Мы не волшебники, а только учимся Баринова Виктория

3

День окончился особенно паршиво — ссорой с Гудковым. Конфликт назревал давно, с той секунды, когда Никита переступил порог его магазина, признавая тем самым, что не в состоянии позаботиться о себе. Бессмысленная работа, постоянные шуточки со стороны Гудкова, намеки персонала, который сразу понял, откуда ветер дует, делали существование нового администратора невыносимым.

Даже зарплата Никиту не вдохновляла. Выдавая ему сегодня деньги, Гудков позволил себе нечто вроде замечания: «А теперь черед нахлебничков». Никита вспылил, Гудков напомнил, что кусок хлеба он ему предоставил исключительно из жалости и по просьбе жены и что на его месте он сидел бы тихо, не выпендривался и не кусал руку, которая его кормит. Никите захотелось швырнуть деньги Гудкову в лицо и объявить, что ноги его больше не будет в этом магазине. Смутило присутствие свидетелей — и Оленька, и Настенька, хорошенькие продавщицы-хохотушки, маячили невдалеке и, без сомнения, слышали каждое слово.

Никита позорно бежал с поля боя. Хорошо, хоть сегодня суббота, завтра он будет избавлен от магазинного кошмара. О понедельнике Никита старался не думать. В последнее время у него выработалась привычка жить настоящим и радоваться моменту.

Увы, радость момента была безнадежно испорчена Гудковым. Никита брел по городу, чувствуя себя полнейшим ничтожеством. Ничего не сумел, ничего не добился. За один месяц стал старше на несколько лет. Перестал верить в себя, в удачу, махнул рукой на свои изобретения, перестал самосовершенствоваться, зато положился на гадалку. Все, что раньше составляло смысл его жизни, было выброшено в мусорный контейнер на заднем дворе «Магазинчика А. Гудкова».

Пошел снег. Крупными пушистыми хлопьями он падал на дороги и здания, засыпал припаркованные на обочине машины, урны, газетные киоски. Он танцевал в свете фонарей и ложился на головы людей мягкими белыми шапками, которые сваливались мокрыми комьями, стоило зайти в теплое помещение. В такую погоду влюбленные обычно берутся за руки и, запрокинув головы, долго стоят и смотрят, как ниоткуда падает снег, а потом зачерпывают его целыми пригоршнями и посыпают им друг друга. А люди невлюбленные, неромантичные, утомленные работой или, того хуже, простудой, надевают капюшоны курток и пальто, поднимают повыше теплые шерстяные шарфы и ворчат про себя, что из-за снегопада снова будут проблемы на дорогах.

Никита шел куда глаза глядят и не замечал ни снега, ни влюбленных, гоняющихся друг за другом, ни ворчунов, кутающихся в шарфы. Не было, пожалуй, в тот вечер в Горечанске более несчастного человека. Ибо что может быть ужаснее, чем осознание того, что ты обречен на бессмысленное, жалкое прозябание?

Через два с лишним часа озябшие ноги привели его к дому. Никита нашел свои окна, увидел, что родители сидят на кухне, и загрустил еще сильнее. Ждут. Скорее всего, волнуются. Не пустился ли сынок внезапно во все тяжкие?

— Мама, папа, я в порядке, — сказал Никита с горечью и помахал кухонному окну рукой.

— Рад это слышать, Никита Васильевич.

Никита дернулся. Рядом с ним стоял незнакомый мужчина в коричневой кожаной куртке.

— Вы ко мне обращаетесь?

— К вам, — кивнул мужчина. — Вы же Никита Васильевич Алейников?

— Да. А…

— Мне надо с вами кое-что обсудить.

Очень не понравилось Никите такое начало. Может, кто-то из налоговой пронюхал, что Гудков мухлюет со своими бухгалтерскими книгами? Или сам Гудков послал знающего человека, чтобы тот объяснил зарвавшемуся родственничку, как себя нужно вести?

Никита занял оборонительную позицию:

— Какое дело? Кто вы такой?

— Меня зовут Коврин Денис, я представитель одного московского бизнесмена. Его имя, как вы понимаете, я бы предпочел пока не называть.

Родственники недаром упрекали Никиту в излишней доверчивости. Уверенные манеры незнакомца полностью развеяли его сомнения.

— А о чем вы хотите поговорить? — с любопытством спросил он.

— Если вкратце… дело касается одного из ваших изобретений. По моим соображениям, оно заинтересует моего шефа.

У Никиты радостно заколотилось сердце.

— Вы хотите что-то купить?

Мужчина позволил себе улыбнуться:

— Давайте прогуляемся до ближайшего кафе и там все обсудим. Я вас уже третий час на морозе поджидаю.

— Простите, — буркнул Никита, как будто на самом деле опоздал на назначенную встречу. — Но зачем в кафе идти? Можно и у меня все обсудить.

— Я бы предпочел нейтральную территорию. К тому же разговор конфиденциальный, касающийся только вас. Посторонние уши… могут помешать.

Никита вспомнил обычную реакцию мамы на слово «изобретение» и согласился.

Ближайший бар обнаружился в соседнем доме. Он был битком набит, но Коврину как по волшебству удалось отыскать свободный столик в относительно тихом уголке. Толстая кирпичная перегородка заглушала крики подгулявших компаний, и говорить за ней можно было, не опасаясь, что тебя подслушают.

— Здорово, — просиял Никита. — Здесь нам никто не помешает. Повезло.

— Я заранее забронировал столик.

— Правда?

При мысли о том, что кто-то специально забронировал столик, чтобы поговорить с ним, по телу Никиты разлилось приятное тепло предвкушения. Ему не терпелось забросать Коврина вопросами, но неизвестно откуда взявшийся инстинкт подсказывал, что инициатива должна исходить не от него. Они заказали пиво и хрустящие куриные крылышки с соусом барбекю и до того, как принесли заказ, разговаривали исключительно на общие темы.

Чем дольше Никита разглядывал Коврина, тем большим доверием к нему проникался. Тот не обладал красотой, пленяющей женские сердца, но человека умного располагал к себе с первого взгляда. Лицо Коврина, с высоким лбом и темными, широко расставленными глазами, было серьезно. Это был человек, не привыкший разбрасываться пустыми словами, человек ответственный, вдумчивый, въедливый. Никита не хотел торопиться с выводами, но не мог отделаться от ощущения, что сейчас напротив него сидит сама Судьба.

Отпив глоток пива, Коврин сказал:

— Насколько я знаю, Никита Васильевич…

По имени-отчеству Никиту не называл никто, кроме Гудкова, да и тот прибегал к официозу только для того, чтобы лишний раз унизить родственника.

— Можно просто Никита. И на ты.

— Хорошо, — кивнул Коврин. — Так вот, Никита, у меня есть к тебе предложение. Я готов выступить посредником между тобой и человеком, который мог бы вложить деньги в твое изобретение.

— Которое? — выдохнул Никита.

— У тебя их много?

— Штук десять, как минимум. Это стоящих. А всего — не меньше пятнадцати. Или двадцати…

— Отлично. Об остальных поговорим позже. Сейчас меня интересует устройство, которое ты называешь «мини-кондиционер».

У Никиты загорелись глаза.

— Здорово! Я уж думал, оно никому не понадобится. А как вы о нем узнали? Вам мое предложение пришло, да? Вы откуда?

— Это уже несущественно. Главное, что я понял: у твоей идеи есть будущее. А у меня есть человек, способный приблизить это будущее. Ты крылышки-то ешь. Остынут.

— Да у меня кусок в горло не лезет, — сказал Никита и взял аппетитное крыло с поджаристой корочкой.

— Как ты понимаешь, пока я ничего не могу гарантировать, — продолжал Коврин. — У бизнесменов своя логика, не исключено, что мои выкладки ошибочны.

Никита растерянно заморгал, но второе крылышко помогло справиться с негативными эмоциями.

— Но я думаю, что все пройдет как надо.

— Правда?

— Надеюсь. Значит, если ты не против, сейчас мы обсудим детали, на следующей неделе я поеду в Москву.

— Мне с вами надо?

— Нет, это только помешает. Мой бизнесмен не любит вступать в контакт с незнакомыми людьми.

Никита заволновался:

— Но вы же не сумеете… вы не сможете все ему правильно объяснить.

— Я попытаюсь, — усмехнулся Коврин. — Ты подготовишь для меня все необходимые материалы, расскажешь мне, что к чему.

«И ничто не помешает тебе выдать изобретение за свое собственное и пристроить его, забыв обо мне», — мысленно закончил за него Никита. Неприятное подозрение пришлось срочно заесть третьим крылышком и запить пивом.

Коврин словно прочитал его мысли:

— Можешь не волноваться. Я напишу тебе расписку, что ты лично передал мне материалы и являешься законным обладателем всех прав на изобретение.

Никита заулыбался. Он понятия не имел, будет ли иметь такая бумажка какое-нибудь значение, если придется отстаивать свои права в суде. Но ему так хотелось верить Коврину…

— А теперь давай обсудим условия.

— Какие условия? — не понял Никита.

— Что значит — какие? Сколько ты собираешься запросить за свою идею?

Решить такой сложный вопрос без четвертого крыла было никак не возможно. Четвертое крыло не помогло. Пришел черед пятого, за ним шестого. Никита жевал и думал, думал и жевал, а Коврин молча пил пиво и смотрел на него.

— Не знаю, — наконец признался Никита. — Я… как-то не думал об этом.

— Плохо, что не думал.

— Ну я… надеялся, они сами что-нибудь предложат.

— Сейчас так нельзя. Везде спрашивают, сколько ты желаешь получить.

— Откуда я знаю?

— Надо знать. Ладно. Постараюсь сделать так, чтобы все прошло без обмана.

Никита от души поблагодарил. А потом сообразил, что благодетелю должен причитаться процент.

— А как же вы?

— Что я? — удивился Коврин.

— Вы тоже должны получить что-то. Наверное, нам надо обсудить вашу… долю.

— Доля — это громко сказано, — засмеялся Коврин. — На самом деле мое вознаграждение — не твоя забота. Это задача моего московского приятеля. Спасибо за беспокойство.

Никита зарделся как маков цвет. Теперь он понимал, что чувствовала несчастная Золушка, когда рядом с кучей бобов и чечевицы появилась фея. У его феи не было длинного пышного платья, да и волшебной палочки в руках не наблюдалось, но тем не менее фея была стопроцентной.

Никита возвращался домой, набравшись пива по самые уши, и грезил о том, как он швырнет заявление об увольнении на стол Гудкову, как расскажет недоверчивым родителям, что его изобретением заинтересовались серьезные люди, как реабилитирует себя в глазах родственников.

Дома он тихонько проскользнул мимо родительской комнаты и заперся у себя. Еще некоторое время ему придется носить ярлык неудачника. Коврин своевременно предупредил его, что языком молоть не следует.

— Оперировать нужно реальными фактами, а не надеждами и предположениями, — сказал он Никите на прощание. — Поэтому пока живи как жил. Работай, как раньше, никому ничего не рассказывай. Потерпи немного, ладно?

Никита с восторгом согласился. Тайное знание о том, что скоро он в колеснице триумфатора проедется по раздутому самолюбию Гудкова, поможет ему пережить любые насмешки.

На следующий день они снова встретились, и Никита передал Коврину все необходимые документы. На обсуждение деталей и тонкостей ушло по меньшей мере часа два, но Никита не возражал. Обстоятельность Коврина только свидетельствовала о серьезности намерений. Прежде чем распинаться перед далеким московским спонсором, надо было лично убедиться в ценности изобретения. Ни разу в наивную голову Никиты не закралась мысль о том, что умнейший парень Денис Коврин может его надуть. Если нельзя верить таким, как Денис, кому тогда можно верить?

Загадочная улыбка не сходила с Никитиного лица все воскресенье, немало удивляя родителей. Они успели свыкнуться с тем, что в последнее время он всегда в плохом настроении. Но теперь, похоже, дела пошли на лад. Сынок пообвыкся в магазине, разобрался, что к чему, и перестал хандрить. Спасибо любимому зятю, который пристроил шалопая, взялся научить его уму-разуму.

Алейниковы-старшие огорчились бы, если бы узнали истинную причину веселья сына. Он об этом догадывался и поэтому мудро держал рот на замке. Привезет Коврин из Москвы подписанный контракт, тогда и карты на стол можно будет выложить. А до тех пор лучше прикидываться послушным дурачком, который смирился с тем, что всю жизнь придется ишачить на Гудкова. Ничего, он еще всем покажет!

Единственное, что смущало Никиту во всей этой истории, — роль прорицательницы Кристианы. Неужели знакомство с Ковриным — прямое следствие ее действий? Человеку с научным складом ума верилось в такое с трудом. Он бы с радостью предпочел версию случайного совпадения, но и тут его внутренний прагматик качал головой. Никто не интересовался бедным Никитой Алейниковым и его работами, а потом, как гром среди ясного неба, — счастливая случайность. Нет, все гораздо сложнее.

Может, на самом деле существуют силы, не поддающиеся восприятию разума, доступные избранным единицам? И ему невероятно повезло, что одна из таких единиц милостиво согласилась выслушать и захотела помочь? Да если Коврин действительно не кто иной, как воплощение колдовских талантов госпожи Кристианы, если он действительно протолкнет его мини-кондиционер московскому толстосуму, не жаль и десяти процентов, обещанных корпорации с возможной прибыли.

Да что там десять… он и пятидесяти не пожалел бы! Хорошо, что гадалка об этом не догадалась.

4

Утром Маринка шла на работу резво, чуть ли не вприпрыжку. Мороз разыгрался не на шутку — если не поторопишься, точно обморозишь нос и щеки!

Она пробежала безжизненную проходную завода и свернула на узкую тропинку. Снег тут же набился в сапоги, но она уже представляла себя на диванчике в теплой приемной с чашкой кофе в руках и не обращала внимания на пустяки.

Девушку у главного входа в корпорацию Маринка увидела сразу, как только вышла из-за угла. Собственно, главным входом эту дверь называли только для того, чтобы не путать ее со второй, расположенной недалеко от комнаты госпожи Кристианы. Выглядел главный вход неважно. Это была простая железная дверь в стене с небольшим козырьком, который ни от чего не защищал и с которого в ливень вечно натекала огромная лужа у порога. Но зато этот вход принадлежал одной корпорации. Остальные арендаторы завода пользовались другими дверями.

Обычно Маринка приходила первой. Иногда заставала в корпорации Дениса, который оставался там на ночь. Порой раньше появлялся Антон. Но никогда до начала рабочего дня у дверей корпорации не стоял клиент.

В том, что девушка именно клиент, Маринка не сомневалась. На двери красовались вывеска «Третий глаз» и звонок. Вряд ли человек будет дожидаться на морозе просто так, чтобы спросить дорогу или поболтать «за жизнь». Маринка быстро вернулась за дом, отряхнула сапоги, поправила шарф и по-деловому быстро пошла к двери.

Заслышав шаги, девушка обернулась. Ее хорошенькое юное личико просияло. Маринка приветливо улыбнулась в ответ, отмечая про себя и дорогую норковую шубку незнакомки, и высокие замшевые сапоги, и сумочку модного дизайна. Удивительно, сколько вещей женщина может рассмотреть за один миг! Маринке хватило пары секунд, чтобы понять, что девушка, дожидающаяся у двери корпорации в половине девятого утра, клиент стоящий.

«Надеюсь, она не пришла просить нас о богатом муже», — подумала Маринка, вытащила из кармана ключ и улыбнулась:

— Здравствуйте, вы к нам?

Та закивала. На голову девушки был накинут капюшон, в обрамлении темного короткого меха ее лицо было похоже на мордочку маленького очаровательного зверька вроде тех, которых рисуют в диснеевских мультфильмах.

— Давно ждете? — Маринка открыла дверь, пропуская вперед девушку.

— Н-нет, — тихо ответила клиентка.

— Не замерзли?

— Я… я в машину бегала погреться.

Маринка усмехнулась про себя. Все правильно.

У такой лапочки обязательно должна быть машина. Наверное, дела и без богатого мужа идут на лад. Вот и отлично.

Правда, несмотря на теплую машину, зубы девушки отбивали дробь, пока она раздевалась.

— Сейчас я приготовлю что-нибудь горяченькое. — Маринка поманила девушку в приемную. — Что вы хотите — чай или кофе?

— Что себе будете делать, то и мне, — потупилась девушка. — Мне очень не хочется вас утруждать. Простите.

Бочком она просочилась в приемную и села после настойчивого Маринкиного приглашения на самый краешек дивана. Ручки сложила на коленках, глаза подняла на картину, висевшую на противоположной стене, и застыла в этой позе с почти молитвенным выражением лица.

Маринка готовила кофе и искоса поглядывала на будущую клиентку. Там, у двери, с покрасневшим от холода носом, девушка показалась ей хорошенькой. Теперь было ясно, — она настоящая красавица. Круглое личико с нежной гладкой кожей, огромные карие глаза, в которых застыло непонятное, но от этого не менее трогательное выражение печали, пушистые темные волосы, кудрями спускающиеся на плечи, маленький изящный носик, строгая линия четко очерченных губ… В соответствующем одеянии она напоминала бы рафаэлевскую мадонну, но и в современных узких джинсах и белом свитере походила на гостью из таинственного Средневековья.

Маринка поставила на поднос чашки, сахар и вазочку с печеньем, села на диван рядом с девушкой. Хотя они, скорее всего, были ровесницами, Маринка чувствовала себя намного мудрее, опытнее и старше. Незнакомку хотелось приободрить, утешить, как старшей сестре хочется приободрить младшую.

— Угощайтесь, пожалуйста. — Маринка пододвинула девушке чашку. — Кстати, меня зовут Марина.

— А меня Соня.

— Очень приятно, Соня. Сахар я класть не стала, вы по вкусу добавьте сами, хорошо?

Не глядя на Маринку, девушка кивнула, потянулась ложкой к сахарнице, но вдруг отдернула руку так быстро, что чуть не опрокинула чашку. Маринка выжидательно посмотрела на нее. Соня подняла глаза. В них стояли слезы.

Маринка растерялась. Как их сахарница могла вызвать такую реакцию? Это самая обыкновенная сахарница с прозрачными стенками и металлической крышечкой, но вряд ли стоит ее так пугаться.

— П-простите, — пробормотала Соня. — Я сахар не ем.

— У меня есть заменитель! — Маринка собралась встать, но девушка удержала ее:

— Пожалуйста, не надо. Я буду несладкий. Я люблю несладкий кофе.

Судя по несчастному виду Сони, утверждение это было далеко от истины. Маринка недоумевала все сильнее, но с вопросами не спешила. В конце концов, исповедовать клиентов — не ее задача.

Себе Маринка насыпала три ложки. Соня, не отрываясь, следила за ее движениями. Ее срочно требовалось отвлечь. Не придумав ничего лучше, она спросила прямо:

— Вы хотите посоветоваться с госпожой Кристианой?

Соня кивнула. Похоже, ей гораздо легче было общаться посредством жестов, а не слов.

— Да. Я специально пораньше пришла, чтобы меня приняли. Мне очень нужно!

У Маринки мурашки по телу побежали. Вот то, чего она опасалась с самого начала, когда ввязалась в это сомнительное предприятие. У человека настоящее горе. Он на них надеется. А что может предложить хваленая корпорация «Третий глаз»? Несколько пассов госпожи Кристианы в исполнении Гали Сковородниковой и, если повезет, усилия со стороны Дениса и Антонио, которые неизвестно чем закончатся. Раньше клиенты оставались довольны благодаря счастливому стечению обстоятельств. Но вечно так продолжаться не может.

Бедная Соня истолковала Маринкино молчание по-своему и запаниковала:

— Я слишком поздно пришла, да? Все уже расписано? Сегодня я к ней не попаду? Я так и думала… А завтра, послезавтра? Может быть, на следующей неделе?

От волнения она перестала смущаться и опускать глаза после каждого слова.

— Что вы, не переживайте. Вы встретитесь с госпожой Кристианой, как только она придет, — успокоила ее Маринка.

Соня залпом осушила чашку и поморщилась.

— Без сахара невкусно, — посочувствовала Маринка. — Возьмите печенье.

Она поставила вазочку поближе к клиентке, но та отчаянно замотала головой и сунула стиснутые руки между коленей.

— Я не ем печенье.

Маринка с сомнением посмотрела на вазочку. Снабжением корпорации ведал Антонио, а его вкус ни в чем не вызывал нареканий — будь то печенье или мебель. Но возможно, их гостья прилетела из таких высоких сфер, что выбор Антонио казался ей оскорбительным.

— Простите. — Маринка убрала вазочку.

Соня проводила печенье голодными глазами.

В них, как в зеркале, отразилась душевная мука.

— Понимаете, дело в том, что я очень люблю печенье, — еле слышно выдохнула она. — Но я на диете.

Маринка была восхищена:

— У вас изумительная сила воли. Я бы так не смогла. Но печенье я все-таки уберу, чтобы не смущать вас.

Соня душераздирающе вздохнула.

— Это как раз мое самое любимое, — сказала она, когда Маринка снова села. — Я бы могла его есть целыми сутками. Этот сорт, миндальное и еще бисквиты с шоколадной крошкой…

— Это, конечно, не мое дело, — тактично заметила Маринка, — но зачем отказываться от того, что вы любите?

— Потому что мне нужно думать о фигуре. Вы же видите, какая я… — Соня развела руками.

Маринка видела и не находила ничего ужасного. Соня была очень хорошо сложена. Невысокая, со всеми соблазнительными изгибами фигуры, при лице наивного ребенка она обладала телом зрелой женщины. Такое тело не заслуживало того, чтобы о нем отзывались в пренебрежительном тоне. Но Соня чуть не плакала, и Маринка решила не спорить.

— Сейчас многие сидят на диете, — сказала она нейтрально. — Главное, не перегибать палку.

— Ко мне это не относится. — Клиентка раздраженно стукнула себя по ноге. — Ненавижу. Поэтому я к вам и пришла.

Маринка похолодела. И чем же они смогут ей помочь?

— Вы мне поможете? — жалобно спросила Соня.

Маринка собралась с духом и решительно кивнула.

— Я так рада. Вы не представляете себе, как я измучилась… Не могу дальше так жить. Вы для меня — последний шанс.

— Не переживайте, — авторитетно заявила Маринка. — Из любой ситуации есть выход. Главное — верить в себя.

— Я в себя верю. В меня не верят другие. — Соня закрыла лицо руками и беззвучно заплакала.

Маринка совсем растерялась. Что нужно от гадалки такой девушке, как Соня? Красоты у нее предостаточно, с деньгами на первый взгляд нет проблем, о здоровье тоже речи не идет. Несчастная любовь? Маринка призадумалась. Нет, не похоже…

Маринка снова подсела к плачущей девушке:

— Соня, немедленно переставайте плакать. Возьмите себя в руки, пожалуйста. Я не знаю, что у вас стряслось. Надеюсь, что ничего ужасного. Но в любом случае вы должны быть сильной. Как же вы сможете рассказать госпоже Кристиане, в чем дело, если все время плачете? Давайте я налью вам еще кофе.

— Б-без сахара г-гадость… — всхлипнула Соня.

— Тогда чай?

— Я… н-не люблю ч-чай…