Капитан мародеров. Небесный Сион Крючкова Ольга

Глава 6

Пока Шарль с присущей ему энергией контролировал возведение новой башни, Исидора со всем тщанием изучала содержимое старинных манускриптов, обнаружённых в тайнике. Несомненно, они относились к index librorum prohibitorum[38]. Несколько манускриптов были посвящены алхимии и, увы, разочаровали её. Исидора провела пятнадцать лет в замке Ферментера среди алхимиков и весьма преуспела в этой науке, запрещённой католической церковью, и потому могла отличить ценный содержательный труд от дешёвой подделки.

Но один из манускриптов всё же привлёк её внимание, ибо в нём подробнейшим образом описывалось изготовление магического компаса. Исидора была крайне удивлена и поначалу решила, что это очередное порождение лже-алхимии. Но, затем поразмыслив, решила предпринять попытку и изготовить сие приспособление.

Свободного времени у неё было предостаточно, ибо теперь не приходилось заботиться о Бернаре, о чём она весьма сожалела и очень скучала о мальчике. Дабы отвлечься от тягостных мыслей Исидора уединилась в своих покоях, и даже запретила входить Консуэло, сославшись на то, что всецело посвятит себя чтению.

Консуэло фыркнула и обиделась, она тяготилась бездельем и неразделённым любовным желанием, ведь Шарль почти не уделял ей времени, поглощённый строительством. И потому в подражании Исидоре заперлась в своих покоях, занявшись рукоделием.

…Исидора тщательно изучила описание магического компаса, выписав на чистый лист бумаги все необходимые ингредиенты. Их оказалось достаточно много. Затем она подошла к туалетному столику, взяла круглую серебряную пудреницу, открыла её и произнесла, смотрясь в зеркало на своё отражение:

– Пожалуй, в ней-то я и размещу компас… Посмотрим, что получится…

В течение двух недель Исидора занималась изготовлением магической вещицы. Задача это оказалась не простой, ибо она сталась действовать инкогнито, дабы никто в замке узнал о её опасном занятии.

…Исидора сидела за столом, перед ней лежала серебряная пудреница с магическими премудростями. Она ещё раз скептически посмотрела на плоды своих трудов, открыла манускрипт и прочитала:

– Дабы стрелка компаса начала двигаться и указывать место пребывания интересующей вас особы, следует нанести на стрелку кровь оной или измельчённый волос… – Исидора фыркнула. – Ну, что ж посмотрим, чего стоят алхимические рецепты тамплиеров.

Иголкой она уколола палец, на его кончике появилась густая алая капелька. Исидора, убедившись, что стрелка компаса направлена в противоположную от неё сторону, осторожно смахнула на неё каплю крови. И замерла в ожидании…

Оно продлилось не долго. Стрелка дрогнула, затем слегка отклонилась в правую сторону, затем в левую, после чего резко повернулась, указав на Исидору. Женщина пришла в неподдельный восторг и захлопала в ладоши:

– Получилось! Действует!

Когда же она успокоилась, то подумала: «А зачем мне этот компас?.. Что я стану с ним делать? Искать загулявших мужей своих служанок?..»

Затем Исидора повторила опыт с прядью своих волос. Она аккуратно отрезала тонкую прядку, измельчила её острыми ножницами и бросила в специально приготовленный эликсир, подробно описанный в магическом манускрипте. Волосы растворились, образуя однородное вязкое вещество желтоватого цвета. Затем она размешала получившуюся консистенцию золотой палочкой. Завершив это занятие, она извлекла золотую палочку: по ней медленно стекало вязкая жидкость. Исидора быстро, покуда та не успела полностью соскользнуть с инструмента, капнула на стрелку компаса.

Эффект превзошёл все её ожидания. Стрелка дрогнула и резко изменила своё направление.

После успешных экспериментов с магическим компасом, Исидора вновь углубилась в изучение манускриптов. И её жажда познания была вознаграждена с лихвой, потому как она постигла тайный смысл символов, которыми была испещрена одна из башен замка Аржиньи, принадлежавшего магистру ордена тамплиеров де Божё. Возможно, тамплиеры зашифровали некое послание… Но кому оно предназначалось? Вероятно, только посвящённому в их сокровенные тайны.

Ключом к разгадке загадочных символов оказалась гематрия, древнееврейский шифр. Исидора, вооружившись письменными принадлежностями, поспешила в башню, которую она называла Башней Тамплиеров. Именно в ней много лет назад она имела неосторожность вызывать потусторонние силы. Увы, расплата оказалась жестокой…

Исидора хорошо помнила уроки, которые преподнесла ей жизнь и уже не вела себя столь порывисто и опрометчиво, как в молодости, предпочитая предаваться своим изысканиям украдкой.

Она со всем тщанием скопировала часть символов на бумагу и вернулась в свои покои, дабы расшифровать их. Результат получился весьма неожиданным.

Первая фраза гласила:

«Но избраны Господом люди Эфиопии…

Ибо там есть обиталище Бога – Небесный Сион – Ковчег его Завета…»[39]

Вторая была краткой:

«Отправляйся в Лион… Помолись Деве Марии…

И ты познаешь великую тайну…»

Исидора задумалась над смыслом расшифрованных надписей.

На следующей день она вошла в покои Консуэло. Та, затаив обиду, сделала вид, что не заметила сего обстоятельства, с напускным усердием предаваясь вышиванию.

Исидора понимала душевное состояние своей наперсницы, но отступать не собиралась.

– Прекрасные цветы… – заметила она, рассматривая вышивку.

Консуэло промолчала. Между женщинами и ранее случались размолвки, Исидора хорошо изучила характер Консуэло и умела использовать её слабости.

– После отъезда Бернара из замка, меня одолевает невыносимая скука… Да ещё Шарль занят этой злосчастной башней… Думаю, отправиться в Лион.

При упоминании о Лионе глаза Консуэло заблестели. Это не ускользнуло от внимания Исидоры, и она продолжила:

– Ах, как я люблю лионские шелка! Ты не находишь, что мы давно не обновляли свой гардероб?

Губы Консуэло задрожали – ей так хотелось прикупить новомодных шелков, тем более что сокровищница графа существенно пополнилась драгоценностями тамплиеров. И он мог побаловать своих женщин, расставшись с несколькими украшениями отнюдь не в ущерб казне. В Лионе бы прекрасные дамы нанесли визит Антонио Альбицци, известному в городе банкиру, выходцу из Ломбардии, который охотно ссужал флорины, эскудо, су, салю и дукаты под залог ювелирных изделий. Затем женщины смогли бы прекрасно провести время, посетив торговцев тканями, кружевами и тесьмой. И получив удовольствие от покупок, вернуться через пару дней в Аржиньи.

Но, увы, гордость Консуэло была уязвлена пренебрежительным отношением Исидоры.

– Ну, что ж… Как хочешь… – со вздохом сказала Исидора, собираясь покинуть неразговорчивую подругу. – Значит, я сама говорю с графом и завтра же отправлюсь в Лион.

Наконец соблазн взял верх над гордостью и обидой, Консуэло не выдержала.

– Я непременно поеду с тобой! – с жаром заверила она.

Исидора, стоявшая к ней спиной, буквально просияла от удовольствия.

– Рада, что ты составишь мне компанию. Не люблю путешествовать в одиночестве.

На самом деле Исидора искала компанию совсем по другой причине, ибо хотела выяснить: какую же тайну хранит базилика Нотр-Дам-де-Фурвьер? Ведь именно она посвящена культу Девы Марии. Увы, она никогда не ходила в церковь, потому как не верила в Бога. Да и если бы решила принять Его в столь зрелом возрасте, вряд ли бы на неё сошла божья благодать.

… Исидора обладала ценным талантом: она умела договариваться с графом. И на сей раз женщина искусно проявила всё своё обаяние, выдержку и мудрость.

Исидора вошла в кабинет графа. Шарль, поглощённый чертежом архитектора, которого ему присоветовал один из баронов-вассалов, не обратил на появление женщины ни малейшего внимания, с жаром обсуждая размещение дополнительной аркбаллисты. Наученный горьким опытом, граф решил снова установить морально устаревшее оружие.

Исидора терпеливо стояла в дверях. Наконец, граф, распалённый спором с архитектором, соблаговолил обратить на неё внимание.

– Исидора! Что вам угодно? Я занят важным делом…

Женщина улыбнулась.

– Я знаю, ваше сиятельство, – кротко произнесла она. – Вот уже почти неделю вы говорите только о камне для строительства, деревянных перекрытиях, винтовых лестницах и так далее… Мы же с Консуэло лишены возможности наслаждаться вашим обществом…

Граф несколько смягчился. «Я действительно забыл о своих любовницах…» – подумал он.

– Но ты, Исидора, достаточно умна, дабы понять: насколько важна защита замка!

– Разумеется, ваше сиятельство. И потому я здесь… Не желая докучать вам какое-то время, мы с Консуэло решили отправиться в Лион, дабы пополнить запасы шелков. Надеюсь, вы не будете возражать? – как можно мягче произнесла она и с мольбой воззрилась на Шарля.

Шарль даже растрогался.

– Возражать?! Отчего же! Я прикажу камерарию[40] выдать вам несколько украшений из сокровищницы. Думаю, Антонио Альбицци даст за них хорошую цену. И вы сможете купить всё, что пожелаете.

Исидора сдержанно поклонилась.

– Благодарю, ваше сиятельство, – сказала она и тотчас исчезла за дверью.

Едва ли колокола церкви Сент-Жен-де-Божё отзвонили терцию[41], как из ворот замка Аржиньи выехала карета, запряжённая парой отменных лошадей в сопровождении трёх всадников.

Консуэло, не привыкшая вставать в столь ранний час, смачно зевнула, прикрыв рот ладошкой.

– Пожалуй, я немного вздремну… – сказала она, удобно устраиваясь на подушках.

Исидора кивнула, её мысли были поглощены таинственными надписями, которые ей удалось расшифровать при помощи гематрии.

До Лиона дорога была не близкой. И если погода не испортиться и не пойдёт дождь, путешественницы рассчитывали миновать городские ворота ещё засветло. А затем остановится в респектабельной гостинице «Лев и три лилии».

К полудню Консуэло достаточно выспалась, дабы болтать без умолку. Обида на Исидору улетучилась, она старалась быть не злопамятной, ибо женщинам приходилось жить в одном замке, да и чего греха таить – по очереди делить ложе с графом.

Исидора делала вид, что внимательно слушает спутницу, всецело погрузилась в размышления. Горничная же, сидевшая напротив сиятельных дам, занялась рукоделием. И вскоре Исидора и вовсе забыла о её присутствии.

Помимо оккультных и алхимических трудов Исидора постигла множество других наук и считалась женщиной образованной. Невольно, созерцая из кареты красоты Роны, она вспомнила, что некогда почти полторы тысячи лет назад, во времена римлян, город назывался Лугдунум, что на языке местных племён означало «холм света».

Исидора напрягла память, стараясь как можно больше припомнить о Лугдунуме. Возможно, древнее название Лиона имеет отношение к тайне, с которую она намеривалась разгадать…

Всплывшее в памяти имя Мунация Планка, основавшего город, не вызвало у Исидоры никаких ассоциаций. Да и известные ей святые мученики: Ириней, Иуст и Антиох Лионские, пострадавшие за христианскую веру не приблизили к разгадке слов: «Но избраны Господом люди Эфиопии, ибо там есть обиталище Бога – Небесный Сион – Ковчег его Завета».

Напротив, Исидора была преисполнена уверенности, что Эфиопия находится слишком далеко, где-то рядом с Египтом, гора Сион – на земле палестинской, библейский Ковчег же и вовсе был утрачен много веков назад… И почему дикий эфиопский народ избран Господом? С какой целью? И причём здесь вторая расшифрованная фраза: «Отправляйся в Лион, помолись Деве Марии, и ты познаешь великую тайну?» Как Дева Мария могла связать воедино Эфиопию, священную гору Сион и библейский Ковчег?

Исидора тяжело вздохнула и отвлеклась от своих мыслей…

– Исидора! Ты слышишь меня! – докучала ей Консуэло. – А что, если нам сшить наряды на испанский манер? – неожиданно предложила она.

– Я не люблю фрезу[42]… – призналась Исидора, – она мне сдавливает горло.

И тут Консуэло опять начала болтать без умолку, описывая Исидоре различные фасоны воротников.

Исидора же погрузилась в свои размышления: «Помолиться Деве Марии можно лишь в базилике Нотр-Дам-де-Фурвьер… Увы, я не могу войти туда… Попросить Консуэло… А как?… Разгадай, мол, тайну тамплиеров?.. Глупо… Значит, я сама должна войти в базилику… И я это сделаю!»

…Карета с прекрасными дамами приблизилась к городским воротам Лиона, украшенным гербом с изображением льва, стоящим на задних лапах, увенчанного тремя королевскими лилиями. Собственно, именно городской герб и вдохновил хозяина гостиницы «Лев и три лилии» на выбор названия своего респектабельного заведения.

Колокола базилики Нотр-Дам-де-Фурвьер и ещё нескольких городских церквей слаженно вызванивали нону. Вскоре путешественницы достигли гостиницы. Предприимчивый хозяин разместил их в наилучших комнатах.

На следующее утро женщины поспешили в контору Антонио Альбицци. Банкир принял дам с галантностью, присущей лишь ломбардцам, а затем уже поинтересовался целью их визита.

Исидора держала в руках увесистый бархатный мешочек, стянутый серебряной нитью. Она раскрыла его и извлекла изящные украшения, разложив их перед ломбардцем, приведя его тем самым в неподдельный восторг.

Опытный глаз банкира тотчас определил ценность драгоценных камней, а когда он вооружился лупой, его предположения лишь подтвердились.

– Давно я не встречал подобной красоты… – признался Альбицци, продолжая наслаждаться чистотой камней.

Женщины переглянулись, ибо начало разговора было многообещающим.

– Сударыни! – наконец произнёс Альбиции, оторвавшись от украшений и отложив лупу. – Я могу дать вам сразу же тысячу флоринов.

«Значит, украшения стоят две тысячи…» – подумала Исидора.

– Мы должны подумать… – произнесла она и взглянула на свою спутницу. Консуэло же слегка кивнула в знак согласия, полностью доверив Исидоре переговоры с ломбардцем.

От цепкого взора Альбицци не ускользнули многозначительные взгляды женщин. И он поспешил заверить:

– Сударыни, камни безусловно хороши… Но я – деловой человек и должен думать и о своей выгоде. Тысяча двести флоринов – моё последнее слово.

Исидора улыбнулась. Ей поскорее хотелось покончить с этим делом.

– Разумеется. Мы согласны…

Ломбардец оживился. Он тотчас позвал помощника, дабы составить все необходимые бумаги и выдать очаровательным визитёршам тысячу двести флоринов.

Женщины, удовлетворённые полученной суммой, покинули контору ломбардца, сели в карету и отправились в торговый дом господина Мулена, где они по обыкновению приобретали ткани для новых нарядов.

Торговый дом Мулена славился модными тканями и в то же время умеренными ценами, потому как у его владельца была своя мануфактура. Не успели женщины переступить порог торгового заведения, как услужливые помощники Мулена тотчас подхватили их, препроводив в специальную комнату для особых покупателей. Вскоре появился и сам хозяин. Увидев своих давних клиенток, он просиял от удовольствия, уже предвкушая солидный заработок. Он приказал помощникам принести последние новинки шелков, бархата и атласа, словом, всего того, что не могло оставить равнодушными сердца женщин.

Исидора взглянула на обилие рулонов тканей, которые разворачивали предприимчивые торговцы, и поняла, что придётся выбирать до вечера. Ибо обилие предлагаемого товара было просто немыслимым.

У Консуэло от азарта загорелись глаза. Она начала оценивать шелка со знанием дела.

Исидора же решила выбрать для себя лиловый шёлк, в тон ему бархат и, пожалуй, бледно-голубой атлас, расшитый серебряной нитью. Затем она оставила Консуэло мешочек с флоринами и, сославшись на головную боль, покинула гостеприимное заведение Мулена, оставив подругу в этом всепоглощающем царстве мануфактуры.

Консуэло же, всецело поглощённая приятным занятием, не придала сему обстоятельству ни малейшего значения. Исидора же по опыту знала, если ей не удастся ускользнуть от своей спутницы сейчас, то завтра – и подавно. Потому, как Консуэло непременно отправится к портнихе, у которой вот уже пять лет заказывает наряды, Исидоре же придётся её сопровождать и давать советы. Да и сама она была не прочь заказать обновы.

Исидора села в карету и приказала кучеру править к базилике Нотр-Дам-де-Фурвьер, что возвышалась на холме Фурвьер, где некогда располагался форум римского императора Траяна, а затем почти триста лет назад каноник собора Сен-Жан, некий Оливье де Шаван, основал церковь, посвящённую Деве Марии.

По мере приближения к базилике Исидору всё сильнее охватывало волнение. В силу своих убеждений, она не посещала церкви, и сейчас отважиться на сей шаг, женщине было, увы, не просто.

Исидора вышла из кареты, как можно глубже натянув капюшон на голову из полупрозрачной ткани.

«В конце концов, – решила она, – клирик базилики не знает: кто я на самом деле… Ангелика умерла много лет назад… Я – Исидора Монтехо, возлюбленная графа де Аржиньи… Чего мне бояться?..»

Подбодрив себя, таким образом, она начала подниматься по каменной дорожке, ведущей на холм Фурвьер. И вот она оказалась перед Северным порталом, входом в базилику…

Рядом виднелась мрачная лестница, ведущая в крипту, нижнюю церковь, посвящённую Иосифу.

Исидора почувствовала, как бьётся сердце, готовое выскочить из груди.

– Я сделаю это… Сделаю… – едва слышно прошептала Исидора.

И дабы немного успокоиться, она решила пройтись вокруг церкви. Сама того не желая, женщина невольно взглянула на барельефы, украшавшие Северный портал. Один из них привлёк её внимание…

Барельеф изображал царицу Савскую в полный рост, рядом с ней царя Соломона, около ног царственных особ сгорбился слуга[43].

Исидора застыла на месте, ибо не сомневалась – перед ней Балкис Македа. Именно так называли царицу Савскую в одной из рукописей, переведённых с арабского языка, украшенную множеством искусных иллюстраций, которую она некогда прочитала на острове Ферментера. Исидора невольно припомнила историю любви Балкис и царя Соломона и, что у них родился сын Менелих.

Исидора приблизилась к порталу, под барельефом виднелись едва различимые знаки, весьма схожие с теми, что она смогла расшифровать в одной из башен замка Аржиньи.

Женщина невольно дотронулась до них рукой, стараясь припомнить их значение. И наконец, постигла тайный смысл символов:

– Вы должны действовать через Ковчег… – произнесла она. – Ковчег, опять ковчег… Что это значит?..

Исидора продолжила изучение барельефа. Далее был изображён мужчина, склонённый над неким сундуком или ящиком, под ним также значилась надпись.

– Здесь спрятан Ковчег Завета… – медленно прочитала Исидора. Её пронзила догадка: – Балкис Македа, царица Савская правила Эфиопией… Отсюда и надпись в башне: «Но избраны Господом люди Эфиопии, ибо там есть обиталище Бога – Небесный Сион – Ковчег его Завета». Значит, царица Савская связана с Ковчегом… Но как? – Она снова попыталась подробнее припомнить историю Балкис и Соломона: – Соломон признал Менелиха своим сыном, благодаря перстню подаренному царице Савской… А убедившись, что его сын умён и благороден, Соломон отдал ему Ковчег, дабы тот хранился в Эфиопии. – И тут предположение родилось само собой: – Надписи указывают путь к Ковчегу… Но для чего?

Исидоре стало страшно, она предполагала: какой силой обладает Ковчег, изготовленный Моисеем по воле Божьей. Ибо Исидора читала не только оккультные манускрипты, но и Библию.

Весь следующий день Исидора и Консуэло провели у портнихи. Исидора скромно заказала три новых наряда, Консуэло же – десяток, так уж ей хотелось быть привлекательной для Шарля. Граф же, как мужчина и рыцарь, был истинным ценителем не только женской красоты, но и всех тех составляющих, которые позволяют её поддерживать.

Исидора старалась отвлечься от мыслей о Ковчеге и потому активно обсуждала фасоны новых платьев с Консуэло и портнихой.

Непродолжительная поездка женщин в Лион опустошила почти весь кожаный мешочек, выданный ломбардцем. Мешочек изрядно похудел, но Консуэло не сомневалась, что граф не упрекнёт своих возлюбленных женщин в излишнем мотовстве.

Она в дивном настроении возвращалась обратно в замок, предвкушая, как примерно через месяц получит новые наряды из Лиона и предстанет перед взором графа ещё более желанной и соблазнительной.

Исидора же не разделяла бурных восторгов своей наперсницы. Безусловно, она была довольна посещением господина Мулена и последующим заказом новых платьев, но… Барельефы, изображённые на Северном портале базилики, не давали ей покоя, порождая совершенно немыслимые фантазии.

Невольно в её душе поселился страх. «Почему именно я разгадала эти надписи?.. Неужели такова воля судьбы?.. Или Его?..» Но кого именно Исидора не знала: кто направлял её поступки? Господь?.. Или сам Дьявол?

Она не знала: стоит ли поделиться своими догадками с Шарлем? Или просто забыть о них, как о дурном сне…

Глава 7

Жиль усердно прислуживал в странноприимном доме. Хоть он и был человеком пожилым, но всё-таки сохранил живость ума и хитрость. Он намеренно создавал видимость, что жизнь в странноприимном доме при монастыре Валломброза его вполне устраивает, что он помнит о принесённой клятве перед распятием Спасителя и даже не помышляет вернуться в Аржиньи.

Брат Валентин, с особым тщанием наблюдавший за новым прислужником, вскоре уверовал в его благие намерения и ослабил бдительность. Жиль только этого и ждал.

Однажды утром он украл рясу одного из монахов, которую требовалось постирать, облачился в неё и незаметно пробрался в повозку, принадлежавшую паломникам, что направлялись домой в Роман-сюр-Изер.

Молодая супружеская чета посетила Авиньон, где в храме, посвящённом Деве Марии с жаром молила ниспослать им ребёнка. Храм Девы Марии Авиньонской был известен не только в Провансе, но и за его пределами. Сюда стекались бездетные пары, ибо святая покровительствовала деторождению, и женщины, страдающие различными недугами, молившие её об исцелении. Часто они проделывали не ближний путь из отдалённых уголков Франции и Бургундии, поэтому странноприимный дом ордена Валломброза никогда не пустовал.

Молодая чета, расположившаяся на козлах, – мужчина правил тощей лошадёнкой, женщина сидела подле мужа, – даже не заметив, как к ним в повозку проник человек, облачённый в грязную и мятую монашескую рясу.

Жиль благополучно добрался до Роман-сюр-Изера, и также не заметно покинул повозку супружеской четы. До Аржиньи оставалось ещё довольно далеко. Жиль размышлял: каким образом ему проделать дальнейший путь? Пешком дорога займёт несколько дней, в повозке же – гораздо быстрее.

Беглец шёл по оживлённому тракту, проходящему вдоль Роны, его мучил голод, ибо он ничего не ел со вчерашнего вечера. Неожиданно ему пришла дерзкая мысль: «А почему бы мне не воспользоваться своим облачением и не выдать себя за монаха?.. За обещание сотворить молитву, меня могли бы подвезти до по крайней мере до Лиона… А там до Аржиньи рукой подать…»

Эта мысль привела старого слугу в прекрасное расположение духа. Он приосанился, как то подобает монаху-валломброзанцу, накинул на голову капюшон, дабы прикрыть отсутствие тонзуры[44], сцепил на груди руки, и продолжил свой путь.

Вскоре с ним поравнялась повозка, гружёная овощами. Жиль окликнул её хозяина, пытаясь подражать речи монахов:

– Сын мой!

Крестьянин встрепенулся.

– Да, святой отец… – ответствовал он. И даже потрёпанная ряса Жиля его ничуть не смутила, ибо в Провансе было достаточно странствующих монахов-проповедников, стремящихся к аскетизму, оставивших свои обители, и живущих лишь подаянием.

– Ты держишь путь в Лион? – спросил лже-монах.

– Точно так, святой отец.

– Если ты подвезёшь меня, то я непременно буду молить Господа, дабы он ниспослал тебе и твоей семье успеха в делах.

Крестьянин взглянул на товар в повозке.

– Благодарю вас, святой отец, успех мне как раз необходим. Садитесь, к вечеру будем во Вьене, переночуем в придорожной харчевне. А там и до Лиона недалеко…

Крестьянин попался не многословный, он не докучал Жилю расспросами, что того вполне устраивало. Ибо он, малосведущий в монашеской жизни, вряд ли бы нашёлся, что ответить.

Крестьянин и лже-монах благополучно достигли придорожной харчевни, когда ночная мгла окончательно окутала землю, и колокол здешней часовни робко отзвонил повечерие[45].

Хозяин харчевни расположил постояльцев на сеновале и покормил тем, что осталось от ужина. Жиль был настолько голоден, что возблагодарил его от имени Господа, и съел всё подчистую. Не снимая капюшона, он лёг спать, ибо боялся, что доверчивый крестьянин уличит его в обмане.

Утром, едва забрезжил рассвет, крестьянин и лже-монах, снова отправились в путь. Вскоре они достигли славного Лиона и расстались…

От Лиона до Аржиньи оставалось всего пятнадцать лье, которые всадник мог бы без труда преодолеть за несколько часов. Монаху же, идущему пешком, потребовалось бы в лучшем случае два дня.

Жилю не повезло, как назло мимо него не проехало на одной повозки. Солнце стояло в самом зените, оно нещадно палило и, лже-монах не выдержав жары, снял капюшон. Он отёр рукавом рясы пот, струившийся со лба, и проворчал:

– Тяжело быть странствующим монахом… Уж лучше состоять слугой, при своём господине. И сытно и спокойно… Как там сиятельный граф? Ведь он ничего не знает, что случилось с мальчиком… Господи, как он перенесёт тягостное известие?.. – Жиль остановился, отдышался и продолжил свой путь, рассуждая:

«Пусть я поклялся на распятии… Ничто не заставит меня отречься от моего господина… Даже кара Господня… Путь Бог покарает меня и лишит жизни, одно утешение – умру в Аржиньи…»

С такими мыслями Жиль шёл по дороге, петляющей среди полей.

За спиной послышался стук копыт, Жиль оглянулся в надежде увидеть повозку, но, увы, из-за поворота появились два всадника.

Всадники поравнялись со странником, натянули поводья, лошади остановилась.

– Монах, скажи мне: далеко ли до владений сиятельного графа Аржиньи? – спросил один из них, по виду состоятельный господин.

Жиль не поверил своей удаче и мысленно возблагодарил Господа.

– Думаю, не менее десяти лье. Я тоже направляюсь в Аржиньи… – признался он в надежде, что один из всадников подвезёт его на крупе своей лошади.

Богатый всадник внимательно воззрился на Жиля.

– К какому ордену принадлежишь, монах? – резко спросил он.

Жиль растерялся но, в конце концов, произнёс:

– К ордену Валломброза…

Всадник громко рассмеялся.

– Если ты – валломброзанец, то я – Папа Римский!

Жиль побледнел, как полотно.

– Я… я должен попасть в Аржиньи, к своему господину… – пролепетал он.

Всадник оживился.

– Ах, вот как?! Граф д’Аржиньи – твой хозяин!

– Да, да, да! – торопливо подтвердил Жиль. – Я служу ему верой и правдой вот уже много лет!

Всадник ещё раз смерил взором несчастного, грязного, потного лже-монаха и сказал:

– Садись позади моего слуги! У него отличная выносливая лошадь, вполне выдержит двоих человек.

Жиль не заставил повторять приглашение дважды и тотчас забрался на лошадь.

«Странный монах… Похож на незадачливого шпиона…» – подумал всадник и продолжил свой путь.

К вечеру всадники благополучно добрались до замка Аржиньи. Граф, утомлённый строительными заботами, предавался отдыху, расположившись в библиотеке с кубком вина. Для духовной пищи он извлёк один из фолиантов, пылившийся на многочисленных полках.

Не успел он насладиться вином и чтением, как в библиотеку вошёл мажордом и доложил:

– Ваше сиятельство, прибыли три всадника, причём на двух лошадях. Один из них представился секретарём Валери Сконци, другой же – грязный монах уж очень похож на нашего Жиля…

Шарль замер от удивления. Затем воскликнул:

– Жиль! Он вернулся! Что-то случилось!

Граф бросился во внутренний двор замка, и устремился к монаху, даже не удостоив вниманием всадника, представившегося секретарём ныне покойного Сконци, и склонившегося в почтительном поклоне.

– Жиль! Почему ты здесь?! – недоумевал граф.

Секретарь Сконци, понимая, что этот грязный монах, которого он подобрал по дороге, не так уж и прост, как кажется, решил занять выжидательную позицию.

– Ах, ваше сиятельство, горе-то какое… – жалобно протянул Жиль и расплакался.

– Говори, не медли! – приказал граф, теряя терпение.

– Гилермо убит… Белуччи и ваш сын пропали… Ничего толком не известно… С меня взяли клятву молчания и отправили в странноприимный дом прислуживать паломникам… – сбивчиво рассказывал Жиль.

Шарль почувствовал, как леденящий холод сковывает его тело.

– Сконци… Сконци был прав… – пробормотал он.