Царский сплетник Шелонин Олег

Пролог

День у Виталия Алексеевича Войко начался удачно. С самого утра главред «Рамодановского Вестника» собрал весь творческий коллектив в конференц зале, где уже скопилась куча телевизионщиков, и в торжественной обстановке вручил удачливому корреспонденту, ведущему рубрику криминальной хроники, солидный конверт с премиальными за серию разгромных статей, резко увеличивших объем продаж газеты. Этим дело не ограничилось. После главного редактора слово взял майор милиции и долго рассыпался в неуклюжих реверансах в адрес сознательных граждан, к лучшим представителям которых Рамодановское УВД причисляет теперь Виталия Алексеевича Войко, благодаря журналистскому расследованию которого стало возможным задержание крупной банды контрабандистов, специализировавшихся на торговле антиквариатом. В завершение своей речи майор преподнес Виталию почетную грамоту и именные «командирские» часы. Лучащийся черной завистью творческий коллектив разразился громом яростных аплодисментов. Виталий мысленно порадовался, что находится сейчас на подиуме рядом с главредом и майором, а не между ладошками своих сослуживцев. Однако не все коллеги готовы были растереть его между пальцев в порошок. Многие девицы из рекламного отдела аплодировали вполне искренне и даже игриво подмигивали, бросая на него благосклонные взгляды. Они явно намекали на то, что вечером совершенно свободны и готовы помочь ему промотать полученный гонорар в любом ресторане на его выбор.

Подборку для своей рубрики на следующий номер Виталий сдал еще накануне вечером, новых достойных для разработки тем пока не намечалось, а потому после торжественной части юноша сразу намылился именно в рекламный отдел. Сидеть тупо за компьютером и ловить завистливые взгляды коллег ему не улыбалось. Гораздо приятнее, распушив хвост, полюбезничать с девчонками из рекламного, а заодно немножко по шабашить. В их отделе народа всегда не хватало, так как зарплата напрямую зависела от процентов с рекламы (а они были весьма скромные), и потому добровольная помощь со стороны приветствовалась начальством. Был в работе рекламного отдела, правда, один небольшой плюс. Заказчики не всегда требовал и обратно образцы своего товара, а потому у рекламщиков в сумке скапливалось довольно много самой разнообразной продукции. В основном это были маски, кремы, пробники, чтобы создать рекламный коллаж, а флакончик хороших французских духов в качестве презента был неплохим аргументом в борьбе за благосклонность прекрасных дам, к которым закоренелый холостяк Виталий относился очень и очень положительно. Ну а если говорить еще проще, то бабник он был еще тот! Ни одной юбки не пропускал, за что его пытались бить неоднократно, но, как правило, безуспешно. Бывший спецназовец срочной службы умел за себя постоять.

Однако с девочками полюбезничать юноше не удалось, так как с порога его перехватил начальник их отдела и сразу затащил в свой кабинет. Виктор Семенович знал, как подвешен язык у Виталия, и, что если он выходил на промысел, минимум два-три заказа у отдела, считай, в кармане.

— А! Пересмешник! — закричал начальник отдела. Виктор Семенович с первых же дней работы Виталий в редакции называл его исключительно по псевдониму, под которым выходили статьи юноши, — Тебя мне сам Господь послал! Слушай, ты у нас сейчас герой. Твоя физиономия на всех экранах только что светилась. Как только ее в фирме увидят, сразу продлят нам контракт. Да я вообще-то на свободный промысел хотел… — попытался отбрыкнуться Виталий. Свободный промысел подождет. Продлишь контракт на рекламу — отблагодарю по-царски.

— Опять в пивнушку?

— Обижаешь! Гарантирую ресторан.

— Ух как все серьезно, — рассмеялся Виталий, — И с кем у нас проблемы?

— Oriflame, — досадливо поморщился Виктор Семенович, — срок старого контракта истекает, а новый заключать они не торопятся.

— Ладно, заскочу к ним. Сейчас у девочек список не охваченных нашей доблестной рекламой точек возьму, а потом займусь вашим Oriflame…

— Ни-ни! — всполошился начальник отдела. — Знаю я тебя, на полдня около этих вертихвосток зависнешь, а им еще работать надо. Тебе, кстати, тоже.

Пухлые пальцы Виктора Семеновича пробежались по клавиатуре компьютера, зажужжал принтер и выплюнул из своих недр распечатку не охваченных рекламой еженедельника фирм.

— Иди, родной, иди! Но запомни: главное — Oriflame, остальные точки потом в свободное от основной работы время.

Вытолкав юношу за пределы отдела, Виктор Семенович на всякий случай подпер дверь ногой и замер в ожидании. Он слишком хорошо знал этого обормота и был начеку. Виталий потолкался в дверь с другой стороны.

— Эй! Мы так не договаривались!

— Вот контракт принесешь…

— Жестокий вы человек!

Сообразив, что полюбезничать с девочками сегодня уже вряд ли удастся, парень тяжко вздохнул, и его ботинки застучали по ступенькам лестницы вниз. Редакция располагалась на пятом этаже роскошного офисного здания, но тратить время на ожидание лифта удачливый корреспондент не привык, да и вообще считал, что ножками и быстрее и надежнее.

С Oriflame Виталий управился быстро. Утренний репортаж телевизионщиков из редакции шел в прямом эфире, и он сегодня действительно был героем дня. Благодаря бесплатной рекламе на ТВ ему везло и на новых точках, а потому задолго до вечера сумка, переполненная образцами продукции рамодановских фирм, уже изрядно оттягивала его плечо, а в ее боковой секции лежала кипа подписанных заказчиками контрактов. Нет, грех жаловаться. День был очень удачный, и его просто необходимо отметить кружечкой хорошего чешского пива в приличном заведении, благо финансы ему сегодня это позволяли. Только от машины надо избавиться. Его убитая рамодановскими дорогами «девятка» у гаишников была на особом учете. В прошлом году он в своих репортажах хорошо прошелся по доблестным блюстителям дорожного порядка, и они жаждали реванша. Зная это, Виталий всегда был начеку, повода для репрессий не давал и в дальнейшем давать не собирался. Закинув свою сумку в багажник, он на мгновение задумался. Бросить машину на стоянке поблизости или загнать ее в гараж? Стоянка вот она, рядышком, а до гаража еще через полгорода катить, огибая пробки и заторы. Рамодановские дороги уже давно не справлялись с резко возросшим потоком машин и вряд ли когда в будущем справятся, так как занятым борьбой за власть и разворовыванием городского бюджета «отцам города» было недосуг заниматься такими мелочами. Вариант стоянки был самый быстрый. Симпатичный пивбар располагался буквально в двух шагах от нее. Вариант гаража удобней. Во-первых, он не платный, а во-вторых, находится прямо во дворе его дома, и завтра с утра проблем с транспортом не будет.

Вопрос: бросить машину здесь или ехать домой — решил телефонный звонок. Мобильник в кармане репортера завибрировал и разразился энергичными трелями. Виталий вытащил трубку, мельком взглянул на незнакомый номер.

— Слушаю.

— Это я, — просипел в ответ хриплый, пропитой голос.

— Кто я?

— Да ты чё? Не узнал? Это я, Хроник.

— Какой еще хроник? — опешил Виталий.

— Вася Привокзальный.

— Тьфу! — душевно сплюнул юноша, — Так бы сразу и сказал.

— Я так и сказал. Ты ж меня все время Хроником зовешь. Я думал, тебе так понятнее будет.

— Ладно, проехали. Да, а почему не со своей мобилы звонишь?

— Да тут один раззява попался. Кстати, хороший мобильник не нужен? По дешевке отдам.

— Да пошел ты! Ишь, барыгу себе нашел! Если только ради этого меня напрягаешь, можешь сразу засунуть себе эту мобилу в…

— Не! Ты чё, начальник. Я ж при понятиях. Это я так, для разговору, а вдруг у тебя мобилы нет?

— Вася, ты идиот? Я тут стою посреди проспекта, балакаю с тобой по сотовому…

— Ну ладно, начальник, чё к словам-то цепляесся? Я ж не просто так трезвоню, а по делу. У меня тут информашка для тебя есть. За пару пузырей могу слить.

— Разбежался. Ты мне сколько раз пургу гнал? Последний косяки на стопарик не тянул, а ты с меня целый пузырь сдернул.

— Дык раз на раз не приходится! Но ща дело верняк! Ваня Леший в городе объявился.

Виталий встрепенулся, словно гончая при звуках охотничьего рога.

— И что с того? — делано небрежным голосом спросил он, — Я вообще не знаю, что это за кент.

Пересмешник врал. О Ване Лешем он уже был наслышан, но тем не менее врал нагло и беззастенчиво. В самом начале своей репортерской деятельности Виталий усвоил золотое правило: если не хочешь, чтобы твои гонорары целиком уходили на информаторов, сбивай цену до последнего и расплачиваться старайся потом не шуршащими бумажками, а жидкой валютой. Это гораздо дешевле.

— Есть тут один прапор войсковой, — начал пояснять Вася Привокзальный, — крученый мужик.

— Ну и?

— Он тут с одной вумен ща рассекает.

— Вася, какой слог! Возвращаемся к интеллигентной жизни? Что за вумен?

— В годах баба, и явно деловая. На лицо глянешь — перекрестишься. Чисто смертный грех, а Лешак к ней со всем уважением. Обхаживает, словно невесту.

— Ну и пусть обхаживает. Мне-то что?

— Как что? Он ей большую партию оружия предлагает. И видать, оружие какое-то диковинное, навороченное.

— С чего ты взял?

— Так там суммы жуть! Я такие только по телику в боевиках видел. Ну которые у нас на вокзале крутят… Э, а я не продешевил? За такой расклад два пузыря… не, не пойдет. Ящик смирновки с собой вези.

— Да ты совсем оборзел, ханурик! — возмутился Виталий.

— Так дело-то какое! На миллиёны тянет!

— Вася, одна пятилитровая баклажка, и все!

— Чистого?

— Чистого.

— Согласен! Эх, гульнем!

— Где будет передача товара?

— Записывай координаты, Лексеич. Станцию сортировочную знаешь?

— Ну?

— Есть там за путями, где составы сцепляют, закуточек один.

— Да там этих закуточков…

— Возле старого склада. Да я тебе покажу. Там и схорониться есть где, и аппаратуру пристроить. Целую фильму снять можно — никто не заметит. Вот там сегодня вечером они по рукам и ударят.

— Вася, эта территория военными охраняется. Там вроде как военные составы формируют.

— Да какая там охрана? Два сонных борова с автоматами. Тьфу! Я там пару дырок знаю. Шмыгнем, и никто ничего не заметит. Но ежели чего, ты меня не знаешь, я тебя не знаю.

— Мм… ладно. Договорились. Тебя где ловить?

— Как обычно.

— Жди, через полчаса буду.

Виталий отключил телефон, сунул его обратно в карман и азартно потер руки. Если так дело пойдет и дальше, то скоро его потрепанную «девятку» можно будет сменить на более престижную машину. Как и положено приличному репортеру, у него всегда все было с собой. И аппаратура, и жидкая валюта аккуратно лежали в багажнике в ожидании своего часа, а потому юноша направил своего железного коня прямиком на вокзал Рамодановск–2. Рамодановск был главной транспортной развязкой огромного края, на территории которого вполне разместилась бы пара таких стран, как Франция, да еще и Великобританию воткнуть туда же до кучи, а потому одним железнодорожным вокзалом город обойтись не мог. Богатой фантазией «отцы города» (что прежние, что нынешние) не отличались, а потому назвали их просто — Рамодановск–1 и Рамодановск–2. Вот на последнем-то и обосновался бывший артист Вася Привокзальный, давно уже ведущий полубомжевой образ жизни. Свою однокомнатную квартирку-развалюху он сдавал внаем, выручку честно пропивал, не брезговал поживиться мелким воровством, а когда деньги кончались, мог за стакан поделиться свежей информацией со дна с теми, кто в ней нуждался. Разумеется, не со всеми. Вася был не так глуп, как на первый взгляд казалось, и обладал звериным чутьем на опасность. Спившийся артист интуитивно чувствовал, с кем можно иметь дело, а кто, в случае чего, его сразу сдаст. Он быстро перенял блатную феню (улица чему только не научит), начал косить под мелкую безобидную шушеру, а его артистические способности, умение расположить к себе собеседника и остатки не до конца еще пропитого интеллекта помогали удерживаться на плаву и ни разу не попасться. Узнай деловые об его «коммерческих» связях с Виталием, и Васе конец. Разумеется, эти самые деловые Васю Привокзального во все свои секреты не посвящали, кто он для них такой? Но слухами, как говорится, земля полнится, а Вася умел держать нос по ветру, впитывал в себя свежую информацию как губка и всегда был в курсе последних событий.

Своего информатора Виталий заметил сразу. Изнывающий от жажды Вася ошивался у входа в вокзал, нервно смоля цигарку. Заметив машину Виталия, он сразу швырнул окурок в урну и направился в сторону сквера, примыкавшего вплотную к территории вокзала. Виталий припарковал машину, извлек из багажника черный целлофановый пакет, внутри которого пряталась пятилитровая баклага спирта, и неспешной походкой двинулся следом. В целях безопасности место для встреч Вася Привокзальный всегда выбирал сам и никогда не ошибался. Тенистый скверик был практически пуст, если не считать пары пожилых женщин с баулами, дожидавшихся своего поезда, и дрыхнувшего в кустах пьяного бомжа.

— Ну что, командир, где? — нетерпеливо ерзал на лавочке Вася Привокзальный.

— Держи свой бурбулятор.

Виталий плюхнул пакет на колени информатору и сел рядом. Вася тут же извлек из кармана потрепанного пиджака стакан, наполнил его до краев и жадно выпил.

— Э, чистый же!

— Нормально! — просипел Вася, вытащил из другого кармана бутылку пива, зубами сковырнул крышку, и темная жидкость забулькала в его глотке.

— Ну ты синюк, — покачал головой Виталий. — Баклажку-то убери, не свети.

Виталий суетливо затолкал пятилитровую емкость обратно в пакет.

— Слышь, начальник, откуда такой нектар берешь?

— Места надо знать. — У Виталий был выход на этот живительный источник, который ему обходился практически в сущие копейки, и делиться этим каналом желания не имел, — Давай о деле.

— Давай. — Вася извлек из бокового кармана своего пропыленного пиджака мобильный телефон, — Во, шеф! Еще одна фляга, и он, считай, твой!

— Да достал ты уже! — возмутился Виталий, однако, увидев телефон, невольно заинтересовался. Это была одна из последних моделей Nokia бизнес-класса. С навигатором и прочими прибамбасами, она тянула на штуку евро. Это Виталий знал точно, так как в багажнике его машины лежал договор на рекламу именно таких моделей. — Слышь, придурок, а ты уверен, что за этот телефон ни тебе, ни мне потом башку не открутят?

— Не, — уверенно мотнул головой Вася, — он уже готовый был! Решит, что потерял.

— А ты мне еще с него и звонил… идиот! Ладно. Семь бед один ответ. В случае чего, скажу, что какой-то бомж предложил мне его купить по дешевке. А чтобы убедиться, что он работает, сделал звонок на мой мобильник.

Виталий спрятал телефон в карман и демонстративно уставился на Васю.

— Ну чего сидим, кого ждем?

— Так это… за телефон-то.

— Я тебе что, склад ходячий? И еще неизвестно, чем вся эта бодяга с мобилой закончится. Откуда я знаю, какого олигарха ты обул? Если все пройдет нормально, потом рассчитаемся. Так мне долго еще ждать?

— Ща, только пампурик в камеру хранения скину, и пойдем. Жди здесь.

Вася подхватил пакет с флягой и засеменил в сторону выхода из сквера…

Вася Привокзальный не подвел. Место для засады показал идеальное. Между бетонной стеной, отделявшей сортировочную станцию от внешнего мира, и стеной давно заброшенного двухэтажного здания склада можно было расположиться со всеми удобствами, укрывшись за грудой полусгнивших деревянных ящиков и остовами каких-то ржавых то ли машин, то ли станков. Здесь все вокруг густо поросло бурьяном, и, что самое главное, отсюда прекрасно просматривалась площадка, на которую не составляло труда подогнать несколько машин и загрузить их так, что со стороны станции сортировочной никто ничего не заметит. На эту площадку Виталий и нацелил установленную на крыше склада камеру с инфракрасным объективом для ночной съемки. Это был, так сказать, резерв главного командования. Камера включалась дистанционно. Если придется быстро уносить ноги, информация не пропадет. За ней потом всегда можно вернуться. Он уже был ученый. Пару раз Виталий в подъезде поджидали герои его репортажей, недовольные творчеством ретивого корреспондента. В первый раз его выручила спецназовская выучка, во второй раз нарвался на профессионалов, против которых ничего не смог, и два месяца провалялся в больнице с пробитым черепом. С тех пор на дело он без травматического пистолета не ходил и сейчас, сидя в засаде, держал его под рукой. Проверив вторую видеокамеру, которой, в случае чего, можно будет пожертвовать, Виталий настроил и ее на ночную съемку, так как уже начало темнеть, и примостился за ящиками поудобней. Внешность Вани Лешего и его «вумен» Вася описал очень подробно, так что оставалось только ждать. Ждать пришлось долго. Репортер успел усидеть пару бутылок пива под шаурму и незаметно для себя задремал. День выдался все-таки хлопотливый.

Разбудили его тихие голоса и лязг металла. Встрепенувшись, юноша протер глаза, торопливо извлек из кармана пульт дистанционного управления, включил видеокамеру на крыше склада, после чего начал ловить в прицел объектива второй камеры героев будущего репортажа и мысленно чертыхаться. В небе сияла полная луна, и в ее серебристом свете все прекрасно было видно и без ночной оптики. Как это отразится на качестве съемки, он не знал.

Около двух навороченных иномарок стояла женщина в черном платке. Насчет того, что она страшна, как смертный грех, Вася Привокзальный соврал. Дама хоть и в годах, но все было при ней. Единственное, что ее портило, — это зубы. Они были кривые. И когда она улыбнулась, отвечая на какую-то реплику низкорослого бородатого мужика, у Виталий прошел мороз по коже. Юноша поспешил перевести камеру на собеседника «вумен». Точно. Это он, Ваня Леший, заросший до глаз бородой. Такая борода лопатой в Рамодановске только у него, и, если б не чисто славянская внешность, его можно было бы принять за абрека с гор. Одиозная личность. Бывший прапор, безбашенный авантюрист, который так ловко проворачивал свои дела, что ни разу не смог попасться на крючок спецслужб. Хотя при нынешней коррупции это неудивительно. Возможно, просто умеет правильно делиться. Так, а что у него в руках? Виталий настроил камеру на максимальное увеличение, пытаясь понять, что за оружие демонстрирует прапор клиенту. Опаньки! Снайперская винтовка с оптическим прицелом и глушителем. Стандартная СВД. И чего в ней такого навороченного? За что бешеные деньги? Вот разве что партия большая. Виталий уменьшил разрешение, чтобы охватить теперь картину целиком, и дисплей видеокамеры выхватил третье действующее лицо, присутствующее на сделке. Это была стройная девушка в спортивном костюме и черных очках. Она внимательно слушала Ваню Лешего, азартно рекламировавшего товар, и… Да, точно! Бывший прапор, кажется, учил их им пользоваться! Нет, не их. Только девушку. Однако! Это что ж за клиенты такие забавные? Девица на киллера, что ли, готовится? Или, как «Ворошиловский стрелок», решила за что-то мстить? А что, запросто. Бородач вон конкретно объясняет ей: как заряжать, куда смотреть, на что нажимать… Ну и ну! Становилось все интересней.

Внезапно Ваня Леший вздрогнул, повернул голову и уставился на груду ящиков, за которыми Виталий устроил свой наблюдательный пункт. Синхронно с ним в том же направлении посмотрели и его клиентки. В том, что увидеть его в этом укрытии невозможно, юноша был уверен: слишком далеко, да и темно здесь! Однако его явно почуяли. Виталий прошиб холодный пот. Как засекли, черт возьми?

Ваня Леший бросил в багажник машины винтовку и… исчез. У Виталий глаза полезли на лоб. Куда он делся? Оторвавшись от камеры, сужавшей обзор, он схватился за травматический пистолет, снял его с предохранителя и начал озираться. Прапор как сквозь землю провалился. Пока он крутил головой в поисках Вани Лешего, исчезли и его клиентки. Внезапно пистолет, обретя самостоятельную жизнь, вырвался из руки корреспондента и отлетел в сторону.

— Ну что, касатик, вставай, — проскрипел за его спиной чей то ехидный голос.

Виталий медленно повернул голову, ожидая увидеть Лешего, но над ним стояла «вумен».

— Я тут это, — залепетал застигнутый врасплох корреспондент, — по мелкой нужде.

— Иуда, — не стала возражать «вумен», одарив его такой улыбкой, что Виталий действительно захотелось по этой самой нужде. — Только, судя по позе, нужда у тебя крупная. Прямо в штанах нужду справляешь? Ай-яй-яй! Нехорошо такими делами в общественных местах заниматься.

— Я, если надо, штраф могу заплатить.

— Заплатишь, касатик. За все заплатишь, не сумлевайся.

Опасливо косясь на нее, Виталий начал подниматься, и тут слева от него послышался шорох. Юноша рывком повернул голову на новый источник звуков и получил по затылку сокрушительный удар…

Судя по тому, что он услышал, когда начал возвращаться слух, без сознания он был недолго.

— И что с ним делать? — рыкнул Лешак, вертя в руках документы Виталия. — Корреспондент краевой газеты. Вот ведь вляпались! Может, подскажешь чего, бабушка?

— Убивать нельзя, — вздохнула старушка. Теперь, вблизи, сквозь щелки глаз, юноша прекрасно видел, что это именно хорошо сохранившаяся старушка, а не бальзаковского возраста мадам.

— И в живых оставлять нельзя, — сердито буркнул Ваня Леший, — это ж борзописец. Его сегодня в утренних новостях показывали. Это же он клиентов Костлявого за решетку упрятал. Дело о контрабанде антиквариатом.

— Ну надо же, какой шустрый мальчик, — удивилась старушка.

Прапор засунул документы обратно в карман Виталия, извлек оттуда же навороченный мобильник неведомого олигарха, которого обчистил Вася Привокзальный, и начал довольно профессионально копаться в списке абонентов.

— Ого! Какие у него контакты, однако! Странно… да тут одни деловые!

— Любопытно, — пробурчала бабулька.

— Так что делать то? — окончательно растерялся прапор. — Убивать нельзя и так оставлять нельзя. Что делать?

— Не волнуйся, Лешенька, — успокоила его старушка, — не оставим. Сделаем так, что и жив будет, и здесь его никто не найдет.

— Правильно мыслишь, бабушка, — услышал Виталий тихий, нежный голосок.

Стройная девица склонилась над корреспондентом, сняла с себя черные очки, и он начал тонуть в ее бездонных глазах, светящихся в темноте колдовским зеленым светом, под плавный речитатив старушки:

— Заведет тебя тропка дальняя до места заветного …

Глава 1

Солнечный зайчик плыл по подушке, медленно, но верно подбираясь к лицу юноши. Вот он добрался до его подбородка, пощекотал ноздри, коснулся ресниц. Виталий завозился на кровати. Лоскутное одеяло упало на пол. Веки юноши затрепетали. Он протяжно зевнул, открыл глаза и тут же подскочил как ошпаренный, сообразив, что отдыхать изволит не в своей уютной спаленке. Перед глазами сразу поплыло, и он поспешил сесть обратно на постель. «Черт! Я что, вчера надрался? Вроде не было такого. Пара бутылок пива, и все. А что было? — Перед мысленным взором газетчика Виталий зеленые глаза красавицы. Юноша судорожно вздохнул. — Вляпался», — сообразил он и начал озираться.

Бревенчатые стены, под ногами деревянный пол, резное окошко в старорусском стиле, массивная дубовая кровать… Да-а-а, влип! На ограбление, конечно, непохоже, а вот на похищение-да. Виталий уставился на деревянный стул около окна. На нем лежала аккуратно свернутая одежда газетчика, а рядом стояли его пухлая сумка и легкие летние ботинки. «Блин! Это они и мою „девятку“ обшмонали?» Юноша точно помнил, что сумку с рекламным коллажем он с собой в засаду не брал. Она оставалась в багажнике машины.

Сам Виталий сидел в одних трусах на пуховой перине, пытаясь сообразить, что это за похищение: окошко нараспашку, дверь полуоткрыта… нет, на тюремные казематы или восточный зиндан эта горница явно не тянет. Опять же вещички здесь. Все цело.

В том, что цело не все, юноша убедился, сделав ревизию сумки. Парфюм, договора были на месте, и даже обе видеокамеры похитители в нее запихнули, а вот удостоверения личности и пистолета, которым он так и не сумел накануне воспользоваться, не было.

В принципе Виталию не впервой было просыпаться в незнакомом месте. Частенько, продрав глаза, он с удивлением обнаруживал себя в одной постели с голой девицей и на вопрос: «Э, а ты хто?» — получал звонкую пощечину. Как правило, в такие ситуации он влипал с дикого бодуна, но здесь расклад явно иной. Виталий торопливо оделся, подкрался к двери и, стараясь не дышать, выглянул наружу. В коридоре было пусто, но откуда-то снизу слышались приглушенные голоса. Парень подкрался к лестнице, выполненной, как и все здесь, из дерева. «Шуточно, кто-то из новых русских под старину косит», — сообразил он. Если второй этаж состоял из горниц, то первый — натуральная гридня для приема гостей и пиров. В центре гридни стоял большой стол, около которого сгрудились шесть мужиков славянской наружности. Одеты под стать терему, в котором находились: алые кушаки, подпоясавшие длинные белые рубахи, из-под них спускались мешковатые штаны, заправленные в яловые сапоги. Из образа русских мужиков выбивали только расписные тюбетейки на головах.

Виталий потряс головой, разгоняя туман. Он все никак не мог привести себя в чувство. «Может, они мне чего вкололи? — мелькнула тревожная мысль. — А что, запросто. Чтоб лежал тихо и не трепыхался раньше времени. А на что это они уставились?» Юноша напряг зрение. На столе перед мужиками стояла большая чаша то ли с супом, то ли с отваром из каких-то трав, рядом лежал огромный круглый поднос, по ободу которого шустро катился желтый шарик… нет, не шарик — яблочко! Черная поверхность подноса на глазах начала светлеть. Вскоре на нем появились какие-то смутные контуры. Они становились все четче и четче. Изображение постепенно наливалось красками, и вот уже в нем отразилась девушка с цветком в руке, завернутая в розовую шелковую ткань. Девушка неспешной походкой шла по деревянному настилу моста через узкую речушку. «Бред! Неужели в больничку попал? Глюки, точно глюки! А эти с кушаками — санитары. И не рубахи на них, а халаты. Не дамся!»

Соображал Виталий все же плохо, так как ничего умнее элементарного побега из больнички придумать не смог. На цыпочках вернувшись обратно в «палату», юноша выглянул в окно. Второй этаж. Не так уж и высоко, но аппаратура побьется. «Нет уж, на фиг, я не так богат, чтобы японскими камерами расшвыриваться.» Сдернув с постели простыню, «больной» располосовал ее вдоль на три части, связал вместе и на этой импровизированной веревке аккуратно спустил вниз свою сумку с рекламным коллажем и аппаратурой. Виталий собрался уже перемахнуть через подоконник вслед за своими шмотками, как взгляд его затормозился на девушке, приближавшейся к дому. Эта была та самая, которую он только что видел на подносе в гриднице. А вот и мостик через речушку за ее спиной… Да что за черт! Юноша отпрянул от окна, еще раз помотал головой. А на девице ведь, похоже, сари. Типичная индуска.

Виталий уже совсем ничего не понимал и, самое главное, в глубине души не верил, что сошел с ума. Что-то здесь не так, и это «что-то» заставило его опять покинуть комнату через дверь и вновь подкрасться к лестнице, ведущей вниз. Ситуация в гриднице изменилась. Поднос одиноко лежал на столе, честно транслируя то, что творится снаружи. Девушка уже приближалась к высокому крыльцу с двускатной крышей, которая покоилась на прочных деревянных столбах, а добры молодцы расположились около входной двери с явно недобрыми намерениями. Кто-то извлекал из-за отворота сапога нож, кто-то разматывал веревку, кто-то уже держал наготове мешок, а двое смачивали тряпицы в чаше с отваром трав, словно собираясь использовать зелье в качестве хлороформа. На девицу явно готовилась засада, а вот этого Виталий стерпеть уже не мог, и он, недолго думая, с диким воплем: «Атас!!! Засада!!!» — чуть не кубарем скатился вниз, схватил стоящую у стены лавку и ринулся в атаку. Первый же удар смел половину отпрянувших от двери мужиков в угол и впечатал их в бревенчатую стену. Силушкой бывший спецназовец обижен не был, но инерцию преодолеть не смог, и она заставила его развернуться вместе с лавкой вокруг своей оси, за что юный витязь тут же и поплатился. Трое не попавших под первый удар противников, низкорослые, кряжистые мужички набросились на него сзади, словно свора цепных псов. К счастью, именно эта троица была вооружена веревками и мешком, а не ножами. Виталий выпустил из рук уже мешающую ему лавку и припал на колено, заставив одного из нападавших кубарем перелететь через него. Бедолага вмазался головой в противоположную стену и распластался около нее без чувств.

— Четыре-ноль! — азартно крикнул юноша, пытаясь вскочить на ноги, и получил мощнейший удар табуреткой по затылку. — Твою мать!!! Ну ребята, вам сегодня не повезло!

Удар не сокрушил его сразу, не сразил наповал, зато разозлил основательно. Если чего и не хватало бывшему спецназовцу, для того чтобы окончательно озвереть, так это именно такого вот весомого аргумента в виде табуретки. И хотя перед глазами юного бойца уже опять все плыло (удар табуреткой был неслабый), он вновь ринулся в атаку.

Застывшая около крыльца девушка с любопытством смотрела на лежащую под окном пухлую сумку из кожи неизвестного животного и напряженно прислушивалась к грохоту внутри гридницы. Она явно пыталась сообразить, что там творится. Ее босая ножка встала на первую ступеньку крыльца. Несколько мгновений девушка раздумывала, затем, чему-то улыбнувшись, благоразумно отступила в сторону и стала ждать.

Ждать ей долго не пришлось. Дверь с грохотом распахнулась, и на пороге появился жутко сердитый парень лет двадцати пяти с лавкой наперевес. Юноша потряс головой, судя по всему отгоняя от глаз звездочки, и затопал вниз, одновременно пытаясь стряхнуть с лавки прилипшего к ней головой мужичка в тюбетейке. Мужик не стряхивался. Его безжизненное тело волочилось вслед за лавкой, громыхая по ступенькам сапогами, и отцепляться категорически отказывалось. Парень остановился около девушки, посмотрел на нее мутными глазами и опять принялся трясти лавку.

— А ты ему на ножки наступи, — ласково посоветовала девушка.

Виталий мудрого совета послушался, наступил ботинком мужику на сапоги и дернул еще раз что есть силы. На этот раз помогло. Мужик рухнул на плотно утрамбованную землю около крыльца. Тюбетейка слетела с его головы, явив взору юноши беленькие симпатичные рожки. Виталий ахнул, посмотрел на лавку, освидетельствовал на ее поверхности характерные вмятины и понял, почему мужичок не хотел от нее отцепляться.

— Черт, — удивленно пробормотал он, откидывая в сторону лавку, еще раз помотал головой и уставился на девушку. — А ты кто? Если он черт, то ты наверняка ведьма!

— Я… — девушка на мгновение запнулась, — я Парва…

Удар юноша все-таки хороший словил. Плыло не только перед глазами. Звуки окружающего мира то накатывались, то затухали и были такими нечленораздельными, словно в уши натолкали ваты. Окончание фразы юноша не расслышал.

— Парашка? — переспросил Виталий, разглядывая красное пятнышко на лбу девицы.

— Пусть будет Парашка, — не стала возражать девушка.

Красавица крутила в руках цветок лотоса, с любопытством рассматривая Виталия.

— Э, Парашка, — опомнился юноша, — я там пятерых… — взгляд его упал на валяющегося рядом черта, — …нет, шестерых завалил, а терем большой.

— Терем?

— Терем. Кто знает, сколько их еще там. Валим отсюда.

Виталий доковылял до своей сумы, взвалил ее на плечо, взял девушку за руку и потащил ее за собой. Однако не прошел он и пяти метров, как уперся в невидимую стену.

— Да что за невезуха сегодня! — простонал он, пытаясь прободать невидимое препятствие.

Парашка за его спиной засмеялась:

— Да на тебя никак заклятие наложили? Это кто же тебе тут устроил тюрьму?

Виталий медленно повернул голову в ее сторону и застыл с отпавшей челюстью. Вместо резного терема перед ним стояла старая мельница. Мерно шумела речная вода, падая на лопасти водяного колеса, где-то внутри вхолостую крутились жернова, скрипела, покачиваясь на легком ветерке, повисшая на одной петле входная дверь.

— Эк меня нечистый водит, — расстроился юноша.

Виталий качнуло, но девушка не дала ему упасть.

— Вот уж не думала, что меня здесь будет ждать такой прием. А ведь ты меня спасал, — ласково сказала она, пристально глядя ему в глаза. — Вижу, спасал. И не только спасал, но и спас. Отвар для меня неслабый приготовили. Такой отвар, да в чужих землях, одним махом все силы магические высосет… а ты интересный мальчик.

У Виталий создалось впечатление, что странная девица читает летопись его недолгой жизни, выкачивая информацию прямо из мозга.

— И ты отважен, мой герой.

Девушка приникла к нему всем телом и нежно поцеловала в губы. Что-то обожгло его грудь. Виталий невольно вскрикнул.

— Да охренела ты, Парашка! — взвыл он, отрывая девушку от себя, и скосил глаза вниз.

Цветок лотоса, оказавшийся в момент поцелуя между ними, медленно просачивался сквозь рубашку, погружаясь в его тело.

— Отныне ты — мой воин.

— Фигушки, — упрямо мотнул головой Виталий, — я ничей! И нет такой Парашки, которая на меня хомут наденет!

Девица рассмеялась еще радостней:

— Кто знает, мальчик, кто знает. Однако позволь мне в благодарность за спасение хотя бы снять с тебя заклятие, а то ведь далеко от своей тюрьмы не уйдешь.

— Это давай.

В руке Парашки появился еще один цветок лотоса. Что-то тихо напевая, она поднесла его к лицу юноши. Виталий накрыла волна одуряющего аромата. Голова закружилась, и, чтобы не упасть, ему вновь пришлось схватиться за девицу.

— Умница, хороший мальчик, — Парашка помогла Виталию преодолеть невидимый барьер, — А теперь иди, — подтолкнула она его в сторону мостика через речку. — Эта тропинка приведет тебя куда надо.

Парень, как сомнамбула, послушно двинулся в указанном направлении.

— Да, глубоко проникло зло, — задумчиво пробормотала девушка, глядя вслед своему спасителю. — Ну что ж, раз мне на Русь вход заказан, то моему воину нет. Надеюсь, он отплатит кому надо за радушный прием сторицей.

Виталий ее уже не слышал. Он шел вперед к неведомой цели не разбирая дороги. Извилистая тропинка чем-то ему не понравилась, и он начал спрямлять петли, продираясь сквозь кусты и перелески. Взбирался по склонам крутых оврагов, с ходу форсировал речки, не задумываясь: а куда он, собственно, так спешит? Неведомая сила гнала его вперед, он шел без отдыха день и ночь и к полудню второго дня добрался до шумного портового города, в который его почему-то категорически отказалась впускать городская стража. Это так расстроило Виталия, что он тут же полез в драку. Перед его все еще затуманенным взором мелькали тела блюстителей порядка, которые разлетались, как кегли, отдельно от своих алебард, стоило им оказаться в зоне действия удара разбушевавшегося юноши. Доставалось иногда и случайно подвернувшимся под руку прохожим. Виталий использовал свои навыки боевого карате, но противников было слишком много, нападали они сразу со всех сторон, а потому исход битвы предугадать было нетрудно. Сокрушительный удар по затылку чем-то очень тяжелым заставил парня покачнуться. За последние двое суток это был уже третий удар. «Ну сколько можно по одному и тому же месту?» — обиженно подумал Виталий, оседая на землю. К счастью, он успел потерять сознание, прежде чем озверевшие стражники начали обрабатывать его вножную, и вот тут-то ему досталось по всем местам, куда сумели дотянуться их сапоги…

Глава 2

Сознание медленно, но верно возвращалось. Избитое, превратившееся в сплошной синяк тело нещадно болело. Виталий медленно открыл глаза, поднял свесившуюся на грудь голову, огляделся. «Чтоб я еще когда с Васей Привокзальным связался!!! Втравил в историю, гад!» Смутная надежда, что он проснется дома в своей уютной постели, не оправдалась. Бред продолжался. Он висел на цепях, прикованный к стене в подземных казематах. Это была самая натуральная средневековая пыточная, освещенная только светом факелов. В углу камеры около жаровни что-то мурлыкал себе под нос, раздувая мехи, здоровенный, голый по пояс бородатый и лысый детина в черной маске.

— Надо же! Хрестоматийный палач, — хмыкнул Виталий.

— Почему хрестоматийный? — обиделся детина, — Я наш, исконно русский. — Решив, что жаровня набрала достаточную температуру, палач бросил качать мехи и начал засовывать в малиновые угли с мерцающими над ними синими огоньками пламени пыточные инструменты. — Так, тут порядок, скоро дозреют. Давненько я по профессии не работал, давненько… — Палач смахнул с лысины пот и приступил к настройке дыбы, — Слышь, малец, ты это… праздник мне не порть. Сразу не сознавайся. Покричи сначала чё нибудь по иноземному. Сатрапы там али еще чего ругательное скажи.

— Зачем? — Виталий хоть и пришел в себя, но явно не до конца, а потому немножко тупил.

— Струмент мне иноземный прислали, — пояснил палач, — все испытать хочу.

— Какой инструмент? — продолжал тупить корреспондент.

— Забавный, — оживился палач, — ножки злодея между хитрыми досочками зажимаются, клинышки в специальные пазы забиваются. Иноземцы говорят, безотказное средство, а царь-батюшка завсегда с каленого железа али с дыбы приказывает начинать. А народец-то хлипкий пошел. Лиходеи, ежели сразу не помрут, тут же виниться начинают. До испанских сапог дело не доходит. Одна надежа на тебя.

Ты уж не подведи, милый. Зубки стисни, слюну накопи, в морду мою поганую харкни, ну а я тут как тут с сапожками…

— Фигушки! Я еще до дыбы все скажу! Так что туши свои железки, они мне без надобности.

— Ну вот, — расстроился палач, — как тут повышать эту… как ее…

— Квалификацию, — подсказал Виталий.

— Ну да. Это слово.

Юноша обратил внимание, что обнаженный торс палача был в многочисленных подпалинах и ожогах.

— Я так понимаю, инструменты сначала на себе испытывал? — деликатно осведомился он.

— Не, это я по первости лиходеев неправильно к допросу готовил. Я их каленым железом, а они ножками сучить начинали. Железки на меня отбить норовили. И ведь отбивали! Такие все шустрые оказывались… — наивно удивился палач, — Хорошо, царь-батюшка подсказал, чё делать надо. Таперича злодеям сучить нечем.

Виталий опустил глаза. К стене были прикованы не только руки, но и ноги.

— Слышь, сынок, а может, это… все-таки помолчишь, а? — жалобно попросил палач. — Ну хотя бы минут двадцать.

— А какой мне смысл молчать?

— Так ежели ты сразу все скажешь, тебя раз-два — и на плаху, а так поживешь еще… минут двадцать. На дыбе повисишь, испанские сапожки примеришь. А уж я расстараюсь. Щипчики самые лучшие возьму. Ноготочки рвать буду — не почувствуешь! А как до плахи дело дойдет, топорик самый лучший подберу. Острый как бритва. Чик, и отмучился. Ну что? Договорились? — Нет, не договорились! — решительно мотнул головой Виталий, — Все будет очень просто. Без дыбы, без железа. Ты спрашиваешь, я отвечаю.

— Да если б я спрашивал… — мечтательно протянул палач.

Топот множества ног и приглушенные голоса за стеной камеры прервали их беседу.

— Ваше величество. Я ест заявлят протест!

— Я тебе заявлю! Ща вот как скипетром-то…

— Царь-батюшка, — запричитал кто-то, — это же не парадный прием, там обычный разбойник. Зачем вам скипетр и держава?

— Для солидности. Чтоб заранее трепетал. Пусть знает, собака, на чьих людей руку поднял!

Дверь с треском распахнулась, и в пыточную стремительным шагом вошел плотно сбитый, крепкий мужичок с державой под мышкой, на ходу размахивая скипетром, словно дубиной. За его спиной развевалась горностаевая мантия, на голове сидела лихо сбитая набекрень корона. Следом за царем в камеру просочился писарь с письменными принадлежностями в руках, высокий господин с лошадиным лицом в сером, явно иноземном кафтане и несколько стрельцов. Виталий с удовольствием освидетельствовал фингалы под глазами стражников, сообразив, чья это работа.

— Я буду жаловатца! — возмущался господин с лошадиным лицом. — Это ест произвол нат иноземный купец! Я как немецкий посол и глава купеческий гильтий…

— Слышь, Вилли Шварцович… — сморщился царь.

— Я ест Вилли Шварцкопф!

— Да мне до лампады, кого ты там ешь! Достал ты меня! Сказал же, все будет по закону! Сначала дыба, потом плаха. Чего тебе еще надо?

— Справетливый суд! Дыба — это ест произвол!

— Произвол — это то, что он на стражников моих напал.

— Это нато разобратца, кто ест на кого напал!

— Вот сейчас и разберемся. Малюта, дыбу готовь.

— А может, сначала сапожки, царь-батюшка? — с надеждой спросил палач.

— Дыба надежней.

Царь подошел вплотную к Виталию и начал рассматривать узника. Судя по недоуменному взгляду, державный увидел совсем не то, что ожидал.

— Федот!

К царю подбежал один из стражников. Красная шапка воина была оторочена дорогим собольим мехом, что говорило о том, что это был как минимум стрелецкий голова или сотник.

— Чего изволите, царь-батюшка?

— Это вот этот вот на вас напал? — ткнул скипетром в Виталий державный.