Дорога из трупов Казаков Дмитрий

Похоже, старший хранитель возрастом превосходил многие экспонаты музея.

Или просто возник вместе с ним.

– В-видели. В-вот в-вам. – Арс сумел справиться с собой и протянул направление на практику.

Эльф почмокал, производя те самые чудные сочетания звуков, и недовольно изрек:

– Прлюк ральп понятно. Навязали нам этих практикантов, словно музей демонами набит. Хлюп.

– Так мы вам не нужны?

– Зарлип мульк почему? – Эльф посмотрел на Топыряка подозрительно. – Рабочих рук не хватает. Лульк. Приставим к делу на полный срок, не сомневайтесь. Меня можно называть Простодрэль.

– Я – Арс, а это – Рыггантропов и Тили-Тили.

– Дарлюк плюх ну и имена. Идите за мной.

За дверью они окунулись в темноту, столь глубокую и пахнущую пылью, словно она вылезла из шкафа со старой одеждой.

Что-то шевельнулось во мраке, и Арс разглядел человекоподобную фигуру.

– Харульт пальк не бойтесь, – сообщил Простодрэль. – Это Пасюк, наш привратник. Он зомби. Очень удобно. Никогда не спит, по нужде с поста не отлучается, а подкупить его хрульп невозможно.

– Это верно, – свистящим голосом подтвердил привратник.

– А чего его, типа, к работе не приставить? – спросил Рыггантропов.

– Нульк цалюк должен же кто-то у дверей стоять? А руки у Пасюка то и дело отваливаются. Не рабочие они бульк какие-то.

За новой дверью начались залы с экспонатами, огромные, словно внутренности левиафана. Окна, узкие и высокие, были закрыты темными шторами. Мягко поблескивали стекла витрин.

Музей строил архитектор, считавший, что колонны – это главное и что чем их больше, тем лучше. Массивные и толстые, украшенные резьбой, они уходили вверх, в полумрак, где благополучно подпирали потолок.

Доносились шорохи, намекавшие, что тут существует жизнь, пусть не очень яркая и заметная, но живая.

В витринах лежали камни, совершенно обычные, какие можно найти на улице, кости, какие-то вовсе не понятные штуки. Странно смотрелись валуны, неясно каким образом попавшие внутрь здания.

– Что-то тут неинтересно, – прошептал Рыггантропов, породив в углах очередного зала гулкое эхо. – Это разве, в натуре, история?

Арс, честно говоря, тоже ощущал легкое разочарование, а кончики ушей йоды выглядели печально обвисшими.

– Йобулк вальк тля, – сердито забулькал эльф. – Это та история, о которой мы, смертные, имеем мало представления. Та история, для которой мы всего лишь налет, слизь хлобрап на теле вечности! Это ее тело! Вечное, неизменное! И вы, молодые маги, должны быть рады, что видите его!

– А я думал, история – это когда один король убил другого или там битва с кучей трупов, – сказал Рыггантропов.

Он, как обычно, бил не в бровь, а в глаз.

Простодрэль больше ничего не сказал, но в шарканье его тапочек возникли презрительные нотки.

Они прошли еще три зала, а в четвертом, что был заполнен бревнами, ветками, шишками и почками, остановились.

– Тальк цытьк сегодня будете работать тут, – проговорил эльф и показал на столик в углу. – Вот краска и кисточки. Ваша задача – обновлять стертые таблички хдюп на экспонатах. А стерлись они почти все.

– А откуда мы узнаем, что писать, если они стерлись? – спросил Арс.

– Ляпул пробтых ну вы же маги? Вы должны уметь восстанавливать надписи. Или вы не умеете?

– Умеем.

Да, такому их действительно учили – немного, не так, как студентов с кафедры магии слова. Но все же достаточно, чтобы прочитать почти уничтоженную надпись из нескольких слов.

– Хляк тогда за дело.

И Простодрэль удалился, бурча себе под нос.

Рыггантропов подошел к столику, на котором стояли три жестяные банки и лежали старые облезлые кисти.

– В натуре, – сказал он уныло, – это будет типа похуже лекций по теории магического анализа.

– Сс, – согласился Тили-Тили, а Арс печально вздохнул.

Лейтенант Поля Лахов выпрямился и оглядел собственное войско.

Калис и Ргов выглядели помятыми и с трудом стояли на дрожащих конечностях, но это было нормально после вчерашней пьянки. К таким стражникам обитатели Ква-Ква привыкли. А вот новобранец казался подозрительно бодрым, и это внушало тревогу. А ну как горожане решат, что жизнь у Торопливых пошла хорошая? Тогда неприятностей не избежать.

– Так, – тут Лахов икнул и содрогнулся, ощутив вонь собственного перегара. – Ты, Форн, хоть лицо поглупее сделай. Или перекосись, словно у тебя зубы болят. Все разом.

– Зачем?

– А чтобы не выделяться.

Форн Фекалин слегка наморщился и отвесил нижнюю челюсть, после чего стал напоминать жертву удара молотком по голове.

– Вот так-то лучше. А теперь пошли. Нас ждет оно. Патрулирование. В районе Молоточной площади.

Негромко лязгая и распространяя специфические запахи, Торопливые выбрались на улицу и зашагали на право-запад.

По дороге Лахов рассказывал новобранцу правила патрулирования:

– Нужно глядеть в оба. И слушать тоже в оба, но в других. И еще чуять спинным хребтом, где опасно.

– Чтобы отправиться туда и задержать преступника? А? – спросил Форн Фекалин.

– Нет. Чтобы сбежать и остаться в живых. Если кто-то начинает звать стражу, то мы, конечно, идем туда, но очень медленно и крайне шумно. Понимаешь, зачем?

– Чтобы остаться в живых?

– Верно. – Лейтенант похлопал новобранца по обтянутому кольчугой плечу и затряс ушибленной непонятно обо что ладонью. – Ты сразу показался мне умным парнем. Но есть и вторая задача – немножко подзаработать. На паршивую горсточку бублей, что платит нам город, не проживешь. Поэтому мы… как бы это сказать…

– Тащим все, что плохо лежит, – брякнул честный Калис.

– И это… дружим с всякими людьми. – Ргов пнул в спину катившегося мимо калеку на тележке.

Тот брякнулся наземь, вскочил на внезапно отросшие конечности. Открыл рот, готовясь разразиться теми выражениями, которые в интеллигентной среде называют непарламентскими.

И тут увидел, с кем имеет дело.

– А, сержант, – сказал калека, потирая спину. – Как счастлив вас видеть. Какой хороший сегодня день…

Это напоминало попытку суслика договориться с пикирующей на него совой.

Ргов протянул руку и сказал:

– Я тут уронил немного денег. Ты их не видел?

– Э? – Лицо калеки перекосилось и стало напоминать букву из тетради первоклассника. – А, сейчас…

Несколько монет перекочевали в ладонь Ргову и мгновенно исчезли где-то под его кольчугой.

– Вот примерно так мы и дружим с людьми, – сказал Лахов.

И они пошли дальше, а Сизый Мотыль, последние двадцать лет зарабатывавший на жизнь с помощью ног (а точнее, как бы их отсутствия), наконец получил возможность облегчить душу.

И он ею немедленно воспользовался.

За старыми городскими стенами, больше похожими на вал мусора, обклеенный рекламными объявлениями, стражники наткнулись на группу шептавшихся стариков. Увидев их, Лахов побледнел, из недр организма Ргова донеслись квакающие звуки, а на неустрашимом лице Калиса обозначилось беспокойство.

А старики, все четверо, уставились на Форна Фекалина.

– Мы просто мимо идем… да, – сообщил Лахов заискивающим голосом, каким обычно разговаривают с большими и очень злыми собаками. – Не подумайте ничего плохого, господа…

Старики проводили стражников подозрительными взглядами, а один, маленький и воняющий чесноком, презрительно сплюнул.

– Кто это такие? – спросил Форн Фекалин, когда угол скрыл стариков от стражников.

– Герои, – с дрожью в голосе ответил Ргов. – На пенсии. Держись от них подальше, если хочешь носить голову на плечах, а не под мышкой.

А престарелые герои перестали пялиться Торопливым вслед и поглядели друг на друга.

– Ха, – сказал Старый Осинник, известный на весь Лоскутный мир охотник на вампиров. – А он что-то мне кровососа напомнил.

– Кто? – поинтересовался Долговязый Эрик, произошедший, судя по росту и скорости мышления, не от обезьяны, а от жирафа.

– А тот, бледный.

– Кхе-кхе, а мне – дракона, – вздохнул рулон черной ткани, внутри которого прятался Стукнутый Черный, самый скрытный герой на свете. – Аж руки зачесались, так прямо захотелось его убить. А о чем мы, кстати, разговаривали?

– О мажях для пояшницы, – напомнил Брежен, получивший за геройскую карьеру наград больше, чем все олимпийские чемпионы вместе взятые. – Или от пояшницы, это уж как пошмотреть…

И герои погрузились в пенсионный разговор о болячках и о том, как с ними бороться.

А стражники шли себе и шли, пока около самой Молоточной площади не наткнулись на еще один патруль. Вел его лейтенант Клячисон, чья неуничтожимая бодрость была сравнима лишь с его же тупостью.

– Ха-ха! Вот и они! – затараторил он, едва увидев коллег. – Слышали новости? На левой окраине труп нашли!

– Эка невидаль, – проворчал Лахов. – Их в городе каждый день десятками находят. Вот если бы труп не нашли…. Тогда о-го-го.

– Да не, не обычный труп! – Клячисон замахал руками, создав небольшой ветерок. – А с вырванным горлом! И говорят, что уже не первый! И не второй! А третий или четвертый! Это маньяк!

– Враки, – махнул рукой Калис и со скрежетом почесал затылочную часть шлема. – Маньяк тут не выживет.

И в этом сержант был прав. Любой маньяк, попав в город, где убивают так же легко, как сморкаются, а на кровожадные ужимки не обращают внимания, получит стресс, невроз и быстро покончит с собой.

– Тогда кто? – нахмурился Клячисон.

– А какая разница? – пожал плечами Лахов. – И кто жертвы?

– Старьевщик, нищий… Точильщик ножей…

– Слава богам, – вздохнул лейтенант. – Беднота. Значит, нас не заставят это расследовать. Понятно, что, когда убивают богатея, всем есть до этого дело. Если прирезали нищего, то никто о нем и не вспомнит…

– И беспокоиться не о чем, – сделал вывод Калис. – Ну что, пойдем, изобьем хоть кого-нибудь?

– Зачем? – спросил Форн Фекалин.

– Чтобы скучно не было, – пояснил Ргов. – А то ходят тут всякие, нагло дышат тем же воздухом, что и мы…

– Да, кстати, – Лахов посмотрел на Форна, – а где ты снял жилье?

– На левой окраине, на улице Семи Струн.

– Тогда будь осторожнее, ха-ха, – предупредил Клячисон. – А то вдруг это и правда какой-нибудь маньяк.

И два патруля разошлись, точно корабли в море.

Арс пошевелил руками, напрягся, и деревянная табличка, выглядевшая девственно-чистой, занялась бирюзовым огнем. Огонь погорел немного и сложился в буквы. Те забегали, словно букашки, и образовали два слова:

«Коралия Аморалия».

Витрина, на которой висела табличка, содержала в себе чучело существа, выглядевшего так, словно на него уселся тролль. Сел, а потом еще хорошенько повозил тяжелой задницей.

Плоская харя, круглый рот, выпученные буркала и торчащие во все стороны то ли лапы, то ли шипы.

– И почему она аморалия, интересно? – спросил Топыряк и взялся за торчавшую из банки с краской кисточку.

– Плохо вела себя, типа, – предположил Рыггантропов, возившийся у пустой на первый взгляд витрины.

На самом деле в ней стоял прозрачный хмырь, вымерший хищник из породы халявщиков. Когда-то он водился в крупных городах, где питался пивом из кружек набравшихся посетителей. Понятное дело, такое поведение никому не нравилось, и хищника с помощью магов истребили.

Как ни странно, жалоб на пропажу пива из кружек меньше не стало.

Похоже, хмыри эволюционировали и научились быть невидимыми даже для поисковых чар.

– Наверно, – кивнул Арс. – И за это ее наказали.

– Шшшш, – подтвердил Тили-Тили.

В музее студенты трудились второй день. Вчера закончили с залом, посвященным всяким занятным растениям, вроде дуба редкого, конопли самородной (которая размножается косяками) или хищной яблони, что заманивает мальчиков и девочек замаскированной под качели удушающей плетью.

Сегодня обновляли таблички в зале, отведенном вымершим тварям.

За два дня успели привыкнуть к тому, что Простодрэль умеет подкрадываться бесшумно даже в домашних тапочках. Увидели кучу разных диковинок, в том числе одного посетителя музея.

Судя по ошарашенной физиономии, он зашел сюда случайно.

А в остальном все было до зевоты тоскливо. Краска пахла, кисти шуршали, студенты работали.

– Готова, – сказал Арс, покончив с аморальной коралией. – Так, кто у нас следующий? Ух, какой красавец…

В соседней витрине стояло чучело существа, формой тела похожего на человека. Только вместо кожи тут была чешуя, вместо ногтей – острые длинные когти, а глаза напоминали змеиные.

И на голове торчал цветастый гребень, отдаленно похожий на петушиный.

Рыггантропов на мгновение оторвался от буквы «Ы», с которой любовно сражался уже полчаса.

– Да, – сказал он, оглядев страхолюдную тварь. – Такого у нас в Ква-Ква я не видел. И это странно.

– Сссс! – В шипении Тили-Тили послышалось легкое беспокойство.

– Посмотрим, кто это.

Топыряк повторил простенькое заклинание, вызывающее призрак сгинувшей надписи. Вновь засуетились голубые буквы, и в воздухе над табличкой повисло слово «ЗМЕЕМОРФ».

– Вон как его зовут. – Арс почесал в затылке. – Кажется, нам про них рассказывали. В курсе истории, что ли…

– Хбульп чавк хлюп, конечно, рассказывали, – сказал появившийся точно из воздуха Простодрэль. – Во дни моей молодости о них еще помнили. Горульп опасные были существа.

– И чем же?

– Салюльк да, вы на лекциях, похоже, спали. – Эльф поглядел на Арса презрительно. – Это не просто хищник. Он вылельм разумен, невероятно кровожаден и умеет менять облик.

– Сссс!

– О.

– Типа?

– Пальп ненаучно говоря, превращаться в человека. Эльфа. Большую собаку. Толстого гнома или тощего тролля.

– Почему тощего? – спросил Топыряк.

– Чтобы хляк масса примерно совпадала. Змееморфы жили в горах и воевали со всеми, кто оказывался рядом. Пленников просто-напросто съедали. Это всем каруляв марлювк надоело, и их уничтожили. Истребили до последнего. Только чучела от них и остались.

– Э… точно, вспомнил, – сказал Арс, но постеснялся упомянуть о том, что на лекции, посвященной войнам со змееморфами, вовсе не дремал, а играл в карты на задней парте. И проиграл тогда целых два бубля.

– Да? – Простодрэль ехидно прищурился и погладил себя по бороде. – Тогда на сегодня, я думаю, хватит. Завтра жду вас в то же самое время.

Он усмехнулся и затопал прочь, поскрипывая суставами и шаркая ногами.

– Почему мы не слышим, как он подходит? – спросил Арс, с удивлением разглядывая непонятно откуда взявшиеся на мантии пятнышки краски.

Судя по тому, что они появлялись всегда, как бы аккуратно ты ни работал, краска обладала не только разумом, а еще и вредным характером.

– Эльф, типа, – сказал Рыггантропов так, словно это все объясняло.

Но на самом деле это и вправду все объясняло.

Эльфы могут посоревноваться с кошками за самую бесшумную походку во Вселенной.

Даже старые, лысые и бородатые.

Засунув кисточки обратно в банки с краской, студенты зашагали к выходу из музея. У дверей попрощались с Пасюком, и тот очень осторожно кивнул в ответ. Для зомби, чья голова пришита нитками, в этом движении жизненно необходима осмотрительность.

Снаружи Арса, Тили-Тили и Рыггантропова встретили немного вонючие ква-квакские сумерки. Сегодня, в день Опрятной Свиньи десятого месяца, природа вдруг вспомнила, что наступила осень, и в небо над городом были доставлены серые тучи.

Сейчас они старательно прыскали холодным дождем.

– Ну что, по пиву? – предложил двоечник.

– Можно, – кивнул Топыряк и поглядел на йоду. – А ты что скажешь, Трали-Вали?

– Шшшшш!

Рыггантропов осклабился:

– Одобряет, ушастый. Я знаю отличную пивную неподалеку.

Тут Арсу и Тили-Тили стоило насторожиться. Обычно за фразой «я знаю пивную неподалеку» следуют долгие поиски, много ругательств, ноющие ноги. А в конце – очень неприятное открытие, что пивная на самом деле пельменная и что пива в ней не наливают.

Но пропитанные испарениями краски мозги дали сбой. Топыряк безропотно кивнул, йода промолчал. А Рыггантропов повел их за собой в шелестевший мокрый полумрак.

Они миновали парочку грабителей, решивших, что связываться с магами-студентами себе дороже, и погрузились в паутину переулков, что находятся слева от Длинной улицы.

В этом районе, называвшемся Косые ямы, сломал бы ногу не только черт, но и сам сатана.

Дома здесь росли старые, высокие и такие покосившиеся, что стояли лишь потому, что опирались друг на друга. Умные люди тут даже днем ходили с фонарем и обязательно нанимали проводника. А дождливым вечером в Косых ямах было не светлее, чем на дне затопленной шахты.

– Еще немного, – подбодрил спутников Рыггантропов, и в этот момент впереди, во тьме, что-то зашевелилось.

Студенты остановились.

– Шшш! – сказал Тили-Тили.

– И я это видел. – Арс сглотнул, ощутив острое желание прибегнуть к славному боевому приему, известному с глубокой древности.

К тому самому, что начинается на букву «бе».

– Но мы же маги, в натуре, – проворчал Рыггантропов. – Мы не должны кого-либо бояться. Это нас все должны бояться, типа.

Во тьме вновь что-то пошевелилось, донеслось то клацанье, какое могут издать только очень острые когти.

– Н-надо п-поглядеть, что т-там такое. – Рука Топыряка тряслась, и световой шар вышел маленьким и дрожащим.

Из тьмы неохотно выступили стены домов, покрытые таким количеством слоев грязи, что казались чешуйчатыми. Появилась мостовая – оживший кошмар тополога, кое-где прикрытый лужами.

И некое существо, открывшее зубастую пасть.

Арс не успел разглядеть его как следует и тут осознал, что бежит, несется, не разбирая дороги, и что за спиной тяжело сопит Рыггантропов, а впереди легко прыгает Тили-Тили. Душа скользнула в пятки, прихватив с собой рассудок, и управление телом взял на себя мозжечок.

Благодаря его усилиям Топыряк ни во что не врезался, ни разу не споткнулся и не поскользнулся.

Потом душа и рассудок вернулись на место и мгновенно присвоили всю славу за спасение себе. Но случилось это в тот момент, когда Арс стоял под светившим уличным фонарем и шумно дышал, приходя в себя.

– Где это мы? – прохрипел обнаружившийся рядом Рыггантропов.

Топыряк огляделся.

– Улица Дохлых Кошек. А вон там, чуть дальше, находится Оранжевая больница. Я в ней однажды побывал.

– Сссс?

– Да мы полгорода одним махом пробежали! Хотя я ничуть не испугался и даже ловко выбрал правильный путь.

Самообман – страшная сила. Не будь его розовых очков, наушников и фильтров в ноздри, человечество давно покончило бы жизнь самоубийством. Сразу после того, как изобрело каменный топор и съело мамонтов.

Ну, или через недельку-другую.

– А кто там был такой, типа?

– Шшшш!

– У него была чешуя, глаза… когти. – Арс на мгновение замер. – И гребень на… на голове.

– Не человек, – совершенно справедливо заметил Рыггантропов.

– Сссс!

– И не йода, Трали-Вали, зуб даю. И не эльф…

– Змееморф. Но этого не может быть! – Арс потер лоб, ощущая, как резко поднимается температура внутри головы.

Йода задвигал ушами, потом вовсе свернул их и с резким хлопком развернул.

А Рыггантропов вздохнул с облегчением.

– Типа, все нормально, – сказал он.

– Это почему?

– Ну, мы же краски нанюхались сегодня.

– И чего?

– И мы, в натуре, разве видели после этого розовых слонов? Или там розовых теток без одежды?

Фантазия Рыггантропова не могла похвастаться богатством. Честно говоря, она попрошайничала на помойках мегаполиса Вселенского Воображения. И где-то там нашла убеждение, что все галлюцинации должны быть одного цвета. Того же, что и поросячьи пятачки.

– Нет, не видели, – сказал Топыряк.

– Ну вот, а теперь увидели. Хоть что-то, падлой буду. Она вроде была розовой, страшила эта. Значит, краска виновата.

– Ага, хм… – Арс переглянулся с Тили-Тили, тот пожал плечами, что заметил бы только очень внимательный наблюдатель.

Очень уж узкие плечи у йоды.

Версия с краской выглядела правдоподобной, особенно для того, кто хочет, чтобы она выглядела правдоподобной.

– Точно, так и было, – сказал Топыряк. – Да, оно было розовым. Поэтому мы сейчас пойдем в «Утонченное блаженство» и выпьем по кружечке.

Спорить никто не стал.

Тощий Брык и вправду был тощим.

В те давние времена, когда только начинал делать карьеру и телосложением напоминал швабру.

Теперь, когда в его массивную тушу можно было спрятать несколько бочек, старое прозвище звучало скорее как насмешка. Но мало кто смеялся над Тощим Брыком. Слишком дорого обходились шутки над одним из богатейших жителей Ква-Ква, которому принадлежала примерно четверть города.

Дом Тощего Брыка, то есть главный дом, где он жил большую часть года, стоял, само собой, на Мокрой улице. Там, где полагалось жить богатым купцам. Между ней и Сырой улицей, где обитали аристократы, во всем шло негласное, но ожесточенное, как драка бультерьеров, соперничество.

Дом Тощего Брыка больше напоминал замок.

В нем было три этажа, внутренний двор с воротами, сторожевые башенки на крышах, решетки на окнах. В доме имелась куча охранников, отряд слуг и множество помещений.

Некоторые были тайными.

А некоторые из некоторых – настолько тайными, что о них знали только двое – хозяин и архитектор.

Но архитектор мог наслаждаться причастностью к секретам в необычайно роскошном, набитом золотом гробу, так что Тощий Брык не беспокоился насчет сохранения тайны.