Эрмитаж памяти Булатова Елена

А воздух почему-то затхлый.

Штрихом построю параллель

Меж возвращеньем и туманом –

Тем, что сегодня начал день,

И пасмурно с утра, и странно…

И груды зелени густой

Лежат, острижены небрежно…

А там – дрожат над каждой нежной

Травинкой, в солнечный простор

Пустынь аридных устремленной,

И куст колючий, но зеленый

Привлек невольно восхищенный

Взор.

2

А тут надоевшие розы стригут

И валят до кучи в огромные груды.

А тут занимаются мойкой посуды

И вновь создают санитарный уют,

Несвойственный мне. Неудобный отчасти.

И тем выдается искусственность страсти,

С какой одобрямсы поют.

(27.10.08)

Туман… И влагой пересыщен

Холлоуиновский пейзаж,

И терракота мокрой крыши

В сурик покрасила гараж.

Дождинки собирались с духом,

Чтоб превратить туман в потоп,

И что-то сделалось со слухом –

То Макбеты вливали в ухо

Смертельной глухоты сироп.

Свернулся мир до многоцветно

Посыпанной листвой тропы.

Туманы осень пустит в дело,

К зиме готовя тыл.

(28.10.08)

Здесь дорога на Мадрид,

Малое селеньице.

Битте-дритте, ай, едрит!

Крутится и вертится!

Нью-Мехико

1

… А что там горы, что там горы? –

Стеной кремлевской стали вдоль дорог.

И затихает мелочь спора

В разборке: Запад и Восток.

2

… А Джорджия О`Киф нашла костей в пустыне

На целый сепулькарий, или два.

Ах, Джорджия О`Киф, твоё известно имя –

Картины бронзовеют и слова.

3

В табакерке Альбукерка ночь под звездами стоит,

В табакерке Альбукерка мне не спится. Город спит.

Тень проходит по долинам, бродит призрак по холмам –

В приближенье Холуина души отпускают к нам.

Джорджия О`Киф фантомом из умертвия взошла,

Легкой тенью, дымной тенью над горами проплыла.

Своей фермы не узнает – переполненный людьми,

Дом музейный процветает – эй, душа, уйди, уйди!

Улетай туда, где горы неприступные стоят,

Неизменные просторы, незатоптан скальный ряд.

Те же краски – синий-синий, яркий красный, белый – снег.

На твоей ли на картине восстановлен прошлый век?

Те же горы, те же реки, те же чувственны цветы – Да, уходят человеки… Остаешься только ты.

Кратки ночи Холуина, тени утром убегут, А расцветшей георгины не заметят на углу.

4

Не хотела признать откровенной реакции взгляда

На цветы непомерных размеров в картинах своих.

Эта чувственность льется от них, невзирая – надо, не надо,

И хотел ли художник, и плачет ли сердце, Зоил?

Эти калы капризные, снегом белеют летом,

Этот столбик центральный из сердцевины цветка –

Своим знаком астральным он переносит в веках

Основания жизни, что в галактике сеет планета.

Этот сильный росток, только пустишь его в огород,

Расползется повсюду, ища подходящего места.

Притащите их груды и дайте на свадьбу невестам –

Демографии – толк, человеческой расе приплод.

5

Берегись, покупатель – тебя все равно облапошат.

Продавцу ты не ровня, а только источник деньги.

Помогай тебе бог, да и сам ты себе помоги,

Потому что иначе посаженным будешь в калошу.

И китайцы залетные, турки, а тут – филипинцы

Предлагают хорошую скидку – на грош пятаков.

Заморочат, да так – в наркотическом сне не приснится,

И с намыленной шеей по свету пойдешь – будь здоров!

Кость из пластика, а серебро – чистый никель,

Бирюзой и не пахнет, а тигровый глаз из стекла.

И турист-остолоп, как ты глазом пугливо ни зыркай –

Струйка гринов твоих в бумажник чужой утекла.

6

На лысом черепе горы

Когда-то тысячи индейцев

Делили дар общежитейства,

В землянках прячась от жары.

Вздымались толщи скальных стен,

К жилью вела тропа крутая…

Цивилизация иная

Преобразила цитадель.

В руках туриста фотоглаз,

Он равнодушно любопытен.

… А тыщу лет тому назад

Там приютился первый житель.

Со всех сторон неслись ветра,

Грозя в полет отправить в бездну.

Эль Морро стало им полезным,

Пока не кончилась пора.

И вот юнцы и старички

В раздумье смотрят на руины…

Цивилизаций путь не длинный –

С концами чтоб связать концы.

7

Акулы прежних дней – апачи и навахо,

Давали пришлым жиру накопить

И в час голодный нагоняли страху

И, сея смерть, тем продолжали жить.

То не со зла, а что бы вы хотели –

Ведь голод страшный, люди мрут и мрут.

У тех, наверное, хлеба уже созрели.

Их надо пощипать – другие заберут.

Панцырь

Ментальным панцырем О`Киф

Я плоть обмякшую одела,

И так он облегает тело,

Как будто прячет динамит.

А сталь забрала дряблость щек,

Морщин каньоны покрывает,

Зеркальным блеском ослепляет

Дерзнувшего на злой упрек

И прячет тут же – между строк –

Души незакаленной слабость,

Усильем сдержанную ярость

На незаслуженный щелчок,

И слез проглоченную горечь,

И груз непонятого горя,

И горб,

Что до земли бесстрастно клонит.

Зарисовка

Склоны гор, что юбки «солнце-клеш»,

Разлетелись складками каньонов,

В книксенах присели – не столкнешь

Этот ряд, застигнутый в поклоне.

Осыпями юбки разбросав,

Путают в подолах бег долины.

Шевелят плечами седловины –

Головы срубили гильотины

Мегавулканических забавв.

Гибель цивилизаций

По песчаным кручам пробиралась ночь,

Как песчинки, искры сыпал звездный дождь.

Юбками каньонов горы обросли –

Разлетайки, клеши вьются до низин.

Ненадежна крыша – тучи-облака.

Точат мыши крышу, льется дождь-река.

Грозы в черных скалах, молнии и гром.

Прячет люд в пуэбло от дождя добро.

Ливень заполняет мелкий водоем.

Годы мчат – пуэбло в пепел превращен.

Утром кукарекнул город Альбукерк –

Тих пуэбло пепел, не было и нет.

Ночь бредет откосом, гонит тени прочь – Стон навахо – ветер, плач апачей – дождь.

Водоем под El-Morro

Журчание ручья – пускай и ядовитый,

Пусть битым переполненный стеклом,

Влечет необъяснимо – напролом

Пройти к источнику в обитель.

Так караван, идущий сквозь пустынь

Безбрежность и жестокость жажды,

Бросается в божественную синь,

И та спасает не однажды.

Укрытый у подножья водоем –

Его обожествляло племя,

Его для нас хранило время,

А те – ушли в небесный дом.

Сродственность

Дом куплен – потому, что поразила дверь.

Вокруг той двери выстроить жилище,

Как в Кёхлера рекламе. Нищий

Район, и ранчо дешево теперь.

Простор пустынь вокруг, и ярки небеса,

И Пантенала набекрень надета шляпа –

Столовая гора, что избрана когда-то,

Как декорация бессмертного театра,

Как фон, чтоб принялась немедленно писать.

И краски, как индеец глину охр

Использовал в сакральном петроглифе,

Кладет, рисуя у подножья гор,

О`Кифе.

А над горой в пылании небес

Распятие – на белой крестовине

Рога, как руки, распростертые окрест:

Прибитый череп, найденный в пустыне.

Нечасто примеряю на себя

Чужую жизнь, но все-таки бывает,

И сродственность в подкорке возникает:

Затворница пустыни собирает

Дары ее – и камни, и костяк.

Масоны Санта Фе

Навигатор обезумел –

Из спирали лабиринта

Не желает ни в какую

Выйти, выскочить и спрыгнуть.

То массоны здешней ложи

Из шотландского разлива

Процедурой огорошат

Бедных Тигра и Кобылу.

Как детали ритуала

По приему новых членов –

Диктор, спятив, направляла

То направо, то налево.

От времен Толстого Левы,

Что в масоны Пьера сунул,

Я запомнила то слово:

Как уколом, иль укусом,

Выдернуты из-под кожи

Фартук, мастерок, магистры –

Вольных Каменщиков ложа.

Моему сознанью сложны

Эти мужеские игры.

Нашли-потеряли

Вектор времени

Опять покошенной травой и палым

Листом запахло на пути.

Опять иду по малым перевалам

И не пытаюсь от судьбы уйти.

Опять встречает солнце в легкой дымке,

И путь запомнился от сих до сих,

И в Холуин ласкают по старинке

Всесвятых духов. Летний жар утих.

И шум машин задвинут на хайвеи,

Безлюдны улицы, и тих квартал.

И ветерок, в ушах посвистывая, веет…