Теперь или никогда Астахова Людмила

Записка военного цензора 1-го класса Военно-Цензурного отделения Собственной Е. С. О. Канцелярии

Почтенному г-ну ир-Кэйлтону

Сим уведомляю Вас, почтенный г-н ир-Кэйлтон, что представленный на предварительное рассмотрение в Военно-Цензурное отделение экземпляр газеты «Голос Эйнсли» за номером 23 в ряде статей своих содержит сведения, угрожающие сохранности Государственной и Военной тайны и посему разглашению не подлежащие. Памятуя о всегда дружеском моем к Вам расположении и уповая на то, что допущенная Вами беспечность не может быть не чем иным, кроме досадной случайности, я временно удерживаю в отношении Вас исполнение мер, предписанных «Законом об Охранении тайн военных и государственных». Вам надлежит немедля прибыть в приемный кабинет Военно-Цензурного отделения, дабы лично ознакомиться с перечнем тем, запретных и нежелательных для печати. Кроме сего, с особенным тщанием проследите и доведите до сведения господ, обозревающих события внешние, и в особенности шантийские, что любое упоминание в их статьях присутствия в водах пролива Беруин близ форта Сигрейн кораблей имперского флота, в частности фрегата «Меллинтан», является крайне нежелательным и запретным. В равной же степени эта охранительная мера относится и к упоминаниям о якобы имевшей место встрече Е. С. О. и графа Империи Синтаф Эска, Аластара Дагманда, на острове Тэлэйт. Со всей ответственностью заявляю Вам, что таковая встреча, а также любые соглашения между Е. С. О. и графами Империи Синтаф являются нелепым вымыслом и ни при каких условиях не могли бы состояться. В том Вам надлежит немедля уверить господ обозревателей и всех наших добрых подданных.

Военный цензор 1-го классапосвященный Локки майор эрн-Гэйтин Дэрайн

«Голос Эйнсли» № 23 от 2 июня сего года

Чрезвычайные известия

Замок Эйлвэнд. Сего дня благополучно возвратившийся в столицу Е. С. О. Вилдайр Эмрис эрн-Лэнси милостиво изволил обратиться к верному народу своему с Высочайшим Манифестом, в коем объявляет добрым подданным своим о чрезвычайном и радостном событии. Волею богов свершилось событие, важность которого несомненна: в состав Священного Княжества нашего добровольно и с радостью вошел остров Тэлэйт со всеми обитателями, его населяющими!

С почтительной гордостью «Голос Эйнсли» по высочайшему изволению Е. С. О. публикует Манифест о присоединении Шанты полностью.

Манифест Вилдайра Эмриса эрна Лэнси

Волей богов Мы, Вилдайр Эмрис, владетель земли Лэнси, Великий Эрн и Князь Священного Княжества Ролэнси, Произволением Богов вступив в обладание шурианским владением Шанта, признали Мы за благо сим вновь утвердить и удостоверить Веру, коренные Законы и традиции, права и преимущества, коими все подданные, оное владение населяющие, по древним уложениям их доселе пользовались, обещая хранить оные в ненарушимости и непреложной их силе и действии; во удостоверение чего и сей Манифест собственноручным подписанием Нашим утвердить благоволили.

Писано в форте Сигрейн, именуемом также крепостью Шила, мая 15-го дня 302 г. от ВР.

На подлинном подписано собственною Его Священной Особы рукою:

эрн-Лэнси Вилдайр.

Известия о военных действиях, имевших место при форте Сигрейн в мае сего года

Донесение коменданта форта Сигрейн, посвященного Локки майора эрн-Тэлдрина на имя Его Священной Особы Вилдайра Эмриса эрна Лэнси от 10 мая 302 г.

Тэлэйт. Вашей Священной Особе всеподданнейше доношу: сего дня в 4 часа утра неприятельские силы, не объявив прежде о намерениях своих, атаковали вверенную мне крепость. Штурм отражен гарнизоном. В 8 часов утра атака возобновлена была, но также неприятель прогнан с уроном. В 9 часов 50 минут утра к северу от форта в проливе Беруин показались 12 кораблей, в 10 часов 30 минут определилось, что это военная эскадра под флагом Идбера и держит курс на остров. В 11 часов неприятельская эскадра открыла огонь…

Известия из Генерального Штаба

Тэлэйт. В присутствии Высочайшей Персоны возглавив победоносную нашу флотилию, адмирал Белого Вымпела Рэйс эрн-Сэйлит 10 мая сего года в морском бою близ форта Сигрейн наголову разбил силы военного флота Идбера, внезапно и без предупреждения напавшие на отдаленный форпост наш на острове Тэлэйт. Вслед за тем силы корабельных десантов, соединившись с гарнизоном форта Сигрейн и местными обитателями, добровольно к войскам нашим примкнувшими, в коротком бою уничтожили отряды осаждавших и очистили большую часть сего злосчастного края от разбойников и убийц, выступавших под знаменами Идбера. Два неприятельских полка совершенно истреблены, взяты в плен некоторые офицеры и 200 нижних чинов. Гарнизон форта, а также примкнувшие к нам добровольцы из числа местных обитателей показали отличную храбрость…

Речь Е. С. О. Вилдайра Эмриса, владетеля Лэнси, Великого Эрна, Священного Князя Ролэнси, произнесенная в собрании народа Шурианского близ форта Сигрейн острова Тэлэйт мая 15-го дня 302 г. от ВР

Произволением Богов и вашим душевным желанием призванный принять под руку свою этот добрый и честный народ, я желал видеть его представителей собранными вокруг меня. Я желал вас видеть, чтобы дать вам доказательство моих забот о благе вашей родины. Я обещал сохранить ваши древние уложения, обычаи и традиции, ваши коренные законы; ваше собрание здесь удостоверяет исполнение моего обещания. Это собрание составит эпоху в вашем политическом существовании; оно имеет целью укрепить узы, связывающие нас отныне, пополнить права, предоставленные мне военным счастием, правами более дорогими для моего сердца, более сообразными с моими принципами, теми, что дают чувства любви, привязанности и верности.

Любовь к сей прекрасной земле, любовь к совместному отечеству нашему, любовь к порядку и неизменная между нами верность да будут душою наших суждений, и благословение Матерей и Покровительниц наших, Морайг-Хелы, Шиларджи-Глэнны и Локки-Дилах, снизойдет на нас, чтобы направить и просветить совместные наши занятия. В неустанных трудах о безопасности и приумножении народа вашего вижу теперь я свою обязанность и воистину желаю, дабы верные подданные мои, дети Матери нашей Морайг, возлюбили всем сердцем столь счастливо обретенных родичей своих, как и я возлюбил вас. Ибо, невзирая на злосчастные между нами различия и прошлые наши противостояния, мы все суть дети этого мира. И если мы, ролфи, верные дети Морайг, так и вы, шуриа, любимые дети Сестры ее Глэнны. И кто же мы друг другу, как не двоюродные братья, едва не потерянные, но волею богов и нашей вновь обретенные? Кровь наша смешалась здесь, на земле детей Глэнны, на стенах нашей крепости, когда совместно обратили мы оружие наше против вероломного врага. Отныне не только узы древнего родства связывают нас, но и братство по оружию. Так желаю я, чтобы отныне под сенью оружия моего и в неусыпных заботах моих процветание и радость пришли на смену проклятиям и горю. И здесь, на острове Тэлэйт, над бастионами форта Сигрейн, пусть отныне реют два стяга: Священного Княжества Ролэнси и любимого брата в семье нашей, свободного Доминиона Шанта!

Докладная записка преподобному тиву Фармилу Эшио

«Искомая особа обретается в Янамари-Тай вот уже третью неделю кряду. Жду распоряжений относительно действий в отношений означенной дамы. Соблаговолите также выделить на урегулирование денежных вопросов 150 (сто пятьдесят) оули серебром или же отрядить в помощь двух надежных агентов низшего ранга.

Агент Прудовик».

Резолюция

«Однако, запросы у ваших агентов! Вы можете себе представить, как я с подобным запросом обращусь к Благословенному? Хватит с него и 60 оули. Пусть только ваш клерк перепишет сей меморандум как положено.

Просветленный тив Рэнхард Исс».

Приказ

«Назначить комиссию для расследования злоупотреблением казенных средств, выделенных на специальные акции. Особо тщательно изучить обстоятельства нецелевого использования людских и материальных ресурсов. О результатах доложить по истечении сорокадневного срока.

Руководитель специального контрольного отдела Э-К, Янамарского филиала (Подпись, печать)».

Личная записка

«Фармил! Скажите спасибо, что остались живы и при должности. А все ваша неуемная жадность. Не могли выдать Прудовику эту несчастную сотню? Теперь пеняйте на себя!

Просветленный тив Рэнхард Исс».

Записка

«Срочно! Леди Я. исчезла, и нынешнее ее местопребывание неизвестно.

Агент Прудовик».

Служебная справка

«Сим удостоверяю, что 3 сентября сего года Рамман лорд Никэйн, граф Янамари, официально вступил в права наследования земель и собственности.

Письмоводитель в чине имперского свидетеляЭйгелмар Ранн (Подпись)».

Письмо к эрн-Кэдвен Грэйн

Получив это небольшое письмо, милая эрна, вы наверняка удивитесь причудам судьбы, коими изобилует жизнь каждого шуриа. Пишу вам, чтобы поведать о своем здравии и благополучии, и предвкушаю ваше потрясение, когда вы узнаете, откуда сие послание было отправлено. Впрочем, вы ведь уже рассмотрели печати, не так ли? Да, посвященная госпожа, я ныне обретаюсь на острове (Шанта – вычеркнуто цензурой). Злокозненные обстоятельства заставили меня покинуть (Янамари – зачеркнуто цензурой) самым срочным образом, и единственным местом, где моя жизнь и жизнь моего младшего сына не подвергаются опасности, оказался этот прекрасный остров. Спешу заверить, что пребываю в полном комфорте и удобстве, окруженная самыми добрыми и заботливыми людьми на свете, что в моем положении немаловажно. К сожалению, сообщение между островом и (тщательно зачеркнуто цензором) пока еще трудно назвать регулярным, и до начала весенней навигации я буду лишена возможности поддерживать наше общение, но обещаю описывать все свои впечатления, чтобы потом порадовать вас, милая эрна, множеством обстоятельных писем. Умоляю об обратной услуге, ибо беспокойство о вас окончательно изгложет не только мою душу, но и сердца бесконечно любящих вас друзей, оставшихся на (Шанте – вычеркнуто цензурой). Да хранят вас Великие Духи!

Форт Сигрейн-Шила10 часов утра9 октября года 303 от ВРДжойана из рода Ияри.

Удаз Апэйн

Окна в игорном доме всегда держат зашторенными и плотно закрывают ставнями, чтобы не мешать охваченным азартом игрокам расставаться с наличными. Неважно, день на улице деньской или темная ночь, рассвет или закат, – пока в кошельке звенит серебро, ничто и никто не напомнит о существовании всего остального мира. А тот терпеливо подождет, когда опустеют закрома игрока, чтобы принять неудачника в жесткие и неласковые объятия. Кой-кого прямо с порожка. Ты, ошалевший и расстроенный, выходишь, почесывая в затылке, с вывернутыми карманами, а тебя уже поджидает судебный пристав в компании с разгневанными кредиторами и постановлением об аресте наперевес. Здрасьте пожалуйста! И глаза у всех добрые-добрые.

Отсидев два раза по три месяца в местной долговой тюрьме, Удаз стал умным. В случае выигрыша он сразу же отдавал половину содержательнице местного борделя – Маме Муре – на сохранение. Благо для этого требовалось всего лишь, выйдя через черный ход, пересечь задний двор – провонявший мочой каменный колодец. Два гнезда порока соседствовали не случайно. Куда пойдет опьяненный победой игрок? Хвастаться девушкам. Куда отправится облапошенный и униженный простак? Доказывать, что, несмотря на проигрыш, он – настоящий мужик, то бишь – к девушкам. Выгода взаимная, тем более что порой проигравшиеся в пух и прах отцы семейств тут же продавали в дом терпимости своих дочерей, а на вырученные деньги продолжали игру.

Не зря жители Свободной Республики Эббо славятся на всю Конфедерацию своей практичностью и предпринимательской жилкой.

За стол сели вчетвером – Удаз, идберранский торговец шерстью, приказчик Мунни Пэр из магазина тканей, расположенного ниже по 12-й улице, и юный синтафский дворянчик с нежным румянцем во всю щеку. В первой партии выиграл Удаз. С изящной, но не надменной легкостью известного прожигателя жизни. Затем проиграл, но совсем чуть-чуть, скорее поддавшись, чтобы растравить в партнерах азарт. В третьей – знатно отыгрался, утерев всем нос.

Четвертая партия обязана была расставить все по своим местам, то бишь денежкам Мунни Пэра, идберранского купчишки и лорденка предстояло перекочевать в кошелек Удаза Апэйна, или – как он себя теперь именовал – Удэйза ир-Апэйна.

Сдающим сегодня был приказчик, и обычно карты, которые так называемый ир-Апэйн получал из его рук, оказывались удачными. Вот и сейчас – восьмерка и тройка. Замечательно.

Первый торг вообще ни к чему не обязывал, никто из игроков не торопился и не стремился пополнить банк полновесным серебром. Все ждали, когда откроют три карты.

– Восьмерка, тройка и валет, – объявил Мунни.

Мысленно Удаз ликовал, но виду не подал. Столько лет прослужить в Синтафе специальным дознавателем тамошнего высшего совета магов-священников – Эсмонд-Круга – и не уметь владеть своим лицом? Смешно, судари мои, очень смешно. Всматривайся или не всматривайся в его хмурую физиономию, а никаких чувств в этих желтых диллайнских глазах не углядишь, даже с лупой. Так-то! Шелковый шейный платок давил на кадык, но мужчина не рискнул его поправить. Еще решат, будто синтафский эмигрант занервничал.

– Повышаю, – мурлыкнул он и добавил в общую кучу немного серебра. Для затравки, так сказать.

Партнеры поддержали ставку, чтобы продолжить игру.

Мунни выложил следующую карту. Это был король.

«Что ж! Это даже неплохо!» – решил Удаз и снова повысил.

Пятой картой оказался туз.

После своего поспешного бегства из Синтафа бывший преподобный тив вдруг обнаружил в себе страсть к риску, ранее неизведанную и незнакомую. Словно магия, которой его лишили насильно волшебники-эсмонды, заслоняла до поры до времени сокрытые части души. Как дорогой ковер закрывает дырку в полу.

– Ставлю все! – решительно заявил Удаз, передвигая на центр стола то, что выиграл ранее.

Торговец невозмутимо хмыкнул и ответил равной суммой.

Тривиальная игра становилась интересной.

– Открывайте карты, ир-Апэйн.

Тот насмешливо оскалился и выложил на стол восьмерку и тройку. И тогда купец показал свои карты. Туз и король.

– Вы проиграли, ир-Апэйн, – мерзко хихикнул Мунни.

Он и сам это знал. Обидно, конечно, но Удаз-Удэйз не подал виду. Он невозмутимо попрощался и эдак вальяжно направился к запасному выходу. Мол, пустяки какие! Мелочовка!

Однако же к Маме Муре в кабинет влетел вихрем, по дороге удивительным образом растеряв всю спесь и гонор.

– Шо? Опять продулся? – фыркнула бордель-маман, окидывая мужчину пронзительным взглядом, точно насквозь видела содержимое не только карманов, но и кишок.

– Мура, мне нужны мои деньги. Давай их сюда, – требовательно попросил Удаз.

Женщину, проработавшую на улице полвека, очень тяжело удивить. Она сама кого угодно удивит – и статью, и прытью, и могучим начесом.

– Стал быть, продулся в пух и перья, а теперича хочешь отыграться. Ну-ну. А завтра попросишь взаймы либо у меня, либо у девок, – рассуждала она, доставая из конторки пухлую учетную книгу. – А ведь не дам. Ни лейда[1], ни фера[2]. И девкам запрещу.

Заветный фолиант был толст, забран в кожаный переплет, и в нем хранились все тайны обитателей веселого дома под названием «Морской Конек», что по 15-й улице числился за номером 7. Все, какие только возможны, – начиная от банальных расходов на самое дешевое мыло и заканчивая заказами на смертоубийство. В Эббо все покупается и все продается, и главное – учет и контроль. Содержательница дома терпимости раскрыла книгу на нужной странице и, шевеля губами, как неграмотная, стала искать записи про взносы, сделанные ир-Апэйном. Но неграмотной она не была. Не каждая торговка так быстро сложила бы в уме столько цифр.

– Итого, мой недальновидный друг, ты можешь рассчитывать на восемьдесят четыре серебряных оули имперскими ассигнациями.

Это было мало. Просто смертельно, удушающе, омерзительно мало.

– Мура! – возмутился Удаз. – Еще на той неделе было двести пятьдесят!

– Чо Мура?! Чо сразу Мура?! Мура – слепая? Сам пересчитай, телок, коли не веришь!

Бандерша железной рукой впилась в его воротник и силой нагнула над страницей, практически ткнув носом в одуряюще пахучую бумагу. Духи в Идбере были привозные и стоили бешеных денег, но Мама Мура лила их на себя без счета.

– За месяц постоя двадцатку вынь и положь, за полное столование – еще пятьдесят, прачке – десятку, бедняжке Нахиэ на поправку здоровья – семьдесят пять. Забыл, что третий день месяца у меня расчетный? Так я тебе напомню, дурик!

– А где еще одиннадцать?

– Чо? А кто на Зерии платье казенное порвал? Совсем на голову больной стал? Ты бы, красавчик, поумерил пыл или, скажем, у доктора полечился бы. Говорят, нонче таких, как ты, врачевать берутся – сверлят дырку в башке и льют туда микстуры всякие.

Мама Мура не любила, когда сомневаются в ее исключительной честности. И могла под горячую руку не только наговорить всякого, но и кулак в ход пустить.

– Пшел вон, пока я добрая! – она швырнула все восемьдесят четыре оули мелкими купюрами в лицо паршивому смеску и захлопнула перед его носом дверь. – Чтоб я тебя больше не видела!

Завтра Мама Мура отойдет, сердце у нее доброе, но пока надобно ноги уносить подальше. Удаз все-таки попытал удачу у девушек, но те не осмелились ослушаться хозяйку. Да к тому же все еще обижались из-за истории с Нахиэ.

Зерия – хозяйка пострадавшего платья и подруга Нахиэ в одном лице – так и сказала:

– Вали-ка ты, маньяк-полудурок, иначе глаза выцарапаю!

– Я же извинился. И заплатил.

– Ха! Извинился он! Чуть не утопил бедняжку! – И замахнулась туфелькой, норовя попасть деревянным каблуком в лоб Удазу.

Делать ничего не оставалось, кроме как убираться несолоно хлебавши. В игорный дом возвращаться бессмысленно, в таком настроении только остаток денег просадишь и останешься не только гол, но и бос.

Мужчина пригладил волосы, почистил сюртук от пыли, протер тряпочкой туфли и, прихватив с собой тросточку, отправился в единственное место во всей Индаре, где ему не откажут в ночлеге, к тому человеку, который не посмеет выгнать на улицу. Потому что Ланистир Дорр сам должен ему кругленькую сумму.

С тех пор как Удаз Апэйн был лишен священничества в Синтафе, приговорен к смерти, но стараниями своего папаши – одного из верховных иерархов Эсмонд-Круга – бежал из Империи, дела бывшего преподобного все время шли под гору. Отцовские отступные быстро кончились, потом стремительно обмелел счет в банке, и папаша закрыл кредит. Слишком дорого обходились прихоти бывшему тиву, ранее одержимому Благочестием, а после отлучения – обуянному Похотью. А всему виной эта женщина – ролфийская офицерша, клейменная Локкой, дерзнувшая бросить вызов диллайнской магии и самому Удазу. Похитительница, убийца и поджигательница! Но ее облик огненным клеймом отпечатался в сознании несчастного полукровки. Эта жестокая женщина-волчица стала его личным наваждением, его единственной целью, его страстью и ненавистью. И когда вместе с диллайнской магией исчезло и заклинание, усмиряющее плоть, Удаз Апэйн пустился во все тяжкие. Тем паче что в государствах Конфедерации – этих отколовшихся от Империи Синтаф провинциях – можно купить осуществление любых желаний. Только плати. За связывание публичной девки, окунание ее головой в ведро с водой и последующее овладевание ею же, дергающейся и полуживой, – по двойному тарифу и обоюдному согласию, и все дела. Некоторым даже нравилось. Настоящее ролфийское бешенство поселилось в опустошенной душе Удаза Апэйна, вечный голод и не утолимая ничем жажда, свойственная в той или иной степени всем детям Морайг. Навечно отвергнутый народом своего отца-диллайн, он решил стать ролфи. Даже имя сменил, чтобы отрезать все пути к отступлению. И стал искать выходы на ролфийского резидента в Эббо. Безуспешно, разумеется. Ролфи сами на него вышли. Как водится, пока маленькая рыбка примеривается к червячку, на нее саму уже заглядывается большая рыба.

А кого бы не заинтересовала личность человека, рыскающего по всему Эббо в поисках ролфийского женского военного мундира? И отчего бы не использовать желание этого человека влиться в народ своей матери? Господин резидент, должно быть, пораскинул мозгами и решил: «Если само плывет в руки – надо брать». Так ролфийская агентурная сеть обзавелась еще одним полевым агентом, а Удаз Апэйн стал обладателем бесценной формы. Жестяное ведро, веревку и серый мундир в комплекте с беретом девушки из «Морского Конька» называли в шутку – Малый Набор Маньяка. И не в шутку тоже.

Новоиспеченный Удэйз ир-Как-полагается-настоящему-ролфи трудился на благо Ролэнси в поте лица, тащил в клювике… вернее, в зубах добычу по первому же окрику, служил, как верный пес, и не роптал на неторопливость ролфийской благодарности. Всему свое время, свой час и срок, сказал он себе и стиснул зубы, лелея мечту о том, как однажды, очутившись на Островах, найдет Ту Женщину и… Честно говоря, Удаз и сам не знал, что скажет ей или сделает, потому что любые помыслы о Гончей Священного Князя будили в нем столько чувств и желаний, совершенно бешеных и неистовых. Избить или пасть в ноги, молить о благосклонности или жестоко изнасиловать… Нет, он не ведал, как поступит.

И вот теперь из-за дурацкого проигрыша мечта о Ролэнси снова отдалялась. Если к завтрашнему полудню он не вернет долг Вертлявому Хайцу, а то, как пить дать, проведет в тюрьме не меньше полугода, то и целый год, дожидаясь, пока за него не внесут залог. Кому, скажите на милость, потребен сидящий за решеткой агент, за освобождение коего еще и деньги придется платить?

– Ланистир! Открывай немедля! Я же знаю, что ты дома!

Бывший тив Удаз прекрасно слышал тихое дыхание за дверью и легкие шаги.

Приложившись несколько раз кулаком по створке двери, рискуя проломить хлипкую защиту господина Дорра, он прокричал:

– Открывай! Тебе некуда бежать, с-совий сын! Поговорим, как нормальные люди. Неужто не понимаешь, что бегать все время не получится и не отдавать долг тоже? Ты меня знаешь.

Окна в клоповнике, который снимал Ланистир, выходили строго на кирпичную стену, такую же глухую, как беспросветная жизнь беглеца-казнокрада, поэтому улизнуть у него не выйдет. Оставалось лишь ждать, когда страх перед побоями пересилит в господине Дорре его собственную жадность. На это неблагодарное занятие у бывшего тива Удаза ушел ровно час, пока наконец с той стороны не щелкнул замок.

– Дружище, прости, ну прости! – залопотал Ланистир. – Ты же знаешь – я всегда деньги отдаю, как обещано было.

– Да уж! То-то я смотрю, ты от меня уже месяц бегаешь, – хмыкнул Удаз, оттер должника в сторонку, чтобы войти в его берлогу и осмотреться. А вдруг найдется что-то ценное?

Ланистир Дорр только медовыми глазищами хлопал. У, диллайнское отродье! А с другой стороны… Лишенный магии священства тив-изгой и проворовавшийся храмовый казначей – два сапожка из одной пары.

– Удаз… э… Удэйз, дружище, завтра утром будет тебе денежка. Клянусь Предвечным! Дело верное! Удазик, миленький, потерпи чуток. Такое дело наклевывается, просто пальчики оближешь, – без устали щебетал диллайн.

– Не ври! – рявкнул новоявленный ролфи.

– Да не вру я. Хочешь, обыщи тут все кругом – у меня сегодня ни лейда. Последние сухари доедаю с колодезной водичкой.

Искать в комнатенке и впрямь было нечего. Раскладная кровать с грудой давно не стиранного белья, стол, два стула, вешалка и дорожный сундук – вся меблировка. Даже занавесок на окне нет. А на столе и впрямь плошка с кусочком хлеба.

Вот что ты с ним сделаешь? Ланистира можно ногами бить, но если у него действительно нет денег… То денег просто нет, хоть бей, хоть не бей.

– Хорошо, тогда я заночую у тебя, – заявил Удаз и решительно закрыл дверь. – Не хочу, чтобы ты смылся с денежками, не отдав мою долю.

– Предвечным клянусь! – замахал руками Ланистир, прикидываясь смертельно обиженным, но потом вдруг осекся и сменил гнев на милость: – Удазик, а у тебя есть деньги? Ну хотя бы несколько лейдов? Покушать бы чего. А? Ну, пожалуйста. И ночуй сколько угодно. А? Удазик?

Бывший тив и сам не отказался бы от куска колбасы и кружки эля, о чем свидетельствовал злобно урчащий желудок. За игрой он забывал о еде совершенно.

– Ладно. Змей с тобой! – согласился он.

До ужина вечно голодный господин Дорр еще никогда не сбегал.

Так и вышло, а уже после третьей кружки у Ланистира развязался язык.

– Короче, дружище. Дело-то верное, вернее не бывает. Есть у меня покупатель на очень ценную вещицу. Не оглядывайся, не надо. Все в надежном месте припрятано… Что я, дурак, под подушкой товарец держать? Завтра встреча с посредником – я ему манускрипт, а он мне золотишко. Я сразу сказал: «Никаких ассигнаций, никаких драных кредитных билетов! Только золото!» Чтобы у диллайнского князя и золотишка не нашлось? Чепуха! Так что будет тебе отдача долга, да еще и с процентами.

– Диллайнский князь? – насторожился Удаз. – Это какой же?

Беглый казначей пьяно хихикнул:

– Какой-какой? Такой вот! Эском кличут, Аластаром Дагмандом. Чо смотришь? Думаешь, мне кто-то прямо так и представился? Шиш! Я одного из посредников узнал. Бывший мичман с корвета «Святой Идвиг», он потом у Эска третьим лейтенантом служил. И вслед за капитаном вышел в отставку.

Ланистир выхлебал четвертую кружку и пригрозил пальцем кому-то невидимому.

– Меня не проведешь на мякине. Не-не-не! Я сразу понял, что у этой… дамы можно поживиться. Дом старый-престарый, меблишка старинная, всяких древних безделиц – море разливанное… Но в такой шикарной шкатулке абы что хранить не будут… Не, не будут. Я сначала на шкатулку позарился…

– Так оно, получается, ворованное? – строго спросил Удаз, цедя сквозь зубы дрянной дешевый эль.

– Ну, как тебе сказать… Ролфийка-то… как бишь ее? Тарвен… Госпожа Акэлиа все едино помирала от чахотки. И от моих травок никому хуже ведь не становилось.

– Эх ты! Мошенник.

Ланистир частенько прикидывался лекарем-травником, чтобы проникнуть в дом, но травы и вправду собирал и продавал безвредные.

– Да ладно, – отмахнулся он. – Благодаря мне эта ролфийская леди хоть не в полном одиночестве помирала. В долгах была, как в шелках, все равно кредиторы все растащили бы. Так что я не стал дожидаться, когда сыночек-наследничек пожалует, а прихватил шкатулочку и был таков.

– А шкатулка где?

– Продал… ик… уже.

– А манускрипт? Откуда ты узнал, что он очень дорогой?

– Сами сказали. Выследили, когда я к ученому профессору одному ходил… э… консультироваться… Набрехал мне, мол, оно и трех сребрушек не стоит, а сам слил Эсковым подручным. Тот, который мичманом был… ну, третий лейтенант хотел сразу пощекотать под ребром, а другой сказал: «Давай человеку заплатим, и все будет хорошо».

– А что профессор про манускрипт говорил? О чем он?

– А? Манускрипт? Говорит, зашифрован, говорит – на старинном ролфийском диалекте он, и никто его расшифровать не сможет, окромя Священного Князя. О! Вона как!

– Тогда зачем он Эску?

– А пес его знает… Может, насолить Хозяину Островов надумал… Кто их разберет, этих князей…

Через несколько минут Ланистир Дорр спал крепким здоровым сном честного человека, положив голову на столешницу.

А Удаз Апэйн оделся и отправился на незапланированную встречу с одним неприметным господином – подавальщиком в питейном заведении под названием «Кречет». Его ролфийские… э… сородичи непременно должны были узнать новость.

На ночь глядя соваться в райончик, где располагался «Кречет», означало сильно рисковать головой и задницей, но бывший тив не робкой дюжины уродился. По дороге туда его безуспешно попытались ограбить, а в остальном без приключений обошлось. Господин подавальщик выслушал внимательно, обещал передать куда следует, но особенно сильно не заинтересовался. Разочарованный Удэйз поплелся обратно и застал в комнатенке Ланистира Дорра кровавый натюрморт. Кто-то тщательно перевернул вверх дном обиталище несчастного мошенника, а ему самому перерезал горло. Аккуратно так, от уха до уха. Профессионально.

Предвечного бывший тив благодарить не стал, а хвалить Локку или Морайг еще не научился, поэтому молча помянул новопреставленного покойничка стаканом самогона в ближайшей подворотне и направил свои стопы в те места, где беглый казнокрад мог хранить ценные вещицы, то бишь к его любовницам – таким же пройдохам, как и сам Ланистир. С ними Удаз церемониться не стал. Избил и отобрал все, что нашел.

Манускриптом в традиционном понимании эту толстую тетрадь назвать было сложно. Судя по качеству и выделке бумаги, а также дате, стоявшей на титульном листе, писали в нее еще при императрице Лэнсилэйн, а то и раньше – во времена Завоевания диллайн.

«Писано посвященной Глэнны, хранительницей Аслэйг эрн-Акэлиэн», – значилось на титульном листе. И это все, что бывший тив сумел прочитать, и то благодаря мамаше, которая из-под палки заставляла учить староролфийский. Остальное содержимое тетрадки и впрямь было зашифровано. Опять же, не будь Удаз бывшим тивом, не упади он с заоблачных высот эсмондской иерархии, то ни за что не узнать ему божественных знаков Предвечного, которые неведомая Аслэйг эрн-Акэлиэн не поленилась подробно зарисовать в своем… трактате. Да, пожалуй, именно так его и следовало называть, решил Удаз.

Искать посланцев графа Эска бывший тив не стал. Кто знает, может быть, это они и прикончили Ланистира. Не исключено также, что поработали конкуренты Эска. Чем змей не шутит?

Поэтому Удэйз ир-Апэйн спрятал тетрадочку за пазуху и вернулся к Маме Муре весь такой покаянный и смиренный. Прямо хоть бери и образ святого с него рисуй. Очи раскосые долу, брови домиком, губки скобочкой – пожалейте меня, горемычного. На три сребрушки выбрал у разносчицы свежую пышную розу и тем самым купил если не прощение, то снисхождение многоопытной женщины.

– Знаешь, пес ролфийский, как меня подмазать, – мурлыкнула басом Мама Мура и прижала блудного маньяка к монументальной груди, но предупредила: – Еще раз мою девку сильнее обычного притопишь – вышвырну на улицу и забуду, как звать. Понятно?

Удаз неискренне поклялся себя блюсти. И как ни странно, сдержал обещание. Он забился в свою комнатушку под самой крышей и до утра писал отчет своему куратору. Старался так, что аж пар из ушей шел. Не упустил ни единого момента, тщательнейшим образом перекопировал первую страницу злополучной тетрадки-манускрипта, но сам документ решил пока попридержать. На тот случай, если его отчетом заинтересуются всерьез. Опыт истового служения Эсмонд-Кругу подсказывал бывшему тиву, что без небольшой страховки не обойтись даже в отношениях с новыми… сородичами. Пусть тетрадочка пока полежит в конторке Мамы Муры, подождет своего часа. Она кушать не просит, верно же? Примерно так рассуждал Удаз, отправляя посыльного мальчишку с заветным письмецом к господину Глири – помощнику военного атташе посольства Ролэнси в Эббо. А потом пришли судебные исполнители, предъявили ордер и под белы рученьки отвели господина ир-Апэйна в долговую тюрьму. Под единодушный рев девиц, естественно. Плакала даже пострадавшая от маньяка Нахиэ – девушка чувствительная и очень недалекого ума.

В подвалах, в которых располагалось узилище злостных должников, можно было запросто сгнить заживо, но там, по крайней мере, регулярно кормили, а такой ловкий игрок, как бывший тив, запросто мог облегчить себе положение небольшими, но приятными выигрышами у надзирателей. Чем Удаз и занимался в течение следующего месяца. Затем к нему явился лично господин Глири. Верно, дал взятку дежурному, чтобы увидеться с заключенным. Удаз даже глаза протер, когда из вечного полумрака коридора явилось эдакое светлое облако – в светло-сером фраке и жемчужном жилете ролфийский дипломат смотрелся нереально, как шурианский призрак.

– Как поживаете, ир-Апэйн? – полюбопытствовал нежданный визитер, прикрывая нос платочком.

Вонь здесь стояла прямо-таки убийственная и зимой, и летом, но осенью – особенно едкая почему-то.

– Замечательно, – буркнул Удаз.

– А я к вам с хорошими новостями, – решил окончательно обрадовать его гость.

– Хм… Например?

– Ваше послание кое-кого заинтересовало, и делу будет дан ход, – доверительно сообщил куратор.

– Я счастлив. А со мной что будет?

Как-то непохоже, чтобы шпион-ролфи торопился вызволить узника.

– А вы, милейший ир-Апэйн, еще немного посидите здесь. О! Не смотрите на меня разъяренным зверем. Это не я ввел вас в столь крупные расходы. И мне неоткуда взять нужную сумму, придется дожидаться, когда ее нам предоставят из казны. Это займет несколько месяцев, но вам не о чем беспокоиться. Сидите здесь спокойно и наслаждайтесь.

«Вот это номер!» – возмутился Удаз.

– Чем, интересно, тут можно наслаждаться? – спросил он не без сарказма.

– Безопасностью, милейший ир-Апэйн, – нежно улыбнулся ролфи. – Поверьте на слово, долговая тюрьма для вас сейчас самое уютное место, где вы находитесь в недосягаемости.

Бывший тив хотел было спросить, кто собирается посягать на его безопасность, но удержался от вопроса. Господин эрн-Глири не шутил и не глумился.

– А еще вы можете быть совершенно уверены – каторжные работы вам не грозят. Ждите и верьте в милость Священного Князя.

А во что еще оставалось верить Удазу? Нет, ну действительно, а во что еще?

Грэйн эрна Кэдвен

Посвященная эрна лейтенант, офицер для специальных поручений при Собственной Е. С. О. Канцелярии эрн-Кэдвен Грэйн зябко повела плечами, поправила форменный берет и поплотнее запахнула темно-серую шинель. Не помогло. Сентябрьская мелкая невесомая морось посеребрила волосы и мундир девушки, сырость пробирала до костей. Порывы резкого западного ветра так и норовили завалить шняву Е. С. О. «Прыткая» на правый борт и не дать ей спокойно пришвартоваться к пирсу у форта Сигрейн. Вообще-то Грэйн, как и любому пассажиру, во время швартовки корабля полагалось смирно сидеть в каюте и носу не показывать на палубе, но старый знакомец – бывший первый лейтенант, а ныне капитан шнявы «Прыткая» Таллэк эрн-Холдэн, – сделал для девушки исключение, строго предупредив, впрочем, чтоб она не путалась под ногами. Его бессменный вестовой, на время путешествия приставленный к Грэйн, нашел для нее укромное местечко, где эрна Кэдвен при всем желании не смогла бы никому помешать, и теперь девушка стояла, облокотившись на планшир, и, щурясь от ветра, всматривалась в знакомые очертания прибрежных скал острова Шанта и бастионов форта Шила. Перемены были, так сказать, налицо. В первую очередь – удобный новый пирс, так что теперь можно будет прямо с борта сойти на берег, а не болтаться в шлюпке, судорожно вцепившись в сундуки с багажом. Это – раз. Новые орудия на батарее – это два. А большего пока и не разглядеть, впрочем, Грэйн не сомневалась, что комендант эрн-Тэлдрин, получив наконец-то «добро» от своего Князя, развернул бурную деятельность. И более-менее регулярное морское сообщение между Эйнсли и островом Тэлэйт-Шанта тому подтверждение.

«Прыткая» как раз и была одним из таких небольших, но быстроходных и маневренных кораблей, что исполняли роль курьерских. Приказы, небольшие грузы, важные сообщения и – специальные пассажиры. Вроде эрны Кэдвен и ее багажа.

Грэйн беспокойно оглянулась на свои бесценные сундуки. Ее собственное личное имущество, как и прежде, прекрасно уместилось бы в заплечном мешке… хотя нет, все-таки нет. С повышением чина и статуса эрна Кэдвен обросла вещами, расставаться с которыми было не слишком удобно: сменный мундир, например, или зимняя одежда, книги и писчие принадлежности, а еще – новенькая и весьма точная подзорная труба, которую она повсюду с собой таскала. И все это, несомненно, пригодится на Шанте. Особенно учитывая, что провести на острове ей предстоит как минимум год…

Год! Грэйн глубоко вздохнула и зажмурилась. Когти Локки, целый год здесь! Год свободы и трудов, год троп и перевалов… Год без Рэналда эрн-Конри! Да неужто счастье все-таки возможно в этом мире?

– Прошу вас, поосторожней с этими ящиками, – попросила она матросов, как раз выносивших из трюма шнявы ее объемный и дорогостоящий багаж. – И в особенности с тем черным сундуком.

В наполненном стружкой сундуке, тщательно упакованные в плотную шелковистую ткань, путешествовали из Эйнсли на Тэлэйт точнейшие приборы, без которых немыслима топографическая съемка, – новехонькие нивелир и теодолит. Только-только из Инструментальной мастерской при Военно-топографическом отделении Академии Генштаба. За их сохранность Грэйн, в случае чего, ответила бы по всей строгости, поэтому всю дорогу берегла и сторожила сундук так, что матросы на «Прыткой» решили, будто там спрятаны тысячи полновесным золотом. К великому облегчению эрны Кэдвен, по прибытии на место ответственность за эти дорогущие геодезические игрушки целиком ляжет на широкие плечи эрн-Тэлдрина. В конце концов, весьма сжатого курса военной топографии, прослушанного Грэйн в Эйнсли, хватило ей только для того, чтобы понять – с ценными приборами должен работать специалист. Самое же большее, на что способна лейтенант эрн-Кэдвен, – это ориентироваться на местности по компасу да, может быть, весьма приблизительно вычислять углы и расстояния с помощью офицерской линейки и растопыренной руки. И все. Для составления же подробных ланд-карт этих знаний явно было маловато.

Все эти соображения она, скрепя сердце, изложила Священному Князю на личной аудиенции (ролфи от благоговения даже не сразу сообразила, какую великую честь ей оказали, пригласив в знаменитый Зал-с-Очагом!). Да, она готова на все, чтобы приносить пользу и служить Ролэнси там, где Ролэнси того потребует, а больше всего – на острове Тэлэйт, но… Не ошибся ли Вилдайр Эмрис с кандидатурой специально командированного картографа? На это, помнится, Его Священная Особа изволил грубовато заржать и погрозить пальцем. И сказал, похлопав поперхнувшуюся от неожиданности Грэйн по плечу: «Кэдвен, не ломайся. Отвезешь приборы эрн-Тэлдрину, а патент капитана военно-топографической службы этому диллайну, Мартайну Неру. Покажешь, как пользоваться, – уж на столько-то твоих свежеприобретенных знаний хватит? А сама займешься гораздо более важными вещами – как следует погуляешь по острову, укрепишь прочные связи с местным населением, приглядишь за леди Янамари заодно уж. И у меня нет более подходящей кандидатуры для этого, чем ты. Думаю, у тебя не будет проблем с тем, чтоб подыскать хорошего проводника из местных. Возьмешь побольше бумаги, планшет, десяток карандашей – и вперед! Землеописание вообще можешь составлять в свободной форме… пока. А вообще – заодно присмотрись к тому, как будет работать профессионал, и подумай сама насчет топографии, кстати. Вполне возможно, тебе понравится это занятие больше, чем увлекательные поручения Конри. Ну? Ты все еще будешь делать вид, что не хочешь на Шанту?»

«Нет, милорд, – ответствовала Грэйн. – Не буду. Напротив, я с благодарностью и удовольствием…»

«Ну, довольно, – прервал ее Священный Князь. – А то я решу, что ты отправляешься на целебные воды. Я подумываю об организации отдельного Корпуса топографов при моей Канцелярии, но пока что ты – подчиненная Конри, и если ты ему вдруг понадобишься, он тебя отзовет. А пока ступай. И не благодари! За приборы ответишь головой».

«Да, милорд», – сдержанно попрощалась эрна Кэдвен и степенно покинула замок Эйлвэнд. Очень степенно, изо всех сил запрещая себе прыгать через три ступеньки и с боевым кличем размахивать над головой приказами и предписаниями.

Тэлэйт! Кровь Локки и слезы Морайг, Тэлэйт! Шанта! Наконец-то! Увидеть навсегда запавшие в сердце берега, форт и горы, славного хитрюгу-коменданта и гарнизон, а главное – увидеть Джойн! И, конечно же, не только ее. Но об этом эрна Кэдвен вообще запретила себе думать… раньше времени. Не хватало еще спугнуть удачу. И уж тем более не хватало, чтобы непосредственный командир, Рэналд эрн-Конри, заподозрил вдруг, будто у нее есть какая-то особая причина радоваться этому поручению.

Лорд-секретарь… Грэйн сжала челюсти и поиграла желваками на скулах. Не худший командир, он и любовником оказался, в общем-то, не самым плохим. Негрубый, ненавязчивый и не слишком требовательный в смысле отношений, не предусмотренных уставом и обычаями. Мужчина, состоящий, казалось, из одних только «не». А уж эта привычка даже в самые интимные моменты именовать любовницу исключительно на «вы» – для конспирации, что ли? Чтобы потом ненароком не оговориться? Во всей этой двусмысленной связи Грэйн не понимала только одного – на кой ляд она ему вообще понадобилась? Только из-за того, что от поместья Кэдвен до имения Конри действительно пять лайгов по прямой? Чтоб далеко не бегать, когда приспичит? Или потому, что лорд-секретарь, заваливая своего офицера для специальных поручений на диван в библиотеке, а то и прямо на стол, мог быть абсолютно точно уверен, что она о том никому не сболтнет? Грэйн передернула плечами от неприятных воспоминаний. Может статься, что вся их тайная связь – это вообще такая опосредованная месть отцу эрны Кэдвен, бывшему другу лорда Конри, по его попустительству сгинувшему в тюрьме и опозоренному. И шеф Собственной Е. С. О. Канцелярии, а в просторечии – ролфийской разведки, попросту получает некое извращенное удовольствие от того, что именно дочка Сэйварда эрн-Кэдвена «скрашивает его одиночество»?

Одна Морайг ведает, как в одном человеке может сочетаться столько противоположных качеств! Лорд Конри очень быстро перестал быть загадкой для эрны Кэдвен, можно сказать, прямо-таки с первого… хм… визита на вечерний чай, но все же при каждой новой встрече с ним она терялась и впадала в замешательство. Глубоко несчастный сам, он без колебаний делал несчастными всех вокруг, ежели ему того хотелось. Хладнокровный и выдержанный что в служебных делах, что в любовных, на поверку он оказался обыкновенным трусом. Когда Грэйн в один прекрасный вечер поняла вдруг, что Рэналд Конри до умопомрачения боится повторить судьбу ее собственного отца, для нее многое стало ясным. А уж когда в минуту душевной слабости тот проговорился, что в той давней несостоявшейся дуэли между ним и Сэйвардом вовсе не капитан Кэдвен отклонил вызов… И в то же время не найти было под тремя лунами пса, более преданного своему господину, чем Конри был предан Вилдайру Эмрису! Преданный и верный, умный и сдержанный, коварный и осторожный – лучшего шефа разведки нельзя и желать. И абсолютно, неподражаемо бесчестный. Впрочем, ей ли теперь рассуждать о чести! Шлюха в мундире – отлично звучит. И как теперь вырваться из этой унизительной ловушки, в которую Грэйн сдуру сунулась, она, увы, не знала.

Бежать жаловаться Священному Князю? Смешно. Да и кто она такая, чтобы Хозяин Архипелага стал вдруг выслушивать ее жалобы, а тем более – предпочел ее шефу своей Канцелярии? Таких Грэйн на Ролэнси десятки сотен, а лорд Конри у Вилдайра Эмриса один.

Подать в отставку? Ха! Так ее кто и отпустит теперь… живой. Как же! Из ведомства лорда-секретаря только два пути – либо наверх, либо вниз, по ступенькам в подвал, а потом – длинным коридором, в конце которого – сырая кирпичная стенка со следами от пуль… И потом – как же Кэдвен, как же ее люди – арендаторы, за три года успевшие привыкнуть к нетребовательной молодой владетельнице, как же, в конце концов, безногий ир-Фрэйд, ее денщик и управитель, и веселая толстушка Сэйринн, его жена? Она – их эрна, кто, кроме нее, защитит их?

Помимо этого, служба в Канцелярии Грэйн нравилась, по-настоящему нравилась. Известная доля риска в каждом задании, возможность дать волю и выход пресловутому ролфийскому бешенству, определенная независимость и самостоятельность, немалое жалованье, а главное – осознание того, что ты нужна и полезна, что верность твою ценят и помнят – и вознаграждают, кстати сказать. Сплошные плюсы и лишь один минус, один, но зато какой…

Утопить самого Конри? Его утопишь, пожалуй. И кстати, такое желание вообще-то называется государственной изменой.

Вот и выходило, что деваться Грэйн эрне Кэдвен попросту некуда. Разве что Вилдайр Эмрис и впрямь организует этот свой Топографический корпус. Или рано или поздно Рэналду эрн-Конри все-таки надоест сдержанная и неизобретательная любовница и он сам откажется от этой унизительной для нее и утомительной для него связи. По крайней мере, Грэйн делала все, чтобы лорд-секретарь ею, так сказать, пресытился и оставил в покое. К несчастью, пока его, видимо, устраивала и холодность темперамента, и немногословность, и даже то, что эрна Кэдвен так же мало реагирует на пространные речи любовника, как и на его скупые ласки. Надо ли говорить, что легкая девичья влюбленность Грэйн в эрна Конри развеялась все там же, на диване?

В любом случае, Шанта, помимо всего прочего, еще и отсрочка. Целый год без лорда-секретаря! Может, за этот год он найдет себе кого-нибудь другого, кто скрашивал бы ему одинокие вечера соломенного вдовца?

За всеми этими мыслями Грэйн даже не заметила, как ее драгоценный багаж был честь по чести выгружен на берег, а напротив уже несколько минут как нетерпеливо переминается с ноги на ногу капитан эрн-Холдэн.

– Мы уже причалили, эрна Кэдвен, – сказал он. – И все ваши ящики давно на пирсе. Вы, верно, задумались и не обратили внимания?

– Да… – виновато пожала плечами она. – Извините. Конечно же… Ну что, вы тоже к коменданту?

– А как же, – капитан многозначительно приподнял объемистый сверток с десятком печатей. – Депеши, приказы… Когда теперь досюда доберутся новости? Не раньше весны, пожалуй.

Его правда. Этот рейс «Прыткой» был, похоже, последним. Еще неделя-другая, и начнутся осенние шторма, а там и зима… Навигация в Ролэнси, конечно, полностью не прекращается – в конце концов, порт Эйнсли не замерзает, да и на базе флота на Конрэнте есть гавань, всегда свободная ото льда, но… Все равно регулярного сообщения со штаб-квартирой не будет, наверное, до самого начала апреля, а это значит… Грэйн повеселела и, тряхнув головой, отбросила все мысли о лорде Конри и прочих неприятных и двусмысленных вещах. Плевать! Впереди по меньшей мере несколько месяцев полной и никем не ограниченной самостоятельности, впереди – исполнение важного и личного поручения Священного Князя. И возможность наконец-то просто честно послужить, не оглядываясь на желающих залезть эрне Кэдвен под форменную юбку. Лучшего и пожелать нельзя. Правда-правда.

– Каждый раз вижу это – и так и хочется себя за руку ущипнуть, – ухмыльнулся капитан эрн-Холдэн, кивнув на мирно развевающиеся рядышком на центральном бастионе форта Сигрейн знамена: черно-зеленое с волком и луной – ролфийское и красно-черное с силуэтом горной цепи. Грэйн только хмыкнула, с любопытством разглядывая новый стяг. После известных событий трехлетней давности, когда ролфийский гарнизон, синтафские бывшие пленники и местные шуриа сообща обороняли стены форта Сигрейн-Шила от многократно превосходящих сил Идбера с суши и с моря, а спасены были лишь вмешательством богов в лице диллайнского графа Аластара Эска и Священного Князя Ролэнси, шуриа таки присягнули Волку Архипелага. Но присягнули по-хитрому. Вилдайр Эмрис и шурианские представители недолго ломали головы, как же все-таки узаконить это… хм… неожиданное слияние. В итоге сперва объявленная независимой страна шуриа превратилась в Доминион Шанта в составе Священного Княжества Ролэнси. Подчинялась свежеобразованная провинция, само собой, Вилдайру Эмрису, а в его отсутствие – эрну Тэлдрину, по такому случаю назначенному генерал-губернатором. И гарнизон тут стоял ролфийский, и флот Ролэнси контролировал эти воды, но в остальном Шанта оставалась в принципе автономной. Во внутреннюю жизнь Третьих[3] ролфи не вмешивались, кланами по-прежнему управляли их собственные вожди – или кто у них там управляет? Никаких налогов с новых подданных Князь тоже покуда не брал и, насколько знала Грэйн, и дальше не собирался. Шуриа уже сделали то, что от них хотел Вилдайр Эмрис, – добровольно предоставили ему свой остров для превращения оного в крепость. Что до ролфийского гарнизона и вообще мнения народного по поводу такого резкого прекращения многовековой обоюдной ненависти… Во-первых, приказы Священного Князя не обсуждаются, а выполняются, ибо Священный Князь всегда прав. А во-вторых… смотрим пункт один. Вилдайр, конечно же, не дошел до того, чтоб приказать своим подданным вдруг в едином порыве возлюбить проклятых Третьих, но все газеты Эйнсли неоднократно цитировали его знаменитую «родственную» речь, а уж фразочка о «кузенах» вообще ушла в народ. Эрна Кэдвен до сих пор восхищенно клацала зубами, вспоминая… «Как мы, ролфи, дети Морайг, так и шуриа – дети сестры ее, Глэнны. Так кто же мы друг другу, если не двоюродные братья?» Там много чего было, в той речи, – и про изменившиеся времена, и про родственные связи, и про дружеские руки, протянутые сквозь пожарища войн. Неожиданное, а тем более – не прямое родство пришлось по душе и тем, и другим. Право же, Проклятие-то никуда не делось, и прижимать друг дружку к груди с криком «Брат мой!!!» ролфи и шуриа было пока что рановато.

«Но, похоже, все к тому идет, – подумала Грэйн и сурово сжала челюсти, чтоб не позволить себе расплыться в многозначительной ухмылке. – Еще каких-нибудь лет сто-двести, особенно если и впрямь удастся совладать с таким наследством, как Проклятье Сигрейн… А то и раньше, если нас все-таки поторопят северяне».

Хотя некоторые ролфи уже сейчас были бы совсем не прочь прижать к груди неких шуриа: Джойану Алэйю Янамари, дорогую Джойн – по-сестрински, а ее обильного косами сородича – с чувствами несколько иными, хоть и не менее теплыми.

Но сперва – дела! Доложиться о прибытии коменданту… ох, извините! – генерал-губернатору эрн-Тэлдрину, порадовать капитана Нера новеньким патентом, собрать геодезические приборы и провести краткий инструктаж… поужинать в дружеской компании братьев-посвященных. И не забыть про баню – все-таки полторы недели в море. А наутро… наутро следует незамедлительно приступить к выполнению приказа Его Священной Особы, то бишь отправиться по мере сил описывать земли Шанты и укреплять связи с местным населением. Причем с одним представителем этого населения Грэйн с удовольствием возобновила бы эти связи, а также укрепила, упрочила и всячески углубила в самое ближайшее время. Впрочем, бегать по горным тропам Тэлэйт, выкликая Джэйффа Элира, эрна Кэдвен не собиралась. Сам найдет. Новости по Шанте разносятся быстро, а прибытие корабля-курьера – новость важная и приятная. Джэйфф жив – это она знала точно, просто знала – и все. А что до всего остального… «Захочет – сам придет, – спокойно рассудила Грэйн. – Он свободен, но и я, покуда здесь, – свободна тоже».

– …за добрые начинания! – провозгласил очередной тост эрн-Тэлдрин, с отнюдь не генерал-губернаторской простотой хлопая меж лопаток сосредоточенного капитана Нера. Диллайн невозмутимо кивнул, будто клюнул. Грэйн подперла рукой подбородок и лирично вздохнула, едва не забыв вплести свой голос в нестройный хор сотрапезников, подхвативших возглас Вилдайрова наместника.

– За добрые начинания!!!

Стекла в комендантском доме обиженно звякнули, эхом отзываясь на стук сдвинутых кружек. Офицерское застолье в домике коменданта… то есть резиденции генерал-губернатора, было в разгаре и велось по-простому, без особенных изысков. Оловянные стаканы, конрэнтский самогон, черный эль, нарезанное и разложенное горкой посреди стола на деревянном блюде мясо, клубы табачного дыма под потолком и подлинное единение. Кстати, эрн-Тэлдрина все поголовно продолжали именовать комендантом, да он и сам не возражал, аргументируя нарушение субординации тем, что «генерал» и «губернатор» не сразу и выговоришь.

«Какие они все славные», – умиленно подумала эрна Кэдвен, ощущая распирающую нутро потребность спеть что-нибудь оч-чень ролфийское. И поскольку в своем желании девушка была не одинока, вскоре стекла звенели еще жалобней, а с крепостного двора ролфийское пение подхватили собаки.

– Нет, ну вот я только одного не пойму никак, Нер, дружище… – недоуменно вопросил новый командующий батареями форта Сигрейн (а заодно и всей прочей артиллерией на острове) капитан Арэйс эрн-Инвэйр. – Вот как так может быть? Ты ж диллайн и в Локку не веруешь, так?

– Так, – кивнул бывший синтафец.

– А как тогда ты можешь быть ролфийским офицером, а? Нет, ну пока ты был синтафский капитан, все в порядке было, все… со-от-ветство-вало! А теперь как же ж? Без посвящения?

– Логично, – согласился Нер. – Без посвящения – никак.

– И что делать? – эрн-Инвэйр воззвал сразу ко всем присутствующим. – Локка не примет!

– Не примет, ни за что не примет, даже и пробовать нечего, – разочарованно покачал головой эрн-Тэлдрин. И повернулся к Грэйн: – Эрна Кэдвен! Ну как же так? Что сказал Священный Князь? Что делать будем?

– Священный Князь сказал… – начала было она и с удивлением поняла, что на этот счет Священный Князь ничего не говорил. – Ой… А давайте, – тут же нашлась Грэйн, – посмотрим, что там в патенте написано! Если он ничего не сказал, значит, написал!

– Точно, – кивнул комендант. – Мартайн, давай патент. Сейчас. Почитаем. Вот… пусть эрна Кэдвен прочтет.

«Я тут самая трезвая, что ли?» – удивилась девушка, но послушно развернула бумагу.

– Та-ак… А! Ну, вот видите! «…в связи с невозможностью приведения к присяге… даровать чин инженер-капитана военно-топографической службы… в статусе вольноопределяющегося специалиста… каковой статус имеет силу лишь в пределах Доминиона Шанта… на срок, достаточный…» Вот! Слышали! Вольноопределяющийся! Стало быть, не на действительной, – Грэйн почесала затылок. – Это что же получается… Господин Нер, вы теперь – первый шантийский офицер?

– И единственный, похоже, – пожал плечами новоиспеченный инженер-капитан и аккуратно сложил патент.

– За первого шантийского офицера! – радостно вставил новый тост эрн-Холдэн. – Вечно вы, армейские, мудрите. А давайте его Морайг посвятим тогда, раз Локка не принимает?

– Не, не надо, – возразила эрна Кэдвен. – Не будем топить. Я вам сейчас скажу, что Локка сказала… О! Она сказала: «Всякий огонь, где бы он ни горел и кто бы его ни зажег, – все равно мой Огонь!» – Ролфийка торжественно поднялась, опираясь о край стола, и воздела стакан: – За Огонь, господа!

– Огонь и Верность!!! – рявкнули собравшиеся.

– Хор-роший тост, – одобрил эрн-Тэлдрин.

А Грэйн вдруг вспомнила, что еще говорила ей Локка, – и заставила себя погасить шалую улыбочку. Пламя Огненной Луны… оно разное бывает, да. И вот любопытно… а раз любопытно, надо проверить!

– Пр-рошу извинить меня, господа! – Она тряхнула головой и решительно расправила плечи. – Вынуждена вас покинуть. Пойду… пр-рогуляюсь… по бастионам.

– Доброй ночи, эрна, – махнул рукой комендант. – Поосторожней на стенах.

Грэйн еще раз тряхнула головой и тщательно застегнула мундир.

– Непременно, эрн-Тэлдрин.