Донгар – великий шаман Волынская Илона

– Ну да! – с великолепным безразличием кивнула Нямь. – Мама – мис-не, лесная дева! А ты думаешь, откуда нашему роду столько удачи? И от чэк-ная мы спаслись, и припасы наши жрицы не нашли, и до крепости мы добрались! – она усмехнулась. – Только шаману не повезло. А нечего было говорить, что мама не за папу, а за него должна была замуж пойти. Папа у меня – мужчина! Настоящий охотник! Очень маме нужно было вместо него за этого сморчка старого, храмовую подстилку идти!

Молчаливая мис-не улыбнулась и шутливо дернула дочь за косу. Пукы вздохнул. Вот и эти тоже – провизию от Храма утаили. И шаман у них небось правильный был – а мис-не его не захотела! Почему так?

– А я – дочка мис-не! Меня кто угодно, любой охотник замуж возьмет!

– Тебя и так – кто угодно замуж… И без мамы – мис-не, – пробормотал Пукы. – Ты это… Ну… Красивая. Вроде… И добрая.

Уф, сказал! Пукы почувствовал, как щекам его становится мучительно жарко. Все-таки у Орунга это как-то легче получалось.

Лесная дева рассмеялась. Одобрительно взъерошила волосы Пукы. Лукаво поглядела на дочь – и пошла из переулка, держась прямо, как молодое деревцо, походкой плавной и легкой, как туман над землей.

– А ты вот так, с первого взгляда понял, что мама – мис-не? – стараясь не смотреть на Пукы, забормотала тоже покрасневшая Нямка. – Какой ты молодец! Даже мой отец не сразу понял, когда мама к нему в лесу вышла! А ты и раньше мог мис-не отличать или только теперь, когда тебя мэнкв подшиб? А может, ты теперь шаманом будешь?

Сладкое смущение Пукы моментально улетучилось. Он аж подпрыгнул, чувствуя переполняющую его злость. И эта туда же! Мало ему духов!

– Не буду я шаманом, слышишь, не буду! Не выйдет! – он едва не выпалил, что теперь-то точно ему шаманом не быть – ведь он с духами подрался, отлупил их как мог, прочь изгнал… Теперь-то уж они им командовать не смогут! И Черным его не сделают! Но вовремя опомнился. Скажи только, что ты в Черные шаманы чуть не попал! Или в совсем рехнувшиеся запишут, или… Сделают то, что всегда с противными Храму делают.

Пукы содрогнулся, искоса поглядел на так и сидящего у стены Белого. И встретился с внимательным взглядом светлых, как Голубой огонь, глаз.

– А знаешь, парень, – медленно, взвешивая каждое слово, произнес шаман, – если б сейчас День был, а не Ночь, я б сказал, что только шаманом ты и можешь быть. Уж больно дела твои сегодняшние на шаманское безумие похожи.

– На что? – замирающим голосом спросил Пукы.

– Ты что, у себя – откуда ты там родом – не видал, как шаманами становятся? – усмехнулся Белый.

– Наш шаман-то старый, – вглядываясь в лицо Белого так, точно от следующего слова зависела его жизнь, выдохнул Пукы.

– Ясно. – Белый кивнул. – Когда шаман посвящение проходит, духи на него накидываются. И тут уж от него все зависит. Поддастся – погибнет, замытарят его духи, замучают, тяжестью своей разорвут. Совладает – будет им приказывать, будут они на зов его приходить и волю его исполнять. И чем сильнее духи, которых шаман победит, тем сильнее он сам. Мне вот всякая мелочь лесная досталась, – грустно улыбнулся Белый. – Не в обиду твоей маме сказано, – кивнул он Нямь.

Пукы стоял как оглушенный. Он вспомнил дорогу нижних духов позади черного чума – Донгарова чума! Выше Самсай-ойки и Хонт-Торума стоял только сам подземный повелитель – Куль-отыр! Он справился с сильнейшими! Значит, сам он…

– А вот если человек… ну, справился с духами… Он обязательно становится шаманом? – дрогнувшим голосом ответил Пукы.

– Птенец, когда взлетает, обязательно становится птицей? – величественно вопросил шаман. Посмотрел на ошалелую физиономию Пукы и, видно, решив, что мальчишке не понять высоких сравнений, отрезал: – Обязательно. Духи для того и приходят – чтоб совсем шаманом сделать.

Пукы почувствовал, что его не держат ноги. Он снова сполз вдоль стены и плюхнулся напротив Белого. Обязательно. Обязательно. Для того и приходят.

– Но тебе-то что за дело? – не отрывая от Пукы глаз, медленно протянул толстяк. – По Ночам духи к шаманам уже с тысячу Дней не приходили. С тех самых пор, как не стало Черных. Белые встречаются с духами Днем, камлают на свету, лечат под лучами солнца… Был бы ты и впрямь шаманом, мальчик, рассказал бы я тебе… сказку. Глупую и наверняка лживую, из тех, что порой старые, выжившие из ума шаманы рассказывают своим ученикам. Историю про всеми забытые времена до Кайгаловых войн. Когда Донгар Великий Шаман и его черное воинство вставало между людьми и Ночью. Когда злые духи не рисковали входить в стойбище, привлеченные писком новорожденного младенца, ибо кроме сладкого детского мяса да бессильных криков беспомощной матери их могла встретить ледяная ухмылка поджидающего Черного. Когда деревья в тайге вдруг набрасывались на похищающих наших женщин чудищ подземного мира, а земля проламывалась под лапами крадущихся к чумам мэнквов-людоедов. Когда кули, духи болезней, не истребляли к Рассвету целые селения. Но Черных шаманов нет уже тысячу Дней, а потому страшное время – Ночь, мальчик. – Белый вдруг подался вперед, пристально вглядываясь Пукы в лицо. Голос его упал до едва слышного шепота. – Ночью нельзя болеть – никто тебе не поможет. Нельзя в лес идти – никто тебя не оборонит. Ночью темные духи гуляют на свободе – нет им в Ночи повелителя. Захотят – душу украдут, захотят – силу отнимут, мужчину достанут, женщину, ребенка… – по лицу его пробежала тень. Страшная тень – горя. Вечного, неизбывного. – А Белые лишь глядеть будут да выть от бессилия, а сделать – ничего не смогут. Поверь мне, я знаю. Сам глядел. Страшное время – Ночь, – повторил он и тяжело, по-стариковски, поднялся. – Выздоравливай, мальчик. Не стоит хворать Ночью. Нет в Ночи человеку защиты.

Шаркая, будто у него враз отнялись ноги, Белый побрел прочь. Пукы не отрываясь глядел ему вслед.

Свиток 24

О тяжелом наследстве Черного шамана

Она стояла перед ним, насмешливо улыбаясь. Огни ярко-сапфировыми точками мерцали в ее глазах, раздвоенный язычок хищно трепетал между приподнятых в улыбке губ, а тонкие руки уверенно сжимали копье. Он знал, что копье любимое, с удобным ухватистым древком, никогда не выскальзывающим из ладоней. Еще бы ему не знать, ведь он сам ладил это копье для нее. Когда-то.

Сейчас – ее войско стояло за ее спиной. Ровными рядами выстроившись в снегу. Зависнув на ветвях вековых сосен. Кружа в темном небе под светом луны.

За его спиной не было никого. Ни духов, покинувших его, ни соратников, оставшихся на залитом кровью поле. Никого, кроме тех троих, что сейчас торопливо уходили тайными лесными тропами, уходили от места последней битвы – часто оглядываясь, но не смея вернуться. Потому что он сам отослал их. Конечно, эти трое не смогут уже ничего изменить. Но, может, они сумеют хоть что-то сохранить?

Она склонила голову:

– Приветствую тебя, Донгар Кайгал, Черный Шаман, земной муж мой!

– Приветствую и тебя, ведьма-албасы, небесная жена моя! – хрипло ответил он, чувствуя, как медленно, капля за каплей оставляют его силы.

Она тоже это почувствовала – и ударила мгновенно. Именно так, как он когда-то учил. Копье завертелось сплошной мельницей, не давая понять направление удара. Хищное лезвие наконечника метнулось из круговерти, целя ему в грудь. Он отмахнулся своим копьем, принимая удар на древко, – руки двигались тяжело, словно до краев налитые свинцом. Попытался на обратном ходе достать ее тупым концом, но она легко, играючи, отбила удар и закружила вокруг него. Казалось, весь воздух наполнился сверканием копейного острия – она атаковала слева, справа, в лицо и со спины, кажется, пребывая во всех местах одновременно. Он топтался на месте, едва успевая подставлять свое копье под ее удары, и казался затравленным медведем, которого атакует шустрая сильная лайка. Осталось только немного подождать – и израненный медведь сам рухнет в снег, подставив беззащитное горло. Это видели все, в это верили все – ее соратники счастливо орали у нее за спиной, видя, как копье предводительницы загоняет в угол некогда грозного врага. Побежденного. Проигравшего. Обреченного на гибель. Всего один верный удар…

Он явно слабел, копье его двигалось все медленнее, вот он открылся… Она ударила. Не могла не ударить – чтобы завершить их давнюю вражду, на глазах у всего войска победить его, пришпилить к мерзлой земле и оставить умирать, одного, никому не нужного… Пусть даже потом ей останется лишь умереть самой. Ее копье прянуло вперед.

Он подпрыгнул, переворачиваясь в воздухе. Наконечник ее копья просвистел у него под ногами. Донгар приземлился прямо на древко, ломая его пятками, опрокинув в снег женщину. Она успела только хрипло закричать и бесполезно закрыться руками, глядя на сверкнувшее над ней острие…

…С хриплым криком Пукы вскочил. Пошатнулся. Что-то подбило его под ноги, и он полетел вниз, распластавшись по покрытой ледяной коркой земле. Громко чихнул.

Он лежал, уткнувшись носом в золу погасшего костра. У подножья саней, с которых только что свалился. Подаренное отцом Нямь одеяло из заячьих шкурок свисало с подножки. Он сел, потирая заспанную физиономию:

– Какая еще жена… Не нужна мне жена, зачем мне жена, мне только тринадцать Дней…

В ушах его все еще звенели боевые крики, а под веками плавало прекрасное девичье лицо с расширившимися от ужаса глазами. Она была красивая. Красивее Нямки. Пожалуй, даже красивее самой мис-не. Неужели он ее убил? Пукы разжал стиснутые кулаки и завороженно посмотрел на свои ладони. Кажется, они еще помнили ощущение шершавого древка…

Он медленно огляделся по сторонам. Обозники безмятежно спали у погасшего костра. Пукы поднялся и подхватил с земли пустой берестяной туесок. Заглянул в котел. Если по стенкам да по дну поскрести, немного мяса наберется. Все не совсем пустым в путь пускаться. Пукы наклонил котел – дужка тихо звякнула. Знакомая тетка-стряпуха завозилась, зашлепала губами… и перевернулась на другой бок. Обмерший было Пукы тяжело перевел дух. Пронесло! Нервно оглядываясь, он отколупывал со стенок кусочки пригорелого мяса.

– Ладно, на всю дорогу не напасешься, – пробормотал мальчишка, захлопывая крышку туеска. Он попятился от костра, не отрывая глаз от спящей на санях возле матери Нямь. Вздернутый носик тихонько сопел, темные косы девчонки переплелись с роскошной гривой мис-не. Уходить не хотелось – будет ли еще когда-нибудь девочка, которая станет смотреть на него… так? Не как та, из сна, а вот как Нямь?

Именно поэтому он должен уйти! Он не сможет! Не вынесет! Не вынесет того взгляда, которым Нямь, и ее мать, и дядя Том посмотрят на него, когда узнают, что он – Черный! Пукы попятился еще больше. Круто повернулся и, не оглядываясь, нырнул в уводящую с площади улочку.

Лежащая на санях мис-не приподняла голову, внимательно посмотрела ему вслед, вздохнула и устроилась поудобнее, натянув на себя и дочь меховое одеяло. На губах ее играла умиротворенная улыбка.

– Ну и к-куда ты с-собрался?

Знакомый голос раздался где-то возле самого уха Пукы, но мальчишка даже не сразу понял, кто с ним говорит. Слишком он уже привык слышать его или прямо у себя в ушах, или откуда-то из живота, или вырывающимся из собственного горла. Мальчишка стремительно обернулся…

Зыбкий, лишь отдаленно похожий на человеческий силуэт плавал перед ним в воздухе, мерцая. То вырастал в великана с раскосыми глазами, то оборачивался крохотным существом с ехидной рожицей. Позади него, широко простирая перепончатые крылья, парила могучая черно-красная фигура в зеленом пятнистом одеянии. Пукы аж зарычал, чувствуя, как поднимается в груди клокочущее бешенство.

– Мир! Дружба! – вскидывая ладони, выпалил дух войны Хонт-Торум. – Любовь, а не война! В смысле, Калтащ, а не я!

– Все вы одинаковые! – хрипло выкрикнул Пукы. – И не будет между нами никакой дружбы! Вы меня обманули!

– Инт-тересно, в ч-чем это? – заикаясь даже сильнее, чем обычно, протянул мерцающий Кэлэни, и по голосу чувствовалось, что дух-переводчик обижен.

Но Пукы и сам был обижен. Так обижен, ну так… На всех! На духов – верхних и нижних, на всю среднюю Сивир-землю, на все девять небес, на… На маму! Ну где она, когда она ему так нужна! «Мамочка, ну пожалуйста! Помоги мне, подскажи, я не знаю, что делать, я совсем запутался!».

– Обманули! – упрямо повторил Пукы. – Я думал, я с вами справился! Я думал, я вас победил!

– Так справился же! – удивился Хонт. – Победил! Мне аж приятно стало – давно меня никто не побеждал! Никому-то я, старый, не нужен, хоть бойцовских белок иди тренируй, – по-старушечьи подперев рогатую голову когтистой лапой, пригорюнился дух битвы.

– Духи не знают снисхождения, духи не знают жалости, духи не знают милосердия, – тихо сказал Кэлэни. – Духи не умеют поддаваться. Нас можно или по-настоящему победить – или погибнуть.

– Но я думал, что перестану быть черным шаманом! – отчаянно выкрикнул Пукы.

– Разве тебе это кто-нибудь обещал? – устало переспросил Кэлэни. – Если кто здесь и обманывал – так это ты. Себя.

Пукы почувствовал, как слезы невольно катятся у него из глаз, и отвернулся, чтоб эти, подлые, не увидели. Не будут они над ним смеяться! Он снова решительно закинул туесок за плечо и пошагал через спящую крепость к воротам.

– Ты д-до сих пор уверен, что быть Черным так п-плохо? – спросил медленно скользящий рядом с ним Кэлэни.

– Здешний Белый говорил… странные вещи, – после недолгой паузы выдавил Пукы.

– П-после того как ты меня… – Кэлэни замолчал, брезгливо кривясь.

– Скажем так – вывел из себя, – предложил неторопливо летящий рядом Хонт. – С помощью двух пальцев в рот…

Кэлэни одарил духа битв недобрым взглядом, но ввязываться в перепалку не стал, снова повернувшись к Пукы.

– Я обратился «наверх». – Он ткнул пальцем в небеса. – И мне кое-что рассказали про этого Белого. День назад у него умерли жена и ребенок. От болезни. И дух болезни – куль, что в них вселился, совсем мелким был, Белый бы с ним запросто справился. Днем. А дело было – Ночью. И он ничем не смог помочь. Только выл – от бессилия, – повторил Кэлэни слова шамана.

– Черные не лечили! – выкрикнул Пукы, повторяя то, чему его учили всю его жизнь. – Черные убивали! Черные наводили порчу!

– Ого, еще какую! – оживился Хонт. – Я как вспомню порчу, что ты на то бабское войско навел, – вот это было да, вот это была порча так порча! Хоть в учебник вставляй отдельной главой: «Использование тактики боевого шаманства в полномасштабных боевых действиях».

Кэлэни протянул призрачную руку и предостерегающе ткнул Хонта под крыло. Но было уже поздно.

– Кого куда вставлять? – насторожился Пукы.

– В свиток, – поглядывая на Пукы с жалостливым смущением, пояснил Хонт. – Ну… Специальный такой, для тех, кто воевать хочет научиться.

Пукы опять остановился, пронзительно глядя на духа битв. Тот засмущался еще больше, забил крыльями… Когда молчание стало невыносимым, Пукы покрутил головой:

– Вот только войны нам не хватает! Не-ет, правильно я не хочу быть Черным! – И он снова зашагал к воротам.

– Если ты Черный – необязательно в-войну затевать! – вскричал Кэлэни, не обращая внимания на явное недовольство Хонта.

– Донгар же затеял! – выкрикнул мальчишка.

– Но т-ты же вроде бы говорил, что не Донгар? – попытался подловить его Кэлэни.

– Не Донгар, – упрямо, убеждая скорее себя, чем их, повторил мальчишка. – Но все равно – лучше бы мне от людей подальше. На всякий случай.

– И г-где это «подальше»?

– А хоть в вашем черном чуме! – отмахнулся Пукы, сворачивая из узкой улочки на небольшую открытую площадь перед крепостными воротами. – Там меня никто искать не будет, а будет – не найдет, и я никого не увижу…

– А что, Кэлэни, не самая плохая идея! – неожиданно поддержал его Хонт. – Посидит мальчишка в тишине, подумает, мы его пока подучим. Чтоб знал, что такое тактика. Ну или хотя бы что такое учебник…

– А л-люди пусть т-тут пропадают? – гневно выкрикнул в ответ Кэлэни.

– Ничего! – отрезал Пукы. Неожиданная поддержка со стороны духа битв его смутила – ясно ведь, что правильную мысль нижний дух не поддержит. Но лучше-то все равно ничего не придумаешь! – Люди раньше без Черных прекрасно обходились, и теперь обойдутся!

– Раньше не п-поднимался чэк-най, не от-тмораживались эрыги и В-вэсы, не шастали голодные м-мэнквы, – захлебываясь словами, выпалил Кэлэни. – Ты бы х-хоть подумал… – Его яростный тон вдруг изменился, и он ласково-ехидно пропел: – Ты бы хоть подумал – кто тебя из крепости-то выпустит? – и Кэлэни ткнул в сторону накрепко закрытых ворот.

Рядом с воротами на обтесанных бревнах сидели стражники и, не отрываясь, глядели на топчущегося Пукы. Один из них приподнялся и негромко окликнул:

– Эй, парень, ты чего тут шатаешься, как разбуженный медведь? И с кем разговариваешь?

Второй стражник приоткрыл один глаз, зевнул и сонным голосом пробормотал:

– Это из обоза парнишка. Недоумок убогий, который шамана избил.

– Тебя он тоже избил, – насмешливо ответил его напарник и, не обращая внимания на то, как побагровел его приятель, снова окликнул Пукы: – Слышь, убогий, шел бы ты отсюда. Не положено у ворот без дела шастать.

– По-моему, нас опять не уважают, – пробомотал Хонт.

– Тихо ты, – шикнул на него Пукы, забывая, что никто, кроме него, не может слышать духа войны, и подошел поближе к стражникам. – А я и есть по делу, господа стражники! Я выйти хочу!

Стражники переглянулись. Один из них громко прыснул. Потом оба дружно захохотали.

– Вход бесплатный, выход – рупь! – протянул один из стражников. – Серебряный, храмовый…

Пукы поглядел на него растерянно. Деньги – медные полушки, с половинку медвежьего ушка, – он видел только у заезжих купцов. Но такого сокровища, как целый рубль, да еще серебряный, он и вообразить не мог!

– Чего ж так дорого-то? – пробормотал он. Может, таежные цены просто сильно отличаются от тундровых?

Стражники захохотали снова, потом один сжалился над Пукы:

– Хорош над убогим издеваться! Не нужны нам твои деньги, парень, это так, пошутили мы. Никого из крепости не выпускают, ясно?

– Тебе не наружу рваться надо, а радоваться, что внутрь попал, – рявкнул его напарник. – Сюда ваших, стойбищных, тоже не всех берут, а только тех, кто со специальным разрешением от Храма на переселение из района бедствия.

– А что, не все разве переселяются? – на мгновение позабыв о своей цели, удивился Пукы. Разрешение от Советника поминал и дядя Том. А Пукы-то думал, что вся тундра, вся тайга нынче по дорогам тянется, от чэк-наев подальше. Еще удивлялся – отчего это засевшие в крепости беженцы дальше не уходят, да обозов – только Нямкиного отца, и больше ни одного.

Стражник поглядел на него удивленно.

– Ты что, не просто недоумок, а целый дурак? – удивился стражник. – Указом Снежной Королевы и ее Советника переселяться разрешается только родам, признанным особо ценными для дела Голубого огня. Уж не знаю, как вашему обозу повезло в особо ценные пролезть…

«Зато я знаю, – мелькнуло в голове у Пукы. – С кем мис-не, тем всегда везет!»

– Только другим-прочим, не ценным, строжайше велено оставаться на месте и бороться с бедствием своими силами. Ну и то сказать, кому нужна эта орава нищих в спокойных-то районах? – рассудительно сказал стражник. – Это ж в дороге корми их, пои, на обустройство давай, землю выделяй, а ведь и без них уже все поделено.

– Но… Но ведь люди все равно побегут! – вскричал Пукы. Он вспомнил слова Орунга – уйти в тайгу, к родичам Пор. Орунг тогда ведь и не знал, что здесь тоже беда.

– А они и бегут, – ухмыльнулся стражник. – Не по дороге, конечно, на дорогу их мы не пускаем. По лесам, напрямую.

– А там мэнквы! – подхватил второй.

– А кто доходит до центральных районов…

– А там кордоны пограничные! Храмовая стража, – снова подхватил второй. – И поворачивай, стойбищный, обратно!

– Но так же все погибнут! – Пукы все никак не мог понять.

– Зачем – все? – покачал головой старжник. – Кто в городах, за стенами, или в крепостях, на собранных припасах отсидится. Стойбища, конечно, мэнквы за Ночь подъедят. Потом друг друга жрать начнут – тут-то им и конец придет. Решится проблема без всякого для Храма беспокойства. А стойбища новые появятся – Сивир пустой не бывает.

Пукы хотел спорить, хотел кричать, что стражники лгут, что Храм не мог бросить своих детей, даже если они живут в далеких стойбищах, и… промолчал. Многих чэк-най пожег, а других-то обозов и впрямь – не видно.

Нет, прочь, бежать отсюда, из этого страшного места, где то, что всегда было правильным, оборачивается ложью, где даже ты сам оказываешься вдруг кем-то другим… Бежать, исчезнуть, забиться в какую-нибудь щель, пусть даже этой щелью станет черный чум…

– Мне очень надо наружу, – умоляюще пробормотал мальчишка.

Стражникам он явно надоел.

– Если так сильно надо – мэнквам в зубы, – приноси разрешение от воеводы, тогда выйдешь! – и один из них замахнулся копьем, отгоняя мальчишку прочь.

– Этого так впустили, – проныл Пукы, завистливо глядя на степенно шествующего мимо стражи человека в длинной, до земли серой малице и глубоко надвинутом на лицо капюшоне. – Или скажете, у него разрешение есть?

– У кого? – стражник растерянно завертел головой. В это самое мгновение человек в серой малице неспешно проскользнул мимо него, не ускоряя плавного шага, словно и не боялся, что находящийся на расстоянии вытянутой руки воин его заметит. – Нет тут никого! Опять мерещится тебе, парень! Иди отсюда, пока цел! – Он снова замахнулся копьем. Древко зацепило неторопливо шествующего серого – и прошло насквозь.

Пукы отпрыгнул еще дальше – и проводил скользящее через площадь существо взглядом. Его словно жаром окатило – существо вовсе не шло! Оно плыло в локте над землей, будто его гнал легкий ветерок. И ворота! Они-то оставались закрытыми! Никто не мог войти в закрытые ворота, кроме…

– Это что – тоже дух? – дрожащим голосом спросил он.

– Скорее в-всего, – неопределенно буркнул промолчавший весь разговор со стражниками Кэлэни.

– А какой? – жадно спросил Пукы, не отрывая взгляд от удаляющейся фигуры.

– Откуда я знаю? – раздраженно буркнул в ответ Кэлэни.

– Ну так выясни! – сам не понимая, откуда взялся повелительный тон, рявкнул Пукы.

Кэлэни внимательно поглядел на мальчишку:

– Шаманом так он быть не хочет! А покомандовать бедным старым Кэлэни так он не отказывается! – И, снявшись в места, полетел незнакомому духу вслед.

Догнал, описал круг и вернулся.

– Куль, – хмуро буркнул он.

– Куль-отыр? – ахнул Пукы.

– Ты что, и правда – недоумок? – воззрился на него Кэлэни. – Или как с самой Калтащ познакомился, так нос выше гор Сумэру задрал? Вот тебе лично Куль-отыр, повелитель всей Сивир-нижней, здесь возьмет и явится? Может, еще и Нуми-Торуму в эту затрюханную крепость ради тебя спуститься?

– Ну вы же двое явились, – сам удивляясь собственной дерзости, бухнул Пукы.

Хонт поглядел на него укоризненно и пояснил:

– Куль мелкий, обыкновенный, из хозяйства Самсайки, наверное, дух какой-нибудь болезни.

– Чего он тут делает? – спросил Пукы.

Кэлэни поднял глаза к небесам и, кажется, жалуясь кому-то, кто там, наверху, мог его услышать, убежденно сказал:

– Все-таки он действительно – недоумок. Я д-даже не знаю, что хуже: самоуверенный – как в прошлый раз, или дурной – как теперь.

– Не придирайся к мальчику, Кэлэни, – теперь уже за Пукы вступился Хонт. – Он просто еще не в состоянии соотнести свои новые возможности и свою прошлую жизнь. Его совсем другому учили…

– А ты его не з-защищай! – взбеленился Кэлэни. – Как он тебе лопатой навернул, так сразу в любимчики п-попал?

– Вы мне ответите или так и будете ругаться? – спросил Пукы; куль тем временем уже успел неторопливо пересечь площадь и скрыться за стражницкой караулкой.

– Ну что тебе отвечать, вот что? – продолжал бушевать Кэлэни. – Не знаешь, зачем болезни приходят? Или что каждую Ночь в стойбищах п-половина народу вымирает? Впервые слышишь, д-да? Или д-думаешь, крепость от т-твоего пауля отличается? Стены от к-кулей не защита!

– А чего ж теперь делать-то? – растерянно спросил Пукы, невольно делая шаг вслед ускользнувшему кулю.

– Тебе – ничего, – отрезал Кэлэни. – Некоторые шаманами быть не желают – это, видите ли, не соответствует их жизненным принципам…

– Чему? – Пукы почувствовал, что у него голова кругом идет.

– Ничему! – рявкнул Кэлэни. – У Калтащ-эквы ты побывать успел! И мазью своей она тебя натерла! Теперь тебе никакая болезнь не страшна, любой куль тебя десятой тропой обойдет!

Мазь Калтащ-эквы? Про нее в отличие от загадочных «принципов» он как раз все понимал! Действительно, натирала его Калтащ в их последнюю встречу, было дело. Но… Ведь он же не просил! Он даже не знал, что теперь защищен от всех болезней!

– Так что делай что хочешь! – продолжал орать Кэлэни. – Можешь спокойно оставаться – будешь б-больным водичку подавать и мертвых хоронить. А тебя опять все хвалить станут, как за спасение обоза. – Кэлэни скривился.

Пукы ощутил, как внутри него все горит и корчится. Значит, Кэлэни тоже – как Самсай? Считает, что Пукы мог сделать больше – и не сделал? Думает, похвалы ему нужны? Слова Самсая Пукы еще мог пропустить мимо ушей – нижний дух все-таки, чего его слушать! Но Кэлэни… Заика стал за последнее время единственной близкой душой… В смысле духом.

– Или сматывайся – если тебе, жалостливому, тяжело на м-мертвых смотреть! – Кэлэни все не мог остановиться. – Тебе же не впервой уходить – а те, кто останется, пусть справляются со своими бедами как хотят!

– Как же я смотаюсь? – ошалевший от этого взрыва Пукы уцепился за более-менее понятную фразу. – Ворота же…

– Ой, проблема! – всплеснул прозрачными руками Кэлэни. – Перекинься вороном и улетай!

Пукы застыл. Самые разные мысли и чувства тянули его в разные стороны. А ведь и верно. Чего он к стражникам-то приставал – зачем ему ворота? Достаточно натянуть на себя вороньи перья – наверняка у Белого найдутся! – и он оставит крепость позади. Крепость с заваленными трупами улочками. Крепость, где заболевших сжигают на Голубом огне – в надежде остановить заразу. Но юркий куль в неприметной серой парке шастает от дома к дому – а белый шаман лишь может следить за ним полными отчаяния глазами. Пукы перекинется, улетит и не станет на это все смотреть.

Но если он сможет перекинуться – Ночью! – значит, лечить тоже сможет! Остановить проникшую в крепость болезнь… Но тогда – тогда придется признать, что он черный шаман!

Пукы застонал.

– Эк на паренька навалилось-то! – вдруг жалостливо вздохнул дух войны и погладил Пукы по голове когтистой десницей.

– Некогда ждать, пока повзрослеет, – сквозь зубы буркнул Кэлэни. – К тому же еще неизвестно, что из него без нас вырастет.

– Напрасно ты воевать не хочешь, – задумчиво сказал Пукы Хонт. – Это в мирное время всякие сложности, проблемы душевные, выбор. А на войне все просто – здесь свои, там чужие, чужих надо бить, своих спасать…

– Пукы! Пукы, где ты? Куда ты подевался? – из-за стражницкой послышался скрип снега под торбозами и негромкий зов.

– Это Нямка, – раздосадованно пробормотал Пукы. – Проснулась небось, меня не увидела и искать пошла. И чего ей на месте не лежалось?

Хонт, сильно работая крыльями, взмыл чуть повыше. Подтверждающе кивнул:

– Она самая. И, похоже, ее надо спасать. Хоть и не война, – хладнокровно заявил он и на вопросительный взгляд Пукы пояснил: – Куль-то как раз в ту сторону уплыл.

До Пукы дошло. Лицо его изменилось, он заорал:

– Уходи оттуда, Нямка! Уходи, быстро! – и ринулся в сторону стражницкой.

Стражи у ворот опять переглянулись, один покачал головой:

– Воеводу, что ли, позвать? Не нравится мне этот ненормальный, как бы не выкинул чего… – и приподнялся, отдавая копье напарнику.

Свиток 25

Повествующий о злобном духе болезни и его изгнании

Пукы добежал до угла стражницкой.

– Стой! – вцепившийся в него Кэлэни дернул мальчишку назад. – Куль не должен тебя видеть – иначе сразу в ней спрячется!

Распластавшись по стене стражницкой, Пукы выглянул из-за угла – и понял, что опоздал. То исчезая в Ночных тенях, то появляясь в падающих от жаровни бликах Голубого огня, серый куль медленно плыл вокруг испуганно замершей Нямь. Девочка не могла его видеть, но текущая в ее жилах кровь мис-не позволяла ей чувствовать неладное. Она вертела головой, ощущая враждебное присутствие, но не в силах была определить, откуда оно исходит. И пугалась все больше.

– Давай вдоль стены, – напряженно шепнул в ухо Кэлэни. – Надо подобраться поближе! Сгребешь его и держи, пока не сдастся! Понял?

– Сгрести и держать, – дрожащим голосом шепнул в ответ Пукы. – Ничего сложного! Ничего!

Кэлэни явно хотел съязвить, но потом промолчал и лишь ободряюще похлопал Пукы по спине. Пукы решительно выдохнул… Стараясь держаться поглубже в тени, выскользнул из-за стражницкой и, прижимаясь к стенам домов, неслышным шагом двинулся к кулю.

Дух не спешил. Он словно наслаждался видом своей беспомощной добычи. А ужас Нямки достиг предела.

– Кто здесь? – дрожащим голоском спросила девочка, вертясь на месте в попытках разглядеть невидимого врага. – Я вас слышу… вижу… чувствую! Не прячьтесь! Выйдите! Ну пожалуйста! Вы меня пугаете! Я… я маме расскажу! А у меня мама знаете, кто? У меня мама – мис-не…

Нямь испуганно всхлипнула, губы ее задрожали, из глаз одна за другой покатились слезинки. От этого куль совсем ошалел. Он прекратил вращаться и завис перед лицом девочки, будто впитывая в себя ее нарастающий страх. По его серой фигуре шли волны, словно дух приплясывал от наслаждения. Пукы ускорил шаг. Он был совсем близко. Вылетел на середину улицы – за спиной у духа. Свет жаровни озарил его лицо…

Глаза Нямь расширились – она увидела мальчишку. Радостно вскрикнула:

– Это ты? Ты меня напугал! – и шагнула к Пукы, сама налетев на плавающего перед ней духа болезни.

Серый туман окутал Нямь. Дух повернул голову, поглядел на мальчишку. Его выглянувшая из-под капюшона парки жуткая морда, похожая на прогнившую рыбину, исказилась страхом и одновременно торжеством… и дух втянулся в тело девочки.

Тонкий, вибрирующий крик вырвался из горла Нямь. Ее выгнуло дугой, голова запрокинулась, от лица мгновенно отхлынула краска, сделав его белым-белым. Пукы едва успел подхватить рухнувшее ему на руки тельце. Удержать не смог – Нямь билась, как попавшая в силки лиса. Она упала на покрытую снежным настом землю, извиваясь в судорогах, таких сильных, что затылок касался пяток. Пукы упал рядом с ней на колени, обхватил обеими руками. Чьи-то еще руки – тонкие и нежные, но одновременно сильные – легли рядом на плечи девочки. Мис-не крепко обняла дочь. Ее густые кудри окутали мечущуюся девочку, дохнул запах хвои, воды, спокойствия леса… И Нямь начала затихать под руками матери. Успокоилась совсем, глубоко вздохнула, словно прогоняя наваждение, приподнялась, улыбнулась… и закашлялась. Сухой лающий кашель сотрясал худенькое тело. Она прижала ладони ко рту – и сквозь пальцы на снег закапала кровь. А по лицу и рукам девочки начали медленно расползаться сине-черные пятна.

– Черная немочь, – страшным голосом прошептал кто-то сзади.

Пукы обернулся. Стражник, с которым Пукы разговаривал у ворот, стоял совсем рядом. Позади него, плечом к плечу, замерли воевода и Белый шаман. Все трое, не отрывая глаз, смотрели на пятна на лице девочки, и выражение у всех троих тоже было одинаковое. Отвращение. Бессильная, беспомощная ярость. Но больше всего – страх. Кромешный ужас перед врагом, с которым нельзя сражаться, нельзя насадить на копье, нельзя даже увидеть! Ужас, от которого сильные мужчины теряют голову, превращаясь или в жалких слюнтяев, или в чудовищ, каких и в подземном мире не найдешь.

– Это все они! Обозники! – потрясая крепко стиснутыми кулаками, выкрикнул стражник, и лицо его в этот момент было страшнее гнилой морды куля. – Они виноваты! Не нужно было их пускать! Одни беды от них! – он вдруг схватился обеими руками за живот. – Я заболел! В животе жжет! Будто черви внутри ползают!

Пукы поглядел на крикуна с возмущением. Он ясно видел, что куль не успел коснуться никого, кроме Нямь!

– Руки мыть не пробовал? – сквозь зубы процедил он, поднимаясь. – Такое древнее шаманство – мыть руки перед едой! Очень помогает!

– Что-то я такого шаманства не знаю, – пробормотал Белый.

Пукы вдруг с ужасом сообразил, что он ведь тоже о мытье рук перед едой от Белых никогда не слышал. Неужели это – из позабытых знаний нижнего мира, из памяти Черного Донгара?

Словно прочитав его мысли, стражник вдруг снова завопил:

– Это все их мальчишка! Это он Самсай-ойку у костра призывал – все слышали! Да он сам – куль! А может… – стражник вдруг аж задохнулся от своей догадки, – может, он – черный шаман!

Для Пукы его слова были как ледяная глыба, со всего маху рухнувшая на голову. Мальчишка попятился, зацепился за лежащую на руках у матери Нямь и упал на снежный наст.

– Эй-эй! – подскочивший шаман удержал воина за плечо. – Ты что говоришь! Черных шаманов уже тысячу Дней как нет…

– Сейчас много дряни повылезло, какой тысячи Дней не было! – заорал в ответ стражник. – И Черные могли появиться!

– Самое интересное, этот воин даже не представляет, до какой степени прав! – в левое ухо Пукы шепнул Хонт. – Где неприятности – там и Черный!

– Только с-с чего все решили, что он их с-создает? – прозвучал над правым ухом голос невидимого для всех Кэлэни.

Для всех – кроме мис-не! Склонившаяся над заходящейся в мучительном кашле дочерью лесная дева вдруг вскинула голову. Поглядела на Пукы. Ее огромные, завораживающие, прекрасные, как лесные озера, глаза смотрели на мальчишку не отрываясь. И была в них надежда – неистовая, как буран над тундрой. И вера, из тех, что раскалывает льды Океана. И еще приказ – не повиноваться которому было почти невозможно. Почти. Пукы отполз еще дальше – теперь уже от взгляда мис-не, обжигавшего страшнее, чем чэк-най.

– Чего вы от меня хотите? – простонал он. – Зачем вы меня все заставляете? Я не могу! Я не хочу! Я боюсь, слышите! Я – не Черный! – словно отвечая на слова стражника, закричал он. – Черные плохие! Черные злые! От Черных все беды! Так жрицы говорят! Так говорят!

– А ты и поверил! – насмешливым хором откликнулись Хонт и Кэлэни.

Но Пукы их уже не слушал. Вскочив, он ринулся прочь по улице – бежать, бежать, бежать…

– Держите мальчишку! – закричали ему вслед.

Но Пукы не слышал ни топота погони, ни криков стражников. Он снова несся по крепости, но сейчас уже не убегал от духов. Просто бежал, пытаясь в бешеном движении выплеснуть свою боль, ярость, ужас… Ледяная стена словно сама выскочила ему навстречу. Пукы извернулся на бегу, отворачивая в сторону. Остановился, тяжело дыша. Мимолетно подумал, что еще совсем недавно ни бежать на такой скорости, ни тем более остановиться точно бы не сумел – вмазался бы в лед башкой. Медленно шагнул к стене и прижался к ней пылающим лбом. Откуда пришли эти новые силы? А главное, для чего? Чтоб стал Черным – и губил, накликивал порчу, вызывал войны, уничтожал тысячи людей? Или и правда – чтоб стал заступником от ужасов нынешней Ночи?

– Докладываю – твою девочку отнесли в обоз, – доложил возникший из пустоты Хонт. – Белый возле нее – пытается травами отпоить.

– Она… она вроде не моя, – словно именно это было сейчас важным, принялся оправдываться Пукы.

– Не твоя – и не будет! – жизнерадостно заверил его дух битв. – Все равно помрет скоро – куля изгонять надо, а не отварами поливать!

– Воевода велел обозу убираться из крепости, – возникая рядом, сообщил Кэлэни. – Его т-тоже можно понять – он за своих людей отвечает и за тех беженцев, что из разоренных мэнквами стойбищ пришли, – рассудительно добавил Заика.

– Не поможет! – все так же жизнерадостно объявил Хонт. – Куль расправится с обозом – а потом вернется в крепость. Или приятелей позовет!

– Это все вы! – выдавил Пукы, даже не замечая, что говорит почти как давешний стражник. – Я понял – это вы нарочно! Чтоб я согласился Черным стать! Подговорили Самсая, тот своего куля в крепость запустил…

– Мне, конечно, нравятся упорные парни, но даже я начинаю уставать, – буркнул Хонт. От его недавнего добродушия не осталось и следа. – Ты, мальчик, нашего Самсая так бубном скрутил, что мы его до сих пор развязать не можем! Самсай здесь, в Средней земле. А кули его там, в Нижней, без начальника остались. Видать, этот явился повелителя искать…

– Ну так забрал бы его и валил отсюда! – выпалил Пукы. – Чего он к Нямь соваться вздумал?

– А вот теперь я, пожалуй, с тобой, Кэлэни, соглашусь, – торжественно объявил Хонт. – Парень действительно не очень сообразительный. Это же кули! Духи болезней! Они безмозглые совсем! Ты когда-нибудь задумчивый насморк видел? А образованный понос? Они нападают на людей не потому, что так задумали, а потому, что природа у них такая! Их только Самсай придержать и может! А Самсая нет!

– А если Самсай велит этому кулю убраться? – с неистовой надеждой спросил Пукы. – Тот оставит Нямь в покое?

Страницы: «« ... 345678910 »»

Читать бесплатно другие книги:

План, разработанный аналитиками западных спецслужб, казался блестящим. Лидеры чеченского подполья на...
Полковник ФСБ Виктор Логинов получает необычное задание: охранять известную кинозвезду Ингу Воротник...
Война с террористами – общемировая задача, решать которую необходимо даже бывшим противникам. В объе...
В книге рассказывается о наиболее распространенных заболеваниях женских половых органов, нарушениях ...
С древних времен известны растения, которые помогают бороться с серьезными заболеваниями. Когда-то л...
Народная медицина – это мудрость, дошедшая до нас из глубины веков. В этой книге собраны самые лучши...