100 великих экспедиций Баландин Рудольф

Одиночное заключение – тяжкое наказание. Немногим удается долго выдержать его, не теряя духовных и физических сил, ясного рассудка.

Одиночные злоключения – свободный выбор некоторых людей. Они делают его именно тогда, когда уверены в своих силах и способности преодолеть невзгоды, добиться какой-то цели, порой с явным риском для жизни.

Что толкает их на подобные поступки? Причины бывают разные. Наиболее позорная, на мой взгляд, – ради рекламы, по заказу толстосумов. Но что поделать, если таков неписаный закон капитализма.

Вообще-то для трудных одиночных маршрутов требуется особый склад ума и характера. Чрезвычайно редко они не предполагают никаких научных или познавательных целей. В советское время в геологический маршрут запрещалось ходить одному (хотя, конечно, иногда приходилось нарушать это правило техники безопасности).

Преодоление злой магии К2

В 1954 году Вальтер Бонатти не по своей вине, а на свою беду не смог принять участие в последнем штурме вершины К2. С этого момента на него словно пало заклятие.

На следующий год в Альпах он с тремя друзьями-альпинистами решил подняться на почти отвесную западную стену горы Пти Дрю. Никому еще не удавалось преодолеть ее целиком. Однако из-за плохой погоды они вынуждены были отступить.

Бонатти признавался: «Второе поражение привело к серьезной душевной депрессии, которая оказалась последней каплей, переполнившей чашу моего разочарования и огорчений, которая и так уже была полна до краев после возвращения с К2… Можно сказать, что в течение целого года я не верил ни во что и никому. Я стал нервным, раздражительным и нетерпимым к людям, растерял все идеалы, иногда приходил в отчаяние без всякой видимой причины. Я чувствовал, что потерял самого себя и перестал существовать для других. Часто, когда кто-нибудь говорил, что К2 доконала меня, рыдания подступали мне к горлу, а что я выстрадал в одиночестве – трудно вообразить».

Депрессия – тяжелый душевный недуг. Нередко выход из него страдающий находит в самоубийстве. Бонатти избрал другой вариант: смертельный риск и тяжелейшее физическое и моральное испытание. Он решил в одиночку штурмовать неприступный доселе юго-западный контрфорс Пти Дрю.

При таком восхождении полагаться приходится только на себя в любых обстоятельствах. Угроза гибели возрастает из-за чрезвычайной трудности маршрута, по большей части совершенно неизвестного.

Чтобы избежать критических замечаний и насмешек, Бонатти поделился своим планом только с профессором Черезе, когда они в августе приехали в отель, расположенный напротив горы. Шел дождь. К15 августа небо прояснилось, и в этот день в 2 часа ночи Бонатти вышел с грузом снаряжения и продовольствия весом 36 кг.

Он подошел к горе, поднялся по крутому рыхлому склону морены (нагромождению песка, глины и валунов, оставленному некогда ледником) и стал подниматься по узкой расселине к основанию контрфорса. Надо было пройти ее до того, пока солнце отогреет скалы и от них начнут отламываться обломки.

Скалы, покрытые коркой натечного льда, были иссечены камнепадами. Альпинист поднимался по желобу, с каждым часом все больше рискуя попасть под удар камня. Рюкзак застревал в расщелинах. Пошел снег. Пришлось возвращаться.

Он не был обескуражен и продумал другой маршрут: спуститься на 245 м к подножию стены со скалы, добраться до которой было нетрудно. Перед штурмом Бонатти чувствовал себя неважно. «Я завидовал… – писал он, – всем, кому не надо было подвергать себя таким испытаниям ради самоутверждения». Но он решил, несмотря на плохое предчувствие, пойти на штурм, пусть даже ценой жизни.

С тяжелым грузом он добрался по склону Дрю до места спуска в пропасть. Используя длинную веревку, он спускал на очередной выступ рюкзак, а затем спускался сам. Приходилось вбивать в расселины скал крюки. Однажды он промахнулся и размозжил молотком последнюю фалангу безымянного пальца. Хлынула кровь, руку словно ожгло. Все же он забил крюк и перевязал рану.

Спуск оказался неожиданно трудным и долгим. Наконец, он добрался до стены и начал подъем. К вечеру он добрался до небольшого заснеженного уступа. И тут веревку заклинило: он не смог ее продернуть. Пришлось устраивать ночлег, хотя прилечь было негде. Он промок насквозь. Открыв рюкзак, обнаружил, что топливо вылилось из пробитой фляги, испортив почти все продукты. Остались: две пачки галет, четыре небольших сыра, тюбик сгущенного молока, банка тунца, две банки пива, небольшая фляжка коньяка. В довершение бед он теперь не мог растопить лед для питья.

Всю ночь он простоял, дрожа от холода. Казалось, что все идет к бесславному или трагическому финалу. На рассвете подсохшую за ночь веревку удалось освободить, и он продолжил подъем.

Скалы были крутыми и гладкими. Приходилось выискивать трещины, вбивать крюки, закреплять страховку, а пройдя участок, закреплять веревку и спускаться, выбивать нижние крюки, подтягивать вверх рюкзак. Поднявшись, немного передохнуть, выбрать дальнейший путь и проделывать вновь то же самое.

На третьи сутки были пройдены две трети подъема. Путь преградил нависающий карниз. Распухшие руки были в ссадинах, болел разбитый палец. Организм был обезвожен, и мышцы порой сводила судорога.

Под карнизом на гладкой стене змеилась трещина. Он стал продвигаться вдоль нее, забивая крючья. Невдалеке пролетел небольшой самолет, развернулся и прожужжал внизу. По-видимому, его хотели обнаружить на этой огромной стене.

Ему надо было добраться до другой трещины, но расстояние было слишком велико. Один выход: раскачаться маятником. Но тут заклинило веревку. Пришлось возвращаться, выбить крюки, снова приблизиться к трещине. Несмотря на все усилия, добраться к ней не удалось. Путь назад тоже был отрезан.

Он находился на грани паники. Помощи ждать не приходится. Один. Измучен труднейшим подъемом при недостатке пищи и воды. Силы на исходе. Что делать?

У основания недоступной трещины он увидел скальный выступ с торчащими зубцами. Одна надежда: забросить туда веревку и снова использовать метод маятника. Он привязал к концу веревки петлю, прикрепил к ней несколько специальных крючков. После множества бросков это сооружение зацепилось более или менее прочно за выступ.

Бонатти вспоминал: «Последние секунды мучительной нерешительности, последняя молитва, а затем, когда пробрала неудержимая дрожь и, не дожидаясь, когда ослабнут мои силы, я на секунду закрыл глаза, задержал дыхание и скользнул в бездну, вцепившись обеими руками за веревку. В одно мгновение мне показалось, что я лечу вниз вместе с веревкой, но затем падение словно замедлилось, и через секунду-другую я почувствовал, что прошел мертвую точку, – крепление выдержало».

Он осторожно подтянулся на веревке до скального выступа и забрался на него. За несколько часов удалось только обойти карниз. Наступила шестая ночь подъема по контрфорсу. Но теперь он поверил, что маршрут будет пройден, хотя распухшие руки едва слушались его. Уже на подходе к вершине у него под рукой отвалилась глыба. Он едва не улетел вместе с ней в пропасть, но успел заклинить руку в трещине. Камень задел ногу, но сильно ее не повредил.

Последние усилия, и в 4 с половиной часа утра 22 августа 1955 года Бонатти встал на вершину Пти Дрю. Он одержал победу над мучившими его злыми духами пика К2.

Один на один с Нангапарбат

Англичанин Морис Уилсон вышел в 1934 году один на штурм Эвереста, веря в свою счастливую звезду, хотя и не обладая должными навыками такого восхождения. Он погиб почти на полпути. Два других альпиниста-одиночки благоразумно отступили уже на подступах к вершине.

С тех пор долгое время подобные походы на высочайшие вершины мира никто не совершал. Бывали случаи, когда участник большой экспедиции поднимался один из последнего лагеря, расположенного достаточно близко к вершине. Совсем другое дело – самостоятельный подъем от подножия горы. Надо нести тяжелый груз и несколько дней оставаться один на один с горой, рассчитывая только на себя и рискуя погибнуть при несчастном случае, ибо никто не придет на помощь.

На такое восхождение решился в августе 1987 года австриец Рейнхольд Месснер. Его целью был пик Нангапарбат (8125).

У этой экспедиции была непростая предыстория. Рейнхольд уже дважды пытался совершить этот дерзкий маршрут, и оба раза неудачно. Но главное, что здесь в 1970 году он был в составе группы австрийца Карла Херлигкоффера. Из последнего лагеря он достиг вершины вместе с младшим братом Понтером. Они шли налегке, а обратный путь оказался значительно трудней, чем они предполагали. Им пришлось провести ночь на морозе без палатки и примуса, под алюминизированной пленкой.

Дальнейший спуск совершенно их измотал, а до лагеря так и не удалось добраться. Пришлось вновь заночевать на леднике. Продолжили спуск рано утром, еще при луне. Рейнхольд шел впереди, выбирая путь. Он плохо соображал, ему слышались голоса и мерещились фигуры людей и животных. Остановился, утолил жажду из ручейка и сел, дожидаясь брата. Его не было.

Рейнхольд весь день искал брата, охрипнув от крика. Обнаружил след свежей лавины в том месте, где они спускались. Стало ясно: под ней погребен Гюнтер. Спустившись к подножию ледника, Рейнхольд провел здесь четвертую ночь без еды и укрытия.

Он вышел в долину и снова ночевал, двигаясь, как во сне. Когда его заметили местные скотоводы, он был крайне истощен, обожжен солнцем, с изодранными вкровь и обмороженными ногами. Позже ему ампутировали большой палец на ноге и частично – почти все остальные.

Богатый барон из Западного Берлина пригласил измученного альпиниста погостить и набраться сил в его замке. И то и другое удалось, но уехал Рейнхольд не один, а с красавицей баронессой Уши, оставившей мужа и троих детей. Они поженились и в 1971 году побывали у горы Нангапарбат, в безуспешных поисках тела Гюнтера. На следующий год Рейнхгольд взошел на свой второй восьмитысячник – Манаслу (8156). И тут произошла трагедия. Месснер с напарником Йегером вышли на штурм вершины. На полпути Йегер решил вернуться. Рейнхольд побывал на вершине, несмотря на снежную бурю, и вернулся в лагерь, а его напарника все еще не было. Два других альпиниста пошли на его поиски, и один из них погиб.

Прошел год, и Рейнхольд попытался первый раз один взойти на Нангапарбат. Перед маршрутом он пребывал в подавленном состоянии. Записал в дневнике: «Уже далеко за полночь, а я не могу заснуть… Я думаю об Уши и горько плачу». Он выступил утром, но быстро почувствовал, что лучше повернуть назад…

Он снова и снова возвращался с альпинистскими экспедициями в Гималаи. В результате… Уши от него ушла. Он попытался пройти в одиночку Нангапарбат. Безуспешно! Зато ему удалось в мае 1978 года вместе с Петером Хабелером взойти на Эверест без кислородных аппаратов.

Итак, 6 августа 1987 года Рейхольд Месснер от подножия все той же Нангапарбат направился вверх по склону, предполагая за трое суток преодолеть крутые подъемы высотой 3500 м. В рюкзаке – легкая палатка, спальный мешок, примус, ледоруб, кошки, запас продуктов – всего 15 кг. За 6 часов он поднялся на 1600 м. Первая ночь прошла хорошо. Под утро невдалеке сошла огромная лавина. За этот день он поднялся на 1 км.

Одиночество порождало видения. Ему казалось, что он здесь не один (защитная реакция подсознания!). Однако на следующее утро он вдруг остро ощутил утрату своей любимой Уши, почувствовал себя одним на целом свете и горько заплакал. Пожалуй, сказались усталость и высота 7500 м. Он решил добраться до вершины налегке с ледорубом и фотоаппаратом, а затем вернуться в палатку. Путь оказался тяжелым, и лишь к 4 часам дня он взошел на вершину Нангапарбат.

Он был на удивление спокоен, хотя прежде на восьмитысячниках переживал сильнейший наплыв эмоций – до рыданий. Позже он обдумал причину такой разницы и верно рассудил: «Поскольку я был теперь на вершине в одиночестве, то просто не смог бы перенести такого наплыва чувств и уйти отсюда. Наш организм знает больше, чем мы в состоянии постигнуть умом».

На вершине он пробыл час, сделал фотоснимки (автоспуском запечатлел на пленке и себя). Спустился к палатке. А ночью началась буря. Сутки ему пришлось провести в палатке. На такой высоте он быстро терял силы. Решил оставить все вещи и за день спуститься до лагеря. Не удастся – смерть. Прошел по ледяному желобу, где в любой момент могла пронестись лавина.

Ему повезло. Спуск на базу прошел так же успешно, как восхождение.

Через Атлантику на вёслах

Переплыть на веслах в одиночку Атлантический океан! Идея то ли бредовая, то ли самоубийственная. Штормы, встречный ветер, морские течения и больше трех с половиной тысяч миль…

Когда 29-летний Джон Фэрфакс попросил помощи в этом предприятии известного конструктора яхт Уфу Фокса, тот был в недоумении. Но все-таки через месяц прислал решительному молодому человеку синьки чертежей лодки, способной выдержать такой переход.

Джон Фэрфакс – авантюрист по складу характера, интернационалист по происхождению и месту жительства, – родился в 1937 году в Италии от отца англичанина, матери болгарки. С детства жил с матерью в столице Аргентины Буэнос-Айресе. Отличался бойким, а то и хулиганским характером. В поисках приключений и удачи пробовал разные профессии в Бразилии, странах Карибского бассейна. В 1966 году, уже будучи в Великобритании, узнал, что англичане Риджуэй и Блай вдвоем на лодке пересекли Атлантику, и их чествовали как героев.

Это событие произвело много шума в прессе. Дело в том, что раньше них, 21 мая 1966 года из США в Англию вышли на веслах журналисты Джонстон и Хор. Они надеялись, что им поможет попутный Гольфстрим.

Через две недели Риджуэй и Блай тоже пошли на веслах через Атлантику, севернее их маршрута. 92 суток они непрерывно гребли – вдвоем и поочередно, испытывали шторма и переживали часы отчаяния. Через несколько недель посредине Атлантического океана была найдена опрокинутая лодка их «конкурентов». Джонстон и Хор погибли.

Такой финал не поколебал решимости Фэрфакса. Чертежи лодки у него-то были, но не было денег. Он мыл посуду в ресторане, искал богатых покровителей, поместил объявление в «Тайме». Наконец, одна из газет выделила деньги на строительство лодки. Она была сложней оборудована и более остойчива, чем лодка Джонстона и Хора.

Фэрфакс выбрал южный маршрут от Северной Африки на запад. Взял с собой опреснитель морской воды и запас пищи на 100 дней. Рассчитывал пополнять его ловлей рыбы. 20 января 1969 года он вышел на веслах в океан на лодке «Британика». Работал на веслах несколько часов, но ветер и волны мешали продвигаться вперед. Успехи были ничтожны. Как только он переставал грести, лодку относило назад. Поистине сизифов труд!

На пятые сутки он потянул мышцы спины. Иногда он орал от боли, но вынужден был налегать на весла. На 16-е сутки он загарпунил морскую черепаху. Еще через неделю повстречался с судном, идущим в Буэнос-Айрес. Он поднялся на борт, принял ванну и подкрепился обедом, а затем чуть не поддался искушению: капитан предложил ему бесплатный проезд вместе с лодкой. Ведь прошел почти месяц, а Фэрфакс не прошел и десятую часть пути. Заманчивое предложение было отклонено.

Вскоре задул попутный ветер. Но затем грянул шторм. К счастью, «Британика» прыгала на волнах, как пробка. Наконец, его подхватило течение. Потянулись дни многочасовой работы веслами и достаточно быстрого продвижения вперед. Он добывал рыбу, имел неприятные встречи с акулами. Это было особенно опасно, когда ему приходилось спускаться за борт и очищать днище лодки от ракушек.

Фэрфакса сносило на юг, а потому путь становился длиннее: ведь он хотел достичь Флориды. Пришлось выбросить за борт излишки продовольствия (кроме месячной нормы) и грести 12 часов в сутки. На руках и на седалище увеличивались ссадины, возникали язвы.

В день своего рождения, несмотря на волны, он позволил себе вольность: встал с бутылкой бренди и захотел сделать глоток. В этот момент его смыло за борт. К счастью, не отбросило в сторону, и он смог забраться обратно. Но подошва на правой ноге была распорота. Рана заживала медленно, грести стало труднее, а порой его лихорадило.

Однажды Фэрфакс почувствовал себя скверно, до рвоты. К лодке подплыла любопытствующая акула. Он внезапно ощутил дикую ненависть, схватил нож и бросился к ней. Она отплыла. Он продолжал погоню. Опомнившись, увидел свою лодку вдали. К счастью, был слабый ветер, и ему удалось к ней доплыть.

Перевалившись через борт, он все еще плохо соображал и был в бешенстве. Ему почудилось, что перед ним белое брюхо акулы, и он стал кромсать его ножом. Вдруг сообразил, что перед ним белая парусина водосборника. Тогда он лег на лежанку, колотя по обшивке, пока не заснул. «Не припомню случая, – писал он, – чтобы мне доводилось так сломаться прежде… Мне было тогда не по себе».

Землю он увидел на 160-е сутки – 29 июня. На этом необитаемом островке он побегал по песку, поймал омара и продолжил маршрут. Добравшись до Багамских островов, все-таки нашел в себе силы двигаться дальше, к намеченной цели – на северо-запад, к Флориде.

Фэрфакс рисковал стать жертвой нередких здесь тайфунов. Но удача была на его стороне. Прошло еще 20 дней, и «Британика» подошла к берегу Флориды. Победа!

Кругосветка Чичестера

Этот рейс Френсиса Чичестера признали в XX веке самым выдающимся достижением в одиночных плаваниях. Три вызова бросил он Мировому океану: обогнуть мыс Горн, идя с запада (так опасались ходить даже крупные парусники); побить достижение Вито Дюма, обогнувшего земной шар за 272 дня; установить рекорд безостановочного плавания – лишь с одной стоянкой.

Предстояло идти «ревущими сороковыми» – широтами, где ветры проносятся над пустынными водами, вздымая пятнадцатиметровые волны. Здесь царствуют циклоны, приносящие жестокие штормы, человек и судно испытывают предельное напряжение. Этот маршрут в XIX веке прославили английские клиперы, ходившие в Австралию и обратно к Британским островам вокруг мыса Горн. Чичестера вдохновила идея пройти одному по пути парусников с большим экипажем. А ведь ему уже исполнилось 64 года!

В первое путешествие – из Англии в Новую Зеландию – он, сын священника, отправился 18 лет с 10 фунтами. Работал лесорубом, золотоискателем, продавал газеты, посредничал в фирме по недвижимости. Через десять лет на свои средства построил в Англии спортивный самолет «Мот» и вскоре стал известен как отважный пилот. В 1931 году выиграл кубок за первый в мире перелет над Тасмановым морем из Новой Зеландии в Австралию, а затем осуществил самый длительный одиночный перелет из Новой Зеландии в Японию. Через 5 лет с товарищем пролетел из Австралии через Китай, Индию, Ирак, Египет и Тунис в Англию.

Во время Второй мировой войны он служил в Англии инструктором военно-воздушной школы по астронавигации (из-за ограничения летать – по зрению и возрасту).

Парусным спортом Чичестер занялся в 50 лет, как всегда с увлечением овладев технической стороной дела, а упорства и характера ему было не занимать. В 1960 году на «Джипси-Мот III» победил в первой атлантической регате одиночек, пройдя 4004 мили за 40 с половиной суток. Он похудел почти на 5 кг, но ранее обнаруженный рак отступил. Парус вернул его к жизни, море заставило поверить в свои силы. «Мне хотелось бы повторить эти гонки. Я не совершил бы тех ошибок, которые допустил в этом состоянии», – подытожил Чичестер. Зимой 1961/62 года его модернизированная яхта преодолела Атлантику быстрее своего же рекорда на 7 дней.

Участвовал Чичестер и во Вторых атлантических гонках 15 яхт в 1964 году, заняв второе место и выполнив обещание пройти трассу менее, чем за 30 дней. Теперь можно было осуществить свою мечту о кругосветном плавании.

Чичестера поддержал лорд Дулвертон, ассигновав 20 тысяч фунтов стерлингов на постройку океанской яхты «Джипси-Мот IV» с площадью парусов 80 м², рассчитанной на обслуживание одним человеком. Корпус из 6-слойной прочной и легкой фанеры, длиной 16,5 и шириной 3,2 м, осадкой 2,4 м. Свинцовый балласт 3,9 т для остойчивости при 6-балльных ветрах и полной парусности.

Яхта была оснащена несколькими комплектами парусов, автоматическим рулевым устройством, спасательным плотом, радиостанцией с радиусом действия до 5 тыс. миль. На нее погрузили 300 кг продовольствия для первого этапа (обязательно – чеснок), пиво, коньяк, шампанское, сигары. Захватил мореплаватель и любимые музыкальные записи Бетховена и Гершвина.

27 августа 1966 года яхта Чичестера, облаченного в фирменный зеленый сюртук, вышла из Плимута. Так начался рейс под патронажем «Интернейшнл вул», богатейшей английской компании, производившей шерстяные ткани, клипера которой прежде доставляли шерсть в Британию. Заключил Чичестер договор с газетами «Гардиан» и «Санди тайме», также субсидировавшими его путешествие, о праве первыми публиковать репортажи о его плавании. Реклама, сэр!

При сильных порывах ветра удерживать яхту на курсе было трудно: расчеты не оправдались, судно оказалось плохо уравновешено. Чичестер, опершись плечами о кокпит, обеими ногами нажимал на румпель. Не всегда слушалась «автоматика». При сильном крене скорость достигала 9 узлов.

На 22-й день плавания, проходя мимо островов Зеленого Мыса, Чичестер отметил свое 65-летие. А 22 сентября, когда за кормой осталось 3500 миль, им был пересечен экватор. Яхта тогда не уступала в скорости клиперам XIX века, даже легендарной «Кати Сарк». Но далее из-за плохих погодных условий скорость резко упала.

В начале октября, на 38-й день рейса, «Джипси» повернула на восток, навстречу «ревущим сороковым». Кончались запасы воды, барахлило устройство для зарядки аккумуляторов. Но яхта упорно продвигалась по намеченному маршруту: позади уже 7000 миль. На 58 день, обогнув мыс Доброй Надежды, она вошла в Индийский океан.

«Шесть раз пересекал я Северную Атлантику в это время года и трижды в одиночку. Приходилось встречаться там с ураганами, при которых скорость ветра достигала 80 узлов. Но теперь, в сравнении с Индийским океаном, всё это казалось детской забавой. Здешние штормы свирепы, коварны и зловещи», – отметил Чичестер.

Беда пришла неожиданно. Сломалось автоматическое управление. Чичестер, соединив шкотами парус с румпелем, смастерил замену. Но приходилось часами не выпускать румпеля из рук, если неблагоприятные ветры не позволяли яхте идти самостоятельно. Это были трудные дни противоборства со стихией. При сильном ветре и высокой волне «Джипси» продвигалась вдоль южного побережья Австралии.

Среди островов Бассова пролива яхта шла галсами. 5 декабря до Сиднея оставалось 400 миль. И тут разразился штиль – бедствие для парусников. Чичестер едва держался на ногах. Только 11 декабря подул ветер. В лучах солнца сильно накренившаяся «Джипси-Мот IV» неслась по волнам к недалекому уже Сиднею под рев сирен и гудков сопровождавших ее яхт и моторных лодок. В порту среди встречавших героя были и прилетевшие из Англии жена Шейла и сын Джиль. 14 113 миль пройдены без остановок за 106 дней и 20 час 30 мин.

Сходя на берег, Чичестер с горечью сказал: «Теперь я уже знаю, что всему есть предел. Потерял я свои молодые силы». Он похудел на 10 кг, с трудом двигался из-за раненной при ремонте судна ноги. На вопрос, было ли ему страшно, ответил: «Это слабое определение. Временами меня охватывал ужас».

В Сиднее яхт-клуб отремонтировал судно, улучшив по его рекомендациям мореходные качества: была изменена форма киля, увеличен вес, по-новому распределен балласт. Но друзья, владелец яхты лорд Дулвертон, специалисты советовали Чичестеру отказаться от плавания вокруг мыса Горн. И все-таки 29 января 1967 года, после семи недель стоянки в Сиднее, «Джипси» вышла во 2-й этап плавания, хотя метеорологи предсказывали шторм в Тасмановом море.

Так и произошло. Горизонт закрыли черные тучи. Ветер достигал 12 баллов. Чичестер положился на судьбу и заснул в полностью задраенной каюте. Разбудил его резкий крен. Казалось, яхта опрокинулась. Вскоре она выровнялась. В каюте секстан, осколки бутылок, одежда, посуда, книги образовали почти метровый слой, и всё это было залито водой. С палубы смыло плавучий якорь и два свернутых паруса.

Прошло две недели, прежде чем «Джипси» обогнула Северный остров Новой Зеландии и вышла в Тихий океан курсом на юго-восток. Снова начались «ревущие сороковые». Суточные пробеги достигали до 200 миль. Были штормы и шквалы, но не такие жестокие, как в Тасмановом море.

Чичестер разнообразил трудовые будни: отмечал прохождение очередного меридиана, смену дат, годовщину своей свадьбы. Иногда судьба дарила ему умеренные ветры. Лавируя среди островов Диего-Рамирес, он приближался к опасному архипелагу Огненная Земля.

19 марта до мыса Горн оставалось 150 миль. Здесь самое штормовое место в мире. В прошлом только девяти подобным судам удавалось обогнуть мыс Горн, и шесть из них при этом переворачивались. Никто еще не огибал его в одиночку. Барометр предвещал шторм. Чичестер увеличил парусность, стараясь как можно скорей миновать зловещий участок. Любая ошибка грозила катастрофой. Рассвет 21 марта яхта встретила в 30 милях от оконечности южноамериканского материка.

Сила ветра нарастала. Чичестер спустил все паруса, кроме кливера. Несмотря на это, судно мчалось по увенчанным белыми гребнями волнам со скоростью 8 узлов. Около 11 часов всего в нескольких милях мореплаватель увидел мыс Горн: его мечта сбылась! Правда, радость омрачил приступ морской болезни. Вскоре начался шторм. Ночью волны набрали высоту, и яхтсмена обуревал страх. Вышел из строя лаг, измеряющий скорость, а это не позволяло точно ориентироваться. К счастью, Чичестер оказался утром на палубе в тот момент, когда было еще не поздно обогнуть тянущиеся вдоль правого борта скалистые берега острова Лос-Эстадос.