Небо в алмазах Галкин Анатолий

Ван Гольд понимал, что радость в ее глазах не из-за него и не из-за устриц. Тут не обошлось без цепких рук Винсента. Но Ольга о нем не говорила, а Пауль делал вид, что ни о чем таком не знает.

На последних переговорах с Виктором ювелиру удалось убедить его не форсировать события и не расширять производство немедленно. Они договорились ежемесячно удваивать поставки. Если так, то к Рождеству Ольга привезла бы более трехсот камней.

Такого наплыва двадцатикаратных бриллиантов рынок не выдержит. Он задрожит, зашатается и через месяц рухнет.

Но время Пауль выиграл. Винсент должен спешить, но может не торопиться.

Ван Гольд открыл сейф и выложил перед Ольгой доллары. Десять тугих упаковок.

В ответ она игриво отвернулась, расстегнула джинсы и из каких-то потайных карманов извлекла два пакетика. В каждом по десять прозрачных фасолин. Таких же, как и раньше.

Обмен произошел! Ольга сгребла сто тысяч баксов в рюкзачок и поспешила к своим туристам, а Пауль смахнул алмазы в шкатулку. До лучших времен. Но времена пришли не просто худшие, а хуже некуда.

Через неделю, начав огранку первого камня, Ван Гольд занервничал. Он не хотел верить, но по преломлению света в первой грани стало ясно, что это не алмаз… Дальнейшие анализы подтвердили – все двадцать камней из горного хрусталя. И все изумительно, ювелирно обработаны под те искусственные алмазы.

Пауль встречал любые виды фальшивок. Но подделок под выращенные кристаллы не попадалось. Такого никому в голову не могло придти! Это нонсенс!

Дрожащими руками ювелир с трудом набрал на телефоне длинный номер:

– Винсент, у меня катастрофа. Последние двадцать камней оказались хрустальной фальшивкой. Не могу понять, что произошло и на каком этапе… Виктору я сообщу, а ты присмотри за Ольгой. Она может оказаться крайней, а жаль… Ты береги ее, Винсент.

Начало разговора не предвещало ничего хорошего. Уж слишком хорошо Малыш знал характер своего шефа. Если Чуркин в начале разговора улыбается, то в конце жди не просто разноса, а бури с громом и молниями.

Чуркин не сел в свое огромное кресло, а медленно ходил за ним вдоль стены. Пять шагов туда, пять обратно. Как крыса в клетке. Двигался он мягкими шагами, чуть согнувшись, держа короткие ручки перед собой.

– Я доволен, Малыш. Утром меня очень порадовал Аркадий. Принес все документы на квартиру и сказал, что там уже начали ремонт… Может Аркаша работать, если его припугнуть!

Малыш невнятно поддакнул, пожал плечами и добродушно улыбнулся. Жесты настолько неопределенные, что могли пониматься как угодно.

– Вот я и говорю, Малыш, что повезло вам с этой актрисой. Где она сейчас?

– Так она на кладбище! Убита кем-то. Потом похоронена.

– А у меня другие сведения. Доброжелатель сообщил, актриса жива, а там, в земле совсем другая… Это так!?

– Не может быть, Василий Иванович! Я, конечно, в лицо эту актрису не знал, но при убитой были документы на имя Веры Заботиной. А потом ее знакомые в морге опознали.

– Документы! Опознание! Я что, не знаю ваших ментовских штучек? Я не лох… Значит так, Малыш. Я уверен, что ты знаешь, где она. Сам завел дело в тупик. Теперь действуй.

– Как?

– Кардинально.

– Это как?

– Умерла, так умерла… Возьми у Брагина неучтенный ствол и действуй.

– Брагин не даст без вашей записки.

Чуркин, наконец, сел за стол, черканул на большом листе несколько слов и протянул его Малышу, бывшему оперу Петру Колпакову. Потом он как-то сразу уткнулся в бумаги, показывая, что аудиенция закончена.