Дорога из трупов Казаков Дмитрий

Человек невежливый сказал бы, что их круглые рожи нагло лоснились.

– Явились, дармоеды? – поприветствовал подчиненных Мосик Лужа, признанный эксперт по работе с персоналом. – Пора вспомнить, что вы умеете не только жрать и важно дуть в щеки.

– Позвольте… – сказал Дубус Хром-Блестецкий. – Вы имели в виду: надувать щеки?

– Минуточку… – поддержал коллегу Винтус Болт. – Вы…

– Никакой минуточки! – рявкнул мэр. – Вы обходитесь мне, то есть городу, в круглый бубль! И сегодня вам придется доказать, что все эти годы вы не зря получали деньги! Садитесь!

Вскоре маги узнали, что случилось с золотом в городской казне, и лица их стали немного менее самодовольными.

– Мы постараемся выяснить, что случилось, – сказали они в один голос. – Но мы ведь не специалисты.

– Знаю, – ухмыльнулся Мосик Лужа той особой улыбкой, какой владеют лишь начальники. – Вы специалисты только в безделье. Но постарайтесь. И очень быстро. Иначе я вспомню, что ужасно давно никого не увольнял. И не сажал на кол…

Хранилище казны располагалось в подвале Останкинской башни, той самой, что толстым уродским пальцем торчит над Ква-Ква. Процесс проникновения в него состоял в основном из переговоров с разного рода стражниками, взвизгивания дверных петель и клацанья засовов.

Винтуса Болта и Дубуса Хром-Блестецкого сопровождал капитан мэрской стражи, и поэтому этот процесс закончился для них довольно быстро. Клацнул последний, самый большой замок, завизжали петли необычайно толстой двери, и маги шагнули в обширное помещение.

Тут стояли ящики, на каждом имелась надпись: «Не влизай! Убьеть!».

– Так вот, господа, – сказал капитан стражи, оглаживая длинные, завитые на кончиках, истинно капитанские усы. – Как видите, стены, двери и замки целы. А содержимое этих вот…

– Мы сами, – остановил его Хром-Блестецкий, знавший, что капитан любит поговорить с умными людьми.

И поэтому частенько беседует даже с собственным отражением в зеркале.

Капитан обиженно замолчал, а маги двинулись к ближайшему ящику и заглянули под крышку.

Хранители казны полагались на замки и охрану, а также на страшную надпись, и поэтому крышка была даже не закреплена. А в чреве ящика, там, где должны были весело поблескивать золотые слитки с клеймом мэрии на боку, имелся лишь тонкий слой рыжей пыли.

Винтус Болт взял горсточку и поднес к носу.

– Ничем не пахнет, – уныло сообщил он.

– Мне кажется, коллега, это не наш профиль, – заметил Хром-Блестецкий. – Мы, как бы это…

– И ты рискнешь сообщить об этом мэру? Чтобы мы с тобой резко сменили агрегатное состояние с твердого на газообразное?

– Это как?

– С помощью костра.

– О!

Некоторое время длилось задумчивое молчание. Винтус Болт разглядывал пыль, а Дубус Хром-Блестецкий размышлял, не собрать ли ему манатки и не отправиться ли в путешествие для поправки здоровья. Куда, он особо не задумывался. Главное – подальше от мэра, способного это здоровье свести к нулю.

– Ладно, – наконец сказал Винтус Болт. – Попробуем применить что-нибудь из заклятий познания. Эти ящики должны помнить, что случилось со спрятанным в них золотом. Ведь так, коллега?

– Так, – согласие это выглядело унылым, как осенний вечер на кладбище.

Оставшийся у дверей капитан увидел, как маги склонились над одним из ящиков. Из их ладоней заструилось голубоватое свечение, а потом внутри ящика завозилось, будто там появились занятые размножением кролики. Полетели белые искры, особенно яркие в мраке хранилища.

Тот маг, что повыше, закряхтел, тот, что пониже, засопел.

Капитан на всякий случай взялся за палаш и выдвинул вперед нижнюю челюсть, похожую на оголовье тарана.

– Ничего себе, – проговорил Дубус Хром-Блестецкий, когда заклинание с тихим шелестом скончалось. – Кто бы мог подумать, а?

– Ага, – согласился Винтус Болт. – Мелкие злобные ублюдки. Они всегда были мне очень подозрительны. И как только догадались сотворить такое? Нанести удар в самое… самый желудок нашего города.

– И не только города, – побледнел Хром-Блестецкий, которому пришло в голову, что он давненько не осматривал собственный золотой запас. – Всем гражданам… Поэтому мы…

– Сейчас отправимся по домам, – поддержал коллегу Винтус Болт, чьи мысли потекли в схожем направлении, – а завтра, когда помозгуем, доложим обо всем мэру…

И маги взяли такой резвый старт, что капитан успел только посторониться и проводить их глазами.

Дверь таверны «У Толстого Маззи» открывалась с таким зловещим скрипом, что его с удовольствием купил бы сам граф Дрюкула или представитель семейства Адамс. Хозяин заведения, принадлежавший к малочисленной расе выползней, скрипом гордился и периодически смазывал петли секретной и ужасающе вонючей жидкостью.

«Для звучку», – приговаривал он.

Таверна, расположенная на перекрестке улицы Оплывших Свечей и переулка Ушной Серы, снаружи ничем особым не выделялась. Зато внутри… о, о том, что там имеется внутри, знали завсегдатаи, ну и немногие люди, посетившие заведение в живом и целом виде.

Дверь скрипнула особенно зловеще, и сидевшие (а также стоявшие, лежавшие и висевшие) за столиками существа обратили взгляд на вошедшего. В глазах, буркалах и зрительных пятнах возникло удивление.

На пороге стоял человек, бородатый и безоружный, да еще и с повязкой на глазах.

Нет, люди в заведении «У Толстого Маззи» бывали частенько, но в основном в виде окровавленных кусков мяса.

– Хшшш… – сказал один из вампиров, принюхиваясь. – Ты кто?

– Славу воспой ты, о Муза, о мне, о великом поэте Умере! Мощном словами и сладкими песнями полном! – завопил старик, извлекая из-за спины доску с натянутыми струнами. – Готов я развлечь вас, о шлемоблестящих героях поведав, о злобе чудовищ и горести ихней судьбины!

Горгона, отличавшаяся тонким слухом, упала в обморок, вампиры, знающие толк в криках, одобрительно кивнули.

– Ага, – пробулькал Толстый Маззи, возвышавшийся за стойкой, как гора экскрементов. – То есть ты этот, певец?

– Аэд Умер!

– Ну, раз умер, то заходи, – решил оползень. – Спой нам про чудовищ, только не слишком громко…

Умер считал, что поэт должен быть поет (в смысле, накормлен) и напоет (в смысле, пьян). Но с воплощением этой концепции в жизнь порой выходили некоторые трудности. Например, сегодня аэда вышвырнули из трех таверн подряд, и поэтому он был несколько расстроен и не очень хорошо соображал, что творится вокруг и куда именно занесли его ноги.

Пока Умер шел к стойке, те из посетителей, у кого имелись затылки, задумчиво чесали в них.

У кого затылков не было, делали это мысленно.

Собравшиеся тут существа знали, что делать, когда ты нападаешь на человека, знали, что делать, когда он нападает на тебя. Но они не представляли, как себя вести с человеком, который собирается тебе спеть.

Ну а Толстый Маззи подумал, что можно внести некое разнообразие в звуковую начинку таверны. Рычание, вой, чавканье и предсмертный визг могут надоесть самому терпеливому кабатчику.

– Так, иди к стойке, – пригласил выползень.

– О, цветочек, – сказал Умер, разглядывая растение в горшке, что красовалось на стойке и одуряюще пахло.

– Осторо… – закончить предупреждение Толстый Маззи не успел.

Один из цветочков обернулся зубастой пастью, а та, зарычав, попыталась тяпнуть Умера за палец.

– Ой! – отскочил аэд. – Что это?

– Дикая орхидея, – сообщил Толстый Маззи. – Недавно из Пущи привезли. Ну, ничего, мы ее воспитаем…

– Предупреждать надо!

Умер отодвинул хлипкий табурет подальше от злобного растения. Для порядка прокашлялся и начал петь. Сначала он исполнил краткую, на десять тысяч строк, поэмку «Над пропастью не ржи», а потом принялся за мегаэпическое произведение, посвященное битве у Старой Пасеки.

На самом деле это была обыкновенная стычка между двумя бандами мародеров, но истина в поэзии выглядит иногда очень причудливо. Поэтому Умер надрывался, выпевая занудные родословные участников баталии и используя слова типа «многошумящий», «пьяно-гремящий» и даже «мертвосмердящий».

Такие термины всегда приносят прибыль, это он знал точно.

Вот и сейчас в сторону аэда полетели монеты – то ли в знак благодарности, то ли посетители просто решили попрактиковаться в дартсе.

– Встала над сушей исполнена бодрости Зоря! Ложе покинул и хитренький Вася Задонский! – вопил Умер, не забывая подглядывать из-под повязки.

Просто так, из любопытства.

В таверне все шло как обычно – три фея напивались, кто-то жрал человечину, в углу клубилось облако фиолетового дыма. Из него доносились тибидохающие звуки, явственно говорившие, что там курят вовсе не табак.

Потом дверь открылась, и вошел худощавый молодой человек.

Десятки рыл и морд повернулись к нему, свет факелов блеснул на обнажившихся клыках.

Но молодой человек сделал что-то, что именно, Умер не разглядел, и посетители вернулись к своим Кровавым Мэри (или Салли?). А новый посетитель, чье лицо вдруг показалось аэду знакомым, направился к столу, за которым сидели оборотни, числом не меньше дюжины.

Стоит заметить, что оборотни – самая неподходящая компания для кого угодно, даже для других оборотней. Они не уважают силу и не могут похвастаться умом по той причине, что никогда не задумываются, что такое этот самый ум и с чем его едят.

Но молодого человека не попытались сожрать тут же, только порычали немного.

А он уселся за тот же стол, и аэд перестал его видеть.

Умер продолжил петь, живописуя переломный момент битвы, когда нож одного из сражавшихся свалился в колодец. Чтобы передать переживания героя, пришлось напрячь силы, но аэд все же заметил, что оборотни затихли и наклонили головы, точно уставились на что-то.

Ну а затем брошенный одним из вампиров бубль треснул Умера по лбу, и певцу стало не до наблюдений.

Сложно глядеть по сторонам, лежа без сознания.

– Хороший бросок, – одобрил Толстый Маззи. – Пусть отдыхает. Сожрать его не позволю. Это плохо отразится на… – он наморщился всем телом, и в помещении сильнее завоняло горячим навозом, – интеллектуальном имидже нашего заведения…

Толстый Маззи был современным, образованным выползнем и старался быть в курсе новых модных словечек.

Лейтенант Лахов в сопровождении сержантов Ргова и Калиса патрулировал окрестности кабачка «Потертое ухо». Делали они это в положении лежа, но с задачей справлялись отлично.

Вокруг точно не происходило никаких преступлений.

– Стой, раз-два, – пробормотал Лахов. – Вольно. На первый-второй рассчитайсь.

– Первый, – проблеял Ргов.

– Второй. – Голос Калиса прозвучал глухо по причине того, что его хозяин лежал на дне сточной канавы. – Лейтенант, третьим будешь?

– Буду. Расчет окончен. – Лахов напряг содержимое того, на чем носил шлем и что называл головой. – Так, все видят то, что вижу я?

– Так точно, – ответили сержанты, давно усвоившие простую истину, что с начальством лучше соглашаться.

По крайней мере, полезнее для здоровья.

– Тогда нам надо вызвать страшного хренителя.

– Кого? – удивился Ргов.

– Ну, старшего хранителя, в смысле. А то вокруг меня эти скачут, зеленые, чешуйчатые, с зубами.

– А у меня они с рогами, – произнес Калис.

– Но они какие-то маленькие, – сообщил Ргов после паузы. – А он говорил, что они большие.

– Ага. – Лейтенант обдумал ситуацию, ну или, по крайней мере, несколько минут помолчал. – Тогда ладно, никого звать не будем. Это все нам кажется. Продолжим патрулирование.

– Ага.

– Так точно.

Торопливые продолжили охранять покой мирных граждан, а зеленые, рогатые и зубастые – скакать по ним с веселым писком.

Три запыхавшиеся фигуры возникли из тьмы и остановились около ворот Магического Университета.

– Вот и он, – пропыхтела одна из них, самая человеческая.

– Типа, – подтвердила вторая, что скорее подошла бы троллю.

– Сссс, – несколько невнятно произнесла третья, при взгляде на которую вспоминались кролики и гномы.

– Пароль! – проревели золотые драконьи головы на воротных столбах.

– Триста шестьдесят, – сообщил Арс, и трое студентов торопливо вошли во двор, пустой и совершенно темный.

Это не выглядело удивительным – кто будет учиться ночью?

– Куда дальше? – полюбопытствовал Рыггантропов.

– Внутрь. А там – в библиотеку, – проговорил Арс. – Туда змееморфы точно не сунутся. А мы заодно поищем про них что-нибудь. Должно же быть какое-то специальное… ну, как бы заклинание.

– А как мимо вохртера пройдем?

ВОХР – Волшебную Охрану в университете завели несколько лет назад, после одного неприятного события.

– Да он спит, наверное.

Студенты проникли в дверь, над которой висел плакат с надписью: «Посторонним в в…», и оказались перед конторкой. Дремавший за ней волшебник в черной мантии поднял голову.

– Кто тут? – спросил он, подслеповато моргая и хватаясь за стоявшую на конторке масляную лампу.

Под рукой у вохртера имелся короткий меч, а еще сигнальный колокольчик, предназначенный для вызова группы быстрого реагирования, обитавшей в одной из аудиторий верхнего этажа.

«Не спит», – подумал Арс, падая на пол.

Рядом шлепнулся йода, а сверху их придавил Рыггантропов, похожий на небольшую, но очень тяжелую скалу.

«Показалось, – решил вохртер. – Понятное дело, ночью сюда никакой идиот не полезет».

Он повозился, поудобнее устраиваясь в кресле, и вскоре захрапел. А студенты двинулись дальше, но молча и ползком. Дух перевели, только свернув за угол.

– Ты с ума сошел? – спросил Арс, тщетно пытаясь отряхнуть мантию. – Меня чуть не раздавил.

– Шшшш!

Тили-Тили, судя по интонации, был очень сердит.

– А чего? – удивился двоечник. – Там просто места рядом свободного не было, в натуре.

Это, скорее всего, было правдой. Места Рыггантропову требовалось немало.

Немного поворчав и поохав, студенты двинулись дальше. Поплутали в темных и умеренно страшных коридорах, а потом увидели лестницу, ведущую к черным дверям, украшенным серебристыми рунами.

Магический Университет – сам по себе место опасное, но эпицентр этой опасности располагается в подвале, там, где находится библиотека, самое большое в Лоскутном мире хранилище манускриптов по колдовству. Заходить туда побаиваются даже преподаватели, точно знающие (студенты об этом лишь догадываются), что меж заставленных толстыми томами полок сгинул не один десяток человек.

Властвовал тут библиотекарь, принадлежащий к малоизученной расе гроблинов.

– Вот мы и пришли, – сказал Арс, ступая на лестницу. – Интересно, Мешок Пыль сейчас спит?

– Скоро узнаем, – отозвался Рыггантропов.

Тили-Тили толкнул дверь, та бесшумно открылась, обнажив заполненную шорохом и запахами книжной пыли черноту. В ней что-то завозилось, вспыхнула свеча. Ее свет упал на небольшой стол, заваленный каталожными карточками.

Существо, державшее свечу, повернулось, показав зеленоватое лицо, складки на щеках и пылающие глаза.

– Злобной ночи, – проговорило существо. – Как приятно, что решили прервать мой сон.

Система ценностей у гроблинов несколько отличается от обычной.

Градусов эдак на сто восемьдесят.

– Э, извини, Мешок, – произнес Арс. – Мы бы не решились, ну, потревожить тебя. Но тут нас едва не убили…

Библиотекарь оглядел всех троих, а потом очень тихо, но печально вздохнул и сказал:

– Заходите.

Выслушав историю о встрече с зубастыми чешуйчатыми тварями, он задумчиво почесал подбородок и изрек:

– Скажи мне, кто твой враг, и я скажу, кто ты.

– А если мой враг – давно вымерший урод, то кто я? – спросил Рыггантропов. – Другой давно вымерший урод?

Двоечнику достался еще один задумчивый взгляд гроблина.

– Вряд ли, если говорить насчет вымершего, – вынес тот вердикт. – Змееморфы. Очень банально. Сейчас попробуем вспомнить, что у меня есть о них. А ну-ка… шаххуссраа-махусса…

Он зашипел, точно клубок змей, на который наступили сапогом. В библиотечной тьме начали вспыхивать желтые огоньки. Послышался шорох, какая-то возня, потом шум бьющих по воздуху крыльев.

Когда Арс разглядел силуэт летевшего к ним существа, он понял, что это не крылья.

Натужно загребая черным переплетом, к ним приближался огромный фолиант.

– Погано, – заметил библиотекарь, поднимая руку, точно опытный сокольничий. Книга уселась к нему на запястье, стало ясно, что обложку ее украшает оскаленная морда с красными глазами. – Это библиографический справочник по разумным расам, древним или вымершим…

Мешок Пыль пощекотал книге корешок, та зашелестела, словно замурлыкала, и открылась. Замелькали страницы, украшенные гравюрами с изображениями причудливых существ.

– Вот, – гроблин заложил фолиант пальцем. – Змееморфы. По ним имеется четыре труда… три есть у нас…

Он вновь зашипел, но в другой модальности, и на зов откликнулись три книги. Точнее, не совсем книги – глиняная табличка с какими-то значками, сушеный пальмовый лист, покрытый царапинами, и свиток из непонятного материала, похожего на ситцевую ткань.

– И как это читать? – спросил Арс. – А я и не знал, что ты умеешь вот так подманивать книги.

– Я много чего умею, но показывать это не спешу. – Мешок Пыль оскалился, изобразив нечто среднее между яростью и торжеством. – А что до расшифровки, то я вам помогу… Так.

Через полчаса трое студентов знали о змееморфах больше, чем все мудрецы мира.

О том, что жили они кланами, воевали со всеми, кто попадался им на глаза, включая муравьев и пчел. Что обладали своей, мрачной, темной и непонятной всем остальным магией, а еще были очень упорны и мстительны.

– Что, так и написано? – дрожащим голосом спросил Арс, глядя на зажатую в руках библиотекаря глиняную табличку, искрящую, точно трансформатор в сырую погоду. – Э, про эти… кишки?..

– Да, так и написано, – подтвердил гроблин. – Врагов они преследовали неутомимо, передавали месть детям. А когда те находили того, кто некогда навредил клану, то вспарывали ему живот и ритуальным образом пожирали кишки.

– А чем ритуальное пожирание отличается от обычного, в натуре? – заинтересовался Рыггантропов.

– Для того, чьи кишки жрут, никакой разницы. – Арс нервно огляделся. – Ты уже не услышишь тех обращений к богам и старинных священных песнопений, что прочтут змееморфы над твоими внутренностями. Они ведь не проникнут сюда? Не проникнут?

– Сссс.

– Йода прав. – Мешок Пыль положил табличку рядом с сушеным листом, над которым дрожало розовое марево. – Пробраться в библиотеку сумеет разве что бог, да и то – не всякий.

Топыряк это понимал, но страх отогнать не мог.

Слишком хорошо помнил зубастые пасти, острые когти и жуткие злые глаза.

– Э… ну… а как насчет заклинаний? – спросил он. – Каких-нибудь специальных… против них?

– Скучная задача – найти такие. – Гроблин задумчиво подвигал участками кожи над глазами. – Но я, пожалуй, займусь ею. А вы пока ложитесь спать. Прямо здесь, у стенки. Никто не причинит вам вреда. Ну а к завтрашнему дню что-нибудь придумаем. Утро вечера не тупее, как говорят у вас, людей.

Смысл пословицы Мешок Пыль, по крайней мере, не переврал.

В двери мэрского кабинета ударили, судя по железному звону, тараном, и они открылись. Внутрь ввалился капитан стражи, двое его подчиненных с извивавшимся и сопевшим мешком в руках, и в арьергарде – Винтус Болт и Дубус Хром-Блестецкий.

Мосик Лужа, проснувшийся всего лишь полчаса назад и поэтому соображавший не очень хорошо, спросил:

– Что это?

– Причина всех наших проблем, – злобно буркнул Винтус Болт, а Дубус Хром-Блестецкий поддержал коллегу:

– Да-да!

Один из колдунов хранил золотые монеты в сундучке под кроватью, другой – в тайнике под печкой. Но оба вечером обнаружили, что их заначки постигла одинаковая судьба.

Золото исчезло, остался лишь рыжеватый «пепел».

– Вынимайте! – велел мэр.

– Есть! – рявкнул капитан и махнул рукой.

Стражники перевернули мешок, и из него на пол вывалился дородный и очень бородатый гном в длинной розовой ночной рубашке, расшитой молотами, секирами и чеканами.

– Апчхи! – сказал гном, отчего его борода встала дыбом.

– Поставить на ноги! – последовал новый приказ.

Он был исполнен мгновенно.

Мосик Лужа грозно воззрился на поставленного перед его столом гнома, но тот лишь нагло выпятил бороду.

– Так, – сказал мэр. – Капитан, кто это? И где ты его взял?

– Докладываю! – рявкнул капитан стражи так, что задрожали оконные стекла. – Согласно вашему приказу мы вторглись… точнее, проникли на территорию гномьего квартала, где и произвели задержание задержанного. Потерь среди личного состава нет. Задержанный опознан как старейшина клана Твердозадов!

– Твои воины нарушили нашу границу, выбили двери моего дома и разбили кружку моего дедушки, – мрачно проговорил гном. – И за это ты ответишь, особенно за кружку. Таких сейчас уже не делают. Пиво в ней не скисало годами. И ты ответишь, это обещаю тебе я, Длинная Дубина! Похоже, что мэрия решила в открытую угнетать представителей нашего маленького, но гордого народа? Но ничего, она об этом еще пожалеет…

Лоскутный мир знал этнические конфликты, хотя еще не изобрел такого понятия.

Но разумные существа всегда и везде не любят тех, кто на них похож, но не совсем, и какие-то понятия им для этого не нужны. Ведь как приятно знать, что твой сосед много хуже тебя, несмотря на свои богатство и ум, и всего лишь из-за того, что кожа у него чуть темнее, нос с горбинкой или боги другие…

Осознание этого помогает пережить тяжелые времена.

А если они станут совсем уж тяжелыми, можно взять факел и сжечь дом соседа.

Это ведь куда проще, чем самому стать умным или богатым.

– Капитан немного погорячился, – сказал Мосик Лужа, вспомнив, что хуже гномов могут быть только злые гномы. – Он извинится. Потом. Всем известно, что мы э… этнически толерантны. А сейчас объяснитесь, – мэр перевел взгляд на магов, – что, вот этот мелкий бородатый пакостник виноват в том, что из наших подвалов исчезло золото?

Гном сердито запыхтел, но удивленно замолк, когда под нос ему сунули щепоть коричневого порошка.

– Пусть объяснит вот это! – заявил Винтус Болт тоном сыщика, предъявившего убийце труп с ножом в спине.

– Чего я должен объяснять? – спросил Длинная Дубина.

Рассказ о том, что произошло с золотом в городской казне и других, менее важных местах, не занял много времени.

– Хм. – Часть лица гнома, что виднелась над бородой, стала озабоченной. – А ну, дай-ка сюда…

Он взял щепоть коричневого порошка с ладони Дубуса Хром-Блестецкого и осторожно понюхал. В мэрском кабинете наступила такая тишина, что стало слышно сопение подслушивавшего за дверью Сарданапала.

По бороде гнома побежали искры, глаза его выпучились, точно два воздушных шара, в которые накачивают водород.

– Ур-ур-ур… Апчхиии!!!! – громогласно чихнул Длинная Дубина, отлетел к стене и врезался в нее, как маленький метеорит.

Стоявшая в углу статуя мэра угрожающе качнулась.

– И что это значит? – испуганным шепотом спросил Мосик Лужа.

– То, что я простудился, пока ваши придурки, – тут капитану и его воинам достался яростный взгляд, – несли меня по улицам. Так, дайте, я понюхаю это еще разок… Хм, похоже на «след золота»…

– След золота? – переспросил Винтус Болт.

– То, что появляется до золота и остается после него, – несколько туманно объяснил гном. – А исчезнуть золото может только в одном случае: если испугано Гномьим Эхом. Значит, Гномье Эхо пришло в Ква-Ква.

Если обычно лицо мэра напоминало помидор, то сейчас оно походило на помидор, обнаруживший, что его стебель едят гусеницы.

– Откуда? И что это такое?

– Согласно легендам так называется старинное гномье заклинание. А… а… апчхи! Что, капитан, ваш панцирь больше не блестит? Ничего, сопли легко отмываются. Ха-ха. Так о чем это я?

– О Гномьем Эхе, – в один голос напомнили оба мага.

– Да. Его создал один наш колдун, много тысяч лет назад, чтобы досадить врагам. – Длинная Дубина важно поднял указательный палец. – Но не рассчитал сил. Ну, пришлось это заклинание ловить и прятать в глубинах под необитаемыми горами…

– Необитаемыми горами… – Мосик Лужа нахмурился. – Дикие горы… Там, говорят, одна из вершин лопнула?

– Ну да, говорят, – отвел глаза гном.