Голый король шоу-бизнеса Серова Марина
– А я вообще ничего не считаю. Зачем? – пожал плечами Гарик. – Мне что, лишние проблемы нужны? Кстати, тебя я вообще не понимаю. Тебя же не убийство наняли раскрывать, а искать Карпинского. А мы его уже нашли. Так что заканчивай свою бодягу, звони клиенту и езжай домой переодеваться. А я заеду за тобой ровно в шесть.
– Подожди! – отмахнулась я. – Покажи протокол!
Гарик поиграл желваками, потом молча протянул мне протокол. Я перелистала страницы. Сжатые, сухие факты свидетельствовали о том, что третьего ноября в районе Ягодной поляны был найден висящий на дереве труп неизвестного мужчины средних лет. В кармане брюк убитого были найдены документы на имя Карпинского Вячеслава Леонидовича.
Я подняла взгляд на Папазяна. Тот, в свою очередь, смотрел на меня, не мигая.
– Его уже вскрывали? – спросила я.
– Нет, – с усмешкой развел руками Гарик. – Вообще никто ничего не делал. Зачем? Разве нашу работу можно назвать серьезной? Просто ждали, когда ты приедешь и все разрулишь, не выходя из этого кабинета.
– Послушай, – я слегка нахмурилась, – по-моему, я никогда не позволяла себе иронизировать по поводу твоей работы. И по поводу работы правоохранительных органов в целом. Если у тебя есть претензии ко мне или обиды, то так и скажи. А рабочие моменты сюда приплетать не следует.
Папазян тоже нахмурился, посидел несколько секунд нахохлившись, после чего вдруг засмеялся и заговорил в своей обычной манере:
– Вот видишь, Таня-джан, до чего ты доводишь сотрудника убойного отдела! Сам себя не узнаю, разум теряю и остатки чувства юмора! Так скоро и увольняться придется.
– Давай, давай, охранником пойдешь на рынок, – ухмыльнулась я, но тут же взяла себя в руки: – Ладно, хватит, чего ты, в самом деле? Забыл, сколько лет работали вместе, сколько преступлений раскрыли? Вспомни-ка все быстренько за пару минут и возвращайся в реальность. У нас с тобой труп, и это касается нас обоих по профессиональной части. Меня – потому что я нанята для розыска этого человека, а тебя – потому что работа у тебя такая, в убойном отделе.
– Вообще-то пока мне никто этого дела не передавал, – развел руками Папазян. – И меня оно, честно говоря, мало волнует. А точнее, вообще не волнует. Не понимаю, чего ты так паришься. Думаешь, твоему клиенту важно, кто замочил этого Карпинского и замочили ли его вообще? Ему бабки свои вернуть хочется, вот и все!
– Еще раз напоминаю, что у него был подельник! И не исключено, что как раз с ним они и не поделили эти бабки. И дальнейший напрашивающийся вывод – этот Гольдберг его и грохнул.
– Хорошо, допустим, что так, – поднял руки Папазян. – А тебя уполномочивали искать этого Гольдберга?
– Если я должна найти деньги, то в первую очередь должна искать его, – заметила я. – Но и смерть Карпинского откидывать не стоит. Надо узнать о его связях в Тарасове. Кстати, обратись, пожалуйста, к Карасеву, пусть скажет, что им удалось раскопать за эти несколько дней.
– Ты совсем не имеешь совести! – взорвался Папазян. – Сначала ты просила предоставить информацию по Карпинскому, говорила, что так быстрее закончишь дело и освободишься для меня! Я все сделал! Все тебе рассказал, более того, из моей информации следует, что дело твое заканчивается! А ты вместо того, чтобы отблагодарить меня и исполнить обещание, требуешь все больше и больше! Больше и больше! О, все женщины таковы! Мне ли не знать! Сколько раз я сталкивался с вашим коварством!
– Боже, какой пафос, – поаплодировала я. – Остынь, Гарик. Остынь и предоставь мне информацию.
– Я уже предоставил, – отрезал Папазян.
– Мне теперь нужна другая, – упрямо повторила я.
– А мне теперь тоже нужна другая. Женщина, – пояснил Гарик. – Добрая и отзывчивая, ласковая и преданная, совсем не такая, как ты!
– У тебя нет такой, так что наслаждайся общением со мной, – улыбнулась я.
– Да уж, наслаждаюсь который год, – буркнул Папазян. – Только вот высшей точки наслаждения все не наступает.
– Ну все впереди, Гарик, – продолжая улыбаться, заглянула я в его глаза.
Одним словом, после долгих скандалов с Папазяном на тему «Ты обещала, я все сделал, а ты, недостойная женщина, опять меня обманываешь!» я все-таки выбила из него обещание раздобыть у Карасева информацию о том, что удалось выяснить насчет пребывания Карпинского в Тарасове. Это было сделать непросто, но в конце концов Папазян, матерясь, набрал номер Карасева, который сообщил, что дело передается в убойный отдел капитану Стрешневу.
– Ты с ним знаком? – спросила я Папазяна.
Гарик лишь молча кивнул. Я смотрела на него, не отрываясь, и Папазян, прекрасно понимая, чего я от него хочу, сказал, что постарается договориться о моей встрече со Стрешневым уже сегодня, но позже, поскольку сейчас капитана не было на месте.
– Спасибо тебе, Гарик, – поднявшись, я чмокнула доброго армянина в щечку. – В общем, я в морг.
– По-моему, я туда попаду раньше! – не глядя на меня, проворчал Папазян.
– Не сердись, Гарик, – ласково пропела я. – Я непременно тебе позвоню!
– Нисколько в этом не сомневаюсь, – осклабился Папазян и махнул рукой: – Все, иди!
Я покинула кабинет раздосадованного опера и прошла к своей машине.
Резко стартанув, я направилась в морг. По дороге я вспомнила о том, что мои кости говорили насчет мелкого обмана с моей стороны, в результате которого я могу потерять друга. Видимо, речь шла как раз о Гарике Папазяне. Ну, мой мелкий обман в данном случае настолько невинен, что вряд ли из-за него мы с Гариком разругаемся в пух и прах. А если и разругаемся, то совсем ненадолго. Ерунда все это и к делу не имеет отношения.
Мрачное серое здание располагалось на территории университетского городка. Бывать мне здесь приходилось не раз и не два, я была знакома практически со всеми сотрудниками и не испытывала какого-либо дискомфорта при посещении этого заведения.
Войдя в морг, я столкнулась с одним из сотрудников, который, узнав меня, сообщил, что Карпинского вскрывал Давид Осипович Лейбман, один из старейших работников, и подсказал, где его найти. Я двинулась по коридору, но вскоре остановилась: Давид Осипович, невысокий, кругленький, уже довольно пожилой мужчина, с лысиной во всю макушку, с румяными щеками и в очках, шел мне навстречу. В руках он нес исписанные листы бумаги.
Церемонно раскланявшись со мной, Давид Осипович склонил голову и произнес:
– Слушаю, барышня.
– Труп с Ягодной поляны, – коротко сказала я.
– Собственно говоря, поведать особенно интересного нечего, – качая головой, произнес Давид Осипович. – Обнаружен висящим на дереве. На темени гематома. Несколько синяков, царапин... Больше никаких серьезных ран и повреждений на теле не обнаружено.
– Взглянуть можно? – спросила я.
– Да ради бога, – пожал плечами Лейбман. – Пойдемте...
И повел меня по коридору.
Тело на кушетке, естественно, было накрыто простыней, которую Давид Осипович по моей просьбе откинул. Мне открылось серое, заострившееся лицо Карпинского, обесцвеченные волосы тусклыми клочками слиплись на голове, какой-то изможденный вид... Я дотронулась до его головы и нащупала гематому. Посмотрела на шею: ее пересекала багрово-красная полоса.
Рядом на табуретке покоились вещи, видимо, принадлежавшие Вячеславу при жизни: модные шмотки, кожаный бумажник от «Гуччи», под табуретом – черные ботинки с длинными, острыми, загнутыми носами...
Я повернулась к Лейбману, молча стоявшему рядом со мной.
– Давид Осипович, от чего произошла смерть?
– От удушения, – коротко ответил патологоанатом.
– То есть все-таки самоубийство?
– По моему глубочайшему убеждению, – склонился ко мне Давид Осипович, – практически на сто процентов могу сказать, что никакого самоубийства не было, просто ему дали по голове, отвезли на поляну и повесили.
– Но он был еще жив, когда его вешали?
– Да, он был еще жив, – кивнул Давид Осипович. – Видимо, этим убийца и решил воспользоваться, чтобы выдать смерть за самоубийство. Собственно говоря, даже без вскрытия, навскидку, это становится ясно. Посмотрите на эти следы на шее, – он показал на страшные полосы от веревки. – Обратите внимание на цвет...
– Уже обратила, – сказала я.
– Так вот, если бы его вешали уже мертвым, то следы были бы черно-синими. Ну, сизыми такими. А здесь – яркие, вишневые. Жив он был, жив. Но... – Давид Осипович сделал паузу. – Травма достаточно тяжелая. Не скажу, что не совместимая с жизнью, но тяжелая. Так что, если бы его просто бросили в лесу без медицинской помощи, он бы все равно, скорее всего, умер.
– А откуда у него эта шишка на голове? – спросила я.
– Ну, этого, матушка, я вам точно сказать не могу, – развел руками патологоанатом. – Да откуда угодно! Мог, например, подраться. А потом пошел и повесился от досады, – усмехнулся Лейбман.
– Да уж, – покачала я головой. – Блестящая версия! А еще какие-нибудь имеются?
– Собственно говоря, строить версии – не по моей части. Мне сообщить больше нечего, – покачал головой эксперт. – По моей работе все.
– Да... – протянула я. – Не густо.
– Ну, как говорится, чем богаты, тем и рады, – сказал Давид Осипович. – Желаю успехов, барышня.
Выйдя из морга, я села в машину и позвонила Папазяну:
– Ты больше ничего не хочешь мне сказать?
– А ты? – откликнулся Гарик.
– Что за еврейская привычка отвечать вопросом на вопрос? Ты этого не у Давида Осиповича набрался? – сердито сказла я.
– Нет. И у Давида Осиповича, насколько мне известно, такой привычки нет, хоть он и стопроцентный еврей. По субботам даже никогда не работает и только кошерную пищу кушает, – засмеялся Папазян. – Ладно, значит, новости таковы: Стрешнев прибудет в РОВД только к вечерней планерке. Но встретиться с тобой согласился, правда, ненадолго. Так что, Таня-джан, предлагаю тебе пока подождать вечера у меня в кабинете, мы с тобой мирно попьем чайку, коротая время, и мне оно в компании с тобой покажется далеко не столь долгим и утомительным. Кстати, у меня есть печенье и конфеты.
– А торт со взбитыми сливками? – спросила я, улыбаясь.
– Дорогая моя, для тебя все, что только пожелаешь! Но только торт – десерт не для моего кабинета. Я считаю, гораздо уместнее он будет выглядеть где-нибудь в уютной обстановке, за столиком с вином и фруктами, в тишине, наедине... – голос Папазяна стал вкрадчивым.
– Сразу видно, что ты не пилот, Гарик. У них первым делом самолеты...
– И слава богу, что я не пилот! – воскликнул Папазян. – Я вообще не понимаю, кто такую идиотскую песню придумал, благо, ее уже почти забыли. Про каких-то извращенцев-фетишистов, которым самолеты заменяют девушек. Я тебе больше скажу: именно из-за таких мужчин у нас столько одиноких, несчастных женщин!
– Так осчастливь их, Гарик! – засмеялась я.
– А я уже готов осчастливить одну, давно готов!
Я прямо кожей чувствовала, какой при этих словах стал преданный взгляд у Гарика.
– Ты только немного перепутал, – вздохнула я. – Одинокая женщина – не всегда несчастная. И я несчастной себя не считаю. Так что лучше позаботься о других, Гарик, подари свое любвеобильное сердце той, которая действительно в этом нуждается.
– Их слишком много, – вздохнул Папазян. – На всех меня не хватит.
– Ой ли? – прищурилась я. – Насколько я знаю...
– Сплетни, дорогая, все сплетни! – тут же перебил меня Гарик. – От завистников никакого спасу нет! Не верь никому, верь только мне!
– Верю, верю. И надеюсь, что встреча со Стрешневым благодаря тебе у меня сегодня состоится.
– А со мной? – тут же спросил Папазян. – Стрешнев тебе минут пятнадцать уделит, не больше. А то и меньше. Так что к шести ты уже будешь совершенно свободна, и я, кстати, тоже. Так что мое предложение насчет ресторана остается в силе. Более того, я очень рассчитываю на благодарность за мою неоценимую помощь.
– Я тебе безмерно благодарна, Гарик, но вечером мне предстоит встретиться с клиентом, – соврала я, поскольку еще не созванивалась с Морозовым.
– Да там... Да там встреча на две минуты! – вскричал Гарик. – Говоришь, что Карпинского замучила совесть, он не выдержал и повесился, и прощаешься!
– Гарик, сегодня точно не получится, – все-таки отрезала я. – А вот в какой-нибудь другой день...
– Где он, этот день? И на каком календаре?! – бушевал Папазян.
– Гарик, у тебя нет слуха, – ответила я и отключила связь, ведь все, что я хотела получить от Папазяна, я уже получила.
После этого я поехала домой обедать, так как до вечера времени было очень много. Уже сидя в своей уютной кухне, я достала из сумочки замшевый мешочек с двенадцатигранными костями и, не особо встряхивая, рассыпала их по столу. Выпало: 34+6+18 – Верьте в свои возможности, и ваша мечта осуществится!
Это просто здорово, конечно. Интересно только, что они подразумевают под мечтой? Я, например, давно мечтаю побывать в Австралии и верю, что когда-нибудь это произойдет. Но кости, конечно же, не об этом, если рассуждать серьезно. Мои двенадцатигранные помощники всегда сообщали лишь о том, что занимает мои мысли в данную минуту, а я думала о Карпинском и о том, что мне скажет Морозов. Честно говоря, мне не хотелось так скоро бросать начатое дело только лишь потому, что один из его участников оказался трупом. Однако неизвестно, как поведет себя заказчик в сложившейся ситуации.
Подумав, что звонок все же не следует откладывать, я набрала номер Морозова. Его мобильный был отключен. «Видимо, на репетиции или на каком-нибудь концерте», – подумала я, хотя, вообще-то, для концертов время было не очень подходящее. Впрочем, учитывая репертуар их коллектива, вполне могло быть, что они выступают в какой-нибудь школе или даже детском саду. Что ж, предстояло проявить самостоятельность и инициативу, тем более что встреча со Стрешневым была уже запланирована. Время до вечера я провела в компании телевизора, а к пяти направилась в Кировский РОВД. Заходить в кабинет к Папазяну я не стала, а поинтересовалась у дежурного, где мне увидеть капитана Стрешнева.
Стрешнев Михаил Юрьевич оказался человеком примерно моего возраста. Говорить он старался официально и всем своим видом выражал, насколько он занят.
«Словом, тот еще зануда, – подумала я. – Что-то везет мне на таких в последнее время. Один Морозов чего стоит».
Мне тем не менее удалось добиться приглашения в кабинет, и, расположившись напротив капитана, я спросила:
– Так что удалось узнать об этом Карпинском и его пребывании в Тарасове?
– Ну что... – вздохнув, побарабанил по столу пальцами с тщательно вычищенными ногтями Михаил Юрьевич. – В предполагаемый вечер смерти его видели в ночном клубе «Каскад». Был вместе с этим... – он заглянул в документы, – с Гольдбергом. Ушел раньше него, вроде бы один. Больше его никто не видел. Все.
– А Гольдберга?
– И Гольдберга, – кивнул Стрешнев.
– А где они жили в Тарасове? Вместе или поврозь?
– Этого никто не знает, – пожал плечами капитан. – Что касается Карпинского, то у него в Тарасове живет сестра.
– А родители?
– Родители давно умерли, – махнул он рукой. – Сестра живет в оставшейся от них квартире. Говорит, что брат приезжал часто, но у нее почти никогда не останавливался. А про нынешний его приезд она вообще ничего не знает. Даже не виделась с братцем.
– Адресочек сестры дайте, пожалуйста, – попросила я и записала продиктованные Стрешневым данные в свою записную книжку, попутно задав следующий вопрос: – Мобильный телефон был при Карпинском?
– Нет, – покачал капитан головой. – Номер нам, конечно, известен от сестры, но он не отвечает.
«Это я и сама знаю», – со вздохом подумала я и спросила:
– А записной книжки при нем случайно не было?
– Представьте себе, была, – кивнул Стрешнев. – Хотите взглянуть?
– Очень была бы рада, – призналась я. – И не только взглянуть, а и ксерокопию сделать.
– Идите делайте, – милостиво разрешил капитан, протягивая мне записную книжку в черном кожаном переплете.
Я быстренько сбегала на первый этаж, сделала копию и вернулась в кабинет Стрешнева. Капитан ждал меня, поглядывая на часы.
– А что насчет Гольдберга? – усаживаясь на свое место, спросила я.
– Ничего. Зачем нам этот Гольдберг? Погиб-то Карпинский. Это вам, как я понял, нужно его найти.
«Неизвестно, нужно ли уже, – подумала я. – Морозов-то еще не знает о смерти Карпинского».
– Но ведь не исключена вероятность того, что это он убил своего подельника, – сказала я.
– С чего вы взяли, что Карпинского убили? – хмыкнул Стрешнев. – Мы вообще-то придерживаемся версии о самоубийстве.
– А вот я не исключаю убийства, – покачала я головой. – Вы вообще в курсе, что они на пару «кидали» музыкальные коллективы?
– Конечно, – едва заметно ухмыльнувшись, сказал Михаил Юрьевич. – Карасев же этим делом занимался. Но... – Капитан сделал многозначительную паузу. – Занимался не слишком-то усердно, так как времени очень мало прошло с момента подачи заявления. Да и Морозов... – он замялся.
– Понятно, клиент жадный попался, – усмехнулась я. – А Карасеву за спасибо и возиться-то не хотелось.
Стрешнев никак не стал это комментировать, он нахмурился и принялся с серьезным видом перелистывать документы.
– У вас нет больше вопросов? – сухо спросил он. – А то у меня работы много.
– Спасибо, пока вопросов нет, – поднимаясь, проговорила я.
Распрощавшись с капитаном, я пробежала к выходу, опасаясь, что Папазян караулит меня где-нибудь под лестницей. Я вышла на улицу и села в машину. Отъехав немного подальше от РОВД и вездесущего Гарика, достала телефон и снова набрала номер Морозова. На этот раз он откликнулся.
– Это Татьяна Иванова, у меня есть новости, даже не знаю, обрадуют они вас или расстроят, – начала я. – Одним словом, Карпинский мертв. Его нашли повешенным три дня назад.
Морозов, по всей видимости, впал в ступор, потому что долго молчал. Я спокойно считала секунды, намереваясь вычесть деньги за них из суммы аванса.
– Сообщаю также, – продолжила я, чтобы поскорее вывести клиента из шокового состояния и вернуть в реальность, – что Гольдберг непонятно где. Где его искать, неизвестно. Так что подумайте, имеет ли смысл продолжать расследование. Я за проделанную работу вам, можно сказать, отчиталась, могу вернуть неотработанную часть аванса и на том распрощаться.
Долгое сопение в трубке показало, что в голове Морозова происходит сложный мыслительный процесс. Руководителя народного коллектива откровенно душила жаба, и он колебался, делая мучительный выбор.
– Не надо аванса, – наконец произнес он. – Оставьте себе. И расследование продолжайте, пока хватит этих денег. Дальше посмотрим.
– Но вы понимаете, – кашлянув, пояснила я, – что поиск Гольдберга может занять довольно много времени. К тому же, если я найду его, это не означает, что я найду деньги.
– Я понимаю! – Морозов, кажется, начал раздражаться. – Я говорю – ищите! Если нужно будет, денег я добавлю.
И, посопев, добавил:
– Я очень хочу посмотреть в глаза этому человеку и подать на него в суд.
«Ну, смотреть в глаза такому человеку бессмысленно, – усмехнулась я. – Ему даже плюнуть в них можно – вряд ли он потеряет от этого сон и аппетит».
– Хорошо, я позвоню вам, когда будет надобность, – сказала я и отключилась, дабы не выслушивать бесконечное недовольное сопение.
Глава третья
Тем же вечером, чтобы не откладывать дело в долгий ящик, я собралась к сестре погибшего Вячеслава Карпинского. Время как раз было подходящее: скорее всего, к восьми часам она уже вернулась с работы. Собственно, кроме имени этой женщины и ее адреса, я больше ничего о ней не знала. Не знала, где и кем она работает, не знала, есть ли у нее семья...
Остановив машину у ничем не примечательной пятиэтажной постройки времен Хрущева, я поднялась на третий этаж и позвонила. Вскоре послышалось настороженное:
– Кто?
– Я к вам по поводу смерти вашего брата, – применила я довольно обтекаемую формулировку, чтобы избежать лишних вопросов.
Сестра Карпинского, Марина, выглядела усталой и погасшей. Она была одета в черный обтягивающий топ и красные шорты, и я обратила внимание, что у этой женщины хорошая, стройная фигура. Да и лицо сохранило следы красоты. На вид Марине можно было дать лет тридцать пять, хотя на самом деле, скорее всего, Марина была моложе. Она, наверное, недавно пришла с работы и умылась – на лице отсутствовал макияж, вместо него был наложен густой слой крема, что свидетельствовало о том, что Марина все-таки привыкла следить за собой. Об этом же говорили и модная стрижка, и профессионально выполненное мелирование.
Жилище Марины не отличалось особой роскошью. Видимо, братец не баловал сестру подарками со своих гонораров.
– Проходите, – скользнув по мне безразличным взглядом, пригласила меня Марина в кухню, которая оказалась примерно такой, как я и представляла: маленькой, тесной, со старой мебелью, оставшейся, видимо, еще от родителей. Но, проходя по коридору, я мельком заглянула в комнату и отметила, что в ней обстановка все же гораздо лучше. Там явно недавно делали ремонт, да и мебель была современная, и техника неплохая.
«Братец помог? Или своими силами справилась? А может быть, одинокая женщина нашла спонсора? А собственно, с чего я взяла, что она одинокая?»
Марина предложила мне присеть на табурет и поставила на плиту чайник. Затем достала из пакета ватный тампон и медленными движениями принялась стирать крем с лица. Покончив с этим занятием, она села напротив и вяло сказала:
– Ваши люди уже здесь были.
– Я знаю, – кивнула я, – но мне хочется все же кое-что уточнить.
– Уточняйте, – пожала плечами Марина.
– Скажите, как вы можете охарактеризовать своего брата? – начала я.
Марина чуть подумала, потом поднялась, выключила чайник и достала две чашки. Под жиденький чаек с простым печеньем мы с ней и начали беседу.
– Слава любил рисковать, – качая головой, сказала Карпинская. – Его даже можно было назвать авантюристом. В детстве никого не боялся, постоянно во всякие истории попадал. Это в крови у него было. Причем силой физической никогда не отличался и спортом не занимался никогда. Такой характер был...
– А давно он уехал в Москву?
– Да уж лет пятнадцать как, – махнула рукой женщина. – Я не знаю толком, чем он там занимался. Мне это все незнакомо, непонятно.
– А вы сами где работаете? – поинтересовалась я.
– Я детский психолог. Долгое время работала в детском саду, но там зарплата совсем маленькая. Правда, не так давно подруга помогла устроиться в частную клинику. Там, конечно, гораздо лучше.
– Не жалко было уходить? – спросила я, демонстрируя искренний интерес и стараясь тем самым расположить к себе женщину.
– Жалко, – вздохнула Марина. – Тем более что я, в отличие от брата, не склонна к переменам и рискованным операциям.
– Но что-то о жизни брата вы знаете?
– Знаю. Он ведь в шоу-бизнесе крутился. Не всегда все у него хорошо получалось. Что называется, то густо, то пусто. Иногда приезжал в обновках, хвалился, что все у него отлично, нам с родителями дорогие подарки покупал... А порой приезжал с поджатым хвостом, денег у родителей просил в долг. Те давали, конечно. Только Слава почти никогда не возвращал. А когда родители умерли, он реже стал здесь появляться. У меня денег просить было бесполезно – что я ему со своей зарплаты могла дать? Он в день, наверное, больше тратил, чем я в месяц зарабатывала. Сейчас, конечно, мне полегче стало, но тут и Слава перестал появляться.
– А что вы знаете про его друга Гольдберга? Они ведь, кажется, работали вместе.
– Про Гольдберга я мало знаю, – отвернувшись в сторону, опустила глаза Марина. – Слава несколько раз заходил с ним ко мне, однажды даже пару дней они здесь жили. Это еще года два назад было.
– Ну а все же? Как вы можете его охарактеризовать? И что вам брат о нем рассказывал?
Марина наморщила лоб.
– Слава говорил, что познакомился с ним в Москве. А сам он, кажется, откуда-то, чуть ли не с Дальнего Востока, я точно не помню. А по характеру... Да такой же, как и братец, – шустрый, авантюрного склада. Вот на этой почве-то они и спелись в Москве. Крутились, пытались вместе деньги зарабатывать, раскручивали каких-то малоизвестных певцов... Но Гольдберг все же посерьезнее Славы, надо признать. Поосновательнее, что ли. Да и постарше немного. Хотя... – Марина махнула рукой. – Слава с возрастом все равно мало бы изменился. Это уж, как говорится, горбатого могила исправит...
Произнеся последнюю фразу, Карпинская вздрогнула, видно, поняла двусмысленность сказанного. Она вытащила из кармана шорт платок и промокнула глаза.
– Извините, – шмыгнув носом, сказала Марина. – Все-таки родной брат...
– Я понимаю, – кивнула, а переждав минуту, спросила я: – Мы можем продолжить разговор?
– Да-да, – заверила меня Карпинская. – Значит, о Гольдберге... Пожалуй, я вам все и сказала. В общем, в отличие от Славы, он не был подвержен всяким там порокам, – она понизила голос. – Во всяком случае, с бабами так не путался и все деньги в казино не спускал.
– А братец спускал? – прищурилась я.
– Еще как, – усмехнулась Марина. – Я же говорю, с молодости был авантюрист.
– И какие же казино он предпочитал? Я имею в виду и местные, и московские.
– Ну, насчет московских ничего сказать не могу, – развела руками сестра Карпинского, – а про тарасовские... Упоминал он как-то казино «Каскад», по-моему. Это еще в прошлый приезд, он Гольдбергу звонил и говорил: «Я буду в „Каскаде“, подъезжай туда».
Казино «Каскад» было мне хорошо знакомо, бывать мне в нем доводилось не раз. Так что проблем с получением информации насчет Карпинского от его сотрудников не должно возникнуть. В крайнем случае можно будет прибегнуть к самому безотказному методу развязывания языков – финансовому поощрению.
– А в этот раз не знаю, был он там или нет, – продолжала Марина. – Мы же даже не общались, он и не позвонил мне, не сообщил, что приехал. Он вообще старался не жить у меня. Ему, московскому хлыщу, эта обстановка в тягость и всегда тяготила, поэтому он и уехал покорять столицу. Я о его последнем приезде и узнала-то только от милиции...
– А почему не заходил и даже не позвонил, как вы думаете? – спросила я. – Ну ладно, остановился в другом месте, но хотя бы позвонить-то можно? Не так ведь часто вы видитесь.
– Не знаю, видимо, прятался от кого-то, – вздохнула Марина и, глядя в сторону, добавила: – Его ведь не только вы ищете.
– А кто его еще ищет? – заинтересовалась я.
– Да приходили вчера какие-то двое, еще до милиции... – неохотно поведала Марина.
– Кто такие? Как выглядели? Чего хотели? – моментально забросала я ее вопросами, почувствовав, что сейчас можно нащупать ниточку в расследовании.
– На милиционеров не похожи, разговаривали вежливо, – задумчиво сказала Карпинская. – Один в костюме был, другой в кожаной куртке. Оба такие... широкоплечие, высокие. Волосы короткие. Были на белой машине, иномарка какая-то, я не разбираюсь, – махнула Марина рукой. – Я их потом видела, когда в магазин выходила, они сидели во дворе, ждали. Думали, наверное, что я его прячу.
– И о чем же они вас спрашивали?
– Про Славу расспрашивали, когда приезжал в последний раз, не звонил ли, где бывает в Тарасове, с кем дружит... Вот, примерно, как вы. Только они точно не из милиции, ваши люди по-другому себя ведут.
– А как выглядела машина?
– Я же говорю, белая такая, иномарка...
– Ну, может, какие-нибудь значки или что-то еще?
– Сине-белые какие-то квадратики вроде... – неуверенно проговорила Марина.
– «БМВ»? – сдвинула я брови.
– Да не знаю я! – Марина прижала руки к груди. – Мне что «БМВ», что «Мерседес» – я на таких машинах не езжу. Да мне и ездить-то некуда, я на работу пешком хожу, здесь недалеко. А с работы – в магазин и домой. Вот все мои походы. Правда, на дачу еще езжу летом, так опять же в основном на автобусе, если только... – Она вдруг резко оборвала фразу.
– Что «если только»? – переспросила я.
– Ничего, я имела в виду, если только кто-нибудь из соседей по даче не подкинет на своей машине, но это редко бывает.
И Марина затеребила высветленную прядь на виске.
– А где у вас дача? – сама не зная почему, спросила я, видно, сработала интуиция – слишком уж напряглась Марина при этом невинном эпизоде.
– В Раскатове. Старенькая уже дача, от родителей еще осталась. Они в нее всю душу вкладывали, а мне некогда так за ней ухаживать, да и, признаться, желания особого нет. Так, поддерживаю, что могу.
«Может быть, они из-за этой дачи с братцем спорили?» – подумала я и спросила:
– А Вячеславу эта дача была дорога? Он туда ездил?
– Что вы! – Марина удивленно махнула рукой и даже засмеялась. – Он про нее и слышать не хотел, даже надо мной смеялся. Продай, говорит, зачем она тебе нужна? А мне жалко продавать, все-таки память о родителях. Сколько они труда в нее вложили! Они и дачу-то мне завещали, потому что знали, что Слава там палец о палец не ударит.
– А конфликтов с братом у вас не было на этой почве? – Я внимательно посмотрела Марине в глаза.
– Нет, – ответила она. – Во всяком случае, Слава никогда не высказывал претензий по этому поводу. Занимаюсь я дачей и занимаюсь, он в эти дела не лез. Тем более знал, что мне летом особо и делать-то больше нечего.
В принципе дача действительно вряд ли представляла такую уж ценность, чтобы Марина с братом могли серьезно конфликтовать из-за нее. Не того уровня это наследство. Раскатово – это не Волга, где одно только место под дачу стоит приличных денег. Далеко не у каждого тарасовца найдется такая сумма, не говоря уже о добротном доме на берегу реки. А старенькую дачку в Раскатове вполне можно купить тысяч за пятнадцать. Причем рублей. Несерьезная эта сумма для «московского хлыща», как охарактеризовала братца Марина. И все-таки этот моментик нужно иметь в виду. Чем черт не шутит! Если он иногда даже побирался у сестры, значит, бывали времена, когда и пятнадцать тысяч рублей могли быть нужны позарез.
– Я не очень-то общительный человек по натуре, – продолжала тем временем Марина, – хоть и работаю с людьми. Есть у меня несколько подруг, коллеги по работе, дети-воспитанники... – она запнулась, – в общем, мне хватает.
– А своих детей, простите, у вас нет?
– Нет, – просто ответила Марина. – Был когда-то муж, но мы очень быстро развелись. Слишком ранний был наш брак, незрелый. А сейчас... Не так-то просто выйти замуж женщине после тридцати.
– Ну, у вас есть ряд преимуществ, – польстила я ей. – Вы молодо выглядите, детей нет, квартира опять же отдельная имеется.
– Да, это так, – кивнула Марина. – Но говорю – я мало куда хожу. Познакомиться-то практически негде. Да и мужчины в основном все уже женаты. А влезать в чужую семью не хочется.
– А у кого же останавливался ваш брат в Тарасове, если не у вас? – перевела я разговор на другую тему.
– Да так, по друзьям, по знакомым, – пожала плечами Карпинская. – По ночным клубам любил ходить, там же до утра можно тусоваться. По гостиницам, видимо. У меня же его в первую очередь начнут искать. Это же не единственный раз.
– То есть его часто искали?
– Да уж не редко. Он же у нас парень бедовый. Я всегда его предупреждала, что это добром не кончится, – вздохнула Марина. – Только Слава никогда никого не слушал, шуточками отделывался. – Она помолчала какое-то время, потом подняла на меня темно-синие глаза: – Скажите, вы ведь думаете, что его убили?
– Почему вы так решили?
– Да разве с самоубийством стали бы так возиться? Приходить, расспрашивать... Вы мне скажите, есть хоть шанс, что найдут того, кто его убил? – спросила она.
Читать бесплатно другие книги:
