В негодяя стрелять приятно Казанцев Кирилл
Глава 4
Зеленое поле перечеркивалось прямым, как стрела, федеральным шоссе. Рыжее солнце плескалось в блестящих лужах на обочине. Его лучи отражались в жестяном дорожном указателе, обозначавшем границу краевой столицы. Милиционер с автоматом, облокотившись о молочного цвета «Опель», лениво смотрел, как по пленке жидкой грязи, покрывающей шоссе, неторопливо катят машины.
Показался огромный вольвовский фургон с транзитным номером. Милиционер поправил автомат, кивнул напарнику. Тот выскочил с полосатым жезлом и призывно вскинул руку. Фургон послушно вильнул к обочине, остановился. Из кабины вылез водила – типичный пролетарий в кепке, с прилипшей к губе плоской дешевой сигаретой.
Милиционер лениво подошел к шоферу и вскинул руку к козырьку.
– Водительское удостоверение и техпаспорт… что везем… откуда… накладные на груз… путевой лист…
Документы оказались в полном порядке, однако мент зачем-то захотел осмотреть груз.
– Да мне через два часа в Анапе надо быть, опаздываю, – принялся объяснять водитель. – Там ведь таможенная площадка, уже и деньги этим извергам заплачены, ждут!
– Покажите груз! – Милиционер был непреклонен.
Шофер с трудом подавил в себе желание выматериться. Дверь фургона с лязгом разъехалась на петлях: он был забит желтыми картонными коробками. От них потянуло чем-то копченым и очень аппетитным…
– Что это? – уточнил милиционер. – Надеюсь, не гексоген?
– Да что вы! Осетрина копченая, полторы тонны. Командир, да в порядке у меня все: и накладные, и путевой лист… И огнетушитель в машине имеется, и лекарства в аптечке не просрочены, и техосмотр пройден. Показать?
– Ты с напарником или один? – невесть для чего уточнил мент.
– Да один от самой Махачкалы эту телегу гоню! – устало вздохнул водила. – Если напарника брать – я же за рейс вполовину получу! А чем мне тогда семью кормить?
– А осетрина у тебя хоть вкусная? – прищурился сотрудник правоохранительных органов, осматривая коробки.
До водителя, наконец, дошло.
– Возьми, командир! – Шофер щедрым жестом извлек из коробки остромордого осетра – золотистого, налитого ароматным жиром. – Это не взятка, ты же не подумай! Чисто из уважения.
– Спасибо, – заметно повеселел мент. – Из уважения тоже дам тебе ценное указание. Тут через пять километров ремонт моста. Весь транспорт в обход пустили, а там наш начальник «кирпич» повесил и всех транзитников шерстит. Еще тот козел – меньше, чем за полтораста килограммов рыбы, он с тебя не слезет… Это не считая наличных. Так что совет тебе такой: через километр съезжай на проселок, там станица Хмызовская, указатель увидишь сам… Через нее проедешь, потом повернешь налево – и вновь на трассу выскочишь. Потеряешь какие-то полчаса, зато груз в целости и сохранности в свою Анапу доставишь. А главное, наш козел-начальник ни хрена не получит. Все усвоил?
– Спасибо, командир!
– Все, свободен…
Газанув серым выхлопом, вольвовский фургон тяжело покатил по трассе. А гаишник, подмигнув напарнику-автоматчику, потянулся к рации:
– Фургон из Махачкалы, синего цвета, дагестанский номер. Копченая осетрина, полторы тонны по документам. Один, без напарника. Да, типичный лох. Отправил в объезд через Хмызовскую, будет там минут через двадцать-тридцать….
Мирно синело небо, мелкие облачка тянулись по нему, как стадо кучерявых овец. Легкий ветер шелестел листвой старого яблоневого сада. На стволах местами еще виднелись следы от побелки, хотя сами яблони уже давно одичали – плоды были мелкие, покрытые черными крапинками. Сад вплотную примыкал к разъезженному поселку.
По другую сторону дороги тянулась кирпичная стена заброшенного коровника. Шифер давно растащили местные жители, и на фоне неба, словно ребра скелета гигантского доисторического чудовища, возвышались выбеленные солнцем и дождями стропила. За торцевой стеной коровника тарахтел древний «КрАЗ». Неподалеку от него в высокой траве под яблонями расположились двое мужчин: кавказец и русский. Кавказец, лет сорока, черноволосый, загорелый, с мужественным волевым лицом, неторопливо протирал полой рубашки сорванное с ветки яблоко. Черные точечки на нем никак не хотели исчезать.
– Колян, почему у вас в России даже яблоки какие-то неправильные растут? – Наконец кавказец, повертев яблоко, откусил от него, пожевал и тут же сплюнул в траву.
– Что, Хасан, неспелое? – Славянин был чуть моложе своего собеседника, жесткие соломенные волосы выбивались из-под опущенной по самые брови бейсболки. – И что ты вообще заладил – у вас в России… А ты сам где живешь? Паспорт у тебя какой?
– Российский, – пожал плечами кавказец.
– Значит, ты тоже россиянин, как и мы все.
– Нет, чечен я, – ухмыльнулся Хасан, – только паспорт у меня российский.
– Ну, так и сидел бы в своей Чечне. Ты же лицо кавказской национальности, – незлобно заметил Колян, правда, при этом немного напрягся, ожидая, что вспыльчивый Хасан может возмутиться.
Но тот так же беззлобно заметил:
– А ты тогда – морда русской национальности.
– Э, нет, – покачал пальцем Колян. – Если говорить языком ментовского протокола, то я лицо славянской внешности.
– Дурак ты, Колян, пусть и славянской внешности. Я бы и сидел у себя в Чечне, если бы там работа была. Вот у тебя кто в этой жизни есть? Мать-старушка, да и ту раз в год видишь. Ни женой, ни детьми не обзавелся. А у меня жена и двое детей. Кормить-то их надо. Дом сыну строить надо, скоро и он семьей обзаведется…
Дверца «КрАЗа» открылась, из кабины высунулся бритый наголо мужичок с бегающими глазками.
– Едет, – крикнул он.
Хасан с Коляном неторопливо поднялись с травы. Кавказец выбросил недогрызенное яблоко – оно прокатилось по песку и остановилось в колее. Хасан снял висевший на яблоне автомат и привычно передернул затвор. Колян вытащил из кармана пистолет и вбил в рукоять обойму.
– Пошли, – буднично произнес кавказец, словно они собирались на прогулку.
Вольвовский фургон с транзитными номерами неторопливо катил с горки; чувствовалось, что водила свою машину жалеет, не гонит по разбитому проселку. Да и груз в фургоне был деликатный, дорогой – помнешь, вид потеряет.
«Вольво» уже скатился с горочки и двинулся вдоль яблоневого сада. И тут, натужно урча двигателем, выбрасывая из выхлопной трубы клочья черного солярного дыма, наперерез ему двинулся ржавый «КрАЗ». Водитель фургона сбавил скорость, думая, что грузовик, собранный еще во времена СССР, просто разворачивается, а поскольку не вписался в один прием, то прокатится сейчас под самым садом и выедет на дорогу. Но этого, конечно же, не произошло. «КрАЗ» перекрыл путь и остановился. Пришлось вдавить тормоз и водителю «Вольво». Он высунулся из окошка и без особой злости выкрикнул:
– Чего встал? Давай или назад, или вперед. Движок-то у тебя работает. Освобождай «лыжню».
Мужичок, сидевший за рулем «КрАЗа», выбрался на дорогу, развел руками и, вспрыгнув на мощный передний бампер, поднял капот. Конечно же, водитель «Вольво» смотрел на мужичка, копошившегося во внутренностях грузовика. Ведь от того, как быстро тот управится, зависело, вовремя ли приедет в пункт назначения водитель «Вольво». А ведь он и так выбился из графика, объезжая перекрытый мост через поселок по подсказке «душевного» и словоохотливого мента. Вот потому водитель-дальнобойщик и не сразу заметил приближавшегося к нему мужчину в бейсболке, а тем более Хасана, притаившегося с автоматом за стволом старой яблони.
Колян шел неторопливо, широко улыбался, правую руку держал в кармане. Подобными сегодняшнему делами занимался он по указке Жадобина не первый год. Раньше бросался к машине, скроив страшное лицо, скалился, кричал. А потом понял: зачем раньше времени тревожить жертву? Лучше застать человека врасплох, когда он не ожидает ничего плохого.
– Эй, мужик, – Колян постучал в дверцу «Вольво», – дело у меня к тебе…
Что за дело у незнакомца, водила так и не узнал, поскольку открыл дверцу раньше, чем тот окончил фразу. Открыл и сразу же позабыл обо всем на свете – только видел перед собой черный зрачок пистолетного ствола, направленного прямо в него. Колян левой рукой схватил водилу за плечо и резко потянул на себя. Тот не удержался, вернее, даже не пытался удержаться на сиденье – словно манекен, упал на песок и замер, парализованный страхом.
– Что везешь?! Документы где? – крикнул ему почти в самое ухо Колян.
Он действовал нагло, напористо. Ведь от добряка-мента уже знал: водитель едет один, без напарника. А дорога здесь пустынная; хорошо, если десяток машин за день проедет. Тут только совхозный транспорт и катается, да и то в случае, если водитель либо механизатор выпил или украл что. Зачем трястись по пыли, когда рядом трасса с хорошим асфальтом?
Водитель совсем оторопел от страха – смотрел на Коляна широко открытыми глазами, и только губы его тряслись, выдавая что-то среднее между «бе-бе» и «ме-ме». Налетчик Колян был уверен, что дело уже сделано. Теперь оставалось только хорошенько тряхнуть водилу, привести его в чувство и доходчиво объяснить, что груз, который он везет из пункта «А» до пункта «Б», ну никак не доедет.
И тут до слуха Коляна донеслось очень четко промолвленное, но абсолютно неуместное в теперешней обстановке:
– Ку-ку.
Это точно была не птица, а именно человек. И оклик этот исходил из кабины – со спального места позади водительского сиденья. Колян медленно разогнул спину и вскинул пистолет. Но на лежанке никого не увидел: скомканное одеяло, подушка, большой картонный ящик.
Водитель, поняв, что о нем забыли, извиваясь ужом, попытался заползти за колесо. Но тут же вынужден был замереть, остановленный взглядом, брошенным на него мужичком из-под открытого капота «КрАЗа». Взгляд пристальный и недобрый. Вдобавок мужичок вместо гаечного ключа уже держал в руке старомодный «ТТ». Колян водил стволом пистолета и даже начал сомневаться – не почудилось ли ему это малопонятное «ку-ку».
– Волыну-то опусти, – вновь раздался голос с лежанки.
Но поскольку Колян замешкался, то и случилось то, что должно было случиться. Картонка отлетела в сторону, и тут же полыхнула вспышка выстрела. Пуля вошла Коляну в предплечье, и он, пригнувшись, подвывая от боли и обиды, бросился в яблоневый сад. Упал ничком в высокую траву, чуть позади Хасана.
– Чего там? – поинтересовался хладнокровный кавказец.
– Стреляй! Там, оказывается, какой-то темнила на спальном месте законурился… – Колян сузившимися от боли глазами смотрел на растекавшееся по предплечью кровавое пятно. – Кончай его. За стеклом он, за занавесочкой. Йод у нас в машине, в аптечке, есть?
Хасан выпустил короткую очередь на три патрона – стрелял, взяв выше кабины «Вольво». Над коровником взметнулась стая ворон. В ответ из кабины отозвался автомат, и тоже короткой очередью – на три патрона. Пули разнесли кору на толстом стволе яблони, за которой укрывался Хасан.
– Слушай, метко стреляет. – В голосе кавказца почувствовалось даже некое уважение к таинственному противнику.
Колян, лежавший в траве, наконец-то сообразил, что вооружен. В обмякшей правой кисти лежал тяжелый «макаров». Он перехватил пистолет в левую и прицелился, намереваясь высадить всю обойму в кабину «Вольво» и прикончить того, кто посмел его ранить.
– Умный очень, да? – проговорил Хасан, небрежно отводя ногой руку Коляна. – Зачем такую дорогую машину портить? Груз нежный – копченая осетрина. Рефрижератор сломаешь, все завоняется. Жадоба не похвалит.
– Так он же, гад, кровь мне пустил… – Колян все же не стал стрелять.
– Никуда он с подводной лодки не денется. – Хасан хищно оскалился и скосил глаза.
Мужичка, копавшегося до этого под капотом «КрАЗа», словно ветром сдуло. Он, пригнувшись, прижимая пистолет к груди, уже крался вдоль фургона, чтобы незаметно подобраться к кабине. Водитель «Вольво» заполз-таки под машину и теперь прятался, укрывшись за передним колесом.
Кавказец прищурился и понял, что сейчас должно произойти. Ведь тот, кто находился на лежанке за занавесочкой, видел приближающегося к кабине бандита в большом зеркале заднего вида, укрепленном возле дверцы.
– Ну, что ж, мы тебя тут и подкараулим. – Кавказец приподнял ствол автомата и нацелил его в зияющий дверной проем.
Убивать он никого не собирался – это лишнее. А вот ранить – это пожалуйста. Ведь следовало отомстить за Коляна. Но Хасан просчитался. Таинственный противник так и не возник в дверце. Вместо этого распахнулся люк на крыше кабины, буквально на секунду над ним появился силуэт с автоматом в руках. Громыхнула очередь. Пули подняли фонтанчики песка перед мужичком с «ТТ», как бы говоря: «Все, дальше не суйся – дальше смерть». Любитель антикварного бандитского оружия сразу все понял и метнулся в сад. Он спрятался за густо разросшейся яблоней и зашипел:
– Хасан, мочи его!
Кавказец вновь дал очередь чуть повыше кабины. Ответ не замедлил себя ждать. Из распахнутой дверки громыхнул автомат. На головы налетчикам посыпались рваные листья и незрелые яблоки.
– Сука! – внезапно выкрикнул мужичок с «ТТ» и выстрелил в боковое окно кабины.
Брызгами разлетелось стекло, качнулась, но удержалась простреленная занавеска.
– Дятел, не пори быка, – только и нашелся что сказать кавказец. – Машину зачем портишь?
И только успел Хасан произнести эту фразу, как из «Вольво» дважды выстрелили. Первой пулей разнесло лобовое стекло «КрАЗа». Вторая выбила тонкую стальную подпорку, и капот с грохотом опустился.
– Да не стреляй ты, – зло зашипел Хасан на мужичка. – Не видишь, что ли, он, если не захочет тебе шкуру портить, то по пуле в каждый глаз всадит.
– Надо срочно что-то замутить… – засуетился раненый Колян, – гранату, что ли, в кабину бросить? А то я тут весь кровью изойду.
– Царапнуло тебя, только и всего. Не видел ты, как людям минами руки-ноги отрывает… Кость целая, раз рукой шевелить можешь. Вот и не ной.
Хасан, закусив губу, думал, что бы предпринять. Не торчать же тут до вечера. Но и подставлять голову под пули ему не хотелось, как и звонить Жадобину, просить подкрепления. Жадоба еще на смех подымет: «Втроем и не справились».
Конечно, можно было перевести стрелки на ментов Кулешова, которые недосмотрели, что на спальном месте прячется какой-то хмырь с автоматом. Но менты ментами, что с них возьмешь? Нужно и свою голову на плечах иметь.
И тут случилось то, чего не ожидал ни один из нападавших. Из двери грузовика высунулась палка, на ней покачивалось белое вафельное полотенце.
– Это он что, сдается? – обрадовался мужичок с «ТТ».
– Не похоже на него, – процедил сквозь зубы Хасан. – Качели какие-то нам подсовывает, замутил, в натуре. Вы, пацаны, поосторожнее с ним, мало ли чего он задумал.
Колян, поскуливая, зажимал раненое предплечье ладонью.
Белый флаг покачался, а затем исчез в кабине.
– Сдаешься, что ли? – крикнул Хасан. – Тогда выходи! Только без канители. Чуть что – пристрелим.
– И не сомневайся, пристрелим с первого выстрела, зуб даю, – добавил мужичок с «ТТ».
Пауза затянулась. Хасан крикнул:
– Ты кто такой?
– А ты кто? – спросили из кабины.
– Кончай базар, вылезай.
Картонная коробка упала из открытой дверцы на землю. В дверном проеме показался крепко сложенный мужчина с коротко стриженной головой и бородкой-эспаньолкой. В руках он держал автомат, но так, чтобы сразу было понятно: использовать его по назначению больше не собирается – сжимал за ствол и приклад. Крепкие хорошо натренированные мускулы перекатывались под густо татуированной кожей голого торса – мужчина словно специально демонстрировал уголовные наколки.
– Эй, пацаны! Тут явно рамс вышел, непонятка какая-то. Вы, как я понимаю, из жадобинской кодлы? Зачем стрелять друг в друга, можно перетереть и развести рамсы краями. Если я неправ – забирайте все. Если вы косорезите, то извинитесь. – С этими словами он аккуратно положил автомат на землю и выпрямился.
В его голосе и поведении не было и намека на страх – лишь достоинство уголовника и искреннее желание развести те самые рамсы краями.
Хасан вышел из-за яблони, автомат уже висел у него за спиной стволом вниз. Следом за ним вышел и Колян. Последним поднялся из травы мужичонка, посмотрел на свой «ТТ», подумал… сунул оружие за пояс и прикрыл джинсовой курткой.
– Уважуха, – произнес кавказец, впечатленный хладнокровием неизвестного, задержал взгляд на татуировке – тигр, оскалившийся сквозь колючую проволоку.
Паутина синих тюремных татуировок резко выделялась на фоне белоснежной кожи. Такой белой не может быть кожа у обычного человека, да еще летом. Ни капли загара, словно ее обладатель несколько последних лет безвылазно провел в подвале.
– Срисовал мастюху? – спокойно произнес Андрей Ларин. – Если срисовал, то, значит, все и понял. – Он надел майку.
Хасан не решился задать справедливый вопрос: мол, за наколки отвечаешь? И так все было ясно. Перед ним стоял матерый уголовник, имевший не одну ходку за плечами. И не просто уголовник, а самый что ни на есть авторитет.
Сам-то кавказец ни дня не провел в зоне, но в блатных понятках разбирался и не собирался соваться в чужой монастырь со своим уставом, чуял за Лариным силу.
– Ну, так что, жадобинская кодла вы, или как? – с вызовом спросил Андрей. – Обозначалово ваше жду. Гильзы, кстати, соберите. Не хрен ментам лишние подсказки оставлять, стволы светить. Моих на земле нет – все в кабине.
Повел он себя достаточно нагло – для человека, сложившего оружие. Однако все уголовники, как звери, чуют превосходство сильного. А Ларин сумел доказать, что уважать его стоит. Да и татуировки о многом говорили.
Возле каждого крупного города найдется место, куда никому не придет в голову приезжать без крайней нужды. Дачи и квартиры поблизости от него будут стоить в два раза меньше, чем в другом равноудаленном от центра районе. И дело не в удобстве подъездных путей, не в пейзажах и не в наличии водоемов, а в запахе.