Серый маг Джевага Сергей

— Дурачина ты! Зуб даю — скифрцы отнорок нашли сразу.

— Да ну-у… — прогудел Макс. — Мы хорошо скрывали. Землей, дерном. В темноте так просто не найдешь. Разве что магией… Ладно. Что сделано, то сделано. Но пора бы и вернуться. Брюхо пустое, а дома каша стынет. К формированию нового полка тоже нужно поспеть. Правильно я говорю, сэр Хар?..

Великан осклабился, глянул на рыцаря.

— Правильно, воин… правильно, — по-мальчишески звонко ответил командир. — Честь велит вернуться и защищать королевство.

— Во! — обрадовался Макс, подмигнул старику. — Втихую прокрадемся, обойдем имперцев с тыла…

— И геройски погибнем! — рявкнул Хома. Задрожал, в сердцах швырнул оземь топор и камень.

— Не самая худшая смерть, — встрял сотник. — К тому же попробовать мы просто обязаны. Честь велит…

— Да идите вы со своей честью! — проскрипел Хромой. — Там скифрцев как грязи! Нельзя идти тем же путем!

— Забываешься, воин, — прошипел Хар.

Командир медленно встал. Гордо вскинул голову и поднял меч. Солнечные лучи сверкнули в начищенном металле, позолотили щеки. Заметно стало, что подбородок парня еще покрыт юношеским пушком. Сущий цыпленок. Но вот выражение лица… холодное, презрительное. Взгляд копейщика наткнулся на клинок рыцаря. Острие подрагивало, плавно ощупывало землю. Стало понятно: еще секунда — и ударит.

Хар сделал шаг вперед. Остановился, с любопытством змеи посмотрел на копейщика. Хромой украдкой глянул по сторонам, тяжело вздохнул. Бежать? Догонит. Молодой, быстроногий. А старик не зря получил прозвище. Перебитое в прошлом колено позволяло быстро ходить, не более.

— На колени, простолюдин, — сухо произнес рыцарь.

Старик посмотрел на Лохматого. Но полудесятник не замечал происходящего. Сидел на камне, изучал собственные ногти. Да и лекарь вел себя так же. Уткнулся в книги, что-то быстро рисовал на земле… Нет, помощи ждать не стоило.

— Вернемся той же дорогой — умрем, — пробормотал Хома.

— А может, есть другая причина? — спросил сотник, красноречиво изогнув бровь.

— Кто знает… — прошептал старик.

— Я, — заявил командир. Широко улыбнулся, указал острием меча на землю. — На колени, воин. Если раскаешься, прощу. По возвращении просто получишь десять плетей.

В глазах Хомы мелькнул страх, спина сама собой начала сгибаться в поклоне. Но тут старый боец перехватил насмешливый взгляд сотника. Выпрямился и развел руки, подставил грудь. Малыш попытался вклиниться между копейщиком и рыцарем, воскликнул:

— Стойте! Что ты творишь, старый? Извинись, и дело с концом. Пойдем обратно, будем потрошить скифрцев и дальше…

— А потом? — шепнул Хромой. — С честью подохнуть во имя Нгара?! Увольте. Назад пути нет. У меня семья с голодухи пухнет, а я тут кровью руки мажу. Хочешь, пойдем со мной.

— Э-э-э… Нет уж, — буркнул детина. — Звиняй, старик. Мне королевство деньгу должно. Честно отработаю контракт и тогда уйду.

— Наемник… — проскрипел Хома, горько скривившись. — Да, пряники держат лучше кнутов. Но ты уверен, что заплатят? Казна пустует третий год.

В глазах Малыша появилось сомнение. Воин быстро облизнул губы, глянул на Хара. Тот кивнул, процедил:

— Нгар блюдет честь. По окончании службы каждому наемнику выплатят обещанное. Клянусь.

— Если те не умрут раньше, — хмыкнул старик. — Хорошая тактика…

— Молчать! — бешено рявкнул молодой командир. — Ты дезертир и предатель! Сбежал с поля боя. Ползал по кустам, как трусливый пес, вместо того, чтобы защищать Родину. Тв-варь! У меня нет времени вешать по законам военного времени. Потому просто зарежу, как последнего труса!

Хар побагровел, изо рта брызнули капельки слюны. Острие меча плавно взлетело к небу, угрожающе сверкнуло на солнце. Рыцарь решительно шагнул вперед, размахнулся… Оцепенел в испуге Макс. Приподнял голову в удивлении Птиц. Застыл и зажмурился Хома, еще больше выпятил грудь: «Умирать, так быстро. Главное, чтобы зубастый щенок не промахнулся. Не хочется потом мучиться…» Золотистый свет полыхнул с новой силой, низринулся с небес подобно водопаду. Озарил поляну, людей. Выхватил из тени лица. Искаженное испугом и пониманием собственной глупости — Макса. Злое и раскрасневшееся — рыцаря. Каменно-спокойное и умиротворенное — старика.

Воздух загудел, рассекаемый острой сталью. Никто не понял, что случилось. Старый копейщик зажмурился, великана ослепило солнце. Лишь Птиц услышал мягкий удар сапог о листья, заметил стремительную тень. Аспидная молния рассекла поляну. Раздались звон, громкий хруст и мокрое чмоканье. А затем скрежет железа, грохот и жалкий стон.

Малыш переглянулся с не менее удивленным Хомой. Что за чудеса? Удар должен был достигнуть цели, отнять жизнь. За доли секунды невозможно преодолеть десяток шагов. Но вопреки законам мира там, где раньше стоял сотник, теперь застыл Лохматый. Взгляд загадочный и мутный. Поза напряженная, в руке клинок. Правую руку выбросил в ударе, с латной перчатки капала багровая жидкость. Понятно — парировал выпад мечом, а затем свалил с ног кулаком… Молодой командир валялся невдалеке. Стонал и плакал. Вяло и бестолково ползал на четвереньках, загребал пальцами листья. Щеку украшал громадный синяк, глаз заплыл. Из носа и рта хлестала кровь, рядом белели осколки зубов. Гордый и страшный нгарский рыцарь превратился в жалкого избитого паренька.

— Сопляк, — констатировал бродяга. Приблизился, пинком перевернул оглушенного юнца.

— Ты ответишь… червь! — прохрипел сотник, сплюнув кровью и зубами. — Как ты посмел? Да тебя четвертуют, безродный пес!..

— Еще раз тронешь моих людей, отрежу уши, — равнодушно изрек Лохматый. — Понял?..

— Тварь! Дезертир!.. — взвыл Хар. — Я вас на висели…

— Заткнись, — сухо посоветовал нищий. Опустил подошву сапога на голову, немного надавил. Раздался хруст. Ослепленный и напрочь раздавленный сотник беспомощно замычал, замолотил руками. Лохматый отступил, полюбовался проделанной работой. Нос свернут набок, к щекам прилипли земля и сухие травинки.

Глаза Хара испуганно расширились, челюсть отвисла. У шеи сверкнуло острие удивительно тонкого и изящного клинка. Лезвие острое как бритва, крепкое и смертоносное. Сотник рефлекторно откатился. Поднял взор на бродягу и задрожал. Обычный воин, может, чрезмерно хладнокровный. Но за маской спокойствия крылось безумие, Тьма, демоны Преисподней…

— Ты!.. — ломающимся голосом воскликнул Хар. Жалко всхлипнул, отполз и указал пальцем. — Ты… поступил неблагородно.

— А надо было позволить убить своего солдата? — с иронией поинтересовался нищий. — К тому же кто тебе сказал, что я рыцарь?..

— Безродный пес, напяливший золотой пояс! — рявкнул сотник. Задрожал, как в лихорадке, принялся ощупывать землю в поисках собственного оружия. — Я убью тебя!..

— Ручки коротки, — хмыкнул бродяга. — Подрасти немного, убивака. И наберись ума.

— Да как ты… — взвизгнул командир.

— А вот так, — спокойно перебил безумец. Полюбовался игрой света на клинке, взвесил в руке. — Знаешь, до сегодняшнего дня я считал нгарцев образцом мужества, чести, благородства и ума. Мало кто может похвастать настолько высокой моралью. Я уважал вас… А сегодня вера изрядно подпорчена. Хорошо и легко быть благородным на турнирах, балах, приемах. Но война такая штука, что представляет все в истинном свете. Из одних хлещет дерьмо, другие сохраняют внутренний стержень…

— Мы рыцари, — слабо пробормотал Хар. — Подчиняемся Кодексу.

— Принципы — удобное оправдание, — тускло улыбнулся бродяга. — Если мешают делать гадости, можно переписать или просто трактовать иначе… Совесть выше. Так кто из нас допустил ошибку? Я, когда спас своего воина? Или ты, когда, согласно Кодексу, решил зарезать человека, который проливал кровь за твою страну?..

— Вы дезертиры! — рявкнул парень. — Клятвопреступники! Лжецы! Трусливо сбежали, когда скифрцы немного надавили. Позволили врагам разбить оборону!

— Разве? — нищий покачал головой. — Ошибаешься. Вассальную присягу давали непосредственно полковнику. Корд погиб. Следовательно, мы свободны. Кроме того, контракты наемников также записаны на нашего славного командира. Пылились в землянке, пока не сгорели. И ни один из выживших ландскнехтов бывшего арестантского не получит ни гроша. Ты клялся Малышу, что Нгар отдаст деньги?! Что ж, выворачивай карманы… мы ждем, сэр Хар.

Лохматый придал лицу вежливо-заинтересованное выражение, отвесил галантный поклон. Но сотник распознал тщательно скрываемые иронию и издевку, нахмурился. Попытался напустить на себя отрешенный и гордый вид. Но получилось откровенно хреново. Мало того, что половина лица опухла и приобрела чудный фиолетовый оттенок, так еще и губы оказались разбиты.

— Вы предатели, — в последней попытке хоть как-то задеть самолюбие спутников пробормотал сотник.

— Смелое заявление, — равнодушно парировал Лохматый. Добавил с нажимом: — Для человека, коего предатели вытащили с поля боя. Что же до возвращения, Хромой абсолютно прав. Идти назад — значит подохнуть наверняка… Сэр Птиц!

— Нас преследуют, — эхом отозвался послушник. Оторвал взор от схем, безучастно посмотрел на нищего и поверженного рыцаря. — Служители… и еще кое-кто. Я чувствую напряжение в Астрале. Скоро будут тут. Час, может, меньше.

— Слова чернокнижника, — процедил молодой командир, презрительно сплюнул.

— Слова человека, который зашивал твою шкуру две недели назад, — парировал безумец. — А в общем… плевать! Хочешь, иди с нами. Но тогда тебе придется заткнуться и быть паинькой. Нет, катись куда угодно.

— Я лучше умру в муках, чем пойду вместе с… — задохнулся от бешенства рыцарь.

— С безродными псами, — услужливо подсказал Лохматый. — Что ж, твой выбор. Но подумай по дорожке, чем ты лучше врагов. И напоследок запомни: хороший командир бережет воинов, какими бы криворукими они ни были. Иначе в бою не прикроют… Свободен!

Безумец резко развернулся, подобрал меч сотника и бросил последнему. Тот достаточно ловко поймал. Воткнул в землю, приподнялся. Сдержал стон, кое-как отер кровь с лица. Бросил исподлобья ненавидящий взгляд и, прихрамывая, направился прочь. Минуты через три шорох листьев и шаги затихли. Фигура нгарца потеряла очертания, слилась с деревьями…

— Десять минут на сборы. Мы уходим, — ровно произнес Лохматый. Спрятал меч в ножны и деловито поправил ремень. Отступил на шаг и взглянул на бойцов. Оба оказались поражены до глубины души. Лица бледные, глаза выпучены. Макс бестолково открывал и закрывал рот. Хромой кривовато улыбался, щурился на яркий свет. Но у самого дрожали руки как у махрового пьянчуги. — Малыш, справа заросли орешника. Пожри, ради бога, каких-нибудь желудей и больше не ной. Да, и возьми с собой хорька. Пусть поохотится, потом времени просто не будет… Бегом!

— Так точно! — браво гаркнул Макс раньше, чем понял суть приказа. Вытянулся как шест, щелкнул каблуками. Подхватил Колючку, как буйвол, с треском вломился в кусты.

— Хома, — позвал нищий.

— Да, сэр Лохматый? — с готовностью отозвался Хромой. Бывалый воин очнулся быстрее, сообразил — победа одержана. Но радости не выдал, состроил серьезную мину.

— Ты тут родился… — задумчиво сказал полудесятник. — Что впереди?

— Овраг тянется еще пару тысяч шагов, — ответил старик. Потрогал бороду, наморщил лоб. — Потом будет небольшая деревня или, скорее, хутор… Бугаевкой зовется. Местная молодежь разбежалась еще до войны, остались старики. Брать с них нечего, так что имперцы могли и не тронуть.

— А дальше? — спросил Лохматый.

— Лес, конечно, — растянул губы в улыбке копейщик, поняв намерение командира. — На редкость дремучий. Чащи тянутся почти до границы Золотой империи. Любая армия завязнет посередине, а найти путь дорогого станет. Скифрцы вряд ли полезли в глушь, стоят на опушках. Но говорят, там еще нелюдь обретается. Правда, слухи непроверенные.

— Замечательно, — кивнул бродяга. — Нам остается преодолеть хутор. А дальше пути разойдутся… За дело.

— Слушаюсь! — проскрипел старик. Отдал честь, сразу кинулся собирать нехитрый скарб.

Нищий глубоко вдохнул. Затем неспешно подошел к лекарю, встал за спиной и стал наблюдать. На земле красовалась большая схема: какие-то точки, круги, дуги и хорды. Рядом ряды магических символов, формул. Птиц упорно рисовал. Порой копался в книгах, выискивал подсказки. Ругался, спорил сам с собой.

— Пора уходить, — буркнул Лохматый. — Закругляйся.

— Ты нажил врага, — тускло, без выражения сказал Ирн.

— Одним больше, — философски заметил бродяга. Улыбнулся уголком рта, нагнулся и посмотрел через плечо лекаря. — Мальчишка. Нгар изрядно потерял в людях. Старшее поколение почти поголовно легло на полях сражений. А зубастые щенки норовят покусать, лишь бы доказать силу и доблесть. Нам просто не повезло. Я предполагал, что сотник начнет мутить воду. Надо было оставить его у лагеря. Скифрцы не посмели бы тронуть рыцаря, к тому же командира. А пара лет на рудниках империи — небольшая цена за жизнь…

— Зря отпустил, — пробормотал лекарь. — Хар умрет.

— Оставить тоже не мог, — поморщился безумец. — Я допустил ошибку, унизил паренька. Наверное, следовало вызвать на поединок, бросить перчатку в лицо. Но время, время…

— Да, надо спешить, — мрачно сказал Птиц. Приподнял голову и уставился в пустоту.

Начало мерцать оголовье посоха. Камень стал прозрачным, в глубине появились туманные клубы. Лохматый осторожно отступил, с любопытством посмотрел на лекаря. Тот творил магию. Но какую? Да и выглядел чародей достаточно паршиво. Ирн казался кем угодно, но не здравомыслящим человеком. Вчерашняя ночь изрядно подкосила, согнула послушника. Внешне Птиц оставался спокойным и отстраненным. Но нечто в самом блеске глаз выдавало страдания, чудовищные муки.

— Ты не соврал насчет погони, — догадался нищий.

— Не люблю лгать, — прошептал парень.

— Кто? — нарочито спокойно спросил Лохматый, окинув окрестности быстрым взглядом. Но вокруг тянулись голые деревья, кучи палой листвы, грязные сугробы. Виднелись пучки свежей травы, порхали мелкие птицы. Справа слышались сочный хруст, недовольное ворчание. Малыш прорывался сквозь кустарник, как медведь-шатун.

— Меня нашли, — коротко обронил Птиц. Минуту помолчал и нехотя добавил: — За свитками продолжают охотиться. Вчера я едва сумел отбросить Безликого. Но служитель быстро восстановился, преследует. К тому же Хара нам подсунули специально…

— Чтобы задержал, — понял Лохматый.

— Конечно, — блекло улыбнулся лекарь. — Хар не кукла. Разум рыцаря немного подправили, чтобы устроил скандал и резню. Я ослабил подавляющее заклятие. Но боюсь, служители намного лучше разбираются в ментальных связях. Парень все равно умрет, каратель близко.

— Ты говорил, есть еще кто-то? — хмуро спросил бродяга.

Послушник кивнул, молча полез в мешок. Извлек какой-то предмет, завернутый в грязную тряпку. Развернул, подал безумцу обломок черной стрелы. Солнечные лучи сверкнули на серебристом металле. Тонкий, изумительной листовидной формы наконечник, прожилки и зазубрины… Нищий осторожно принял, повертел в руках.

— Сонраэ Селенэ, Песнь Луны… Твою мать, а я-то голову ломал, откуда у имперцев умелые лучники! — выругался Лохматый. Выбросил обломок, вопросительно глянул на парня. — Близко?

— Да, — ответил послушник. — Но определить направление не могу. Слишком хорошо скрывают следы, прячутся… Когда язык успел выучить?

— А я помню? — фыркнул бродяга. Скривился, озадаченно потер лоб. — Знания — как куски мяса в жидком бульоне. То тонут, то снова всплывают… Плохи дела. Если нарвемся на дозорный отряд, ахнуть не успеем.

— Я прикрою, — произнес Ирн. Сглотнул, добавил почти шепотом: — Но есть и третья сторона…

— Демоны, — утвердительно сказал Лохматый.

— Угу, — промычал лекарь и понурил голову. — Я по глупости не скрывал следы магии. А вчера вообще раскрылся, как факелом в темной комнате помахал. Демоны пока далеко, но настигнут непременно. День, может, два… не знаю.

Ветер бросил в лицо Лохматого жменю листьев. Воин отмахнулся, прошелся по полянке. Лицо осталось бесстрастным, но в глазах сгустилась тревога. Послушник проследил за нищим, печально улыбнулся.

— Им нужен я, — осторожно сказал парень. — И свитки. Ты не обязан…

— Естественно, — перебил бродяга. — Я ничего и никому не должен… кроме совести.

— Коварный враг.

— Коварный, — кивнул полудесятник. Нахмурился, твердо произнес: — Собирай манатки! Мы еще поборемся.

— Постой! — воскликнул лекарь и зашуршал бумагой. — Я почти закончил.

— Каждая секунда на вес золота! — рявкнул безумец.

— Совсем чуть-чуть! — взмолился Птиц. — Я почти нашел. Где-то видел… тут или… нет, в другой книге!..

Ирн поспешно вытрусил из мешка остальные фолианты. Принялся лихорадочно перелистывать. Нищий открыл рот для очередного окрика. Но нечто в выражении лица послушника заставило сдержаться. Лохматый раздраженно фыркнул, отвернулся. Ученых и книжников никогда не изменить. Если найдут в горящем доме ценный свиток, будут сидеть, пока не подохнут от удушья или огня…

Где-то за листвой раздался приглушенный вопль. В голосе — восхищение пополам с удивлением. Через минуту затрещали ветки, из кустов вылетел великан. Морда расцарапанная, но довольная. Глаза круглые, как монеты, а на губах глуповатая ухмылка. На плече с гордым видом восседал Колючка. Глазки хорька сыто поблескивали, маленький язычок собирал с мордочки капли крови. В руках воин бережно держал огромное золотое блюдо с печеным гусем. Птица была могучая и мясистая: золотистая корочка исходила ароматным паром, из трещинок брызгал жир. По кругу гуся обложили мелкими яблочками, сверху присыпали перчиком и облили плавленым сыром. Малыш успел оторвать одну лапку и торопливо жевал вместе с костями. Наконец перевел дыхание и слизнул сок с пальцев, восторженно выпалив:

— Смотрите, что нашел! Еда, Мрон меня раздери!.. Прямо под орехом лежал, как меня ждал. Теперь наедимся до отвала…

Блюдо с гусем замерцало и исчезло, пальцы Макса захватили воздух. Детина захрипел от изумления, поперхнулся и встал как громом пораженный. Нищий нахмурился, красноречиво посмотрел на Ирна. Тот пожал плечами, дернул губой.

— Простите. В иллюзиях лучше разбираются служители.

— Но зачем? — обиженно пробурчал Малыш. Понял, что завтрак отменяется по техническим причинам, угрюмо насупился.

— Порадовать хотел, — ответил чародей. — Хотя… еда не более чем фикция. Ощущения сытости не дала бы.

— Лучше б настоящего сделал! — рыкнул воин. Заметил беззвучно хохочущего Хому, погрозил кулаком.

— Сложно, — невнятно пробормотал послушник, развел руками. — Трансформация материи для меня недоступна.

— Ну и нечего душу травить, — фыркнул Макс. — И вообще…

— Разговоры! — пресек скандал Лохматый.

Малыш поник, раздраженно отмахнулся от Хромого. Но послушался. Умылся в ручье, подобрал с земли клинок и поспешно почистил. Не прошло и трех минут, как оба воина доложили о готовности. Полудесятник знаком приказал Хоме уйти вперед, разведать дорогу. Кивнул Малышу на противоположное направление — надо прикрыть тылы. Старик и великан бесшумно метнулись по просеке, растворились среди деревьев. Вскоре послышались орлиный клекот и зов кукушки — позади чисто, впереди тоже.

— Птиц! — с напряжением в голосе произнес бродяга.

— Секунду! — отмахнулся послушник. Раздраженно отбросил одну из книг, раскрыл вторую. Быстрыми росчерками нарисовал на земле магические символы. Просчитал в уме, добавил к схеме пару прямых и окружностей. Опять всмотрелся в строчки. Нет, не то… Рядом, но не хватает важных составляющих.

Пальцы нищего крепко сжались на рукояти клинка. Лохматый с сомнением глянул на парня. А может, ну его?.. Схватить за шиворот и встряхнуть, потащить силой? Сам же говорил об опасности, стращал демонами… Бродяга поколебался, но решил дать лекарю лишнюю минуту. Ирн разочарованно застонал. Мрон! Видел формулу недавно. Где? Найти надо непременно, иначе… иначе работа бесполезна!

Парень начал перетряхивать и перелистывать каждый фолиант. Случайно задел самый потрепанный. На землю упал мятый лист пергамента. Ах да… Записка безумца. Правильно, перед боем бросил в середину книги и благополучно забыл. Лекарь задумчиво повертел обрывок в руках, развернул и перечитал. Поморщился — где-то видел же почерк. Но вот где и когда, непонятно… Порыв ветра растрепал страницы. Взор послушника случайно ухватил знакомые фразы, пробежался по абзацам. Ирн оцепенел, смертельно побледнел. Недоверчиво глянул на записку, вновь вперил взгляд в книгу. Голова закружилась, в мозгу полыхнула беззвучная вспышка. И если раньше мысли жужжали подобно рою мух, теперь разбежались по углам, исчезли.

— Что-то случилось? — угрюмо поинтересовался Лохматый.

— Э-э-э… нет, — выдавил лекарь, облизнув пересохшие губы. — Так, мелочи…

— Ты закончил? — проворчал нищий.

— Почти, — пробормотал Ирн. Торопливо спрятал записку обратно в середину книги. Запихнул фолианты в мешок, схватил посох и перевел дыхание. На секунду вызвал Астрального Следопыта, прислушался. Бродяга оказался как никогда прав, пора убираться. Где-то далеко за спиной чудилась поступь Безликого. В непосредственной близости маячили бледные зеленоватые пятна. А на грани восприятия висела черная нить. Ощущение угрозы накатывало волнами.

Малыш и Хромой вернулись спустя десять минут. Макс отдал послушнику хорька, бодро отрапортовал — ничего тревожного. Хома подтвердил — впереди тоже спокойно. Но нищий остался непреклонным. Послал вдоль оврага великана, приказал смотреть в оба. А остальных заставил перейти на быстрый шаг, задал отряду хороший темп…

Склоны оврага стали пологими, лес поредел. Кроны раздвинулись. В переплетении ветвей мелькало небо, легкие белоснежные облачка. Солнце подмигивало, изливало на землю теплые лучи. То тут, то там виднелись мутные потоки, журчала вода. Под ногами противно хлюпало, чавкало. Пришлось снизить скорость, идти осторожнее. Звуки слишком хорошо передаются в весеннем лесу, да и видно далеко… Русло ручья сузилось, поток нырнул под камни и исчез где-то за высокой скалой. Местность начала медленно повышаться, стало немного суше.

Первое время Лохматый шел почти на цыпочках. Крался, перебегал от дерева к дереву. Несколько раз растворялся, как призрак, проверял Малыша. Морщился и кривился, с подозрением всматривался в просветы между стволами. Слишком спокойно. Птицы по-прежнему беззаботно щебетали в кустах, огненными росчерками мелькали белки. Легкий ветерок приносил запахи размокшей земли и гнили. Где-то рядом должны были быть отряды и лагеря имперцев.

Скифрская армия чересчур велика, чтобы сидеть в одном месте. Но вопреки опасениям беглецы продвигались без приключений…

Нищий немного расслабился, отпустил рукоять меча. Бросил быстрый взгляд на лекаря. Тот брел как во сне. Лицо бледное и задумчивое. Лоб пересекли глубокие вертикальные морщины, щеки глубоко запали. Но иногда сквозь маску сонливости и равнодушия пробивались эмоции. Во взоре сквозили боль, смертная тоска. Сверкали искорки безумной ярости, сменялись пустотой. Хорек на плече сопел и возился, пытался привести хозяина в чувство. Потом, поняв тщетность усилий, разочарованно присвистнул и ловко спрыгнул на землю. Ужом метнулся среди листвы, исчез — побежал к Максу. Новый друг внушал больше доверия, чем замкнутый и поникший Птиц.

Поколебавшись, Лохматый знаками приказал Хромому проконтролировать левый склон. И когда старик удалился на достаточное расстояние, подошел к лекарю.

— Я в порядке, — преувеличенно ровно сказал парень.

— Я и не сомневался, — улыбнулся нищий. С сомнением глянул на спутника. Нахмурился, озадаченно потер подбородок.

Пара минут прошла в напряженном молчании. Но затем резкая судорога исказила лицо послушника. Маг сбился с шага, едва не упал. Лохматый поддержал, помог выровняться.

— Я совершил много глупостей, — произнес Птиц. — Множество…

— Жизнь состоит из глупостей, — хмыкнул бродяга. — Из больших и маленьких. Но глупостей ли?..

— Нет! — воскликнул парень со злостью, презрительно сплюнул. — Ты не понимаешь. Причина во мне. Помнишь, ты говорил о судьбе и способности управлять обстоятельствами?! Так вот, весь путь я подчинялся воле случая. Планировал действия, искал выход. Но как-то вяло, лениво. Случилось?! Ладно, переживем. Неприятности?! Ах-ах, боги наказали, Алар отвернулся… И что в итоге? Меня бросает из одной крайности в другую. Надо бы разобраться в происходящем, найти истоки. Но нет, я упорно и тупо продолжал карабкаться дальше, цеплялся за прошлую жизнь. А вокруг умирали люди, и я ничегошеньки не мог сделать. Да что там, и пальчиком не шевелил. У меня великая цель, миссия… Но ты прав как никогда! Ты поступаешь по совести. А я просто верил… чьим-то дурацким заповедям, правилам, кодексам. И каждый раз ошибался.

Послушник пошатнулся, ударил кулаком по незримым врагам. Лохматый протянул руки, дабы поддержать. Но вовремя остановился, осознал: трогать нельзя. Хмуро дернул щекой, обронил нейтральным тоном:

— Не казнись. Ты не мог предугадать, что так произойдет. Она…

— Напротив, — перебил Ирн. Неожиданно горько рассмеялся, покачал головой. — Не пытайся утешить. Я мог спасти Милдрит, мог… если бы плюнул на правила, увел в тот же день. Ведь умею открывать Порталы на короткие расстояния. Что стоило схватить в охапку и унести в тыл армии?! Пару дней валялся бы в беспамятстве из-за истощения, но какая разница?.. Нет, я попытался оправдать самого себя. Струсил, вспомнил о «великой миссии». И дабы хоть как-то подняться в собственных глазах, создал защитный амулет. Да вот незадача, Милдрит побрякушку оставила на столе… Но знаешь, что гаже? Я прекрасно понимаю, что ничего бы не вышло. Ни-че-го. Мы слишком разные. И воздыхания по поводу неземной любви — очередной обман. Мне просто хотелось почувствовать себя живым, дышащим…

— Почувствовал? — буркнул Лохматый.

— О, еще и как! — воскликнул лекарь. — Но суть в том, что я опять поддался обстоятельствам… И очередная гнусность — начинаю подумывать, а не была ли Милдрит такой же подсадной уткой Ривера, как Хар? Жаль, проверить нельзя. Но ты же видишь, видишь… я пытаюсь оправдать себя любимого!

Ирн пнул листья, опустил голову. И, казалось, глубоко задумался. Но нищий чутко уловил смену дыхания. Послушник едва сдерживался, чтобы не сорваться на рыдания… Бродяга качнул головой, проворчал:

— Женщины такие разные и такие одинаковые. Нам, мужчинам, интересно до тех пор, пока остается загадка. А когда розовый туман исчезает, прозреваешь: очередная такая же, как и многие… Если бы ты затащил травницу в кровать на второй день знакомства, не терзался бы муками совести.

— И что тут хорошего? — прохрипел парень.

— В том и дело, что ничего, — изрек Лохматый. — Так неправильно… и я завидую тебе.

— Почему? — выдохнул Птиц.

— Потому что я на твоем месте ничего бы не почувствовал, — твердо сказал нищий, помрачнев. — Кроме, пожалуй, легкого сожаления…

Слова бродяги поразили, Ирн застыл как соляной столб. Открыл и закрыл рот, посмотрел недоверчиво и изумленно. Но наткнулся на внимательный и умный взгляд, заметил горькие морщинки. Лохматый смущенно пожал плечами, отмахнулся.

— Что встал как баран перед новыми воротами? Пойдем. И вообще… боль хороша в определенных количествах.

— Но я не смогу забыть, — прошептал парень.

— А я и не советую, — парировал безумец. — Ты просто когда-нибудь отпустишь ее, простишь самого себя. Как бы банально ни звучало — время лечит.

— Наверное, — одними губами вымолвил Птиц. Поднял чудовищно тяжелую ногу и сделал шаг. Затем второй, третий. Сравнялся с Лохматым, пошел рядом. — Наверное…

— Точно, — уверенно сказал бродяга. — Не переживай. Оседлать судьбу мало кто может. Лично я так и не сумел.

— Я не переживаю, — глухо ответил Ирн. — Нет, просто…

— Постой! — запнулся нищий, посмотрел с недоверием. — Тот чертеж на земле?..

— Да, — не стал отпираться послушник. — Схема Сил, что показал Остролист в Логеборе… Меня не отпускало ощущение, что мы являемся глиняными фигурками в чьей-то огромной игре. К тому же Эскер четко и ясно дал понять в дневнике, что стал жертвой партии Терна. Древний хотел спасти остатки Свободных Земель, возродить Серый Орден. Для того подсунул магу-механику посох, подтолкнул в нужном направлении…

— И ты считаешь, что Мрон принялся за тебя? — перебил Лохматый. Задумчиво пожевал губами, ожесточенно поскреб заросшую щетиной щеку. — Сходится. И последовательность почти такая же. Если ты Гар, у бога Тьмы на тебя большие планы.

— Возможно, — скупо произнес лекарь. Выдержал паузу, развел руками: — Хотя игроком может быть кто угодно. Да и сомневаюсь я в том, что являюсь Эскером.

— Почему? — хмыкнул безумец.

— Есть… причины, — уклонился от ответа Птиц. Мельком взглянул на спутника, поспешно отвернулся. Перепрыгнул широкую канаву, прошел сквозь кустарник. Подождал, пока бродяга нагонит, добавил нехотя: — Новые обстоятельства. Плюс к тому — Гар никогда не был силен в теории Серой Магии. Отличный практик с развитой интуицией. А я почему-то понимаю и самые сложные формулы. Будто изучал всю жизнь, вникал… Хотя неважно. Главное — то, что нами и правда кто-то пытается управлять. Я хочу разобраться, найти…

— Подозреваешь кого-то? — быстро спросил Лохматый.

— Магия Алара не позволяет изучать мироздание, — спокойно сказал послушник. — Грани очерчены, переступить нельзя. А наставник сумел понять смысл угрозы…

— Интересно-о, — протянул безумец. — А как же спасение мира от Тьмы? Очередной обман? И твой учитель… враг?

— Не доказано, — отмахнулся парень. — Надо разбираться. Насчет первого… Я нашел в книгах общие формулы и алгоритмы управления энергиями. Связал со схемой Сил и получил числа. Шаман сказал правду. Мир действительно подчиняется этим законам. Баланс нарушен, грядет конец Света.

— Но ты знаешь, как восстановить равновесие, — утвердительно сказал нищий. Обеспокоенно посмотрел на послушника. Перехватил взгляд и помрачнел.

— Пока нет, — медленно произнес Ирн. — Если просто устранить возмущающий фактор, мало что изменится. Престолы сдвинуты, перепады энергий достигли критических уровней. Тьма — следствие. Мир изменяется, пытается бороться. Но что бы ни произошло, метаморфоза неизбежна… Сущее состоит из тонких оболочек, сфер. Убери или искази одну, что-то исчезнет. Возможно, раса людей. Или наступит вечная ночь.

— Такое происходило, — поймал мысль на лету Лохматый.

— Угу, — подтвердил Птиц. — Эпоха Древних предшествовала нашей. Боги посредством Магии Крови специально нарушили равновесие. И тем самым добились того, что светлорожденные утратили жизненную силу. Кроме того, явление связано непосредственно с Эскером.

— Каким образом? — хмыкнул нищий.

— Вследствие перепадов возникают облака нейтральной Силы, — проворчал лекарь и развел руками. — Мститель Крови, похоже, явился в нужном месте и в нужное время. Эскер — самостоятельная единица. Но для чего предназначен и какому Престолу подчиняется, пока непонятно… Я пытаюсь узнать, строю модели. Кроме того, пробую восстановить заклятие Разделения. Если получится провести обратный ритуал, Гар воплотится. И тогда можно будет поговорить, решить проблему вместе…

— Неучтенный фактор, — задумчиво пробормотал Лохматый. — Мрон, как сложно-то! А что со свитками? Зря тащили, что ли?..

— Тут просто, — грустно улыбнулся Птиц. — После окончания первой Эпохи боги заключили некий договор, гласящий: никто не может влиять на мир непосредственно. Любое прямое воздействие приведет к очередному сдвигу. А будет ли место в новой реальности Древним, неизвестно. И потому началась Игра… Люди, эльфы, гномы стали фигурками на доске. Боги плели интриги, исподволь управляли миром. Возвышали и уничтожали государства, экспериментировали. Одни для удовольствия и развлечения. Другие, а если точнее — Терн, старались возвеличить человеческий род, подогнать в развитии… Но не так давно Алар создал свитки, передал служителям для укрепления влияния. Частица божественной силы проникла в мир, и баланс сместился.

— Вот оно что… — протянул бродяга. Покачал головой, зло сплюнул. — Твари-то какие! А что, остальные боги не могут Светозарному того… по морде пламенным кулаком?..

— А я знаю? — фыркнул послушник. — С Древними по вечерам чаек не распивал.

— Упущение, брат. Пора б призадуматься, — ехидно поддел нищий, широко ухмыльнувшись. Но стер улыбку с лица, насупился. Замедлил шаги, недоверчиво глянул в небо. — Что ты собираешься делать со свитками?..

— Мысль есть. Но для начала надо потолковать с наставником.

— Оседлать судьбу, — хрипло хохотнул Лохматый. Поправил ремень, проследил за мелькнувшей среди крон большой вороной.

— Да, — признал парень и блекло улыбнулся. Странно, но Птиц почувствовал себя гораздо лучше. Тоска отступила, воспоминания подернулись пеленой. Послушник осознал: помог разговор. Нищий разделил боль. И маг сумел воспрянуть, впустить в душу толику жизни. В голове загудели мысли. Возникла цель, зашевелились робкое удивление и упрямство. Он сможет!

— Уважаю, — одобрительно кивнул нищий. — Слушай, ты говорил о Портале. А что, если…

— Мои подозрения вернулись, — буркнул Ирн с нарочитым недовольством. — Только служители умеют читать мысли.

— Поверь, я не имею к Орденам никакого отношения, — серьезно сказал бродяга. — Так ты действительно хочешь попробовать?

— Надоело ломать ноги по бездорожью и отбиваться от каждого встречного, — проворчал лекарь. — Не уверен, что получится. Схема есть, заклятие знаю. Но нужно минут двадцать на подготовку.

— Тогда ты действительно готов, — произнес Лохматый.

Издалека прилетел тройной зов кукушки. Лицо нищего окаменело, в глазах мелькнула тревога. Птиц поддался настроению. Призвал магические чувства, разбросал по окрестностям нити поискового заклятия. В груди появился мокрый холодок, сердце сбилось с ритма. Но непосредственной опасности не было, просто впереди ожидало открытое пространство. Лес закончился.

— Что?.. — быстро спросил Ирн.

— Поговорим позже, — сухо произнес нищий. — За мной!

Легко и стремительно, как гибкая рысь, безумец метнулся вперед. Выхватил меч из ножен, бесшумно побежал. Послушник ринулся следом. Но ощутил ноющую боль в боку, запыхался. На ходу шепнул заклятие Физической силы. Сразу ощутил прилив энергии. Двумя-тремя длинными прыжками догнал Лохматого, помчался рядом.

Деревья медленно расступились. Показался бугорок, покрытый пучками жухлой травы. Рядом узкая, почти невидимая под слоем сора извилистая тропинка. А впереди широкая равнина, бледное небо, редкие заросли кустарника… Хромой не обманул. Шагах в ста располагался маленький неприметный хутор: десяток покосившихся изб, одичавшие сады, запущенные поля и огороды. Вдалеке виднелась темная полоса — лес. Но он был слишком далеко, чтобы преодолеть одним быстрым скачком.

Пространство ошеломило, яркий свет ослепил. Ирн споткнулся, едва не пропахал носом колею. Но Лохматый поддержал, помог остановиться. Скорчил гримасу и приложил палец к губам: тише! Послушник виновато развел руками. Вместе на цыпочках приблизились к бугорку, упали рядом с Малышом и Хомой.

Даже на первый взгляд деревня показалась заброшенной. Ограды и плетни повалены, дорогу обозначали две узкие колеи от тележных колес. От парочки ближайших изб остались обгорелые пеньки печей. Не так давно тут поработало пламя… Имперцы? Скорее, прошлогодние грозы сделали свое дело. Остальные дома пострадали меньше. Но стены потемнели от дождей и непогоды, солома кровель давно сгнила.

Ирн навострил слух. Но сразу убедился: ни брехни псов, ни лошадиного ржания. Столбов дыма тоже не видать. Забросили? Похоже на то. Лекарь потянулся разумом к посоху, напитал поисковое заклятие. Мир изменился, утратил краски и погрузился в туманную пелену. Издалека пришли образы: сломанная калитка, сгнившая дверь, ржавые цепи у колодца. Повсюду грязь, груды мусора, разбитая домашняя утварь. Парень потянулся дальше, раскинул щупы по деревне. Пустота. Ни стука сердец, ни пламенных вспышек жизни. Только кое-где чувствовались слабые искорки. Но на поверку оказались животными: мыши и крысы, старый одичавший кот.

Заклятие начало затухать, когда Птиц поддался секундному порыву и влил в остаточный контур толику Силы. Короткая вспышка поглотила мир. Заклинание вспыхнуло как промасленная бумага. Связи истончились, полопались. Но проблеска хватило, чтобы ощутить вдалеке смутную угрозу. Облачка серебристой пыли, песня ветра и трав, болезненное покалывание… Искорки тухли и загорались, появлялись в различных местах, мерцали. Определить расстояние оказалось невозможно. Но интуиция говорила — близко… очень.

Послышались шуршание, тихое звяканье металла и сопение. Лохматый нахмурился и посмотрел на Хромого.

— Ну?

— Пусто, — подтвердил мысль лекаря Хома. Поскреб бороду, перехватил топор поудобнее. Лицо — сосредоточенное и мрачное, в глазах тревога. — Сколько лежали — тишина.

Нищий медленно приподнялся, встал и мотнул головой.

— Идем. Надо посмотреть ближе.

— А может, пусть его, командир? — прогудел Малыш. Поймал пятерней Колючку, который носился рядом в поисках съестного, прижал к земле и грозно шикнул. — Сам понимаешь, место для засады идеальное.

— Видишь другой выход? — хмыкнул нищий. — Если нас ждут, прихлопнут в любом случае. До леса добежать не успеем. А обходить — потеря времени. Потому быстро проверим, разведаем обстановку. В случае успеха сразу прорвемся дальше. Нет, отойдем к оврагу и будем держать оборону…

— Гениальный план, — с недовольством проворчал Макс. Но покорился, шумно засопел, поднялся. Посадил хорька на плечо, вытащил клинок из ножен.

Хромой и Птиц встали последними, молча последовали за Лохматым и Малышом. Беглецы медленно поднялись наверх, двинулись прямиком через заброшенное поле. Старались пригибаться, прятаться за кустами. Порой замирали, прислушивались и принюхивались. Вокруг царило мертвенное безмолвие. Шуршали сухие стебли, мокро чавкала грязь под ногами. В деревне ни намека на движение. Да и предосторожности казались явно лишними. Если кто-то тут был, отряд давно обнаружили. На открытом пространстве сложно скрыть блики от клинков и доспехов.

Великан крался далеко впереди, разведывал обстановку. Лохматый шел ровно, не пригибался. Но в каждом движении чувствовалось страшное напряжение. Малейший признак опасности — и бродяга сорвется на бег, прыгнет, кувыркнется, разразится сонмом ударов. Хромой шагал нарочито расслабленно. Морщинистое лицо выражало добродушие, на губах играла спокойная улыбка. Но Птиц видел, насколько сильно старик сжимал рукоять топора…

Пятьдесят шагов. Спокойно. Тридцать… то же самое. На околице отряд остановился. Лохматый жестами приказал Малышу зайти далеко справа, Хому отправил влево. Перехватил клинок поудобнее, мотнул головой Ирну: не отставай. Обогнул пепелище. Прошелся взглядом по мутным темным окошкам, засмотрелся на крыши. Лекарь бесшумно крался за нищим, повторял движения. Вертел головой, пытался уследить за тылом.

Уши ловили какие-то скрипы, шуршание. Невдалеке позвякивали ржавые цепи. Пахло сыростью и гнилью, застарелым коровьим навозом. Взгляд Ирна выхватывал отдельные детали, картинки… Какая-то труха на земле. Обломки мотыг, граблей и лопат у стены покосившегося сарая. Рядом деревянное ярмо, телега с поломанной осью и тремя колесами. Рассохшаяся полуоткрытая дверь в избе напротив. В щели глубокая тьма, какие-то пыльные предметы. Доски гнилые, покрыты сетью глубоких трещин. Чуть дальше мрачным зевом в пустоту зияло окошко. На раме еще остались осколки прозрачной слюды — беднякам не по карману стекло. В следующем дворе горы мусора, какие-то обломки и битые черепки.

Видно, деревня и раньше бедствовала. Дома тесные. Железа среди утвари очень мало, косы и серпы деревянные. Лезвия сделаны в виде узких железных накладок. Потертые, не единожды точенные. Единственная дорога размокла от влаги. Как правило, в селениях делают деревянные мостовые, но тут лежала обыкновенная грунтовка. С приходом войны жизнь на хуторе замерла окончательно. Многие дома покинули в спешке. Молодые сбежали, забрали ценные вещи. Старики же доели последние припасы, умерли один за другим…

Лохматый прокрался мимо полуразрушенного дома, приоткрыл ближайшую дверь. Раздался душераздирающий скрип, взвилось облачко пыли. Посередине комнаты виднелась огромная печь, слева в углу рассохшийся стол. Справа ложе, покрытое истлевшими тряпками. Пол земляной, повсюду гирлянды паутины, толстый слой пыли и птичий помет. Сквозь дырявую кровлю проникали косые солнечные лучи. Пронзали полумрак, плавно перемещались… Пусто и тихо. Судя по нетронутому праху, года два никто не заходил.

Подчинившись наитию, лекарь провел ладонью по стене. Кожу оцарапали шероховатости. Дерево оказалось мертвым и стылым. Ни капли соков, даже жуки-короеды сбежали. Птиц побледнел, судорожно сглотнул твердый ком. Почему-то возник страх. Место пугало именно запустением, отзвуками былой жизни. И хотя послушник понимал, что реальной опасности нет, все равно напрягся. Крепче сжал древко посоха, невольно приблизился к Лохматому. Украдкой шепнул еще одно поисковое заклятие и убедился: никого. Но ощущение опасности усилилось.

Бродяга и послушник переглянулись, поняли друг друга без слов. Медленно вышли, притворили дверь. Лохматый задумался, медленно вложил меч в ножны. Махнул рукой — идем дальше.

После того как проверили еще три избы, нищий немного успокоился. Вышел на середину улицы, быстро прошел почти в конец хутора. Тут путники наткнулись на Хромого. Старик неспешно вышел из-за угла последнего дома. Лицо задумчивое, в бороде обрывки пыльной паутины. Во взгляде печаль, бессильный гнев. Хома помахал еще издали, красноречиво пожал плечами.

— Никого, — негромко сказал копейщик.