Верхом на атомной бомбе Шахов Максим

Пролог

Пригород столицы одного из ближневосточных государств

Роскошный особняк из белого камня, выполненный в классическом восточном стиле, со стороны казался легким, изящным и воздушным. Глаз постороннего наблюдателя вовсе не замечал двухметровой толщины высокой внешней стены, охватывавшей по периметру весь внутренний двор, не останавливался на глухих бронированных воротах, выкрашенных в белый цвет. И конечно, не видел стволов крупнокалиберных пулеметов и скорострельных пушек, скрывавшихся в густой темноте узких бойниц в восьми вытянутых вверх сторожевых башнях под остроконечными крышами.

Если бы постороннему посетителю суждено было оказаться внутри этого благословенного оазиса, его взгляд, несомненно, отдохнул бы на изумрудно-зеленом ковре причудливых газонов, с трепетным восторгом прикоснулся бы к прохладной воде ослепительно-голубого бассейна. Но посторонних наблюдателей внутри этого сказочного замка никогда не было. К нему не вели асфальтированные трассы и скоростные автобаны. Зато нечастые гости прекрасно находили дорогу для своих шикарных лимузинов на твердой, как камень, растрескавшейся поверхности безжизненной, обезвоженной пустыни.

Одного из таких гостей и принимал сейчас с восточным размахом и радушием хозяин особняка. Шикарный обед был закончен, на низком столике в причудливых чашах громоздились лишь экзотические фрукты и разнообразные восточные сладости. Перед двумя мужчинами стояли дорогие кальяны. Хозяину замка на вид можно было дать не больше тридцати пяти лет. Он был высок и тучен, что еще сильнее подчеркивалось просторными ниспадающими белыми одеждами. В густой черноте его ухоженной короткой бороды не было ни одного седого волоса. Подвижный рот с толстыми красными губами крепко ухватил янтарный мундштук кальяна, а взгляд темных оливковых глаз был немигающе устремлен на собеседника.

Гость выглядел не столь респектабельно. Европейский фланелевый костюм мешковато сидел на чересчур худом теле, к тому же был сильно измят и казался несвежим. Несмотря на работающий кондиционер, на седых висках гостя выступили капли пота. Унылый нос нависал над короткой верхней губой, обнажающей крупные желтые зубы. Однако линия подбородка была четко прорисована, что, без сомнения, указывало на недюжинную силу воли и упрямый характер, а тонкая, в ниточку, нижняя губа говорила о хитрости, злобе и мстительности.

Впрочем, добротой и человеколюбием и не должен был отличаться человек, являвшийся вожаком одной из наиболее многочисленных и активных террористических группировок Европы – Фракции Красной Армии, сокращенно РАФ. Правда, ее «золотой век» закончился во второй половине 70-х годов прошлого века вместе со смертью одиозных предводителей Баадера и Майнхоффа, но была и вторая волна, и третья…

– Итак, почтенный Карл, – голос хозяина был громким, раскатистым и вполне соответствовал внушительным габаритам его фигуры, – какие неотложные дела привели вас в мою скромную обитель?

Чуть заметной усмешкой и круговым движением головы гость показал, что отлично понимает, как мало общего имеют окружающие их пышность и великолепие с немецким понятием о скромности, но заговорил совершенно о другом.

– Уважаемый Хасан! Вы, как всегда, отличаетесь удивительной прозорливостью. Именно дела, и, безусловно, неотложные. В другом случае все можно было бы решить по обычным каналам связи, не отвлекая столь занятого человека, как вы. Да и мне не пришлось бы подвергаться дополнительному риску, впервые отваживаясь на посещение вашего благословенного уголка.

Теперь усмехнулся хозяин.

– Если под «благословенным уголком» вы подразумеваете непосредственно мое жилище, то это так. А вот в «благословенном уголке», каковым, несомненно, является вся эта небольшая страна, вы когда-то не просто побывали, а весьма длительное время провели за изучением наук, далеких от теологии или экономики.

Гость выказал неподдельное удивление, хотя всеми силами постарался это скрыть. Уже четверть века прошло с тех пор, когда группа молодых террористов из Европы проходила боевую подготовку на специальных секретных базах именно в этом регионе. Юный Карл был в их числе, но и предположить не мог, что подобный факт будет известен его молодому собеседнику. Ведь тогда Хасан был совсем ребенком, а Карл носил другое имя и имел абсолютно не похожую на нынешнюю внешность. С тех пор все контакты осуществлялись исключительно через посредников. Надо держать ухо востро!

– Сколько воды с тех пор утекло…

Хозяин вновь усмехнулся. В таком обмене легкими уколами он чувствовал себя как рыба в воде.

– Вряд ли, мой друг, мы так спокойно беседовали бы сегодня с вами, если бы эти годы были заполнены лишь потоками чистой воды…

– Да-да, вы правы! Наша борьба требует значительных жертв и порой весьма… жестких способов достижения цели.

– И пусть эта жесткость карающим мечом опустится на головы наших врагов! – повысил голос Хасан.

– Собственно, об этом я и хотел поговорить…

Хозяин мгновенно успокоился и любезно произнес:

– Я с радостью готов вас выслушать, почтенный!

Карл отложил в сторону наконечник кальяна и заговорил негромко, но убедительно.

– Главным, но не единственным вопросом являются поставки оружия…

Хозяин тут же перебил:

– Неужели с нашей стороны оказались нарушены какие-то предварительные договоренности, не выполнены старые контракты или сорваны новые?

– Нет-нет! Вопрос в другом. Мы сами хотели бы изменить некоторые пункты наших соглашений. И, безусловно, понимаем, что это может вызвать у вас законное недоумение. Поэтому я лично и прибыл сюда, чтобы решить вопрос на месте.

Хозяин ласковым движением огладил свою холеную бородку.

– Вы, конечно, понимаете, что для этого нужны очень веские основания?

Гость кивнул.

– Не сомневаюсь, что, узнав от меня… э… некоторые подробности, вы сочтете их достаточно вескими.

Хасан вновь сосредоточился на кальяне, жестом показав, что готов внимательно выслушать собеседника.

– В широком спектре интересов нашей организации особое место всегда занимали объекты, связанные с использованием радиоактивных материалов: атомные станции, исследовательские центры, хранилища. Однако до сих пор нам не удавалось подобраться к ним…

– Почтенный! – перебил гостя Хасан. – Избавьте меня от описания ваших промахов. Переходите к сути вопроса.

– А суть в том, – голос Карла стал резок, – что недавно властями германской федеральной земли Саксония принято решение отправить большую партию радиоактивных отходов по Балтийскому морю в Россию.

Хасан недовольно фыркнул и пожал плечами.

– Эти сведения известны всему миру. Только ленивый не нашел их в Интернете.

Карл, казалось, не обратил на недовольство хозяина никакого внимания и продолжил:

– Однако уже меньшему числу любопытных известно, что этот груз серьезно отличается от всех предыдущих «вывозов» прежде всего своей высочайшей радиоактивностью. Потому что он состоит исключительно из урановых стержней действующих атомных реакторов, которые какое-то время находились в хранилище радиоактивных отходов «Ахаус» в земле Северный Рейн – Вестфалия. Это не тысячи тонн никому не нужного хлама, а тысяча высокоактивных стержней, нуждающихся в дальнейшей переработке даже перед захоронением.

И снова Хасан резко и безапелляционно перебил гостя:

– Если не удавалось подобраться до сих пор, то откуда теперь появилась ваша надежда на успешный исход дела и насколько она оправдана?

На скулах Карла заходили желваки, он ухватился зубами за мундштук кальяна, стиснул его и низко опустил голову. Когда он вновь поднял ее, ничто уже не говорило о сиюминутной вспышке ярости. Взгляд светлых глаз был холоден и сосредоточен, а голос по-прежнему негромок и спокоен.

– Теперь нам известен каждый этап перемещения этого груза, сроки его поставки на корабли. Даже планы размещения в отсеках и дата отплытия.

Это был сейчас самый правильный ход с его стороны. С лица собеседника мигом слетела маска откровенного недоверия и даже брезгливого равнодушия.

– Вы отвечаете за такие сведения?!

– Настолько, насколько за них может отвечать человек, непосредственно занимающийся подготовкой, транспортировкой и отправкой этого груза. – В глазах Карла сверкнул победный огонь. – А почерпнутые вами, уважаемый Хасан, из Интернета сведения на девяносто процентов состоят из глубоко продуманной дезинформации специальных служб.

Степень крайней заинтересованности собеседника, безусловно, выдавало его поведение: Хасан поднялся на ноги и теперь расхаживал взад-вперед по толстому мягкому ковру. Наконец он остановился напротив гостя.

– Уважаемый Карл! Я позволю себе на несколько минут оставить вас в одиночестве. Всё вокруг к вашим услугам, – хозяин особняка сделал широкий жест рукой. – Если пожелаете, сейчас появятся танцовщицы.

В ответ на это предложение гость отрицательно покачал головой.

– Тогда, может быть, стоит добавить курительной смеси в ваш потухший кальян? Я сейчас распоряжусь.

С этими словами Хасан быстро пересек по диагонали большую залу и скрылся за высокими инкрустированными створками входных дверей. Гость откинулся на мягкие подушки и прикрыл глаза.

Поддерживая рукой длинные одежды, Хасан стремительно поднялся вверх по широкой лестнице и, миновав два поворота, вошел в двери небольшого уютного кабинета. Здесь, на массивном письменном столе, в специальной малахитовой подставке располагалась трубка телефона спутниковой связи. Хасан сделал необходимый вызов и, подождав несколько секунд, негромко и очень вежливо произнес:

– Счастлив приветствовать вас, уважаемый Ахмад!

…Обратно в гостиную залу хозяин роскошного замка вернулся минут через двадцать. Своего гостя он застал в прежней позе около уставленного свежими яствами низкого стола небрежно держащим в правой руке наконечник кальяна.

– Я думаю, почтенный Карл, что мы можем уже сейчас обсудить все вопросы нашего предстоящего сотрудничества.

Тонкие губы гостя тронула легкая понимающая улыбка, а вслух он неожиданно попросил:

– Уважаемый Хасан! Не могли бы вы распорядиться, чтобы принесли какое-нибудь крепкое выдержанное пойло? Мне, определенно, необходим сейчас приличный стакан виски или коньяка. – И, чуть подумав, добавил: – Этим, надеюсь, я не слишком оскорблю ваши глубокие религиозные чувства?

Глава первая

Германия, земля Северный Рейн – Вестфалия, г. Ахаус

Одноместный номер в небольшом трехэтажном отеле немецкого города Ахаус, где остановился капитан 2-го ранга Сергей Редин, не блистал роскошью, но был удобным и уютным. Гостиная с телевизором, отдельная спальня, ванная комната с душем. Что еще могло понадобиться привыкшему к походным условиям и стесненной обстановке морскому офицеру? А главное, гостиница располагалась всего в двадцати минутах неторопливой ходьбы от специализированного Центра, куда он был откомандирован из Москвы в качестве инспектора-наблюдателя за подготовкой и отправкой в Россию большой партии радиоактивных отходов.

Собственно, делать ему здесь было нечего: работы проводились с безукоризненной немецкой педантичностью, точно по установленному графику, а уж качество… И если бы не один нюанс, его присутствие было бы вовсе не обязательным: груз был опасным, радиоактивным. Вот и решили в российском Комитете по контролю за переработкой, утилизацией и хранением радиоактивных отходов отправить в Ахаус своего высокопоставленного представителя, чтобы, так сказать, «обозреть на месте, констатировать готовность и сопроводить морским путем до пункта назначения». А это был Санкт-Петербург.

День Сергей проводил в Центре, а потом безмятежно отдыхал в своем уютном номере, почитывая привезенные с собой книги и лишь изредка включая телевизор. Он только что принял душ, даже поплескался в небольшой сидячей ванне и, накинув халат, расположился на диване. Чашечка растворимого кофе с сигаретой должна была достойно увенчать очередной «трудовой будень».

Редин пошарил в карманах брюк в поисках зажигалки. Вместо нее рука наткнулась на в несколько раз сложенный листок из обычной тетради. Никаких записей Сергей не вел, даже авторучку с собой никогда не носил. Он вытащил и развернул бумагу. Это оказалась записка в несколько строк, выполненная простым мягким карандашом на русском языке: «Через три квартала налево после главной церкви имеется пивной бар. Будьте там завтра в 11 часов утра. Это очень важно. К вам подойдут». Подписи, естественно, не было. Зато в двух десятках слов было полдюжины грамматических ошибок. И все-таки Сергей не сомневался, что записку писал русский. Наверное, немец никогда бы не написал «церковь».

Не надо быть великим сыщиком, чтобы догадаться, что послание подброшено ему во время пребывания на работе: в хранилище, переодеваясь в специальный костюм для посещения зоны строгого режима, он оставлял всю свою одежду в удобном шкафчике безо всяких запоров. Редин еще раз перечитал записку, и возникшее сначала желание посетить тайную встречу стало угасать на глазах: явственно потянуло затхлым душком каких-то закулисных интриг. Разведомания, шпионофобия, призраки «штази» и КГБ… Эти «игры» не в его вкусе.

Записка полетела в мусорную корзину, а Сергей Михайлович, откинувшись на упругий валик дивана, щелкнул кнопкой на телевизионном пульте. Минут через десять он уже дремал под отрывистые звуки немецкой речи и бравурной музыки, сопровождавшей обзорные выпуски теленовостей.

…В 11 часов утра капитан 2-го ранга уже сидел за угловым столиком в меру уютного пивного бара, что находился в трех кварталах от главной церкви, и неторопливо потягивал очень приличный янтарный напиток из высокого фирменного бокала. Посетителей в этот час было немного, человек пять-шесть. Один расположился на круглом стульчике у стойки, двое лениво перебрасывались фразами за соседним столом, остальные поодиночке разместились в небольшом, почти квадратном зале.

Сергей еще продолжал размышлять, что же все-таки сподвигло его на эту опрометчивую встречу, когда мужской голос над самым ухом неожиданно произнес:

– Я присяду рядом с вами, а не напротив, если вы не возражаете, так?

Редин бросил быстрый взгляд на посетителя: лет под сорок, большие серые глаза, прямой нос, очень светлые, почти белые длинные волосы, но не альбинос, потому что яркие брови и густые ресницы были значительно темнее. В общем, приятное, если не сказать красивое лицо. «Вот таким я и представлял себе истинного арийца с фашистских плакатов времен войны», – подумал Сергей, почему-то забыв, что изначально определил незнакомца как русского. «Ах да! Говорит-то он по-русски. Совсем без акцента».

Редин молча указал на соседний стул. Мужчина легко и аккуратно присел вплотную к столу, поставил на него локти и уперся подбородком на отставленные большие пальцы рук, закрывая костяшками остальных пальцев свое лицо до самых глаз. «Интересно, от меня или… – Сергей, не торопясь, оглядел весь бар, но никто даже не повернул головы в их сторону. – Все равно, он явно страхуется. Вот, черт, мои подозрения о фобиях начинают потихоньку сбываться. А жаль!»

Мужчина между тем спокойно заговорил, повернув голову к собеседнику, но не расцепляя сплетенных пальцев:

– Очень благодарен, что вы откликнулись на мое письменное приглашение. Признаюсь, что слегка сомневался в этом до последнего момента. И продумывал варианты других контактов.

– В этом есть такая насущная необходимость?

Мужчина не ответил, но очень четко представился:

– Меня зовут Виктор Гейденрейх. Родился и первую половину жизни прожил в Советском Союзе. В 90-е годы как этнический немец переселился в Германию по программе воссоединения семей. Имею специальность физика-ядерщика, поэтому оказался в атомном Центре…

Редин не перебивал. Пусть человек выговорится. Неторопливый официант поставил перед мужчиной бокал пива и неслышно удалился.

– Начал с простого подсобника в хранилище радиоактивных отходов, теперь вот работаю мастером целой смены. Предлагают хорошую карьеру в заводском управлении.

Мужчина потянулся к бокалу и мгновенным цепким взглядом окинул помещение бара.

– Никто не проявляет никакого интереса к нашей беседе. Никто не вышел и не появились новые посетители. Значит, ни вы, ни я не привели за собой «хвост».

«Начинается…» – с тоской подумал Сергей и стал подыскивать в уме достойный предлог, чтобы ретироваться. Все-таки открыто обижать соплеменника не хотелось.

– Тогда к делу, – мужчина правильно оценил состояние и скрытое желание собеседника и, наконец, решился. – По большому счету на вас лично, господин Редин, мне глубоко наплевать…

«О! Весьма многообещающее начало, – подумал Редин. – Но так мне нравится больше».

– Переедет ли вас автомобиль или на голову упадет кирпич… Меня тревожат возможные последствия, которые коснутся сотен и тысяч жизней ни в чем не повинных людей, создадут глобальные проблемы всему миру, поставят его на грань катастрофы…

«У-у-у, как все запущено!» – подумал Сергей и, не собираясь выслушивать описание апокалиптических картин конца света, довольно резко произнес:

– Ближе к телу, предводитель!

Собеседник стушевался, пытаясь осмыслить последнюю фразу, и вдруг вспомнил.

– Ха-ха! Замечательно! Прелестно! Так говорил Остап Бендер Кисе Воробьянинову. Когда-то в юности это была моя любимая книга. Ха-ха-ха!

«Да ты вовсе не потерянный для жизни человек!» Впервые Сергей с интересом посмотрел на Гейденрейха. Этот смех снял напряжение и с «русского немца». Тот заговорил легко, не стараясь подбирать выражения, а сосредоточившись на желании максимально точно донести свою мысль до собеседника.

– Я имею очень серьезные подозрения, что готовится крупная акция…

Заметив, что собеседник замялся, Редин подбодрил:

– Называйте вещи своими именами! Или вы не можете подобрать соответствующее русское определение? Говорите, как думаете.

– Не в этом дело. Я боюсь, что вы потеряете интерес к моему рассказу, приняв меня за одержимого манией преследования или идеей какого-то всемирного заговора.

«Ты не слишком далек от истины, дружок. Но я обещаю выслушать все».

– Так о чем вы конкретно подумали? Честно!

– О террористическом акте! – выпалил Гейденрейх и наконец вздохнул с облегчением. Слово было произнесено. Дальше откровения полились сами. – На своей работе я достаточно насмотрелся на действия всякого рода правозащитников, охранников дикой природы и окружающей среды… Но это было, как бы сказать, извне. Вот. И все их поступки не имели скрытого, тайного характера. Наоборот, чем виднее и громче, тем для них лучше. Телевидение, пресса, реклама… А сейчас всё не так! Идет подготовка изнутри.

– Говоря «изнутри», что вы имеете в виду? – уточнил Сергей.

«Немец» даже удивился его непонятливости:

– Ну, конечно же, наш Центр, наше хранилище! Началось все с банальной случайности: в поисках нужной мне одежды я однажды забрел в дальний супермаркет на выезде из города, который до этого вообще ни разу не посещал. С непривычки быстро устал и расположился за столиком кафе на втором этаже. Он находился вплотную к распахнутому на открытую наружную галерею, но завешанному тяжелой гардиной «французскому окну». Едва я сел, как до меня стали долетать обрывки разговора, который вели двое посетителей за столом на галерее. Первые же фразы не просто заинтересовали меня, а по-настоящему удивили и встревожили. Правда, слышимость была плохая, потому что собеседники говорили достаточно тихо, и это еще больше насторожило меня. Разговор шел о нашем Центре! Причем сообщались настолько специфичные подробности, что не вызывало сомнений: главный рассказчик является сотрудником хранилища. Он говорил о предстоящей отправке радиоактивного груза в Россию! Называл известные лишь персоналу даты, сообщал количество этого груза и его… как это… характеристики. Все было точно! По голосу я не мог узнать ни этого болтуна, ни его собеседника. Как оказалось, я попал на конец беседы, потому что не более чем через пять минут этот собеседник покинул галерею…

Гейденрейх прервал рассказ, сделал большой глоток пива и продолжил:

– Потом встал и болтун, расплатился и направился в противоположную сторону. Тут я решился выглянуть наружу. Сделал это очень аккуратно, чтобы никто меня не заметил. Когда мужчина стал спускаться по винтовой лестнице на улицу, я хорошо разглядел его лицо. Это действительно был один из наших сотрудников! Причем не самого низкого ранга.

Гейденрейх явно был доволен собой и победоносно взглянул на Редина. Сергей едва заметно пожал плечами:

– Может, просто разговорились два сослуживца. Вы ведь не видели второго? Ну, выпили пивка мужики – и потянуло, как часто водится, на разговоры о работе.

Как только Сергей начал говорить, «немец» сразу же отрицательно замотал головой:

– У нас… то есть здесь так не водится. Никогда! Но, конечно, для серьезных выводов этого материала было недостаточно, и я решил не просто внимательно присмотреться к болтуну, а и разузнать о нем все, что возможно. Оказалось, работает он у нас только восемь месяцев. Пришел после того, как закрыли одну из АЭС на побережье. Поэтому и получил сразу должность обер-мастера. Семьи нет, живет один, друзьями не обзавелся… Но не это главное! – Гейденрейх заторопился, видя, что Сергей со скучающим видом начал оглядываться по сторонам. – Однажды я слегка задержался после своей смены – надо было проверить, как убрали помещение мои подчиненные. И застал там обер-мастера! Он не видел меня и, воспользовавшись полным одиночеством, сосредоточенно фотографировал страницу за страницей. Это был журнал размещения и состояния отработанных стержней. Представляете?! Это же самый полный и подробный источник данных о нашей работе!

Наверное, Гейденрейху показалось, что Редин не до конца осознал степень важности сообщенного ему факта, потому что он настойчиво поинтересовался:

– Вы хоть понимаете, что это значит?

– Спокойно! – осадил его Сергей. – Не подпрыгивайте на стуле и понизьте голос на пару тонов. Вероятно, вы забыли, что я нахожусь здесь в качестве инспектора и, значит, безусловно, являюсь экспертом в области практической радиологии.

– Да-да, простите, пожалуйста! Я очень волнуюсь.

– Думаю, что для этого есть некоторые основания…

– Хо! Некоторые! Послушайте дальше. Я решил по мере возможности вообще не выпускать этого подлеца из виду. Благо, что свободного времени у меня оказалось предостаточно. Квартиру обер-мастеру выделили в доме, где проживало большинство наших сотрудников, так что здесь он практически всегда был на виду. А все остальное время я тайно сопровождал его. И вот совсем недавно моя слежка дала нужные результаты. В небольшом старом сквере за церковью он встретился со своим собеседником.

– Это был тот же человек, что в кафе?

– Да. Я сразу идентифицировал его голос. На этот раз слов мне разобрать не удалось, хотя, кажется, обер-мастер обращался к долговязому по имени Карл. Они обменялись небольшими конвертами. Думаю, что в одном были фотографии, а в другом – деньги.

– Скажите, Виктор, а почему все это вы рассказываете именно мне? Если вы подозреваете какой-то криминал, то надо обратиться в местную полицию.

Гейденрейх ответил сразу же:

– Я знал, что вы непременно зададите такой вопрос! К нам, «русским немцам», здесь очень хорошо относятся: пенсии, пособия, социальные льготы, жилье… Грех жаловаться. Но не настолько еще, чтобы всерьез воспринимать детективные изыскания бывшего советского гражданина…

– Достаточно, я понял…

– Позвольте, я все-таки уточню. А вы – не простой гражданин с улицы, не обычный русский турист или иммигрант. Таких людей не присылают без согласования с компетентными органами. Я ведь не задаю вам глупые вопросы о связях с ФСБ или разведкой, чтобы не слышать в ответ предельно аргументированные возражения…

«А ты достаточно умен и практичен!» – подумал Редин.

– Хочу остаться при своем твердом убеждении, что, если понадобится, вы сумеете поставить в известность кого надо и найти пути для… э… противодействия реальной угрозе. Моя задача – это заставить вас поверить в существование такой угрозы и убедить, что она реальна и опасна не только для Германии, но и для России. Для всего мира.

– Считайте, что вам это уже практически удалось.

– Еще один маленький нюанс: к сегодняшней нашей встрече я не смог добыть подтверждение одному очень подозрительному факту. Дело в том, что, продолжая свою слежку за обер-мастером, я увидел, как он делает какие-то пометки на контейнерах, приготовленных к отправке в порт. Причем опять это происходило явно втайне от рабочих, на складе, перед самой отправкой. Мне же удалось осмотреть эти контейнеры уже на автомашинах. Но я ничего на них не обнаружил! Совсем ничего, никаких пометок. И только вчера мне пришла в голову мысль, что наносить условные знаки можно специальным маркером, след которого виден лишь в определенном спектре. Ну, как при организованной поимке с поличным взяточника, понимаете?

«Иногда вовсе не вредно смотреть полицейские сериалы», – подумал Сергей и кивнул.

– Так вот, теперь у меня есть такой «читающий» прибор, и завтра на отгрузке я проверю всю поверхность контейнеров. Это же будет железная улика: обер-мастер прямо отсюда, из хранилища, зная характеристики того или иного «изделия», подает знак портовой команде, куда загружать тот или иной стержень…

– Да-да, понятно. Это, определенно, очень весомый аргумент. Но, пожалуйста, будьте предельно осторожны. Это чудо, что вас до сих пор не засекли!

По губам Виктора Гейденрейха скользнула довольная улыбка.

– Я постараюсь. Это будет совсем не сложно, ведь проверка контейнеров – тоже часть моих обязанностей.

Он взглянул на часы.

– Однако мне пора на работу. Я рад, что нашел в вашем лице такого понимающего человека. Мы очень скоро увидимся снова. Когда именно, я сообщу вам уже испытанным способом.

Гейденрейх с чувством пожал руку собеседника, поднялся со стула и не спеша вышел из бара. Сергей медленно допил пиво и выкурил целую сигарету. Никто из посетителей не последовал за его наблюдательным собеседником. Ни одна машина не отъехала со стоянки. Все было спокойно. Прошло не менее двадцати минут, прежде чем Редин расплатился и покинул заведение. В хранилище он решил сегодня не ходить, а отправился медленным прогулочным шагом по чистым улицам небольшого городка. Ему надо было о многом подумать.

Еще минут через пять в пивном баре мужчина преклонного возраста, сидевший за дальним столиком лицом к стене, закрыл крышку компактного нетбука, оставил под бокалом несколько денежных купюр и вышел на улицу. Здесь он быстро подошел к неприметному «Опелю» у обочины и опустился на заднее сиденье. Машина резко рванула с места.

…Вторая смена в хранилище заканчивалась поздно. Еще почти час уходил на переодевание и обязательную душевую процедуру. Так что освободился Виктор Гейденрейх незадолго до полуночи. Он не воспользовался услугой специального пассажирского микроавтобуса, который развозил по домам закончивших работу специалистов. Зачем, если от Центра до его квартиры медленным шагом не более пятнадцати минут ходьбы?

Но главной причиной столь поздней прогулки стало, безусловно, прекрасное настроение, в котором пребывал Гейденрейх. Он великолепно справился со своей задачей: обнаружил таинственные надписи на контейнерах, которые оставлял обер-мастер. Не только обнаружил, но и сумел сфотографировать! Как это можно сделать в свете спецприбора, еще вчера объяснил ему один знакомый местный фотограф. Кстати, тоже из русских. А сделать фотографии было непременно надо: буквы, цифры и знаки определенно представляли собой какой-то код, расшифровать который в спешке Виктор не смог. Ничего, он сейчас займется этим в уютной тишине своей небольшой однокомнатной квартиры-студии. Не беда даже, если у него ничего не получится: завтра он передаст все материалы русскому инспектору, а там…

Гейденрейх не сомневался, что господин Редин сотрудничает с определенными силовыми структурами России и всегда может связаться с кем надо через советников российского консульства. А теперь неопровержимых улик для этого было вполне достаточно.

Весь небольшой четырехэтажный дом был погружен в темноту, жители давно спали. Виктор прошел в экономно освещенный подъезд, поднялся на второй этаж, легко открыл входную дверь собственной квартиры и шагнул в глубину просторной прихожей. На голову опустилось что-то мягкое, влажное и плотное. Он инстинктивно втянул в себя воздух, пытаясь закричать, но в легкие через горло проникла какая-то странная медицинская субстанция со сладковатым запахом, заставившая Гейденрейха поперхнуться. Он хотел вскинуть руки, но почувствовал, что не может оторвать их от тела. Ни на что другое мгновенно не осталось сил, мозг начало заволакивать туманом, который почему-то показался Виктору ярким и розовым. Он даже попытался улыбнуться, но так и застыл с растянутыми губами и не до конца прикрытыми веками. Гейденрейх спал.

Опускающееся на пол безвольное тело подхватил крепкий мужчина, который до этого стальным обручем прижимал руки жертвы к туловищу, легко поднял его и негромко приказал:

– Быстро освободи его голову! Нам вовсе не надо, чтобы в легкие попало много испарений. Хотя вряд ли это определит экспертиза. И спрячь полотенце в целлофановый пакет.

Его такой же коренастый напарник беспрекословно выполнил распоряжение и прошел в комнату, куда проследовал и главарь со своей живой ношей. Бандиты действовали молча и слаженно. Уложили спящего Гейденрейха на диван, раздели до трусов и майки, тщательно обыскав все карманы и возможные потайные места одежды. Потом старший достал уже заполненный бесцветной жидкостью шприц и, немного подумав, аккуратно ввел иглу в волосистую часть головы у основания черепа. Жертва даже не дернулась.

Выждав несколько минут, главарь приложил пальцы к пульсу на шее и удовлетворенно кивнул. Потом двумя руками приподнял безвольную голову Гейденрейха и с силой ударил ею об острую грань деревянного подлокотника дивана. Как раз тем местом, куда только что сделал укол. Из рассеченной кожи начала слабо сочиться кровь.

В это время его напарник достал из кармана бутылку водки и плеснул немного жидкости в стоявший на столе пузатый бокал. Потом убийцы вдвоем аккуратно влили граммов сто водки в раскрытый рот жертвы. Неважно, что большая ее часть все-таки расплескалась по сторонам: экспертиза все равно зафиксирует наличие алкоголя. Затем бутылка была прижата к раскрытой ладони Виктора и поставлена обратно на стол рядом с бокалом. Вдобавок коренастый швырнул на пол трубку домашнего радиотелефона, а с мобильника сделал вызов по номеру Службы спасения и положил аппарат рядом с холодеющими пальцами правой руки Гейденрейха.

После этого оба мужчины тихо покинули квартиру, захлопнув дверь на автоматический замок. В кромешной темноте ночи не засветилось ни одно окно, не скрипнула ни одна дверь. Уютный дом продолжал мирно и безмятежно спать.

Когда в середине следующего дня Сергей Редин пришел в хранилище, его сильно удивило отсутствие там Гейденрейха. Хоть они и не договаривались о встрече, но сейчас работала именно та смена, в которой Виктор был мастером. Странным показалось и то, как сотрудники реагировали на расспросы капитана 2-го ранга. Не нужно знать немецкий язык или иметь под рукой переводчика, чтобы правильно и внятно произнести фамилию «Гейденрейх». Однако одни лишь недоуменно пожимали плечами, другие бормотали что-то маловразумительное, отводили в сторону глаза и торопились расстаться с любопытным инспектором.

Редин понял, что без визита к высокому руководству ему не обойтись. В административном корпусе царило чинное деловое спокойствие. Ему, как всегда, оказались «несказанно рады». Но после его прямого вопроса и без того постная физиономия немецкого директора стала вовсе унылой и печальной.

– Какой неслыханный удар! Мы все так скорбим! Такой талантливый инженер… И был так молод!

Нехорошие предчувствия зародились у Редина еще в самом начале этого патетического директорского монолога, а теперь он довольно резко спросил:

– Что, собственно, произошло?

– Как, до вас еще не дошли эти трагические слухи?! Все наши сотрудники только и говорят об этом. Ах да, некоторые проблемы с языком…

– Какие проблемы с языком?! Никто не хочет со мной говорить о Гейденрейхе.

– Люди так подавлены! Вы должны их понять. Не каждый день умирают наши ведущие сотрудники…

Так! Слово произнесено. Смерть…

– Простите, умирают или погибают?

Вице-директор с глазами печального пингвина вполголоса посовещался о чем-то с переводчиком, тот утвердительно покивал очкастой головой и подтвердил:

– Господин директор сказал «умирают». Здесь имеется некоторый языковой нюанс, непонятливый на слух и трудный для точного перевода.

«Сам ты непонятливый!» – подумал Сергей и попросил:

– Вы мне коротко расскажите, что произошло, а я сам решу, умер, погиб или… преставился.

– Как, простите?

– Неважно, – внутри Сергея поднималась волна глухого раздражения. Некоторым усилием он подавил ее и предельно вежливо произнес: – Итак, я слушаю. – И, обратившись лично к переводчику, добавил: – Попрошу вас обойтись без эмоций. Вам так будет легче переводить, а мне – воспринимать.

– Утром в дирекцию позвонили из местного отделения «Скорой помощи» и сообщили, что несколько часов назад к ним был доставлен господин Гейденрейх в состоянии… э… уже наступившей смерти. Тем не менее в стационаре были дополнительно предприняты все меры, чтобы реанимировать пострадавшего. Увы, безрезультатно. Диагноз: обширный инфаркт. Он скончался дома в течение нескольких минут. Вряд ли кто мог бы ему помочь.

– Насколько я знаю, Гейденрейх жил один. Кто же тогда вызвал ночью «Скорую помощь»?

– Наверно, это сделал сам господин Гейденрейх, почувствовав приближение приступа.

– Его вызов зафиксирован?

– Он набрал номер телефона Службы спасения, но уже не смог ничего сказать и, вероятно, выронил сотовый телефон из руки. Однако вызов продолжал поступать. По нему затем и определили местонахождение пострадавшего.

– Так, понятно. – Хотя таких объяснений Редину явно было недостаточно. – А что говорит местная полиция?

– Они, как положено, выделили следователя для уточнения всех нюансов трагического происшествия. После осмотра квартиры пострадавшего и беседы с врачами тот сделал заключение, что никаких признаков… э… насильственной смерти не зафиксировано. Если именно это вы имеете в виду.

– А вас что, все устраивает?! – Недовольство Сергея все-таки вырвалось наружу.

– Все русские такие подозрительные! И вовсе не хотят заботиться о своем здоровье…

– Это надо понимать так, что Виктор Гейденрейх страдал хроническим сердечным недугом и не хотел лечиться, да?

– Ну-у-у, мы не будем делать такие скоропалительные выводы. Однако в клинику он не обращался, хотя наша фирма предоставляет очень выгодную медицинскую страховку с учетом всех особенностей вредного производства.

– Так, может, логичнее предположить, что Гейденрейх просто не нуждался в клиническом обследовании и лечении?

– Возможно, возможно… Подобные приступы могут быть острыми, единичными, но, увы, с летальным исходом. Как и произошло в этом случае. А вот его сослуживцы не один раз замечали… э… нездоровье господина Гейденрейха. Даже вчера днем на работе он плохо себя чувствовал и неважно выглядел. Настолько, что обер-мастер дважды предложил ему обратиться в медпункт и пойти домой отдыхать. Это было, безусловно, возможно, так как сам обер-мастер готов был взять на себя его производственные обязанности. Однако Гейденрейх категорически отказался! Еще врачи сделали предположение, что спровоцировать приступ мог алкоголь, который несчастный… э… употребил незадолго до смерти. В его квартире была найдена открытая, наполовину пустая бутылка водки. Возможно, таким способом господин Гейденрейх хотел, придя домой… э… справиться с недомоганием, или, как это у русских, снять стресс.

«Господи, весь мир знает, «как это у русских»!» – подумал Сергей, но не стал вступать в дискуссию.

Обер-мастер! Таких откровений Редину было уже достаточно. Стоит ли продолжать мучить унылого руководителя? Сергей на прощание выразил желание лично побеседовать с полицейским следователем и попросил в сопровождающие переводчика. На час-полтора, не больше. Ему с удовольствием пошли навстречу, а вице-директор даже лично договорился по телефону о предстоящем рандеву в полицейском управлении.

Следователь оказался молодым, рьяным и непредвзятым. Он понравился Редину еще и тем, что сразу согласился покинуть казенные стены полицейского управления и продолжить разговор на месте происшествия, то есть в квартире Гейденрейха.

Что Сергей собирался там найти, он и сам не знал. Может, записку, сообщение, знак… Или следы насилия. Но ничего не было! Входная дверь открывалась только ключом. Соседи не слышали никакого шума и вообще не знали, когда вернулся хозяин квартиры на втором этаже. Разбитый от падения на пол домашний радиотелефон и включенный на вызов Службы спасения мобильник следователь показал Редину еще в управлении. Там же находились пузатый бокал и ополовиненная бутылка водки со следами пальцев Гейденрейха.

А вот угол дивана, о который, падая, ударился затылком пострадавший. Нет-нет, рана абсолютно не опасна и никак не могла повлиять на состояние здоровья! Если господин Редин желает, можно прямо сейчас проехать в морг и еще раз детально осмотреть тело умершего. Отсутствуют следы любых инъекций. Полицейский следователь лично осмотрел каждый сантиметр тела. Даже под мизинцами на ногах! Да-да, был такой случай…

А вот заключение экспертов о содержимом желудка и состоянии внутренних органов: легких, печени, поджелудочной железы… Никаких следов пищевого отравления или вдыхания ядовитых паров. Взяли даже костный мозг для специального исследования на предмет возможного применения радиоактивных препаратов. Правда, результаты будут лишь в конце недели, но клиническая картина смерти полностью отметает такую возможность.

Нигде нет ни единого повреждения, отпечатка, постороннего следа.

Конечно, Редин со следователем детально осмотрели все домашние вещи скончавшегося и содержимое его карманов. Ничего, кроме элементарных бытовых мелочей, в них не было. Нет, никакого фотоаппарата в доме не обнаружено. И прибора для определения фальшивых денег – тоже. Тем более для чтения надписей в специальном освещении. Ауфвидерзеен, герр Редин!

Значит, фотоаппарат и прибор забрал убийца. Ни в какой «обширный инфаркт» Сергей не верил. Нет, инфаркт, конечно, был, это медики установили точно. А вот вызвавшей его причины определить не сумели. Какая, к черту, водка! Виктор Гейденрейх не пил ничего, кроме пива, и никогда не обращался к врачам по поводу сердечных недомоганий.

Впрочем, журналист Герман Талеев, большой друг Редина и специалист в… разных отраслях, как-то рассказал ему, что существуют такие препараты, которые действительно не могут быть обнаружены никакой экспертизой. По крайней мере сейчас. Потом, конечно, найдут возможности, но к тому времени изобретут уже новые препараты… Этот процесс бесконечен. Игра в казаки-разбойники: одни убегают – эти всегда чуть впереди, – другие ловят, слегка отставая.

Но в случайные совпадения Редин давно уже не верил. Тем более что касается человека, непосредственно отвечающего за погрузку опасных радиоактивных материалов.

Интересно, что же все-таки послужило для бандитов решающим толчком к убийству Гейденрейха? Какие-то его неосторожные действия в хранилище в последний день работы? Или обер-мастер заметил непрофессиональную слежку уже давно? В последнем случае странно, что никто не наблюдал за их встречей в пивном баре. А может, все-таки следили?

Тогда напрашиваются два вывода. Во-первых, сам Редин тоже находится под колпаком, и не исключена возможность применения каких-то мер устрашения к нему тоже. Вряд ли это будет убийство. Не следует переоценивать значимости своей фигуры и ценности сообщенных Виктором сведений. Но поберечься вовсе не помешает. А главное, предпринимая теперь любые действия, призвать на помощь весь свой небольшой опыт разведывательно-диверсионной работы.

Во-вторых, дело у этих ребят поставлено с размахом и на высоком профессиональном уровне. Значит, конечная цель оправдывает такие средства. Надо немедленно связаться с Талеевым…

Сергей вернулся в гостиницу. Он решил воспользоваться не телефоном, а ноутбуком. У него в дорожном чемодане лежал компактный, но достаточно мощный нетбук фирмы ASUS, которым он еще ни разу не пользовался за границей. Вряд ли бандитам удастся перехватить такой контакт, даже учитывая их отличную оснащенность. За Талеева капитан 2-го ранга не беспокоился: Гера никогда не расставался с ноутбуком, а его работу обеспечивал такой провайдер, который гарантировал надежную защиту от взлома.

После коротких обыденных приветствий – они виделись совсем недавно, перед отъездом Редина в Германию, Сергей изложил суть дела, стараясь не пропустить ни одной мельчайшей детали. Получился довольно длинный рассказ, в течение которого журналист не перебивал друга и лишь под конец задал вопрос:

– Я понял, что эти стержни уже не один день как перевозят наземным транспортом в порт, да?

– Недели три возили, – подтвердил Редин. – Практически уже закончили. До отправки судов осталось несколько дней.

– А за все это время были какие-нибудь выступления «зеленых» или кого-нибудь еще в знак протеста? Или, может, поддержки? Митинги, демонстрации…

– Нет, не было. Я, правда, здесь не с самого начала, но точно не было. Это странно, да?

– «Зеленые» в Германии действительно сильны. Насколько я в курсе, никогда не упустят случая помитинговать. А уж по поводу такого груза… Но это я так, к слову. Вообще, защитники живой и дикой природы сами по себе не отважатся на сколь-нибудь серьезную акцию, я имею в виду террор. Здесь что-то другое. И явно кто-то другой стоит за всей этой акцией. Есть у меня на этот счет кое-какие мысли, но пока их обсуждать рано…

– Как это рано?! Вот-вот корабли отчалят, а тебе рано? Или не убедили факты, которые я предоставил?

– Не кипятись, Серж! Вполне убедили. Потому и мысли появились сразу. Надо эти факты сопоставить с… ну, с другими данными. Это не займет много времени. Думаю, в течение завтрашнего дня я разрешу эти вопросы и сам свяжусь с тобой. Ты в свое хранилище пока не ходи. Вообще, не разгуливай по городу. Пересиди в гостинице, отоспись…

– Теперь вижу, что заинтересовал тебя всерьез, раз ты так насторожился и печешься о моей безопасности. Все будет исполнено, товарищ генерал!

– Да какой я тебе генерал!.. Ладно, до связи. Удачи.

Герман Талеев действительно не был генералом, да и вообще военным. Он был классным журналистом-международником, имевшим блестящую репутацию и солидный вес даже в кругах кремлевского бомонда. А главное, он являлся одним из руководителей тайной организации, весьма условно именуемой Команда. Эта вторая ипостась его жизни была доподлинно известна, пожалуй, лишь одному человеку в стране – разумеется, не считая дюжины штатных сотрудников самой Команды.

Таким человеком был помощник президента России Владимир Викторович Алексахин. Он направлял и курировал деятельность Команды. Даже президент знал лишь о существовании такого подразделения, но не о его численности или персональном составе. Так было заведено еще при предыдущем первом лице государства, и новый президент согласился с этим. Главным в этом решении было, пожалуй, то, что Команда справлялась с задачами, перед которыми отступали все остальные силовые службы. Ведь закон законом, но есть еще и справедливость, и интересы государства, порой идущие вразрез с настоятельными требованиями международной политики, и вопросы невмешательства…

Команда брала на себя то, от чего на любом официальном уровне неизменно открещивались СВР, ФСБ, ГРУ, МВД и полдюжины других аналогичных госструктур. Правда, ее методы решения насущных для Отечества проблем зачастую переступали допустимые грани закона, а подчас вступали в конфликт с некоторыми требованиями человеческой морали и этики. Но к кому апеллировать, если само существование Команды не подтверждалось ни единым документом и не было зарегистрировано ни в одном, даже самом секретном реестре?

Капитан 2-го ранга Редин не был членом Команды, не знал о существовании Куратора, но трудно было найти в стране человека, который бы столь тесно и так часто с ней сотрудничал. На самом деле только стечение обстоятельств свело его с Талеевым несколько лет назад в щекотливом деле о захвате американской субмарины. Затем волей случая он оказался в центре готовящегося теракта на Северодвинском судостроительном заводе. А вот к событиям на острове Шпицберген его привлекли – правда, «втемную» – уже по просьбе самого Талеева.

Короче, кавторанг стал настоящим другом журналиста и просто в доску своим парнем для Вадима, Анатолия и Галины Алексеевой по прозвищу Гюльчатай – основных подчиненных Талеева. К кому же другому мог он обратиться за помощью, попав в сложную, опасную и непредсказуемую ситуацию?!

В животе что-то протяжно заурчало, и он вспомнил, что с самого утра ничего не ел. Собравшись спуститься вниз, в гостиничное кафе, Редин мельком взглянул на часы, присвистнул от удивления и тут же плюнул с досады: кафе закрывалось уже через десять минут. «Ладно, в двух кварталах отсюда есть ресторан, который работает то ли до полуночи, то ли до 23 часов. Там и поужинаю». Сергей накинул легкую куртку, спустился в вестибюль и, не оставляя ключи портье за стойкой, вышел на улицу.

«Девять часов вечера, а такое впечатление, что весь городок погружен в глубокий летаргический сон. Понятно, почему для местной полиции вполне естественно, что в полночь в целом доме не отыскать ни одного свидетеля убийства! – Мысли его постоянно возвращались к трагической гибели Виктора Гейденрейха. – Ничего, мы еще будем посмотреть, кому это позволено так обижать русских. Неважно, в какой стране».