Тюрьма для тысячи кукол Донцова Елена

– Ты непременно хочешь все знать? – каким-то странным голосом спросила мать.

– Хочу, – кивнула Лада.

– Хорошо, я скажу. Сын хозяина сказал отцу, что это он разбил игрушку. Ему и досталось больше всех.

– Что с ним сделали?

– Выпороли, – резко ответила мать. – Благодари Бога, что ты живешь в семье, где не практикуется такой способ воспитания. Я не хотела сначала тебе говорить, но думаю, ты должна знать и навсегда запомнить, что из-за твоей несдержанности пострадал хороший невиновный мальчик. Я даже не успела ничего сказать хозяину. А потом уже не имело смысла: за ложь Коленьке еще сильнее бы досталось.

– Его зовут Коля, да? – сочувственно спросила Лада.

– Да, Николай. В семье его называют Ника. И, пожалуйста, не нужно рыдать. Просто сделай выводы.

Лада сползла с дивана и поплелась в детскую. До позднего вечера она думала о Нике. Представляла, что в тот день она не ушла домой с братом, а спряталась в огромном дворе и сумела спасти мальчика от ужасного наказания. А потом они подружились и стали играть вместе. Вот Лада в своих мечтах приводит Нику в свой двор, знакомит его с другими детьми. Вот они вместе сидят за партой в первом классе. Нет, это не годится, мама говорила, что хозяйский сын старше ее и уже учится. Но это не важно, они могли бы играть на переменах и после уроков. В этих мечтах Лада и уснула.

Весенние и пара летних месяцев пролетели без особых волнений. Но вот в первую субботу августа мать сильно задержалась на работе. Дети уже лежали в постели, братья крепко спали, а Лада все прислушивалась, не заскрипит ли ключ в замке. Она чувствовала, что отец тоже беспокоится, потому что слышала, как он без конца ходит по квартире, дымит сигаретой, и уже несколько раз принимался звонить куда-то. Потом Лада все-таки задремала, а проснулась оттого, что – о, счастье! – в прихожей раздался мамин голос.

– Прости, Гришенька, – чуть задыхаясь, торопливо говорила мать. – На работе полный дурдом, думала, на эти выходные уж и не выберусь к вам.

– Что там у вас? – спросил отец напряженным, скрипучим голосом, каким всегда говорил с матерью о ее новой работе.

– Неприятности. – Мать слегка понизила голос. – У хозяина из сейфа пропала большая сумма денег. В обед приехал кто-то, кому он, видно, собирался за что-то заплатить, – тут все и всплыло. Что было! Велел отключить телефон, перекрыть входы и выходы, устроил поголовный шмон и допросы с пристрастием для всех обитателей дома!

– Нашел он деньги?

– Нет, не нашел. Но к вечеру немного приутих. Да что говорить, для него такая сумма – капля в море.

– И ты собираешься завтра вернуться на работу? – спросил отец.

– Конечно. Меня, слава богу, пока не уволили.

– Люба, ты что, не понимаешь, как это опасно? – горячо заговорил, почти закричал шепотом отец. – А если этот бандит тебя назначит виноватой за пропажу денег? Ему ведь законы не писаны! Слушай, не играй с огнем – позвони завтра и скажи, что увольняешься.

– Ох нет, не получится, Гриша, – после короткой паузы отозвалась мать. – Если я завтра вечером не появлюсь на работе, то, пожалуй, и впрямь окажусь виноватой. Мартов еще и конвой за мной на дом пришлет! Но ты не переживай. Хозяин хоть со странностями, но все-таки не идиот, и прекрасно знает, кто мог взять деньги из сейфа, а кто – нет. Думаю, все это попытки выпустить пар, не более того.

Отец помолчал немного, потом спросил:

– А ты ведь знаешь, Люба, кто взял эти деньги, да?

– Скажем так: не знаю, но подозреваю на девяносто процентов, – с легким смешком ответила мать.

– Нужно было сказать…

– Вот уж никогда доносчицей не была! – вроде как обиделась мать. – Да и как можно донести на человека, которому я в общем-то от души сочувствую…

Больше Лада ничего не услышала: родители переместились на кухню. Да и не очень-то ее заинтересовал разговор о каких-то там деньгах.

Успокоенная, что мать дома, она свернулась калачиком и моментально уснула.

Воскресный день прошел как обычно. Вот только Лада слегка простудилась, и мать, уходя около девяти часов вечера на работу, уговорила ее лечь в постель, накрыла поверх одеяла теплым пледом и на прощание, тревожно вздыхая, несколько раз коснулась ее лба прохладными мягкими губами. Уже засыпая, Лада слышала, как тихонько закрылась входная дверь. Больше Лада никогда не видела свою мать живой.

Она все-таки разболелась всерьез и поэтому всю неделю не ходила в детский сад. Мишеньку по такому случаю тоже не водили. А однажды ближе к обеду раздался телефонный звонок.

Отец, молча выслушав сообщение, побелел лицом и начал быстро собираться. Через пять минут он покинул квартиру, бросив напоследок старшему сыну:

– Не знаю, когда вернусь. Смотри за младшими.

Но стоило захлопнуться двери, как Артем вскочил, набросил куртку и торопливой скороговоркой проинструктировал сестренку:

– Смотри за братом и за собой. Мне нужно… в общем, я пошел. Не знаю, когда вернусь. – И тоже исчез.

Лада, застыв на краешке кровати, молча наблюдала, как убывает ее семейство. Сердце так и ходило ходуном в груди. Изумленный Миша испуганно жался к сестре.

Отец и брат вернулись поздней ночью, когда Мишенька уже спал, вдоволь нарыдавшись и измучив сестру вопросами, куда все подевались и почему их оставили одних. А сама Лада сидела в прихожей на стульчике, чтобы сразу продемонстрировать близким всю степень своего страдания и обиды. Но отец и внимания не обратил на ее печальное личико, только спросил без всякого выражения, скидывая ботинки:

– Почему не спишь? Тема, уложи ее. – И ушел на кухню.

Брат потащил упирающуюся девочку в детскую.

– Где это вы были так долго?! – рыдала Лада, цепляясь на ходу за дверной косяк. – Не лягу, пока не скажешь! Я маме пожалуюсь, что вы нас с Мишей одних дома оставляете!

И вдруг застыла в испуге: такое лицо сделалось в этот момент у брата.

– Молчи! – зашипел он, оглядываясь на приоткрытую дверь и грубо закрывая девочке рот ладонью. – Ни слова о матери! Отец и так на грани.

– Почему? – вырвавшись и освободив рот, шепотом спросила Лада.

– Нашу маму арестовали, понимаешь? – зашептал ей в ухо Тема. – Ну, это значит посадили в тюрьму, – пояснил, увидев расширившиеся от ужаса и недоумения глаза девочки. – И не смей никому об этом говорить, особенно Мише. Отца тоже ни о чем не спрашивай. Мы сегодня пытались добиться с ней свидания, а потом ходили в тот дом. Отец хотел сам поговорить с хозяином, но он к нам даже не вышел. Охранник, сволочь, прогнал нас, еще и оружием угрожал. Ну, ничего, мы завтра снова туда пойдем. А ты спи, и без тебя сейчас хлопот хватает.

Как будто после таких слов Лада могла уснуть! Последующие дни и ночи слились у нее в один бесконечный и неисчислимый промежуток времени. Сначала отец и брат на целые дни исчезали из дому, все время находились в какой-то лихорадочной деятельности. Тема даже по ночам кричал и вскакивал с постели. А потом все как-то замерло.

Никто больше никуда не бежал, отец и брат ходили по квартире медленно, словно оцепеневшие. Лада немного успокоилась и решила, что все плохое закончилось. Пока зашедшая вечером соседка не сказала ей, что ее мама умерла и что завтра состоятся похороны. Лада не заплакала – она просто впала в ступор и сидела не шевелясь, пока соседка по-хозяйски рылась в шкафчике, подыскивая детям подходящую одежду.

На похоронах отец почти все время держал ее на руках, а если опускал на землю, то Лада стояла неподвижно и не проявляла никакого желания подойти к гробу или к вырытой и уже наполовину заполненной мутной водой могиле…

А потом началась жизнь без матери. Впрочем, никакой жизни не было, она словно остановилась, застыла, как бывает, когда пленку в кино заедает на самом интересном месте. Отец целыми сутками сидел на кухне и не обращал никакого внимания на детей. Если маленький Миша пытался его тормошить и что-нибудь просить, отец отводил его ручонки и говорил всякий раз одно и то же:

– Погоди, вот скоро приедет твоя тетка, ее и попросишь.

Тема, как мог, ухаживал за младшими, готовил еду, бегал по магазинам. Начался сентябрь, но никто так и не отвел Ладу в первый класс. Кажется, домашние просто забыли об этом. Да и сам Артем в школу уже неделю не ходил, но даже этого отец не замечал. А потом отец с братом стали все чаще исчезать из дому, то вместе, то поодиночке…

Однажды Лада неожиданно проснулась среди ночи. Наверно, ее разбудил какой-то звук, непривычный для этого времени суток, поэтому девочка села на кровати, трясясь от страха, и громко окликнула старшего брата. Ей никто не ответил, только захныкал во сне Мишенька. Лада вскочила с кровати, прошлепала по полу босыми ногами и изо всех сил хлопнула ладошкой по выключателю. И сразу увидела, что постель старшего брата пуста, хотя вечером он лег спать в одно время с младшими. Вот отца тогда еще точно не было дома.

Смутно Лада припомнила какое-то шевеление и шум за дверью. Наверно, эти звуки ее и разбудили. Она выбежала в прихожую, осмотрела кухню, осторожно приоткрыла дверь в родительскую комнату. Везде было темно и пусто. В кухне еще стоял густой вонючий дым отцовских папирос. Девочка вернулась в свою кровать, сжалась в комочек под одеялом и тихо заплакала от страха и одиночества. Она даже не сомневалась, что и отец с братом покинули ее навсегда, как мама, и больше никогда не вернутся.

Наверно, она все-таки задремала, потому что подскочила на своей кроватке, как перепуганный зверек, едва стукнула входная дверь. Кто-то вошел в квартиру, но никаких разговоров в прихожей она не услышала. Шаги сразу удалились в сторону кухни. Несколько минут девочка лежала неподвижно, сгорая от желания узнать, кто пришел. Прислушивалась. Вот, кажется, включили воду в ванной. Звук привычный, успокаивающий. Но все равно на душе было неспокойно.

Минут через десять она все-таки не утерпела. Девочка сползла с кровати и на цыпочках выбралась из детской. И застыла на секунду, едва не закашлявшись от странного удушливого запаха, стоявшего в прихожей. Зажала нос и рот ладошкой и, борясь с тошнотой и кашлем, прокралась по коридору к кухне.

Дверь на кухню оказалась наглухо закрытой. Сквозь матовое стекло Лада сумела различить две фигуры – и почти успокоилась. Кажется, ее близкие все-таки вернулись домой. В одном месте стекло немного откололось, образовав небольшую щель – к ней Лада, присев на корточки, приникла одним глазом.

Она увидела отца: он сидел на табурете, сильно подавшись вперед, словно у него болел живот. Левой рукой он крепко прижимал к груди какой-то сверток, и на долю секунды Ладе вдруг почудилось, что это разбитый ею пупс, завернутый в тряпки. Но разглядеть толком она не успела: подошел брат, наклонился над отцом и почти силой забрал у него сверток. У Темы почему-то были мокрые волосы, ворот рубашки намок и потемнел. Брат поставил на стол миску и начал полотенцем водить по рукам отца. Лада потрясенно заметила, что руки у отца совершенно черные до локтей, и белое вафельное полотенце немедленно приобрело такой же черный цвет. Отец глухо застонал и отвел руку сына.

– Пора, – сказал, точнее, прохрипел он. И с усилием поднялся на ноги.

Лада бросилась прочь, на цыпочках добежала до детской и забилась под одеяло. Отец и брат, стоя в коридоре, о чем-то напряженно и тихо спорили. Кажется, отец возражал, а Тема – уговаривал. Потом ей показалось, что в детскую на секунду приоткрылась дверь. Под одеяло пополз тошнотворный запах. Кто-то тихонько коснулся ее волос, и она услышала шепот брата, зовущего ее по имени:

– Лада! Проснись!

Но девочка изо всех сил сжимала ресницы. Было слишком страшно, да и непонятно, зачем брату потребовалось будить ее среди ночи. Может, догадался, что она выбегала в коридор, и теперь ее ждет наказание? Лада даже дышать перестала от ужаса перед неизвестностью, так неумолимо вошедшей в ее маленькую жизнь.

И брат вскоре отстал от нее. Не смея открыть глаза, девочка слышала, как он зачем-то прошел в глубь комнаты, задержался там немного, а затем вышел из детской и плотно прикрыл за собой дверь. Ладе показалось, что ступал он теперь как-то тяжелее, но сперва она не догадалась, что это могло значить. Когда хлопнула входная дверь, она пять минут лежала в темноте, тяжело переводя дыхание, как будто избежала какой-то ужасной опасности. А потом, вдруг сообразив что-то, вскочила и бросилась к постели Мишеньки. Пошарила по ней руками – и зарыдала от ужаса: постель была пуста.

Утром Лада проснулась от звонка в дверь. В детской было темно, полоска между неплотно задернутыми портьерами лишь слегка посерела. Такого на ее детской памяти никогда еще не было. Никто не приходил к ним в гости в такой ранний час. Впрочем, подумала девочка, может, давно уже был день или даже вечер. Ведь теперь ее некому будить по утрам. Она осталась совсем одна.

Лада хорошо усвоила, что никому нельзя открывать дверь, если дома нет взрослых. Поэтому лежала не шевелясь, а звонок продолжал дребезжать, с каждым разом все резче и продолжительней. И вдруг она услышала шаги – мимо ее кровати, шлепая по полу босыми ногами, прошел старший брат. А ведь Лада даже не сомневалась, что в квартире она одна.

Девочка прислушивалась к странным звукам из прихожей. Пришедшие – их явно было несколько – говорили грубо, требовательно, а потом и вовсе распахнули дверь в детскую.

– Тут у нас кто? – спросил резкий мужской голос.

– Это мои младшие брат и сестра, – отозвался Тема каким-то смиренным, жалобным голосом. – Не надо их будить, пожалуйста, они очень сильно болеют…

– Разберемся, – перебил мужчина. – Так, а отец где отдыхает?

– Отца дома нет.

– И давно ли?

– Вчера вечером он не пришел домой.

Лада тем временем сделала себе щелочку, потихоньку выглянула из-под одеяла – и испугалась еще больше. Чужих мужчин в комнате было трое, и двое из них были облачены в милицейскую форму. Ее брат стоял перед ними почти голышом, в одних трусах, низко опустив голову и дрожа всем телом.

– Показывай, где обычно отец спит, – распорядился другой, высоченный, в синем свитере.

Брат пошел к двери, двое мужчин – за ним следом. Тот, что в свитере, остался в детской. Секунду он неподвижно стоял посередине комнаты и глубоко, с присвистом дышал, будто принюхивался. Лада наблюдала за ним из-под смеженных ресниц. Вдруг мужчина резко приблизился, наклонился над ее кроватью и приподнял край одеяла. Лада успела закрыть глаза, но он потряс ее за плечо и сказал, улыбаясь одними губами:

– Здравствуй, девочка. Не бойся меня. Скажи, когда ты последний раз видела своего папу?

– Вчера, – прошептала Лада.

– Что? Не слышу, говори громче, – раздраженно произнес мужчина. – А ночью ты его, случайно, не видела?

– Нет…

– А брат, брат-то, он всю ночь здесь был или, может, под утро появился?

– Какой брат? – насчет Миши Лада и сейчас не была уверена.

– Старший, ясный перец! – проскрежетал мужчина.

– Всю ночь, – уже уверенно, входя во вкус вранья, сказала Лада. – Он еще ночью воды мне приносил, потому что я пить очень захотела.

– Уверена?

– Угу.

Тут в комнату снова вернулись Артем и милиционеры.

– Ничего, – доложил один.

– Кто бы сомневался, – усмехнулся остававшийся. И вдруг обратился к брату: – Ты в чем на улицу ходишь? Принеси сюда живо все шмотки, до единой. Волгин, помоги ему.

Брат и один из милиционеров вышли в прихожую и почти сразу вернулись: брат нес в руках куртку и джинсы, милиционер сопровождал его налегке. Человек в свитере осторожно брал одну вещь за другой, подносил к самому носу, брезгливо кривил тонкие губы. Потом спросил:

– А куртка что такая драная? Новой родители не справили? Или забыл принести? А что, девочка, – он резко склонился над Ладой, – есть у твоего брата другая куртка?

Лада хорошо знала, что новая куртка у брата есть – они еще с мамой вместе ее покупали. И джинсы брат принес старые, из которых давно вырос. Вчера на нем были другие. Но она решительно замотала головой:

– Нету…

– Может, малого разбудить? – робко вмешался один из милиционеров.

И Лада поняла, что Мишенька все-таки дома.

Человек в свитере посмотрел в сторону детской кроватки, пожевал губами, скривился:

– Толку от него! Вон, даже от шума не просыпается!

– Братик болеет, вы не будите его, – поспешил вставить Тема.

– Ладно, с этими юными партизанами мы после разберемся, – махнул рукой мужчина. – Кстати, они что, одни тут остаются? Надо будет какую-нибудь комиссию сюда подослать да оформлять ораву в детский дом. А, Волгин?

– Не надо комиссию, – вновь зазвучал голос Артема. – За нами сегодня или завтра тетка приедет. Она нас к себе в Питер увезет.

– Ну, это мы еще посмотрим, куда она вас отвезет и в каком составе, – сказал мужчина, и в голосе его металлом забряцала угроза. – С тобой, парень, я точно еще поболтаю. Вот только сначала батьку твоего в лесу выловлю. Он ведь в лес подался, угадал, а? Ничего-о, у нас тут не тундра, не спрячешься. Все, уходим.

И визитеры разом покинули квартиру. Мишенька так и не проснулся, а Лада сидела на кровати, не в силах пошевелиться от ужаса перед страшными людьми, которые зачем-то отправились ловить в лесу ее отца. Она хотела заплакать, но вместо этого из груди вырывались сиплые вздохи. Брат вдруг присел на краешек ее кровати и впервые в жизни неловко погладил сестру по голове.

– А ты молодец, – сказал подрагивающим голосом. – Быстро сориентировалась. А за папку нашего не волнуйся – фигушки они его поймают!

Сказал – и начал торопливо собираться куда-то. Лада ни о чем уже и не спрашивала – привыкла к тайнам.

Но едва за старшим братом захлопнулась дверь, она взялась за младшего. Для начала растолкала Мишеньку, посадила его в кровати, не давая снова рухнуть на подушку. Но Миша продолжал спать сидя: голова болталась на тоненькой шейке, маленький рот отчаянно кривился, но у малыша не хватало сил даже заплакать. Лада все-таки добудилась его и тут же задала вопрос:

– Где ты был ночью? Зачем папа и Тема взяли тебя с собой?

Миша несколько минут смотрел на старшую сестру без всякого выражения в круглых глазенках и будто не до конца понимал, откуда она взялась. Потом вдруг на измученном личике его появилось испуганное выражение, и брат обеими ладошками зажал себе рот.

– Ну, Мишенька! – уговаривала его Лада, стараясь оторвать маленькие ручки от лица. – Ну, я же твоя сестра, скажи мне, пожалуйста! Где наш папа? Что вы делали ночью?

Но Миша продолжал свою странную пантомиму: закрывал руками рот и мотал головой. Не выдержав, Лада толкнула брата кулаком в грудь и вскочила на ноги.

– Не скажешь?! – в бешенстве закричала девочка. – Мне, твоей родной сестре?! Ну, так я тебя за это ненавижу! Ненавижу!!! – И бросилась вон из детской.

Тетка действительно объявилась в их доме на следующий день, ближе к вечеру. Она оказалась женщиной микроскопического росточка, очень полной, с длинным носом и вздернутой верхней губой. Это делало ее похожей на какого-то зверька из отряда грызунов. Тетка ходила по квартире и дергала носом, как будто ко всему принюхивалась. И раз за разом тяжко вздыхала. Она подошла к застывшей на диване Ладе, долго рассматривала ее со всех сторон, а потом вдруг спросила елейным голоском:

– Ты какие-нибудь буковки уже знаешь, детка?

Лада промолчала. Ей совсем не хотелось говорить с этой странной теткой, да еще о каких-то буковках. Та долго ждала, вздыхала и переступала короткими ножками, надеясь получить ответ, а потом обратилась к Теме:

– А она не больная у вас? В умственном развитии не отстает?

– Не отстает, – твердо произнес Артем. – Она у нас только в последнее время такая стала.

Тетка со стоном вздохнула и пошла изучать Мишеньку. Несчастный малыш так настрадался в последние месяцы от своей заброшенности, что охотно пошел к ней на ручки, крепко обхватил за шею. Тетка размякла, и дальнейшее обследование квартиры совершала, крепко прижимая к груди ребенка. Обойдя все помещения, сказала:

– Хорошая квартира. Жалко, что придется бросить, у меня-то вам будет тесновато. Ну, ничего не поделаешь, детишки, начинайте собирать вещи. Завтра в обед у нас поезд.

До этого Лада и не предполагала, что им придется покинуть родительскую квартиру. Но спорить с теткой не стала, как и не принимала никакого участия в сборах. Только равнодушно наблюдала, как тетка засовывает в баулы ее платья и некоторые игрушки. Та громко ворчала, что платья все рваные и изношенные, хоть сейчас на выброс. Лада знала, что ее хорошие платья, не дождавшись стирки, так и лежат скопом в корзинке под ванной. А тетка паковала старые, которые мама привела в порядок и сложила в шкаф, собираясь, наверно, отдать кому-нибудь из приятельниц, а может, просто пожалела выбрасывать.

Игрушки тоже были нелюбимые, случайные. Но Ладе было все равно. Она безучастно позволяла старшим делать с собой все, что им взбредет в голову. Только до последней минуты все надеялась – а вдруг вернется папа и прекратит эту странную кутерьму.

Но отец не вернулся, и в полдень следующего дня они все так же спешно покидали старую квартиру. Тетка вызвала такси, сперва долго торговалась по телефону, а потом вдруг развела невероятную суету. Роняя сумки, всей гурьбой выскочили во двор. Мишенька громко ревел, наверно, боялся быть позабытым в спешке. А Лада по-прежнему ни на что не реагировала.

Но во дворе произошло еще одно странное происшествие, последнее в этом городе. Едва подъехало такси, как во двор вбежала молодая женщина, очень худая, с измученным лицом и темными длинными волосами, в беспорядке разметавшимися по плечам. Она бросилась им наперерез, схватила Тему за плечи и стала трясти, давясь словами:

– Скажи, куда вы ее дели?! – кричала она. – Я знаю, что ты был там вместе с отцом. Я никому тебя не выдам, мальчик, не бойся! Я молиться на тебя стану! Скажи только, где она! Такое маленькое тельце… но специалисты сказали… что-то ведь должно было остаться! Не бери такой грех на душу, мальчик, у тебя тоже есть сестра!

Артем молча дергался в ее руках, как тряпичная кукла. И вот тут тетка впервые показала свой характер. Шагнув вперед, она одним движением вырвала племянника у женщины, затолкала к себе за спину, потом развела свои коротенькие ручки, крестом загораживая детей, и пронзительным голоском завопила:

– Уходи, ведьма, нечего тебе тут! Ничего мальчик не видел и не знает! И не смей мне, слышишь, не смей прилюдно клеветать на ребенка!

Незнакомка, отступив на пару шагов, словно разом обратившись в каменное изваяние, без слов смотрела, как они кладут в багажник вещи, как усаживаются в машину. Когда же такси выехало со двора и помчалось по проспекту, тетка вдруг проговорила громко и удовлетворенно, словно подводя итог:

– Ишь ты, о грехе заговорила, ведьма! Раньше нужно было об этом думать. Око за око, а зуб за зуб, милочка.

Была у тетки одна особенность – она свято блюла семейные традиции. И очень любила их создавать, чтобы впоследствии не отступать ни на шаг от их досконального соблюдения.

Одна из традиций была следующей: в день смерти матери, которую при жизни тетка так ни разу и не повидала, навещать ее могилу. И каждый год в середине августа сначала начинались шумные и очень хлопотные сборы, за ними следовала поездка в полузабытый приволжский городок. Приезжали всегда на неделю – именно такой срок тетка считала приличным, чтобы «погостить у Любочки», а также обстоятельно прибраться на могилке и всласть поругаться с кладбищенскими работниками из-за обнаруженных недостатков.

Ладу эти поездки просто приводили в бешенство. Конечно, она понимала, нужно время от времени навещать могилу матери. Но разве для этого недостаточно одного дня, возможно, даже несколько раз в году? Зачем же нужно целую неделю торчать в этом ужасном городке, где нет ни одной приличной гостиницы и в котором у Лады немедленно начиналась депрессия, грозившая вылиться в нервный срыв?

Сегодня, в десятую годовщину, тетка, как обычно, стояла у оградки на первом плане, собрав подросших племянников за своей широкой спиной. В леопардовой накидке – август теплом не баловал – с широким норковым воротником, совершенно поглотившем шею и нижнюю половину лица, тетка выглядела комично, но внушала уважение своей спокойной монументальностью. Лада старалась держаться в стороне – с теткой они в пух и прах разругались еще в самолете. Покусывала губы, сердито озиралась по сторонам и морально готовилась к предстоящей недельной пытке.

Ей было бы легче, если бы хоть однажды кто-то поговорил с ней о событиях десятилетней давности, рассказал, что тогда произошло с их семьей. Но после той страшной ночи Лада навсегда отучилась задавать вопросы. Она не спрашивала – ей и не говорили. Наверняка близкие считали, что ей все равно.

Вот тетка взяла ее за плечо, потянула за собой в сторону широкой аллеи. Парню, что стоял у могилы рядом с Ладой и дернулся за ними следом, она приказала сквозь зубы:

– Подожди нас на выходе, Андрей!

Лада молча пошла рядом с теткой. Та сперва тоже молчала, а потом вдруг спросила жалобным голосом:

– Да ты помнишь мать-то, Лада?

– Конечно, тетя, – кивнула девушка.

– Скучаешь по ней?

Лада с удивлением покосилась на родственницу, пожала плечами. Конечно, временами ей очень не хватало матери. Но все случилось так давно… будто в другой жизни. Иногда Ладе казалось, что прежняя жизнь ей просто приснилась и что у нее никогда не было ни отца, ни матери. Только братья, с которыми она почти не общалась, да тетка, надоедливая, болтливая, взбалмошная, но все же привычная, родная.

– Ну ладно, – мотнула головой тетка. – Я про другое с тобой хотела поговорить. В гостинице я нам с тобой, как обычно, большой двойной номер сняла. Другой номер – для мальчиков. Пусть твой Андрей селится где хочет, не бедный, чай. Специально узнавала, сколько Темка ему платит. А то, может, он рассчитывает с тобой в одном номере поселиться? – Тут тетка грозно насупилась. – Я этого не допущу. Слышишь меня, Лада?

– Слышу. Он и не рассчитывает. Наверно…

– Конечно, он мужчина ничего себе, – принялась размышлять вслух тетка. – Хорошо и то, что он отвадил от тебя этих уродов, этих твоих клубных знакомых. Только уж очень серьезно он за тебя уцепился. Не нравится мне это. Сразу видно, что человек уже все распланировал. И теперь хоть плюй ему в глаза, все вытерпит, а тебя к алтарю все-таки поведет.

– И что в этом плохого, тетя? – равнодушно уточнила Лада. – Ты каждый день твердишь, что только и мечтаешь, как бы поскорее сбыть меня с рук.

– Не пара он тебе, вот чего, – с плеча рубанула тетка. – Одно дело, если бы ты в возрасте была или, не приведи господи, залетела бы невесть от кого в этих твоих клубах поганых. А так зачем же? Хуже ничего нет, чем купленный муж. А если он столько лет тебя выхаживать станет, да еще от других баб воздерживаться, – тут уж держись. Отыграется потом на тебе по полной программе.

– Не отыграется, тетя, – лениво, разомлев на душистом солнцепеке, протянула Лада. – Я вообще замуж еще долго не соберусь. Зачем мне?

– Ты, может, и не собираешься, – сердито бормотнула себе под нос тетка. – Да он, хитрец, похоже, все уже за вас обоих решил.

Но тут в конце аллеи она заметила парня с тележкой и метнулась следом – устраивать ему разнос за ветки на могиле. Девушка вздохнула с облегчением и побрела по аллее в обратную сторону. Тетку с ее разговорами она с трудом переносила.

Привыкнув не задавать вопросов, Лада не спрашивала, да и не слишком задумывалась о том, как случилось, что жизнь их маленькой семьи так стремительно менялась год от года. Сначала, только приехав в Питер, дети вместе с теткой ютились в одной комнате в огромной коммуналке на Васильевском острове, и тетка ежедневно вела затяжные битвы за племянников с постоянно пьяными соседями. Лада в те дни и из комнаты почти не выходила – так боялась чужих людей. Если ночью ей хотелось в туалет, то нужно было сначала разбудить Тему, чтобы он провел ее по бесконечному темному коридору, а потом постерег под дверью. Обычно Тема успевал заснуть, сидя на корточках и припав головой к стене, и Ладе приходилось снова трясти его и будить…

Через несколько лет у них появилась отдельная квартира, сначала двушка, потом – другая, в которой у каждого была отдельная комната. Но и в ней они задержались не надолго. Теперь жили в собственном доме в Зеленогорске, Артем, кроме того, имел свою квартиру в Питере, на Петроградской стороне. Загородный дом был слегка нелеп, потому что строили его по проекту, лично составленному теткой, зато с огромным участком и с окнами на залив.

В школе Лада не блистала успехами, не отличалась прилежанием, поэтому последние несколько лет практически находилась на домашнем обучении. К ней ездили из Питера преподаватели и тщетно пытались пробудить в девушке хоть какой-то интерес к наукам. Артем одно время носился с идеей отправить ее учиться за границу, но потом на это дело махнул рукой. И объявил тетке, что Ладу, похоже, придется выдать замуж сразу со школьной скамьи – чтобы не переводить деньги и нервы на высшее образование.

Если бы Ладу спросили, в чем таится источник их нынешнего благосостояния, она бы, конечно, сослалась на старшего брата. Тема вот-вот закончит институт и уже руководит вполне успешным бизнесом. Но бизнес появился у него через год после окончания школы, а семейство и без того несколько лет уже далеко не бедствовало. Но об этом Лада, как и о множестве других вещей, попросту не задумывалась.

Тетка на все кладбище ругалась с работниками, которые, по ее мнению, плохо приглядывали за могилкой, хоть и было им щедро заплачено. А Лада отыскала у ворот кладбища терпеливо ждущего ее Андрея.

Мужественного вида парень двадцати двух лет от роду в общем-то нравился ей. Андрей был светловолос, хорошо сложен, хорошо одевался и разбирался в дорогом парфюме. На их пару всегда и везде обращали внимание. Ладе было приятно, что ради того, чтобы поехать с ней, он отказался от идеи отдохнуть в какой-нибудь экзотической стране и согласился жить в плохонькой гостинице – других в городке попросту не было.

Но сегодня Андрей явно был не в духе. Он обнял Ладу за плечи, зарылся лицом в ее волосы и пробормотал:

– Что за город, в самом деле?! Представляешь, здесь даже проблематично взять машину напрокат. Такой хлам выдали за весьма нехилые деньги! Прости, конечно, солнце, это же город твоего детства и все такое… Прощаешь?

– За что? – не сразу сообразила Лада. – За город? Да наплевать, я его не помню уже совсем. Глаза б мои его не видели! Если бы не мама… И не тетя!

Андрей вздохнул и поцеловал ее волосы.

– Кстати, – вспомнила Лада. – Тетка велела, чтоб ты вел себя поскромнее и номер снял где-нибудь подальше от нашего. Намек понял?

Андрей ослабил объятия, тяжело вздохнул:

– А ты жестокая, солнце. Неужели думаешь, что я стану домогаться тебя в таких обстоятельствах? Зачем ты говоришь мне такие вещи?

– Это не я, это тетя, – защищалась Лада, недоумевая, за что сердится обычно непробиваемый Андрей.

– Я знаю, что тетя настраивает тебя против меня, – все больше распалялся парень. – Наверно, хочет выдать тебя за какого-нибудь арабского шейха, не меньше. А я что? – со мной можно не считаться. Наемный работник. Приехал, утешил – молодец, пошел вон!

– За что ты злишься? – напрямик спросила его Лада.

– Да я не злюсь, – отмахнулся Андрей. – Просто, пойми, я, как любой нормальный мужчина, хотел бы иметь хоть какие-то гарантии на будущее. Ладушка, скажи, я могу быть уверен, что ты выйдешь за меня замуж?

– Я не знаю, – растерялась девушка. – Я пока не думала об этом. Ну да, наверно. Может быть.

– Наверно? Может быть? – тихо, словно не веря собственным ушам, повторил за ней Андрей. – Да, твоей тете удалось многого добиться. Кажется, моя игра проиграна.

– Да что я такого сказала? – совсем уж изумилась Лада. – Наверно – это ведь почти да. Мне что, расписку тебе написать?

Попыталась вырваться – Андрей сжал ее так, что стало больно плечам.

– Ну, прости меня, солнышко мое. Просто ты еще очень молода и не понимаешь, что некоторые вещи мужчинам говорить категорически не следует.

– Да я вообще ничего не говорила! – всерьез разозлилась Лада. – Ты вечно давишь на меня!

– Давлю? Я? – трагическим голосом прошептал Андрей. – Зачем ты так говоришь? Чем я хуже тех, с кем ты была готова замутить за один вечер?

– Что? – Лада отшатнулась, вырвалась из его рук. – Так вот ты что обо мне думаешь!

И она бросилась прочь по аллее. Пробежала кладбище, через утоптанный пустырь добралась до города. Завернула в какой-то дворик, и только тогда остановилась. Если Андрей и пытался ее догнать, то давно отстал.

Никакой обиды Лада не испытывала, наоборот, чувствовала себя прекрасно. Даже хорошо получилось, что Андрей сорвался: теперь она может на законных основаниях побыть в одиночестве, отдохнуть от него и от тетки. Набраться сил перед ужасной неделей. Она слегка запыхалась от бега, сердце ее учащенно билось, и было почему-то очень весело, словно она после затянувшейся болезни вышла наконец на воздух и сделала первые шаги.

Помахивая сумочкой, девушка бодро зашагала по улице. Она с удовольствием представляла, как Андрей станет искать ее в этом совершенно незнакомом ему городе и каким ласковым и благодарным будет, когда она соблаговолит вернуться. Только нужно возвратиться до того, как ее хватится тетка, иначе бедному Андрюше сильно не поздоровится. А ей самой придется полночи выслушивать теткины причитания. Хотя… если окончательно разругаться с теткой, то можно убежать из номера, хлопнуть дверью, а потом протусить ночь с Андрюхой в каком-нибудь местном клубе. И, глядишь, одна ночь из черного списка – долой.

Злорадно улыбаясь в такт своим мыслям, Лада вытащила из сумочки мобильный телефон и отключила его. На оживленной, смутно знакомой площади она купила эскимо на палочке и зашагала куда глаза глядят. Впервые за все эти годы она чувствовала что-то вроде удовольствия от встречи с городом своего детства. Раньше одно воспоминание о нем наводило тоску. А вот, оказывается, при определенных обстоятельствах здесь и дышится легко, и гулять приятно.

Рассуждая так, девушка не заметила, как забрела в совершенно незнакомую ей часть города. Асфальт под ногами кончился, она с удовольствием ступила на мягкую дорожку просторного неухоженного сквера.

Видимо, это была окраина города, потому что за невысокими, спаленными жарой деревьями уже виднелась темная полоса Волги. От воды ветер тянул влажный стылый воздух, заставивший девушку задрожать от холода. К тому же начинались сумерки, а может, это грозовая туча так плотно окутала небо, что казалось – уже вечер.

Лада пошла быстрее, торопясь выйти из сквера. И тут ей отчетливо послышались шаги за спиной – осторожные, крадущиеся. Девушка замерла на месте, завертела головой. Нет, кажется, никого в сквере нет, дорожки пустынны, только колышутся на ветру деревья.

Девушка неуверенно продолжила свой путь. Шагов она больше не слышала – слишком громко пульсировала кровь в висках, чтобы слышать посторонние звуки. Поэтому через каждые два-три мгновения она замирала на месте. Стоять почему-то было спокойнее, чем идти. Но, остановившись в третий раз, она отчетливо рассмотрела высокую грузную фигуру в конце аллеи. Лица в темноте она не видела, но чувствовала – человек смотрит на нее. Лада сделала робкий шаг вперед – колыхнулась и фигура. Бросилась бежать – и услышала топот позади.

Понимая, что убежать от преследователя в босоножках на шпильках ей все равно не удастся, девушка скоро остановилась. Замерла и фигура. Теперь она была гораздо ближе, но все так же скрыта полумраком. Лада лихорадочно соображала, что ей делать. Может, снять серьги и колечки, сложить в сумку и бросить в сторону преследователя? Но что, если он охотится не за сумочкой, а за ней самой? Стоять долго на месте тоже нельзя. Злодею в любой момент наскучит ждать, и тогда он настигнет ее за пару прыжков.

Лада решилась бежать. Сквер, по всем приметам, скоро закончится. Возможно, она успеет если не добежать, то хотя бы позвать на помощь. Там, за сквером, улица, на ней – люди, которые, может быть, захотят ей помочь. Девушка неожиданно крутанулась на каблуках и бросилась бежать так быстро, как не бегала никогда прежде. Назад она больше не оглядывалась, но слышала топот совсем рядом, почти за спиной…

В следующий миг она ощутила пронзительную боль в лодыжке. Правая нога неловко подогнулась, Лада упала на колени и еще пару метров ползла, но уже не вперед, а в сторону, к скамейке, словно та могла ее хоть как-то защитить от того кошмара, что надвигался сзади. Она вцепилась в остов скамейки, попыталась подняться на ноги, но не смогла, а только изо всех сил приникла к влажным доскам…

Прошло несколько мгновений, прежде чем она решилась оглянуться. Вокруг было пусто и тихо. Но Лада не сомневалась: ее преследователь рядом, он играет с ней, ждет ее дальнейших попыток спастись. Возможно, сейчас он через кусты пробирается к скамейке, и в любой момент она почувствует на себе чужие руки…

– Девушка! – вдруг услышала она.

Лада дернулась, повернула голову: к ней спешил какой-то человек. Через мгновение он уже был рядом.

– Что случилось? – спросил незнакомец, склоняясь над ней. – Вы упали, поранились?

– Ногу… сломала, – с трудом шевеля языком, сумела ответить Лада. И тут же почувствовала небывалое облегчение. Спасена!

Мужчина – нет, совсем молодой парень, едва ли намного старше ее – опустился рядом на корточки, ощупал ее лодыжку, потом сказал:

– К сожалению, я не врач. Но, кажется, перелома нет. Наверно, просто подвернули. Давайте я помогу вам сесть.

Он ловко подхватил девушку на руки и посадил на скамейку, ухитрившись при этом удержать на весу поврежденную ногу. Теперь Лада смогла его рассмотреть. Он был высокий, худощавый, с темными волосами и смуглым лицом. И вот что удивительно – Лада сразу же вспомнила его, как будто между их единственной встречей не пролегли десять суматошных, полных событиями лет.

– Здравствуйте, Коля, – сказала она. – А я вас узнала.

Парень посмотрел на нее в упор, на секунду задумался, а потом засмеялся чуть хрипловатым смехом.

– А я тоже тебя узнал, теть-Любина дочка. Прости, но ты ведь так и не представилась мне тогда на лестнице.

– Я – Лада, – сообщила девушка. – А ты, значит, так и живешь в этом городе? Все в том же доме, да? Потрясно, что мы с тобой встретились, правда?

Парень застыл на минутку, потом заглянул в лицо девушки так настороженно, словно засомневался, все ли с ней в порядке.

– Что? – заволновалась и даже слегка покраснела она.

– Того дома больше нет, Лада, – ровным голосом произнес Николай. – Он сгорел. Подчистую. Еще десять лет назад.