Лед-15 Чайлд Линкольн
— Возможно, даже еще в ее пределах, — кивнул Маршалл. — Активный эхолокатор способен дать точные координаты объекта. Но на подобной базе этого не требовалось — по крайней мере, не в начале слежения. Их больше интересовало, направляется ли объект в сторону нашего континента, а пассивный эхолокатор способен установить это, совершенно не обнаруживая себя, особенно если он снабжен интересной приставкой, могущей даже построить примерную траекторию полета ракеты.
— Какой приставкой?
— Анализатором движения цели. В результате можно определить расстояние до объекта, его скорость и курс задолго до того, как в дело вступит радар.
— И все это с помощью небольшого прибора, достаточно хитро устроенного для того, чтобы противник ничего не заметил. Интересно. — Логан помолчал. — И все же, думаю, главный вопрос в том, помогут ли его по-иному скомпонованные детали спасти наши задницы.
Маршалл посмотрел на схожую с творением безумного гения мешанину проводов и коробок.
— Полагаю, у нас есть шанс. Из пяти наших чувств только слух является порождением полностью механического процесса. Звуковая волна изменяет звуковое давление, вызывая вибрацию. Низкочастотный звук может привести к учащению дыхания, депрессии, даже тревоге. Высокочастотный звук, как считают некоторые, способен нарушать естественный ритм сердца или даже вызывать рак. Ходят всевозможные слухи об инфразвуковом или ультразвуковом оружии, которое может ранить, парализовать, даже убивать. — Он пожал плечами. — Кто знает? Возможно, именно такими исследованиями здесь и собирались заняться.
— Да уж, действительно ирония судьбы. — Логан похлопал по борту тележки. — Закончили?
— Да, осталось установить батареи. Салли пошел за ними.
— Значит, теперь у нас есть оружие. Осталось найти цель.
— Нет никакой гарантии, что она придет сама — возможно, понадобится нечто вроде приманки.
— Или скорее живца. — Логан снова помолчал. — Я вот еще о чем подумал. Как вы полагаете, эти два существа — то, которое нашли вы, и другое, которое обнаружили пятьдесят лет назад, — могут быть родственными друг другу?
— Хороший вопрос. Я ведь видел нашу тварь лишь отчасти, и то сквозь слой льда. Но описание Гонсалеса, похоже, соответствует описанию Усугука, и…
— Я не об этом. Я имел в виду, не связаны ли они кровно?
Маршалл посмотрел на него.
— В смысле, как отец и сын?
Логан кивнул.
— Или как мать и дочь. Которые почему-либо потеряли друг друга, а потом мгновенно замерзли во время одного и того же странного климатического феномена.
— Господи, — судорожно сглотнул Маршалл. — Если так, то остается надеяться, что родитель не узнает о том, что случилось с детенышем.
Логан потер подбородок.
— Кстати, насчет детеныша: вы не задумывались о том, что именно его тогда убило?
— Хотите сказать, что не электричество?
— Именно.
— Да. И ответа я не знаю. А вы?
— Нет. Но мне также весьма интересен тот факт, что ни одно из этих существ не ело убитых ими людей.
— Я же вам говорил. Маленький курршук не умер. Он просто решил покинуть реальный мир.
Эти слова произнес Усугук, который сидел в углу студии, скрестив ноги и положив руки на колени. До сих пор он ни разу не пошевелился и не издал ни звука, так что Маршалл даже забыл о его присутствии.
Видя спокойное, сдержанное лицо тунита и ощущая его неколебимую убежденность в собственной правоте, Маршалл почувствовал, что и сам почти готов ему поверить.
— Помните, вы рассказывали мне легенду? — сказал он шаману. — Про Анатака и богов тьмы. Даже мне, совершенно постороннему человеку, стало не по себе. И я хотел бы спросить: если вы действительно считаете, что мы имеем дело с курршуком — пожирателем душ, то почему же вы согласились опять посетить это место?
Усугук поднял взгляд.
— Мой народ верит, что ничто не случается без причины. Боги предопределили мою судьбу с того дня, когда я родился. В юности они увели меня от моего народа, зная, что в конце концов я вернусь, став сильнее и ближе к ним. Отвернувшись от мира духов, я в итоге избрал его для себя.
Маршалл задумчиво посмотрел на него — и вдруг понял. Все эти годы, ведя аскетическую и затворническую даже по традиционным понятиям тунитов жизнь, Усугук искупал свою вину за то, что временно предал собственную веру. И возвращение сюда, на место предательства, являлось для него финальным актом этого искупления.
— Мне очень жаль, что так получилось, — сказал Маршалл. — Я вовсе не хотел подвергать вас столь серьезной опасности.
Тунит покачал головой.
— Позволь мне кое-что тебе рассказать. Когда я был маленьким, в те времена, когда мы еще охотились, мой дед всегда возвращался с самым крупным моржом. Всем хотелось узнать его секрет, но он никому ничего не рассказывал. Наконец, когда дед сделался совсем старым, он поведал мне свою тайну. Он просто выводил свою байдарку за проливы, в открытый океан, намного дальше, чем осмеливался кто-либо другой. Я спросил его, зачем он, как ты говоришь, подвергал себя серьезной опасности всего лишь ради самой крупной добычи. Дед ответил, что охота опасна сама по себе. Если идешь по тонкому льду, сказал он, можешь с тем же успехом на нем танцевать.
За перегородкой послышался шум, и вошел Фарадей, нагруженный электрическим и механическим оборудованием.
— Вот запасные генераторы и потенциометры, — сказал он, бросив взгляд на тележку. — Где батареи?
— Салли пошел за ними, — ответил Маршалл.
— Хорошо. Как только они у нас будут, мы сможем начать испытания, и…
В это мгновение послышался громкий треск. Его издавала лежавшая на краю пульта рация, которой снабдил их Гонсалес.
Рация снова затрещала.
— Алло? — послышался голос Экберг. — Алло?
Выскочив из студии, Маршалл схватил рацию и нажал кнопку передачи.
— Кари? Это Маршалл. Говорите.
— О господи, помогите мне! — Чувствовалось, что она на грани истерики. — Помогите, прошу вас! Эта тварь… она поймала Эмилио. Она схватила его, схватила, и…
— Кари, успокойтесь, — как можно более убедительно проговорил Маршалл. — Скажите мне, где вы находитесь?
В ответ раздались судорожные всхлипывания.
— Я… о господи… я в вестибюле. У… у поста охраны.
Маршалл снова нажал кнопку передачи. Логан и Фарадей вышли из студии и встали рядом с ним.
— Хорошо. У вас есть фонарь?
— Нет.
— Тогда спускайтесь по лестнице в офицерскую столовую. Быстро и как можно тише. Там найдете запасные фонари. И оружие тоже. Стрелять умеете?
— Нет.
— Ладно. Ступайте прямо туда. Когда доберетесь, снова свяжитесь со мной.
— Оно придет за мной, я знаю. Когда разделается с Эмилио. Оно придет за мной, и… и…
— Кари, я иду к вам. Только не теряйте голову. И не потеряйте рацию.
Снова послышался треск, и рация смолкла.
Маршалл повернулся к Фарадею.
— Найди Салли и помоги ему с батареями. Потом вытащите отсюда наше звуковое оружие, в коридоры уровня «Е». Если оно не сработает, северное крыло станет нашим убежищем и оплотом.
Фарадей кивнул и быстро вышел из помещения. Маршалл посмотрел на Логана.
— Помните ваши слова насчет живца? Похоже, им предстоит стать мне.
Не говоря больше ни слова, он сунул рацию в карман и побежал в сторону двери, ведущей в центральную секцию.
50
Кари Экберг, спотыкаясь, бежала по коридору уровня «С», сжимая в потной руке фонарь. У нее болели лодыжки, ободранные о выступы всяческих труб и ящиков, колени саднило, они кровоточили после падений на металлический пол. К счастью, свет и радио продолжали работать. Она снова попыталась отогнать прочь жуткие воспоминания о кричащем Конти и брызжущей во все стороны, словно вода из дождевальной установки, крови. Раз за разом она повторяла, словно мантру: «Не оглядывайся. Не оглядывайся».
Ей потребовалось пятнадцать минут, чтобы спуститься на два уровня ниже офицерской столовой — пятнадцать минут невыносимого ужаса. Она пробралась мимо прачечной, где под выцветшими плакатами, призывавшими соблюдать чистоту, стояли молчаливыми рядами древние стиральные и сушильные машины. За ней находилась портновская мастерская — небольшая комнатка, где едва помещались стол, швейная машина и манекен. Дальше коридор разветвлялся. Остановившись, она нащупала рацию. Руки у нее тряслись так сильно, что кнопку передачи удалось нажать лишь с третьей попытки.
— Я у развилки коридора, возле портновской мастерской, — сказала она, слыша, как дрожит ее голос. Сквозь треск помех раздался голос Маршалла.
— Я только что добрался до уровня «D». Оставайтесь на связи, сейчас уточню направление у Гонсалеса.
Экберг стояла в кромешной тьме, тяжело дыша. Хуже всего было стоять вот так и ждать дальнейших распоряжений, зная, что в любой момент в ушах вновь могут возникнуть странные ощущения, предвещающие приближение зверя…
— Идите налево, — произнес искаженный помехами голос Маршалла. — В конце коридора еще раз сверните налево. Там вы увидите лестницу, спускайтесь по ней. Я буду вас там ждать. Если меня внизу не окажется — связывайтесь со мной по радио.
Экберг сунула рацию обратно в карман джинсов и, повернув налево, обвела ход лучом фонаря в поисках возможных препятствий, после чего трусцой побежала вперед мимо пустующей кухни, где призрачно поблескивали ряды огромных фаянсовых раковин. Справа и слева мелькали все новые дверные проемы, за которыми зияла черная таинственная пустота. Отчаянно болели колени и голени, но ей удалось загнать боль куда-то в глубины сознания. Впереди, освещенная единственной лампочкой, вновь виднелась развилка. Налево, сказал он. Налево, и увидишь…
Неожиданно ее нога зацепилась за что-то, и она растянулась во весь рост на полу. Рация улетела в коридор, фонарь откатился к стене и погас. Господи, нет, нет…
Ползая на четвереньках, изнемогавшая от страха женщина лихорадочно шарила по полу в поисках фонаря. Наконец ее рука наткнулась на него, и, затаив дыхание, она нажала на кнопку. Фонарик мигнул, погас и снова вспыхнул. Слава богу. Слава богу. Поднявшись на ноги, Экберг посветила вперед, пытаясь отыскать рацию. Вот она — футах в десяти, под стеной. Подбежав к рации, Экберг нагнулась и подхватила ее с пола.
— Алло! — сказала она, нашаривая кнопку передачи. — Алло, Эван, вы меня слышите?
Ничего в ответ. Даже помех.
— Эван, алло! — Голос ее срывался от отчаяния и тревоги. — Алло!
Неожиданно она замолчала. Показалось ей или она в самом деле услышала в темноте позади тяжелые и вместе с тем до ужаса мягкие шаги? Впрямь ли коснулось ее ушей едва слышимое, странное, почти сверхъестественное пение? Страх вновь охватил ее. Отчаянно всхлипывая, она сунула сломанную рацию обратно в карман и опять побежала. Свет в конце коридора становился все ближе. Оказавшись на перекрестке, она свернула налево, освещая ход фонарем в поисках лестницы.
Вот она — черный колодец. Метнувшись к нему, Экберг сломя голову побежала вниз, стуча фонарем по металлу перил и уже не пытаясь таиться.
Остановившись внизу, она огляделась по сторонам. Вперед уходил очередной темный коридор, стены которого кое-где словно бы подпирали ломаные столы, стулья и еще какие-то громоздкие вещи. Но сам ход был пуст.
Моргнув, она отерла тыльной стороной ладони глаза и снова вгляделась. Никого.
— Эван? — сказала в пустоту Экберг.
Она почувствовала, как учащается ее дыхание. Нет, нет, нет…
И снова в ее ушах раздался тихий поющий звук, почти шепот. Глотая слезы, она шагнула с лестницы в коридор. Ей очень хотелось оглянуться, посмотреть вверх. Фонарь дрогнул в ее руке…
— Кари!
Экберг опять заглянула в глубину коридора. В дальнем тускло освещенном конце его появился темный силуэт. Вскрикнув, она побежала навстречу. Лицо Маршалла было встревоженным, с плеча свисала автоматическая винтовка.
— Кари, — сказал он, подбегая к ней. — Слава богу. С вами все в порядке?
— Нет. Он гонится за мной… этот монстр… Я только что его слышала…
— Быстрее.
Схватив женщину за руку, он потащил ее туда, откуда пришел.
Несмотря на растущую усталость, Экберг неотступно следовала за Маршаллом, огибавшим окольными путями целые сектора складских и ремонтных отсеков. Один раз они остановились на перекрестке, пока он вспоминал, куда повернуть. Во второй раз им пришлось связываться с Гонсалесом, уточняя у него направление.
— Куда мы идем? — тяжело дыша, спросила она.
— К научному крылу, уровнем ниже. Вход в него закрыт тяжелой дверью, и там намного безопаснее, чем везде. Также мы собрали устройство, нечто вроде звукового оружия, которое надеемся испытать на этой твари. Но первым делом нужно добраться туда.
Перед ними возникла еще одна лестница, и Маршалл помчался вниз, перепрыгивая через три ступеньки. Экберг с трудом поспевала за ним. Уровень «Е» напоминал могилу; вдоль его низких потолков тянулись трубы и толстые связки всяческих кабелей. В пляшущем свете единственного фонаря они пробежали мимо нескольких помещений, затем Маршалл притормозил, сворачивая направо. Так резко, что Экберг на него налетела, но, к счастью, все обошлось без падения.
Коридор впереди заканчивался массивной дверью, распахнутой настежь. Пространство за ней заливал яркий свет. Внутри стояло странное сооружение на колесах, ощетинившееся проводами, антеннами, радиолампами и словно бы перенесшееся сюда из научно-фантастического фильма пятидесятых годов. С ним возились двое ученых — Фарадей и Салли. Рядом с автоматом на изготовку стоял сержант Гонсалес.
— Что случилось? — спросил Маршалл. — Почему установка там, а не за порогом?
— Батарей нет, — сказал Фарадей. — Пришлось подсоединить ее к источнику питания. Провода дальше не дотягиваются.
— Ну так, ради всего святого, — сказал Маршалл, — найдите какую-нибудь розетку снаружи!
— Времени нет, — ответил Салли.
— Черт побери, времени действительно нет! Тварь преследует нас, и мы не можем позволить себе держать дверь…
Маршалл не договорил. И тут Экберг тоже вдруг ощутила, как у нее поднимаются волосы на затылке. Миг — и ее опять охватил дикий страх. Снова все инстинкты кричали ей: обернись, посмотри, что там! И на этот раз она поддалась им.
Вдали с лестницы не спеша стекал темный силуэт, направляясь в их сторону.
— Быстрее, быстрее!
Маршалл толкнул Экберг в открытую дверь. Винтовка на бегу ударялась о его спину — давно забытое и вместе с тем такое знакомое ощущение. Салли стоял возле звукового оружия, бледный, но с выражением непреклонной решимости на лице. Длинные силовые кабели вели в трансформаторную, натянутые до предела. Большие мембраны, стоявшие на нижнем лотке тележки, потрескивали и гудели от напряжения, динамик слегка подрагивал. За ним с тревогой наблюдали стоявшие позади Фарадей и Логан. С боков их охраняли Гонсалес и Филипс, опустившись на одно колено и направив автоматические винтовки через дверной проем в коридор. Усугук держался чуть поодаль, сжав в обеих руках свой мешочек и что-то монотонно твердя нараспев.
Маршалл быстро огляделся вокруг. Именно такой ситуации он надеялся избежать — дверь широко распахнута, установка внутри убежища, непроверенная и неиспытанная, а все они торчат возле нее как на ладони.
— Нужно закрыть дверь, — сказал он. — Немедленно.
— Успеем, — ответил Салли. — Если наше оружие не сработает, не остановит зверя… запремся. Времени хватит.
Маршалл открыл было рот, чтобы возразить, но в этот миг у развилки ходов что-то мелькнуло. Все взгляды обратились в ту сторону. Очень медленно поле обзора заполнило чье-то громадное тело. Не веря своим глазам, Маршалл уставился на широкую лопатообразную голову, страшные острые зубы и десятки торчащих во все стороны усиков. Чудовище оказалось еще более кошмарным, чем ему представлялось, ибо раньше он видел сквозь лед только верхнюю часть его морды, а темные грязевые вкрапления милосердно скрывали из виду ее жуткую нижнюю половину. Хотя, возможно, и не столь милосердно, ибо, если бы тогда все узрели в ледовой толще ужасающие клыки и похожие на гнездо змей вибриссы, наверняка никто никогда не решился бы разморозить этого монстра. Несколько мгновений Маршалл ошеломленно смотрел на тварь, затем снял с плеча винтовку и подтолкнул Экберг к Фарадею.
— Отведи ее куда-нибудь дальше, — сказал он. — Найди самое безопасное место, какое только сможешь. И запритесь там оба.
— Но… — запротестовал Фарадей.
— Делай, как я сказал, Райт. Пожалуйста.
Поколебавшись, биолог кивнул и взял Экберг под локоть. Бок о бок они протиснулись мимо солдат и тихо бормочущего нараспев Усугука, свернули за угол и скрылись из виду.
Маршалл снова повернулся к кошмарному зверю, который теперь стоял перед ними во всей своей красе, слегка приседая на задние лапы. За спиной слышались чьи-то хриплые вздохи.
— Нет, — срывающимся голосом проговорил Филипс. — Господи, нет. Только не это.
— Спокойно, солдат, — рыкнул Гонсалес.
Салли, тоже тяжело дышавший, вытер руки о полы рубашки и положил их на рукоятки потенциометра и генератора. Присев возле дверного металлического косяка, Маршалл стукнул ладонью по нижней части магазина, проверяя, хорошо ли тот сел, дослал в ствол первый патрон и снял оружие с предохранителя.
— Можете начинать, доктор, — сказал Гонсалес.
Зверь сделал еще один мягкий, неспешный шаг вперед. В спутанной шерсти на его могучих плечах виднелись узкие проплешины — следы пуль или разрядов, — сквозь которые тускло просвечивало нечто напоминавшее змеиную чешую.
У Салли отчаянно тряслись руки.
— Я… я сперва попробую белый шум.
Несколько мгновений слышалось лишь тяжелое дыхание Филипса и лязг затвора еще одной винтовки. Затем от мембран донесся тоненький писк.
Зверь сделал еще шаг.
— Поднимаю звуковое давление до шестидесяти децибел, включаю низкочастотный фильтр, — дрожащим от напряжения голосом проговорил Салли.
Звук стал громче, заполняя узкий коридор. Зверь продолжал приближаться.
— Не действует, — сказал сквозь шум Салли. — Попробую простую форму сигнала. Пила, базовая частота сто герц.
Писк сменился низким гудением, тон которого быстро повышался.
Существо в коридоре остановилось.
— Теперь прямоугольная волна, — сказал Салли. — Поднимаю частоту до трехсот девяноста герц при ста децибелах.
Звук словно расширился, стал более сложным. Маршалл услышал — или ему показалось, что услышал, — странное тихое пение, похожее на низкие тона органа, звучащего где-то вдали. То была экзотическая, таинственная вибрация, не имевшая ничего общего со звуковыми волнами, которые генерировал Салли. Маршалл ощутил, как она словно бы наполняет и распирает изнутри его череп.
Существо поколебалось, держа на весу массивную переднюю лапу.
— Ввожу синусоиду, — послышался голос Салли. — Поднимаю частоту до восьмисот восьмидесяти герц.
— Прибавь децибелы! — крикнул через плечо Маршалл.
Звук продолжал усиливаться, пока звон не пошел и от стен коридора.
— Прохожу болевой порог! — закричал Салли. — Сто двадцать децибел!
Водоворот звуков, смешанный с донимавшей Маршалла вибрацией, грозил свести с ума. Существо попятилось. Его задние лапы слегка дернулись, словно от невольных мышечных спазм. Оно тряхнуло лохматой головой — раз, потом другой, — явно испытывая неприятные ощущения.
— Теперь — только синусоида! — крикнул Салли. — Работает!
И тут существо внезапно присело, готовясь к прыжку.
Все дальнейшее происходило практически одновременно. Филипс и Салли в ужасе закричали. Громкость звука продолжала расти, разрывая уши. Гонсалес отдал приказ открыть огонь. Голос его был едва слышен. Над головой Маршалла понеслись пули, ударяясь о стены хода и задевая груды всякого хлама. Маршалл поднял свою винтовку и нажал на спуск. Он знал, что бьет точно, ибо видел, как на холке и боках монстра появляются свежие полосы, обнажая прячущийся под его шкурой твердый, схожий с хитиновым панцирь именно в тех местах, куда он стрелял. Время словно замедлилось до предела, реальность исчезла. Маршаллу казалось, будто он может проследить за полетом любой своей пули, но те отскакивали от зверя, не причиняя ему никакого вреда.
А потом зверь бросился на людей. Маршалл метнулся к двери в отчаянной попытке закрыть ее, не обращая внимания на стрельбу сзади. Но зверь оказался невероятно проворным. В одно мгновение он, отшвырнув Маршалла к стене, влетел в северное крыло, перепрыгнул через тележку, опрокинул ее, а потом схватил Салли передними лапами и двумя резкими движениями головы оторвал ему руки.
52
Маршалл приподнялся на локте, приходя в себя. В ушах звенело. Центральный коридор научной секции базы превратился в настоящий бедлам. Зверь терзал вопящего Салли; хлеставшая из оторванных конечностей климатолога кровь заливала стены и пол; Гонсалес с Филипсом отползали назад, пытаясь прицелиться в зверя; тележка со звуковой установкой лежала на боку, и колеса ее все еще крутились; Усугук стоял над солдатами, выставив перед собой свой мешок с амулетами и продолжал бормотать что-то.
На глазах у Маршалла зверь подбросил продолжавшего кричать Салли в воздух одним могучим взмахом лапы. Второй удар швырнул ученого в дверь кабинета. Зверь прыгнул за ним, скрывшись из виду. Послышался треск ломающейся мебели, удары тела о стены. Крики Салли сменились хрипом и бульканьем.
Шатаясь, Маршалл сумел подняться на ноги. Слишком поздно: Салли уже ничем было не помочь… как и всем им. Возможно, они еще могли бы успеть выбраться из северного крыла и закрыть дверь, оставив монстра внутри… однако он тут же отбросил эту мысль. Бесполезно. Времени мало. Все кончено. Тварь разделается с Салли, а затем примется за них, уничтожая одного за другим, пока…
Взгляд его упал на разбросанные по полу части звуковой установки. И все-таки она сработала. Последняя волна, которую попытался использовать Салли, — синусоида — явно подействовала на зверя. Маршалл попытался забыть о творящемся в кабинете кошмаре, о криках солдат, о болезненном шуме внутри головы, стараясь с толком распорядиться секундами, которые у него еще оставались. Почему сработала синусоида, в то время как пилообразная или прямоугольная волна ничего не дали?
Возможно, дело вообще не в форме волны. Возможно, в чем-то совсем другом…
Метнувшись к тележке, он поставил ее на колеса и лихорадочно начал собирать с пола детали.
— Что вы делаете? — крикнул Логан.
Салли уже замолк, но из кабинета неслись стук и грохот.
— Пытаюсь еще раз пусть ее в ход. — Маршалл проверил идущие от усилителя к мембранам провода, поставил на место отвалившийся потенциометр. — Все дело наверняка в гармониках, это единственный вариант. Но нам нужна соответствующая акустика… — Он огляделся по сторонам. — Помогите мне. Тварь может в любую секунду вернуться. Нужно затащить эту штуку в эхо-камеру.
— У нас нет времени на подобную чушь! — заявил сержант. — Какой смысл ее куда-то двигать?
— Примерно такой, как в попытке пропитать стрелу ядом. Хуже не будет. Попробуем усилить эффект.
С помощью Логана Маршалл покатил тележку по коридору, то и дело оскальзываясь на крови Салли. Усугук, с шаманской погремушкой в одной руке и костяным амулетом в другой, следовал сзади, продолжая что-то нараспев бормотать. С немалым трудом они прокатили тележку мимо пультовой, мимо пересечения коридоров, а затем через заднюю металлическую дверь втащили в эхо-камеру.
— Гонсалес! — крикнул Маршалл. — Постарайтесь его задержать!
Дав знак Филипсу, Гонсалес занял оборонительную позицию возле двери.
Стук и грохот вдали прекратились.
— Чтобы добиться максимального эффекта, нужно поместить все это в центр, — сказал Маршалл Логану.
Они покатили тележку по мостику, переброшенному через сферический зал. Электрические кабели натянулись, и на одно жуткое мгновение Маршаллу показалось, что их длины не хватит. Но ее как раз хватило, чтобы расположить установку точно посреди камеры, в кружке с отметкой «Ноль децибел».
Маршалл посмотрел на Усугука.
— Возможно, там вам будет спокойнее, — сказал он, показывая на застекленную будку в дальнем конце мостика.
Тунит перестал бормотать и покачал головой.
— Ты уже забыл, чему я учил тебя? Если идешь по тонкому льду, можешь с тем же успехом на нем танцевать.
— Дело ваше.
Развернув тележку так, чтобы мембраны смотрели в сторону коридора, Маршалл проверил соединения и снова включил установку. Никакой реакции. Поспешно вынув и снова вставив радиолампы, он подтянул контакты и попытался еще раз. На этот раз из массивного динамика послышалось низкое гудение. Маршалл окинул устройство взглядом, вспоминая основы генерации звука в синтезаторе и определяя расположение рукояток, управляющих амплитудой, частотой, формой сигнала, фильтрами. Взявшись за ручку регулировки амплитуды, он резко повернул ее вправо. Тележка задрожала.
Маршалл заметил, что Логан смотрит на него.
— Я полагаю, что жить мне осталось не более трех минут, — сказал историк. — Если повезет и все произойдет очень быстро, то не более двух. И все же мне хотелось бы умереть, зная о том, что вы пытались сделать.
— Я хочу сделать ставку на последнюю форму сигнала, которую попробовал использовать Салли, — ответил Маршалл, снова переводя взгляд на приборы. — Ту, которая вызвала реакцию зверя. Это синусоидальная волна, самая чистая из всех возможных звуковых волн. Без гармоник, без обертонов. Я намерен продолжить то, что не успел сделать он: применить преобразование Фурье, чтобы усложнить форму волны. Возможно, она причинит зверю достаточно боли, чтобы заставить его убраться. Если нам удастся продержаться достаточно долго, то, может быть…
Он замолчал. В дальнем конце коридора из кабинета выскользнул зверь и медленно повернул морду к людям. С его передних лап, клыков и вибрисс стекала кровь.
Маршалл глубоко вздохнул, пытаясь унять дрожь в руках.
Зверь шагнул к ним. Маршалл быстро установил на первом генераторе форму сигнала в виде пилы и частоту тридцать герц, проверил, что уровень звука на выходе составляет сто децибел, и нажал на кнопку. Помещение наполнилось низким гудением почти на пороге слышимости.
Зверь прыгнул.
Маршалл лихорадочно сосредоточился на подсчетах. Вторая гармоника без обертонов, но если взять несколькими октавами выше…
Зверь набирал скорость, мчась к ним по коридору огромными прыжками. Маршалл установил на втором генераторе пилу и настроил частоту на восемьсот герц.
— Господи! — вскрикнул Логан.
Гонсалес и Филипс начали стрелять. Сквозь пронзительный писк громкоговорителя Маршалл едва мог слышать хриплый крик Филипса, который, окончательно потеряв голову, палил куда попало. Существо остановилось возле солдат, тряся головой. Вибриссы в его пасти отплясывали некое подобие безумного танца. Филипс выронил оружие, вскочил и с воплем кинулся в боковой коридор. Существо наклонило голову, но снова ее подняло и могучим взмахом лапы зашвырнуло продолжавшего стрелять Гонсалеса в эхо-камеру. Пролетев над головами Маршалла и Логана, сержант ударился о заднюю стену сферического помещения и соскользнул по ней на находившийся двадцатью футами ниже пол, где остался лежать без чувств среди мягкой обивки.
У Маршалла отчаянно тряслись руки, когда он настраивал третий и последний генератор — снова синусоида, но на этот раз очень высокой частоты, шестьдесят тысяч герц. Убедившись, что амплитудный фильтр полностью загружен, он до упора повернул ручку микшера. Зловещий писк синусоидальной волны стал тише, а затем полностью смолк.
— Что вы делаете? — стуча зубами, спросил Логан. — Вы же выключили эту штуку! Теперь мы в ловушке!
— Я хочу заманить зверя в камеру, — ответил Маршалл. — У нас есть только один шанс, и нам надо выжать из него все возможное.
Легким, почти изящным движением, никак не вязавшимся с его чудовищными габаритами, зверь перенес лапу через порог. За ней последовала вторая. Он посмотрел налево, затем направо, окидывая помещение взглядом желтых немигающих глаз. Странное низкое пение в ушах Логана усилилось, боль в голове стала невыносимой. Зверь уже вошел в камеру. Он шагнул на мостик, и тот застонал под его весом. Шаг, другой… зверь присел на задние лапы, готовясь еще к одной — уже последней — атаке.
«Можешь с тем же успехом там танцевать». Быстрым движением Маршалл схватился за регулятор амплитуды, выставил его на сто двадцать децибел и повернул ручку.
Эхо-камера тотчас же наполнилась звуком, похожим на многократно усиленное жужжание миллиона ос. Зверь прыгнул, но тут же по всему его телу пробежала конвульсия. Маршалл повернул ручку дальше, подняв громкость до ста сорока децибел. Зверь снова содрогнулся, пытаясь свернуться клубком, и тяжело рухнул на опасно затрясшийся мостик. Вся вселенная для Маршалла словно бы превратилась в ужасающее гудение, эхом отражавшееся от стен зала и проникавшее чуть ли не в каждую клеточку тела. Зверь продолжал ползти по мостику, вытягивая передние лапы и царапая окровавленными когтями металлическое покрытие. Схватившись за ручку и тяжело дыша, Маршалл решительно повернул ее до отказа. Сто шестьдесят пять децибел, уровень громкости реактивного двигателя. Стоявший рядом Логан зажал уши руками; рот историка был открыт, но крик его полностью заглушал пронзительный вой, казалось сделавшийся для Маршалла частью самой его сущности. Он тоже машинально закрыл уши ладонями, но вой от этого не стал тише. Перед глазами у него заплясали разноцветные пятна, и он ощутил, что вот-вот лишится чувств.
Зверь замер. Тело его сотрясла очередная жестокая судорога. Он поднял голову, широко раскрыв ужасную пасть. С клыков его до сих пор стекала кровь несчастного Салли, острые вибриссы дергались во все стороны. Повернувшись, зверь с силой ударил клыками о мостик — раз, другой, затем, подобрав под себя лапы, попятился назад. А потом прямо на глазах у Маршалла его голова разлетелась на куски, разбрызгивая кровь и мозги. Кровь залила звуковую установку, которая дико взвыла и смолкла, рассыпав вокруг множество искр.
Маршалл долго не двигался с места, весь дрожа. Затем он посмотрел на Логана. Из ушей историка текла кровь. Он что-то говорил, но Маршалл его не слышал — собственно, он не слышал вообще ничего. Повернувшись, Маршалл перешагнул через неподвижное чудовище, из расколотого черепа которого продолжала хлестать черная кровь, и на негнущихся ногах направился к двери, ведущей наружу. Внезапно ему захотелось убраться как можно дальше от этого жуткого места, вдохнуть свежего воздуха. Он скорее ощутил, чем услышал, что Логан и Усугук двинулись следом за ним.
Медленно и с трудом они поднимались наверх — через три нижних уровня, потом через более знакомые лабиринты уровня «В», пока не добрались до темного и безжизненного вестибюля. Все еще ничего не слышащий, залитый кровью чудовища Маршалл миновал раздевалку, даже не озаботившись тем, чтобы прихватить парку. Пройдя через тамбур, он толкнул двойную дверь и вышел на каменную площадку снаружи.
Было темно, но едва заметное свечение над горизонтом подсказывало, что скоро наступит рассвет. Буря утихла, и на небе появились звезды, отбрасывающие призрачный свет на снежный наст. В затуманенном сознании Маршалла сама собой всплыла инуитская поговорка: «Звезды — словно окошки, сквозь которые улыбаются наши возлюбленные, даруя нам радость». Интересно, подумал он, разделяет ли это мнение Усугук?
Тут он почувствовал, что кто-то тронул его за рукав. Маршалл оглянулся, и Усугук молча показал пальцем на небо.
Маршалл поднял взгляд. Зловеще-кровавое северное сияние, нависавшее над горой Фир и базой с тех пор, как начался кошмар, быстро угасало. На его глазах оно исчезло, полностью освободив звездный купол. Ничто там теперь не говорило о том, что оно вообще когда-либо существовало.
53
— Мистер Фортнем? Это Пенни. Ну как вы?
На этот раз ответ последовал не сразу.
— Нам холодно. Очень холодно.
— Держитесь, — сказала она в микрофон. — Нам осталось всего…
Она посмотрела на Каррадайна.
— Двадцать миль, — пробормотал водитель. — Если доберемся.
— Двадцать миль, — повторила она и положила микрофон. — Обязательно доберемся. Как у нас с бензином?
— Из левого бака все вытекло. — Каррадайн постучал по приборной панели. — Хватит еще на десять миль.
— Даже если бензин закончится, мы можем пройти оставшиеся десять миль пешком.
— По этим сугробам? — Он показал на снежную пустыню. — Прошу прощения, мэм, но, учитывая, что люди уже основательно замерзли, они не протянут и двухсот ярдов.
Барбур посмотрела сквозь ветровое стекло. Над горизонтом красной полоской занимался рассвет. Буря быстро ослабевала — ветер почти утих, и окружавший их ландшафт был сплошь завален белым рассыпчатым снегом. Но по мере того, как угасала метель, быстро падала температура. Термометр на приборной панели показывал минус двадцать два градуса.
Грузовик резко тряхнуло, и она схватилась за перекладину. Двадцать миль. При их нынешней скорости это еще полчаса тряски.
Барбур взглянула на навигатор. Она хорошо знала это устройство, ибо оно стояло и в ее собственном автомобиле, но там на экране постоянно мелькали улицы, шоссе и всяческие примечательные ориентиры окрестностей Лексингтона, Вуберна и Бостона. Однако экран в грузовике Каррадайна был таким же белым, как и расстилавшаяся вокруг тундра. Лишь стрелка компаса и меняющиеся цифры координат говорили о том, что они вообще куда-то все-таки движутся.
— У вас усталый вид, — сказал Каррадайн. — Почему бы вам не отдохнуть?
— Вы, наверное, шутите, — ответила Барбур.
И все же напряженные и казавшиеся бесконечными бессонные часы на базе «Фир» изрядно вымотали ее. Она закрыла глаза — всего лишь на мгновение. А когда снова их открыла, все выглядело совсем по-другому. Небо посветлело, снег вокруг сверкал в лучах солнца. Изменился и звук двигателя грузовика — обороты стали ниже, скорость заметно упала.