготь Ирбиса!
Спустя пятеро суток, к подножию скалы, на которой располагался княжеский айл, вернулся один из посланных следопытов, он привел лошадь княжича, к седлу которой был привязан тючок с его одеждой и обувью. Стражник, дежуривший у начала тропы, ведущей к княжескому айлу, дал сигнал наверх, и, спустя полчаса вниз спустился первый советник князя, волхв стаи, посвященный Касым.
Первым делом волхв обошел коня и убедился, что это именно то животное, на котором княжич покинул княжеский айл. Затем он сдернул с седла узел и разложил на траве одежду – это действительно была одежда Юсута. Снова свернув одежду княжича, волхв сунул узел в руки следопыту, негромко буркнул: – Иди за мной!.. – и двинулся вверх по узкой, обрывистой тропинке к княжескому айлу.
Подъем был сложен – это была тропа ирбиса, и человеку идти по ней было невероятно сложно, но волхв хорошо знал тропинку, так что уже через час они поднялись к невысокой стене из необработанного камня, огораживавшей княжеский айл. Ирбис, стоявший у небольшой калитки, сработанной из толстой, обитой металлическими полосами доски, беспрепятственно пропустил их внутрь.
За стеной располагалось совсем небольшое селение – около двадцати приземистых, одноэтажных домов сложенных из тщательно обработанных каменных блоков. Дом вожака выделялся высотой – он был возведен в два этажа и пристроенной к нему башней. Кроме того, позади дома, у отвесной скальной стены, прикрывавшей айл с запада, стояла огромная каменная цистерна, хранившая воду для всего селения.
Касым сразу же направился к княжескому дому – единственному среди других, огороженному невысокой каменной оградой, обозначавшей некое подобие двора. Как только волхв и его спутник прошли сквозь проем в ограде на этот двор, дверь дома отворилась, и наружу вышел сам Юмыт. Волхв подошел к князю и негромко сказал:
– Нашли коня и одежду твоего сына, князь.
Юмыт перевел взгляд на стоявшего слева и чуть сзади следопыта, и тот, без слов поняв вопрос, протянул вожаку узел с вещами княжича и быстро проговорил:
– Коня нашел на длинном поводу в лесу, на спуске с Гвардского перевала к Улабу. Одежда лежала в дупле дерева, к которому была привязана лошадь. Она там пробыла не меньше двух недель!..
Вожак взял узел, несколько секунд его разглядывал, а потом вновь поднял глаза на следопыта:
Лошадь была в лесу больше двух недель, и никто ее не обнаружил?.. Там же айл недалеко!
– Гвардский перевал завален лавиной, никто из Улаба в ту сторону не ходил.
– Да… Помню. – Кивнул Юмыт. – Кто привязал лошадь и положил одежду в дупло, обнаружить не удалось?!!
Вожак казался спокойным, но хриплый голос выдавал его возбуждение.
Следопыт опустил голову:
– Мокро, князь… целую неделю шли дожди, облетала листва с деревьев… Нет запаха.
Вожак выругался и посмотрел на волхва. Тот покачал головой:
– Я могу посмотреть, но Стол Истины ничего не покажет, наш человек ни с кем не говорил.
– Я, как коня нашел, сразу сюда поскакал! – Подтвердил догадку волхва следопыт. – Решил, что теперь можно прикинуть, откуда и куда княжич направлялся.
Князь долго смотрел в застывшее лицо своего следопыта, а затем принял решение:
– Нет, у Гвардского перевала Юсуту делать было нечего! Поэтому возьмешь двадцать человек, поведешь их туда, где нашел коня. Оттуда разойдетесь веером – в сторону айлов по двое, к перевалам по одному. Если кто-то что найдет, немедленно ко мне.
Из шестидесяти четырех воинов, постоянно живших в Когте Ирбиса, отобрали двадцать лучших, и они ушли к Гвардскому перевалу. Юмыт, лично провожавший поисковую стаю к подножию скалы, вернулся домой в ярости. Старший сын, его надежда и гордость, вел себя, не как мужчина, а как безусый щенок! Вожак не сомневался, что рано или поздно княжич отыщется в каком-нибудь извержачьем айле, пьяный и с девкой в обнимку. Юмыт заранее представлял себе очередной разговор с волхвом стаи! Касым давно уже твердил о недостойном поведении Юсута, а тот сам давал волхву повод для таких обвинений!
И действительно, волхв стаи поджидал вожака у прохода в стене и, не смущаясь присутствием караульного ирбиса, сразу же начал разговор о княжиче.
– Вожак, твой сын не понимает своей ответственности перед стаей! Он ведет себя, недостойно своего положения. Вместо того чтобы показывать другим…
– Мой сын – лучший воин стаи!! – Злобно перебил Юмыт волхва стаи. – Он не раз доказал это, а если ты с этим не согласен, назови мне того, кто может встать против него на ристалище!!
– Лучший воин стаи не может позволить себе относиться к Матери всего сущего так, как это делает твой сын! Лучший воин – это не только лучший меч, это еще и образец для подражания! Что будет с нашей стаей, когда вся молодежь начнет подражать твоему сыну?! Что будет с нашей стаей, если все молодые воины перестанут чтить Мать всего сущего?!!
– Да, может быть, Юсут не явился к празднику, потому что с ним что-то случилось!! – В запале крикнул Юмыт и… похолодел!
«А если, действительно, с Юсутом что-то случилось?! Может быть, он лежит сейчас в ущелье, на камнях с разбитой головой, с переломанным хребтом!!» – Вихрем пронеслось в голове вожака, но он тут же осадил сам себя:
«Нет!! Юсут не только самый сильный в стае, он еще и самый осторожный! Он не станет рисковать ни прыжком, ни перебежкой!»
И, словно подтверждая его мысль, подал голос волхв стаи:
– Случилось?! С ним случилась еще одна девка!! Вожак, ты слеп, если не видишь, куда катится твой сын!!!
Касым резко повернулся и чуть ли не бегом бросился в сторону своего дома, стоявшего в стороне от остальных построек.
Юмыт остолбенел! Открыв рот, он смотрел вслед волхву стаи – еще ни разу на его долгой памяти Касым не выходил из себя настолько, чтобы кричать на вожака стаи, и вот!..
За его спиной раздался едва слышный вздох, и вожак резко повернулся. Позади никого не было, но, шагнув в проем стены, он увидел дежурившего там воина. Тот смотрел, как и полагалось, на убегающую вниз тропинку, но было ясно, что он слышал разговор вожака и волхва от слова до слова! На Юмыта накатила волна ярости, он открыл рот, чтобы выговорить стражнику, но вдруг остановился и, мгновенно развернувшись, бросился вслед за волхвом.
Князь догнал волхва почти на пороге дома, и, схватив за плечо, рывком развернул его к себе лицом. Шумно вдохнув воздух, он медленно, сквозь сжатые зубы выговорил:
– Касым, с Юсутом, действительно, что-то случилось!! – И не обращая внимания на гримасу отвращения, появившуюся на лице волхва, пояснил. – Он взял с собой меч! Меч!! И его не нашли!! Юсут ни за что в Мире не расстался бы со своим мечом!!
Гримаса медленно сползла с лица Касыма, он понял, что вожак прав – меч с двумя голубыми лалами в перекрестье рукояти, тот самый, который Юмыт выкупил у князя Всеслава, был для Юсута дороже жизни!
Юмыт оттолкнул волхва, в его глазах плескалось безумие:
– Надо искать меч! А когда я найду его, я… запытаю того, у кого он окажется!! Я узнаю, что произошло с моим сыном!!!
Вожак крутанулся на месте и заорал во все горло:
– Эй!!! Все ко мне!!! Все, кто еще жив в этом айле!!!
Прошло несколько секунд, и из всех домов айла посыпались люди. Спустя еще десять секунд вожака окружило больше сорока человек. Юмыт оглядел собравшихся, и к нему вроде бы вернулось восприятие действительности. Но прежде, чем он начал командовать, раздался голос волхва:
– Вожак, не торопись! Подумай, как лучше организовать поиски, иначе, впопыхах, что-то можно упустить!
Юмыт рванулся к волхву, чтобы заткнуть ему глотку, но встретил холодный, жесткий взгляд, мгновенно отрезвивший его. Резко выдохнув, он снова повернулся к воинам, несколько секунд вглядывался в их напряженные лица, а потом заговорил:
– Вы все знаете, что мой сын не вернулся из поездки в айл Алаган. Я думал, что он… загулял, но сегодня стало известно, что с ним, возможно, что-то случилось! Не знаю, что именно, но среди его вещей, найденных нашим следопытом, не оказалось меча князя Всеслава! Вы все сами понимаете, что это значит! Только что я отправил два десятка воинов, для поиска Юсута, они направились к Гвардскому перевалу. Ты… – он ткнул пальцем в грудь одного из воинов, – …догонишь их и передашь, чтобы они искали еще и меч. Я думаю, что им его не найти, но возвращать их я не буду. Вы все готовьтесь к походу, через час я скажу, что надо делать!
Вожак махнул рукой, распуская людей, и повернулся к волхву:
– Пойдем, посвященный, подумаем, что надо предпринять!
Никто не слышал разговора вожака с волхвом, но спустя час Юмыт выглядел и говорил достаточно спокойно, хотя порой наружу прорывалось его колоссальное нервное напряжение. Воины, жившие в Когте Ирбиса, остались дома, лишь восемь человек, повернувшись к Миру родовой гранью, направились в айлы многоликих – вожак приказал собрать всех способных носить оружие, и привести их к подножью скалы.
Время, необходимое, чтобы организовать поиски сына, тянулось для вожака стаи южных ирбисов невыносимо долго. Днем он не мог сидеть дома, он обходил дома своих воинов, проверял оружие, заставлял их по нескольку часов заниматься на ристалище, так, словно им предстояло уходить в долгий набег. Он спускался со скалы, повернувшись к Миру родовой гранью, и уходил в горы, словно надеясь обнаружить там свежий след своего сына. Ночью Юмыт не мог заснуть ни в одиночку, ни уложив в свою постель женщину. А с рассветом он снова был на ногах. Порой ему казалось, что он сходит с ума от невозможности немедленно действовать!
Спустя восемь дней двадцать воинов, посланных вожаком к Гвадскому перевалу, вернулись назад. Водивший двадцатку следопыт поднялся на скалу и доложил вожаку, что отряд проверил Улаб, два маленьких айла на западе Улабской долины, облазил всю долину вплоть до всех трех перевалов, но ни Юсут, ни его меч найдены не были.
Наконец начали подходить отряды из семи других айлов и, спустя четыре дня, под скалой, на которой стоял княжеский айл собралось сто сорок вооруженных бойцов. Семь старост явились в дом вожака стаи к ужину. Когда были произнесены все здравицы и наполнены желудки, Юмыт оглядел собравшихся за столом воинов, махом осушил зажатый в руке кубок и заговорил, медленно, словно преодолевая некое внутреннее сопротивление:
– Вы уже знаете, что у меня пропал сын… Старший сын, Юсут. Прошло уже больше двух месяцев, как он покинул этот дом, чтобы навестить свою тетку Айнас в айле Алаган, с тех пор я его не видел. Вы спросите, почему я раньше не поднял тревогу, но вам хорошо известен характер Юсута, да и что может случиться с таким воином, как мой сын в родных горах. Я послал людей на его поиски только тогда, когда посчитал его отсутствие… недопустимым своевольством – он не явился к празднику поклонения Матери всего сущего! Один из моих людей нашел его коня, привязанного в лесу у Гвардского перевала, а рядом в дупле его одежду. Вы скажете, что Юсуту приспичило повернуться к Миру родовой гранью, вот он и оставил коня и одежду – никто их, конечно же, не тронул бы. Но сколько мы не искали, мы не смогли найти меча, который был у Юсута, когда он покидал Коготь Ирбиса! Расстаться с этим оружием Юсут никогда бы не смог, поэтому я считаю, что там, где мы найдем меч, там мы найдем и след моего сына!..
Вожак замолчал, еще раз оглядывая сидевших за столом воинов, и вдруг наткнулся на прямой, острый взгляд одного из старост. Этот старик, которому перевалило далеко за двести лет, считался одним из самых опытных и умелых воинов, хотя он уже потерял былую гибкость и скорость. Пару секунд Юмыт вглядывался в его немигающие глаза, а потом спросил:
– Почтенный Асах, ты хочешь что-то сказать?..
– Да, князь, – кивнул старик, поднимаясь со своего места. – Я понимаю твою боль, и готов отправиться на поиски твоего сына, но должен сказать, что Юсут действительно мог повернуться к Миру родовой гранью, или принять крылатый облик, а меч, вещь для него очень дорогую, хорошенько спрятал до своего возвращения! И спрятал, конечно же, совсем не там, где оставил коня и одежду. В этом случае мы не найдем его оружие. Я думаю, неплохо было бы послать гонцов в соседние стаи, вдруг твой сын решил навестить кого-нибудь из вожаков?! – Старик тонко улыбнулся и добавил. – Например… Святослава, князя восточных волков!
Вожак бросил быстрый взгляд на сидящего напротив его волхва, и тот едва заметно кивнул.
– Спасибо за совет, почтенный Асах, – снова взглянул на старика Юмыт. – Ты мудр, и мы последуем твоему совету. Но ждать ответа из соседних стай не будем, я и так потерял слишком много времени, поэтому поиски начнем немедленно!
Следующим утром, в самом начале часа Жаворонка, когда солнце только позолотило вершину Эльруса, со скалы, на которой стоял айл Коготь Ирбиса, взлетело шесть холзанов. Мощные крылья понесли огромных птиц в разные концы света, в столицы соседних стай. В то же время от подножья скалы начали расходиться отряды воинов, которым предстояло обыскать все земли, принадлежащие южным ирбисам.
На краю скалы, за стеной, у начала тропки, сбегавшей вниз, стоял вожак стаи южных ирбисов, а чуть позади него пристроился волхв стаи. Когда последние воины поисковых стай скрылись в чаще леса, подступающего к самому подножью скалы, волхв вздохнул и едва слышно промолвил:
– Они ничего не найдут…
Юмыт глянул через плечо и также негромко ответил:
– Они будут искать!..
В поисках прошел месяц, но ни меч, ни сам Юсут не были найдены. Посланцы, улетавшие к соседям, также вернулись ни с чем. А затем поиски были прекращены – зима пришла в горы, перекрыв перевалы, засыпав снегом горы и долины.
Эта схватка совершенно вымотала его. Он был готов упасть и перестать дышать, но ноги его не подгибались, и шея, сведенная судорогой, не давала опустить голову. А перед глазами плыл и плыл черный туман слепоты, и в этом тумане гасли не только краски окружающего Мира, но и его звуки. Оставалось только напряжение ожидания, да тянущая, царапающая, жгучая боль в правом плече, под сердцем и слева, в боку. И еще, он ни разу не угадал момента, когда черный туман вдруг пропадал, и из ослепительно яркого света на него бросалась огромная светло-серая кошка в темных круговых пятнах. Ее чудовищные когти вновь и вновь рвали его грудь под сердцем, правое плечо и левый бок, он падал навзничь, и тяжелая, тяжелая лапа становилась ему на грудь! Затем черный туман снова окутывал все вокруг, и из этого тумана, постепенно затихая, звучало невнятное ворчание ирбиса:
– Я убью тебя медленно!.. Я буду поедать твои внутренности, а ты еще будешь жить и чувствовать, как я обгладываю твои ноги, как твои кишки выдергивают из тебя, как мои зубы вгрызаются в твою печень, в твою селезенку!..
Наконец это ворчание становилось неслышным, затем медленно исчезала тяжесть лапы, давящей на грудь, и оставались только боль да черный туман, из которого вот-вот должен был снова выпрыгнуть ирбис. И он ждал… ждал… ждал этого прыжка. Он готовился отпрянуть в сторону, пропустить мимо страшное, тяжелое, светло-серое тело, изогнутые, стальной твердости когти… И снова бросок ирбиса становился для него неожиданным, и его тело не успевало уйти от удара этих страшных когтей!..
Эта схватка совершенно вымотала его, и он уже был готов упасть и перестать дышать… Но в этот момент в черном тумане возникли неожиданные, невозможные звуки. Когда-то он знал, что это за звуки, но сейчас он вслушивался в их звучание и не понимал, что это такое. Хотя сами звуки ему нравились:
– Бамбарак, Бамбарак! Ах, ты, парень… Ну ничего, ничего, выкарабкаемся…
Потом эти странные звуки стихли, черный, глухой туман впитал их в себя, но он вдруг почувствовал, что сил у него прибавилось. И снова он стал с тревогой ожидать нового броска ирбиса, но его все не было и не было… Даже боль, жевавшая бок, грудь и плечо, вроде бы, чуть отступила…
Прошло много, очень много времени, и вдруг снова послышались те самые странные звуки, которые прервали его нескончаемую пытку:
– Ну, как он?.. Так и не приходит в себя?..
– Нет… Но дышать стал, вроде бы, ровнее.
– Третьи сутки пошли… Может, все-таки позовем лекаря?..
– И что мы этому лекарю скажем?.. Что его ирбис порвал?..
И тут эти непонятные, но знакомые звуки вдруг обрели смысл! Он понял, что это – человеческая речь, что говорят о нем, он вспомнил, что это его зовут Бамбарак… Нет, зовут его Вотша, а Бамбарак – это прозвище, которое он сам себе придумал, когда пришлось скрываться от многоликих!
И тут же он ощутил свое больное, израненное тело, и внутри у него похолодело: он вспомнил, вспомнил почти все! И то, как они с Вагатом и старым Барыком шли по осыпи, оставшейся после лавины, через Гвардский перевал, и тащили за собой лошадь с поклажей! Как поутру к их ночлегу выехал княжич южных ирбисов Юсут, его старый смертельный враг. Как Юсут узнал его! И меч!! Тот самый меч, что когда-то давно, в прежней его, счастливой жизни вручила ему княжна Лада за победу в схватке с этим самым Юсутом. Он вспомнил, что держал этот меч в руке, когда Юсут, перекинувшись ирбисом, нападал на него, и что его прекрасный меч был совершенно бесполезен в этой его последней схватке!!
Но каким же образом он остался жив?!!
Вотша медленно поднял веки.
Он лежал на спине. Ложе под ним было очень низким и достаточно жестким. Над ним висел низкий темный потолок, хотя, может быть, потолок просто казался темным из-за царящего в помещении полумрака. Вотша повел глазами из стороны в сторону и увидел, что рядом с ним сидит крупный, черноволосый мужчина, а чуть в стороне, сгорбившись, стоит старик. Старика он узнал и, разлепив спекшиеся губы, попробовал произнести:
– Дядя Барык…
Сидевший рядом с его постелью мужчина мгновенно развернулся и склонился над ним. В лицо Вотши заглянули огромные темные глаза:
– Бамбарак! Ну, наконец, ты очнулся!!
Теперь Вотша узнал и этого мужчину – своего учителя, Вагата, кузнеца из айла Уругум.
– Вагат, – прошептал он, глядя в глаза кузнеца, – где я?..
– Мы в Улабе, у дядюшки Барыка… – Шепотом ответил кузнец. – Ранен ты и… побит, но должен поправиться…
Вагат замолчал, словно почувствовав, что у Вотши есть еще вопросы. И точно, собравшись с силами, он спросил:
– А… Юсут где?..
– Так ты что, не помнишь? – Удивился кузнец.
– Нет, – едва слышно выдавил Вотша.
Вагат посмотрел Вотше в глаза долгим взглядом, а затем тихо и очень серьезно проговорил:
– Убил ты ирбиса!.. Глаза Вотши широко распахнулись, а Вагат пояснил. – Кинжалом своим заколол, серебряным. Страшен кинжал твой оказался, и удар-то был всего один, а ирбис сразу сдох, да к тому же туша его исчезла, как будто огонь какой-то ее выжег!
Тут он остановился, как будто почувствовал, что Вотша его не понимает, и начал свой рассказ сначала:
– Ты помнишь, как многоликий нас разбудил?
Вотша моргнул, словно подтверждая, что этот момент он помнит.
– Юсут это был, княжич наш. Когда он тебя узнал и прогнал нас с Барыком, мы не ушли. Остановились за первым кустом и стали наблюдать, что дальше будет. Видели, как он тебе меч отдал, и как сам в ирбиса перекинулся. Вот тогда я и понял, что он тебя решил убить! Не знаю, чем уж ты ему так насолил, что он сам, собственными когтями и клыками решил это сделать!
Вагат замолчал, словно давая Вотше возможность объяснить непонятное, но почти сразу же сообразил, что у того нет сил для объяснений, и продолжил:
– Признаться, очень ты меня удивил тем, как оружием владеешь, никак я этого не ожидал, похоже, ты где-то очень хорошую школу прошел…
Вотша после этих слов чуть улыбнулся, а Вагат наоборот, вдруг посуровел:
– Только мастерство твое ни к чему было – меч-то против оборотня ничего не стоит. А когда ты упал, и он тебе на грудь лапу поставил, я уже и попрощался с тобой. Не знаю, почему он тебя сразу не разорвал, а стоял над тобой и что-то тебе говорил… И тут смотрю, ты как-то странно так дернулся, а ирбис вдруг голову к небу задрал, заревел, да прямо на тебя и повалился!! – Вагат покрутил головой, словно отгоняя страшное видение. – Я сначала решил, что он тебе в горло вцепился. Все, думая, конец моему ученику. А потом смотрю, ирбис вроде бы и не шевелится. Но из леса вышел только тогда, когда ты вдруг пошевелился и с себя тушу мертвую столкнул. Подбежал я к тебе, смотрю, ты в кулаке кинжал свой сжимаешь, от туши пытаешься отползти, а ирбис валяется на траве и в боку у него рана, да, знаешь, странная такая рана – огромная дыра, и по краям вроде, как бы обугленная! Я даже не сразу понял, что она, рана эта все больше становится, как будто тушу кошачью невидимый огонь сжигает! Так он и сгорел, без остатка, без золы, и даже трава под ним цела осталась!!
Вагат замолчал, покачал головой и вздохнул:
– Тут ты меня снова удивил! Одежда располосована, сам весь в крови, почти без сознания, и вдруг поднялся на ноги, да как заорешь: «Я убил его!» Правда, тут же сознание потерял. Мы с Барыком оттащили тебя в лес, лошадь ирбиса я к дереву привязал, одежду его в дупло сунул… До вечера мы в лесу хоронились, а уже в темноте притащили тебя в сарай к дядюшке Барыку, вот здесь ты и отлеживался!..
– Меч где?.. – Прошептал Вотша.
– Что? – Снова наклонился над ним кузнец.
– Меч где?! – Чуть громче повторил Вотша.
Вагат снова покачал головой:
– Вот и в лесу ты все о мече беспокоился. Я хотел, было, оставить его вместе с вещами, да Барык заставил меня спрятать его. Он почему-то решил, что клинок этот тебе знаком и… ценен для тебя. Тащить его в айл мы побоялись, как еще дело обернется, хотя, вряд ли кто поверит, что с многоликим что-то нехорошее произошло, но мало ли что. Вот я его и спрятал. Назад в Четам пойдем, если захочешь, с собой его забрать сможем.
Напряженное лицо Вотши вдруг разгладилось, он улыбнулся, закрыл глаза и… заснул.
На этот раз он спал спокойно, и только под утро следующего дня ему приснился сон. Он сидел под ярким теплым солнцем, на лавке у ристалищного поля в крайском замке, а рядом с ним сидел его наставник Старый и что-то негромко, задумчиво рассказывал. Вотша понимал, что этот рассказ очень важен, что, внимательно его выслушав, он поймет нечто очень важное… жизненно важное, но голос Старого ускользал, превращался в невнятное монотонное бормотание. Вотша занервничал, пытался напрячь слух, но от этого еще хуже понимал старого мечника. Слова, вроде бы понятные, комкались, теряли отдельные звуки, изменялись до неузнаваемости, доводя Вотшу до исступления! Наконец он нетерпеливо дернулся, пытаясь подвинуться ближе к старику… Боль, мгновенно проснувшаяся в плече и левом боку, ударила его наотмашь, и он открыл глаза. В маленьком окошке его крошечной горенки плескался жемчужный блеск рассвета, вокруг стояла абсолютная тишина, и в этой тишине он, ставший вдруг маленьким извержонком, отчетливо услышал чуть хрипловатый голос Старого:
– …совершенно уничтожить многогранного может только… светлый металл! Если многогранный погибает от светлого металла, он уже никогда не возродится вновь!
«Так это же… серебро!! – Вспыхнула в его голове яркая, как молния догадка. – Светлый металл, окончательно уничтожающий многоликих – это не сталь, как они сами думают, это – серебро!! У меня есть светлый клинок – воистину смертельный клинок для многоликих!!! Для… оборотней!!!»
С этого утра Вотша быстро пошел на поправку. На четвертый день он уже сидел в постели, на восьмой начал вставать и выходить во двор. Вагат за это время успел сдать сидевшим в Улабе обменщикам и кузнь и литье и чеканку в обмен на монеты, так что через две недели они с Вотшей смогли отправиться назад, в свой родной айл Уругум. Лошадь Вотши, на которой они привезли в Улаб свой товар, им пришлось оставить у дядюшки Барыка – второй раз вести бедное животное через заваленный каменной осыпью перевал было просто невозможно. Вотша, правда, выглядел и чувствовал себя довольно слабо, да и повязки с плеча и груди еще не сняли, но оставаться дольше в Улабе не хотел, к тому же и семья Вагата наверняка начала беспокоиться.
Из Улаба они вышли на рассвете, и спустя час нырнули под густую хвою могучего соснового леса. В лесу было по-осеннему прохладно, сыро и тихо. Неторопливо шагая по довольно широкой тропе, через узловатые корни, протянувшиеся поперек нее, Вотша и Вагат негромко переговаривались. Разговор их вертелся в основном вокруг удачной поездки в Улаб. Монет, вырученных за сработанные ими оружие и металлическую утварь, вполне должно было хватить на выплату откупа.
Однако скоро эта тема исчерпала себя. Они немного помолчали, а затем Вагат негромко поинтересовался:
– А откуда тебе этот меч знаком?..
– Какой меч?.. – Не оборачиваясь к кузнецу, переспросил Вотша. И хотя Вагат понял, что Вотша прекрасно знает, о каком спрошен, он поддержал эту «игру»:
– Ну, тот, что тебе ирбис отдал.
Вотша посмотрел вверх, словно хотел увидеть скрытое сосновыми лапами небо, а затем негромко ответил:
– Это… мой меч. Я из стаи восточных волков, мой прадед был знаменитым воином. Волки меня, совсем маленького мальчишку, и владению мечом учили. И с вашим княжичем я в Крае на турнире сошелся, и… побил его!.. Вот тогда наша княжна и вручила мне этот меч, как награду победителю. А потом меч у меня отобрали, а сам я едва ноги унес. Ваш князь меч у Всеслава выкупил и своему сыну отдал…
– История… – Медленно протянул Вагат, недоверчиво поглядывая на Вотшу.
– Как-нибудь я тебе ее поподробнее расскажу. – Пообещал Вотша. – А сейчас надо подумать, что нам с… серебром делать?!
– А что с ним делать? – не понял Вагат.
Вотша остановился и внимательно посмотрел на кузнеца, а затем снова двинулся вперед, рассуждая на ходу:
– Ты что, не понял – это же смерть многоликих! Смерть мгновенная и беспощадная! Я когда под лапой ирбиса лежал, во мне и сил-то совсем не оставалось, если бы он не сказал, что в обмен на мой труп потребует у Всеслава Ладу, я и ударить бы его не смог, на одной ненависти рука поднялась. Кинжал мой, наверное, едва шкуру ирбису пропорол, а он загнулся и сгорел! Ты понимаешь, что это серебро его сожгло?!!
– Понимаю, – кивнул Вагат, – только я думаю, это просто какой-то невероятный случай!
– Нет!.. – Покачал головой Вотша. – Это не случай… Вернее – это случай, открывший нам возможность истребить многоликих, уничтожить их владычество над извергами!!
Теперь уже на месте остановился кузнец:
– Уничтожить многоликих?! Твоим серебром?!! А если это простая случайность?.. Если на других многоликих твое серебро не подействует?!!
– Вот я и думаю, каким образом испытать мой кинжал еще раз! – Проговорил Вотша, снова пускаясь в путь. – А сейчас я хочу, чтобы ты показал мне, наконец, куда ты спрятал мой меч!
Вагат взглянул на Вотшу и усмехнулся:
Читать бесплатно другие книги:
