Ты погляди без отчаянья… (стихотворения) Тагор Рабиндранат
- Я бесконечен. Своим ты играешь созданьем:
- Опустошаешь – и вновь наполняешь дыханьем.
- Сколько со мной, незатейливой флейтой
- своей,
- Ты исходил берегов, и холмов, и полей;
- Сколько напевов сыграл ты на ней!
- С кем поделюсь ликованьем?
- Сладостно сердцу от прикосновенья святого.
- Плещет восторг через край, и рождается слово.
- То, что вмещается в горсточке малой моей, —
- Дар нескончаемый, длящийся множество дней.
- Сколько, о, сколько веков из ладони твоей
- Брать буду снова и снова?
* * *
- Подобно потокам срабона, пусть льется и нощно
- и денно
- На грудь и лицо мне мелодия песни твоей
- вдохновенной.
- Пусть утром в глаза мне струится со светом
- востока,
- А ночью пускай мне вливается в душу глубоко.
- На счастье, на горести жизни, на все, что минутно
- и тленно,
- Подобно потокам срабона, пусть льется и нощно
- и денно.
- Пусть ветви, где цвет не цветет и не вяжется завязь,
- От ветра с дождем зашумят, пробудясь и расправясь.
- На все, что во мне одряхлело, угасло для жизни,
- Потоком своей животворной мелодии брызни!
- На жажду, на голод, на все, что мгновенно и бренно,
- Подобно потокам срабона, пусть льется и нощно
- и денно.
* * *
- Если застанешь нечаянно ты запертой сердца
- обитель —
- Двери взломай и войди. Не уходи,
- вседержитель!
- Если пресветлое имя любя, вина моя умолчит
- про тебя,
- К этой мольбе снизойди. Не уходи,
- вседержитель!
- Если не сразу услышу твой зов, если мне сна
- помешает покров —
- Громом своим разбуди! Не уходи,
- вседержитель!
- Если бы я в ослепленье возвел кого-то еще на твой
- вечный престол,
- О властелин, пощади! Не уходи, вседержитель!
* * *
- Зажги в моем доме светильник, излей на меня
- доброту!
- Я в жизни страдал не напрасно, коль скоро твой
- свет обрету.
- В углах темноту он рассеет спокойным сияньем
- своим.
- В его излученье священном – любви почерпну
- полноту.
- Из камня волшебного создан светильник
- блистающий твой,
- И золотом сделает чистым он пятен моих черноту.
- О, сколько светильников жег я, терпя духоту и угар!
- Излей на мое изголовье святую свою светлоту!
* * *
- Богатству и прислужников гурьбе
- Не рад я, всей душой стремясь к тебе.
- Ты знаешь подноготную мою:
- Когда я счастлив или слезы лью —
- Я забываю о своей судьбе,
- Создатель, всей душой стремясь к тебе.
- Доколе мне на голове таскать
- Гордыни бремя, себялюбья кладь?
- Порвать богатства путы на себе
- Желал бы я, душой стремясь к тебе.
- Возьми богатство – разреши от уз!
- Сними с души моей тяжелый груз.
- Когда ты снизойдешь к моей мольбе,
- Все обрету в тебе – стремясь к тебе.
* * *
- Разве шаг его не слышен сквозь привычный
- жизни ход?
- Он идет, он идет.
- Миг за мигом, век за веком, день за днем,
- за годом год
- Он идет, он идет.
- Сколько разных по природе я в душе пропел
- мелодий!
- Но всегда их половодье славило его приход.
- Он идет, он идет.
- По лесам порой фальгуна сколько он шага веков?
- Он идет, он идет.
- Сколько плыл порой срабона в колесницах облаков?
- Он идет, он идет.
- Если горем ты разбит, в сердце шаг его звучит.
- Он, волшебным камнем тронув, избавляет
- от невзгод.
- Он идет, он идет.
* * *
- Высится, грохочет колесница.
- В небе знамя реет и лоснится.
- Вот Он! За канат хватайтесь дружно
- И тяните что есть сил, натужно.
- Полно прохлаждаться по углам!
- Место вам – в толпе тысячелицей.
- Отрешись от всех забот вчерашних,
- Маловажных дел и дрязг домашних.
- Эй, тяни душой и телом бренным,
- Бытием не дорожа презренным,
- Через города, леса, холмы,
- Днем – и от заката до денницы.
- Громыхают, лязгают колеса,
- Будят гул в груди разноголосый.
- Кровь твоя бушует крутовертью.
- Это – песни торжество над смертью.
- Вереница помыслов твоих
- В день грядущий разве не стремится?
* * *
- По ночам под звуки флейты бродят звездные стада.
- Ты коров своих, незримый, в небесах пасешь всегда.
- Светоносные коровы озаряют сад плодовый,
- Меж цветами и плодами разбредаясь кто куда.
- На рассвете убегают, лишь клубится пыль вдогон.
- Ты их музыкой вечерней возвращаешь в свой загон.
- Разбрестись я дал желаньям, и мечтам, и упованьям.
- О пастух, придет мой вечер – соберешь ли их тогда?
* * *
- Мысль пройти сквозь эти двери – отчего нам
- тяжела?
- Неизвестности – хвала!
- Здесь – несчетные надежды, там – пугающая мгла.
- Неизвестности – хвала!
- Дома знаемого своды сотрясая, мчатся годы.
- Не замкнуться же в пределах своего угла!
- Неизвестности – хвала!
- Смерти ты чуждаешься тревожно,
- Оттого и жизнь твоя ничтожна.
- Если дом земной, мгновенной полон радости
- бесценной —
- Чтобы нас в жилище вечном пустота ждала?
- Неизвестности – хвала!
Родина
* * *
- О Мать-Бенгалия! Край золотой!
- Твой небосвод в душе поет свой гимн святой.
- Меня пьянит весной рощ манговых цветенье.
- Я твой, навеки твой!
- Осенних нив убор блистает красотой.
- Чарует взор сиянье зорь, узор теней.
- Цветет покров твоих лугов, твоих полей.
- О Мать, из уст твоих нектаром льется пенье.
- Я твой, навеки твой!
- Когда печальна ты – и я скорблю с тобой.
- Я рос вдали от гроз, и в играх дни текли.
- К моей крови – настой твоей благой земли.
- Светильник ты зажжешь, когда сгустятся тени.
- Я твой, навеки твой!
- Я вновь бегу к тебе, в свой дом родной!
- Среди холмов – стада коров.
- Живет народ у тихих вод, в тени лесов.
- Не знают лени мирные селенья.
- Я твой, навеки твой!
- Мне друг – любой пастух и пахарь – брат родной.
- Я пред тобой опять с мольбой простерт, о Мать.
- От ног твоих священный прах дозволь мне взять!
- К твоим стопам дары сложу в сыновнем рвенье.
- Я твой, навеки твой!
- Я шею не стяну заморскою петлей!
* * *
- Я рад, что в этой родился стране!
- Я рад! О Мать, как ты желанна мне!
- Богата ль ты, родная, царица ль ты? – Не знаю.
- Отрадно мне в твоей прохладной тишине!
- Где краше в день весенний лугов и рощ цветенье?
- Где столько радости в смеющейся луне?
- Свет, что милее жизни, увидел я в отчизне.
- Он будет мне сиять в последнем сне.
Любовь
* * *
- Будешь, нет ли ты обо мне вспоминать – даже
- мысли такой не таю.
- Но у двери твоей опять и опять почему-то песню
- пою.
- Дни бегут, и, пока суждено идти, подхожу,
- только встречу тебя на пути,
- Чтоб взглянуть как-нибудь на согретую счастьем
- улыбку твою.
- И поэтому я пою.
- Все цветы весны за весною вслед осыпаются
- пестрым дождем.
- Станут прахом летучим – и вот их нет, не узнали
- они ни о чем.
- День за днем пройдут, догорит заход, вина песню
- свою прервет…
- Но пока живу: все я жду – наяву ты мою посетишь
- ладью.
- И поэтому я пою.
* * *
- Возьми, возьми же меня и сделай своею виной;
- Да подчинятся руке умелой сердца глубины!
- Я – в нежных лотосах – ладонях, вот – струны,
- тронь их,
- Чтоб вина сердца в твой слух проникла
- до сердцевины,
- Порой веселью, порою горю послушно вторя;
- Чтоб смолкла тотчас, едва ты бросишь ее
- безвинно.
- Никто не знает, какою вестью воскреснет песня,
- Когда, ликуя, вольется в небо, в поток единый.
* * *
- О бедняк, меня обеднивший, разве мало тебе
- показалось?..
- О мой нищий, бродишь, мой нищий, вызывая
- песнями жалость!
- Думал я: что ни утро, буду приносить тебе новое
- чудо,
- Нищий, о нищий мой,
- Горе мне!.. Все я отдал сполна, ничего у меня
- не осталось!
- Я обвил твое тело одеждой – единственною моей.
- Я тебя озарил надеждой, мир души моей стал
- темней.
- Мое сердце, юности дни – все в ладонях твоих,
- взгляни!
- Нищий, о нищий мой!
- Снова ждешь ты песню мою?.. Я спою, если ты мне
- подашь хоть малость!
* * *
- Приди, о, приди в мой дом!
- О, появись, притаившийся в сердце моем!
- Двери надежд приоткрыв, приди!.. Приди, золотясь
- В лучах моих жаждущих глаз.
- Тенью ты был, предвкушеньем, сном. Ныне приди
- навсегда в мой дом!
- В смене боли и счастья – приди! В трепете
- страсти – приди!
- Голосом смутным звучал ты все чаще
- В ветре фальгуна, в дыхании чащи.
- Ныне приди, прильни к груди, приди в мой дом —
- цветком!
* * *
- Чаша та полна страданий – о, возьми ее скорей,
- Сердце пусто и печально – пей ее, любимый, пей.
- С чашей я всю ночь бродила, от себя гоня покой,
- Ты с меня ночное бремя снимешь, друг мой
- дорогой!
- В цвет надежды, в цвет желанный вновь окрасилась
- волна,
- Ярко-алыми устами пей печаль мою до дна.
- С ней вдохнешь ты ароматы наступающего дня
- И сияньем глаз любимых щедро наградишь меня.
<>* * *
- Из тьмы я пришел, где шумят дожди. Ты сейчас
- одна, взаперти.
- Под сводами храма твоего путника приюти!
- С дальних троп, из лесных глубин принес я тебе
- жасмин.
- Дерзко мечтая: захочешь его в волосы ты вплести.
- Медленно побреду назад в сумрак, полный звона
- цикад.
- Ни слова не произнесу, только флейту к губам
- поднесу,
- Песню мою – мой прощальный дар – посылая тебе
- с пути.
* * *
- В челне проворном кто плывет, смущая вод покой?
- Чьей флейты звук тревожит грудь
- разлуки злой тоской?
- Исполнен боли тот напев. Приморский
- ветер, налетев,
- Прибил сюда его в сквозной
- Тени лесной.
- Мне на чужбине эта боль прощальная слышна;
- Осенней сбрызнута росой, в душе звучит она.
- И мнится: кто-то вдалеке, с кувшином,
- медленно к реке
- Идет глухою стороной
- В тени лесной.
Времена года
* * *
- Под обаяньем лунных чар мечты кружат
- в просторе,
- Летят, летят, летят ко мне, как птицы из-за моря.
- В напевах света и теней уносят в даль минувших
- дней,
- «Приди, приди, приди», – зовут, напевам вторя.
- Зовут к виденьям давних лет, к ночам весны моей,
- И друга ищут там, где свет мерцает средь теней,
- Где боль, не узнанная мной, печаль моей поры иной,
- Сквозь слезы шепчет: «Горе, горе, горе!»
* * *
- И солнце есть, и звезд не счесть в просторах бытия.
- Лишь оттого, что средь всего свой путь нашел и я, —
- Проснулась в изумленье песнь моя.
- Зыбучий океан времен – он и во мне отображен.
- И оттого, что дрожь его – сквозь сердце бьющая
- струя,
- Проснулась в изумленье песнь моя.
- Уединяясь, я бродил в лесной глуши, дневной тиши,
- И оттого, что вздох цветов проникнул в глубь
- моей души,
- И оттого, что лес дарил и блеск листвы, и плеск
- ручья, —
- Проснулась в изумленье песнь моя.
- Был ясен взор и чуток слух, с душой земли слился
- мой дух,
- И оттого, что тайны тайн я окликал из забытья, —
- Проснулась в изумленье песнь моя.
* * *
- Ужасная пора! Как душны вечера!
- Томлюсь в полдневный зной, не сплю в тиши
- ночной.
- Жестокость солнца гибельно щедра.
- Здесь голубь чуть живой, от жажды сам не свой,
- В иссохшей роще сетует с утра.
- Я страх мой превозмог, я знал: настанет срок —
- И ливнем хлынешь ты с далекой высоты
- К душе, которую гнетет жара.
* * *
- Приди сюда, вода ключа, приди сюда, плеща, журча.
- Из камня вырвись навсегда, приди, вода, журча,
- плеща.
- В могуществе сквозной волны явись из темной
- глубины,
- Отрадная, приди, журча, плеща.
- Тебя зовет все горячей блистанье солнечных лучей.
- Ты с ними заведи игру, смиряй жару, журчи
- звончей.
- Их жгучий золотой напев встречай, волною
- зашумев.
- Прохладная, приди, журча, плеща.
- И свищет ветер и поет, тебя он ищет и зовет:
- «Приди, приди!» И ты приди, ты с ветром игры
- заведи —
- В мриданг стучать он будет, мчась, а ты в ладоши
- бить, смеясь.
- Зыбучая, приди, журча, плеща.
- Злой дух пустыни здесь витал, злой дух тебя
- заколдовал,
- Запрятал в каменный подвал, в немую тьму
- замуровал.
- Скорей темницу сокруши, на свет явиться поспеши.
- Могучая, приди, журча, плеща.
* * *
- О бойшакх пылающий, внемли!
- Пусть твой горький вздох аскета возвестит распад
- расцвета,
- Пестрый сор сметет, кружа в пыли.
- Пусть уйдут воспоминанья, отголоски песни
- ранней,
- Дымка слез рассеется вдали.
- Утомление земное одолей, разрушь
- Омовеньем в жгучем зное, погруженьем в сушь.
- Утомленность каждодневным истреби в пыланье
- гневном,
- Гулом раковины грозным искупленье
- ниспошли,
- От блаженного покоя исцели!
* * *
- Песни птиц отзвенели, полдень зноен и сух.
- Заиграй на свирели, одинокий пастух!
- На равнине, на дальнем краю, Рудра слушает
- песню твою,
- Предается мечтаньям, превращается в слух,
- Лишь вдали на свирели заиграет пастух.
- Вдруг все небо объял, полный жажды и муки,
- Еле слышимый вздох нестерпимой разлуки,
- Разразился нежданно резкий треск барабана,
- От предгрозья темнея, воздух влагой набух…
- Одиноко играет на свирели пастух.
* * *
- Из тучи – грохот барабана, могучий рокот
- непрестанный…
- Волна глухого гула мне сердце всколыхнула.
- Его биенье в громе потонуло.
- Таилась боль в душе, как в бездне, – чем горестней,
- тем бессловесней,
- Но ветер влажный пролетел, и лес протяжно
- зашумел,
- И скорбь моя вдруг зазвучала песней.
* * *
- Над рощей в огненном цвету проходят тучи синей
- тенью.
- Как в танце, гнутся на ветру затрепетавшие растенья.
- В лесную чащу уходя, дрожит блистание дождя.
- Душа, разлукою томясь, куда-то рвется
- в нетерпенье, —
- И журавли над океаном куда-то мчатся
- караваном, —
- Их крылья борются с туманом, вздымая волны
- ураганом,
- И кто-то, сквозь трезвон цикад, мне в сердце
- входит наугад,
- Ступая по тоске моей украдкою, как сновиденье.
* * *
- Во двор срабона входят тучи, стремительно
- темнеет высь,
- Прими, душа, их путь летучий, в неведомое
- устремись,
- Лети, лети в простор бескрайный, стань
- соучастницею тайны,
- С земным теплом, родным углом расстаться
- не страшись,
- Пусть в сердце боль твоя пылает холодной молнии
- огнем.
- Молись, душа, всеразрушенью, заклятьями рождая
- гром.
- К тайнице тайн причастна будь и, с грозами свершая
- путь,
- В рыданьях ночи светопреставленья – акончись,
- завершись.
* * *
- Приди, о буря, не щади сухих моих ветвей,
- Настало время новых туч, пора иных дождей,
- Пусть вихрем танца, ливнем слез блистательная
- ночь
- Поблекший цвет минувших лет скорей отбросит
- прочь.
- Пусть все, чему судьба – уйти, уйдет скорей,
- скорей!
- Циновку ночью расстелю в моем дому пустом.
- Сменю одежду – я продрог под плачущим дождем.
- Долину залило водой, – неймется в берегах реке.
- Как вздох жасмина, голос мой летит, теряясь
- вдалеке,
- И как бы за чертою смерти проснулась жизнь
- в душе моей.
* * *
- Дожди иссякли, зазвучал разлуки голос одинокий.
- Собрать напевы срок настал, – перед тобою путь
- далекий.
- Отгрохотал последний гром, причалил к берегу
- паром, —
- Явился бхадро[77], не нарушив сроки.
- В кадамбовом лесу желтеет пыльцы цветочной
- легкий слой.
- Соцветья кетоки[78] забыты неугомонною пчелой.
- Объяты тишиной леса, таится в воздухе роса,
- И на свету от всех дождей – лишь блики, отблески,
- намеки.
* * *
- Влекомый чарами срабона, незримый в тусклом
- свете дня,
- Бесшумней ночи затаенной, ты шел, молчание
- храня.
- Чтоб скрыть завесой темноты позор небесной
- наготы,
- Под утро появился ты, лазурь туманами темня.
- Бесщебетны лесные чащи, угрюмо заперт
- каждый дом.
- О, кто ты, – тихо уходящий своим таинственным
- путем?
- О друг мой, друг мой одинокий, я дверь открыл
- во мрак глубокий, —
- Не проходи, как сон далекий, бесстрастно миновав
- меня!
* * *
- Снова подходит ашарх, заоблачив небо кругом.
- Благоухает ветер дождем.
- Старое сердце мое сегодня бьется живее, дышит
- свободней.
- В тучах густых пробуждается гром.
- С места на место переходя, в поле темнеют тени
- дождя.
- «Пришел, пришел», – душа смеется. «Пришел,
- пришел», – душе поется.
- Он в глазах моих, в сердце моем.
* * *
- О туча, в тайнице укромной несущая мглу
- и дожди, —
- Всей нежностью – темной, огромной – ты сердце
- мое услади!
- Вершину горы освежая, тенями сады окружая,
- Во мглу небосвод погружая, громами затишье буди.
- О туча, промчись над рекой, что плещется
- жалобным плачем,
- Там роща томится тоской, объята цветеньем
- горячим.
- Изжаждавшихся утоляя, зарницами путь осветляя,
- Приди, о приди, умоляю, в горящую душу приди!
* * *
- Явилась толпа темно-синих туч, ашархом
- ведома.
- Не выходите сегодня из дома!
- Потоками ливня размыта земля, затоплены
- рисовые поля.
- А за рекой – темнота и грохот
- грома.
- Слышишь: паромщика кто-то зовет, голос звучит
- незнакомо.
- Уже свечерело, не будет сегодня
- парома.
- Ветер шумит на пустом берегу, волны шумят
- на бегу, —
- Волною волна гонима, теснима, влекома…
- Уже свечерело, не будет сегодня парома.
- Слышишь: корова мычит у ворот, ей в коровник
- пора давно.
- Еще немного, и станет темно.
- Взгляни-ка, вернулись ли те, что в полях с утра, —
- им вернуться пора.
- Пастушок позабыл о стаде – вразброд
- плутает оно.
- Еще немного, и станет темно.
- Не выходите, не выходите из дома!
- Вечер спустился, в воздухе влага, истома.
- Промозглая мгла на пути, по берегу скользко идти.
- Взгляни, как баюкает чащу бамбука вечерняя
- дрема.
* * *
- Рухнул грохот огромного домору[79], ночь смятеньем
- объята.
- Инжирная роща под ветром дрожит на краю
- небоската.
- Лепет речной, трепет лесной, шелест ручья
- в темноте ночной
- Сливаются в гул отдаленный, в напев саньяси-
- срабона.
- Желто-красным цветением рощ в упоении дышит
- мгновенный ветер.
- Блещет молний изломанный луч, – некий демон,
- свиреп и могуч,
- Бешено пляшет, ломится спьяну в капище туч.
* * *
- К роще моей души, истомясь разлукой, она идет
- в ночной тени.
- Бубенчики ее браслетов в моей крови звенят:
- рини-рини.
- Сердце трепещет в порывах жгучих, гром
- пробудился в тучах.
- Отзываются звоном цикады: джини-джини.
- В роще моей – ливень взахлест,
- ни луны, ни звезд.
- Не замечающая ничего, со следа сбивается своего, —
- С дороги тайной, где мрак бескрайный и молний
- быстрые огни.
* * *
- Она подарила мне первый цветок поры дождей,
- И первую песню этой поры я отдал ей.
- Напев мой – окутан темнотой, облачной тенью
- густой,
- Он – первый росток, золотой колосок на ниве моей.
- Сегодня я был осчастливлен твоей добротой,
- А завтра корзина твоя, может быть, будет
- пустой,
- Но река твоего отчужденья глухого принесет тебе
- снова и снова
- Золотую ладью – песню мою, что все горячей,
- все нежней.
* * *
- Солнечный луч засмеялся в объятьях туч, —
- дожди иссякли вдруг.
- Сегодня есть у меня досуг, чудесный досуг.
- В какую бы рощу пойти, не намечая пути?
- Иль, может быть, убежать с детворой на пестрый
- луг?
- Из листьев кетоки лодку слажу, цветами ее уберу,
- Пущу по озеру – пусть плывет, колышась на ветру.
- В лугах разыщу пастушонка, на свирели сыграю
- звонкой.
- Валяясь в чаще, измажусь пыльцою тонкой,
- желтеющей вокруг.
* * *
- В лугах мы гирлянды сплели, букеты связали,
- Колосьями спелого риса корзину убрали.
- Лакшми осенней поры, венчанная лотосом
- белым богини,
- холмов изумрудных к наполненной светом
- долине —
- Спустись по дороге синей,
- Явись из чудесной дали!
- В тихой роще, на берегу Джахнави, ковер для тебя
- готов
- Из осыпавшихся жасминных цветов.
- Расстилает у ног твоих крылья лебедь,
- спустившийся с облаков.
- Пусть вина твоя звенит золотая,
- Пусть льется мелодия, в струнах блистая,
- Мгновенные слезы и смех ликованья сплетая.
- Коснись меня камнем волшебным, что блестит
- в твоих волосах,
- Коснись рукой благодатной, светящейся
- впотьмах!
- И вмиг просветлеют тревоги, заботы, печали!
* * *
- Что за гость под осень пришел к порогу твоему?
- Песню радости пой, душа, ликованье в твоем
- дому.
- Пусть звучит на сладостной вине томленье
- небесной сини,
- Ее затаенное слово, не ведомое никому.
- Пусть вторит твой голос счастливый звонкому
- шелесту нивы
- И несет поток полноводный эту песню по свету
- всему.
- Прими с отрадой глубокой пришедшего
- издалёка —
- И, дверь распахнув широко, иди навстречу ему.
* * *
- Ты, осень, принесла пригоршни света,
- Он хлынул через край, рассеясь где-то.
- Мелькнут ли в волосах твоих росинки,
- Иль твой анчол[80] метнется на тропинке —
- Рассвет заблещет, радостью согретый.
- Твои браслеты, в их алмазном блеске,
- На зелень трав бросают свет нерезкий.
- Тень зарослей, как в танце небывалом, —
- Колышется, играя покрывалом,
- Под голос песни, вдалеке пропетой.
* * *
- Сама весна у порога твоего!
- Не причини ей страданья жизнью своей
- затаенной —
- Ни одного огорченья, ни одного!
- Открой скрытноцветное сердце, его глубинную суть,
- Отрешенность свою позабудь.
- С небом, звенящим песней влюбленной,
- Единым будь.
- Расточи, раздари заветное, сокровенное —
- Себя всего.
- Какое томленье леса таят,
- Как чутко росинки в листве горят!
- Южный ветер к моей душе прикоснулся
- дрожью,
- Кого-то он ищет, стучится в двери, мчится по
- бездорожью.
- Почему не уснула ночь, упоенная
- благоуханьями, —
- К чьему склонилась подножью?
- О весна, – пленительная, несравненная, —
- Кого так торжественно ты ожидаешь, кого?
* * *
- Что-то от легких касаний, что-то от смутных слов, —
- Так возникают напевы – отклик на дальний зов.
- Чампак средь чащи весенней, полаш в пыланье
- цветенья —
- Подскажут мне звуки и краски, – путь вдохновенья
- таков.
- Всплеском мгновенным возникнет что-то,
- Виденья в душе – без числа, без счета,
- А что-то ушло, отзвенев, – не уловишь напев.
- Так сменяет минуту минута – чеканный звон
- бубенцов.
* * *
- Прощальную песню, растенья, спойте весне.
- Как мало цветов осталось в корзине весенней!
- В последний день весны облака от слез красны.
- В облетающей роще все меньше и меньше тени.
- Солнце, пылающее в вышине,
- Сжигает мечтанья в кровавом огне.
- Полны дыханьем ветров суровых паруса облаков
- багровых.
- В бамбуковых зарослях ширится шепот смятенья.
* * *
- Когда жасминный цветок еще томился в бутоне,
- Тебя встречал я, сложив благоговейно ладони.
- Тогда в предутренней мгле
- У юной зари на челе
- Росою сверкал пурпурный венок, подобно короне.
- Еще не смолкли песни лесов – тысячи голосов,
- Неужели уйдешь ты от всех цветений, всех
- благовоний?
- О лиана моя, ты умолкла сурово.
- Скажи мне прощальное слово,
- Пока не легли соцветья твои ковром на зеленом
- склоне.
Из книги «Снова» («Пуношчо»)
1932
Последнее письмо
- Казалось, хмурится мой дом пустой
- И отвернулся от меня в обиде.
- Брожу по комнатам, не находя
- Себе в нем места. Я сдаю в аренду
- Свой дом и уезжаю в Дехра-Дун.
- Я долго не решался отворить
- Дверь в комнату Омоли. Грудь сжимало.
- Но надо было комнату убрать
- Пред тем, как дом сдавать, и я решился
- И смело отпер дверь. Флакон духов.
- Гребенка. Пара туфелек из Агры.
- Налево фисгармония в углу.
- На полке книги. Вклеены картинки
- В альбом. В порядке платья и белье.
- В шкафу зеркальном разные игрушки.
- Коробки из-под пудры. Пузырьки.
- Я в кресло у стола сажусь в молчанье.
- Вот кожаная сумка. С ней, бывало,
- Она ходила в школу. Вот тетрадь
- С задачами. Раскрытое письмо
- Оттуда выпало. Мой адрес криво
- Был нацарапан детскою рукой.
- Пред утопающими, уверяют,
- Картины прошлого проходят вмиг.
- Когда я в руки взял ее письмо,
- То тоже вспомнил все в одну минуту.
- Когда скончалась мать ее, Омоли
- Исполнилось семь лет. Какой-то страх
- Не покидал меня. Я опасался,
- Что девочка недолго проживет.
- Какая-то печаль ее мрачила.
- На личико ее ложилась тень
- Предчувствуемой будущей разлуки.
- Мне страшно было дома оставлять
- Ее одну. Работая в конторе,
- Я думал, мало ли какие вдруг
- Несчастия случаются на свете.
- На праздники приехала гостить
- Из Банкипура тетя. «В наше время
- Все грамотны, – заметила она. —
- Кто женится теперь на неученой?»
- Мне стало стыдно. Я пообещал
- Отдать без промедленья дочку в школу.
- Что и исполнил на другой же день.
- У дочки было много дней свободных,
- Но и в учебные она тайком
- Домой из школы ухитрялась бегать,
- И я, отец, был в заговоре с ней.
- На следующий год, приехав, тетя
- Сказала: «Вот что, больше так нельзя.
- Я увезу ее и в Бенаресе
- Пристрою в самый лучший пансион.
- Спасу племянницу от ласк отцовских».
- Уехала Омоли, скрыв обиду.
- Зачем я с тетей отпустил ее!
- Я в Бадринатх[81] отправился молиться,
- Чтоб убежать от самого себя.
- Четыре месяца я жил без писем.
- Я думал, наша родственная связь
- Ослабла там благодаря заботам
- Наставников, и отдал дочь в душе
- В господни руки с чувством облегченья.
- Спустя четыре месяца я сам
- Задумал съездить в Бенарес к Омоли,
- Но по дороге получил письмо.
- Бог взял ее. Мне нечего прибавить.
- Я – в комнате Омоли. Предо мной
- Ее письмо. Она в нем пишет: «Очень
- Хочу тебя увидеть…»/li>
- Вот и все.
Обыкновенная девушка
- Я – девушка из онтохпура. Ясно,
- Что ты меня не знаешь. Я прочла
- Последний твой рассказ «Гирлянда
- Увянувших цветов», Шорот-бабу.
- Твоя остриженная героиня
- На тридцать пятом годе умерла.
- С пятнадцати случались с ней несчастья,
- Я поняла, что вправду ты волшебник:
- Ты девушке дал восторжествовать.
- Я о себе скажу. Мне лет немного,
- Но сердце я одно уж привлекла
- И ведала к нему ответный трепет.
- Но что я! Я ведь девушка как все,
- А в молодости многие чаруют.
- Будь добр, прошу я, напиши рассказ
- О девушке совсем обыкновенной.
- Она несчастна. То, что в глубине
- У ней необычайного таится,
- Пожалуйста, найди и покажи
- Так, чтоб потом все замечали это.
- Она так простодушна. Ей нужна
- Не истина, а счастье. Так нетрудно
- Увлечь ее! Сейчас я расскажу,
- Как это все произошло со мною.
- Положим, что его зовут Нореш.
- Он говорил, что для него на свете
- Нет никого, есть только я одна.
- Я этим похвалам не смела верить,
- Но и не верить тоже не могла.
- И вот он в Англию уехал. Вскоре
- Оттуда письма стали приходить,
- Не очень, впрочем, частые. Еще бы!
- Я думала – ему не до меня.
- Там девушек ведь тьма, и все красивы,
- И все умны и будут без ума
- От моего Нореша Сена, хором
- Жалея, что так долго был он скрыт
- На родине от просвещенных взоров.
- И вот в одном письме он написал,
- Что ездил с Лиззи на море купаться,
- И приводил бенгальские стихи
- О вышедшей из волн небесной деве[82].
- Потом они сидели на песке,
- И к их ногам подкатывались волны,
- И солнце с неба улыбалось им.
- И Лиззи тихо тут ему сказала:
- «Еще ты здесь, но скоро прочь уедешь,
- Вот раковина вскрытая. Пролей
- В нее хотя одну слезу, и будет
- Жемчужины дороже мне она».
- Какие вычурные выраженья!
- Нореш писал, однако: «Ничего,
- Что явно так слова высокопарны,
- Зато они звучат так хорошо.
- Цветов из золота в сплошных алмазах
- Ведь тоже нет в природе, а меж тем
- Искусственность цене их не мешает».
- Сравненья эти из его письма
- Шипами тайно в сердце мне вонзались.
- Я – девушка простая и не так
- Испорчена богатством, чтоб не ведать
- Действительной цены вещам. Увы!
- Что там ни говори, случилось это,
- И не могла ему я отплатить.
- Я умоляю, напиши рассказ
- О девушке простой, с которой можно
- Проститься издали и навсегда
- Остаться в избранном кругу знакомых,
- Вблизи владелицы семи машин.
- Я поняла, что жизнь моя разбита,
- Что мне не повезло. Однако той,
- Которую ты выведешь в рассказе,
- Дай посрамить врагов в отместку мне.
- Я твоему перу желаю счастья.
- Малати имя (так зовут меня)
- Дай девушке. Меня в ней не узнают.
- Малати слишком много, их не счесть
- В Бенгалии, и все они простые.
- Они на иностранных языках
- Не говорят, а лишь умеют плакать.
- Доставь Малати радость торжества.
- Ведь ты умен, твое перо могуче.
- Как Шакунталу, закали ее
- В страданиях. Но сжалься надо мною.
- Единственного, о котором я
- Всевышнего просила, ночью лежа,
- Я лишена. Прибереги его
- Для героини твоего рассказа.
- Пусть он пробудет в Лондоне семь лет,
- Все время на экзаменах срезаясь,
- Поклонницами занятый всегда.
- Тем временем пускай твоя Малати
- Получит званье доктора наук
- В Калькуттском университете. Сделай
- Ее единым росчерком пера
- Великим математиком. Но этим
- Не ограничься. Будь щедрей, чем бог,
- И девушку свою отправь в Европу.
- Пусть тамошние лучшие умы,
- Правители, художники, поэты,
- Пленятся, словно новою звездой,
- Как женщиною ей и как ученой.
- Дай прогреметь ей не в стране невежд,
- А в обществе с хорошим воспитаньем,
- Где наряду с английским языком
- Звучат французский и немецкий. Надо,
- Чтоб вкруг Малати были имена
- И в честь ее готовили приемы.
- Чтоб разговор струился, точно дождь,
- И чтобы на потоках красноречья
- Она плыла уверенней в себе,
- Чем лодка с превосходными гребцами.
- Изобрази, как вкруг нее жужжат:
- «Зной Индии и грозы в этом взоре».
- Замечу, между прочим, что в моих
- Глазах, в отличье от твоей Малати,
- Сквозит любовь к создателю одна
- И что своими бедными глазами
- Не видела я здесь ни одного
- Благовоспитанного европейца,
- Пускай свидетелем ее побед
- Стоит Нореш, толпою оттесненный.
- А что ж потом? Не стану продолжать!
- Тут обрываются мои мечтанья.
- Еще ты на всевышнего роптать,
- Простая девушка, имела смелость?
Флейта
- Узкий переулок.
- Дом двухэтажный.
- Внизу, за решеткой – окно,
- Двери – прямо на улицу,
- Стены в мутных подтеках,
- Обветшалые и облупленные.
- Над дверью пришпилен ярлык
- С ликом Ганеши,
- Покровителя всех начинаний.
- В этой комнате я живу и плачу за нее.
- Здесь же ящерица обитает,
- От меня отличаясь лишь тем,
- Что всегда обеспечена пищей.
- Я – младший клерк в конторе.
- Двадцать пять рупий – жалованье.
- Столуюсь я в доме Дотто —
- Даю уроки их сыну.
- А вечера коротаю
- На вокзале – и мне
- Не надо платить за свет.
- Шипенье паровика,
- Рев гудка,
- Толкотня пассажиров,
- Клики кули…
- Но бьют часы —
- Десять тридцать.
- Домой…
- Тьма. Тишина. Одиночество.
- На берегу Дхалешвари, в деревне, тетка живет,
- У ее деверя – дочка.
- Была назначена свадьба,
- Благоприятный час
- Был избран – но я сбежал
- Именно в этот час,
- Спас девушку – и себя…
- Она не вошла в мой дом,
- Но в душу мою вошла.
- Даккское сари на ней,
- На лбу, у пробора, – киноварь…
- Дожди, дожди… Надо
- Тратиться на трамвай.
- А тут еще вычеты, вычеты…
- В переулке гниют
- Манго объедки, рыбьи жабры,
- Дохлая кошка и прочая дрянь.
- Дырявый мой зонтик похож
- На жалованье, изрешеченное
- Вычетами.
- Одежда моя конторская —
- Словно душа вишнуита,
- Открыта для всех впечатлений.
- Темная тень ненастья,
- Как зверь в западню, попадает
- В мою угрюмую комнату.
- Кажется, небытием
- По рукам и ногам я скован.
- Канто-бабу живет на углу.
- Тщательная прическа,
- Выразительные глаза.
- Он прихотлив и нежен.
- Обожает игру на флейте.
- И в мерзости переулка нашего
- Иногда – средь ночи поникшей,
- Иногда – во мгле предрассветной
- Возникают внезапные звуки…
- А то – на закате, вечером,
- Небеса обнимая,
- Вековая печаль разлуки
- Вдруг запоет протяжно.
- И начинает казаться
- Нелепостью, бредом пьяного
- Переулок этот зловонный.
- И кажется – разницы нет
- Меж мною, клерком Хориподом,
- И падишахом Акбаром.
- И в струях грустящей флейты
- Влекутся к единому раю
- Мой зонтик – и зонт царя…
- Но это – мираж.
- А там,
- Где эта песня, – действительность,
- Там,
- В бесконечных мгновениях вечера,
- Тамал расстилает тени
- На берегу Дхалешвари.
- И во дворе – она.
- Даккское сари на ней.
- На лбу, у пробора, – киноварь.
Чистый
- И тогда лишь пост его закончен,
- И в душе его – тхакура милость.
- Был когда-то в храме пышный праздник.
- Прибыл сам раджа с своею рани,
- Пандиты пришли из стран далеких,
- Разных сект служители явились,
- Разные их украшали знаки.
- Вечером, закончив омовенье,
- Рамананда дар поднес тхакуру.
- Но не сходит божество к святому,
- И в тот день он не вкушает пищи.
- Так два вечера случалось в храме,
- И совсем иссохло сердце гуру.
- И сказал он, лбом земли коснувшись:
- «Чем, тхакур, перед тобой я грешен?»
- Тот сказал: «В раю мой дом единый
- Или в тех, пред кем мой храм закрыли?
- Вот на ком мое благословенье.
- С той водой, которой я коснулся, —
- В жилах их течет вода святая.
- Униженье их меня задело,
- Все, что ты принес сюда, – нечисто».
- «Но ведь нужно сохранять обычай», —
- Поглядел на бога Рамананда.
- Грозно очи божества сверкнули,
- И сказал он: «В мир, что мною создан,
- Во дворе, где все на свете – гости,
- Хочешь ты теперь забор поставить
- И мои владенья ограничить, —
- Ну и дерзок!»
- И воскликнул гуру: «Завтра утром
- Стану я таким же, как другие».
- И уже давно настала полночь,
- Звезды в небе млели в созерцанье,
- Вдруг проснулся гуру и услышал:
- «Час настал, вставай, исполни клятву»,
- Приложив ладонь к ладони, гуру
- Отвечал: «Еще ведь ночь повсюду,
- Даль темна, в безмолвье дремлют птицы.
- Я хочу еще дождаться утра».
- Бог сказал: «За ночью ль идет утро?
- Как душа проснулась и услышал
- Слово божье ты – тогда и утро.
- Поскорее свой обет исполни».
- Рамананда вышел на дорогу,
- В небесах над ним сияла Дхрува[85].
- Город он прошел, прошел деревню,
- У реки посередине поля
- Тело мертвое чандал[86] сжигает.
- И чандала обнял Рамананда.
- Тот испуганно сказал: «Не надо.
- Господин, мое занятье низко,
- Ты меня преступником не делай».
- Гуру отвечал: «Я мертв душою
- И поэтому тебя не видел,
- И поэтому лишь ты мне нужен,
- А иначе мертвых не хоронят».
- И отправился опять в дорогу.
- Щебетали утренние птицы.
- В блеске утреннем звезда исчезла.
- Гуру видит: мусульманин сидя
- Ткани ткет и песнь поет чуть слышно.
- Рамананда рядом опустился
- И его за плечи нежно обнял.
- Тот ему промолвил, потрясенный:
- «Господин, я – веры мусульманской,
- Я же ткач, мое занятье низко»,
- Гуру отвечал: «Тебя не знал я,
- И душа моя была нагая,
- И была она грязна от пыли.
- Ты подай мне чистую одежду,
- Я оденусь, и уйдет позор мой».
- Тут ученики догнали гуру
- И сказали: «Что вы натворили?»
- Он в ответ им: «Отыскал я бога
- В месте, где он мною был потерян».
- На небо уже всходило солнце
- И лицо святого озаряло.
Золото любви
- Робидаш – метельщик, пыль метущий,
- Одинок и на дороге шумной,
- Оттого что все его обходят,
- Чтоб не оскверниться.
- Омовенье кончил Рамананда,
- В храм он шествует дорогой этой,
- И метельщик, ставши на колени,
- Лбом своим коснулся жаркой пыли.
- «Друг, кто ты?» – приветно молвил гуру,
- И в ответ он слышит: «Прах я жалкий,
- Ты же, гуру, облако на небе.
- И поток любви твоей, пролившись,
- Заставляет петь пыльцу немую
- В лепестках цветочных».
- Обнимает гуру Робидаша
- И ему любовь свою дарует;
- И в душе метельщика внезапно,
- Словно в роще, веет ветер песни.
- Властвовала Джхали над Читором.
- Царственного слуха песнь коснулась —
- Сразу все иное ей постыло.
- При решенье дел ее домашних
- Стала эта рани часто плакать.
- И куда ее девалась гордость?
- Вот как у метельщика простого
- Рани выучилась вере в Вишну.
- Но дворцовый жрец ей строго молвил:
- «Как тебе не стыдно, махарани!
- Робидаш рожден в нечистой касте,
- Прах метет он по дорогам пыльным,
- Ты ж ему, как гуру, поклонилась.
- Никнет голова моя седая
- Здесь, в твоем столь нечестивом царстве».
- «О святой отец! – сказала рани. —
- Тысячи узлов обыкновенья
- День и ночь ты только вяжешь крепко,
- А как золото любви возникло,
- Ты его и не заметил вовсе.
- Пусть в пыли дорожной мой учитель —
- Подобрал он золото во прахе,
- Чистою любовью он гордится.
- Ты суров, жесток и тверд как камень.
- Мне же надо золота живого,
- Пыли дар я радостно приемлю».
Завершение омовения
- Недвижим был гуру Рамананда
- В водах Ганги, обратясь к востоку.
- Вот волны коснулся луч волшебный,
- Ветер утра заплескал в потоке.
- Гуру Рамананда прямо смотрит
- На всходящее, как роза, солнце.
- Про себя он говорит: «О боже,
- Ты в душе моей не проявился!
- Подыми свою завесу, боже!»
- Солнце поднялось уже над рощей,
- Забелел на быстрых лодках парус,
- И по небу ярко-золотому
- Цапли полетели над болотом.
- Омовенье гуру не кончалось.
- Ученик спросил: «Зачем так долго?
- Час богослужения проходит».
- Рамананда юноше ответил:
- «Не настало очищенье, сын мой.
- Воды Ганги – далеко от сердца».
- И подумал ученик: «Что это?»
- Луг горчичный залит ярким солнцем.
- Свой товар цветочница проносит,
- И молочница идет с кувшином.
- Душу гуру что-то осенило;
- И тотчас же вышел из воды он
- И направился сквозь рощу джхау
- И сквозь щебетанье шумных птиц.
- Ученик спросил: «Куда идешь ты?
- Там ведь нет жилища благородных».
- «Омовенье я иду закончить».
- За песчаной отмелью селенье.
- В улочку селенья входит гуру.
- Тень густа от листьев тамаринда,
- А по веткам обезьяны скачут.
- Там жилье сапожника Бхаджона.
- Запах кожи издалека слышен.
- И кружит по небу злобный коршун.
- Кость грызет собака у дороги.
- Молвил ученик: «Что это, боже?»
- И, нахмурясь, за селом остался.
- И сапожник поклонился гуру,
- Осквернить боясь его касаньем.
- Гуру поднял ласково Бхаджона
- И к груди прижал его сердечно.
- Тут Бхаджон смущенно всполошился:
- «Что вы совершили, повелитель?
- Вашей святости коснулась скверна».
- Но ему ответил Рамананда:
- «Шел я к Ганге, обойдя селенье,
- Потому-то с Тем, кто очищает,
- Мне сегодня не было слиянья.
- А теперь в телах обоих наших
- Очищающий поток пролился.
- Днем не мог я поклониться богу
- И сказал: «Во мне – твое сиянье».
- Почему же то, что не случилось,
- Вдруг произошло теперь так явно
- У обоих нас в одно мгновенье?
- В храм ходить уже не нужно больше».
Первое богослужение
- Храм властителя трех миров…
- Говорят, Вишва Карма, божественный зодчий[87],
- Воздвиг этот храм в незапамятныевремена.
- Камни таскал для него Хануман, царь обезьяний[88].
- Сочиненья ученых историков нас убеждают,
- Что храм своему божеству построило племя
- киратов[89].
- Раджа воинственный некогда край покорил.
- Кровью жрецов обагрил он святилища двор.
- Божество сохранилось, новое имя приняв,
- Под покровом обрядности новой.
- Тысячелетнего поклоненья поток вспять повернул,
- Но кирату теперь недоступна святыня:
- Неприкасаемые не смеют войти в этот храм.
- Ныне кират, – от общины отторгнут, —
- В селенье своем, на восточном живет берегу.
- Он – поклонник без храма, но есть у него
- песнопенье.
- У кирата искусна рука, безошибочен глаз.
- Он – мастер каменной кладки.
- Врезать в медь он умеет серебряные цветы,
- Изваять божество из черного камня.
- Государь – не защита кирату.
- У него отобрали оружье и знаки почета,
- Книжную мудрость ему изучать не дано.
- На небосклоне кират различает главу золотую
- Остроконечного храма,
- Издали кланяясь ей.
- Полнолунье в картике[90] месяце, празднество в честь
- Первого богослуженья.
- Флейты поют; мриданги, тарелки гремят
- на подмостках
- Стоят на равнине шатры.
- Кое-где развеваются флаги.
- Вдоль обочин дороги разложили торговцы товар:
- Медная утварь, серебряные украшенья, шелка,
- Изображенья богов,
- Деревянные домору, куклы из глины и дудки
- из листьев,
- Дары божеству – плоды, плетеницы, куренья,
- Светильники и сосуды крохотные со святою водой.
- Зазывно болтая, дает представленье штукарь.
- «Рамаяну» сказывает неподалеку рассказчик.
- Конная стража с оружьем, в одеждах блестящих,
- кругом разъезжает.
- Царский сановник под балдахином сидит на слоне.
- Трубит в трубу, впереди выступая, прислужник.
- Хозяйку богатого дома
- В паланкине, парчой занавешенном, слуги несут.
- Нагие саньяси – отшельники, – с пеплом на лбу
- и всклокоченными волосами,
- У подножья баньяна расположились гурьбой.
- Женщины к их ногам складывают приношенья:
- Сласти, плоды, молоко, рис, топленое масло.
- Время от времени гул небеса потрясает —
- Гремит славословье властителю трех миров.
- Завтра первое богослуженье:
- Астрологи благоприятный наметили час.
- Раджа великий приедет на царском слоне.
- Вдоль дороги висят на деревьях
- Плетеницы душистых цветов.
- Пять манговых листьев кувшин украшают
- священный.
- Дорожную пыль то и дело кропят ароматной водой.
- Тринадцатый день луны склонился к закату,
- Отгремели в святилище гонг, барабан, литавры,
- Первой стражи конец возвещая,
- Пеленою подернулся месяц.
- Лунный свет, как сквозь дымку беспамятства,
- кажется мутным.
- Воздух столь неподвижен, что дым в небесах
- повисает.
- Деревья объяты тревогой! Где-то жалобно воет
- собака.
- Кони ржут и прядут ушами, в сумрак уставясь.
- Вдруг под землей, глубоко, раскатился путающий
- гул,
- Будто демоны бьют в преисподней в боевые свои
- барабаны,
- Раковина и гонг оглушительно в храме гремят.
- Путы свои разрывая, взревели слоны —
- И врассыпную пустились, как вихрем гонимые
- тучи.
- На земле бушевал ураган.
- Буйволы и верблюды, коровы, овцы и козы
- В смятенье бежали стадами,
- Тысячи жалобно стонущих ошеломленных людей,
- Точно в тумане, метались, друг друга топча,
- Не различая своих и чужих в ослепленье.
- Дым повалил, с треском земля раскололась,
- Извергая кипящую влагу.
- Ближнее озеро мигом ушло в песок.
- Колокол в храме, на башне его островерхой,
- Вдруг закачался со звоном – дон, дон…
- Грохот обвала внезапно раздался и смолк.
- Замерло все…
- Полнолунье почти наступило. К западу стала
- склоняться луна.
- Дым от горящих шатров кольцами к небу стремился.
- Лунный свет обвивая, подобно удаву.
- Утром плач об умерших звучал повсеместно.
- Царские воины храм оцепили,
- От оскверненья святилище оберегая.
- Прибыл царский министр,
- Пришел звездочет-прорицатель,
- Явился ученый – хранитель мудрости древней.
- Их взорам открылось наружной стены разрушенье
- И – над подножьем статуи – кровли пролом.
- Ученый сказал: «Если к будущему полнолунью
- Храм не поправим – отсюда уйдет божество,
- Покинув свое изваянье».
- Раджа велел отстроить разрушенный храм.
- Тогда отозвался министр:
- «Киратам одним по плечу возвести эту стену.
- Но как божество уберечь от их оскверняющих
- взглядов?
- А если величье господнего тела нельзя соблюсти —
- Что толку тогда восстанавливать храм?»
- Явился на зов предводитель киратов, Мадхоб.
- Бел и чист на седины наброшенный чадор.
- Старое тело с медным отливом до пояса обнажено.
- Желтою тканью повязаны бедра.
- В глазах – доброта и смиренье.
- У ног повелителя он рассыпал жасминовый цвет
- И отвесил поклон осторожно,
- Прикосновеньем своим осквернить опасаясь.
- Раджа кирату сказал: «Храма без вас не поправить!»
- «Милостью божьей взысканы мы!» – ответил
- Мадхоб,
- И святилищу он поклонился.
- «Работать придется с повязкой тугой на глазах,
- Чтобы статуи бога твой взор не коснулся.
- Сумеешь ли?» – молвил раджа.
- И ответил Мадхоб: «Обитающий в сердце
- Всевышний
- Поможет мне внутренним оком увидеть свой труд.
- Работая, глаз не открою!»
- Стену из камня снаружи возводят кираты.
- Трудится в храме Мадхоб,
- Святилища не покидая ни ночью, ни днем,
- Глаза ему наглухо черным платком завязали.
- Поет, размышляет, а пальцы работают споро.
- «Быстрее, быстрее! – торопит Мадхоба министр. —
- Дни за днями бегут. Упустишь назначенный срок!»
- Ладони сложив, отвечает Мадхоб: «Торопить
- Дано лишь тому, чьей воли я исполнитель!»
- Минуло время ущерба луны, и стала она
- прибавляться.
- Подобно слепому, беседует с камнем на ощупь
- Мадхоб,
- И камень ему отвечает.
- Стражник следит неусыпно за старым киратом,
- Чтобы с глаз не сорвал он повязку.
- Явился ученый: «Одиннадцать дней истечет,
- И благоприятное время для богослуженья настанет.
- Закончишь ли к этому сроку работу, старик?»
- «Мне ли давать обещанья? – с поклоном ответил
- Мадхоб. —
- Когда снизойдет благодать – извещу, а дотоле
- Посещенья – лишь делу помеха».
- День шестой миновал, а за ним и седьмой.
- Лунный свет, через дверь проникающий в храм,
- Ложится на белые кудри Мадхоба.
- …Солнце зашло, и бледное небо луна осветила.
- Исполнилось ей от рожденья одиннадцать дней,
- Вздохнув глубоко, посылает кират стражника
- с доброю вестью:
- «Кончил работу Мадхоб. Не упускайте
- благоприятного часа!»
- Стражник уходит. Срывает повязку старик.
- В двери святилища лунный вливается свет,
- Озарив божества изваянье.
- Стал на колени Мадхоб и молитвенно руки сложил.
- Слезы струятся из глаз.
- Богу в лицо он глядит неотступно.
- Впервые за тысячу лет увидел поклонник
- свое божество.
- Владыка в святилище вошел.
- Мадхоб головою склонился к подножию статуи
- бога.
- Меч обнажил раджа и голову разом отсек.
- Это – первая жертва была божеству и последний
- поклон.
Не к месту
- Модхумонджори[91] и вьющийся жасмин
- Десять лет прожили тело к телу
- И на трапезе из утренних лучей,
- Расправляя листья, повторяли:
- «Вот и мы!»
- Между веток их была борьба
- Вечная за обладанье местом,
- Но она в их душах никакой
- Злобной черноты не оставляла.
- Но однажды в неблагоприятный час
- Тот жасмин, не знающий сомнений,
- Неразумно ветку протянул
- К сети тонких нитей из металла,
- Не поняв, что те – другой породы.
- Но в конце срабона в небесах
- Груды белых облаков собрались
- И на шаловый спустились лес.
- Сразу утро золотистым стало,
- Охмелел жасмин в своих цветах,
- И вокруг покой и мир царили,
- И от перелета гулких пчел
- Шефали дрожала тень живая.
- В полдень голубь там заворковал,
- Все вокруг объято было негой.
- На закате в день осенний тот
- В облачках игра возникла красок,
- И тогда-то появились там
- Лампы электрической друзья.
- И глаза их кровью налились,
- И жасмин им дерзким показался:
- Как он смел ненужностью своей
- То затмить, что так необходимо.
- Острый крюк забросили они
- И цветы жасмина оборвали;
- И тогда лишь осознал жасмин,
- Что те ниточки – другой породы.
Сын человеческий
- С тех пор, как в чашу смерти Иисус,
- Незваных ради, привлеченных шумом,
- Бессмертье положил своей души,
- Уж миновало много сотен лет.
- Сегодня он спустился ненадолго
- Из вечного жилища в бренный мир
- И увидал порок, что ранил прежде:
- Надменный дротик и кинжал лукавый,
- Свирепая изогнутая сабля.
- Сегодня быстро лезвия их точат
- Об камень, прочь отбрасывая искры,
- На фабриках огромных, полных дыма.
- А самая ужасная стрела
- В руках убийц недавно засверкала,
- И жрец на ней свое поставил имя —
- Ногтями на железе нацарапал.
- Тогда Христос прижал к груди ладони,
- Он понял: нет конца мгновеньям смерти,
- Кует наука много новых копий,
- Они ему вонзаются в суставы,
- И люди, что тогда его убили,
- Безмолвно притаясь во мраке храма,
- Сегодня вновь во множестве родились.
- С амвона слышен голос их молитвы,
- И так они бойцов-убийц сзывают,
- Крича им: «Убивайте! Убивайте!»
- Сын человеческий воскликнул в небо:
- «О боже правый! Бог людей, скажи мне,
- Почто, почто оставил ты меня?»
Паломничество
1
- Как долго длится ночь?
- Ответа нет.
- Во мгле веков слепое время кружит,
- Неведом путь, дорога неизвестна.
- И у подножья гор такая тьма,
- Словно в глазницах мертвого ракшаса,
- И груды облаков закрыли небо,
- И чернота в пещерах и лощинах,
- Как будто ночь разорвана на части.
- На горизонте огненное буйство.
- Быть может, это око злой планеты?
- Иль голода предвечного язык?
- Зарывшиеся в пыль остатки жизни:
- То мощная разрушенная арка,
- То мост забытый над рекой безводной,
- Алтарь в змеиных норах, храм без бога
- И лестница, что в пустоту ведет,
- Вдруг в воздухе раздался грозный гул,
- То ль рев воды, брега ущелья рвущей?
- Иль мантра[92] к Шиве, что шадхок[93] бормочет,
- В бездумной пляске бешено кружась?
- Иль гибнет лес, охваченный пожаром?
- И в этом реве тайный ручеек
- Неясные сквозь шум проносит звуки;
- И он – поток той лавы, что вулканом
- Извергнута; в нем низкая молва,
- И шепот зависти, и резкий смех,
- А люди там – истории листки,
- Снуют туда-сюда.
- От факельного света и от тени
- Татуировка ужаса на лицах.
- Вдруг беспричинным схвачен подозреньем,
- Безумец бьет соседа своего;
- И тут и там уже бушует ссора,
- И женщина какая-то рыдает
- И шепчет: «Наш несчастный сын погиб».
- И, в сладострастье утонув, другая
- Бормочет: «Все на этом свете – вздор».
2
- Сидит недвижно на вершине горной
- В безмолвье белом тот, кто предан богу.
- Взгляд зоркий в небе ищет света луч.
- Чернеют тучи, филины кричат,
- Но он вещает: «Не пугайтесь, братья,
- И помните, что человек велик».
- А те – лишь силе изначальной верят
- И праведность зовут самообманом.
- И, получив удар, кричат: «Где брат наш?»
- И слышится в ответ: «С тобою рядом».
- Во тьме не видят. Спорят: «Эта речь —
- Одно притворство, чтоб себя утешить.
- И человек бороться будет вечно
- За право обладать пустым виденьем
- В усеянной колючками пустыне».
3
- Светлеет небо.
- Звезда рассвета на востоке блещет,
- Земля вздохнула вздохом облегченья,
- Листва лесов волнами заходила,
- На ветках птицы сладостно запели.
- И предводитель рек: «Настало время!»
- Какое время?
- Время выступать,
- Движения, паломничества время.
- И вот сидят и думают они.
- Смысл слов его для них остался темен,
- По-своему его постигнул каждый.
- Коснулось утро глубины земной,
- И корни бытия пришли в движенье.
- Откуда-то донесся слабый голос,
- И на ухо он людям стал шептать:
- «Пришла пора пуститься в путь – к успеху!»
- И это слово в горле у толпы
- Движенье обрело в порыве мощном;
- Мужчины к небу обратили взор,
- Ладони у чела сложили жены,
- Обрадовались, засмеялись дети.
- Украсил луч сандаловым узором
- Чело ведущего, и все вскричали:
- «О брат наш, почитаем мы тебя!»
4
- Паломники сходились отовсюду —
- Чрез горы, море, по степям бескрайним:
- Из той страны, где Нил, и той, где Ганга;
- С Тибета – плоскогорья ледяного,
- Из сдавленных стенами городов,
- Путь прорубая сквозь леса густые.
- Тот – на коне был, на слоне – другой,
- Кто – в колеснице под роскошным стягом.
- Жрецы читали разные молитвы,
- Прошел раджа с вооруженной свитой
- Под неумолчный гулкий гром литавр,
- Монах буддийский в рубище явился,
- Пришли, сияя золотом, вельможи,
- И, оттолкнув учителя проворно,
- Явился легким шагом ученик.
- А женщин сколько – дев и матерей,
- На блюдах их сандал, питье в кувшинах.
- Блудницы там, их голоса крикливы,
- Наряды поражают пестротой.
- Идут, идут хромые и слепые
- И те святоши, что святым торгуют
- И бога на базаре продают.
- Успех – вот их кумир! Их речь темна.
- В великом имени запрятав алчность,
- Оправдывают речь ценой огромной.
- Грабеж бесстыдный, жадность тел нечистых
- Заманивают мнимым раем всех.
5
- Путь беспощадный камнями усеян.
- Но предводитель шел, за ним другие.
- Старик имальчик; и сосущий землю,
- И тот, кто за бесценок пашет землю.
- Изранил кто-то ноги и устал;
- Другой разгневан; кто-то весь в сомненьях.
- Считают каждый шаг. Когда ж конец?
- Но предводитель только песнь поет.
- Их брови хмуры, нет пути назад.
- Движенье человеческого кома
- И тень надежды их влекут вперед.
- Спят мало и почти не отдыхают,
- Друг друга обогнать они хотят,
- Боится каждый оказаться лишним.
- А день идет за днем.
- Даль уступает место новой дали.
- Неведомое тайным знаком манит.
- И все суровей выраженья лиц.
- И все грознее, все сильней упреки.
6
- Настала ночь.
- Постлали все циновки у баньяна.
- Погас светильник от порыва ветра.
- Густы потемки – непрогляден сон.
- И вдруг один в толпе людей встает,
- На вожака указывает пальцем
- И говорит: «Ты, лжец, нас обманул!»
- Упрек, из уст в уста перелетая,
- Сгущался. Брань мужчин, проклятья жен
- Гремели, а один из смельчаков
- Ударил вожака с огромной силой
- (Лицо его скрывалось в темноте).
- И все они вставали, чтоб ударить.
- К земле припала жизнь, утратив тело.
- Оцепенела ночь – тиха, безмолвна.
- Источник где-то близко рокотал,
- И в воздухе жил нежный дух жасмина.
7
- Наполнил души путников испуг.
- Рыдают жены. Им кричат: «Молчите!»
- Залаявшего пса огладил хлыст,
- И смолкнул лай.
- Ночь тянется, не хочет уходить,
- И спор о преступленье все острее.
- Кто говорит, кто плачет, кто орет.
- Уже кинжал готов покинуть ножны,
- Но в это время тьма небес ослабла.
- Заря, светлея, разлилась по небу,
- Паломники внезапно замолчали.
- Как пальцем указательным, коснулся
- Луч солнечный кровавого чела,
- И во весь голос зарыдали жены,
- Ладонями мужья закрыли лица.
- И кто-то убежать хотел, но тщетно —
- Цепь преступленья связывала с жертвой.
- Слышны вопросы: «Кто нам путь укажет?»
- И старец из страны восточной молвил:
- «Тот и укажет путь, кого убили».
- Все головы понуро опустились.
- И старец снова рек: «Его отвергли,
- В сомнении и гневе погубили,
- Теперь его в любви мы возродим.
- Он смертью возродился в нашей жизни.
- Он – величайший, победивший смерть!»
- Тогда все встали и запели хором:
- «Хвала тебе, о победивший смерть!»
8
- И юноши вдруг стали старших звать:
- «Отправимся же в путь – к любви и силе!»
- И много тысяч голосов вскричало:
- «Мир этот завоюем и иной».
- Уже не цель ведет их, а порыв.
- Движенье общей воли смерть осилит.
- Сомнений нет, пред ними ясный путь.
- И нет уже усталости в ногах.
- Душа убитого внутри их и вокруг:
- Ведь он победу одержал над смертью,
- Перешагнув уже границу жизни.
- Идут полями, где посев окончен,
- И вдоль хранилищ, где лежит зерно.
- Идут по той земле неплодородной,
- Где ждут их те, что худы, как скелеты.
- Идут по многолюдным городам.
- Идут они по местности пустынной,
- Где прошлое в своей померкло славе.
- Мимо домов – разрушенных, несчастных,
- Что, кажется, глумятся над жильцами.
- Влачится время жгучего бойшакха.
- Под вечер вызывают звездочета:
- «Не арка ли вон там надежды нашей?»
- «Нет, то закат окрасил облака».
- И юный голос раздается: «Братья,
- Сквозь ночь должны мы пробиваться к свету!»
- Они идут во тьме.
- Дорога словно помогает им.
- Пыль направляет их, ступней касаясь.
- Безмолвно звезды говорят: «Идите!»
- И слышен глас убитого: «Не медлить!»
9
- В лесной листве, забрызганной росой,
- Заря лучами первыми сверкнула.
- И звездочет промолвил: «Мы пришли».
- До горизонта с двух сторон дороги
- Шевелятся колосья в мягком ветре —
- Ответ земли небесному посланью.
- Из горного села в село у речки
- Поток людей струится, как обычно.
- Гончарный круг вращается, гремя.
- Несет дрова на рынок дровосек.
- Пастух на поле выгоняет стадо.
- К реке кувшины девушки приносят.
- Но где оплот раджи? Где рудники?
- Где книги мантр, в которых смерть и мука?
- Ученый молвил: «В знаках нет ошибки,
- Сюда вели и здесь остановились».
- Так он сказал и голову склонил
- И к роднику затем сошел с дороги.
- Вода из родника течет, как свет,
- Как утра песнь, в которой смех и слезы.
- И хижина невдалеке, меж пальм,
- Окружена недвижностью стоит.
- Поэт к порогу с берегов нездешних
- Пришел и просит: «Мать, открой мне дверь!»
10
- Луч солнца тронул запертую дверь.
- И люди все почуяли в себе
- Слова рожденья: «Мать, открой мне дверь!»
- И дверь открылась.
- Мать на траве сидит, в руках – младенец,
- Словно в руках зари – звезда рассвета.
- Коснулось солнце головы младенца.
- Коснулся струн поэт и песнь запел:
- «Да славится родившийся, бессмертный».
- Все слышавшие стали на колени:
- Раджа и нищий, праведник и грешник,
- Глупец и мудрый. И провозгласили:
- «Да славится родившийся, бессмертный!»
Из книги «Последняя октава» («Шеш шопток»)
1935
* * *
Господину Шудхиндронатху Дотто
1
- Теперь я к рисованью пристрастился.
- Стихи ведь – как богатые невесты,
- У них приданое – богатство смысла,
- Им нужно разговором угождать.
- Рисунки же скромны и молчаливы,
- И с ними я могу таким же быть.
- Как из цветов рождаются плоды —
- Словами только можно описать,
- А пляску света и теней в лесу —
- Изобразить возможно лишь в рисунке.
- Там стелются сухие листья,
- Порхают бабочки,
- Мерцают ночью светлячки,
- Их очертанья на лесных подмостках
- Мелькают в легкокрылом танце.
- Никто ни перед кем там не в ответе…
- Правленье слова властно и сурово,
- Рисунки ж не грозят перстом,
- Мне улыбаются, когда рисую.
- Забросил я дела, теряю письма.
- Чуть улучу минуту, я спешу
- Сосредоточиться, порисовать.
- Таилась эта страсть на дне души,
- А вот теперь окрепла, осмелела,
- Рисует, не считаясь с мненьем мира,
- Не внемлет похвалам и порицаньям.
2
- Душа моя довольна.
- Перо, которым я рисую,
- Не взнуздано желаньем славы,
- И не хозяйничает имя
- Над вольным творчеством моим.
- Свой коврик на груди моих картин
- Оно не расстелило и не село,
- И не подталкивает, и не говорит:
- «Меня ты прославляй».
- Хотя само напыщенное имя
- И не работает и не творит,
- Но хочет все себе оно присвоить,
- Рассыльных славы держит у ворот.
- Оно из тысячи заказов разных
- Для прославления себя престол
- Пред самым творчеством воздвигло.
- Пока еще не заявилось имя,
- Я рисовать могу свободно,
- Самозабвенно, вольно, как весна.
* * *
- Цветы из цветника сегодня
- Я связывать не стану,
- Я не возьму тесьму
- Из нитей золотых.
- Мне домочадцы говорят:
- «Но если ты цветов не свяжешь,
- То как мы их возьмем
- И как в сосуд с водой поставим?»
- Я отвечаю:
- «Цветы сегодня словно танцовщицы
- На празднике своем.
- Беспечное веселье в их движеньях,
- Их хоровод средь бокулов резвится
- В лучах полуденных весенних.
- Любуйтесь их игрой привольной
- И слушайте их нежный шорох
- И будьте тем довольны».
- Мой друг сказал с упреком:
- «Пришли мы в дом к тебе,
- Чтоб жажду утолить из чаши полной,
- А ты нам говоришь,
- Что сам разбил
- Размера песенного чашу.
- Зачем закон гостеприимства
- Ты нарушаешь?»
- Ответил я: «К источнику пойдем,
- Смотрите, как ручей течет свободно,
- То узкой, то широкою струей,
- Он прыгает с уступа на уступ,
- Скрывается в пещере.
- Вот грузный камень
- Встает, как варвар, на его пути,
- А там древесный корень
- Простер, как нищий, скрюченные пальцы, —
- Иль серебро струи схватить он хочет?»
- Собравшиеся люди мне сказали:
- «Что ж ты слова не сплел в стихотворенье,
- Куда ушла помощница твоя?»
- Ответил я: «Ее вам не узнать,
- Ведь у нее померкло ожерелье,
- Рубины на браслете не сверкают».
- Сказали люди: «Что ж нам ждать напрасно?
- Что мы получим от нее?»
- «Получите все, что дают цветы
- На стебельках и на ветвях,
- Среди листвы зеленой
- Их краски радужно блестят,
- А запах веет в дуновенье ветра
- И опьяняет свежий воздух.
- Цветы не для того, чтоб рвать в охапку,
- А для того, чтоб мы их красоту
- Ценили бескорыстно
- Там, где они растут».
* * *
- При встрече
- Мы с ней переглянулись.
- Я был так молод.
- Она меня спросила:
- «Кого ты ищешь?»
- Я ей ответил:
- «Поэт вселенной из своей поэмы бесконечной
- Одну строку зачем-то вырвал
- И плыть ее пустил
- В поток земного ветра,
- Где аромат цветов плывет
- И звуки флейты.
- Строка кружит, ища строку созвучную другую,
- И поисков безмолвное жужжанье
- Звучит в ее пчелиных крыльях».
- Она молчала,
- Смотрела в сторону куда-то.
- Мне стало грустно,
- И я спросил: «О чем ты думаешь?»
- И, обрывая лепестки, она сказала:
- «А как узнаешь ты – нашел иль нет
- Среди бесчисленных мельканий
- Ее созвучную одну?»
- Я ей ответил:
- «То, что ищу
- В раздвоенной неполной жизни —
- Большая тайна,
- Она откроется сама собой,
- Откликнувшись необычайно,
- И тайну я узнаю —
- Созвучие с душой другого».
- Она молчала.
- На смуглой нежной шее
- Блеснуло тоненькое ожерелье,
- Как будто облачка слегка коснулся
- Осенний бледный луч.
- В ее глазах мелькала
- Какая-то растерянность, боязнь,
- Что кто-то навсегда уйдет, ей не открывшись.
- Она стояла неподвижно
- В тревоге – и не знала,
- На что решиться.
- Я встретился с ней на краю дороги
- В широкий мир,
- Я ждал
- Желанной встречи…
- Она ушла.
* * *
- Мерцал светильник медный на подставке,
- Фитиль соломинкой в нем подправляли.
- Узорный светлый пол блестел,
- Как будто сделан из слоновой кости,
- А на полу расстелены циновки.
- Мы, дети, кучкой собрались в углу
- При тусклом свете.
- Вошел старик Мохон Шордар,
- Лицо его – с дубленой темной кожей,
- Окрашенные волосы завиты,
- Навыкате глаза.
- От дряхлости все тело дряблым стало,
- И ноги, руки – длинные костяшки,
- А голос или зычный, или тихий.
- Мы любим страшные его рассказы.
- Вот он садится между нами
- И начинает свой рассказ о Рогхо.
- Мы слушаем, оцепенев, чуть дышим,
- И все у нас колышется в душе,
- Как ветви джхау в южном ветре.
- Перед окном открытым в переулке
- Столб с газовым зажженным фонарем
- Стоял, как одноглазый призрак,
- С угла на темной улице раздался
- Певучий выкрик продавца жасминов.
- А рядом во дворе
- Залаяла собака.
- Пробили в колокол у входа – девять.
- Мы тихо слушаем рассказ о Рогхо.
- У сына Тотторотно в доме праздник —
- Ему давали шнур священный;
- И Рогхо передал с гонцом:
- «Одним «Прими поклон» не обойдешься,
- Не думай о расходах».
- И Рогхо написал, чтобы правитель
- Пять тысяч рупий выдал на расходы.
- Вдова налог радже не уплатила,
- И дом ее к продаже был назначен.
- К правителю в дом заявился Рогхо,
- Сполна за долг вдовы с ним рассчитался,
- Сказал: «Ты грабил многих бедняков,
- Так пусть им хоть немного станет легче».
- Однажды в полночь
- С добычей Рогхо возвращался,
- Шел к узкой длинной лодке
- В тени смоковницы на берегу.
- Тут он услышал —
- В деревне, в доме том, где свадьба, – плач.
- Жених повздорил и невесту бросил,
- К ногам его отца упал с мольбой
- Отец невесты, – в этот миг с дороги
- Из зарослей бамбуковых густых
- Раздался клич: «Ре-ре… ре-ре… ре-ре…» —
- И звезды в небе
- Как будто вздрогнули.
- Все знают, это грозно кличет
- Разбойник Рогхо.
- И с женихом богатый паланкин
- Носильщики в испуге уронили.
- Тут прибежала мать невесты
- И с плачем умоляла в темноте:
- «Сынок, спаси честь дочери моей!»
- Встал Рогхо как посланец бога Ямы,
- Из паланкина вытряс жениха,
- Отцу его отвесил оплеуху,
- И тот упал на землю, оглушенный.
- Вновь в доме раковина заиграла,
- И женщины встречают жениха.
- Вот Рогхо сам с разбойничьею шайкой;
- Как привиденья в ночь женитьбы Шивы,[94]
- Тела умащены, полуобнажены,
- А лица в саже.
- Сыграли свадьбу,
- Кончалась третья стража ночи.
- Разбойник, уходя, сказал невесте:
- «Сестра моя,
- Коль вновь тебя обидят,
- То вспомни Рогху».
- Пришло столетье, новое, иное,
- И детвора теперь
- При свете электрическом читает
- В газетах сообщенья о разбоях.
- А вечера прослушиванья сказок
- Ушли из мира
- С воспоминаньем нашим
- И со светильником погасшим.
* * *
- Приказ падишахом дан —
- И войска привели Афра Сахиб Хан, Музаффар Хан,
- Мухаммед Амин Хан,
- А с ними раджа Гопал Синг Бхадаурия,
- Удаит Синг Бундела.
- Окружили моголы Гурудаспур.
- Защищает крепость сикхов отряд,
- Бонда Синг – их сардар.
- А в крепость нельзя еду пронести,
- Отрезаны все пути.
- Только ядра пушек
- Через стену летят,
- Все небо от света факелов
- Кроваво алеет во мраке.
- Истощился запас ячменя, пшеницы,
- Ни зернышка, ни крупицы;
- Не хватает дров;
- С голоду мясо сырое едят,
- Даже срезая с бедер своих,
- Кору и зелень побегов толкут,
- Из них лепешки пекут.
- Восемь месяцев длились муки,
- Наконец попала моголам в руки
- Крепость Гурудаспур.
- Место казней стало болотом крови,
- Пленники перед смертью кричат:
- «Славься, гуру!»
- С утра до вечера
- Падают головы сикхов[95], отсечены…
- Нехал Сингх – еще отрок.
- Прекрасно его молодое лицо,
- Изнутри озаренное светом.
- В глазах его словно застыла
- Утренней песней радость.
- Его блестящее юное тело
- Создал божественный ваятель
- Резцом молнии.
- Юноша восемнадцати лет.
- Как шалового дерева ветку,
- Его в расцвете
- Нежно колышет южный ветер.
- В теле и душе
- Юноши —
- Избыток жизни.
- Связанный, он стоит,
- Все на него глядят
- С изумленьем и состраданьем.
- Даже меч в руках палача
- На мгновенье замер…
- Тут прибыл гонец из столицы
- С грамотой, что помилован отрок,
- Подписано – Саид Абдулла Хан.
- Развязали юноше руки.
- Он спросил: «За что мне такая милость?»
- Сказали, что мать-вдова сообщила,
- Что он, ее сын, по вере не сикх,
- Что сикхи насильно держали
- Его в плену.
- Покраснев от стыда и гнева,
- Воскликнул юноша громко:
- «Не хочу я свободы, купленной ложью,
- Только в правде – моя свобода,
- Я – сикх!»
* * *
- Пусть дом моих дней последних
- Построен будет из глины,
- И зваться он Шамоли будет.
- Когда же дом рухнет,
- Покажется, будто прилег он уснуть,
- Смешается глина с землей,
- И дом не поднимет обломки столбов,
- Как будто на землю жалуясь небу,
- Не даст он средь ребер
- Разрушенных стен
- Приюта для призраков дней отошедших.
- На этой земле я сложу
- Основу последнего дома,
- И пусть забвение всех страданий,
- Прощение всех поношений,
- Ошибок, обид, издевательств
- Покроется порослью мягкою дурбы.
- Пусть рев кровожадный
- Всех хищных столетий
- В нем смолкнет навеки!
- Я буду под кровом той же земли,
- Что в детстве мне сыпала каждое утро
- В завязанный чадор
- Пригоршню цветов – и жасмин, и чампак,
- И манго цветы, что еще до весны
- По южному ветру
- Во мглистую даль уносили
- Призывы юности пылкой.
- Я с детства люблю
- Бенгальских женщин,
- Их обликом я зачарован.
- Сурьмой в них темнеет родная земля,
- Пушится нежная поросль риса,
- В их добрых глазах я увидел
- Сиянье вечерней зари
- На краю небосклона
- Над синим далеким лесом.
- Земля будет каждое утро
- Пред домом моим просыпаться,
- Когда прикоснется к ней нежно
- Рассвет золотой.
- А вечером в сумраке синем
- Ей будет светло улыбаться
- Бессонный
- Весенний месяц.
- Земля увлекала меня
- В дремучие заросли джхау,
- На берег обрывистый Падмы,
- Где в дуплах – тысячи птичьих гнезд,
- К двуцветным полям горчицы и льна.
- К извилистым тропкам в деревню, на берег пруда.
- Чаруя мой взор,
- Земля зазывала меня
- И в полдень холодный
- Туда, где у красной дороги
- Слетались, воркуя, голуби,
- Туда, где по желтой пожухлой траве
- Лениво бродили коровы,
- Сгоняя хвостом
- Назойливых мух со спины,
- Туда, где гнездился
- На пальме высокой
- Отшельник-коршун.
Из книги «Дорога» («Битхика»)
1935
Написанное на досуге
- Стихи мои, мой берег одинокий,
- В безбрежный океан глядящий молчаливо,
- Пускай окатит вас прибой высокий
- И жемчугом воздаст спокойный час отлива.
- Стихи мои, вам скромность не помеха,
- Не блещут пестротою ваши одеянья,
- Вы у толпы не сыщете успеха,
- И в доме знатока вам не снискать признанья.
- Стихи мои, я мысленно рисую
- В тишайшей тишине ваш образ одинокий —
- Не девушку, но девочку босую,
- Сидящую в дверях, поджав худые ноги.
- Она себя еще не понимает,
- Беспечен взгляд ее, и голос беззаботен,
- Над ней на крыльях время пролетает,
- И утро пьет росу и переходит в полдень.
- А если хочешь знать ее – то просто
- В распахнутых дверях постой со мною рядом,
- Ей не ответить на твои вопросы
- Ни словом вычурным, ни молчаливым
- взглядом.
- Пока играет ветер волосами,
- Она сидит в пыли, качая головою,
- И голубыми детскими глазами
- Доверчиво глядит на небо голубое.
- Шум леса, словно музыка, струится,
- Река дымится от полуденного жара,
- И над водой неведомая птица,
- Качаясь вверх и вниз, поет на ветке джхау,
- И под прохладным ветром неустанно
- Качается джарул, усыпанный цветами,
- И камини цветут благоуханно
- И опадают в тень сырыми лепестками,
- И запах тулси[98] льется над землею,
- И аромат земли в каморке обитает,
- И медленно пчела над головою
- Кружится и, жужжа, куда-то улетает.
- А девочка, она ушла с урока,
- Она идет в себя и целый мир находит,
- И в этом мире бродит одиноко,
- И среди бела дня каракули выводит.
- Пускай ее природа окружает,
- Как разноцветный сад, светло и откровенно:
- Журчит вода, и травы полыхают,
- И веет от лугов медовый запах сена.
- От добрых глаз я девочку не прячу,
- Без хитрости на вас глядит она с порога.
- А если вы посмотрите иначе —
- Ну что ж – нехороша, худа и босонога.
Твой портрет
- Вот твой портрет. Порою полуденной
- Сидишь в лесу, одетом в полумглу.
- Жасмин, в пучок волос твоих вплетенный,
- Дыханьем сладким приманил пчелу.
- Перед тобой – песок, от солнца белый,
- Речной поток струится, обмелелый;
- И трепетная тень скользит несмело
- По твоему челу.
- Твои глаза, исполненные ласки,
- Притенены, как лес, где тут и там
- Рой мотыльков в неутомимой пляске
- Расплескивает краски по цветам.
- Весенний ветер, теплотою вея,
- Срывает лепестки рукой своею
- И этот скромный дар, благоговея,
- Кладет к твоим ногам.
- Звучит не умолкая птичье пенье
- На дереве, у полусонных вод.
- Пригоршни света на твои колени
- Бросает лучезарный небосвод.
- Проходит путник. Песнь его простая
- Волнует сердце, горестно рыдая.
- Кружится над тобой созвучий стая —
- И тихо вдаль плывет.
Скупая доброта
- В твоих глазах я вижу вперемежку
- То нежность, то лукавую усмешку.
- Я слышу песнь в молчании твоем.
- В моей душе смешались свет и тени,
- И радости и горе – в вечной смене.
- Мы так близки и далеки вдвоем.
- Порой меня ты подвергаешь пыткам,
- Но, сжалившись, божественным напитком
- По капле мне даруешь доброту…
- Все, что даешь, ты отберешь, быть может,
- В твоем пиру мне сердце голод гложет —
- Как от него спасенье обрету?
- О моллика! О нежный цвет фальгуна!
- Твое вино – в дыханье ночи лунной.
- Тебе, скажи, не южный ветер друг?
- Богатством он наполнил лес пустынный
- И запахов незримой паутиной
- Окутал мир, простершийся вокруг.
- А я сейчас – как дуновенье стужи.
- Твержу мольбу, всегда одну и ту же.
- С сухих ветвей осыпалась листва.
- Мой взор туманят слезы, закипая;
- И доброта мне жертвует скупая
- Два-три цветка, раскрывшихся едва.
- Все то, о чем душа моя мечтала,
- Безжалостная буря разметала.
- Пускай навек останусь одинок —
- Рукой судьбы мне послана награда:
- Два-три цветка всего. Им сердце радо,
- Но мало их, чтобы сплести венок.
Сумерки
- На нижнем этаже, с утра и допоздна,
- Не разгибая стана,
- Хлопочешь ты по дому неустанно.
- Ты с множеством людей делами сплетена
- Узлом незримых нитей —
- И не найти хозяйки домовитей.
- Но день скрывается за далью золотой,
- Путь уступая ночи.
- Во все углы вползают мрака клочья.
- Ворона спряталась под свод листвы густой,
- Даль огласилась карком.
- Река блестит в сиянии неярком.
- Опутан ближний лес вечерней темнотой;
- И в веянье прохлады
- Вливается немолчный звон цикады.
- Когда умолкнет мир под покрывалом тьмы,
- Твои шаги я слышу —
- Ты тихо поднимаешься на крышу…
- Не знаю, как тебя зовут, – чужие мы.
- Но в этот час безмолвный
- Гляжу я на тебя, волненьем полный.
- Тебе подругою – далекая звезда.
- Все узы расторгая,
- Стоишь – уже не ты, совсем другая.
- Потом спускаешься ты вниз – и, как всегда,
- Свет зажигаешь дома.
- И снова все привычно и знакомо.
Дождливая ночь
(Песня)
- Давно в груди моей печаль хранится.
- Ты знаешь, друг, ее не превозмочь.
- Испуганная вспышками зарницы,
- Трепещет ночь.
- То зашумит, то прекратится ливень,
- И ветер завывает, заунывен…
- Ничто не исцеляет мой недуг, —
- Ты знаешь отчего, мой друг.
- Мой друг, о мой далекий друг,
- Росток, тобой посаженный в аллее,
- Слезами ветерок поил, лелея;
- И вырос малоти – и распустился вдруг.
- Ты знаешь отчего, мой друг.
- В моих объятиях рыдает безутешно
- Твоя мелодия… И дождь, и мрак кромешный,
- И ни души вокруг.
- Неужто ты забыл об этой вине?
- Она твоей осталась и поныне,
- Мой друг, о мой далекий друг.
В месяце ашшин
- Небо сегодня так ясно и сине.
- Утро, как чампак в цвету, золотисто.
- В этом, быть может, последнем ашшине
- Сердце овеяно радостью чистой.
- В ветре трепещутся, плещутся листья.
- Грустно вздыхает цветок облетелый.
- В роще жасминовой – все голосистей —
- Птицы поют, отвлекая от дела.
- В пору такую осеннюю в сказке
- Юный царевич уходит из дома.
- Он отправляется, чуждый опаски,
- В путь неизведанный, в путь незнакомый.
- Передо мною мелькают виденья
- Мира, где небыль мешается с былью.
- Дали бескрайние светом и тенью
- Полный смятенья мой дух затопили.
- И говорю я: «О друг мой желанный!
- В путь отправляюсь, печалью объятый.
- Переплыву я моря-океаны,
- Клад отыщу в стороне тридевятой».
- Вот и весна, отодвинув засовы,
- В двери вошла и ушла неприметно.
- Пусто в жилище моем и на зовы
- Лишь откликается бокул приветно.
- С ясного неба, сияньем одеты,
- Мысли нисходят – лазурной тропою.
- «Друг мой, навеки потерянный, где ты?
- Час наступил – я иду за тобою».
Из книги «Чаша листьев» («Потропут»)
1936
* * *
- Неприкасаемые… Не дозволено им и молиться, —
- Священнослужитель у дверей – таких не допустит
- В дом божества.
- Бога ищет везде и повсюду находит их светлая,
- Простодушная вера:
- За оградами сел,
- В звездах небесных,
- В лесу, на цветущей прогалине,
- В глубокой печали
- Встреч и разлук, всех любимых и любящих…
- Не для отверженных общенье
- с божественным,
- Установленное, обусловленное,
- В четырех стенах, за наглухо замкнутой дверью.
- Не раз бывал я свидетелем
- Молений их одиноких
- При восходящем солнце,
- Над водами Падмы, готовой размыть не колеблясь
- Древние камни святилища.
- Видел: с виной бредут они, вослед за своим напевом,
- Ищут братьев по духу на пустынных путях.
- Я – поэт, я – их касты.
- Я – отверженный, мантры – не для меня.
- Тому, что несу божеству моему,
- Вход запретен в его тюрьму.
- Вот вышел из храма служитель бога,
- Ухмыляется мне:
- «Бога увидел?»
- А я в ответ: «Нет…»
- Удивляется: «Или не знаешь дороги?»
- «Нет…»
- «И ни к какой не причастен касте?»
- «Нет…»
- Годы прошли.
- И вот размышляю:
- «В кого же я верую?
- Молюсь – кому?..»
- В того, быть может, чье имя
- Слышал в сторонних устах,
- Вычитывал в книгах священных,
- Разноязычных и разноплеменных?
- Оправдать свой выбор упорствовал
- Святыми молитвами, —
- Но жизнью не смог оправдать.
- Я – отверженный, я мантр не шепчу.
- Мантра моя от замкнутой двери святилища
- К земному ушла окоему,
- За любые ограды,
- К звездам небесным,
- В лес, к цветущим прогалинам,
- По терниям скорбной дороги
- Встреч и разлук, всех любимых
- и любящих.
- Был я ребенком, когда впервые
- Затрепетала грудь
- Мантрой земли в ее первом цветенье,
- Мантрой, полною света.
- В саду
- Взорам явилась моим кокосовых пальм бахрома,
- Когда я сидел одиноко
- На стене развалившейся, мхом приодетой.
- Излилась, горяча, из предвечного жизни ключа
- Света струя, крови моей
- Даровала биенье божественной тайны,
- Чуть внятная, шевельнулась память
- О сроках, отошедших в неведомое.
- То было ерцание существа моего, еще
- не обретшего плоти,
- Растворенного в жаре прадревнего солнца.
- На осеннее жнивье любуясь,
- В круговращении собственной крови
- Я улавливал света бесшумную поступь, —
- Задолго до дня воплощения
- Следовал он за мной.
- Изумленно ширилась мысль в беспредельном
- потоке,
- Сознавая,
- Что ныне в свете творенья,
- В том самом свете я пробужден,
- Где лет и веков миллиарды
- Дремала моя предстоящая жизнь.
- Каждодневно моленье само собой завершалось
- В радости бодрствованья моего.
- Я – отверженный, мантр не шепчу,
- Не знаю, к кому несется, куда
- Молитва моя, от святых обрядов отрекшаяся.
- Ребенком я жил без друзей.
- Одинокие дни мои
- Устремлялись взорами вдаль.
- В семье распорядка строгого не было.
- Ни присмотра за мной, ни заботы.
- Обыденная жизнь текла, не зная запретов.
- Крепкой оградой обнесены соседей дома,
- Ладно построены, кишат людьми,
- А я поглядывал издали,
- Как всякий народ дорогой торной бредет.
- Я – отрешенный, к касте я
- не причастен.
- Они же законы блюдут, для них я – не человек.
- Привольно мне было играть на всех перекрестках, —
- А те обходили ребенка,
- Краем одежды лицо прикрывали,
- Для своего божества наилучшие брали цветы,
- Согласно с законом,
- Моему божеству оставляя
- Лишь те – иные, простые,
- Что солнцем одним лишь признаны,
- Я отвержен людьми.
- Но жажду я – человека,
- Того, в чьей прихожей
- Нет стражей, нет стен.
- Вне скопищ людских моему одиночеству
- Обрел я попутчиков.
- Они внесли в величайший век
- Свет, меч, мысль.
- Подвижники, страха не знающие, одолевающие
- смерть.
- Эти – свои, каста моя – их каста, мой род – их род.
- Их чистотой дух мой предвечный очищен.
- Стезя их – правды стезя, их моления – свету,
- Бессмертье – их достояние.
- Замкнутый в круг, утратил я человека,
- Снова обрел, круг разорвав.
- Я – ладонь к ладони – сказал:
- «О ты, человек человеков, вечности чадо!
- Избавь нас от гордости
- В круге замкнувшихся, с кастовым знаком на лбу.
- О человек! Я тебя увидал на другом берегу
- С берега мрака.
- Я – благословенный,
- Отверженный я, непричастный к кастам».
- И явилась в лесную пустыню мою
- Женщина – сладостный образ самой любви!
- Песню мою одарила напевом,
- Ритмом – танец,
- Упоила амритой грезу.
- Хмельна и вольна, хлынула в сердце волна, —
- Затоплен паводком голос души,
- Уста онемели.
- А женщина из-под сени древесной
- Наблюдала смущенное, удрученное
- Мое лицо.
- Приблизилась быстро, рядом со мною присела,
- В обе ладони руки мои заключила, сказала:
- «Не знаешь, кто я, не знаю, кто ты.
- Дивно:
- Как по сей день мы друг друга не знали?»
- Я ответил: «Построим же мост
- Меж двоими, друг друга не знающими!
- То воля сердца вселенной».
- Я полюбил.
- Два потока любви заструились:
- Один опоясал любимую нежностью, —
- Так омывает деревню
- Мелководная, всем знакомая с детства
- Текущая тихо река, —
- Спокойные воды
- В берегах невысоких
- Моей повседневной любви.
- В засушливую пору мелела,
- Становясь говорливой, когда наступали дожди.
- Порой в волнах колыхала она
- Образ женщины самой обычной,
- Тускнеющей под покрывалом забот и сует.
- А порой бывала насмешлива
- И обидеть могла.
- Теченье другое моей любви
- Вело к океану.
- Там, из глубин морских,
- Величавая выплыла женщина,
- Воплощенье моих созерцаний,
- Которым нет предела,
- По край наполнила душу мою и слово мое;
- Затеплила в недрах моего одиночества
- Вечной разлуки светильник.
- Я созерцал сияющий лик Красоты
- В паводке вешних цветов,
- В листве древесной трепещущей,
- Струящейся искрами света,
- Внимал рокотанью ее ситара,
- Любовался пляскою света и тени
- На сцене годичных смен,
- В смене их покрывал разноцветных.
- Я видел ее, где слагается летопись мира,
- Рядом с творцом, по левую руку его.
- Видел, как смрадным прикосновением
- Красоту оскорбляет низменность зверя,
- Струился тогда
- У Рудрани[99] из третьего ока
- Огонь разрушительный,
- Испепеляя приют потаенный зла.
- В песне моей, что ни день, накоплялась
- Первая тайна творения – света от света,
- И последняя тайна творения – бессмертье
- любви.
- Я – отверженный, я мантр не шепчу.
- Ныне моленье вне стен храмовых
- Завершено.
- Оно зародилось в мире богов,
- Ныне отдано – миру людей,
- Душе, сияющей в высях небесных,
- Брату по духу – в радости духа.
* * *
- В тот древний, исступленный век,
- Когда творец хулил свое творенье
- И созданное рушил,
- В тот день, когда утратил он терпенье,
- Своею дланью грозный Океан
- Тебя отторг, о Африка, от груди
- Земли восточной.
- Густого леса бдительная стража
- Твою темницу стерегла.
- Ты на досуге одиноком
- Копила тайны чащ непроходимых,
- Читала письмена воды, земли и неба, —
- И волшебство природы
- В душе незрячей мантру пробудило.
- Ты, заслонив лицо уродливой личиной,
- Над ужасом смеялась
- И, страх стремясь преодолеть,
- Ожесточала дух величественным бредом,
- Обрядом-пляской разрушенья
- Под барабанный гром.
- Тенистая! За черным покрывалом
- Не видел человеческого лика
- Презренья мутный взор.
- С колодками, с цепями ворвались
- Ловцы людей, чьи когти крепче волчьих,
- Чье низкое высокомерье глуше
- Твоих для солнца недоступных джунглей.
- В наряде городском белесый варвар,
- Как зверь, бесстыдно алчность обнажил.
- Плыл по тропам лесным беззвучный голос горя,
- Пыль впитывала кровь твою и слезы.
- Навеки мерзкой грязи комья
- Из-под сапог бандитских – оскорбленьем
- Запечатлели летопись твою.
- А за морем, в их городах и селах,
- Воскресный звон колоколов
- Предвечному добру гудел хваленья,
- Младенцы прыгали в руках у матерей,
- И славили поэты Красоту.
- Сейчас, когда в закатном небе
- За горло схвачен бурей вечер тихий
- И из пещер повылезло зверье,
- Конец всему предвозвещая воем,
- Явись, поэт, на рубеже веков
- И, подойдя к порогу оскорбленной,
- Скажи: «Прости!»
- Пусть этим чистым словом разрешится
- Твой, варвар, бред!
* * *
- Забил барабан. Война!
- Их шеи нагнулись, кровью глаза налились,
- Зубы скрежещут.
- Строй за строем
- Идут принести на трапезу мертвого пира
- Свежего мяса людского.
- Сперва в храм доброго Будды вошли:
- «Благослови, Всеблагой!»
- Захлебнулась ревом труба,
- Земля содрогнулась.
- Куренья затеплились, колокола зазвонили,
- Воздымились к небу молитвы…
- Всесострадающий!
- Исполни просьбу молящих:
- Жаждут они вопль пробудить, раздирающий душу
- и небо,
- Под кровлями тихими узы любви разорвать,
- Взвить свои флаги над тленом разгромленных
- сел,
- В прах обратить чертоги науки,
- В щебень – храм Красоты.
- Вот и взыскуют благословенья доброго Будды!
- Захлебнулась ревом труба,
- Земля содрогнулась…
- Подсчитают, сколько поляжет убитых,
- Сколько тел живых изуродуют.
- Каждую тысячу павших будут приветствовать
- Барабанною дробью,
- Хохотать – о чудовища злобы! —
- Над кровавыми клочьями младенцев и матерей.
- Просят, чтоб слух человеческий принял
- Молитву их лживую,
- Чтоб могли отравить они ядом
- Дыхание мира.
- Вот зачем они ждут
- Благословения доброго, щедрого Будды.
- Захлебнулась ревом труба,
- Земля содрогнулась.
Из книги «Шамоли» («Шамоли»)
1936
Душа распалась
- Ты ждешь за дверью. Ты решить не можешь —
- Войти ко мне, как прежде, или нет?
- Я слышу – тихо звякнул твой браслет,
- Мелькнуло сари цвета жженой глины,
- Его колышет ветерок
- В проеме двери.
- Я тебя не вижу,
- Но вижу – руки западных лучей
- Украли тень твою и положили
- На половицы комнаты моей.
- Я под каймою сари вижу робость
- золотисто-смуглых ног,
- Не знающих – переступить ли? —
- Через порог.
- Но я тебя не кликну.
- Моя душа распалась на частицы,
- Как дым тумана в глубине безлунной,
- Как облако, расплывшееся в небе
- После дождей.
- Моя любовь —
- Она как насыпь в поле,
- Опавшая, оползшая. И пахарь
- Давно ее забросил и ушел.
- А вечно равнодушная природа
- Ее в свои владения включила,
- И насыпь, незаметно для себя,
- Покрылась первозданною травою,
- И обросла побегами деревьев,
- И с ближним лесом ветками сплелась.
- Моя любовь – она сейчас похожа
- На утреннюю бледную звезду,
- Что растворяет в светлости рассвета
- Погасшее сияние свое.
- Нет у моей души границ сегодня.
- Возможно, ты меня не так поймешь.
- Все вехи сняты, все отметки стерты.
- Собрать меня, вернуть былую цельность?
- Ты уз таких на свете не найдешь.
Цветок тамаринда
- Нет, я немного накопил сокровищ
- За эту жизнь.
- Они мне редко доставались.
- Потерь я больше ведал, чем находок.
- С протянутой рукою не стоял.
- А в этом самом мире —
- Оно цвело, сокровище, подобно
- Красавице, простушке деревенской,
- Закрыв лицо, презрев к себе презренье, —
- Спокойный тамариндовый цветок.
- Земля бедна, и дерево не в силах
- Подняться в полный рост.
- Его одетые листвою ветви
- К земле приникли. Можно ли подумать,
- Что к старости приблизилось оно?
- Вблизи расцвел лимон. Нарядно рядом
- Осыпан чампак множеством цветов.
- Канчон цветет в углу. И посвященный
- Цветам благоуханным курчи
- Сарасвати обет свой соблюдает.
- Мне ясен их язык. Не раз для разговора
- Я позван ими был.
- А только что мой слух
- Почувствовал неясный шепот, слышный
- Из-под опущенного покрывала. Вижу —
- Из хижинки, на ветке тамаринда,
- Глядит нераспустившийся цветок,
- И нежно светится,
- И нежно пахнет,
- И вьются письмена по лепесткам.
- Уже давно живет при нашем доме
- Старинный тамаринд, знакомый с детства.
- Как божество стоит он, как хранитель
- Северо-западного края неба.
- Он – как слуга, прижившийся в семье.
- Он сверстник прадедов,
- Свидетель многих
- Рождений и поминок в этом доме,
- Ученый брахман нашего семейства.
- Кто им владел в прошедших поколеньях?
- Пожалуй, было больше
- Имен опавших, чем опавших листьев.
- О многих память —
- Такая ж тень, как тень под тамариндом.
- Здесь, у его корней, была конюшня,
- Где стук копыт тревожил помещенье
- Под черепичной крышей.
- Но век езды на лошадях давно уж
- С покрикиваньем конюхов остался
- На берегу былого, вдалеке.
- Умолкло ржание.
- Картины века
- Уже сверкают красками иными,
- А борода, расчесанная гордо
- Сардаром[100]-кучером, с его походкой важной,
- Со всею пышной роскошью тех дней,
- Навеки удалилась за кулисы,
- Где декораций свалено старье.
- В лучистом солнце, утром, к десяти
- Ждала коляска здесь, у тамаринда,
- И отправлялась в школу каждый день
- С бессильной неохотой мальчугана,
- Сквозь уличную шумную толпу.
- И мальчуган теперь уже не тот —
- Лицом, душой и положеньем в мире.
- А тамаринд все тот же. Он молчит.
- В себя ушедший, в самосозерцанье,
- Не поводя и бровью на людей
- С их вечно переменчивой судьбою.
- Мне вспомнился один из дней.
- Шел дождь
- От сумерек всю ночь, не затихая.
- А утром – мутно,
- Как в глазах безумца.
- Ослепшая, без цели, бьется буря
- Огромной птицей в клетке мирозданья
- Крылами о невидимые прутья.
- Вся улица заполнена водою.
- Двор затопило.
- Стоя на веранде,
- Я вижу – с гневом смотрит в небо
- Верхушка тамаринда, как отшельник,
- Руками веток небо обличая.
- Молчат дома, они остолбенели,
- У них нет речи, чтоб ответить словом
- На злодеяния небес.
- И только
- В движеньях листьев тамаринда было
- Разгневанное восклицанье, было
- Проклятье дерзкое – среди оцепеневших
- Кирпичных стен он представлял один
- На кругозоре, бледном от дождя,
- Великий лес.
- Сменялись весны веснами иными —
- В почете были бокул и ашок.
- Казалось мне, чо тамаринд – привратник
- Наружных врат весны – царя времен.
- И кто бы мог в то время догадаться,
- Что под корою грубой великана
- Таится нежность красоты?
- Все помнят,
- Как он надменен в пышном тронном зале
- Дворца весны.
- В его цветах сегодня мне представлен
- Гандхарва Читраратха[101] – колесничий,
- Что Арджуну[102], сражаясь, победил.
- Теперь один, вполголоса и втайне,
- Поет он песню в райских кущах Индры.
- О, если б я, поэт, тогда – подросток,
- Постигнуть мог в какое-то мгновенье,
- Как этот старец молодостью пьян, —
- Я, может быть,
- Однажды, юным утром,
- Встревоженным жужжанием пчелы,
- Сорвал бы грозди нежные цветов
- И пальцами дрожащими подвесил
- На радостно зардевшееся ухо,
- Ты знаешь – чье.
- И если б ты «Как звать цветок?» – спросила,
- Я бы ответил:
- «Теплый отблеск солнца
- Сейчас упал тебе на подбородок.
- Найди ему какое-нибудь имя —
- Я назову тем именем цветок».
Шамоли
- О Шамоли!
- В срабон, в дождливый месяц,
- Твой подведенный черным взор подобен
- Раздумью на ресницах молчаливой
- Бенгальской девушки.
- Твоя земля сегодня
- Стихи травы слагает
- Зеленой речью
- В ответ на дождевую речь небес.
- Твой лес оделся в облака листвы,
- Взывают к облакам деревья, руки подняв:
- «О вы,
- Взнуздавшие восточный ветер,
- Помедлите, о вы!»
- Под придорожным деревом твое жилище,
- О Шамоли,
- Кочевница, отвергнутая всеми.
- Разрушив свой шалаш, ты в беззаботный путь
- Выходишь налегке, мгновенно обеднев.
- Влюбленного в тебя
- Не связываешь ты – пола с полою брачной.
- И, выходя из спальни первой ночи,
- Он даже не оглянется на дверь.
- Я хижину для нас слепил из глины,
- С надеждой быть с тобой наедине
- За слабой, ненадежною оградой.
- В то утро пели птицы.
- Они не строят клеток.
- Гнездо – что вить, что покидать – легко им.
- Весною – здесь, порой дождей – в лесу.
- Недавно, на рассвете вместе с ветром
- Захлопали в ладоши листья леса.
- Сегодня – пляска,
- Завтра – в пыль листвой.
- Они на то не жалуются даже.
- Они – глашатаи в весеннем царстве.
- Сегодня – трудятся, а завтра – прочь!
- Все эти дни шел разговор с тобою
- Лицом к лицу.
- С глазу на глаз сегодня ты сказала:
- «Пора! Бросай жилье и уходи!»
- А я не создал прочных стен.
- Я – камнем
- Не выложил своей мольбы у входа.
- На зыбкой почве хижину поставил,
- На оползне, размытом половодьем,
- Ее совсем разрушит вскоре месяц
- Дождей – срабон.
- И я уйду.
- День расставания меня не ранит,
- И будет петь, хвостом качая, птица дронго[103]
- Над хижиной разрушенной моей.
- О Шамоли! Одну и ту же песню
- Выводит твоя флейта
- Что в первый, что в последний день.
Из книги «Конечное» («Прантик»)
1937
* * *
- Темнотою сокрыт, поглотившей сияние мира,
- Вошел стопою неслышимой смерти посланец,
- Оцетом мук он омыл окоем бытия, —
- Под грузом дремы тяжелой творил очищение.
- И вдруг на земле, на сцене Вершителя танцев
- Занавес взвился, и света перст указующий
- Коснулся громадности мрака, трепет лучей
- Молнией дрогнул на глыбах глубокого сна
- И дрему разрушил. Неудержимым потоком
- По омелевшему, зноем спаленному руслу
- Пляска разлива на грудь иссохшую хлынула.
- Словно ручьи, по глубинным артериям тьмы
- Заструилось сияние. Свет с темнотой смесились,
- И в небе души сочетались в неясном борении.
- Но утихала борьба. Былое беспамятство,
- Стен тюремных глухое кольцо, туман отошедшего —
- Сгинуло все. Улыбнулось привольное утро,
- И в просветлении новая жизнь родилась.
- Тело мое, со всеми завалами прошлого,
- Заслонившее горной громадой своей гордыни
- Грядущее дальнее, служа лишь близкому дню, —
- Вижу – облаком легким над окоемом истаяло.
- Себя я обрел: телесных не чувствую пут,
- По духовному небу чрез Млечный Путь
- переправился
- И там растворился паломником к вечному свету.
* * *
- Следом бредешь, неудачливый спутник мой,
- прошлое.
- Сонмы теней с пепелища бесплодных желаний
- Вечно со мною и тянут, и тянут назад.
- Темным напевом звучит твой ситар полувнятный,
- Словно жужжанье пчелы одинокой в лесу,
- Где облетели цветы. Вперед, на дорогу,
- Тенью ложишься, подобно горе на закате
- В свете неявственно-желтом зари беспредельной.
- Грез тенета порви, освободи мою душу,
- Ты, у Смерти укравший алмазы страдания
- И снов несбывшихся радуги. Ныне верни их
- Смерти. В осеннем безоблачном небе, смотрящем
- Вдаль, прозвучала свирель – это вечный скиталец
- К дому идет налегке, – за ним я последую.
* * *
- Один за другим погасают на сцене огни.
- Зала – как сон, чьи видения стерлись;
- Пусто, темно. Знак подала тишина
- Строгим перстом. Спокойна душа; и наряд мой,
- Перед началом спектакля казавшийся сутью
- Образа, в зале пустом бессмысленным стал.
- Красками, блестками, всяческой мишурою
- Приукрашал я себя, толпе угождая.
- Сразу стерлись они – и меня поразила
- Вся полнота невидимой сути моей.
- Так очертанья земли при скончании дня
- Смутно сливаются в час погребенья заката
- И открывается небо, прозрачное небо
- В звездном сиянье, собою самим изумленное.
Из книги «Вечерний свет» («Шенджути»)
1938
Память
- Когда душа моя от тела отлетит, —
- Пусть шаловых лесов уединенье
- Друзья, которыми не буду позабыт,
- Однажды посетят порой весенней.
- Там птицы на ветвях нашли приют
- Под кровом свежей тени,
- Они не помнят обо мне, свистят, поют, —
- И что для них мое исчезновенье?
- Пусть кто-то в лес пришел, пускай уйдет,
- Мгновений пролетают вереницы, —
- Бесследна жизнь – и всё не в счет…
- И времени не замечают птицы.
- Их ветер тот принес, что старше всех начал,
- Веков, творений,
- Он и меня в лесу бродить призвал,
- И ритм его – в моем сердцебиенье.
- И я, от доли удалясь почетной,
- Блуждал задумчиво, не ведая путей,
- И все, что в мире мимолетно,
- С мечтою встретилось моей.
- Как облака, в неведомые дали
- Летели мысли. Знойный небосвод
- Мечтал о красоте, и краски воплощали
- Все мимолетное, что навсегда уйдет.
- И то, что создал я тогда, мечтой томим, —
- Я не отметил именем моим.
- Писал, зачеркивал… Мой труд велик иль мал —
- Я не оценивал. И ветер все умчал.
- В том дне затерян я, – безвестною тропою,
- Что не хранит следов, придете в мой предел.
- Уже уходит день, но мира красотою
- Корзин своих никто наполнить не успел.
- И шел на зов, но уходил назад.
- Так дети, наигравшись, снова
- Домой спешат.
- Я ничего не спрячу, не присвою —
- Ни бед, ни радостей не унесу с собою.
- Мир для меня на миг простер
- Из вешних лепестков ковер.
- Встречаются друзья, но их живая речь,
- Как дым, развеется – ее нельзя сберечь.
- Людей, которые толпе не по нутру, —
- Не встретишь никогда на праздничном пиру.
- Меня вы помните, – я был самим собою,
- С немой природой чувствовал родство,
- Я не замечен был толпою,
- Я должником не сделал никого
- И не был сам в долгу. Для памяти моей
- Не надо ни торжеств, ни сборищ, ни речей, —
- И только в шаловом лесу, в уединенье —
- Пусть вспомнят обо мне порой весенней.
Новое время
Читать бесплатно другие книги:
Хотите узнать, как вырастить и собрать богатый урожай груш? Николай Михалыч поможет вам в этом! Он р...
Опытный специалист в области домоводства, Агафья Тихоновна научит вас эффективно вести домашнее хозя...
В этой книге непревзойденный садовод Михалыч поделится секретами посадки и ухода за королевой россий...
Из книги вы узнаете множество сведений о витаминах и минералах, о том, как исцелиться от болезней с ...
В этой книге Михалыч – мастер по выращиванию рекордных урожаев садовой земляники, больше известной с...
В этой книге Михалыч, мастер по выращиванию рекордных урожаев крыжовника, поделится секретами посадк...
