Маски Энти Фумико

– Так и есть… Да, но… – Ясуко никак не могла подобрать нужные слова. – Ничего не выйдет. Потому что, если между нами что-то произойдет, я… мне будет еще труднее выпутаться из сложившейся ситуации.

– Что? Как так? – Несмотря на столь неожиданный поворот разговора, Ибуки сумел сохранить беспристрастный вид и даже выдавить улыбку. – Хочешь сказать, потому что я женат? Потому что у меня уже есть семья и я не могу попросить твоей руки? Но мне отчего-то кажется, что ты не брака ищешь. Мне в тебе всегда одна вещь нравилась: ты никогда не стремилась к браку ради брака.

– Верно. Брачный обряд меня никогда не прельщал. Только вот…

Она не успела договорить: чета американцев вернулась из вагона-ресторана и уселась рядом с ними через проход. Молодой человек с короткой порослью на голове – точь-в-точь мех маленького зверька – обнял свою даму за плечи и что-то говорил ей гнусавым голосом, при этом ни на секунду не выпуская ее ладони, как будто ему даже мысль о разлуке была противна. Ибуки бросил в их сторону ледяной взгляд и продолжил за Ясуко:

– Только – что? Ты не хочешь отдаться без обязательств с другой стороны, так?

– Нет. – Ясуко медленно покачала головой и задумчиво поглядела на Ибуки. – Не в этом дело. Наш брак оказался коротким, но мы с Акио были счастливы, и теперь, если я получу свободу, я уверена, что сумею заработать достаточно, чтобы ни от кого не зависеть. Ты мне нравишься, Цунэо, но, даже если предположить, что мы станем любовниками, у меня хватит здравого смысла не просить тебя уйти от жены.

– Аккуратнее, а то я могу и голову потерять. – Ибуки рассмеялся, хотя от ее слов внутри у него все сжалось.

– Нет, у тебя смелости не хватит, и мне это прекрасно известно. Так что не стоит и волноваться насчет этого. А что касается брака с Микамэ, для него есть, по крайней мере, две веские причины: первая – я в него не влюблена, а вторая – так я смогу раз и навсегда порвать с семейством Тогано и с Миэко.

– А почему это настолько важно?

Ясуко ничего не ответила, лишь молча заглянула ему в глаза.

– Пока ты снова не выйдешь замуж, что плохого в том, чтобы носить фамилию Тогано? Или Миэко настолько старомодна, что ожидает от тебя вечной преданности Акио? Мне-то самому так не кажется, но кто знает? Может, она оскорбится, если ты начнешь встречаться с другим мужчиной. Я не слишком большой знаток женской психологии. Вот Микамэ утверждает, что разбирается в женщинах, но меня не проведешь: ни черта он в этом не смыслит.

– Ну, даже мне, женщине, трудно понять Миэко. – Ясуко уставилась на сложенные на коленях руки, помолчала и вновь заговорила, осторожно подбирая слова: – Но теперь я понимаю гораздо больше, чем раньше, и нутром чувствую – настало время уходить. Я не могу сказать, что она сует нос в мои дела, ничего подобного нет. Не настолько она мелочна. Но она обладает странной способностью направлять события в нужное ей русло, при этом даже пальцем не пошевелив. Она словно тихое горное озеро, чьи воды под безмятежной поверхностью стремительно несутся к водопаду. Она – как маска Но, тщательно скрывает свои тайны.

– Продолжай. – Ибуки с интересом смотрел на Ясуко. У нее за спиной, на другой стороне прохода, американцы дремали, привалившись друг к другу, словно пара ручных зверьков; льняные волосы леди игриво свесились на плечо мужчины. – Что ты хочешь этим сказать? Как Миэко может управлять другими людьми, если сама с места не двигается?

– Взять хотя бы тебя – яркий пример. Ты покорно пошел той тропой, к которой она тебя подтолкнула.

– Я? – Ибуки помотал головой и непонимающе уставился на девушку.

– А ты и не заметил, правда ведь? Да я и сама только недавно поняла. Это возвращает нас к сказанному ранее: если я начну с тобой встречаться, Миэко это вряд ли заденет. Даже наоборот, именно этого она и добивается. И усадить нас в один вагон – часть ее плана. Вряд ли ей вдруг, ни с того ни с сего, захотелось отправиться в Нару, я в этом абсолютно уверена.

– Погоди. Полагаю, только слепой не увидит, что мы с Микамэ оба в тебя влюблены, так почему же свекровь хочет свести тебя со мной, а не с ним? Только потому, что у меня уже есть семья, и она считает, что ничем не рискует? Замуж за меня ты не выйдешь, и она сможет оставить тебя при себе на столько, на сколько пожелает?

– Думаю, это отчасти так. Но у нее еще что-то на уме. Я и сама пока не разобралась…

Не переставая болтать, Ясуко взяла Ибуки за руку, ловко выхватила у него из пальцев сигарету и затянулась. Он потрясенно смотрел на маленькие розовые губки, сжимающие фильтр, который всего секунду назад был у него во рту. Сквозь облачко дыма он увидел, что Ясуко улыбается.

Ибуки схватил ее руку и крепко сжал в своих ладонях, как в тот день, на сеансе.

– Ты меня удивляешь, Ясуко. Даже распоследняя официантка в баре и та бы себе такого не позволила. – Однако действия его расходились со словами, пальцы поглаживали нежную кожу ее ладошек, плавно соскальзывая на тыльную сторону, словно пытались окутать их со всех сторон. – Скажи мне, тогда, на сеансе, почему ты взяла меня за руку? Микамэ это тоже заметил.

– Сама не знаю. О да, конечно, ты мне очень нравишься, Цунэо, но, когда я веду себя так, мной будто какая-то внешняя сила управляет.

– И ты говоришь, что сила эта и есть воля Миэко Тогано?

– Нет, ничего подобного я не говорила. Если я изучаю одержимость духами, это вовсе не значит, что я примеряю на себя свои научные выкладки и считаю, будто нахожусь под сверхъестественным влиянием свекрови.

– Хорошо. Значит, ты сама этого хочешь. – Он забрал у нее сигарету и коснулся губами окрашенного помадой фильтра. – Своего рода поцелуй… Что бы ты там ни утверждала, все эти разговоры об одержимости влияют на тебя, Ясуко. Пора бы тебе вернуться в реальность. Сначала ты заявляешь о своем желании выйти за Микамэ, а в следующий момент начинаешь соблазнять меня. Это ты странно себя ведешь, а не твоя свекровь.

– Но это правда – я действительно подумываю о свадьбе с Микамэ. Если бы я не решилась рассказать тебе об этом, то, наверное, не села бы с тобой в один поезд. И все же ничего странного я в своем поведении не вижу: вот мы беседуем, и вдруг я делаю такое. Может, в глубине души мне действительно хочется, чтобы ты любил меня. Однако меня не покидает чувство, что за всем этим стоит она и именно она все это устроила. Мне даже думать об этом противно.

– Что-то я никак тебя не пойму. Ты говоришь, что она осталась в Наре специально, чтобы дать нам возможность побыть вдвоем. Но зачем такой женщине, как Миэко Тогано, играть в эти глупые игры?

– Это не игра. Поверь мне, она очень сложная натура, гораздо сложнее, чем ты думаешь, чем все мы думаем. Ее тайны словно цветы в ночном саду – наполняют воздух своим ароматом. О, она необыкновенно привлекательна. По сравнению с этим скрытым шармом ее талант поэтессы всего лишь невзрачная оболочка.

– Я вроде бы уловил твою мысль, Ясуко, но не уверен, правильно ли. Может, пора начать выражаться яснее? В любом случае, ты мне очень, очень нравишься. Как только ты протянула мне свою руку, я почувствовал, что все преграды меж нами пали, и эти разговоры о свадьбе с Микамэ только еще больше меня заводят. Я все сильнее хочу тебя. Вот почему мне так важно побольше узнать о Миэко. Если ты мне не расскажешь, придется самому докапываться.

– Попробуй, если хочешь, только предупреждаю – вряд ли у тебя получится. Кроме того, ты же сам прекрасно знаешь: как только ты окажешься в Токио, уже ничего не сможешь предпринять.

Ясуко в нерешительности закусила губу, словно собиралась сказать еще что-то. Однако именно в это мгновение за окном появилась гора Фудзи. Заходящее солнце посылало ей свои последние лучи, и она стояла окутанная огненно-красными облаками, как будто только что вознеслась из раскаленных недр земли; склоны классическим изгибом грациозно спускались к долинам.

– Погляди, Цунэо! – С благоговейным страхом Ясуко протянула руку к окну.

– Красиво, правда? Фудзи в лучах заката. – Он тоже смотрел в окно, и ему даже в голову ничего такого не приходило, пока он не покосился на Ясуко. И только тогда ее торжественный, напряженный взгляд напомнил ему о зиме четырехлетней давности, когда сошедшая с этих самых склонов лавина унесла жизнь Акио. – Тебе, наверное, до сих пор нелегко смотреть на Фудзи вблизи…

– Это случилось на подходе к восьмой перевалочной базе. Когда мы прибыли к подножию горы, буря уже сошла на нет, и там, где прокатилась лавина, снег был девственно чистым и сверкал на солнце. Это вон там случилось, видишь то пятно иссиня-черной земли? Помню, я еще подумала: «Этот сверкающий снег поглотил Акио», и даже обрадовалась на какое-то мгновение. – Она погрузилась в воспоминания, подернутый дымкой взгляд вернулся к горе.

Руководитель экспедиции, друг Акио, пригласил его пойти вместе с группой студентов в учебный поход. Они уехали из Токио в субботу, а трагедия произошла в воскресенье утром.

Команда спасателей работала почти неделю, и все без толку; из тринадцати погибших альпинистов нашли всего троих. Остальным десяти предстояло пролежать под снегом до самой весны.

– Вот когда было просто невыносимо смотреть на Фудзи, в те пять месяцев, но мне казалось, что я должна. День за днем я забиралась куда-нибудь повыше и смотрела, смотрела. Гора походила на снежную королеву, захватившую Акио в свои объятия. Она крепко обнимала его и не желала отдавать мне обратно. Как же холодны, должно быть, ее объятия, бывало, думала я, и по спине крался холодок, пробирался внутрь, но потом, мало-помалу, растворялся, приятное тепло разливалось по всему телу; так бывает, если выпьешь немного. Наверное, когда замерзаешь до смерти, то же самое испытываешь. Дни медленно складывались в месяцы, и потом, когда наконец прислали извещение, что Акио нашли, я еле собралась с духом, чтобы поехать взглянуть на него.

– И Миэко с тобой ездила?

– Да, хотя поначалу она тоже не хотела. В конце концов мы отправились вместе, держа друг друга за руки, словно пара слепых. Я сама поразилась, насколько сильно испугал меня вид тела, этот страх даже горе затмил. Потом мама призналась мне, что с ней было то же самое. Может, именно в тот момент мы обе и поняли, насколько мы с ней похожи и в мыслях, и в чувствах. Словно на одну волну настроены. Со смертью Акио наши отношения должны были бы прерваться, но случилось обратное – мы с ней будто бы настоящими матерью и дочерью стали. Я так рада, что Акио был рожден такой женщиной, как она.

– Ты уверена, что не влюбилась в нее? – иронично хмыкнул Ибуки, но Ясуко лишь слегка наклонила голову, размышляя над его вопросом.

– Влюбилась? Может, и так, в каком-то смысле. Как хочешь это назови, но я открыла для себя, что она – женщина просто невероятных способностей, и это открытие придало мне сил. Именно отсюда я черпала уверенность, что поступаю правильно, когда решила продолжить работу Акио об одержимости духами в эпоху Хэйан. Мне очень повезло, что Миэко оказалась рядом. И только потом мне пришло в голову еще кое-что: возможно, Акио тоже всю жизнь находился под ее влиянием и с течением времени это бремя давило на него все сильнее и сильнее, пока не стало невыносимым. Горы его всегда притягивали, но перед смертью это увлечение переросло в настоящую страсть. Он впервые отправился в зимний поход незадолго до той трагедии. И это еще не все; иногда он поговаривал о том, чтобы уехать жить в Южную Америку, только он и я, вдвоем. Сейчас я думаю, что Акио пытался сбежать от своей матери, хотя, по-моему, он и сам этого не осознавал. В то время я ничего не понимала. Совсем молоденькой была. Все твердила: займись делом, закончи свое исследование, не хотела, чтобы он отвлекался по пустякам. И только теперь я понимаю его чувства.

– А я не понимаю, к чему ты клонишь, Ясуко. Одни намеки и недомолвки. Мне никогда не постичь, почему Акио хотел сбежать от Миэко и почему теперь ты о том же самом мечтаешь, если только ты не расскажешь о ней побольше. Но одно я действительно понял. – Последнюю фразу Ибуки произнес многозначительным тоном и взял руку женщины в свою. – Миэко Тогано не против нашего романа, больше того – она сама нас к нему подталкивает.

– Ты несправедлив к ней. – Ясуко отдернула руку, в голосе ее зазвенели холодные нотки. – Она выше этого, воля ее безгранична. Она бы просто приказ отдала, и все.

– Приказ? Хотел бы я услышать, как она мне приказывает.

– О! Это только доказывает, как плохо ты ее знаешь. – Она одарила его сочувственным взглядом и улыбнулась.

– Ясуко, клянусь, что так или иначе, но я не дам тебе выйти за Микамэ. Даже если мне придется временно перейти на сторону Миэко.

– Вот видишь! Ты уже словно пешка в ее руках… Но в этом ты не одинок. Я тоже не лучше. И я не в состоянии сбежать от нее. Это ужасно, как будто волю мою парализовало. – Ясуко закрыла глаза и яростно тряхнула головой, словно пыталась освободиться от тяжкого груза. Потом затихла и некоторое время сидела молча. – Цунэо, ты ведь не знал, что у Акио есть сестра? – неожиданно развернулась она к нему.

– Что?! Конечно, нет. Никто никогда не упоминал про его сестру. Это правда?

Ясуко кивнула и уставилась в пол.

– Я понятия не имел. И Миэко – ее мать?

– Да. Харумэ – просто вылитая Акио, хотя иначе и быть не может. Ведь они же… – Девушка умолкла в нерешительности, потом посмотрела в глаза Ибуки и выпалила: – Они с Акио близнецы.

– Близнецы? – изумился он. – У Акио есть сестра-близнец?

– Да, и ты ее видел. Помнишь вечеринку, которую мы устроили в начале лета?

– А, это когда вы напустили в свой сад светлячков?

Это случилось в конце июня. Ученица Миэко из Сиги прислала ей светлячков, и в один прекрасный вечер около дюжины гостей собрались насладиться видом этих прелестных созданий, развешанных в клеточках по всей энгаве[14] и свободно летающих по саду. По просьбе Миэко профессор Макино, признанный знаток японской литературы, прочитал лекцию о главе «Светлячки» из «Сказания о Гэндзи»[15]. Миэко со свойственным ей изяществом выступила в роли конферансье:

– Давным-давно люди часто устраивали летними ночами посиделки, рассказывая предания о привидениях. Один за другим гости услаждали слух собравшихся, а потом гасили большую свечу, и так до зари, пока все свечи не потухнут. Однако сегодня я не прошу вас припоминать истории о призраках, напротив, предлагаю вам послушать лекцию профессора Макино на тему «Сказания о Гэндзи».

Потом Ясуко представила ярко одетых женщин и девушек из поэтического класса свекрови членам группы по изучению одержимости духами.

Покойный муж Миэко происходил из семьи богатых и могущественных землевладельцев в Ниигате; и дом, который он выстроил на старой окраине Токио в первой четверти века в соответствии с японскими традициями, стоял на обширном участке и был настолько велик, что требовалось немало слуг, чтобы содержать его в полном порядке. Сама Миэко была дочерью верховного жреца одного из знаменитых храмов в Синсю, поэтому оба клана на обстановку и убранство не поскупились, выставляя свое благосостояние чуть ли не напоказ. После войны пришла земельная реформа, и Миэко, – к тому времени уже вдову, – заставили продать почти все семейные владения (включая, с ее слов, большую часть земель и главный особняк поместья); но даже после этого вокруг дома, в котором они сейчас жили, – охраняемая законом собственность семьи Тогано – остался старинный сад с прудом и насыпным холмом: огромная редкость для послевоенного Токио.