Красотка 13 Коли Лиз

Глава 14

Обновление

Энджи удобно устроилась на софе. Она была готова к встрече со своими двойниками. Этот план они разработали вместе с доктором Грант. В голове у нее был полнейший беспорядок, и его нужно было как можно быстрее устранить. Она вместе с двумя другими девочками будет работать в воображаемом мире, где они встретились, то есть в старой хижине. В отличие от других, Болтушка там не жила, но она могла приходить туда в гости. Энджи подумала, что, так как модю Билла уже нейтрализовали и Болтушке больше нечего бояться, она захочет присоединиться к ним. Им нужно будет, объединившись в одну команду, серьезно поработать над восстановлением личности Энджи. Совместный строительный проект – это великолепная метафора для обозначения реконструкции единого и неделимого сознания Энджи, ее подлинного «я». Больше не будет никаких коротких путей, потерь и принудительных уничтожений. Девочке-скауту и Болтушке послали приглашение, предложив поговорить о том, как им объединиться в единое целое.

Сучки на деревянных панелях уже не казались ей похожими на злые и страшные глаза. Это был хороший знак. Значит, девочки уже ничего не боятся.

Доктор Грант принесла прибор, похожий на прямоугольный брусок, из которого струился свет. Он был нужен для того, чтобы ввести Энджи в состояние глубокого гипноза. Она откроет собрание, на котором будет председателем. Она смотрела на дрожащий луч прибора всего несколько секунд, а потом закрыла глаза.

Конечно же, я пришла туда, чтобы помочь тебе, Энджи. Я слышала все, что слышала ты. Я видела все, что видела ты. Я находилась снаружи, вне всего этого, и все замечала, за всем наблюдала, контролировала стены и ворота. Я поддерживаю тебя во всех твоих начинаниях. У нас будет более счастливая, спокойная и, самое главное, более предсказуемая жизнь, если мы станем работать вместе, а не по очереди.

Ты вышла на крыльцо, готовая приняться за дело. В руках ты держала метлу и ведро. Яркие лучи солнца освещали хижину, и явственно стали видны и старые рассохшиеся доски, и ржавые гвозди. Ты начала сметать паутину – ту, которая свисала со стропил, и новую, которая образовалась на полозьях кресла-качалки. Болтушка осторожно вышла из тени. Ей хотелось посмотреть, что ты делаешь.

– Ты не хочешь мне помочь? – спросила ты. – Нам нужно сначала все вымыть и вычистить, а потом мы все это перенесем в другое место.

– В другое место? – спросила Болтушка. – Почему? Куда все это денется?

– Мы перенесем это туда, где светит солнце, – сказала ты. – Мы больше не будем сидеть в темноте. Теперь мы все будем там, где светло. Может быть, ты тоже хочешь пойти с нами и остаться со мной навсегда?

Ты старалась не показывать, насколько сильно желаешь этого.

– А там будут лошади? Настоящие лошади? – спросила Болтушка.

Конечно. Почему бы и нет? Недалеко от твоего дома находились конюшни. Там была и школа верховой езды. Если ты каждую пятницу будешь работать няней, то сможешь оплачивать уроки верховой езды.

– Да, будут, – ответила ты. – Если ты пойдешь со мной, то и ты и я будем ездить на великолепных лошадях.

Болтушка радостно улыбнулась. Она взяла метлу и начала мести пол.

– А когда мы закончим уборку, то сможем пойти туда? – спросила она.

Так быстро? Ты думала, что все будет намного труднее.

– Да, как только наведем здесь порядок, – сказала ты.

Девочка-скаут все время молчала. Она качалась в своем кресле, занимаясь шитьем. Она подняла ноги, когда Болтушка, подметая пол, дошла до ее кресла.

– А ты не хочешь нам помочь? – спросила Болтушка.

– Это еще зачем? – огрызнулась Девочка-скаут. – Мы все скоро исчезнем, как Потаскуха и Ангел.

Она нахмурилась и скрестила руки на груди.

– Нет, нет! – поспешила успокоить их ты. – Я не хочу, чтобы вы исчезали. Я решила взять вас с собой. Хочу, чтобы вы всегда были со мной.

Ты передала Девочке-скауту молоток.

– Ты какая-то сердитая. Может быть, будешь забивать гвозди? – спросила ты.

Девочка-скаут нехотя встала с кресла, но все-таки взяла молоток и принялась колотить по ржавым гвоздям, которые торчали из деревянных стен.

Я принесла банку голубой краски. Она стояла в темном месте, там, куда никто не заходил. Энджи, ты заметила это и сказала:

– Это именно то, что мне нужно.

Рядом с банкой лежали три кисти. Ты открыла банку, и вы втроем, стоя друг возле друга, стали красить стену дома – единственную стену, которая у тебя осталась. Краска покрывала растрескавшиеся доски, делая стену красивой и гладкой. Вы работали быстро, и вскоре стена стала нежно-голубой, как небо.

Девочка-скаут отошла на несколько шагов, чтобы полюбоваться плодами вашего труда.

– Замечательная работа! – отметила она. – Мы хорошая команда.

Ты поняла, что она хотела этим сказать. Она еще не была готова к объединению, но уже начала задумываться над этим. Для одного сеанса это был огромный прогресс. Так сказала тебе доктор Грант. Вы вплотную приблизились к тому, чтобы стать единым целым.

Энджи целую неделю не ходила в школу. Ежедневные сеансы с доктором Грант и с участием девочек забирали все ее время и все силы. Им удалось добиться значительного прогресса – они не только до неузнаваемости изменили воображаемое крыльцо, но и научились лучше понимать друг друга. Кресло-качалку убрали, вместо него поставили большие прямоугольные горшки с цветущими хризантемами (потому что эти цветы не боятся холода). Перила, ограждавшие крыльцо, были выкрашены в ярко-желтый цвет. Доски пола плотно пригнали друг к другу, закрепили с помощью гвоздей и заново отполировали, чтобы они стали твердой основой. Эта метафора оказалась верной. Энджи почувствовала, что она теперь стоит на более твердой почве, то есть чувствует себя увереннее.

– Теперь это может случиться в любой день, – сказала доктор Грант. – Мне кажется, что Девочка-скаут готова подняться на борт.

– Это будет просто потрясающе! – отозвалась Энджи. – Она передаст мне все свои знания по кулинарии, и я постигну науку выживания в дикой природе?

– Да, но в этом есть как положительные, так и отрицательные моменты. Тебе нужно быть готовой к тому, что сначала она передаст тебе все свои воспоминания о жизни в неволе.

– Она уже все рассказала мне. Кроме того, у меня есть шрамы, которые постоянно будут напоминать мне об этом, – печально произнесла Энджи.

Доктор Грант теребила двумя пальцами свою серьгу с жемчужиной.

– Это совсем не похоже на приятную прогулку в парке, – заметила она. – Сейчас ты чувствуешь себя довольно бодро и уверенно, и это прекрасно. Однако не забывай о том, что объединение, которое скоро должно произойти, может снова сделать тебя более уязвимой. Ты будешь чувствовать некоторую неуверенность, даже страх. Я не думаю, что ты с этим не справишься. Просто не стоит относиться к этому так легкомысленно.

Энджи вздохнула. Она чувствовала себя сильной, даже несмотря на то, что с ней уже не было Ангела. Она справится с этим. Пришло время привести в порядок и ее настоящую жизнь. Как Энджи и обещала, она записалась в школу верховой езды и купила всю необходимую экипировку. В воскресенье у нее было первое занятие, а в понедельник она снова пошла в школу.

Ей дали самую смирную и послушную лошадь. Однако, несмотря на это, когда темп езды немного увеличили, Энджи почувствовала, что она летит. Ветер задул за спину ее волосы, свисавшие из-под шлема. Она плотно обхватила ногами скачущее животное. Ее сердце бешено колотилось.

– Садись на нее, Болтушка, – прошептала она, отъехав немного в сторону.

С этого места она наблюдала за тем, как маленькая девочка, забравшись на лошадь, скакала по загону, делая круг за кругом. Глядя на сияющее от счастья лицо малышки, Энджи подумала, что ради этого даже можно на некоторое время передать управление в другие руки.

– Ты делаешь грандиозные успехи, – отметил в конце занятия инструктор. – Ты точно никогда раньше не ездила верхом?

– Только в своем воображении, – ответила Энджи.

– Значит, у тебя великолепное воображение, – сказал он.

– Мне уже об этом говорили. – Энджи имела в виду ту, которая была внутри нее. Болтушка с благодарностью пожала ей руку.

Энджи, меня просто распирало от гордости – и за тебя, и за то, что ты сделала. И ты наконец это поняла тем вечером, когда, сидя на кровати, втирала лечебную мазь в свои натруженные мышцы: ты сама смогла открыть ворота для Болтушки, по собственной воле, а потом вернула ее обратно в свое подсознание. Я тебе больше не нужна. Ты смогла справиться с этой работой. Меня уволили.

В этот момент твое сердце затрепетало от радости и ты ощутила прилив сил. Ты даже не заметила, как я ушла, как я исчезла, соединившись с единым целым, которым мы все вскоре станем.

– Что с тобой случилось? – спросила Кейт, когда Энджи на следующее утро пришла в школу. Они встретились в раздевалке возле шкафчиков, в которых ученики хранили свои вещи. – Ты выглядишь просто великолепно.

– О, благодарю за комплимент! – сказала Энджи. – А почему это тебя так удивляет? Ты думала, что у меня будет жуткий вид?

– Мне сказали, что ты простудилась и лежишь дома. Я тебе не звонила, чтобы не беспокоить. Но, похоже, ты совершенно здорова, – заметила Кейт, вытаскивая из своего шкафчика два толстых учебника.

– Ну, если так, то я могу притвориться больной, – сказала Энджи и, похлопав себя по груди, сделала вид, что кашляет.

Бросив на нее скептический взгляд, Кейт спросила:

– Так что с тобой на самом деле случилось? Пряталась от журналистов или решила устроить себе дополнительные каникулы в кругу семьи?

Энджи засмеялась.

– Ничего подобного. Я общалась со своими двойниками, занималась домашним хозяйством и ремонтом, – сказала она.

– Что, черт возьми, все это значит? – Возмущенная Кейт толкнула плечом ее рюкзак.

Энджи схватила учебник истории и захлопнула свой шкафчик.

– В основном сплошной гипноз и визуализация, а еще беседы со своими двойниками. Мы обсуждаем возможность объединения. Все это гораздо сложнее, чем может показаться.

Фыркнув, Кейт двинулась по коридору, взяв довольно быстрый темп.

– А я и не думала, что это легко, черт возьми! – сказала она. – Уж очень все в твоей жизни запутано.

– Однако я надеюсь, что и на моей улице будет праздник и я тоже увижу свет в конце длинного тоннеля.

– Или рассвет после темной ночи.

Энджи прыснула.

– Да, что-то вроде этого. Репортеры уже не дежурят возле школы? – спросила она.

– В пятницу они наконец потеряли терпение и смотали удочки. Слава богу, что в эти праздничные дни у всех было много разных дел и почти никто не смотрел новости. Эй, здесь я вынуждена тебя покинуть. Увидимся за обедом, – сказала Кейт, нырнув в класс, где у нее должен был начаться урок испанского.

Сеансы психотерапии занимали не целый день, и Энджи успевала выполнять домашние задания, пока не ходила в школу. Так что когда она снова стала ходить на занятия, у нее не возникло проблем ни с одним из предметов. Некоторые учителя спрашивали, как она себя чувствует, имея в виду ее простуду, и она отвечала, что уже окончательно выздоровела.

Энджи со страхом (не то чтобы она очень боялась, так, слегка побаивалась) ждала обеденного перерыва. Раздумывая над тем, как ей вести себя с Грегом и Лив, она поняла, что лучше всего будет, если она сделает вид, что ничего не случилось. Если, конечно, они позволят ей так себя вести. Но нет, она сможет за себя постоять и выдержит это испытание. По сравнению с тем, что ей пришлось пережить, их мелкие пакости – просто пустяк. Вопрос в том, не помешают ли они ей сделать то, что она хочет.

В конце первого дня она поняла, что, пожалуй, не помешают. Во время обеденного перерыва ей удалось остаться незамеченной, совместных мероприятий у них не было, и поэтому Энджи решила, что все обойдется. Однако она поняла, что ошиблась, когда услышала, как ее окликнули по имени, и, обернувшись, увидела, что к ней бежит Лив.

– Значит, ты вернулась, – сказала Лив, решив сразу начать с главного, а не ходить вокруг да около.

– А ты думала, что я перейду в другую школу? – отозвалась Энджи. – И не надейся.

Лив состроила недовольную гримасу.

– Если ты думаешь, что…

Однако Энджи перебила ее.

– Лив, прежде чем ты скажешь что-нибудь, я хотела бы перед тобой извиниться за то, что клеилась к твоему парню. Это было глупо и довольно мерзко с моей стороны. Я была немного не в себе, – пояснила она, и в ее словах не было ни капли лжи. – Уверяю тебя, что такое больше никогда не повторится.

Лив попятилась, на ее лице застыло странное выражение.

– Почему? – спросила она. – Что тебя в нем не устраивает?

О господи!

– Все устраивает. Просто он не тот парень, который мне нужен, – ответила Энджи. – Я не знаю, о чем я думала, когда затевала все это.

Лив только хмыкнула. Она, по всей видимости, раздумывала над тем, какую выгоду может извлечь из того, что Энджи перед ней извинилась.

– Разве я тебе не говорила то же самое?

– У тебя просто не было такой возможности. На второй день после моего возвращения ты перестала со мной разговаривать, помнишь?

– Это ты перестала со мной разговаривать, – парировала Лив.

Правильно. Что она могла сказать? Правду?

– Мне кажется, что я виновата…

Лив не дала ей договорить:

– Знаешь, я сразу же почувствовала это. В смысле, что между вами все еще есть какая-то «химия», что вас по-прежнему тянет друг к другу, – сказала она.

– Это только физическое влечение, – сказала Энджи. – Было и уже прошло. А что касается чувств, то их вообще не было. Ему всегда нравилась только ты, – заверила она Лив и мысленно добавила: «Не знаю, хорошо это или плохо». – Я не хотела ссориться с тобой.

– Правда? – Лив передернула плечами. – Он тоже мне это говорил, но я не поверила ему. Ты же знаешь этих парней: они всегда говорят то, что хочет услышать девушка.

«Мне ли не знать об этом!» – подумала Энджи и сказала:

– Да, они такие. Но в данном случае он не обманул тебя. Он всегда принадлежал тебе, Ливви.

Пожалуйста, забирай его.

Губы Ливви растянулись в самодовольной улыбке.

– Ладно. Значит, мы все выяснили, – сказала она. – Пока. Думаю, еще увидимся.

Она пошла на парковку, на ходу подпрыгивая от радости. Энджи увидела, что она направилась прямо к машине Грега. Сев в нее, она заключила Грега в объятия, демонстрируя всем, что у них близкие отношения, хотя на территории школы это было запрещено. Что ж, следовало признать, что получилось это достаточно убедительно.

Энджи пыталась понять, что она сама чувствует. Сожалеет о том, что у них с Грегом ничего не вышло? Может быть, ревнует его? Ничего подобного!

Глава 15

Объединение

– Готова? – спросила доктор Грант.

– Наверное, – ответила Энджи.

Они уже сделали с хижиной все что могли: покрасили стены, отремонтировали крыльцо. Однако внутрь не заходили. По крайней мере, Энджи не могла открыть дверь и заглянуть внутрь. Она даже не могла зайти за угол и посмотреть, существуют ли вообще три остальные стены.

– Смотри на свет. Смотри на свет и расслабься. Снова вернись туда, на место встречи. Как оно выглядит?

– Здесь красиво и светло. Все готово для встречи, – сказала Энджи.

Яркое солнце освещало красные и оранжевые цветы. Желтые перила сверкали в утренней росе. В углу стояла метла, однако сметать уже было нечего, если не считать, конечно, стен между девочками.

– Кто-нибудь уже пришел? – Голос доктора Грант доносился откуда-то издалека.

Энджи снова огляделась. Болтушка стояла, опершись на перила крыльца. На ней был костюм для верховой езды. Точнее, его миниатюрная копия.

Энджи пришлось громко кричать, чтобы ее слышала доктор.

– Только Болтушка. Мне кажется, что сегодня тот самый день. Судя по всему, она готова пойти дальше.

– А ты?

Энджи задумалась. Это как раз то, что они строили, – единство. Будет ли она по-прежнему чувствовать себя самой собой? Ангела и Маленькую женушку довольно быстро стерли, и они не успели поделиться с Энджи тем, что знали и умели. Сейчас все будет совершенно по-другому.

Энджи протянула руки к Болтушке, и девочка, застенчиво улыбнувшись, шагнула к ней. Энджи обняла ее.

– Нас никто больше не обидит, – пообещала она. – И тебе больше незачем оберегать меня – мы будем защищать друг друга и заботиться друг о друге. Договорились?

Малышка подняла лицо к солнцу. Подул ветер, растрепав ее золотистые волосы, и одна прядь прилипла к ее губам. Энджи осторожно убрала эту прядь и почувствовала, как кто-то коснулся ее губ. Это были ее собственные волосы, и она сама была этой маленькой девочкой, и девочка была ею. Каждая из них была самой собой, и в то же время они были единым целым. Они стояли, освещенные лучами утреннего солнца, слушая, как на лугу поют птицы, трогая капли росы на перилах крыльца десятью, а не двадцатью пальцами.

Несмотря на то что на Энджи были голубые джинсы и розовый свитер, в руке она держала хлыст, а на ногах у нее были сапоги для верховой езды.

– Да, сегодня мы обязательно покатаемся, – сказала она, однако ее не слышал никто, кроме нее самой. Потому что там никого, кроме нее самой, не было.

Она осторожно перебирала свои новые воспоминания. Модя Билл. Она почему-то не испытывала к нему ненависти. И не боялась его. Да, конечно, были смущение, и боль, и замешательство, и даже тоска. Теперь она смогла вспомнить тот день, когда его провожали в армию. Это был ее десятый день рождения, и он пообещал принести ей особенный подарок. Он был таким красивым в военной форме! Дедушка и бабушка были несказанно рады тому, что он нашел свое призвание после школы, где, как они сказали, он только бездельничал, бил баклуши. Энджи тогда не поняла смысла этих слов. Несмотря на то что это был ее день рождения, центром всеобщего внимания стал он. И это было несправедливо.

Дедушка фотографировал всех членов семьи в разных возможных комбинациях – то маму с папой, то папу с бабушкой, то папу с братом, и так далее и тому подобное. Энджи хотелось, чтобы ее сфотографировали вместе с «ее солдатом». Так, как обычно фотографируются девушки, провожая в армию своих парней. Она видела такие снимки.

– Ты готов, дедушка? Снимай!

Она обхватила руками модю Билла за шею и поцеловала его так, как целуют своих любимых девушки на тех фотографиях, – долгим, страстным поцелуем, выгнув при этом спину и подняв одну ногу. Она впилась губами в его губы и ждала, когда щелкнет затвор, но так и не дождалась. Модя Билл оттолкнул ее, и она упала на пол.

Все родственники изумленно уставились на нее. Их лица выражали возмущение и досаду.

Мама засмеялась, но это был какой-то нервный смех.

– Думаю, это последствия того, что она часами сидит возле телевизора, – сказала она. – Там иногда такое показывают, что просто ужас.

Модя Билл ушел в армию, так и не поговорив с ней. И она не узнала, что за особенный подарок он собирался ей преподнести. Из-за этого она плакала целую неделю.

Она заплакала от горя и обиды. Так, как плачут маленькие дети. Слезы катились по ее щекам в темном кабинете доктора Грант.

– Энджи, как ты себя чувствуешь? – спросила доктор Грант.

Энджи открыла глаза и снова оказалась в ее кабинете.

Она вытерла ладонями щеки и сказала хриплым голосом:

– Я чувствую себя… м-м… просвещенной.

Во всех смыслах этого слова – более светлой, радостной, многое познавшей и испытавшей.

– Мне почему-то сейчас ужасно захотелось поесть сладкой овсяной каши. Такой, какую обычно едят на завтрак.

Доктор Грант удивленно посмотрела на нее:

– В самом деле?