Амулет Самарканда Страуд Джонатан
— Сэр, я просто тренировался рисовать пентакли, — дрожащим голосом начал он. — Просто чтобы посмотреть, что получится. Конечно же, на самом деле я никого не вызывал, сэр. Я бы не посмел…
Он запнулся и умолк. Наставник же одной рукой ткнул в центр большего круга — после первого явления Бартимеуса там осталось выжженное пятно. Другой рукой Андервуд указал на многочисленные следы огня на стенах: их оставил взорвавшийся Подхлестывающий Обод. Натаниэль понурился и пробормотал нечто невнятное.
На миг ему показалось, что мистер Андервуд вот-вот позабудет о манерах. Лицо волшебника исказилось от гнева; он порывисто шагнул к ученику и уже занёс руку для удара. Натаниэль отшатнулся, но удара не последовало. Андервуд опустил руку.
— Нет, — тяжело дыша, произнёс наставник. — Нет. Мне нужно подумать, что с тобой делать. Ты многократно ослушался меня и при этом рисковал собственной жизнью и жизнью всех, кто находился в этом доме. Ты занимался магией превыше твоего разумения — я вижу здесь «Компендиум Фауста» и «Уста Птолемея»! Ты вызвал или пытался вызвать джинна как минимум четырнадцатого уровня и пытался связать его пентаклем Адельбранда — деяние, на которое не решился бы даже я. И то, что ты, без сомнения, потерпел неудачу, нисколько не умаляет твоих прегрешений. Глупый мальчишка! Неужто до тебя не доходит, что подобное существо может сделать с тобой, если ты допустишь хоть малейшую ошибку? Неужто все мои уроки так и пропали втуне? Мне ещё год назад следовало бы понять, что тебе нельзя доверять — после той гнусной выходки, направленной против моих гостей, что чуть не погубила мою карьеру. Нужно было избавиться от тебя ещё тогда, пока ты был безымянным, никто не осудил бы меня! Но теперь, когда у тебя есть имя и тебя внесут в следующее издание Альманаха, от тебя уже не так просто отделаться. Начнутся вопросы, придётся оформлять разнообразные документы, моё суждение снова поставят под сомнение. Нет, мне нужно сперва подумать, что с тобой делать — хотя у меня просто руки чешутся сию же секунду вызвать Оскорбителя и оставить тебя на его попечение.
Он сделал паузу, чтобы набрать воздуху в грудь. Натаниэль тяжело опустился на край кровати; силы покинули его.
— Поверь мне на слово, — сказал наставник, — я не спущу своему ученику столь дерзкого неповиновения. Скажи спасибо, что мне нужно срочно ехать в министерство, а то я разобрался бы с тобою прямо сейчас. Но поскольку мне некогда, ты будешь сидеть здесь, под замком, пока я не вернусь. Но сперва, — с этими словами он шагнул к платяному шкафу и распахнул дверцы, — я прослежу, чтобы у тебя в запасе не осталось никаких припрятанных сюрпризов.
На протяжении следующих десяти минут Натаниэлю оставалось лишь сидеть и тупо смотреть, как его наставник обыскивает комнату. Андервуд обшарил платяной шкаф и комод, вышвырнул на пол весь скудный гардероб Натаниэля. При этом были обнаружены несколько пакетиков с благовониями, небольшой запас цветных мелков и записи, сделанные Натаниэлем во время своих внеурочных занятий. Лишь гадательное зеркало, спрятанное под черепицей, осталось лежать в своем тайнике.
Мистер Андервуд собрал благовония, книги, мелки и записи.
— По возвращении из министерства я прочту, что ты тут накарябал, — сказал он, — и выясню в подробностях, что именно ты натворил, прежде чем наказать тебя. А пока что сиди здесь и думай о своих проступках и загубленной карьере.
Не добавив больше ни слова, волшебник вышел из мансарды и запер за собой дверь. Сердце Натаниэля обратилось в камень и кануло на самое дно тёмного, глубокого колодца. Он недвижно сидел на кровати и слушал, как дождь барабанит по стеклянному оконцу в крыше и как далеко внизу его разъярённый наставник носится из комнаты в комнату, хлопая дверьми. Через некоторое время грохот парадной двери возвестил, что мистер Андервуд покинул дом.
Невесть сколько времени спустя щелчок поворачивающегося ключа вывел Натаниэля из горестного ступора. Сердце его бешено забилось — от страха. Не может быть, чтобы наставник так быстро вернулся!..
Но это была миссис Андервуд. Она вошла, неся на подносе тарелку с томатным супом. Жена волшебника поставила поднос на стол и внимательно посмотрела на Натаниэля. Натаниэль, не выдержав, отвел глаза.
— Ну что, ты собою доволен? — не повышая голоса, спросила миссис Андервуд. — Судя по тому, что рассказал Артур, ты повел себя очень, очень нехорошо.
Взрыв гнева мистера Андервуда просто вверг Натаниэля в оцепенение, а вот немногословное, тихое порицание миссис Андервуд пронзило его до глубины души. Его покинули последние остатки самообладания. Натаниэль поднял взгляд, чувствуя, как на глазах выступают слёзы.
— Ах, Нат… Джон! — Никогда прежде в её голосе не звучало такого укора и досады. — Ну почему ты не мог потерпеть? Мисс Лютьенс часто говорила, что нетерпение — твой главный недостаток, и она была права! Ты попытался пуститься вскачь, прежде чем научился ходить, и теперь я не знаю, простит ли тебя твой наставник хоть когда-нибудь.
— Он никогда меня не простит. Он уже это сказал, — едва слышно произнёс Натаниэль, с трудом сдерживая слёзы.
— Он очень сердит на тебя, Джон, и поделом.
— Он сказал, что моя… моя карьера загублена.
— Не удивлюсь, если именно этого ты и заслужил.
— Миссис Андервуд!..
— Но, быть может, если ты честно и откровенно расскажешь обо всем, что натворил, есть ещё вероятность, что он по возвращении прислушается к тебе. Очень маленькая вероятность.
— Не прислушается. Он слишком зол. — Миссис Андервуд присела рядом с Натаниэлем и обняла его за плечи.
— Неужто ты думаешь, будто ты — первый ученик, до времени замахнувшийся на слишком сложную задачу? Зачастую по этому признаку узнают самых талантливых. Артур в бешенстве, но, скажу тебе по секрету, твои успехи произвели на него сильное впечатление. Думаю, тебе стоит во всём сознаться и безоговорочно отдаться на его милость. Ему это понравится.
Натаниэль шмыгнул носом.
— Вы вправду так думаете, миссис Андервуд? — Как и всегда, ощущение уюта, исходящее от миссис Андервуд, и её спокойный здравый смысл проникли за его линию обороны и уняли задетую гордость. Возможно, она права. Возможно, ему действительно стоит рассказать всю правду…
— Я тоже постараюсь успокоить Артура, — продолжала тем временем жена волшебника. — Хотя, видит небо, ты этого не заслужил. Посмотри, на что похожа твоя комната!
— Я всё уберу, миссис Андервуд. Прямо сейчас и уберу.
У Натаниэля немного отлегло от сердца. Возможно, он вправду расскажет наставнику все свои подозрения насчёт Лавлейса и Амулета Самарканда. Так будет болезненнее, но проще.
— Съешь сперва суп. — Миссис Андервуд встала. — И подумай хорошенько, что ты скажешь своему наставнику, когда он вернётся.
— А почему мистер Андервуд поехал в министерство? Сегодня же воскресенье, — спросил Натаниэль, собирая одежду и запихивая её обратно в шкаф.
— Из-за чрезвычайного происшествия, милый. Прямо посреди Лондона поймали какого-то негодника-джинна.
У Натаниэля по спине поползли мурашки.
— Джинна?
— Да. Не знаю точно, в чем там дело, но он, кажется, притворялся одним из бесов мистера Лавлейса. Он вломился в магазин мистера Пинна и учинил там форменный погром. Но туда послали африта, и джинна вскоре поймали. Сейчас его допрашивают. Твой наставник думает, что действия этого джинна как-то связаны с кражами артефактов, которые так его беспокоят, — а может, ещё и с Сопротивлением. Потому он хочет присутствовать при допросе. Но тебе сейчас следует беспокоиться не об этом, Джон. Тебе надо решить, что ты скажешь наставнику. И вымой пол начисто!
— Да, миссис Андервуд.
— Молодец. Хороший мальчик. Я зайду за подносом попозже.
Едва лишь дверь за ней затворилась, как Натаниэль ринулся к окну в крыше, рывком распахнул его и сунул руку под мокрую холодную черепицу. Извлекши оттуда бронзовый диск, Натаниэль поспешно захлопнул окно, спасаясь от хлещущих струй дождя. Диск был холодным; Натаниэлю пришлось провозиться с ним несколько минут, прежде чем в диске неохотно возникла физиономия беса.
— Вот это да! — сказал бес. — Ну надо же! А я уж думал, что ты про меня забыл. Ну так как, ты ещё не надумал отпустить меня?
— Нет. — Натаниэль был не в том настроении, чтобы вести подобные перепалки. — Бартимеус. Найди его. Я желаю видеть, где он и чем он занят. Немедленно. Или я зарою диск в землю.
— Ты что, не с той ноги встал? Неужто нельзя попросить по-хорошему? Ладно, я поищу, но должен сказать, что бывали у меня задания и попроще — даже от тебя…
Бормоча и гримасничая, младенческое лицо исчезло — лишь для того, чтобы появиться снова, смутно, как будто издалека.
— Ты сказал — Бартимеус? Бартимеус Урукский?
— Да! Их что, так много?
— Ты не поверишь, мистер Гневливец. Ладно, не кипятись. На это может потребоваться некоторое время.
Диск потемнел. Натаниэль швырнул его на кровать, потом передумал и спрятал под матрас, подальше от чужих глаз. Маясь от беспокойства, он принялся убирать комнату и тёр пол до тех пор, пока с него не исчезли последние следы пентаклей, и даже сальные пятна от свечей уже не так бросались в глаза. Натаниэль аккуратно сложил одежду и вернул всё на свои места. Потом съел суп. Суп успел остыть.
Миссис Андервуд вернулась за подносом и одобрительно оглядела комнату.
— Молодец, Джон, — сказала она. — Теперь приведи в порядок себя и вымойся, пока есть время. Что это?
— Где, миссис Андервуд?
— Мне показалось, будто я слышу чей-то голос.
Натаниэль тоже его слышал. Приглушенный возглас из-под кровати.
— Кажется, это где-то внизу, — пролепетал он. — Может, кто-то пришёл?
— Ты так думаешь? Пожалуй, схожу-ка я гляну.
И миссис Андервуд удалилась, закрыв за собою дверь.
Натаниэль откинул матрас.
— Ну? — рявкнул он.
Теперь у беса-младенца под глазами появились мешки, а физиономия почему-то стала казаться небритой.
— Что — «ну»? — огрызнулся он. — Я сделал всё, что было в моих силах. Не проси от меня большего.
— Показывай!
— На, смотри.
Лицо исчезло. Его сменил вид Лондона. На заднем плане протянулась серебристая ленточка — должно быть, Темза. Вокруг неё теснились тёмно-серые склады и верфи. Из-за пелены дождя трудно было что-либо рассмотреть, но Натаниэль сразу отыскал центр изображения: огромный замок, окруженный кольцом высоких серых стен. В центре замка высилась квадратная башня, над которой развивался «Юнион Джек», британский флаг. Внизу, во дворе замка, мельтешили чёрные полицейские грузовики и легионы крохотных фигурок — и не все эти фигурки были людскими.
Натаниэль знал, что он видит, но разум его отказывался воспринимать истину.
— И при чем тут Бартимеус? — раздраженно спросил он.
— Насколько я мог определить, он там, — устало и мрачно отозвался бес. — Я проследил его след до центра Лондона, но след был уже остывший. Он ведёт сюда, но я не могу подобраться к Тауэру ближе, чем сейчас, и ты сам прекрасно это знаешь. Слишком уж там много наблюдателей. Даже с такого расстояния, и то меня чуть не засекли несколько шаров внешней цепи. Я вымотался вусмерть. Ну что, у тебя всё? — спросил он, так и не дождавшись от Натаниэля никакой реакции. — А то мне нужно хоть чуть-чуть поспать.
— Да, всё.
— Первая твоя разумная мысль за весь день, — сказал бес, но почему-то не исчез. — Если Бартимеус и вправду там, значит, у него крупные неприятности, — непринужденно заметил он. — Ты ведь не посылал его в Тауэр, верно?
Натаниэль не ответил.
— Вот так-так! Тогда я сказал бы, что у тебя тоже неприятности, почти такие же крупные, — заметил бес. — Я подозреваю, что как раз сейчас он им сообщает твоё имя.
Он расплылся в улыбке, оскалив мелкие острые зубки, презрительно фыркнул и исчез.
Натаниэль сидел недвижно, сжимая диск в руках. В комнате постепенно темнело.
Бартимеус
24
Поставьте против жука-скарабея размером со спичечный коробок четырехметрового быкоголового громилу с серебряным копьем в руках, и вы сами поймете, что схватка получается неравная, особенно когда жук заключен внутри небольшого шара, при малейшем прикосновении испепеляющем его сущность. Конечно, я постарался сделать всё, что было в моих силах, — завис над колонной в смутной надежде, что так мне удастся увернуться от карающего копья; но, если честно, надежда была слабенькой. Меня вот-вот раздавит увалень с мозгами блохи. Ну что ж, тогда давайте покончим с этим поскорее.
Я несколько удивился, когда пронзительный боевой вопль утукку перекрыл другой голос — как раз в тот самый миг, когда копьё уже готово было обрушиться мне на голову.
— Стоять! Базтук, стоять!
Это произнёс Орлиный Клюв, произнёс властно и настойчиво. Если уж утукку что-то втемяшилось, вышибить эту мысль у него из башки трудно. Бычья Голова с трудом приостановил продвижение копья, но продолжал держать его над шаром.
— Ну чего тебе ещё, Ксеркс? — огрызнулся он. — Не стой на пути моего возмездия! Я двадцать семь столетий ждал, пока Бартимеус окажется у меня в руках…
— А значит, можешь подождать ещё чуть-чуть. Никуда он не денется. Прислушайся — ты ничего не слышишь?
Базтук склонил голову набок. Я сложил крылышки, чтобы жужжание не мешало, и тоже прислушался. Какое-то негромкое постукивание… такое тихое, что даже нельзя было понять, откуда оно доносится.
— Чепуха. Это рабочие где-то на улице. Или люди снова принялись маршировать. Всё, Ксеркс, заткнись.
Базтук не склонен был терять время на праздную болтовню. Он вскинул копьё; мышцы на его руке вздулись.
— Это не рабочие. Это где-то поблизости. — Перья на голове у Ксеркса взъерошились, и вообще видно было, что он нервничает. — Оставь Бартимеуса в покое и сходи проверь. Я хочу знать, что происходит.
Базтук выругался и тяжело затопал прочь. Они с Ксерксом принялись обходить комнату по периметру, едва ли не прижимаясь ухом к камням, и каждый шипел на другого, чтобы тот, дескать, ступал потише. И всё это время постукивание продолжалось, тихое и неровное. И откуда оно исходит, было совершенно неясно, хоть ты тресни.
— Не могу понять, где стучит. — Базтук ткнул стену копьем. — Будто отовсюду и ниоткуда. Постой-ка!.. Может, это он шумит…
И утукку злобно взглянул на меня.
— Невиновен, ваша честь, — тут же отозвался я.
— Не будь дурнем, Базтук, — сказал Орлиный Клюв. — Он же в шаре, а значит, может пользоваться магией только внутри него. Нет, это кто-то другой. Я думаю, нам следует поднять тревогу.
— Но ведь ничего не произошло! Кажется, Бычья Голова запаниковал.
— Они нас накажут! Ну, или хотя бы дай мне сперва убить Бартимеуса! — взмолился он. — Я не могу упустить такой случай!
— Мне кажется, вам обязательно нужно позвать на помощь, — посоветовал я. — Это наверняка что-то такое, с чем вам самим не справиться. Возможно, жук-могильщик. Или заблудившийся дятел.
Из ноздрей у Базтука вырвался настоящий гейзер пара.
— Ну всё, Бартимеус! Это была последняя капля! Ты покойник!
Тут он притормозил.
— Слушай, а ведь это и вправду может быть жук-могильщик — просто…
— Где — в замке, сложенном из каменных блоков? — Ксеркс фыркнул. — Не думаю.
— Ты не думаешь! А с каких это пор ты сделался всеведущим?
Перепалка вспыхнула с новой силой. Мои тюремщики вновь сошлись нос к носу, наскакивая друг на друга и толкаясь. Каждый был в бешенстве от тупости напарника, а я ещё подбавлял жару, время от времени отпуская ехидные замечания.
А постукивание тем временем продолжалось. Я давно уже определил, откуда оно исходит: из участка в стене, расположенного неподалёку от единственного окошка. Я подначивал скандалящих утукку, а сам всё поглядывал в ту сторону — и через несколько минут был вознагражден зрелищем струйки каменной пыли, вытекшей из щели между двумя плитами. Мгновение спустя в том месте образовалась крохотная дырочка. Пыль посыпалась быстрее. Отверстие стремительно увеличивалось. Видно было, что его просверливает нечто маленькое, острое и чёрное.
К моей досаде, Ксеркс с Базтуком, успевшие в ходе своей потасовки обежать всю комнату, теперь решили малость передохнуть и остановились неподалёку от отверстия. Они не могли не заметить сыплющейся пыли — это было лишь вопросом времени, — так что я решил пойти ва-банк.
— Эй, вы, пожиратели песка! — заорал я. — Луна освещает трупы ваших соплеменников! Шакалы тащат их головы на потеху своим щенкам! [66]
Как я и ожидал, Базтук тут же перестал пихать Ксеркса в крылатый бок, а Ксеркс выпустил нос Базтука. Оба медленно повернулись ко мне. Из глаз утукку на меня глянула смерть. Ну что ж, пока всё идёт как надо. Я прикинул, что тому, кто сверлит дыру, нужно ещё примерно тридцать секунд, чтобы выбраться наружу. Если он замешкается, я умру — если не от руки Базтука или Ксеркса, то от шара, успевшего уже сжаться до размеров некрупного грейпфрута.
— Базтук, — вежливо произнёс Ксеркс, — я предоставляю тебе право первого удара.
— Ты очень любезен, Ксеркс, — отозвался Базтук. — А ты потом сможешь нашинковать то, что останется, как душе твоей будет угодно.
Они вскинули копья и двинулись ко мне. Постукивание у них за спинами внезапно прекратилось, и из дыры в стене — она уже стала довольно большой — появился большой блестящий клюв, напоминающий наковальню. За ним показалась увенчанная хохолком чёрная голова с глазами-бусинками. Глаза быстро заморгали, призывая к молчанию, и птица бесшумно выбралась наружу, протискиваясь совершенно не по-птичьи. Огромный чёрный ворон встряхнулся и уселся на краю отверстия. Когда блестящий чёрный хвост покинул дыру, в ней показался ещё один клюв. Но утукку уже подошли к моей колонне. Базтук занёс руку для удара. Я кашлянул.
— Эй, что это там у тебя за спиной?
— Я на такие фокусы не покупаюсь, Бартимеус! — выкрикнул Базтук.
Рука его пришла в движение, и копьё начало опускаться. Но ей наперерез метнулась чёрная молния, вцепилась в древко копья и вырвала оружие из рук утукку. Базтук изумленно вскрикнул и оглянулся. Ксеркс тоже развернулся.
Ворон сидел на пустой колонне и аккуратно держал копьё в клюве.
Базтук нерешительно шагнул к нему.
Ворон с нарочитой небрежностью прикусил стальное древко покрепче. Древко со щелчком развалилось надвое. Половинки упали на землю.
Базтук застыл, словно вкопанный.
Второй ворон выпорхнул из дыры и опустился на соседнюю колонну. Оба сидели молча и смотрели на утукку немигающими глазами.
Базтук взглянул на напарника.
— Слушай, Ксеркс…
Орлиный Клюв предостерегающе зацокал языком.
— Поднимай тревогу, Базтук, — велел он. — А я разберусь с ними.
Он оттолкнулся и взмыл в воздух. Раздался звук, напоминающий треск раздираемой ткани: это распахнулись его огромные белые крылья. Крылья взмахнули раз, другой… Ксеркс поднимался всё выше и выше, к самому потолку. Потом крылья сложились. Утукку развернулся и спикировал вниз, головой вперёд; крылья за спиной, занесенное для удара копьё — живая молния.
Он несся к ворону. Ворон невозмутимо ждал.
В глазах Ксеркса промелькнула тень сомнения. Он подлетел уже почти вплотную к ворону, но тот даже не шелохнулся. Внезапно сомнение сменилось страхом. Ксеркс отчаянно забил крыльями, пытаясь избежать столкновения…
Ворон распахнул клюв.
Ксеркс закричал.
Стремительное, едва различимое движение, щелчок и звук, как будто кто-то гулко сглотнул. На камни вокруг колонны, кружа и трепеща, медленно опустилось несколько перьев. Ворон сидел всё так же неподвижно, задумчиво глядя куда-то вдаль. Ксеркс исчез.
Базтук прижался к стене, в которой должен был возникнуть портал, и лихорадочно пытался что-то нашарить у себя в поясной сумке. Второй ворон лениво перескочил с колонны на колонну, подбираясь поближе к утукку. Базтук горестно взвыл и метнул копьё. По ворону он не попал: копьё по самое древко вошло в камень колонны. Ворон сокрушенно покачал головой и расправил крылья. Базтук рывком распахнул сумку и выхватил оттуда маленький бронзовый свисток. Он поднес его к губам…
Ещё одно неуловимое движение, стремительный смерч, за которым невозможно уследить. Надо отдать должное Базтуку: он был проворен. Я успел разглядеть, как он опустил голову, нанёс удар рогами… и тут смерч поглотил его. Потом вихрь исчез, и Базтук вместе с ним. Ворон неловко опустился на пол; из крыла у него сочилась зелёная кровь.
Скарабей заметался по шару.
— Отличная работа! — крикнул я, изо всех сил пытаясь добиться, чтобы мой голос звучал не слишком пискляво. — Не знаю, кто вы такие, но, может, вы всё-таки заберете меня отсюда…
Тут я осёкся. Из-за шара я мог видеть нежданных гостей лишь на первом плане, а на нём они по-прежнему сохраняли облик воронов. Вероятно, они это поняли — и внезапно на мгновение пропустили на первый план свои истинные облики. Это был лишь краткий проблеск, но мне его хватило. Теперь я знал, кто это.
Жук в шаре сдавленно сглотнул.
— А, это вы… — сказал я. — Привет.
— Привет, Бартимеус, — отозвался Факварл.
25
— И тебе привет, Джабор, — добавил я. — Как это мило с вашей стороны — навестить меня.
— Нам подумалось, Бартимеус, что тебе тут одиноко.
Ближайший ворон — тот, у которого кровоточило крыло, — мелко завибрировал и превратился в повара. В руке повара зияла кошмарная рана.
— Нет-нет, ничуть. Я не страдаю от недостатка внимания.
— Оно и видно. — Повар подошёл поближе и осмотрел мой шар. — Однако! Тебе, как я посмотрю, и вправду туго.
Я натужно хихикнул.
— Ладно, старина, шутки в сторону. Может, ты знаешь какой-нибудь способ помочь мне? А то я уже ощущаю давление барьера.
Повар поскреб один из своих подбородков.
— Сложный вопрос. Но могу предложить один вариант.
— Отлично!
— Ты можешь превратиться в блоху или ещё какого-нибудь мелкого паразита. Это даст тебе ещё несколько драгоценных минут жизни, прежде чем твоя сущность будет уничтожена.
— Спасибо за полезный совет. — Я уже начал понемногу задыхаться. Стены шара подступали всё ближе. — А ты не можешь как-нибудь обезвредить этот шар и выпустить меня отсюда? Моя благодарность…
Повар поднял палец.
— Мне пришла в голову ещё одна мысль. Ты можешь рассказать нам, куда ты подевал Амулет Самарканда. Если ты будешь говорить быстро, возможно, мы успеем разрушить шар раньше, чем он уничтожит тебя.
— Нет, давай лучше мы поступим в обратном порядке.
Повар тяжело вздохнул.
— Боюсь, ты не в том положении, чтобы…
Он не договорил — его перебил какой-то далекий вой. Одновременно с этим по комнате побежала знакомая дрожь.
— Сейчас откроется портал, — поспешно сказал я. — В дальней стене.
Факварл взглянул на другого ворона. Тот по-прежнему сидел на колонне, внимательно изучая собственные когти.
— Джабор, не будешь ли ты столь любезен…
Ворон шагнул вперёд и превратился в высокого человека с головой шакала и ярко-красной кожей. Он пересек комнату и остановился у дальней стены, встав поустойчивей и вытянув руки вперёд.
Повар повернулся ко мне.
— Итак, Бартимеус…
Я уже начал ощущать жжение.
— Давай сперва договоримся, — сказал я. — Мы оба знаем, что если я тебе скажу, где сейчас находится Амулет Самарканда, ты оставишь меня здесь умирать. Мы также знаем, что при таких обстоятельствах я не скажу тебе правды — хотя бы просто назло. Таким образом, всё, что я сказал бы, находясь в шаре, не имеет смысла. А это значит, что тебе следует выпустить меня отсюда.
Факварл раздраженно постучал по краю моей колонны.
— Досадно, но в некотором смысле ты прав.
— А это завывание наверняка издает сирена, — продолжал напирать я. — Волшебники, засадившие меня сюда, что-то такое упоминали насчёт легионов хорл и утукку. Вряд ли даже Джабор сможет проглотить их всех. Так что, может, мы продолжим эту беседу чуть попозже?
— Согласен. — Лицо Факварла оказалось вплотную с шаром. Тот уже был не больше мандарина. — Без нас, Бартимеус, тебе ни за что не сбежать из Тауэра, так что не вздумай хитрить. Должен тебе сообщить, что я получил два приказа. Первый — узнать у тебя местонахождение Амулета Самарканда. А второй — уничтожить тебя, если это не удастся. Думаю, ты догадываешься, какой из них мне приятнее будет выполнить.
Он отодвинулся. В этот самый миг в дальней стене возникла овальная трещина и превратилась в арку портала. Из темноты один за другим начали выныривать бледнолицые хорлы[67] с трезубцами и серебряными сетями в тонких руках. Стоило им выйти из портала, и окружающие их Щиты сделались бы непроницаемыми. Но пока хорлы проходили сквозь портал, Щиты слабели, и их сущности на мгновение оказывались уязвимы. Джабор умело воспользовался этим — зашвырнул в портал три Взрыва подряд. Арку озарила ярко-зелёная вспышка. Хорлы жалкой содрогающейся грудой осели на пол — наполовину в портале, наполовину уже в темнице. Но следом шли другие, с брезгливой осторожностью переступая через трупы соплеменников. Джабор стрельнул ещё.
Факварл тем временем тоже не сидел сложа руки. Он извлек из кармана куртки железное кольцо размером с наручный браслет, прикрепленное к длинной деревянной палке. Я смотрел на это кольцо без особого доверия[68].
— И что мне делать с этой штукой? — осведомился я.
— Прыгнуть сквозь кольцо, что же ещё. Представь себе, будто ты — дрессированная собачка. Я уверен, Бартимеус, что тебе это удастся без труда. Ты в своё время и не такое проделывал.
Факварл осторожно взял палку двумя пальцами и поднес железное кольцо к поверхности шара. Силовые линии с неистовым шипением расступились и сомкнулись вокруг кольца. Внутри его в силовом поле образовалась брешь.
— Лавлейс специально укрепил это кольцо, дабы усилить устойчивость железа к магии, — продолжал Факварл. — Но всё-таки оно не будет действовать вечно, так что я посоветовал бы тебе не мешкать.
Он был прав. Края кольца уже начали шипеть и пузыриться под воздействием силы шара. В виде жука у меня не оставалось пространства для маневра, поэтому я собрал последние силы и наконец-то превратился в муху. Без лишней суеты я описал круг по шару, чтобы разогнаться получше, и стрелой вылетел сквозь плавящееся кольцо на свободу.
— Чудесно! — сказал Факварл. — Не хватало только барабанной дроби.
Муха опустилась на пол и превратилась в чрезвычайно раздраженного сокола.
— Смею тебя заверить, для меня всё это было достаточно драматично, — сказал я. — Что дальше?
Факварл швырнул то, что осталось от кольца, на пол.
— Теперь нам пора сматываться. — Трезубец с серебряным наконечником вспорол воздух и упал между нами, зазвенев на каменных плитах. Джабор медленно отступал от портала, уже наполовину заваленного трупами хорл. К порталу подоспела новая порция стражников, преимущественно утукку; они шли, закрывшись общим Щитом. Щит отражал и без того ослабевшие Взрывы Джабора и отсылал их обратно в темницу. Наконец-то какому-то хорле удалось вырваться из портала, и он, ухватив оружие наизготовку, двинулся вдоль края Щита. Джабор пульнул в него Взрывом. Удар пришелся в хилую грудь хорлы, и страж поглотил его без малейшего вреда для себя. Хорла одарил нас ледяной улыбкой и ринулся вперёд, орудуя своей сетью, словно метательными шарами-боло.
Факварл обернулся вороном и с трудом оторвался от земли, волоча раненое крыло. Я-сокол последовал за ним — прямиком к лазейке в стене. Сеть пронеслась совсем рядом со мной; трезубец воткнулся в стену.
— Джабор! — крикнул Факварл. — Уходим!
Я бросил взгляд через плечо. Джабор сцепился с хорлой врукопашную; казалось, будто силы его неисчерпаемы. Но из портала лезли всё новые и новые стражники. Мне стало ни до чего: я думал лишь о том, как просочиться в лазейку. Факварл уже проскользнул сквозь неё. Я устремился за ним. Темницу у меня за спиной сотряс чудовищной силы взрыв, до моих ушей донесся яростный вой шакала.
В кромешной тьме узкого туннеля голос Факварл а звучал приглушенно и странно.
— Мы почти выбрались. Теперь лучше всего обернуться вороном.
— Почему?
— Их здесь сотни. Мы можем смешаться со стаей и выиграть время — так легче будет выбраться за стены.
Хоть у меня совершенно не лежала душа следовать какому бы то ни было совету Факварла, я понятия не имел, что ждёт нас снаружи. Первым делом нужно удрать из Тауэра. Удрать от Факварла я смогу и попозже. Потому я сосредоточился и сменил облик.
— Ты превратился?
— Да. Я прежде никогда не носил этот облик, но ничего особо трудного в нем вроде бы нет.
— Джабора там позади не слыхать?
— Нет.
— Ладно, догонит. Значит, так: выход наружу у меня перед носом. На дыре стоит Маскировка, так что они не должны были её обнаружить. Быстро вылетай и лети прямо вниз. Увидишь кухонный двор: вороны слетаются туда за объедками. Там и встретимся. Главное — держись понезаметнее.
Впереди послышалось царапанье, а затем последовала внезапная вспышка света. Факварл исчез; теперь я увидел очертания выхода, накрытого сетью из маскирующих нитей. Я подскакал к барьеру, ткнулся в него клювом, надавил, и голова моя очутилась на холодном ноябрьском воздухе.
Я, не мешкая, выбрался сквозь дыру, расправил крылья и плавно скользнул по воздуху вниз, во двор.
За время спуска я наскоро осмотрелся по сторонам и убедился, что до безопасности мне ещё далеко: лондонские крыши виднелись где-то вдалеке, за множеством круглых башен и высоких крепостных стен. По стенам расхаживали стражники, а по небу беспорядочно носились следящие шары. Тревога уже поднялась. Откуда-то сверху неслись завывания сирены, а неподалёку, в центральном, лучше всего огражденном дворе целая толпа полицейских мчалась к какой-то невидимой мне цели.
Я приземлился в маленьком боковом дворике; теперь от всеобщей паники меня отделяли два здания, примыкающие к главной башне. Булыжная мостовая была усеяна пропитанными жиром хлебными корками, шкурками от бекона и шумной стаей голодного воронья.
Один из воронов бочком, незаметно подскочил поближе ко мне.
— Бартимеус, ты кретин!
— В чем дело?
— У тебя клюв ярко-синий! Сейчас же переделай его.
Ну, в конце концов, это мой первый опыт воплощения в ворона. И превращаться мне пришлось в темноте. Чего он, интересно, ожидал? Но сейчас было не время для споров. Я переделал клюв.
— Они всё равно увидят сквозь маскировку! — огрызнулся я. — Тут, должно быть, сотни всяких часовых!
— Да, верно, но нам нужно лишь немного времени. Они ещё не знают, что мы — вороны, и если мы сможем затесаться в стаю, у них уйдёт несколько лишних секунд на то, чтобы распознать нас. Нам нужна стая, чтобы улететь…
Вот только что добрая сотня воронов преспокойно клевала холодные беконовые шкурки, пребывая в ладу с собою и окружающим миром.
А в следующее мгновение Факварл явил им на первом плане свой истинный облик: это длилось какую-нибудь долю секунды, но её вполне хватило. Четыре ворона сдохли на месте, несколько штук вернули свой завтрак обратно, а все прочие в панике рванули прочь, каркая и молотя крыльями по воздуху. Мы с Факварлом очутились в самой гуще стаи. Мы тоже изо всех сил работали крыльями, разворачиваясь, поднимаясь и опускаясь вместе с остальными, и напрягались, стараясь не отстать.
Стая взмыла вверх, перемахнув через плоскую крышу главной башни; над башней реял огромный флаг, и люди-часовые смотрели на Темзу. Потом стая спустилась и пронеслась через серый двор, расположенный с другой стороны башни. Посреди плаца было нарисовано штук двадцать будничных пентаклей, и я, проносясь мимо, успел заметить появившуюся в них целую компанию духов; их как раз в этот момент вызвал отряд волшебников в серых мундирах. Духи были из числа меньших, в основном — хваленые бесы[69], но в таком количестве и они могли создать достаточно проблем. Я от души понадеялся, что вороны не захотят приземлиться в этом дворе.
Но птицы вообще не выказывали ни малейшего желания останавливаться. Страх по-прежнему гнал их вперёд, и они кружили среди укреплений Тауэра. Несколько раз они вроде бы уже направлялись к внешней стене, но каждый раз закладывали вираж и поворачивали обратно. Разок мне даже захотелось было рвануть наружу в одиночку, но тут на зубчатой стене появился какой-то странный часовой — иссиня-чёрный, на четырёх паучьих лапках, — и я сразу передумал. Ну, не понравилось мне, как он выглядит. А я после плена и стольких вынужденных превращений слишком устал, и мне не хотелось рисковать столкновением с неведомой силой.