Мы родились в тельняшках Зверев Сергей

Кончить он не мог минут десять, а может, и больше. Делано рассмеявшись, девица изогнулась и, повернув шею, стрельнула на него карими глазками, а потом встала с мягких подушек, разбросанных на малиновой скатерти, и стала трясти загорелой задницей без единого намека на полоски от стрингов прямо перед носом развалившегося мужика.

– Сядь! Пей! – скомандовал он, хлопая ее одной ладонью по ягодице, а другой рукой разливая в стопки вискарь.

Приложиться к пойлу так и не удалось. Дверь комнаты борделя неслышно открылась, и в гости к парочке вошел Джезим с неизменной сигаретой во рту.

– Выйди, – хрипло приказал он девке.

Та дернула прочь так, будто разжались скобы невидимого капкана, будто до сего момента она была вынуждена скулить от боли.

– Вы чего там устроили, недоумки? – хрипло поинтересовался дед, брезгуя присаживаться, прислоняться, дотрагиваться до чего-либо в провонявшей спиртом, блевотиной и испражнениями комнате заезженного притона.

Резар пялился на местного мафиози, пытаясь сообразить, как он тут появился, и главное – зачем.

– Я вам, уроды, для чего дал оружие? Для того чтобы вы мочили мирное население, чтобы вы женщин убивали?! Детей?!

– Мы не стреляли в детей, – оправдывался Резар, пытаясь выгнать из глаз пьяных назойливых мушек.

– Двое умерло в больнице. Вы траванули их газом, бараны.

– Мужик, – набрался смелости Резар, вспомнив, как прочна его «крыша», – не вмешивайся, этим занимается наша разведка.

– Не буду, – легко согласился Джезим, вытащил пистолет и выстрелил в голову тому, чьи руки были по локоть в крови, охота за кем могла привести к выходу на его организацию. – Пусть разведка занимается и дальше.

Труп стек по спинке дивана и завалился на бок.

Вложив в кобуру миниатюрный «Глок-26», старик вышел, опустив голову и ковыряясь в сигаретной пачке. По сторонам можно не смотреть и не бояться – две ручные обезьяны прикрывают у дверей. Мафия как-никак, не детский сад.

Кортеж из трех микроавтобусов, преодолев символический шлагбаум с будкой охранника, не спеша въехал на территорию стоянок частных яхт в городке Будва и, легонько поддав, понесся по асфальтовой неширокой дорожке к месту, известному только «капитану Сереге».

Приехавший в аэропорт встречать «Кракен» человек представился именно так. Он был не стар и не молод, вышагивал в шортах и майке, демонстрируя окружающим волосатые ноги и руки, улыбался полными губами и даже, казалось, носом, выставляя напоказ белые зубы.

Спецназовцев сразу предупредили, чтобы они не задавали лишних вопросов капитану яхты, а они и не задавали. «Дети, что ли? На задание прибыли».

Приземлились в военном аэропорту: полоса, будка диспетчера, ангар. Когда начали вываливаться, сохранять кирпичное выражение на лицах стало невозможно. Солнышко светит, воздух – не надышишься. Персонал приветливый, с любопытством таращащийся. Еще бы, с корабля на бал приехали новые русские на военном самолете. «Россия богатая страна, нефти у нее много. Богачи дружат с военными, а военные с богачами – еще сильнее» – так думали служащие аэропорта, глядя на то, как «Ил» открывает грузовой люк. «Поскорее туда, там самое интересное, привезли-то чего?»

К самолету подъехали три микроавтобуса разных мастей и пород, с тонированными стеклами. Тут же из-за плотного черного полога появились люди в шортах и гавайских рубашках и попросили зевак отойти в сторонку и не подсматривать, чего там у них за занавесочкой находится.

Голицын, топая по рампе кроссовками на босу ногу, невольно выставив напоказ двум боснийским техникам крепкие икры, попросил отвалить. Могли бы подогнать машины и поближе, но за рулем местные, пусть и проверенные товарищи, секретность соблюдать необходимо. Оружие, снаряжение и акваланги с костюмами пришлось оттаскивать от самолета метров на тридцать и разбрасывать по вместительным салонам коробчонок на колесиках, из которых специально была вынута большая часть сидений.

Голицыну и Малышу достался кремовый «Фиат», пусть и новый, а всем остальным – «Мерседесы», отчего самая могучая часть отряда как-то скисла и почувствовала кидок.

У боснийского причала утомленных долгим перелетом морпехов ожидала сказка длиной сорок метров, шириной восемь и высотой с трехэтажный дом. Пришвартовавшись левым бортом, белоснежная моторная яхта, принявшая албанское подданство, о чем свидетельствовал темно-красный флаг с колышущимся на ветру черным двуглавым орлом, вызывала восторг и эйфорию своими плавными обводами и ультрасовременным дизайном. Денис не поверил, что ЭТО достанется им в пользование.

Простая и красивая «девушка» с именем «Мария» распахнула мягкие объятия для приема суровых гостей.

Денис вылез из машины и с интересом, как и остальные «туристы», воззрился на современный идеал скорости и форм.

– Не стоять, – обозначил власть Марконя, – начать разгрузку.

«Нам, простым служивым, не принято расспрашивать у всезнающего начальства, откуда такие роскошества на нашу голову свалились. Я уже готов находиться в этой командировке вечно», – такого рода мыслишки искрили в голове старлея, пока он затаскивал по колебавшемуся под ногами трапу, соединившему корму яхты и берег, две сшитые из брезента огромные зеленые сумки.

Ступив на палубу, Поручик сделал окончательный и абсолютно верный вывод – «новье».

Расположив тяжеленный багаж и оборудование аккуратно, даже с некоторым трепетом, бойцы расселись на второй палубе в кают-компании. Кругом светло-коричневое дерево. Солнечные зайчики бегают по надраенным стеклам. Мягкая мебель обтянута молочной кожей. Барная стойка без крепких напитков, одни «колы» и «воды». Высокие стульчики, низенькие пуфики… Тявкающей лохматой болонки не хватает для придания живости, что ли?

Марконя, видимо, успев переговорить со шкипером Сергеем по дороге, «вышел на сцену».

– Первое. Обстановку видите. Как зашли сюда, так и выйдем отсюда. Нас здесь никогда не было. Второе. Через пятнадцать минут отчаливаем и выходим к порту Влера. Торчим в акватории. Приближаемся, удаляемся, наблюдаем. Ждем поддержки с суши. Третье. Задержать дыхание. На яхте у капитана два помощника… – Командир группы жестом передал слово волосатому капитанчику:

– У вас будет обслуживающий персонал. Битте.

Из двери, ведущей в камбуз, вышли одна за другой две молодые женщины.

– Гутен таг, – сказала зеленоглазая с крашенными в ярко-красный цвет торчащими из-за нещадной стрижки волосами.

– Здравствуйте, – с невыносимым акцентом произнесла беленькая, преподнося белые и блестящие, как вершины гор, зубы и аккуратную стрижку каре.

Голицын с Дедом тут же оживились, особенно Дед. После того как он не разглядел бутылок в баре, его настроение упало, но теперь все вставало на свои места.

Военные почувствовали прилив сил, даже спать после переброски не хотелось. «Море! Солнце! Немки! Это и есть жизнь!» Два матерых морпеха как-то уж близко к сердцу восприняли появление представительниц противоположного пола. Реакция совершенно нормальная, но не к месту, не к месту.

– Предупреждаю, – Марконя отчего-то сглотнул слюну, разглядывая дам, и, показалось, напрягся, – одно неверное движение, товарищи краснофлотцы, и «ауфвидерзеен» с позором из армии, это минимум.

Голицыну больше понравилась та красная, у которой волос на голове почти не было. Лицо у нее помягче, чем у ее подружки, хотя и не красотка. Волевая бабенка. Плечистая, мускулистая. Даже раздевать ее не надо, и так все видно. Блондиночка была посерьезнее, постарше и как-то холодна. Черты лица резкие, мужские. Карие глаза недоступные. Ну ее…

Одеты дамы были одинаково: белые сорочки, темно-синие бриджи, на ногах полукеды. Красноголовую звали Герда, белую – Грета. Не запутаешься, если они в один прекрасный день не предстанут с одинаковыми прическами.

Малыш поймал себя на том, что чешет темя, и уже довольно долго. Опомнившись, он медленно убрал руку, потом поднял ее в воздух и сказал:

– Хелло.

Почему группе предоставили шикарную яхту, почему в помощниках капитана немки, не знал никто, кроме шкипера Сергея, а он предпочел на данную тему не распространяться. Во всяком случае, пока.

Герда, плохо скрывая свое хорошее настроение, провела Голицына и Диденко в их каюту.

– Ту плейсес? – справился по-английски Поручик.

– Оф коз, – ответила немка и продолжила улыбаться.

«Чего она улыбается?» Это стало ясно, когда они спустились на палубу ниже по винтовой лестнице, прошли по коридорчику в сторону носа и открыли боковую дверь.

Ну что ж. Каюта. Она прекрасна.

Плазменная панель. Для мужчины это важно. Небольшое креслице. Столик для работы с ноутбуком. Сам ноутбук. За дверкой белоснежный унитаз и умывальник с позолоченным краником. Над ним зеркальце в обрамлении из надраенных кленовых листочков, не исключено, тоже драгоценного металла.

«Платина! – дошло до прибалдевшего Голицына. – Или обман?»

Когда Голицын вышел из гальюна, то увидел, как Диденко показывает немке жестом на кровать и галантно спрашивает:

– Йес?

В ответ красноголовая качала головой, при этом улыбка с ее лица куда-то делась.

За роскошью и чистотой прекрасного корабля от Поручика ускользнула одна деталь: кровать была одна. Для молодоженов. Широкая. Упругая, поди. Скакать не перескакать сие поле вдвоем с невестой…

До «невесты» все дошло намного раньше. Неспроста все эти «йесы».

– Ту мэн, йес? – подхватил Голицын, совершенно забыв про предупреждения Маркони о возможной ответственности.

Ее загорелая кожа стала белой, а потом красной.

Увидев реакцию самочки на поступающие к ней предложения, «поручик Ржевский» нахмурился и ткнул в ноутбук:

– Интернет?

Хозяйка бесшумно и плавно двинулась к компьютеру и включила его. Загрузка операционной системы прошла секунд за десять. Эк, шустра. Голицыну не терпелось оседлать арендованную Министерством обороны четырехъядерную лошадку самому.

«Игрушки есть там, или так, чванливо-офисный набор?»

Появился «рабочий стол». Картинка заставила сморщиться и отпрянуть.

«Ненавижу дельфинов».

Пара умнейших млекопитающих на фоне серебристо-желтой паутинки бликов водной глади синхронно высунула из воды узкие морды.

«Брр. Какая гадость».

Показав, куда тыкать, чтобы увидеть «Гугл», стюардесса вышла, бросив по пути правильную фразу на плохом русском: «Ужин через час».

Реально хотелось жрать и спать.

Меж тем яхта пришла в движение и начала набирать ход.

Всякий раз, попадая на границу с краем Косово, Ристич начинал дергаться. Такой ненависти, какая кипела в нем раньше, уже не было. Десять лет назад он, услышав слово «албанец», где-то в уголке подсознания вскидывал автомат и начинал выискивать цель. Война разрушает психику, война – это кордон, граница между «нормальным» и «ненормальным». Нет никакой музыки, это не кино, нет никаких пафосно-постановочных трюков и попаданий в глаз лютого врага с первой попытки. Нет рева вертолетов поддержки и гектаров врагов, размолотых на куски за пять секунд.

Там холодно, голодно и больно. А еще серо. Сознание, стремясь убежать от наваливающегося психического напряжения, показывает тебе все происходящее как бы со стороны, так легче, так проще. И никогда снов о войне на самой войне – только дом, только родные, только тепло. Мозг пытается зацепиться, пытается найти безопасный тихий уголочек и затаиться, и хорошо, если это получается, хотя бы в забытьи. А еще тайно надеешься быть раненым, а не убитым. Все надеются, все, кто попал на фронт. Трусить плохо, нельзя показывать, что у тебя трясется печенка и подташнивает всякий раз, когда слышишь звуки автоматных очередей и редкие выстрелы из орудий. Говорят, что люди привыкают… Какое там! Называется сие по-другому: на себя начхать, на других начхать. К нагрузкам привыкаешь, а дальше, как овощ или робот, с редкими всплытиями к поверхности во время посиделок с кружкой водки, и тогда мысли: «Когда же это кончится?»

Приграничная деревенька, вдоль домов которой ехали Человек и Ристич, кишела курами, наглыми лающими и бросающимися под колеса шавками и недоверчиво поглядывающими исподлобья подростками. Успевшая повидать всякого за свой механический век «Шкода» приближала их к неофициальной границе с политическим анклавом.

Человек проехал через всю деревню и привез следователя на блокпост.

Сербам катастрофически не хватало квалифицированных агентов. Служба внешней разведки уже отправила в тыл к албанцам троих сыскарей, но они проваливались на ровном месте один за другим – ни следа, ни звонка. Их вычисляли настолько быстро, что шеф Вуйкович начал подозревать, что к ним пробрался «крот», а ситуация требовала, чтобы дело продвигалось как можно быстрее; и то, что задействовали полицейского, случайно втянутого в историю, давало надежду. Человек он обычный, пусть и служивый. Даже если вся их картотека попала каким-то образом в руки противника, Ристича в ней никогда не было. Гипотетический стукач не сможет ничего передать на другую сторону. У албанцев не будет его фотографии.

Блокпост – конструктор из бетонных блоков. Стеночка собрана слева от дороги, справа от дороги. Щели-бойницы, мешки с песком по бокам. На асфальте лежат толстенные бетонные сваи, заставляя любой проезжающий транспорт сбросить скорость, дабы объехать, а не вписаться в умышленно наставленные препятствия. Всего в ста пятидесяти метрах «миротворческие» войска НАТО.

Затормозив у свежевыкрашенного в зеленый КУНГа[1], Человек сообщил подошедшему солдату с серьезным лицом и не менее серьезным автоматом, что они к командиру, и назвал лишь фамилию своего пассажира.

Снятая с какого-нибудь «ГАЗ-66» и поставленная на две ржавые трубы автомобильная будка служила теперь погранцам домом. За маленьким столиком сидел раскисший от духоты командир блокпоста – очень для такого небольшого звания, как лейтенант, возрастной и пышноусый. Рядом с ним расположился в оливковой рубашке с коротким рукавом славянин. Судя по ситуации на столе, они на спор ловили и давили мух, укладывая трупики в рядок на изрезанный и потемневший от времени желтый пластик.

Сообразив, что останки насекомых, пусть и надоедливых, – даже не домино, усач смел их со стола и поприветствовал гостей.

Когда Ристич жал руку человеку в рубашке, он не поверил своим глазам. Воспоминания всколыхнулись в нем и требовали имя. Как зовут его? Ну же…

– Э-э… лейтенант.

– Нет, уже капитан второго ранга, – на русском отозвался мускулистый офицер спецназа.

Убедившись, что Ристич узнал Татаринова, Человек попрощался со всеми, сел в «Шкоду» и был таков.

Роту морской пехоты в не таком далеком прошлом перебросили в Сербию для помощи в разминировании домов и дорог. Вот там у лейтенанта Татаринова и началась настоящая служба. Если жители покидали свои дома, спасаясь от войны, то возвращаться в них обратно до того, как дом осмотрят саперы, было равносильно самоубийству.

Постановка минных ловушек – это целая наука. Если ее освоить, то при наличии мин, детонаторов и, главное, времени можно создавать своего рода произведения искусства.

В помощь к отделению Кэпа, занимающемуся разминированием, приписали нескольких сербов, в том числе и Ристича. Принеси, подай – ну, и учись, смотри, что как делать надо.

В тот день в роте случились первые потери. Подорвался однокурсник, а вместе с ним и сержант-контрактник. Им бы разобраться, выяснить, что да как… Но приказа остановить зачистку не последовало.

Дом, который предстояло обезопасить, расстался с частью угла, но сильным разрушениям не подвергся. Вот придут хозяева и обрадуются. У их соседей дела куда горше: не то что крыши, стен нет.

Обследовав периметр, нашли миноискателем пару противопехоток нажимного действия, расставленных в огороде. Поняв, что прикопанную дрянь придется подрывать на месте, воткнули флажки, покрутились и решили двигать в дом. Если бы тогда кто-нибудь, в первую очередь сам Татаринов, задался вопросом, почему их так поставили, эту пару «безделиц»… Воткнули на виду, можно сказать. Маскировка дилетантская – тыр-пыр, и готово. Это ж философия ловушки: ослабь внимание, дай почувствовать противнику себя молодцом, а потом наноси удар.

Первым в дом вошел сослуживец тогдашнего лейтенанта, а за ним Ристич. День был. Ясно, светло, как сегодня, лето жарит по полной… Лучики по дому гуляют.

«Хрусть». Половая доска под идущими впереди подломилась. На фоне треска дерева резанул ухо неприятный щелчок.

– Назад! – заорал Татаринов, дернул Ристича за шиворот и вывалился с ним на улицу… Офицер, шедший первым, не успел.

Взрыв отбросил их к заборчику, как котят, не причинив большого вреда. Прибежали, подняли, в тенечек посадили, водички глотнуть дали. Работы остановили на целый день.

Колупались в деревне еще долго. Специалистами из России обросли, как грибами, зато без потерь. Найти бы того засранца-искусника и подорвать на его же произведениях…

Ристич хорошо знал албанский, Татаринов экстренно вспоминал сербский. Времени у них мало. Дело к вечеру. Успеть перекусить, переодеться, собраться да подпоясаться.

Войска НАТО защищают искусственную границу, отрезав часть Сербии и передав ненасытным и кровожадным албанцам огромный кусок земли, на который и прав-то у них нет. А потому, товарищ военный, используй лохматый костюм типа «леший» для незаметного блуждания в густом лесу, не гнушайся ока ночного BIM25 почти нейтральной страны, да покрепче сожми в руке бесшумный пистолет ПСС, а на пояс повесь стреляющий нож НРС-2. Посмотри в кошель – как там с деньгами, в другую страну отправляешься. Вставь заряженные аккумуляторы в спутниковый телефон, проверь работу коротковолновой связи с товарищем.

Татаринов собирал Ристича в дорогу, как ребенка. Показывал ему, как оживить рацию, как произвести выстрел из ножа. Говорил о том, что видно в прибор ночного видения, что не видно. Что такое «тепловизор» и, главное, почему очень нехорошо получится, если названная штука окажется у албанских пограничников с английским говорком, засевших в каком-нибудь секрете.

Ландшафт на Балканах всегда за диверсанта. Чистым полем тут и не пахнет – холмы и горы, поросшие лесом. Лучше места для «зарницы» не сыскать.

Военные говорят «складки местности», а гражданские: овраги и ложбины. И те и другие правы, когда представляют, как порою непросто ориентироваться в бесконечных лабиринтах леса, по ходу поднимаясь вверх и спускаясь вниз. Даже кратковременный переход – запутывающее мозги приключение в 3D.

Вечером попрощались с усачом-командиром, сели в старенькую «Ауди», через двести метров от поста свернули в разреженный лес и, доверившись армейскому водителю, плавно покачиваясь, поползли по канавкам и рытвинкам без всякой дороги.

Предвкушая, как работа снова подергает его за нервишки, Татаринов даже как-то стал юнее и красивее в свете садящегося за горушкой солнца.

– Кури, пока можно, – предложил спецназовец, удостоверившись, что на Ристиче все сидит, как надо, и не брякает.

Через границу решили идти налегке, не набирая лишнего. Пройти полосу километра два, а дальше можно снимать с себя все военное и пешком топать по проложенному маршруту. Под утро должны сесть в припрятанную для них машину и двинуть в Албанию, в порт Влера, искать канал получения террористами современного оружия. Шансов мало, но «фонтан» необходимо заткнуть.