Ты самая любимая Тополь Эдуард

— Ты чё, больная?

И ушел.

Но она пошла за ним.

— Мужчина, подождите!

Он шел, не отвечая, но она увязалась всерьез:

— Мужчина!

Он резко остановился, сказал с досадой:

— Ну чё ты привязалась?! Ё-моё!

А она:

— Пойдемте ко мне, пожалуйста! Или к вам, мне все равно!

Он посмотрел на нее в упор.

Она была очень красива, молода и сексапильна, эдакий не то действительно ангел, не то чертовка с небесно-голубыми глазами и влажными губками.

— Ты из дурдома, что ли?

— Нет.

— А откуда?

— Я же вам сказала: я ангел с небес. Пожалуйста, мужчина, пойдемте! — И снова протянула руку к его ширинке.

Но теперь он успел отпрянуть:

— Слушай, отвяжись! Я на работу спешу! — И двинулся дальше.

Но она не отстает:

— Мужчина, зачем вам на работу? Там нет ничего интересного.

— Откуда ты знаешь?

А она на ходу:

— А что там может быть интересного? Кроме Кати, конечно…

Он удивленно остановился, спросил подозрительно:

— Какой Кати?

Она:

— Ну, Скворцовой, из столовой. У нее такая большая грудь. Но она фригидна, честное слово!

Он опешил:

— А ты… ты ее откуда?.. Ты вообще кто? С моей работы?

— Нет, я же вам сказала: я ангел…

Он снова пошел к метро, говоря на ходу, с сарказмом:

— Ага! Ангел с небес!

А она шла рядом, стараясь прижаться к его плечу.

— Правильно! — И всей ладонью взяла его за ягодицу. — Пойдемте, мужчина!

Он вильнул задницей, отстраняясь:

— Прекрати! Я милицию позову!

— Зачем?

— Чтоб у тебя документы проверили.

— Не надо! У меня нет документов.

— Как это нет? Ты откуда взялась?

— С третьего кольца.

— С какого еще третьего кольца?

— Венеры. В Параллельной Галактике.

Тут он зашел в метро, а она — за ним.

Перед турникетом была толчея, поскольку — утро, и все спешили на работу.

Двигаясь в потоке людей, он сунул свой билет в прорезь турникета и прошел.

Она поспешила за ним, но створки турникета резко клацнули и сомкнулись перед ней, она испуганно отскочила, не смогла пройти.

А он уже уходит к эскалатору.

Она в отчаянии и громко, на весь холл, кричит ему:

— Мужчина!!!

Он оглянулся и увидел, как она со слезами тянет руки к нему.

— Не бросайте меня, мужчина!

Все, конечно, выставились на них, и он спешно вернулся, перегнулся через турникет, еще раз сунул свой билет в турникет и сказал ей:

— Проходи! Быстрей!

Она, подтягивая живот и как-то сверхъестественно — до струны — ужимаясь в талии, с опаской, на цыпочках и боком пошла мимо створок.

Он схватил ее за руку, протащил через турникет и ушел к эскалатору. А она — за ним:

— Мужчина, большое спасибо…

Ухватившись за его пояс, она зашла, пошатнувшись, на эскалатор и, устояв, тут же опустила руки ниже, к его ягодицам. И обмерла от кайфа.

— Ой, мужчина!..

Он ударил ее по рукам:

— Прекрати!

Но это был уже не тот грубый тон, что раньше, — ему таки польстило ее настырное обожание.

И, стоя рядом с ней на эскалаторе, он, хмурясь, подхватил ее игру:

— Там у вас на Венере все такие?

— Какие?

— Озабоченные.

— Ну конечно! — ответила она, стоя рядом с ним. — Венера же планета любви. — И снова потянула руку к его паху.

Он отстранился:

— Ну хватит! Хватит!

Она испугалась:

— Как это хватит? Уже? — Положила руку ему на ширинку и успокоилась. — Нет, там все хорошо…

— Убери руку! — сказал он негромко.

Но это не помогло — на них уже стали оглядываться окружающие и пассажиры встречного эскалатора.

Он с силой отвел ее руку и держал, не позволяя ей дотянуться до его ширинки.

А она спросила в искреннем недоумении:

— Но почему, мужчина?

— Прекрати, я сказал!

С эскалатора он трусливо убежал к подошедшему поезду, вместе с толпой пассажиров забился в вагон.

И, стоя в уже тронувшемся вагоне, вдруг увидел, как она совершенно непостижимым образом буквально просочилась к нему сквозь плотную толпу пассажиров. А просочившись, оказалась прижатой к его спине, да так, что он спиной почувствовал все ее тело. И невольно закрыл глаза от накатившего желания.

А она зашептала ему в затылок:

— Мужчина, давайте выйдем. Ну пожалуйста! Я вас очень прошу!

Он взял себя в руки и сказал ей вполоборота, через плечо:

— Слушай, откуда ты взялась на мою голову?

— Я же сказала: с Венеры, — честно ответила она.

А он с сарказмом:

— Ага, только что приземлилась…

— Правильно.

— И прямо ко мне?

— Ну конечно! Я еще в космосе получилатако-ойсигнал от вашего члена…

Он испуганно перебил ее:

— Цыть!

И повел глазами по сторонам — их разговор явно слышали окружающие.

А она, продолжая прижиматься к его спине, опять приложила руки к его ягодицам, медленно сдвинула одну из ладоней вниз, в промежность его ног и зашептала:

— Ну пойдем ко мне. Пожалуйста…

Окружающие изумленно воззрились на них и даже отодвинулись.

Пачевский вспотел, сглотнул свой кадык и на остановке рывком выдернул ее из вагона.

Поезд ушел, а Пачевский, стоя на платформе, сказал ей в бешенстве:

— Слушай, я тя счас убью! Чё ты хочешь?

Она в изумлении захлопала ресницами:

— Почему вы меня убьете? Я хочу вас любить! Я очень сексуальная! Честное слово! Пойдемте! Вы не пожалеете!..

Он без слов смотрел ей в глаза. Но это действительно были ангельские глаза — чистые и совершенно искренние.

И что-то необъяснимое случилось с Пачевским — он пошел за ней.

— Это какой-то бред! — сказал он на улице. — Куда мы идем?

На столбах висели объявления с корявыми, от руки, надписями: «СДАЮ КОМНАТУ РЯДОМ С МЕТРО. Телефон…» Она на ходу оторвала такую бумажку и опять прижалась к Пачевскому. Воркуя, обняла его за талию:

— Мужчина, мы идем ко мне…

Пожилые прохожие женщины смотрели на них с осуждением.

Под их взглядами Пачевский снял ее руку со своей талии и попытался шутить:

— Ты же только приземлилась. Где ты живешь?

Она показала в какой-то переулок:

— А вот здесь, рядом с метро…

Они зашли в обычный московский двор — пыльный, с мусорными ящиками. Он сказал:

— И сколько мужиков ты сюда уже приводила?

— Нисколько. Я же только прилетела.

— С Венеры?

— Ну да…

— И выбрала Москву?

Она вздохнула:

— Ужасный город! Триста шестьдесят миллиграмм ОВ на галлон кислорода. В шесть раз выше нормы!

Он удивленно посмотрел на нее:

— Ты это… как это?.. Эколог?

— Я женщина, — сказала она и повела его к какому-то подъезду. — Нам сюда…

Он остановился:

— Подожди. У тебя дети есть?

— А как же! Пять.

— Пять?!

— Три мальчика и две девочки. Они близняшки. Настоящие ангелочки! Идем…

— Постой. И они дома?

— Конечно, дома.

— Здесь???

— Нет, они там. — Она показала в небо. — Пошли, не бойся!

В ступоре он вошел в подъезд, стал подниматься за ней по пыльной лестнице. А она уверенно шла впереди, глядя в бумажку, которую сорвала со столба.

На третьем этаже он устало замедлил шаг.

На пятом у него началась одышка.

Но она шла впереди, и ее стройные ножки, бедра, фигурка и сексапильная походка тянули его вверх.

Хватаясь за перила, он стал подтягиваться, помогая своим ногам.

На последнем — шестом — этаже он уже еле дышал, а она уверенно нажала кнопку звонка на какой-то двери. Потом ласково отерла пот у него со лба и положила руку ему на ширинку.

— Сейчас, милый, сейчас! Я знаю: ты уже…

Дверь открылась, на пороге стоял парень лет 16, невысокий, круглолицый, с плутовской улыбкой и удивительно похожий на кота Матроскина.

Поглядев на них, парень ухмыльнулся и молча пропустил их в квартиру.

Это оказалась стандартная коммуналка с узким полутемным коридором, какими-то тазами и велосипедом под потолком, несколькими дверьми в боковой стене и проемом на общую кухню.

Парень указал на последнюю дверь по коридору:

— Вам туда. Сто рублей в час.

Она, воркуя, сказала Пачевскому:

— Милый, дай ему триста. — И объяснила: — Тебе же придется поспать после этого. Хоть полчасика…

Полчаса спустя вокруг этого дома собралась толпа. Люди показывали пальцами вверх, на шестой этаж, который стал странно светиться, окрашиваясь сначала в золотисто-медный цвет, а затем разгораясь каким-то огненным свечением.

Но когда, завывая сиренами, примчались пожарные машины, сияние уже пропало, шестой этаж потерял свечение и стал как прежде. А прохожие разошлись…

Три часа спустя Пачевский — как выспавшийся пацан — вприпрыжку слетел по лестнице. Выскочил на улицу и — не то вальсируя, не то паря в воздухе — помчался по тротуару так легко, что все женщины невольно озирались ему вослед.

А Пачевский, выбежав на мостовую, стал голосовать машинам. Вскоре у его ног притормозила какая-то «девятка», Пачевский сел в кабину:

— Лесной бульвар!

— Двести рублей, — сказал водитель.

— Гони! — легко ответил Пачевский.

Типография при издательстве «Женский мир» была советская, со старым оборудованием — медленно раскручивался барабан с гигантской катушкой бумаги… резак, как заторможенный, медленно резал эту бумагу на книжные страницы… полуавтомат тащил эту бумагу к печатным машинам… печатные машины штамповали на бумагу постраничный книжный набор… еще один автомат собирал их в стопки… сшиватель пробивал… и лента конвейера медленно волокла вереницу этих стопок к склейке…

Женщины в темных халатах, стоя у конвейера, вручную мазали клеем корешки будущих книг…

И конвейер тащил эти стопки дальше, в переплет…

Хозяйка издательства шла вдоль конвейера, за ней спешили директор типографии и Пачевский. Директор на ходу говорил хозяйке:

— Елена Михайловна, у меня бумага кончается.

Хозяйка на ходу выговаривала Пачевскому:

— Паша, ты должен был час назад газетку привезти. Где ты был полдня?

— Я попал в теракт, — легко соврал на ходу Пачевский.

— В какой еще теракт?

— На Варшавке, в метро…

— В метро теракт? А почему ни по радио, ни по телевизору?

— Они теперь не сообщают. Чтоб народ не пугать.

— Да? — нахмурилась хозяйка. — Вот сволочи! И много людей погибло?

— Не знаю. Нас из туннеля пешком вывели, — продолжал врать Пачевский. — И пришлось на такси, за счет подотчетных. Но я верну из зарплаты.

Хозяйка отмахнулась:

— Ладно! Но мне газетка нужна! Сейчас конвейер станет!

— Может, на офсетке допечатать? — сказал директор типографии.

— Какой офсетке?! Ты с ума сошел? Это «Жаркие ночи»! На газетке улетает!

Действительно, переплетная машина одевала стопки страниц в дешевую бумажную обложку с названием «ЖАРКИЕ НОЧИ» и сбрасывала на конвейер, который тащил готовые книги в упаковку. А оттуда книги, еще сырые, уходили, не залеживаясь, в продажу…

В лифте какой-то пожилой автор умоляюще заглянул Пачевскому в глаза:

— Павел, я вас умоляю! Ну зачем они зарезали мой тираж? У меня прошлая книга разошлась тиражом шесть тысяч! За две недели!

Пачевский бессильно пожал плечами:

— Я не хозяин издательства. Я экспедитор.

— А вы скажите хозяйке! Это же «Кулинарные секреты голливудских звезд»! Женщины расхватают!

— Хорошо, я скажу…

Выйдя из лифта и кивнув охраннику, Пачевский оказался в коридоре издательства, вдоль стен и до потолка заваленном коробками и пачками книг.

А охранник остановил пожилого автора:

— Стой! Куда?

— Я автор! Мне нужно…

Но охранник перебил:

— Тут таких авторов! Звоните по телефону…

Пройдя через тесный лабиринт канцелярских столов, за которыми сотрудники и сотрудницы издательства сидели у компьютеров, говорили по телефонам и корпели над какими-то сводками, Пачевский зашел в свою каморку-кабинет.

Это было очень высоко и с видом на весь Лесной бульвар. И все тут было тоже завалено стопками книг — на подоконнике, на полу, на книжных шкафах, на сейфе, за стулом Пачевского и даже под его столом. Только на столе их не было, поскольку вся поверхность стола была занята какими-то принтерными отчетами и ценниками. И два телефона трезвонили одновременно.

Пачевский схватил обе трубки:

— Алло! Минутку!.. Алло! Ну занят я был, занят! Где ты сейчас? На Можайке? Срочно гони на Варшавку, грузи две тонны газетки и дуй сюда, у нас тут «Жаркие ночи» горят! — И в первую трубку: — Алло, Новгород? Ты какой клей нам отправил?.. Нет, хозяйка за этот клей платить не будет!.. А потому, что твой клей не держит ни хрена, книжки рассыпаются после первого чтения!..

Тут снова зазвонил первый телефон, Пачевский схватил трубку:

— Алло! Календари? Завтра из Назрани придет допечатка!..

Короче, рабочий день Пачевского — это непрерывная гонка телефонных звонков, ругани с типографиями, бумажными фабриками, книжными магазинами и прочими клиентами. Он нырнул в эту работу с головой и вынырнул только через пару часов, позвонил по внутреннему телефону в столовую:

— Алло, Катя! Там все съели? Я сейчас умру от голода! Принесешь? Спасибо…

И — в ту же секунду от бешеного порыва ветра распахнулось окно. Ветер взметнул в воздух все бумаги с его стола, открыл обложки книг и распахнул дверь в общий офис.

Пачевский испуганно ринулся ловить бумаги, которые норовили вылететь на улицу, и оглянулся на новый хлопок двери, закрывшей его кабинет от остального офиса.

И вдруг — увидел ее, Ангела с Небес! Она стояла на его столе и говорила в бешенстве:

— Какая еще Катя?! Как ты можешь?!

Пачевский был совершенно потрясен:

— Ты? Как ты сюда попала? У нас же охрана!

А она разъяренно:

— Пусть эта Катя только войдет! Я ей…

— Да она же принесет мне поесть! — в оторопи оправдывался он. — Ты что?

Тут раздался стук в дверь и женский голос из-за двери: