Житие мое Сыромятникова Ирина

Глава 1

Вы только не подумайте, что я оправдываюсь, черные маги – действительно очень уважаемые люди! И материально обеспеченные, к слову сказать. Так получилось, что в этом чудном мире много странных, иррациональных сил и леденящих душу явлений, перед которыми белые волшебники беспомощны, как дети. Люди хотят жить в безопасности, и люди знают – без черной магии это недостижимо. Поэтому настоящий черный маг – весьма высокооплачиваемый и дефицитный специалист, ведь соотношение белых и черных в большинстве уделов составляет двадцать, а то и тридцать к одному. Таково последствие неумной политики прежних лет, подорвавшей генетическую наследственность лучшей части нации. Потомки раскаялись и осознали. Поэтому в настоящем дело обстоит так: настоящий черный маг – очень уважаемый человек, а вот всяческих любителей и самоучек кантональная полиция гнобит с нездешней силой. Что понятно и естественно: если у белого недоумка последствием ошибки станут подгоревшие печенья или град вместо дождя, то напортачивший черный рискует вызвать настоящее стихийное бедствие. Зомби, вурдалаки, хищные невидимки, негасимые пожары и эпидемия смертного сна – вот лишь самые нижние строчки списка. В связи с этим все черные маги являются военнообязанными и почти поголовно работают на государство, а черная магия часто стыдливо именуется боевой. Профанам в нашем ремесле не место!

А теперь ответьте, как в такой обстановке нарабатывать навыки? Я уже не говорю про мелкий побочный заработок, необходимый каждому студенту.

Допустим, на первом курсе я мог позволить себе подрабатывать посудомоем и подавальщиком в трактире, но постепенно выяснилось, что тратить столько времени на всякую фигню – непозволительная роскошь. Ради жалкой пары сотен крон в настоящем я рисковал погубить все свое светлое, фигурально выражаясь, будущее. Мне нужно было найти занятие, позволяющее зарабатывать требуемые суммы за пару-тройку часов в неделю, в противном случае меня ждало шесть лет аскезы, поста и воздержания: грант от фонда Роланда Светлого покрывал расходы на жилье и обучение, а вот того денежного содержания, которое высылали мне дражайшие родственники, в большом городе хватало только на хлеб и молоко. Можно было, конечно, занять на жизнь под будущие доходы в банке Гугенцольгеров, как делали многие студенты, но это означало, что добрые десять лет после окончания Редстонского университета высшей магии я буду принадлежать не себе, а этим горбатым крохоборам. На фиг, на фиг!

И тут, естественно, в дело пошел мой природный талант, моя бесподобная, исключительная одаренность в области черной магии. Вы только не подумайте, призывать всякую пакость или заигрывать с нежитью я не собирался, да и не смог бы, но видеть магию мне ничто не мешало. А мелкие магические феномены, пусть даже и черные, весьма уязвимы для самых заурядных ритуалов. Я знал меру и никогда не брался за то, что было мне не по плечу, даже перестраховывался, ориентируясь на спонтанные проклятия, «ослиные уши», «хвост неудачника», выселение буйных домовых – все то, что не несет смертельной угрозы, но здорово осложняет жизнь. В терминах нашего ремесла это называется «выносить мусор». Брал недорого, дело делал качественно, всегда учитывал пожелания клиента.

Закончилось все глупо. Какой-то профан вообразил, что его жалкие двадцать крон – повод для ужасного мошенничества, и стукнул на меня легавым. Я, видите ли, звонил ему по телефону! Как часто бывает с обывателями, он был убежден, что все маги одинаковые, а усредненный образ волшебника лепил с адепта светлых сил. Потому что их больше. Все белые маги активно не любят технику, ибо она неестественна и противна природе. Совершенно серьезно! Они предпочитают тащиться к клиенту пешком через весь город, ну или посылают курьера… А вот черные маги отлично уживаются с любой машинерией, поскольку движущееся неживое – это как раз наш стиль.

В итоге осатаневшие от безделья бойцы надзора скрутили меня прямо на месте, к счастью, до того, как я успел что-либо сделать. Не так-то просто поймать черного на горячем! Нет, мысли о полицейской засаде меня никогда не посещали, но чувство самосохранения требовало, прежде чем куда-то лезть, хорошенько осмотреться. Таким образом, никаких доказательств у них не было. Судимость поставила бы крест на будущей карьере, и мне ничего не оставалось, кроме как уйти в несознанку. Проще говоря, я все категорически отрицал.

Несмотря на свойственный черным магам буйный нрав, мне еще ни разу не приходилось бывать в полиции, тем более в особом отделе по делам волшебников. И все-таки мне казалось, что государственное учреждение должно выглядеть как-то иначе. То есть не как замызганный подвал с привинченной к полу мебелью и электрической лампочкой на шнурке. Однако ошибки быть не могло: все, кто здесь работал, щеголяли жетонами с аббревиатурой НЗАМИПС. Ни в одной официальной бумаге, насколько я знал, это обозначение не расшифровывалось, что оставляло широкий простор для воображения. И волшебники, и обыватели именовали эту контору просто «надзор».

Пока мы шли по коридорам, все выглядело мило и цивильно: инспектора беседовали с посетителями, сновали туда-сюда курьеры, щелкали пишущие машинки, цвели в кадках фикусы. Но потом мы спустились в подвал и завернули в эту комнату, а там… Грязная штукатурка в бурых потеках, крошащийся кафель на бетонном полу, тусклая лампочка мерцает под потолком, железный стол у дальней стены и никаких стульев. Это место хранило рафинированную атмосферу тех времен, когда людей жгли на площади, а специализацию «черный маг» сочли бы глупой шуткой. Я почувствовал себя так, словно на меня опрокинули ушат холодной воды.

Не теряя времени, сопровождающие подтолкнули меня к центру комнаты и приковали к свисающей с потолка цепи. Мама дорогая! Там была настоящая железная цепь с зачарованными браслетами. Раньше я такие видел только в кино. Да, это кино… Так не бывает.

Мерзко заскрипела дверь, и появился новый персонаж.

Вошедший полицейский был обычный человек, не из магов, причем такой комплекции, что от одного взгляда на него становилось нехорошо. «Так вот почему в книжках волшебников изображают заморышами!» – вертелось в голове.

– Ну, что, пацан, колоться будем? – зловеще улыбнулся сын гоблина и паровоза, потирая волосатые лапы.

Вообще-то черные маги очень воинственны, но даже воинственность черных магов имеет предел. Короче, от страха я забыл все, что собирался говорить.

– Я ничего не делал! – озвучил я свой последний довод.

В половине случаев проблемы, из-за которых люди обращаются к магам, имеют чисто психологическую природу. Достаточно провести с бедолагами душевную беседу и выдать им ароматическую свечку, как их беды рассасываются сами собой. Недаром ведь половина предметов в университете не имеет ничего общего с волшебством! Среди моих клиентов не было магов, значит, факт колдовства полицейским никак не доказать. Вот только теперь я не был уверен, что кому-то нужны доказательства.

Следователь грохнул кулаком по столу, и стало ясно, почему здесь стол железный.

– Не вешай мне лапшу! Я таких насквозь вижу! – Он сгреб меня за грудки и поднял над полом. – Колись!!!

Уже очень давно никто не смел прикасаться ко мне без разрешения – для черного мага это равносильно приглашению подраться. Кому другому я бы в рожу вцепился, наплевав на рост и вес. И пусть руки связаны, зубами бы нос отгрыз. Но полицейский! Все знают склочный характер черных, никто не поверит, что это не я виноват в случившемся. Я попытался проглотить рвущиеся с языка оскорбления и удушить жаркое пламя Источника Силы. Заклясть полицейского – это как раз то, чего мне сейчас недоставало. Даже не будучи полноценным волшебником, я из этого придурка макарон наделаю.

Между тем гоблин словно задался целью покончить жизнь самоубийством: он продолжал трясти меня как грушу, а потом подался назад и замахнулся пудовым кулаком, целя под дых. Я до последнего не верил, что он меня ударит. В нашем просвещенном мире наша кантональная полиция избивает несовершеннолетнего… Я не успел подготовиться, и от этого мой хрип прозвучал особенно жалко.

А вот дальше началась полная задница. Конкретнее – священное таинство, именуемое у черных магов Обретением Силы и не имеющее ничего общего с Инициацией светлых. Разница принципиальная: белые вынуждены сюсюкать и заигрывать со своим Источником, чтобы выудить у него Силу и притом не напугать, а наш Источник сам кого хочешь напугает, если не сожрет. При нормальном ходе вещей Обретение Силы – это длительный ритуал, суть которого от неофитов тщательно скрывается. Он проводится в присутствии как минимум трех признанных мастеров и время от времени заканчивается летально. Так вот, я вляпался в это дело без всякой подстраховки.

На какой-то миг темное пламя ослепило меня, рванулось к горлу горячей волной, пытаясь отнять разум и волю. Это было пострашнее встречи с прокурором: моя собственная Сила готовилась раздавить и подчинить меня. К такому невозможно подготовиться, этот навык невозможно натренировать, Обретение Силы – момент откровения, после которого ты либо остаешься собой, либо нет. Причем в данном конкретном случае на кон были поставлены две жизни: один-единственный вырвавшийся из-под контроля протуберанец превратил бы придурка-полицейского в анимированный скелет. Времени на размышления не оставалось, ждать инструкций было бессмысленно, пришлось вцепиться в разбушевавшуюся силу когтями и зубами и рвать, рвать, рвать… И знаете что? Эта подлая штука делала то же самое. В течение минуты мы изображали символ инь-ян в виде двух сцепившихся котов, а потом невероятным усилием воли, в возможность которого я раньше не поверил бы, мне удалось заткнуть, укротить этот поток и вынырнуть на его поверхность под ослепительный свет электрической лампочки.

Приступ миновал так же быстро, как начался.

Источник спрятался где-то внутри меня, словно нашкодивший пес в будке. Для того чтобы приучить его служить и давать лапу, требовался долгий упорный труд, но начало было положено. Не смея поверить в свое спасение, я осторожно перевел дух. И тут же уткнулся взглядом в полицейского, рассматривающего меня подозрительно умными глазами.

Все-таки я волшебник, а для волшебника психические потрясения страшней физических травм. Усилие, требуемое для завершения ритуала, вычерпало мои резервы до дна. Все эти жуткие вещи: стены, лампочка, его лицо – сошлись в сознании, как в линзе, я охнул и упал без чувств. Последнее, что осталось в моей памяти, – чертыхающийся следователь, пытающийся удержать меня вертикально.

Не знаю, сколько времени я там провалялся, но, вероятно, долго, потому что к тому моменту, как я открыл глаза, в камере прибавилось народу. Помимо давешнего гоблина теперь присутствовали молодой офицер (по ощущениям, черный маг) и пожилой белый со стетоскопом на груди. На лицах всех троих читался чисто медицинский интерес.

– Как вы себя чувствуете, молодой человек? – ласково поинтересовался старичок. Я что-то невнятно промычал, это его вполне устроило. – Что ж, первое знакомство можно считать состоявшимся!

По какой-то непонятной причине отношение ко мне резко изменилось. Даже гоблиноподобный следователь больше не орал и хмыкал почти доброжелательно. Хотя и не ушел.

В чистом, просторном и солнечном кабинете со мной беседовала миловидная женщина-офицер. Да и то сказать – беседовала, скорее читала длинную прочувствованную лекцию о вреде неосторожного колдовства, периодически подсовывая мне под нос скверные фотографии с полицейскими номерками. То, что она говорила, я теоретически знал и раньше, а вот от лицезрения всяческих обрубков и ошметков с удовольствием бы воздержался, но начинать дискуссию совершенно не хотелось. Я энергично кивал и со всем соглашался.

Наверное, потрясение от столкновения с прозой жизни придало моим словам особенную убедительность, и в конце концов мне поверили. Предупредили, что будут за мной следить, записали координаты, пригрозили, что позвонят в деканат, и выставили за дверь, не заботясь о том, как я буду добираться до дома в таком состоянии.

– Ничего, крепче будешь! – хохотнул гоблин. – Закончишь вышку, приходи к нам! У генерала Майклома всегда найдется место для рискового парня.

И в этот момент меня настигло откровение: я понял, что никогда, никогда в жизни не буду работать на полицию.

Пробираясь к выходу из здания, я наткнулся в коридоре на своего несостоявшегося клиента. Мужик все еще давал показания, но, увидев меня, заволновался и замахал рукой.

– Я понимаю, – деловито начал он, – сегодня не получится, но, возможно, в четверг…

Похоже, он считал, что после всего произошедшего я буду на него работать. Воистину святая простота хуже колдовства.

– Не понимаю, о чем вы, – процедил я и заковылял прочь.

Пусть сам разбирается со своим сглазом! Ему сильно повезет, если муниципальная служба очистки сдерет с него за работу меньше двух сотен крон.

Проходя через сверкающий стеклом и медью парадный подъезд полицейского управления, я все еще не до конца верил в свою удачу. Воображение превращало переплеты окон в замаскированные решетки, каждое движение за ними трактовало как слежку, а за аркой внутреннего дворика рисовало вход в склеп. Удалившись от здания полиции на расстояние, которое можно было считать безопасным, я завернул в маленький сквер и уселся на ближайшую скамейку, стараясь привести в порядок растрепанные чувства. Вечер еще не наступил – с того момента, как я вошел в квартиру клиента, прошло максимум четыре часа.

Словно целая жизнь миновала.

Мысли медленно догоняли глупую голову.

Похоже, судебное разбирательство мне не грозит. Не то чтобы я не понимал, чем занимаюсь (основы законодательства черным магам начинают вбивать еще в школе, в противном случае нас всех проще было бы сразу посадить), но искренне считал, что, приняв меры предосторожности, могу позволить себе вольное толкование некоторых статей. Очень типично! Сколько раз надо услышать фразу: «Спички детям не игрушка», прежде чем поймешь, что это относится и к тебе?

«Этот мир не принадлежит магам, ни белым, ни черным, – вспомнил я слова дяди Гордона (он был мне не совсем дядя, но в тот момент это не имело значения). – Думаешь, мало было умников, пытавшихся доказать обратное?»

Да, дядюшка, их было немало, и то, что все они были идиотами, – не случайность. Магия, особенно белая, по сути – красивый фокус, трюк, она не поможет превратить свинец в золото, сделать хлеб из песка или вино из воды. Хлеб, золото и вино для магов делают обычные люди, а поэтому никогда не следует их злить – себе дороже. Причем это не теория, а подтвержденный на практике факт.

Вот только куда девать врожденные свойства натуры, черты характера, давно ставшие притчей во языцех? Когда тебе двадцать лет вдалбливают правила, но стоит наставникам отвернуться, ты тут же берешься за свое. Печально признавать, но черные маги лучше воспринимают науку через пятую точку, и я – не исключение из правил. Наверное, мне следует быть благодарным надзору: они вовремя дали мне по рукам, не дав развиться патологическим наклонностям. Надо уметь бороться с приступами избыточной хитрости! Очень актуальный навык.

Единственным непонятным моментом оставалось поведение гоблина в форме. Конечно, настоящей жертвой вторичной магической мутации он не был, но внешнее сходство поразительное. Чего же на самом деле он от меня хотел и почему отступился? Вряд ли причиной стал мой обморок – если он боялся жалоб, ему не следовало приглашать свидетелей, пока я валялся без чувств. Личная неприязнь к черным магам? Тогда б ему в НЗАМИПС не удержаться! Даже если бы свои не выгнали, то уж клиенты точно прибили бы.

Но, в сущности, не пофиг ли мне, какие комплексы есть у полицейских?

Я тихо блаженствовал, а укрощенный Источник преданно зализывал мои раны.

Только черный маг может отдыхать, сидя на оживленном перекрестке. Все знакомые мне белые были помешаны на личном контакте и могли расслабиться только в хорошо знакомой, камерной обстановке. А вот меня больше успокаивало обезличенное, механическое движение масс. Никогда не смолкающий шум города я воспринимал как музыку.

Глухо протопала по мостовой упряжка тяжеловозов, тянущих фургон с логотипом известной транспортной компании, и фургон и тяжеловозы были на резиновом ходу. Огромные, почти по три метра в холке твари были выведены при помощи магии и управлялись ею. Обилие «скотской тяги» – вообще характерная черта Редстона. Для тех, кто хотел скорости и не был отягощен багажом, прозвенел по рельсам веселый трамвайчик. Утробно рокоча, миновал перекресток лимузин с двигателем «мечта алкоголика», я потянул носом, надеясь уловить знакомый дух, и с завистью проводил автомобиль взглядом. Да, это вам не трамвай! С большим почтением я относился только к паровозам, но в черте города Редстона паровых двигателей не могло быть по определению: слишком уж много в университете учится белых магов, у которых столкновение с шипящим и дымящим чудом вызывает тяжелый стресс и нервные расстройства. Этим только дай волю, они всех на лошадей пересадят! Муниципалитет жутко гордился тем, что все мощные энергетические установки вынесены в пригород.

Я мечтательно улыбнулся, представляя себя в лимузине. Преуспевающий черный маг может себе позволить и не такое. Пока никаких фатальных оплошностей я не совершил, обвинение мне не предъявлено, спасаться бегством нет нужды. В сухом остатке имеются две вещи: во-первых, меня можно поздравить – теперь я полноценный маг, а во-вторых… где же я теперь возьму деньги?!

Нынешний шеф отдела по делам волшебников был стражем порядка в шестом, а то и в седьмом поколении. Его предки начали служить закону вскоре после того, как Ингернику оставили последние короли, а потом стойко хранили покой сограждан и в недобрые годы чумы, и в смутные времена на стыке тысячелетий, изредка отвлекаясь на гражданские войны и смену власти. Залогом успешности династии были уникальные физические данные семьи Бер: внешность шефа НЗАМИПС отбивала желание хамить даже у самых шебутных черных магов. Конрад Бер со времен учебки носил гордое прозвище Паровоз и был первым представителем своей семьи, дослужившимся до капитана. Последнее было предметом гордости, иногда – с примесью досады.

С невероятным облегчением капитан Бер освободился от костюма противомагической защиты. Правительственные искусники придали этой штуке вид обычной полицейской формы, но весила она как хороший доспех. Однако чего не наденешь ради сохранности собственной шкуры! Общение с молодыми волшебниками неизвестной силы и темперамента требовало принятия крайних мер предосторожности.

Промокнув пот на шее бумажным полотенцем, Паровоз подтянул к себе телефон и набрал знакомый номер. Массивный аппарат с медной ручкой и перламутровой вставкой на диске любил взбрыкнуть, но этого абонента всегда находил с первого раза.

– Пляши! – объявил капитан невидимому собеседнику. – Познакомился я сегодня с твоим крестником.

– И как? – невнятно поинтересовалась трубка.

– Да никак! Думал, в досье с магической ориентацией напутали. В обморок хлопнулся, представляешь?

Из трубки донесся тихий смешок.

– Да, его отец тоже был очень сдержанным. Сильным магом будет!

– Сильным, это точно, тут к гадалке не ходи. Спектр его я записал, будет время – заходи, посмотришь. Вместе помолимся.

– Спасибо! – отозвалась трубка. – За мной должок.

Шеф НЗАМИПС дождался, когда из трубки послышались гудки, но класть ее на аппарат не стал. Вместо этого он достал из ящика стола бутылку ячменного виски и отмерил себе стаканчик. Обычно во время работы он не пил, но нынешний день выдался особенно нервным.

Конрад Бер не был магом и не чувствовал магии. Понять, что произошло в камере, он смог, только рассмотрев кристалл записи, навеки запечатлевший это событие для начальства. Вот тогда-то ему и захотелось выпить. Из-за близости Редстонского университета его отдел имел особую негласную функцию: дразнить начинающих черных магов с целью получить отпечаток их ауры. Эта не вполне законная операция позволяла в будущем избежать проблем с опознанием, но выполнять ее рекомендовалось до того, как маг обретет силу, а не после и уж тем более не во время этого процесса.

Капитан Бер, опытный полицейский с пятнадцатилетним стажем, тупо и бездарно подставился под удар боевого мага, никакая противомагическая защита не спасла бы его, если бы волшебник потерял сознание тремя секундами раньше. Трудно было сказать, во что желало воплотиться нечто, рванувшееся капитану навстречу из запредельных глубин, но последствия подобных событий он уже видел. Комнаты со стенами, оплавленными до стеклянного блеска, одутловатые синюшные тела зомби в полицейской форме, лужицы зеленой жижи там, где только что стоял человек, – да мало ли прелестей таит в себе черная магия! Парень удержал контроль над силой и за это заслужил если не прощение грехов, то, по крайней мере, хорошую скидку.

Но подобные откровения телефону не доверишь, поэтому о втором дне рождения капитана Бера не знала ни одна живая душа и отмечать праздник приходилось в одиночестве.

Глава 2

Эхо знакомства с полицией накрыло меня во вторник, во время практикума по алхимии. Я уже сдал журнал с готовой работой лаборанту и теперь праздно размышлял, смогу ли поджечь магниевую стружку, выставленную в колбе на столе преподавателя, не сходя со своего места. Близкое знакомство с Источником подарило интересные возможности… Останавливало меня то, что в аудитории я был единственным волшебником. И это не шутка! Половина учащихся университета высшей магии магами не являлась – наше учебное заведение приобрело известность благодаря факультету алхимии. Считается, что предрасположенность к этой науке – такой же врожденный талант, как и умение творить волшебство, только выявить эту способность сложнее. К слову, свой грант от фонда Роланда Светлого я получил за победу на алхимическом турнире. Мне всегда нравилось наблюдать за колебаниями маятников, собирать в линзу солнечный свет и возиться с реактивами, особенно с теми, которые имели свойство гореть и взрываться. К сожалению, практикум превращался из-за этого в настоящую пытку – меня невыносимо тянуло хулиганить.

Сделать что-то мерзкое я не успел – какой-то младшекурсник распахнул дверь без стука, выкрикнул:

– Тангора к проректору! – и тут же убежал.

Настроение сразу испортилось.

Черный маг в плохом настроении – худшее проклятие. Изнывающие от любопытства сокурсники многозначительно шуршали конспектами, но комментировать происходящее не решались. Впрочем, такое счастье не могло продолжаться вечно. Едва раздался звонок, как в аудиторию, чуть не сбив с ног преподавателя, ворвался Рональд Рест по прозвищу Рон Четвертушка. Этот перед магами не тормозил, ни перед черными, ни перед белыми.

– Здорово, Томас! – заорал Четвертушка. – Тебя к Дракону вызывают!

Томас Тангор – это я. Никаких прозвищ категорически не приемлю, ибо фамилия Тангор – ничуть не хуже прозвища.

– Привет, – мрачно буркнул я, развивать тему не хотелось.

– И что ты натворил? – продолжал допытываться Четвертушка.

– Подрался.

– О… – разочарованно протянул он и отвалил.

Драка с участием студента из черных – это банально, скучно и неинтересно. Слишком соответствует образу. В отличие от слабонервных белых, открытые конфликты мы любим, а вид крови вызывает у нас приятное возбуждение. Естественно, не своей крови. Руководство университета всегда стоит перед трагической дилеммой. Требовать, чтобы черные вели себя так же, как и остальные ученики, – бессмысленно, но и оставлять подобное поведение безнаказанным недопустимо. И вот какой-то умник (знать бы, кто именно, из могилы бы поднял!) нашел идеальное во всех отношениях решение – исправительные работы. Под этим подразумевалось скобление котлов в университетской столовой, уборка навоза за обитателями вивария или мытье туалетов. Отказаться означало вылететь из университета за нарушение дисциплины. Три года мне удавалось избегать этой сомнительной радости, но, похоже, вчерашний визит в полицию подвел под моим везением черту.

Нет, я не возражаю, но хочу обратить внимание, что некоторые так называемые простые смертные оказывались куда большими засранцами, чем любой черный маг. Взять, к примеру, того же Рональда Реста, получившего свое прозвище за то, что перед тем, как надраться вдрабадан, он требовал налить ему «только четвертушку», а надравшись, начинал докапываться до всех лиц мужского пола и клеить всех особей женского. Наученные горьким опытом сокурсники покидали студенческий кабачок при одном его появлении. Так вот, Четвертушка воспринимал практику исправительных работ как возмутительное послабление.

Только бы не виварий…

Короче, к дверям кабинета проректора по работе с трудными студентами (этим эвфемизмом в университете обозначались черные маги) я пришел, чувствуя себя заранее больным. Медная табличка извещала, что за дверями обитает мистер Даркон, но, на мой взгляд, там следовало изобразить знак, отвращающий гулей.

Против ожидания, рассерженным или раздраженным проректор не выглядел.

– Мне сообщили, что вчера вы провели пару часов в нашей любимой конторе. – Он заговорщицки подмигнул, а меня от воспоминаний передернуло. – Не принимайте происшедшее близко к сердцу. – И в ответ на мой недоуменный взгляд пояснил: – Все черные маги в бытность свою студентами попадают в полицию. Это еще один закон природы, и не нам с вами его нарушать.

Лично мне было глубоко плевать на статистику, а вот в глазах проректора появился живой интерес:

– И как, пробовали ли вы свои силы на следователе?

Я отчаянно замотал головой. Как можно! Нападение на стражей порядка с применением магии – чистое самоубийство.

– Поздравляю! Значит, первой записью в вашем деле станет «особо благонадежен». Поверьте, для вашей карьеры это будет значить больше, чем самые лучшие характеристики с места учебы. – Проректор перешел на доверительный тон. – По прошествии лет мне кажется, что они ставят себе главной целью вывести задержанного из равновесия, наверное, это единственный способ понять, на что способен волшебник. Правда, способ довольно рискованный.

Мы расстались с проректором, крепко пожав друг другу руки, как люди, объединенные пережитой несправедливостью. Причем мне до смерти хотелось знать, на чем он-то погорел. Уже покинув кабинет, я вспомнил, что не упомянул ему про состоявшееся Обретение Силы. Ладно, в другой раз! Просто буду чуток осторожнее.

От полицейских я, с грехом пополам, отделался, но теперь передо мной в полный рост вставала проблема наличных денег. Ревизия и скрупулезный подсчет расходов показали, что сбережений хватит месяца на полтора-два. Впечатления от знакомства с гоблином были еще слишком свежи в моей памяти, и на незаконный заработок я не решался.

Нужно было найти работу.

Как человек деятельный, я в первую очередь обошел все прилегающие к кампусу кварталы в поисках вакансии, которая могла бы освободиться к лету. Университет высшей магии – особое учебное заведение, никаких экзаменов, за исключением вступительного и выпускного, здесь не сдают, что логично: магией с наскоку не овладеешь. Обучение разбито на много-много промежуточных контрольных точек, однако, следуя древней традиции, два раза в году преподаватели делают перерыв – летом на два месяца и зимой на три недели. Зимой большинство моих однокурсников оставалось в городе, но летом университет практически пустел. Преддверие летних каникул – лучшее время, чтобы захапать чье-нибудь место.

Увы! Большинство вакансий предполагало работу для белых магов, в крайнем случае – для обычных людей, никто не желал проблем со студентом – черным, тем более накануне Обретения Силы. Подлая дискриминация! Раз черный маг, то что, ему деньги не нужны?!

Единственным реальным вариантом было мыть полы в трамвайном депо по ночам. Спасибо, дядя, а спать когда? С четвертого года обучения в университете начиналась специализация. Раз уж я прошел посвящение, придется потратиться на полноценный курс колдовства. Клевать носом над пентаграммой? Лучше уж по башке камнем.

У меня оставалось два варианта: Гугенцольгеры или помощь семьи, причем решать надо было быстро. Я решил начать с родственников. Какого черта? Семья потомственных черных магов не может быть нищей! Мне и нужно-то всего пятьдесят-шестьдесят крон в месяц, но мать присылала двадцать, изредка – тридцать (типа на праздники) и искренне считала это нормой. Нам нужно было серьезно поговорить. Такие дела не решаются в письмах, и впервые за три года я решил воспользоваться еще одной привилегией стипендиата роландовского фонда – оплаченной дорогой до дома и обратно.

Вообще-то летние визиты к предкам больше характерны для студентов из белых. Мне всегда было интересно, как они успевают обернуться туда-сюда, если не любят пользоваться чугункой? Рон Четвертушка уезжал на южное побережье в компании двух второкурсниц и звал меня с собой, но я упорно отнекивался и распускал слухи, что у меня дома серьезные дела – выглядеть перед приятелями нищим побирушкой отчаянно не хотелось.

Взять билет было легко – первый вагон у пассажиров не пользовался популярностью. Летом в наши края мало кто ездит, как и в любой другой сезон, если уж на то пошло. Во-первых, гористое плато на западной оконечности континента славилось самым мерзким во всей Ингернике климатом. Не то чтобы у нас было холодно, но и настоящего тепла никогда не наблюдалось, количество солнечных дней в году можно пересчитать по пальцам рук, зато туманы – самое обычное дело. Во-вторых, народишко у нас диковатый: крестьяне Краухарда полны предрассудков и до сих пор заплетают в гривы лошадей серебряные нити, прибивают бараньи рога над воротами, а в одеяла зашивают черную кошачью шерсть. Край меланхолии, ледяных дождей и шквалистых ветров – белые такое просто не выдерживают. И еще – край нежити. Такого количества проявлений потусторонних сил, как у нас, нет ни в каком другом месте. Для местных это обстоятельство является предметом своеобразной гордости и постоянного беспокойства. Простейшими ритуалами изгнания владеют даже дети, на каждом перекрестке стоят древние, испещренные непонятными знаками стелы, а в ясные дни с побережья виден пугающий и манящий остров Короля. Кого после этого удивляет, что каждый пятый житель Краухарда – черный маг?

Я сидел на скамейке в вагоне один и сквозь клубы дыма бездумно разглядывал пробегающий мимо пейзаж. Плотная зелень защитной полосы напоминала туннель, в редких разрывах между деревьями мелькали поля, коровы, белые домики и прочая соломенная пастораль. С тайным нетерпением я ждал, когда вечнозеленые деревья сменятся низким кустарником и бурьяном, а поля – каменистыми пустошами и глубокими оврагами, но первым приветом с родины конечно же стал дождь.

Большую часть пути я благополучно проспал и к моменту прибытия, несмотря на ранний час, был бодр и свеж. Из багажа у меня было всего ничего – маленький рюкзачок и плетеная корзинка. Я не смог удержаться и приобрел парочку сувениров для матери и младшеньких, после чего мое финансовое положение встало на отметку «ниже плинтуса». Проводник, героически сдерживающий позывы к зевоте, предупредительно опустил на перрон складную лестницу, помог мне спуститься и искренне пожелал счастливого пути – за пределами поезда царил густой молочно-белый туман.

Только окунувшись в эту влажную, едва заметно клубящуюся пелену, я понял, как скучал по дому. Все, что мне нравилось в городах: дым машин, их нескончаемое движение, – было всего лишь суррогатом этой таинственной, обволакивающей псевдожизни. Жалобно свистнул невидимый в тумане паровоз, глухо брякнул отправляющийся поезд, а я пошел вдоль перрона, мимо надписи «Дикая застава», попутно вспоминая, где именно должен находиться спуск.

Туман едва заметно отрывался от земли, максимум через час от него не останется и следа, но благодаря этой особенности я сначала увидел ноги встречающих, а лишь потом разглядел лица. Меня ждали: пара дамских туфель на низком каблуке (простоватых и поношенных), два мужских сапога модели «грязи не боимся» и четыре лошадиных копыта. Именно по копытам я их и узнал – нечасто встретишь животное, у которого все четыре ноги разного цвета.

– Здравствуй, ма!

Из тумана выступила женщина в темном вязаном жакете, я узнал бы ее всегда и везде. Она привстала на цыпочки и чмокнула меня в щечку:

– Здравствуй, Томми! Как добрался?

– Отлично!

– Здравствуй, Томас. Дети готовятся к твоему приезду третий день – вся округа уже знает, что их брат возвращается. Так что не удивляйся.

Прежде чем повернуться к говорившему, я сделал глубокий вдох, приводя себя в то состояние, которое обычно использовал для общения с клиентами: отстраненная доброжелательность, почтительность без фамильярности. Уверен, сейчас это дается мне лучше, чем три года назад. Рядом с матерью, улыбаясь, стоял он – один из трех проживающих в Краухарде белых магов. Мой отчим.

– Привет!

– Поедемте, поедемте, – заторопилась мать и увлекла меня к повозке.

Я поймал себя на том, что, рисуя эту встречу, моя память хитроумным кульбитом выкидывала из нее человека, с которым я был знаком больше десяти лет. То есть ни единой мысли о нем у меня не возникало. Наверное, вот так вот мозг не в состоянии увидеть то, что не понимает. Отчим полез на козлы, мать села со мной, а я, улыбаясь, все еще пытался добиться ощущения узнавания.

Черные и белые никогда не сходятся в одну семью, это два разных народа, разные вселенные. Из общих интересов у нас была только еда, даже спали мы по-разному. Про воспитание я даже не заикаюсь: отчим спорить со мной не мог вообще, а чтобы наказать – об этом и речи быть не могло. С момента нашей первой встречи (мне было восемь, а ему – тридцать два) он был для меня Джо, а я для него Томасом (сначала даже мистером Томасом), причем я всегда считал себя старшим. И дело не в магической метафизике – черный талант во мне тогда еще спал, а его белый никогда не был слишком сильным. Склад характера, мироощущение, сама личность – все разнится, как день и ночь.

Он любил сидеть у огня и читать книги – я появлялся дома, только чтобы поесть. Он холил и лелеял клумбы с экзотическими сортами маргариток – я ремонтировал в сарае газонокосилку. Он привел в наш дом добродушную мохноногую лошадку, которая с удовольствием возила всю семью на рынок и в гости по выходным. Я на первые деньги купил отчаянно тарахтящий и воняющий спиртом мопед, который при любой свободной минутке выкатывал на дорожку перед домом и чистил, регулировал, перебирал. Так мы и пилили друг другу нервы долгие шесть лет после замужества матери. Только теперь, отучившись в Редстонском университете три года, я понимаю, в каком кошмаре он жил. Должно быть, день, когда я получил приглашение от фонда Роланда, был самым счастливым днем в его жизни.

– Ну как дела дома? – Я старался быть вежливым.

– Хорошо. – Мать замялась, я терпеливо ждал продолжения. – Томас, нам надо серьезно поговорить.

Когда она называет меня полным именем, это действительно серьезно.

– Да?

– У Лючика проявился талант. – Она глубоко вздохнула. – Белый.

– Поздравляю!

А что я еще мог сказать? Юный белый маг – он словно обнаженный нерв, полностью раскрыт вовне. Одно неверное слово, резкий взгляд – и малышу обеспечено душевное расстройство. Потом он станет старше, сильнее, но сейчас… И тут к нему в гости приезжает братец – черный.

– Ты понимаешь… – смущаясь, начала мать.

Теперь, после трех лет в Редстоне, я действительно понимал.

– Я буду осторожен! – искренне пообещал я.

Я – буду, а остальные? Нет места более неподходящего для маленького белого, чем Краухард.

– А каково ему будет жить в наших местах?

По-хорошему, им надо было отсюда переехать, и уже давно. Мать пожала плечами:

– Мы стараемся обеспечить условия, но с нашими доходами нельзя на многое рассчитывать.

– Неужели отец ничего не оставил? Ни за что ни поверю, что черный маг не умел заработать на жизнь!

– Ты, наверное, не помнишь, при нем мы так не жили. Сбережения были, но когда твой отец так внезапно… умер, мне не удалось найти, куда он их вложил.

Глупейшая ситуация.

– Раньше у нас была государственная пенсия, но, когда тебе исполнилось восемнадцать, ее перестали начислять.

И семье из четырех человек осталось только жалованье школьного учителя.

– Тебе надо было сказать мне, я бы выслал вам денег!

Она улыбнулась:

– Какие могут быть деньги у студента?

Действительно, какие у меня могут быть деньги? Ох, деньги…

– Я бы что-нибудь придумал! – упрямо возразил я.

– Не говори глупости, тебе нужно учиться. Ты очень талантлив! Отец гордился бы тобой.

Хитроумный план по увеличению моего содержания накрылся медным тазом. Пожалуй, теперь у меня вообще не хватит духу брать у нее деньги. Это был удар… Но если я и перенял что-то у белых, так это умение относиться к неудачам философски. Очень важное качество! Что ж, буду просто отдыхать.

Лошадка звонко цокала по камням, старенькая бричка скрипела рессорами. Туман бледнел, открывая взгляду замшелые гранитные валуны, кривые елки и заросли стелющегося кустарника. Было лето, цвели вьюнки. Повозка миновала расселину, и перед нами раскинулась долина, довольно широкая для Краухарда. На пологом южном склоне зеленели сады, паслась на выгонах скотина, весело блестели окнами домики с крышами из бурого сланца. Еще полчаса – и я дома!

Встреча была шумной. Подросший Лючик, даром что белый, орал и прыгал за четверых, его сестричка помнила меня хуже и смущалась. Но в целом практически ничего не изменилось. Все тот же сельский дом с аккуратным палисадником, где росли результаты попыток отчима разводить розы в климате, подходящем разве что для полыни, нахальные куры во дворе.

И тут в поле моего зрения попали такие маленькие, раскрашенные в веселые цвета ящики, расставленные в саду.

– Что это? – с внутренним содроганием спросил я, заранее зная ответ.

– Ну, понимаешь… пока тебя не было, я подумал…

– Пчелы, – констатировал я внезапно севшим голосом.

Если и были на свете существа, которых я не переносил на дух, так это мерзкие, жужжащие, кусающиеся насекомые. Да, это будет очень веселое лето.

Мама накрыла стол на открытой веранде. Я имею в виду, открытой для всех, действительно для всех. Помимо ожидаемых гостей на запах сдобной булки и печеных яблок слетелись гости нежеланные. Радость возвращения была испорчена, я уже не говорю про аппетит.

Пчелы отнеслись ко мне с подозрением. Маленькие авиаторы с задумчивым жужжанием летали вокруг меня, норовя попасть в лицо.

– Не бойся! – уговаривал Лючик.

Белый маг утешал меня, инициированного (!) черного. Да если я хоть на минуту расслаблюсь… Даже думать о таком нельзя! Укрощать свой Источник я еще не умею, второй раз у меня может получиться хуже, чем в первый. Лекция женщины-полицейского оживала в памяти с удивительной ясностью, особенно те фотографии с ошметками. Надо держать себя в руках, я не могу причинить вред людям, которых, пусть белых, пусть дурных, люблю. Но это легче сказать, чем сделать.

Достаточно было провести здесь полдня, чтобы понять: ночь, когда что-то зажужжит у меня над головой, станет последней для всех обитателей дома. И это не шутка. Нужно срочно посоветоваться с черным магом, к счастью, найти такого в Краухарде достаточно легко.

– Ма, я сбегаю к дяде Гордону, скажу привет. Он еще не съехал?

– Куда он денется, старый зануда! – фыркнула мама. – Беги-беги. Он к нам уже заходил, интересовался, но пчелы его отпугнули.

Бедный дядя Гордон.

Мое желание навестить старика ни у кого удивления не вызвало – он был мне ближе отчима, фактически вторым отцом. Для воспитания черного нужен другой черный – это аксиома, даже простые люди не всегда справляются с задачей, не говоря уже про белых. Это как раз тот случай, когда нужно иметь твердость выдрать ребенка как сидорову козу за кажущиеся невинными шалости, пока они не превратились в серьезную патологию. И не надо мне про хрупкую детскую психику, я знаю, о чем говорю! В какой-то момент уже начинаешь понимать, что поступил неправильно, но сил справиться с черной натурой еще нет. Получив по заднице, даешь себе зарок: больше ни-ни! – и иногда даже держишь слово.

Сколько я себя помню, дядя Гордон всегда был другом нашей семьи, ему я обязан увлечением алхимией и отсутствием серьезных пороков в характере. Он также был единственным жителем долины, кто выстроил дом на северном склоне, среди чахлых деревьев и лишайника. Дело было не в свойствах дядиной натуры, а в том, что основную часть его хозяйства составляли машинный двор и сарай – дядя был деревенским механикусом. Когда я пришел, он как раз возился со своим раздолбанным грузовичком – колымага чадила еще сильнее, чем три года назад, если такое вообще возможно. Дядя заметил меня и махнул рукой, чтобы я шел сразу на кухню, а сам появился там минуты через три, вытирая руки ветошью. Улыбался он не без злорадства:

– Ну как тебе дома?

– Дядь, не надо! – отмахнулся я и тут же поставил вопрос ребром: – Надо что-то делать, я же их всех убью!

Дядя Гордон дернул бровью:

– У тебя так плохо с нервами?

– У меня так плохо с Источником.

– Так ведь Обретение у вас происходит только осенью.

– Уже.

Он поставил свой стул напротив моего и приказал:

– Рассказывай!

Ну я и рассказал. Кто бы меня предупредил, что будет так невыносимо стыдно рассказывать о своих пакостных делишках. Но дядя не был возмущен, он был смертельно серьезен:

– Никому больше про это не говори! Понял?

– Почему?

– Потому что «дикий» прорыв – это почти гарантированный запрет на профессию. В лучшем случае тебе просто не дадут учиться дальше, в худшем – наденут Оковы, и будешь каждую неделю ходить в околоток отмечаться.

– Но почему?!

Дядя Гордон тяжело вздохнул:

– Ты про Балдуса Кровавого читал? А про Крома-Потрошителя? Неконтролируемое Обретение дает силу непредсказуемых свойств, самые обычные заклинания в твоем случае могут подействовать как оружейное проклятие. Прибавь к этому психическую нестабильность и опасность безумия. Кому надо так рисковать?

– Но… что же делать?

– Молчать!

– Разве так можно? – поразился я. Обычно дядя не давал советов с криминальным оттенком.

– Но ведь они-то молчат. Эти паразиты записали отпечаток твоей ауры, на кристалле должен быть отчетливо виден момент пробоя, но если они признаются, что ты получил увечье из-за них, то у кого-то в НЗАМИПС будут крупные неприятности. Их художества многих раздражают! Они ждут, когда ты проговоришься или засветишься на официальном испытании, тогда тебе ни за что не доказать их вину.

– Нужно было сразу…

– Нет, ты все сделал правильно! Вы были вдвоем, у тебя нет свидетелей, тем более из магов, а тот кристалл в руки тебе никто не даст. Они же не враги сами себе! Так почему ты должен оставаться крайним? Я покажу тебе, как сымитировать результаты испытаний. Конечно, впредь тебе придется быть очень осторожным и сто раз подумать, прежде чем что-то сделать, а при появлении любых странностей сразу идти к эмпату, но жизнь на этом не закончится.

– Почему ты мне это говоришь?

– Ты – сын Тодера. Я многим обязан твоему отцу, и мне не нравится, что они из-за собственной ошибки сломают тебе судьбу. Не кисни! Раньше все черные маги проходили ритуал Обретения Силы стихийно – и ничего, проблемы были только у некоторых.

Тут я сразу вспомнил про Балдуса Кровавого. Дядя сходил на кухню, погремел чем-то в шкафу и вернулся с маленьким пузырьком из непрозрачного стекла в руках.

– Вот, выпей. Это парализует магические способности. Народное средство. Правда, живот будет немного крутить.

Я с подозрением принюхался к склянке – жидкость пахла чесноком.

– Пару дней поживешь дома, чтобы ни у кого не возникло вопросов. Потом я тебя устрою в экспедицию.

– Куда-куда?

– Туда! К нам хлыщи столичные приехали, типа археологи. Собираются копаться на острове Короля, ищут сезонных рабочих. Естественно, никто из местных к ним наниматься не хочет, дураков нет, они за тебя двумя руками ухватятся. Придется и мне с тобой…

Тут я проглотил содержимое склянки, забыв о возражениях. Странная жидкость легла в желудок свинцовой каплей, но каких-то резких катастрофических изменений в моем организме не вызвала. Точнее, вообще никаких изменений не произошло. Сколько я ни старался, не мог убедить себя в ощущении убывающей силы или какой-то внутренней слабости. Дядя заметил мои метания, усмехнулся и велел идти домой.

Да в принципе уже пора было возвращаться: вечерело, а деревня – не город, фонарей тут нет. Я бежал домой знакомой с детства тропинкой (напрямую, по камням через речку и мимо огородов), а мысли крутились вокруг странных поворотов судьбы. С какой стороны ни посмотри – удача мне улыбнулась. Поймите правильно, мне ни в зуб не сдалась профессия черного мага (я вообще-то алхимиком собирался быть), но к меченым надзором субъектам люди относятся подозрительно. Как понять, вдруг из дурки опять выпустили психопата? Я же запарюсь объяснять, что ни в чем не виноват! Но проблема оказалась решенной еще прежде, чем дала о себе знать.

А тут еще, словно в компенсацию за потраченные нервы, на горизонте нарисовалась экзотическая экскурсия. Батюшки-светы, остров Короля! Да кто из черных не хочет посмотреть на это место? Это как же я вовремя сюда попал.

Глава 3

Каникулы, начавшиеся столь сумбурно, наладились – дядино зелье испортило аппетит, зато серьезно улучшило характер. Никогда бы не подумал, что колебания Источника так сильно влияют на мое настроение.

Это было очень своевременно, так как позволяло мне без раздражения воспринимать младших сестренку и братишку. Нет, я не против детей, но три года назад, когда мы были на равных, эта мелюзга меня так не доставала, тогда их внимание было в основном сконцентрировано на родителях. Теперь маленькая Эмми учила меня распознавать цветы – подводила к какому-нибудь лютику, тыкала в него пальчиком и говорила:

– Вот это – куриная сапота!

Меня же больше волновала не ботаника, а зоология: отчим наложил на окно моей комнаты какое-то заклятие, отвращающее пчел, но твари брали свое на улице. За два дня меня никто не укусил, но я опасался, что везение будет недолгим.

Лючик бегал вокруг, счастливый и сияющий, и говорил обо всем, то есть в прямом смысле слова обо всем. Это был настоящий поток сознания, смысла которого я не улавливал, даже когда пытался хоть что-то понять. Необычное поведение для восьмилетнего мальчишки. Если пробуждение белого Источника имеет такие симптомы, то как же выглядело пробуждение черного? Я пытался припомнить, чем доставал окружающих в его возрасте.

– Знаешь, а ты в начальный период пробуждения пытался всеми командовать, – сообщил Джо за обедом, провожая своего отпрыска полным обожания взглядом. – Буквально всеми, даже кошками. Это было так забавно…

Хорошо, что эти события не отложились у меня в памяти.

Два дня я проявлял чудеса выдержки и самоконтроля, даже очень придирчивый эмпат не смог бы сказать, что я в чем-то не соответствовал образу Гениального Старшего Брата. На третий день дядя Гордон, как и обещал, озвучил перед моими родичами предложение об экспедиции. Мы пили чай на веранде, которая теперь тоже была под воздействием заклинания, отвращающего пчел. Настырные твари подлетали к границе действия заклятия и зависали там, многозначительно жужжа. Я поливал оладьи медом – пчелы мне не нравились, но сладкое я любил, а то, что лакомство было отнято у ненавистных насекомых и сдобрено их трупами, только улучшало вкусовые качества.