Голый король шоу-бизнеса Серова Марина

Глава первая

К сожалению, бабье лето в этом году закончилось очень быстро. Наступил октябрь, который с самых первых своих дней заставил забыть о том, что бывает солнце и тепло, зато напомнил о нудных дождях, пронизывающем ветре и осенней депрессии. И главное – сентябрь-то был на редкость жарким! Я даже купалась в Волге и радовалась, что лето задержалось в наших краях столь долго. И тут вдруг резко – такой облом!

Моя депрессия длилась уже третий день, я изнывала от безделья, ежедневно вглядываясь в хмурое, пасмурное небо за окном. Было ощущение, что вечер начинался одновременно с утром. Не хотелось выходить на улицу, не хотелось никуда ехать, даже не возникло желания по магазинам пройтись. Я могла только лежать в постели, закутавшись в теплое одеяло, и читать журналы или книжки или же, сидя перед компьютером, лазить по Интернету.

Я прекрасно понимала, что лучшим лекарством от бессолнечной хандры станет появление новой работы, то есть нового расследования. А когда я окунусь в привычную захватывающую атмосферу тайн, загадок, слежек, погонь и разоблачений, всю депрессию как рукой снимет. Правда, я лишь три дня назад закончила очередное дело, но часто бывает, что мне хватает и двух дней для подготовки к следующему. А порой я работаю вообще без перерыва. Однако сейчас мне, честно говоря, не хотелось даже работать.

Телефон зазвонил неожиданно, резко и пронзительно. Сняв трубку, я услышала незнакомый мужской голос, звучавший вроде бы ровно и невозмутимо, но в то же время в нем чувствовались неуверенность и нервозность.

– Я художественный руководитель творческого ансамбля «Калинка»... Меня зовут Андрей Морозов... Вы, наверное, слышали, нашему коллективу уже много лет, мы не раз занимали призовые места. Мы занимаемся народным творчеством... – монотонно бубнил голос.

При упомнинании группы перед моими глазами возникло знакомое с афиш изображение небольшого коллектива юношей и девушек, одетых в расшитые русские народные костюмы и с соответствующими музыкальными инструментами в руках.

– А что вам и вашему ансамблю нужно от меня? – оборвала я рассказчика. – Надеюсь, вы не ищете новых солистов? Я, знаете ли, обделена певческим талантом.

– Нет-нет, что вы, – словно спохватившись, поспешил заверить меня собеседник. – Я как раз хочу использовать совсем другие ваши таланты. Мои хорошие знакомые порекомендовали вас как частного детектива, который поможет решить нам наши проблемы.

– Творческие? – переспросила я.

– Если бы, – тяжело вздохнул руководитель ансамбля. – Понимаете, нас обманули. Можно сказать, ограбили. Как сейчас говорят... кинули на бабки.

– Вы счастливый человек, если с вами это случилось впервые, – хмыкнула я.

– На такую крупную сумму впервые, – пояснил Морозов.

– А что вы хотите от меня? Я не милиция и не крыша. Вышибание долгов не по моей части. Хотя, поверьте, творческой интеллигенции я очень, очень сочувствую. Впрочем, если у вас есть время, то приезжайте и расскажите подробно о вашей беде.

– Может быть, лучше вы к нам приедете? Наш офис находится в Мордовском национальном центре.

– Где это? – спросила я.

– Горького, 51, первый этаж, – продиктовал Морозов.

– А почему бы вам не приехать ко мне? – поинтересовалась я.

– Потому что нас десять человек, – последовал ответ.

Какое-то время я молчала, осмысливая услышанное.

– М-да, – протянула я. – Загадочная мордовская душа. Ну ладно, приходите все, я приму вас по очереди.

– О чем вы? – удивился Морозов. – Вы что, шутите?

– Нет, – честно ответила я. – Я думала, что это вы надо мной издеваетесь. Зачем-то приглашаете меня в Мордовский национальный центр. И вообще, вы что, всегда ходите толпой? Вы что, один не можете прийти и рассказать о случившемся?

– Да при чем здесь это? – обиженно заявил начальник хора. – Просто мне хотелось, чтобы вы послушали моих коллег. Это даст вам более полную информацию о Гольдберге и Карпинском.

– А зачем мне знать о Гольдберге и Карпинском? – спросила я. – И что люди с такими фамилиями делают в Мордовском национальном центре? – и не сдержавшись, тихонько прыснула от смеха.

Громкое сопение на другом конце провода убедило меня в том, что терпение моего собеседника на исходе. Мне стало даже стыдно. В конце концов, человек позвонил мне, чтобы поделиться своей проблемой и получить помощь, и, несмотря на то что он оказался большим занудой, а у меня чертовски плохое настроение, все же так с клиентами разговаривать не стоит.

– Ладно, – уже более приветливо сказала я. – Я согласна подъехать к вам и выслушать подробный рассказ о случившемся с вами несчастье. Через пятнадцать минут я буду на месте. Вас устроит?

– Да, – коротко ответил Морозов. – Мы будем ждать вас.

Мордовский национальный центр оказался просторным подвалом, расположенным в сталинке на углу Горького и Советской. Я спустилась на несколько ступенек вниз и оказалась в вестибюле, где меня встретили две седенькие старушки, закутанные в пуховые платки. Старушки были поразительно похожи одна на другую, и даже голоса их сложно было различить. Я поинтересовалась, где мне найти руководителя ансамбля «Калинка» Андрея Морозова, но мой вопрос вызвал у вахтерш замешательство.

– Это кто ж такой? – повернулась одна старушка к другой.

Ее напарница лишь пожала плечами.

– Они исполняют фольклор, – попыталась объяснить я. – В общем, наряжаются всегда в народные костюмы, с балалаечками ходят там, с гармошками... – я напряглась и воссоздала в памяти афишу.

– Ах, так это, наверное, те, которые дальнюю комнату арендуют, – вдруг догадалась одна из старушек.

– Ну да, – подхватила другая. – Только их почти никто и не спрашивает...

– Пойдемте, я вас провожу, – старушка подхватила меня под локоть и повела по длинному коридору.

Выяснилось, что ансамбль «Калинка» занимал две комнаты в самом конце, напротив туалета.

Толкнув дверь, я вошла в большую комнату, напичканную различной аппаратурой. На стульях сидели несколько мужчин и девушек, словно сошедших со знакомой мне афиши: те же красно-белые расшитые костюмы, прически в старорусском стиле, на женщинах – высокие кокошники, косоворотки у мужчин подпоясаны кушаками... Звучала какая-то народная мелодия, а за пультом сидел мужчина лет сорока в наушниках и обычной повседневной одежде – джинсах и клетчатой толстовке. Немного поодаль с балалайкой в руках расположился еще один парень. Видимо, у группы шла репетиция.

– Здравствуйте, – громко сказала я.

– Здравствуйте, – мне навстречу сразу же поднялся довольно высокий худощавый мужчина лет тридцати пяти, с коротко стриженными темно-русыми волосами. Лицо его было самым обычным, с правильными чертами, но совсем не запоминающееся. – Вы Татьяна Иванова?

Я кивнула.

– А я Андрей Морозов, художественный руководитель. Спасибо, что приехали, мы как раз тут все в сборе... Дима, можешь пока отдохнуть, сделаем небольшой перерыв, – громко обратился он к мужчине в наушниках.

Дима пожал плечами, но процесс не прервал, наушники тоже не снял, продолжил нажимать на кнопки, поглядывая на экран.

– Помнится, вы говорили о том, что дело касается всех участников группы, – напомнила я. – В таком случае, думаю, имеет смысл познакомиться со всеми.

– А... Да, конечно. – Андрей повернулся и обвел взглядом своих друзей и партнеров. – Ну, вот, например, Надя, моя жена... – показал он рукой.

Со стула поднялась высокая блондинка, чуть полноватая, с миловидным округлым лицом, с толстой косой, одетая в красный сарафан и белую блузку. Надежда приветливо улыбнулась мне, но ничего не сказала.

– Дальше... – Андрей продолжал смотреть на коллектив, не зная, видимо, в какой последовательности представлять участников.

– Женя, – коротко сказал кудрявый русоволосый парень маленького роста, тот самый, в руках у которого была балалайка.

– Да, вот Женя, наш балалаечник, – подхватил Морозов, после чего махнул рукой: – В общем, знакомьтесь сами...

Мне были представлены худощавый, с какими-то печальными черными глазами клавишник Борис, еще одна девушка, которую звали Наташа, и звукооператор Дмитрий Круглов. Он, похоже, был самым старшим в группе и самым необщительным. Собственно, он и не представлялся, а просто сидел, уткнувшись в свою аппаратуру, то щелкая мышью, то нажимая клавиши. У него были крупные правильные черты лица, а сам он был довольно габаритным мужчиной. Серые глаза за очками задумчиво смотрели на экран, Круглов никак не реагировал на мое появление. Густая борода, длинные волосы, небрежно собранные в хвост, перетянутый обычной черной резинкой.

«Человек, видно, не любит тратить время на уход за собой», – сделала я вывод.

– Ну вот, познакомились, – нарочито бодрым голосом проговорил Андрей. – Теперь можно и к делу перейти.

Он бесцельно крутил в руке какую-то тетрадь с нотными записями, и было заметно, что он немного нервничает и не знает, с чего начать.

– Мы будем беседовать прямо здесь или у вас есть отдельная комната? – спросила я.

– Отдельная? – Морозов покрутил головой.

– Только комната, где мы обедаем, но там очень мало места, – с улыбкой подсказала его жена Надя.

– Да, прямо здесь и поговорим, – решил Морозов, тряхнув головой. – Тут всем и разместиться можно, и не мешает никто. Вы присаживайтесь, пожалуйста.

Он пододвинул мне стул, и я села так, чтобы были видны лица всех участников коллектива. Один только зукооператор Дима остался сидеть спиной ко мне и никак не выразил своей заинтересованности в происходящем. Все повернулись на своих местах, Морозов же остановился посреди комнаты.

– Вы начните, пожалуйста, с самого главного – что все-таки случилось, – решила я немного помочь ему сосредоточиться.

Морозов пару секунд подумал, а затем начал рассказывать. Говорил он долго и медленно, путаясь и сбиваясь в занудные и ненужные подробности, мало уделяя внимания главному. Периодически перебивая его вопросами и уточнениями, я наконец выяснила следующее: двое каких-то московских барыг от шоу-бизнеса заявились в Тарасов и уговорили, черти языкастые, творческий коллектив «Калинка» на длительные гастроли по Северу с целью срубить бабок с нефтяников, которым в пьяном виде, в сущности, по барабану, кого слушать – «стрелок», «белок» или «Хор Турецкого». В приличном темпе коллектив народных песнопевцев пробороздил на вездеходах просторы Коми-Пермяцкого округа и других нефтеносных краев и в конце десятой поездки выяснил, что денег им заплачено всего за два концерта, и то в качестве мелких авансов. Мелкие авансы оказались все же достаточно крупными для Тарасова выплатами, чтобы можно было ездить по Северу, пить-есть и даже вернуться домой, однако коллектив был явно настроен на совсем другие гонорары. Семьи солистов уже распланировали крупные покупки, но неожиданно оба продюсера оборвали связь. Договоры были оформлены как надо, с юридической точки зрения Морозов имел право требовать денег и уже собирался подать в суд, и подал бы, если бы знал, где найти этих коммерсантов.

– В милицию обращались? – коротко спросила я, когда Андрей наконец закончил рассказ.

– Да, – кивнул Морозов. – Но они... Слишком много хотят. И никаких гарантий не дают.

Одним словом, как поведал Андрей, продажные менты хотели получить откат размером в половину обещанного калинковцам гонорара. Это, естественно, нисколько не вдохновило руководителя ансамбля, и он после некоторых колебаний решил-таки обратиться ко мне, учитывая мой опыт и репутацию.

– Сколько же вам должны были заплатить по договору? – поинтересовалась я.

Оказалось, что по три тысячи долларов за каждое выступление, за десять выступлений – тридцать тысяч. Приличная сумма для тарасовских музыкантов. Реально же им дали пять на всех. Не густо, если разделить на всех участников группы. Одним словом, впереди маячил куш в двадцать пять тысяч долларов, из которых пять Морозов предложил мне за то, что я найду этих ребят.

– Но предупреждаю, что я тоже не даю никаких гарантий, – сказала я. – Однако могу заметить, что ни одного нераскрытого дела на моем счету не значится.

Проговаривая это, я уже раздумывала над своими дальнейшими действиями. Просто искать неведомого человека, мошенника – довольно неблагодарное занятие. Вероятнее всего, в Тарасове их уже нет. Конечно, я прокручивала возможные варианты, и прежде всего установление его настоящего имени. Отработка контактов, адреса, телефоны... Рутинная работа, надо сказать. Не слишком азартная. Хотя как посмотреть.

– Значит, их звали Гольдберг и Карпинский? – спросила я. – Имена, адреса, фотографии, вся известная вам информация – все выкладывайте.

Морозов засопел носом и задумался. Вместо него чуть робко начала говорить его жена:

– Вячеслав Карпинский и Анатолий Гольдберг. Карпинского я, кстати, с детства знаю. Я в музыкальной школе училась, и он тоже. Правда, всего три класса отучился, потом бросил. Но я его иногда встречала. Я еще до «Калинки» в хоре пела, и Вячеслав мелькал на концертах. Пытался уже тогда продюсерством заниматься, даже с Камелией одно время какие-то дела у них были...

– С Камелией? – удивилась я.

– Ну да. Певица такая есть, вы разве не знаете?

Господи, кто не знает певицу Камелию, трех ее детей и мужа-продюсера Артема Привалова? Да все знают, от Калининграда до Владивостока! Наиболее продвинутые и интересующиеся знают также, что родом она из небольшого городка, который находится всего в ста километрах от Тарасова. Разумеется, это знала и я. Просто сейчас ее имя прозвучало неожиданно.

– Ну вот, – продолжала Надежда. – Потом он в Москву перебрался...

– Как он выглядит? – уточнила я.

– Невысокий, щупленький, лет тридцать ему, – принялась обстоятельно перечислять Надя. – Волосы короткие, крашенные в белый цвет. Говорил, что в Москве живет где-то в Чертанове.

– Да, но это вовсе не означает, что он действительно там живет, – заметила я. – А если и живет, то не известно, как его там найти, ведь он вполне может быть зарегистрирован по другому адресу. Может, что всего вероятнее, он просто снимает там квартиру, если это вообще правда насчет Чертанова. Кстати, у вас ведь должен был сохраниться договор? Покажите.

– Конечно, – ответил Андрей. – Сейчас я вам его дам.

Он достал из коричневой кожаной папки документы и протянул мне. Я быстро пробежала договор глазами, на первый взгляд все было составлено действительно юридически верно, но я собиралась взять документы домой, чтобы изучить их поподробнее. Внизу стояли две подписи: руководителя коллектива «Калинка» Андрея Морозова и продюсера Вячеслава Карпинского. Подись последнего была очень незамысловатой, без всяких там вензелей-завитушек, а почерк напоминал каракули первоклассника. Возможно, это было сделано Карпинским умышленно, пока я этого определить не могла.

– А откуда они вообще появились? – спросила я Морозова.

– Просто этот Карпинский позвонил мне и предложил свои услуги организатора гастролей, вот и все! Мы же даем рекламу. Говорил, что слушал нас, что это просто золотая жила – выступление нашего коллектва перед нефтяниками.

– Угу, – понимающе кивнула я. – А Гольдберг?

– Гольдберг... – Морозов задумчиво потер подбородок. – О нем я вообще не знаю, что сказать. Он какой-то такой... Незаметный человек.

– Немного постарше Карпинского, лысоватый, – снова принялась рассказывать Надя. – Более спокойный, себе на уме...

– Ну, что они оба себе на уме, это понятно, – усмехнулась я. – Если так легко вас провели.

Лицо Морозова стало совсем угрюмым.

– Да расслабьтесь, – улыбнулась я. – Не все еще потеряно. Фотографий этих орлов у вас случайно не имеется?

– Имеются, – почувствовав собственную востребованность, тут же кивнул Морозов. – Сейчас покажу.

– На одном из концертов фотографировались, они тоже есть в кадре, – поспешила объяснить Надя.

Ее муж тем временем чего-то усиленно пытался добиться от звукооператора Димы, тот хмурил брови, затем молча пощелкал мышью, и на мониторе замелькали изображения коллектива «Калинка».

– Вот! – как-то даже торжественно объявил Морозов и обернулся ко мне: – Идите сюда.

Я подошла ближе и вперила взгляд в экран монитора.

– Андрюха, я тебе сколько раз говорил: не тычь пальцем в экран, – с едва заметным раздражением проговорил звукооператор.

– Извини, – бросил Андрей, убирая руку. – Вот Карпинский, а это Гольдберг.

Довольно смазливое личико Вячеслава Карпинского, с хитроватой улыбочкой, выглядывало из-за широкой спины Анатолия Гольдберга. Тот был повыше ростом, коренастый, с невозмутимым лицом и обширной лысиной. Оба сидели за длинным столом, за которым расположились еще несколько мужчин весьма уверенного вида. Концерт для нефтяников назвать таковым можно было весьма условно: судя по раскрасневшимся лицам заказчиков, расстегнутым воротам рубашек и раскрепощенным позам, можно было сделать вывод, что в одном из уголков необъятного Севера в тот вечер полным ходом шла обычная пьянка-гулянка.

– А где эта парочка останавливалась в Тарасове? Они, вообще, вместе жили? – обратилась я сразу ко всем участникам музыкального коллектива «Калинка».

– Кажется, да, – кивнула Надя. – Во всяком случае, приезжали они всегда вместе. Но вот где?.. Этого мы не знаем. Андрей просто созванивался с ними, и все. Верно? – Она подняла голубые глаза на мужа.

– Да, – печально подтвердил Морозов. – Созванивался, причем только с Карпинским.

– Дайте-ка мне номер! – решительно потребовала я.

Морозов открыл органайзер и продиктовал мне номер. Я достала свой сотовый и набрала несколько цифр. В ответ я услышала стандартную фразу насчет того, что абонент временно недоступен. Вполне вероятно, что искать по этим цифрам мнимого продюсера – дохлый номер. Тем не менее я внесла номер Карпинского в свой телефон.

– Карпинский как-то пожаловался, что воды горячей у него нет, – сказал вдруг балалаечник Женя. – Думаю, что он все-таки хату снимал.

– Только, к сожалению, в нашем городе очень много хат, в которых часто отключают горячую воду, – вздохнула я. – Еще что-нибудь вспомнить можете?

– Я как-то слышала, что он звонил какой-то девушке и называл ее Аня или Ася, – сказала вдруг Наташа.

– Карпинский? – уточнила я.

– Ну да...

– Так, с самой этой девушкой или с какой-то другой он появлялся?

– Нет, – подумав, ответила Наташа, и остальные тоже закивали.

– Он звонил ей только один раз? – Я обращалась к жене Андрея.

– Во всяком случае, я слышала это только однажды, – ответила она.

– А сам разговор о чем был?

– Ой, вот этого я не знаю. Я слышала-то мельком, даже имя толком не запомнила. Может быть, вообще Аля... Он сказал только что-то вроде «Ань, привет!» или «Ась, привет!» А может быть, он вообще к мужчине обращался? Ну, там, Сань или Вась? Или выдуманным именем – в этой среде распространены всякие клички-прозвища...

– «Мась», например, – весело откликнулся балалаечник Женя и пояснил: – Я свою кошку так называю. Мася, Масяня...

Я ничего не ответила, потому что понимала, что этот факт, скорее всего, останется не востребованным мною в силу очень малой информативности. Черт, даже и не знаешь, с чего начинать! Как трудно искать вот таких персонажей, без имени, без роду-племени... Ехать в Москву? Возможно, возможно... Но сначала все-таки нужно попытаться кое-что сделать в Тарасове. Имена-то все же известны, и, скорее всего, они настоящие, учитывая, что Надя с детства знала Карпинского именно как Карпинского.

Морозов все это время только слушал и соглашающе кивал, видимо, переложив функции информатора на своих коллег. Мне казалось, что он был даже несколько удивлен теми деталями, которые они воспроизводили. Я обратилась к его супруге:

– Вы не знаете тарасовского адреса Вячеслава Карпинского? В смысле, того, где он когда-то жил с родителями.

– Нет, – развела Наташа руками. – Мы же общались только на уровне «привет-пока».

Остальные молчали, и я поняла, что на сегодня общение с «Калинкой» можно закончить. Я поднялась, поблагодарив всех за беседу, затем посмотрела на Морозова. Он правильно понял мой взгляд, потому что сразу же повел меня в другую комнату гораздо меньше прежней. Остановившись у столика, на котором стояли электрический чайник и несколько чашек, он отсчитал аванс и спросил:

– Когда вы сможете сообщить что-то конкретное?

– Пока не знаю, – с улыбкой ответила я. – Обещаю только регулярно отзваниваться и докладывать о результатах.

– Так мы завтра не увидимся? – удивился он, и в его тоне не было и намека на то, что он проявляет ко мне интерес как к женщине. Просто было ясно, что человек волнуется за исход дела. Ну, еще бы ему не волноваться! Любой бы тревожился, когда речь идет о возвращении собственных денег.

– Если нужды в этом не будет, то нет, – сказала я. – Конечно, мне бы очень хотелось, чтобы кто-то из вас вспомнил что-нибудь существенное, но если нет, так нет. Я вам позвоню. Кстати, еще такой вот вопрос: к кому вы обращались в милиции?

– К капитану... – Морозов напрягся, наморщил лоб, потом быстро выпалил: – К капитану Карасеву, Октябрьский РОВД.

Я записала данные в блокнот и еще раз напомнила, что позвоню сама.

Морозов закивал, после чего мы услышали из комнаты для репетиций приглушенный баритон:

– Андрюха!

– Дима зовет, – спохватился Андрей и хлопнул себя по лбу: – Я совсем забыл, нам же сегодня еще в одно место ехать... Иду, иду! – крикнул он, крутанувшись на месте, затем торопливо пожал мою руку, прощаясь, и быстро пошел в студию.

Я же покинула здание и отправилась домой. Приехав домой, я еще раз прокрутила в голове всю услышанную информацию, а также скинула на компьютер изображение коллег-продюсеров, тут же распечатав его на принтере. Найти товарищей, конечно, будет не так-то просто, но и не невозможно. Никаких адресных столов я пробивать не стала, решив завтра с утра отправиться к кому-нибудь из своих знакомых ментов, чтобы выяснить, не появились ли в наших доблестных органах сведения о Карпинском и Гольдберге. Прежде чем лечь спать, я решила обратиться к своим верным многолетним помощникам – двенадцатигранным гадальным костям, которые всегда меня выручают. Достав мешочек из коричневой замшевой сумки, я метнула кости на стол и расшифровала выпавшую комбинацию:

34+5+18 – Вас могут поймать на мелком обмане, и вы потеряете друга.

Вот это совсем неожиданно. И даже странно. Вообще-то я никого обманывать не собиралась, а уж тем более друзей. Нужно быть внимательнее и осторожнее, я взяла это на заметку и отправилась спать.

Глава вторая

С утра пораньше я сидела с чашкой крепкого кофе на кухне и обдумывала свой звонок в РОВД. Неожиданно позвонил неугомонный Морозов и спросил, есть ли новости.

– Я же говорила, что позвоню сама, – ответила я. – Сейчас еще рано для каких-либо результатов.

– Я просто думал, что вы уже что-то делаете... – несколько разочарованно протянул Андрей.

– А вы считаете, что я здесь чаи-кофеи гоняю?! – возмутилась я, хотя в тот момент занималась именно этим.

– Нет, что вы, нет, конечно, – смутился Андрей. – Извините, пожалуйста...

Покачав головой, я позвонила в Кировский РОВД. Из всех моих знакомых на месте был только Гарик Папазян. С этим армянином я дружила уже бог знает сколько лет. И все это время Гарик пытался перевести наши отношения в иную плоскость. Интимную, проще говоря. Методы он выбирал разные – от комплиментов и ухаживаний до угроз. Но каждый раз Гарик оставался со своим выдающимся носом – не воспринимала я его как сексуальный объект, а он этого никак не мог понять. Сколько же денег, времени и нервов потратил на меня бедный Гарик! Я поначалу сама не могла понять, зачем ему это надо, поскольку ни в какие неземные чувства с его стороны не верила. И вообще, у Гарика всегда было полно баб, и что он ко мне привязался? А потом я поняла, что он сам уже заигрался в эту игру. Цель соблазнить меня в конце концов перестала быть для него целью, она превратилась в процесс, где результат уже неважен. По-другому общаться со мной Папазян, наверное, уже не смог бы. Ну и я, признаться, включилась в эту игру, в которой правила диктовала сама. И вот я, посмеиваясь, принялась выслушивать бесконечные «Таня-джан», «сапфир моей души» и «нежный персик».

– Гарик? – кокетливо спросила я, когда Папазян взял трубку.

– Да, кто это? – послышался голос моего приятеля.

Вот это номер! Гарик не узнал меня? Такого я даже предположить не могла! Что это с ним случилось, заработался, что ли?

– Это Татьяна Александровна Иванова, – сменив тон на предельно сухой и деловой, отрекомендовалась я. – У меня к вам несколько вопросов.

– Обратитесь к дежурному, – сказал Гарик.

Я чуть не выронила трубку. Во дела!

Выдержав паузу, я осторожно спросила:

– Гарик, с тобой все в порядке?

В трубке тут же послышался раскатистый смех.

– Что, купилась? – Интонации Папазяна тоже моментально сменились. – Здравствуй, Таня-джан, здравствуй, дорогая! Как можно тебя не узнать? Узнал, с первого слова узнал! Видно, чувство юмора теряешь, осень на тебя плохо действует!

– Да уж, осень и в самом деле на меня действует не лучшим образом, – рассмеялась я в ответ.

– А вот Пушкин любил осень, – просветил меня Гарик. – Поэт такой русский, не слышала?

– А ты мог бы и поумнее шутить, пооригинальнее, что ли. Не так примитивно, во всяком случае.

– А я еще пошучу, – обнадежил меня Папазян. – Я же понимаю, что, раз звонишь, значит, помощь нужна. А раз так, то мы с тобой в скором времени встретимся. А уж раз встретимся, то... – Гарик многообещающе замолчал.

– Ну ты прямо образец дедукции! – язвительно сказала я.

– А ты не забывай, где я работаю, ты как раз сюда звонишь, – напомнил мне Гарик. – Что ж, выкладывай, какие у тебя вопросы.

– Гарик, мне бы не хотелось по телефону.

– Так подъезжай! – с энтузиазмом воскликнул Папазян, и я не стала отказываться от приглашения.

Быстро приняв душ и позавтракав, я оделась и спустилась во двор к своей машине. Через пятнадцать минут я уже поднималась в кабинет к Папазяну.

Гарик встретил меня набором привычных комплиментов. Он вышел из-за стола и, приобняв меня, проводил к столу. Сам он уселся напротив и сразу стал говорить о том, когда же мы встретимся в приватной обстановке. И тут же пригласил вечером в ресторан.

– Встретимся, Гарик, обязательно встретимся, – заверила я его. – Вот если ты мне поможешь в одном маленьком вопросе, то я откликнусь на твое предложение гораздо быстрее, потому что сейчас очень занята как раз разрешением этого вопроса. Так что помоги мне, мой страстный южный друг, и я буду свободна, как птица.

– Вот ты и порхаешь, как птица, и все время улетаешь, – сказал Гарик. – И вообще, ты женщина без принципов! Без чувств! Мужчина не должен так страдать. А что за вопрос?

– Да человечка одного хочу найти, – я посмотрела Гарику в глаза.

– Какого? – поднял он смоляную бровь.

– Да так, продюсера одного московского по имени Карпинский Вячеслав Леонидович. Занимается тем, что под видом продюсера кидает наши тарасовские музыкальные группы, и, возможно, не только тарасовские. Слышал что-нибудь?

– Слышать-то слышал, и не один раз. Не про этого Карпинского, а вообще. Но официальных заявлений у меня нет. Иногородние что? Махнули рукой да уехали, их в других городах ждут. Да и понимают, что в Тарасове этого человека искать уже бесполезно. А наши музыканты, наверное, не доверяют правоохранительным органам, – со вздохом закончил Гарик. – Вот ты молодец, сознательная, чуть что – сразу к нам. Значит, доверяешь.

– Почему это «чуть что – сразу»? – обиделась я. – Как будто я самостоятельно дела не расследую!

– Расследуешь, Танюша, конечно, расследуешь, иначе не была бы такой успешной, цветущей женщиной, – снова перешел на заигрывающий тон Папазян. – Вот только такой женщине для поддержания имиджа успешной еще необходим рядом мужчина...

– Известны даже приметы этого Карпинского, – перебила я Гарика. – Щупленький, шустренький, крашенный в белый цвет блондинчик лет тридцати пяти.

– Педик, – тут же сделал вывод Гарик.

– С чего ты взял? – удивилась я.

– По приметам, – пояснил Папазян.

– Гарик, ты не идешь в ногу со временем, – вздохнула я. – Отстаешь ты от него, дорогой. Крашеные волосы у мужчин давно перестали быть признаком нетрадиционной сексуальной ориентации. К тому же не забывай, что он работает не в РОВД, а в сфере шоу-бизнеса, где подобные вещи в порядке вещей.

– Ладно, ладно, – как-то хитро усмехнулся Гарик. – Вот найдешь его – сама убедишься, если, конечно, найдешь.

– Вообще-то у меня нет ни одного нераскрытого дела, – напомнила я. – И как это, интересно, я могу убедиться в его сексуальных наклонностях? Я вообще-то женщина, и с ориентацией у меня все в порядке, если ты забыл!

– А вот этого я не знаю, – парировал Папазян. – У меня как раз не было возможности это проверить, и я уже склонен думать, что ты как раз из тех женщин, что не любят мужчин!

– Зато они меня любят, – улыбнулась я.

– А ты что с этого имеешь? – продолжал Гарик. – Вот есть прекрасный мужчина, молодой, порядочный, относится к тебе со всей душой, все свое горячее сердце готов тебе отдать – ты что? Плохо делаешь и себе и ему, Таня-джан, очень плохо. Такая роскошная женщина...

– Ладно, Гарик, пошутили, и хватит, – посерьезнев, прервала я разошедшегося опера. – Мне действительно нужна информация насчет этого Карпинского. У меня, кстати, есть его фотография. И не только его, а еще и его подельника по имени Гольдберг.

Тут я заметила, что Гарик, не переставая улыбаться, отклонился на стуле и с загадочным выражением лица прищурил глаза.

– А зачем он тебе? Что натворил? Какое ты имеешь к этому отношение? – забросал он меня вопросами.

«Короче, мент есть мент», – подумала я и принялась подробно излагать ему суть своего задания. Рассказала про «Калинку», про лопуха-Морозова, про вездеходы, бороздящие нефтеносные края, про пьяных нефтяников... Ну и про недобросовестных продюсеров, разумеется, тоже.

– Ну как, поможешь найти этих мошенников от шоу-бизнеса? – закончив, обратилась я к Папазяну. – Это дело ведет Октябрьский РОВД, какой-то капитан Карасев из уголовки.

– А что ты сама к нему не обратилась?

Пришлось объяснить, что мне они помогать не будут, поскольку хотят на этом деле заработать и намекали на солидную долю, общаясь с Морозовым.

– К тому же это не они, а ты приглашаешь меня вечером в ресторан, – лукаво улыбаясь, напомнила я. – Ну так что, позвонишь Карасеву?

– Зачем звонить? Я тебе и так помогу найти твоего продюсера, – неожиданно ответил Папазян, усмехнувшись.

Он протянул руку к папке, открыл и торжественно провозгласил:

– Карпинский Вячеслав Леонидович, семидесятого года рождения, уроженец города Тарасова, паспорт...

– Так вы его уже нашли? И ты знал об этом, мерзавец! – не выдержала я.

– Нашли, – равнодушно пожал плечами Папазян, – только не мы. И не Карасев.

– А кто? – удивилась я, лихорадочно соображая, в каких еще сферах деятельности мог накуролесить московский продюсер. – ОБЭП или ФСБ?

– Нет, – улыбнулся Папазян. – Грибники нашли.

– Какие еще грибники? – не поняла я.

– Самые обыкновенные грибники. Гуляли на Ягодной поляне и нашли. Повешенным на дереве...

– Твою мать!.. – невольно присвистнула я. – Ну и поворотик в деле.

Папазян поморщился и зацокал языком:

– Ай-ай-яй! Такая красивая девушка – и так нехорошо ругается! Да еще здесь, в милиции... Пятнадцать суток можно оформлять.

– Если свидетели есть, – мрачно кивнула я. – Когда?

– Вчера вечером, – снова откинувшись на стуле, ответил Гарик. – Так что дело твое можно считать закрытым. И куда мне сегодня вечером подъехать за тобой?

– Да нет, что-то мне подсказывает, что дело только начинается, – со вздохом покачала я головой и напомнила: – У него еще был напарник по фамилии Гольдберг.

– Не знаю никакого Гольдберга! – моментально открестился Папазян. – Ты говорила о Карпинском! Так вот, он найден! Могу тебе с ним очную ставку устроить!

– Ты мне хотя бы поподробнее расскажи об убийстве!

– Почему об убийстве? – вытаращился на меня Папазян. – Я же сказал, что его нашли повешенным на дереве. Значит, сам и повесился.

– Ты действительно так считаешь? – прищурилась я.