100 великих экспедиций Баландин Рудольф

Альпинистов часто называют покорителями гор. Звонкое выражение – далекое от реальности.

Да, люди добираются до высочайших горных вершин, порой с величайшим напряжением сил и смертельной опасностью, но тотчас торопятся назад, в места обитаемые и безопасные. А горы по-прежнему возносят свои вершины в небеса, как это было до появления людей и будет после их ухода в небытие.

Поднимаясь к вершинам, человек покоряет не горы, а свой страх. Со временем альпинизм и вовсе превратился в вид спорта со своими рекордами, героями и трагедиями.

А еще есть на нашей планете две высшие точки – Северный и Южный полюсы. Они тоже манят энтузиастов путешествий и приключений. И подобно «покорению гор», экспедиции к этим глобальным вершинам были нередко сопряжены с огромными трудностями, трагедиями и жестокими разочарованиями.

Штурм Анапурны

Люди изобрели арифметику из практических соображений. Древнейшие тексты первой (наравне с Египетской) цивилизации Шумера содержат сведения о товарах и их количестве. Но чем привычнее становились цифры, чем более упорядоченными делали люди их ряды, изобретая различные системы, тем более завораживала магия чисел.

Со временем появились жрецы, сделавшие из своего знания календаря, астрономии, арифметики оккультные науки, овеянные ореолом таинственности. Католическая церковь возвела «круглые даты» в ранг юбилеев, когда шла особенно бойкая торговля индульгенциями, за деньги отпускавшими грехи. В сознании миллионов укоренилось особо почтительное, а то и мистическое отношение к датам, оканчивающимся на один, два, три, а в особенности на четыре нуля (вспомним помпезное празднование «миллениума», 2000 года!).

У альпинистов магическим числом было 8000. Выше этой высоты поднялось лишь 14 горных вершин Земли. До 1950 года ни на одной из них не побывал человек.

Велика ли разница высот: 7879 (гора Нупцзе) и 8091 (Анапурна)? Всего 212 метров. Но лишь немногие специалисты знают о восхождении на Нупцзе, а преодоление Анапурны вошло в историю альпинизма как выдающееся достижение. Такова магия цифр.

Восьмитысячники были заветной мечтой всех восходителей с тех пор, как о них стало известно. Тем более что в XX веке альпинизм стал превращаться в особый вид спорта, имеющий своих профессионалов и свои рекорды.

Помимо экономических, физических и технических трудностей экспедиций в Гималаи, высочайшую горную систему нашей планеты, до окончания Второй мировой войны существовали трудности политические. Скажем, королевство Непал, где находится большинство восьмитысячников во главе с Эверестом (Джомолунгмой), до 1949 года было закрыто для посетителей.

…Французский альпийский клуб, за которым не числилось крупных мировых достижений, решил заявить о себе в 1950 году рекордным восхождением на одну из вершин, расположенных примерно 50 км одна от другой: Дхаулагири (8167 м) и Анапурну (8091 м).

Участников экспедиции выбирали особо тщательно, а руководителем назначили Мориса Эрцога – не лучшего скалолаза, даже не профессионального или наиболее опытного альпиниста, зато отличного организатора, волевого и в то же время тактичного, доброжелательного человека. Кроме него в основную группу вошли Лионель Террай, Луи Ляшеналь, Гастон Ребюффа, Жан Кузи, Марсель Шац.

Два серьезных препятствия встали перед участниками экспедиции еще до начала восхождения: отсутствие достаточно точных топографических карт, позволяющих ориентироваться на местности, и короткий срок наиболее благоприятного времени для штурма вершины – с конца марта и до начала летних муссонных ветров с дождями и снегопадами в горах. Приходилось проводить длительные рекогносцировочные маршруты и делать непростой выбор между Дхаулагири и Анапурной. Предпочтение отдавалось первой, подходы к которой были лучше изучены и неплохо просматривались. Однако у нее был существенный недостаток: более крутые склоны. А ведь никто из группы не поднимался даже до высоты 7 км.

Долгого обсуждения не было. На правах руководителя Эрцог выбрал Анапурну. Решение было верное. Однако времени оставалось в обрез. Почти месяц – до середины мая – ушел на разведку, хотя именно Анапурна и подступы к ней были исследованы плохо из-за того, что карты оказались неверными.

Обследовали ближайший северо-западный склон. Он был слишком длинным, а скальные выступы на нем затрудняли подъем, в особенности на больших высотах. Северный склон, более пологий и гладкий, был опасен из-за частых лавин. Пришлось остановить выбор на нем.

Наконец, следовало выбрать стратегию подъема. В одном случае – максимально быстрый штурм небольшой группой с легким снаряжением, разбивая бивуаки по мере продвижения. Это так называемый «альпийский стиль». Однако в условиях гор-гигантов и высокогорья при недолгой акклиматизации он вряд ли привел бы к успеху.

Другой вариант – «осада», когда по мере продвижения устанавливаются базовые лагери, куда носильщики доставляют грузы. И только на последнем этапе два-три альпиниста идут на штурм вершины. В таком случае главная задача горовосходителей – прокладка маршрута по оптимальной трассе. Кстати, французы помогали нанятым специально местным шерпам переносить грузы. Надо было спешить: кончался май, наступало время муссонов.

2 июня они вышли на исходную позицию для решающего штурма. Первоначально напарником Эрцога предполагался Террай. Но он потратил много сил, перенося грузы и устанавливая лагерь 4. Решено было, что пойдет его друг Ляшеналь.

Они и два шерпа поднимались по отлогому серповидному ледовому барьеру, с трудом передвигая ноги в рыхлом снегу. Над ними сильный ветер переносил снежные заряды. Прошли высоту 7500. Показалась гладкая скалистая вершина. Вырубив полочку в плотном снегу, поставили палатку. Шерпы, пожелав удачи, поспешили вниз. Ночью спали урывками. Снег придавливал стенку палатки, ветер норовил сбросить ее в пропасть. Сказывались острый недостаток кислорода и мороз. Людьми овладевала апатия. Утром, даже не пытаясь разжечь примус, не притронувшись к еде и питью, отправились на маршрут. Шли весь день, делая по несколько вдохов на каждый шаг.

Ляшеналь остановился, чтобы снять ботинки и помассировать замерзшие ступни. Спросил:

– Что ты сделаешь, если я поверну назад?

– Пойду один.

– Тогда я тоже пойду.

Продолжили движение. «Я существовал в хрустальном мире, – вспоминал Эрцог. – Звуки приглушены, как будто атмосфера стала ватной. Меня охватила удивительная, не поддающаяся описанию радость. Все вокруг было настолько необычным, насколько новым!»

Прошли скалистый уступ. Вдруг рванулся режущий лицо ветер. Склоны со всех сторон уходили вниз. Они стояли на вершине Анапурны!

Было 3 июня 1950 года.

Впервые в мире был преодолен восьмитысячник.

Эрцог вынул из рюкзака небольшой шелковый флажок и привязал к древку ледоруба. С ним они поочередно сфотографировались. Ляшенель начал спуск. Эрцог задержался на вершине, переживая радость победы. Ляшеналь оказался далеко внизу.

Пытаясь его догнать, Эрцог задыхался и время от времени усаживался на снег. Один раз почему-то снял рукавицы и стал развязывать рюкзак. Спохватился поздно, заметив, что рукавицы покатились вниз по крутому склону и пропали из глаз. В рюкзаке оставалась запасная пара носков. Эрцог не догадался надеть их на руки. Он упустил из вида своего товарища. Начиналась пурга: циклон добрался до Анапурны.

Внизу, на месте их последнего бивуака, он увидел две палатки. Значит, Террай и Ребюффа, как было договорено, поднялись к ним на помощь. Казалось, все беды, трудности и опасности позади. Но они еще только начинались.

В палатке он рассказал Терраю и Ребюффу об успехе. Они обратили внимание на его руки с пальцами твердыми и холодными, как ледышки. Но где Ляшеналь? Ведь он должен был прийти раньше!

Террай высунулся из палатки. Было темно из-за надвинувшихся облаков. Он закричал. Нет ответа. Через некоторое время сквозь свист и завывания ветра ему послышался голос друга. Когда ледяной туман рассеялся, он увидел примерно в ста метрах внизу тело, лежащее на снегу.

Схватив ледоруб и даже не нацепив кошек, Террай стал съезжать по крутому заснеженному склону, рискуя скатиться в пропасть. Остановился, сделав крутой поворот и вонзив ледоруб в снег, рядом с Ляшеналем. Тот не получил сильных повреждений от падения, но потерял одну кошку и ледоруб. Ступни своих ног он не чувствовал.

Вдвоем они поднялись к палаткам. Всю ночь Террай и Ребюффа растирали, массировали, колотили руки Эрцога и ступни Ляшеналя. Лучше бы они этого не делали, ограничившись отогреванием. Хотя пострадавшие конечности стали подавать признаки жизни, зато воспалились и опухли.

Тем временем буря с ужасающим воем набирала силы и засыпала палатки снегом. Два измученных «покорителя» Анапурны не могли самостоятельно одеться. Когда Террай попытался обуть Ляшеналя, то убедился, что сделать это невозможно: настолько распухли ноги. Ботинки Террая были намного больше, чем у пострадавшего. Но для того, чтобы надеть ботинки Ляшеналя, Терраю пришлось сделать на них надрезы и снять пару своих дополнительных носков, рискуя обморозить собственные ноги.

В белой пелене пурги трудно было выбирать нужное направление, избегать трещин и провалов, обходить скалы. Эрцог двигался самостоятельно, но очень ослаб. Ляшеналь сильно нервничал и спорил с Терраем, ставшим лидером группы.

День подходил к концу. Никаких признаков лагеря 4 не было. Они заблудились. Силы были на исходе. Не было никакого укрытия от пронизывающего ветра. Террай принялся копать в снегу яму своим ледорубом. Ляшеналь отошел в сторону, осматривая запорошенную снегом трещину. Вдруг он крикнул и пропал. Все бросились к нему на помощь. Он оказался в неглубоком провале. Крикнул:

– Все в порядке! Здесь чертовски большая пещера!

Они устроились в этом убежище. Укладываясь спать, Террай развернул свой спальный мешок. У трех остальных, решивших спускаться налегке, спальных мешков не было. Пришлось довольствоваться одним, спрятав в нем ноги. От холода они спали урывками. Их отчасти замело снегом. Ребюффа, надев свои ботинки, первым вышел из убежища, почувствовал пронизывающий ледяной ветер и понял, что ничего не видит. От резкой боли у него слезились глаза. Это была снежная слепота.

Ляшеналь вышел вторым и радостно сообщил, что светит солнце. Вылез и Террай. Но у Эрцога одеревенели от холода руки и ноги. Его пришлось вытаскивать из пещеры. От усталости он не мог идти. Сказал:

– Я умираю. Вы должны оставить меня.

Стараясь его ободрить, каждый тем не менее понимал, что шансов спуститься у них слишком мало: лишь один Террай был относительно крепок, хотя и он рисковал отморозить ноги. Другие были плохи: слепой, хромой и обессиленный.

Вдруг они услышали крики. Это поднимались к ним на выручку Шац и шерпы.

Казалось бы, все злоключения позади. Но им предстоял еще спуск с лагеря 4 по участку, где теперь то и дело срывались лавины. Одна из них обрушилась на альпинистов. Всех четверых сбило с ног. Они могли погибнуть, если бы Эрцог не угодил в трещину. Они были соединены веревкой, и он сыграл роль живого якоря, удержав остальных.

В лагере 2 их осмотрел доктор. У Террая и Ребюффа были незначительно обморожены пальцы рук и ног, а снежная слепота вскоре прошла. Эрцог и Ляшеналь, которым пришлось ампутировать (без анестезии) отмороженные пальцы на руках и ногах, не могли идти. Их несли шерпы под проливными муссонными дождями.

Судьбы восходителей сложились по-разному. Террай, занимаясь скалолазанием, в 1965 году разбился на утесах Векор в сравнительно невысоких известковых горах Центральной Франции. Ляшеналь после ампутации нескольких пальцев на ногах оставил альпинизм; стал более замкнутым, бесшабашно ездил на автомобиле, а в 1955 году погиб при спуске на горных лыжах.

Больше всех физически пострадал Эрцог. Не имея возможности заниматься спортом, он работал во Французском альпийском клубе, затем стал министром по делам молодежи и спорта во Франции.

«Анапурна, – писал он, – к которой мы пришли с пустыми руками, оказалась сокровищем в наших воспоминаниях для всей нашей будущей жизни… Начинается новая жизнь!

Есть и другие Анапурны в жизни людей».

На «крышу мира»

Тибетцы зовут эту вершину Джомолунгма («Мать-Богиня Мира»). Когда англичане визуально обследовали ее со стороны Индии, то назвали в честь своего губернатора (отличавшегося высокой должностью, а не ростом) Эверестом.

Только в 1920 году власти Тибета разрешили (со стороны Непала сохранялся запрет) организовать восхождение на эту высочайшую гору планеты: 8848 м над уровнем моря. В 1922 году английская экспедиция пошла на штурм Эвереста с севера, из Тибета.

С двумя спутниками известный альпинист Мэллори поднялся до рекордной высоты 8217 м. Но им пришлось вернуться: выбились из сил в разреженном воздухе и под пронизывающим морозным ветром. После еще двух неудачных попыток, в 1924 году Джордж Мэллори и Эндрю Ирвин с последней базы на высоте 8537 м пошли к вершине… И не вернулись. Неизвестно, удалось ли им испытать радость достижения цели – последнюю в жизни.

О том, какое значение в Англии придавалось восхождению на высочайшую вершину Земли, свидетельствует уже то, что Королевское географическое общество и Альпийский клуб создали специальный Эверестовский комитет. К Эвересту периодически направлялись разведывательные экспедиции (только ли с научными целями?).

Однако первыми на Эвересте едва не стали швейцарцы, получившие в 1952 году разрешение на восхождение. Участники этой экспедиции Раймон Ламбер и шерп Норгей Тенцинг подошли близко к вершине, но из-за неисправных кислородных баллонов вынуждены были отступить.

Начальником английской экспедиции 1953 года назначили полковника Джона Ханта – не слишком известного альпиниста, но прекрасного организатора. В группе было 12 альпинистов и 36 носильщиков-шерпов, которыми руководил Тенцинг. Некоторое время они тренировались, выходя с базового лагеря на высоты до 6 км.

Продвижение шло неспешно, с периодической разведкой наиболее удобного и безопасного маршрута и очередного лагеря. В одном месте нашли следы пребывания прошлогодней швейцарской экспедиции. Джон Хант, несмотря на то что был старше всех и занимал положение начальника, старался ни в чем не уступать другим, даже в переноске грузов. Но в то же время он был неплохим психологом и заметил, что наиболее сильная связка – Хиллари и Тенцинг.

Действительно, эти двое были крепки, энергичны, сноровисты и решительно настроены на достижение вершины. Позже Хиллари писал: «Если принять утверждение современной философии о том, что для преуспевания в спорте необходимо руководствоваться безжалостными и эгоистическими мотивами, тогда можно со всей определенностью сказать, что во время нашей экспедиции мы оба, Тенцинг и я, ближе всех походили на примадонн современного альпинизма. Мы желали успеха экспедиции, и никто другой не трудился больше нас, чтобы добиться его, однако в наших мыслях успех всегда связывался с тем, что мы окажемся где-то в районе вершины, когда это произойдет».

Базовый лагерь был расположен на высоте 5365 м. Из него рано утром 2 мая Хиллари и Тенцинг отправились вверх по Западному цирку, неся по 18 кг. Они добрались до лагеря 4, пройдя 4 мили и поднявшись до высоты 6462 м. Переход показал, что они находятся в хорошей форме.

Хант предпочитал действовать методично, но времени не терять. Они проводили предварительную разведку, затем устанавливали место очередного лагеря, и так далее. Ожидая последнего штурма, установили промежуточную базу на Южной седловине (7986 м).

На штурм Южной вершины (8765 м) предполагалось отправить Чарлза Эванса и Тома Бурдиллиона. Не исключалось, что они смогут достичь основной вершины. На сутки позже них должны были выйти Хиллари и Тенцинг. Однако путь до Южной седловины и переноска туда груза оказался трудным и более долгим, чем предполагалось.

«На большой высоте, – пишет альпинист Крис Боннингтон, – время словно замедляет свой бег благодаря состоянию вялости и апатии, в которое впадает восходитель. Возня с непослушным примусом, мытье посуды в ледяной воде, борьба с замерзшими ремнями кошек – все это настолько вторгается в повседневную жизнь восходителя, что начинает оттеснять на второй план основную цель, в данном случае восхождение на Южную седловину».

Это был последний опорный пункт перед решительным наступлением на вершину Эвереста. Тем, кто добрался сюда, с огромными усилиями подготавливая базу, не удалось даже преодолеть высоту 8 км, для чего оставалось подняться всего лишь на 15 м. Один из них откровенно признался в своих чувствах, когда он провожал глазами тех, кто стал подниматься выше: «Демон зависти, сдерживаемый мной до сих пор, взыграл вовсю при ощущении того, что моя работа была уже завершена».

Джон Хант с шерпом Да Намнгьялом поднялись до высоты 8325 м и устроили склад припасов, после чего тоже вернулись вниз.

Эванс и Бурдиллион (он был разработчиком кислородной системы замкнутого типа, которую они испытывали при восхождении) направились к Южной вершине. Всего за полтора часа поднялись на 400 метров. Затем их путь по гребню резко замедлился из-за глубоклго снега и налетевшей метели.

Кислородный аппарат Эванса стал барахлить, но они продолжали медленный подъем и достигли, наконец, Южной вершины (8765 м). Эванс и Бурдиллион были первыми людьми в мире на такой высоте, где могли побывать перед своей гибелью разве только Джордж Мэллори и Эндрю Ирвин.

Прошло пять с половиной часов с начала подъема. Что делать? Вершина была близка, и дойти до нее не представляло большого труда. Но смогут ли они вернуться до наступления темноты? А главное, хватит ли у них кислорода? Бурдиллион был уверен, что надо рискнуть.

Но Эванс, поставленный во главе связки, возражал. Возник спор. Эванс настоял на своем. Они пошли вниз. И правильно сделали.

От усталости они едва держались на ногах, а порой падали. Затем сорвались и покатились по склону. Бурдиллион смог затормозить падение ледорубом.

Больше всех обрадовались их возвращению Хиллари и Тенцинг: теперь у них появился шанс быть первыми на «вершине мира». Они вместе с Грегори, Лоу и шерпом Анг Ньима поднялись до высоты 8494 м и поставили палатку. Двое восходителей остались одни. Встали рано утром 29 мая, позавтракали и в 6.30 двинулись в путь. Погода былаясная, ветер слабый, мороз 25 °C.

В 9 утра добрались до Южной вершины. Дальнейший путь по карнизу с резкими перепадами и крутым обрывом почти в три километра оказался трудней, чем предполагалось. Особенно много неприятностей доставила отвесная скальная стена с ледяным карнизом, на которую с огромными усилиями забрался Хиллари, а затем и Тенцинг.

В 11.30 они достигли самой высокой точки Земли. Отсюда все склоны уходили вниз. Они обнялись, сделали несколько фотографий, воткнули в снег флаги Англии, Непала и ООН. Хиллари, выполняя просьбу Ханта, оставил распятье, а Тенцинг, по буддийскому обычаю – печенье и конфеты.

И хотя после них на Эвересте побывало множество не только мужчин, но и женщин, проходивших порой более трудными маршрутами и даже без кислородных масок, по давно заведенному обычаю высокие почести и слава достались первовосходителям.

…За каждые 10 лет Эверест становится выше на 1,3 см. С того времени, как на нем побывали Тенцинг и Хиллари, он вырос на полметра. Это объясняют движением с юга гигантской плиты литосферы, из-за чего каменные массивы образуют нечто подобное ледяным торосам.

В действительности любые гряды молодых гор растут, долины погружаются; происходит сложная система движений преимущественно растяжения, а не сжатия. (В этом довелось убедиться и мне во время работы в геологическом отряде на Кавказе, в Сванетии.)

При столкновении плит была бы совершенно иная картина. И все-таки, вопреки фактам, ныне даже среди специалистов пользуется популярностью примитивная «глобальная тектоника плит». Упоминаю об этом, чтобы подчеркнуть разницу между спортивными достижениями альпинистов, которые могут вызывать восхищение, и провалами в познании природы у иных ученых, наводящими на грустные мысли.

Недоступная К2

По трудности подъема из всех восьмитысячников на первом месте должна стоять вторая по высоте вершина Земли – К 2. Она возвышается, подобно гигантской пирамиде, припудренной вечными снегами.

Первыми попытались покорить ее американские альпинисты в 1938 и 1939 годах. Несмотря на хорошую подготовку, эти экспедиции не достигли цели. Вторая, вдобавок, завершилась трагически. Они последовательно устраивали базы, перейдя высоту 8 км. Из верхнего лагеря Фриц Виснер в связке с шерпом Пасангом Дава Ламой пошли на последний штурм. Но с высоты 8380 м они вынуждены были вернуться, чтобы повторить попытку на следующий день. На базе остался Дадли Уолф.

Потеряв во время спуска «кошки» (накладки с шипами на подошвы), они, не дождавшись помощи, спустились ниже, но и в этом лагере никого не было. Оставив потерявшего силы Уолфа, они продолжили спуск. Пришлось идти до базового лагеря. Оказывается, все базы были почему-то спешно эвакуированы.

На спасение Уолфа вышли трое шерпов во главе с опытным альпинистом Пасангом Кикули. Тем временем погода испортилась, и никто из них в лагерь не вернулся…

В 1954 году группа лучших альпинистов Италии начала восхождение на К2. Несмотря на плохую погоду, поднимались все выше, устанавливая базы. Впервые удачно применили подъем грузов с помощью ручной лебедки. Один из шести альпинистов из лагеря 7 на высоте 7320 м – Вальтер Бонатти – вынужден был спуститься вниз из-за отравления (о нем еще будет речь в главе об отчаянных одиночках).

Он вспоминал: «Когда наступил момент наблюдать, как мои товарищи отправились на штурм вершины, мир, казалось, рухнул вокруг меня. Я был потрясен, меня охватила апатия, я почувствовал себя совершенно бесполезным человеком и проклинал судьбу, которая лишила меня возможности насладиться моментом, которого я так долго ждал, – свести счеты с К2…

В то время пока пять моих товарищей уходили все выше и выше по склону, озаряемому лучами солнца, я остался в палатке, став добычей депрессии. Мои мысли были настолько горькими, что в конце концов мне пришлось приложить усилия воли для того, чтобы взять себя в руки. Я решил во что бы то ни стало съесть что-нибудь, несмотря на то, что при одной только мысли о пище начинало тошнить».

Через двое суток, 30 июля, Бонатти поднялся до лагеря 8 (7620 м). Из-за организационных просчетов ему и Галотти пришлось спуститься вниз до лагеря 7 за кислородными баллонами. Компаньони и Лачеделли пошли вверх, чтобы установить лагерь 9 (8060 м).

Каждый день, каждый час пребывания на такой высоте отнимал силы. Но Бонатти чувствовал себя неплохо. Не теряя времени, он вместе с носильщиком Махди, который нес баллоны, стал подниматься, минуя лагерь 8, все выше.

Близился вечер, а палатки лагеря 9 не было видно. Тяжело шагая, поднялись выше – палатки все нет. Смеркалось. Спускаться вниз означало провал экспедиции. Остаться на ночь в лютый мороз, на ветру грозило смертью.

Махди запаниковал. Он что-то кричал на своем языке. Бонатти безуспешно пытался звать своих товарищей. Стемнело, начиналась метель. Махди свернулся калачиком на снегу и замолк.

– Я не хочу умирать! – кричал в темноту Бонатти. – Я не должен умереть! Лино, Ахилле, вы слышите нас? Ради бога, помогите нам!

Вдруг из-за склона показался луч карманного фонарика. Это спустился Лачеделли. Теперь Бонатти мог подняться к палатке. Но он не оставил Махти замерзать и провел вместе с ним страшную ночь. Под утро метель утихла, и Махди, шатаясь, пошел вниз по склону.

На вершину К2 поднялись Компаньони и Лачеделли. Это был успех экспедиции, но и тяжелое разочарование для Бонатти, который сделал едва ли не больше всех для победы.

Он относился к людям спортивного типа, нацеленных на рекорды, первенство. И это свое стремление к успеху он смог реализовать позже в одиночном восхождении на почти вертикальный контрфорс Пти Дрю в Альпах.

Романтика непокоренных гор

Высокогорные восхождения совершают люди из разных побуждений. Сравнительно редко встречаются те, кому доставляет радость общения с природой, а не рекорд, слава или чувство самоудовлетворения. Австриец Герберт Тихи искренне признавался:

– Я не альпинист в строгом смысле этого слова. Горы, хотя я их очень люблю, не являются для меня самоцелью, местом проверки технической подготовленности и физических сил, а лишь частью нашего огромного мира, где я чувствую себя как дома. Я люблю горные вершины как людей, потому что они – равнозначащие части большого целого.

Он был геологом и умел не только «покорять горы» (нелепое, но общепринятое выражение), но и понимать их. Однажды в 1953 году он четыре месяца бродил в горах Западного Непала с четырьмя шерпами. Они восходили на некоторые шеститысячники в районе, где еще не бывали европейцы.

Интересную идею предложил Пасанг, работавший в экспедиции Хаита, он участвовал в штурме К2, поднимаясь без кислородного аппарата почти до высоты 8 км. Он предложил подняться на восьмую по высоте вершину, Чо Ойю (8153 м), которую год назад безуспешно пытался штурмовать Эрик Шиптон.

Осенью 1954 года Тихи вернулся в Непал вместе с опытным альпинистом Зеппом Иохлером и Гельмутом Хейбергером. В группу должны были войти 7 шерпов как полноправные участники экспедиции, хотя и работающие по найму. На этот раз Герберт Тихи из романтика превратился в целеустремленного прагматика, который решил во что бы то ни стало добиться конкретной цели – первому взойти на Чо Ойю.

Хотя руководителем и организатором экспедиции был Тихи, он постарался поддерживать в группе дух товарищества и равноправия. Когда требовалось принять какое-то важное решение, обуждали вопрос сообща, и часто принималось мнение Пасанга как наиболее опытного восходителя.

Из базового лагеря, где остался Хайбергер на высоте около 5 км, за несколько дней поднялись до 6590, установив здесь третий лагерь.

Йохлер, страдая от горной болезни, вернулся на базу. Из австрийцев остался только Тихи. Дальше начиналась серия ледопадов, которую так и не смогла преодолеть группа Шиптона.

Усталый от перехода Тихи мечтал после обеда заползти в палатку и отдохнуть до утра, но Пасанг предложил пройти ледопад. Пришлось согласиться. С ними пошел второй шерп Аджиба. Пасанг преодолевал ледяные уступы первым и выбирал наилучший путь. За два часа ледопад был преодолен: разведка прошла успешно, и теперь можно было по вырубленным ступеням и навешанным веревкам подниматься с грузом. В полном изнеможении, шатаясь, Тихи подошел к палатке и рухнул в нее.

Ночью – на 4 декабря – налетела метель. Запись в дневнике Тихи: «Один занимаю палатку. Хочу сделать последние приготовления к раннему выходу. На рассвете все три палатки смяло ужасающим штормом. Не переживал ничего подобного. Лежу, словно рыба в сети или труп под саваном. Безоблачное небо и ураганный ветер весь день. Пришли 2 шерпа из лагеря 2… Я никогда еще не видел такого неистовства природы на фоне такой красоты».

5 декабря ветер поутих, и пять шерпов с австрийцем медленно двинулись вверх. Только поздно вечером они установили лагерь 4 на высоте 7 км. Два молодых шерпа отправились обратно, а оставшиеся оборудовали бивуак. Ночью шквальный ветер сорвал растяжки и стойки палатки. Она придавила лежавших в ней Пасанга и Тихи.

Ветер не унимался. Когда они утром выползли из палатки, то не могли устоять на ногах, опасаясь, что их сметет со склона. Пасанг заполз в палатку. Он отчаялся и кричал, повторяя несколько раз:

– Никогда не видел такого урагана! Мы все умрем!

Герберт Тихи сохранял самообладание. «Мое второе Я смотрело на всех нас четверых совершенно бесстрастно, почти с иронией… – вспоминал он. – Это странное раздвоение личности сохранялось во время дальнейших событий. Одна часть его действовала инстинктивно и страдала, другая просто следила за событиями, не выражая ни чувств, ни сожаления».

Подобная рефлексия, свойственная интеллигенту, в подобных случаях может оказаться чрезвычайно полезной. Физиологически она определяется работой развитого левого «рассудочного» полушария мозга, которое получает гегемонию над правым, «эмоциональным». При некоторых видах шизофрении резкое расщепление работы обоих полушарий мозга вызывает феномен «раздвоения личности», порой граничащий с безумием. Но когда сохраняется более или менее гармоничное единство их деятельности под контролем рассудка, в экстремальных ситуациях это помогает сохранить здравый смысл и продуманность поступков.

Когда порыв ветра приподнял одну палатку и мог бы смахнуть ее со склона, Тихи бросился на нее. Шерпы, выведенные из оцепенения, стали погать ему закрепить палатку. Все это время Тихи был без рукавиц, и поздно понял, что отморозил руки. Шерпы стали их отогревать. Он сказал:

– Надо спускаться вниз.

Тихи, не владеющий пальцами, не мог самостоятельно надеть кошки и держать ледоруб. Шерпы собрали необходимые вещи, оставили палатки и все в связке пошли вниз. По мере спуска ветер слабел. В лагере 3 их встретил Йохлер. Когда он сюда поднимался, порыв ветра сбросил его со скалы, но, к счастью, он упал в рыхлый снег.

В лагере 2 находился Хейбергер с медицинской аптечкой. Тихи стал глотать таблетки для улучшения кровообращения: 80 штук в день при дозе в 16. Шерпов отправили вниз за продовольствием и топливом, а сами решили набраться сил для второго штурма. Йохлер и Хейбергер отправились на разведку западного склона Чо Ойю.

Гревшийся на солнце у палаток Тихи вдруг заметил две фигуры, приближающиеся со стороны перевала. Они оказались членами швейцарской экспедиции. Они потерпели неудачу на горе Гаури Занкар и теперь решили взойти на Чо Ойю. К ним двигался караван яков и носильщиков. И хотя Тихи настаивал, что именно он получил разрешение на восхождения, швейцарцы были непреклонны и согласились только подождать окончания второй попытки группы Тихи.

Пришлось спешно начинать подъем. Теперь для защиты от ветра вырубали пещеры в фирновом льду. 16 октября в лагере 3 (6590 м) их вновь настигла буря. Двое суток они отсиживались в пещере. Тем временем швейцарцы неуклонно продвигались все выше.

Утро 18 октября было ясным. Пока готовились к переходу в лагерь 4, увидели три фигуры, поднимающиеся к ним. Кто? К счастью, это были не швейцарцы, а Пасанг с двумя носильщиками, измученные тяжелейшим переходом с грузом. Они спешили, зная, что на горе появились конкуренты.

– Швейцарцы дошли до вершины? – отдышавшись, спросил Пасанг.

– Нет.

– Слава богу. Иначе я перерезал бы себе горло.

Он был настроен так решительно, что предложил не мешкая начать подъем. Тихи решил идти со всеми, и ему помогли надеть ботинки и кошки, застегнуть пуговицы на одежде. Пока они поднимались, ветер усиливался. На высоте 7 км оборудовали ночлег. Можно ли пройти оставшийся путь до вершины без кислородных баллонов? Выбора не оставалось: надо рискнуть.

Тяжкие переживания испытывал Тихи. Цель, ради которой он столько трудился и мучился, была близка, но для него едва ли достижима. И все-таки вместе с Йохлером и шерпами Пасангом и Гьялценом он пошел к вершине, хотя не мог держать в руках ледоруб.

Было холодно и ветрено, затруднял шаги рыхлый снег. Склон был пологим, и они вне связки шаг за шагом брели к вершине. Когда на пути встали скалы, Пасанг с помощью веревки втащил Тихи наверх. Дальше преград не было. Медленно, шаг за шагом, судорожно дыша и порой задыхаясь от недостатка кислорода, они приближались к заветной цели.

«Мир предстал передо мной в новой и доброжелательной красе… – вспоминал Тихи. – То немногое, из чего теперь состояла жизнь, – небо, скалы, лед, ветер и я – стало неделимым целым. Я чувствовал себя одновременно и богом, и жалкой ничтожной песчинкой».

По его признанию, он испытывал «неописуемое, сверхчеловеческое блаженство». И в то же время сознавал, что они обречены на смерть, ибо не смогут вернуться засветло, останутся близ вершины и замерзнут.

Неожиданно они оказались на том месте, откуда во все стороны идут склоны. Это была вершина Чо Ойю! Они плакали от счастья.

«Над нами было бескрайнее синее небо, – писал Тихи. – Оно обнимало нас со всех сторон, подобно колоколу. Достичь вершины – большая радость, но близость неба величественнее. Немногие бывали к нему ближе, чем мы в тот день. Именно небо господствовало над нашими чувствами в течение нашего получасового пребывания на вершине».

С наступлением сумерек они успели добраться до лагеря 4.

Для Тихи это еще была победа над своей, казалось бы, безнадежной немочью. А Пасанг совершил беспримерный переход: за три дня он прошел свыше 30 миль, преодолев 4000 м высоты. Возможно, этот альпинистский рекорд так и не был побит.

Вершина, которой не стало

В 1932 году комплексная памирская экспедиция АН СССР в процессе геодезической съёмки обнаружила высочайшую вершину Памира (7495 м). Её назвали именем Сталина.

На штурм вершины осенью 1933 года отправилась группа участников Таджикско-Памирской экспедиции Академии наук СССР. Маршрут проходил через ледники Федченко и Бивуачный на восточном склоне горы. На высоту 6900 м поднялись шестеро (А. Гетье, Д. Гущин, М. Шиянов, А. Цак, Е. Абалаков и начальник отряда, Н. Горбунов).

На последний штурм вышли в связке государственный деятель, сорокачетырёхлетний академик Е.Н. Горбунов и двадцатипятилетний скульптор Е.М. Абалаков. Первый поднялся до высоты 7380 м и дальше не смог или не захотел идти. Дело в том, что восхождение было предприятием не только спортивным, но и научным. Альпинисты делали фотографии, зарисовки, схемы расположения хребтов и записи, несли научные приборы, что требовало немалой дополнительной затраты сил.

Вершины достиг только Евгений Абалаков. Он вспоминал: «Последний крутой тяжёлый кусочек прёодолён. Справа гряда скалистых более пологих выходов. Первые плиты камней. Вершина!..Вот она! Не выдержал, от волнения и радости на четвереньках вполз и лёг на чудесные, чуть тепловатые и защищенные от холодного ветра плиты.

Первое – вытащил альтиметр. Стрелка прибора ушла на последние деления 7700 метров. Это приятно удивило. Если даже взять поправку (он показывал несколько больше), то цифра всё же остаётся солидной, близкой к 7500… При сильном ветре морозит крепко. С моих усиков свисают две огромные сосульки. Борода тоже стала ледяной… Делаю схемы и зарисовки ледников, вершин и хребтов».

Спустившись на базу (3900 м), Горбунов отправил радиограмму: «Москва, Кремль, товарищу Сталину. С радостью сообщаем Вам, что впервые исследованная нами в прошлом году высочайшая вершина СССР, названная Вашим именем, именем любимого вождя мирового пролетариата, взята 3/IX нашей штурмовой группой. На пике установлены две научные метеорологические станции. Группа шлет Вам пламенный привет. Горбунов».

Это достижение дало мощный импульс в развитии альпинизма в СССР, находившемся на подъеме. Сталин подписал документы, предполагающие создание системы подготовки горовосходителей (включая военных), укрепление материально-технической базы альпинизма; инструкторам стали предоставлять отпуска без сохранения зарплаты на период работы в альпинистских лагерях.

…На картах Памира, изданных после 1962 года, пик Сталина исчез (по соображениям нечистой и нечестной политики). По исторической закономерности, через 30 лет не стало ни на картах, ни в действительности великой державы СССР. А с 1999 года пропал и пик Коммунизма. Его можно было бы назвать пиком Высокой Мечты. Но какой смысл существования человека, лишенного высокой и светлой мечты?

(С 1999 года она носит название «пик Исмаила Самони», основателя средневекового таджикского государства с центром в Бухаре).

Первый на Северном полюсе

Значительная часть популярных книг и очерков о путешествиях XX века посвящена экспедициям к Северному и Южному полюсам, хотя это формальные точки, отмечающие ось вращения планеты. А она совершает сложные, хотя и небольшие, перемещения. На полюсах сходятся меридианы; но и это сугубая условность. Без специальных приборов и астрономических наблюдений по земным визуальным приметам полюса не обнаружишь.

Ученые и путешественники обычно не обделены стремлением к славе, а для журналистов важно создать атмосферу сенсационности вокруг того или иного предприятия. Соединение этих двух интересов превратило экспедиции к полюсам планеты в некий вид спортивного состязания разных команд.

Среди тех, кто стремился достичь полюса, были серьезные исследователи. К их числу относится Фритьоф Нансен, организовавший научную экспедицию на специальном судне «Фрам» (об этом речь впереди). Но до Северного полюса он не добрался.

Принято считать, что первым побывал там Роберт Пири (1856–1920). Он с юности мечтал об арктических путешествиях и о славе «покорителя вершины планеты Земля».

Инженер по профессии, он служил в военно-морском ведомстве США, был отправлен не на север, а в прямо противоположном направлении – в Никарагуа. На подступах к полюсу он сначала побывал в Северной Гренландии. Во время отпуска летом 1886 года вместе с более опытным К. Мэйгаром он прошел по ледяному гренландскому щиту 160–190 км и поднялся на высоту 2,2 км.

Он еще не раз побывал в Гренландии, провел там зимовку вместе с исследовательской группой (с ним была жена Джозефина). Они вели метеорологические наблюдения, изучали быт и нравы эскимосов. В 1892 году Пири и норвежский лыжник Аструп за полтора месяца прошли без малого две тысячи километров по северо-западной окраине Гренландского ледникового щита. В 1900 году он достиг северной окраины Гренландии – мыса Виков на широте 83°37.

Во время одного из походов Пири обморозил ноги, и ему удалили почти все пальцы ног. Но это не охладило его стремления достичь Северного полюса. Летом 1902 года он организовал экспедицию, которая, по его словам, по льдам океана прошла до 84°17 северной широты…

Проведя широкую рекламную и организационную деятельность, Пири обзавелся поддержкой Арктического клуба и ряда богатых жителей Нью-Йорка (он обещал увековечить их имена при открытии новых земель). Необходимые финансовые средства были получены, договоры заключены, и в 1905 году Роберт Пири отправился в экспедицию на Северный полюс. С ним был его обычный чернокожий спутник, слуга и врач Мэтью Хенсон.

В арктические воды они шли на предоставленном Арктическим клубом ледоколе «Рузвельт». Наняли большую группу гренландцев с ездовыми собаками. Судно осталось на зимовку на северо-восточной окраине острова Элсмир у мыса Шеридан.

В марте 1906 года его группа направилась на север по льдам океана. Путь оказался трудней, чем ожидал Пири. Они вернулись, не дойдя до цели. По словам Пири, 21 апреля они достигли рекордной широты 87°6 (правда, у специалистов, которые ознакомились с его записями, возникли сомнения в этом).

Вернувшись на родину, Пири летом 1908 года вновь отправился на «Рузвельте» сначала к мысу Шеридан, где перезимовал, а затем на запад к мысу Колумбия. 1 марта 1909 года он с М. Хэнсоном и группой эскимосов отправился «покорять» Северный полюс.

Двигались по принципу многоступенчатой ракеты: на определенном этапе очередная группа эскимосов отправлялась назад.

Полыньи сменялись торосами, ясные морозные дни – вьюгами.

На последнем переходе двух американцев сопровождали четверо гренландцев с сорока собаками. Им требовалось преодолеть оставшиеся 270 км. Было 1 апреля. А через 5 дней Пири записал в своем дневнике: «Наконец-то полюс! Моя мечта и цель в течение 20 лет! Наконец, мой!

Мы потом прошли еще 18 км… Итак, я в короткое время перешел из Западного полушария в Восточное, я действительно достиг вершины мира».

Он воткнул в лед американский флаг и оставил стеклянную бутылку, в которой написал, вчастности, что он от имени президента США «формально вступил во владение всею областью и ее окрестностями. Я оставляю этот акт и флаг Соединенных Штатов как заявку о владении».

Послание отчасти комичное. Льды океана находятся в постоянном движении, так что его бутылка с гордым заявлением о «правах владения» достаточно быстро удалится от дальней точки, и трудно сказать, куда она попадет через несколько лет.

Когда Пири благополучно вернулся обратно, то из первого пункта, где был телеграф, направил президенту США срочную телеграмму: «Северный полюс в Вашем распоряжении». И получил ответ: «Благодарю за щедрый дар. Не знаю, что с ним делать».