Перекрестье Новых Анастасия

Глава 4 Идея «фикс»

Бульба усиленно корпел над новым планом наезда на Врача. С «гонщиками» номер не вышел. А так хотелось рисонуться перед «Олимпом» и придумать нечто оригинальное! Он уже переменил множество задумчивых поз от великого мыслителя до скучающего двоечника, но толком так ничего и не придумал. Перед ним лежал чистый лист бумаги. Он увидел эту моду на «Олимпе». И теперь, вроде правительственного чиновника, тоже всегда держал у себя на столе этот стильный атрибут, хотя в большинстве случаев данный листик использовался явно не по своему прямому назначению.

Бульба долго ломал голову. Но, в конце концов, всё, что родилось в его извилинах за столь длительный срок, — это старательно выведенный пункт первый. На бумаге корявым почерком появилась запись: «1. Забить стрелку. На базар послать Мартыныча с быками. И пусть надавит». Последнее предложение он тщательно обрисовал несколько раз, наслаждаясь в мыслях картинкой мордобития. Под пунктом вторым, после глубочайшего транса, появилась жирная стрелка, прямо указывающая на пункт первый. «Ладно, — махнул рукой Бульба и подытожил свои результаты. — Если Врач не понял, на кого хвост пружинит, объясним ему доходчивее». На этом решении он и остановился.

Быками в понимании Бульбы считались бывшие спортсмены. А возглавлял их группировку тренер по каратэ, которого все именовали не иначе, как Мартынычем. Официально он вёл секцию в принадлежащем Бульбе спортивном клубе. Мартыныч был неплохим мужиком. В своё время слыл классным специалистом. Но развал Союза очень болезненно отразился и на его судьбе. Спорт оказался практически никому не нужным. Мартыныч, барахтаясь в этой мутной воде, испытывал невыносимую горечь унижения. Он, в прошлом заслуженный и уважаемый мастер, вынужден был еле сводить концы с концами. С каждым днём в нём, как ядовитый плющ, разрасталась злость против общества, против правительства да и вообще против любого человека, который неадекватно реагировал на его теперешнее положение. И Мартыныч, чтобы как-то выжить и главное восстановить утраченный престиж, поддался негативному всплеску времени. Дабы остаться на гребне волны, он ничего лучшего не придумал, как собрать спортсменов из своих бывших учеников и сколотить из них свою группировку, которая впоследствии и вошла в состав городской банды. Так он попал под каблук Бульбы.

Бульба же бесцеремонно использовал спортсменов Мартыныча в своих разборках и как главный устрашающий «пугач» для местного населения. Но в данном случае ситуация назревала довольно пикантная. Ведь всем было известно, что Сэнсэй сам мастер по восточным единоборствам, да ещё с особым чёрным поясом, расшитым золотыми буквами, о котором ходили целые легенды. Так что его на испуг не возьмёшь. Бульба это знал и поэтому даже не пытался лично к нему применить обычные доходчивые методы. Себе только в убыток… Он решил устроить своеобразный поединок между тренерами на звание «Кто круче за базар свой отвечает». А заодно и помериться силами с его братвой. Ведь её придёт на стрелку явно меньше, чем будет подчинённых Бульбы, которых он постарается согнать в спортзал к Мартынычу, дабы показать все свои акульи зубки. Ну а то, что они были внутри наполовину с гнильцой, для него было не столь важно. В криминальном мире Бульбы ценилось именно количество, а не качество.

На следующее утро на работу к Врачу приехали курьеры от Бульбы и пригласили на встречу. В самом спортзале в назначенный день все тщательно готовились, ожидая, как обычно, приезда на стрелку бригадира с группой бойцов. Все хорошо знали, что у Врача много своих учеников, плюс хорошая бригада, набирающая силу, о которой говорил уже не только город, но и область. Поэтому Мартыныч готовился к приезду основательно. Он с умом продумал расстановку сил на улице, в вестибюле, на лестничной клетке, в спортзале и даже собственном кабинете. Во-первых, чтобы показать силу и мощь его группы. А во-вторых, чтобы иметь явное преимущество в возможной схватке. Распределил между своими соответствующие роли. Несколько раз отрепетировал со спортсменами и братвой Бульбы различные варианты возможных атак гостей. И убедившись, что им предусмотрены и учтены все элементы внезапности, стал ожидать визитёров.

Но когда приехал Сэнсэй, все просто опешили. Вопреки бандитской логике, он приехал совершенно один. Это нарушило планы Мартыныча и даже в некоторой степени дезориентировало бойцов.

Возле порога Сэнсэя встретил озадаченный посыльный. Он быстро протараторил заученную фразу: «Вас ожидают в кабинете», и вместо того чтобы проводить гостя, побежал на улицу к своим, в растерянности глядя по сторонам. Сэнсэй спокойно наблюдал за мышиной вознёй парнишки и, не дождавшись возвращения посыльного, пошёл по знакомым коридорам спортклуба, где он некогда вёл секцию.

Про себя Сэнсэй отметил отличную работу Мартыныча, правильные стратегические расстановки, психологическую атаку, рассчитанную на тех, кто сопровождал бы прибывшего. В вестибюле в два ряда стояли спортсмены, прямо как на конкурсе культуристов, демонстрируя свои накаченные бицепсы. Играя отведённую им роль, они пыжились, глядя исподлобья и имитируя ухмылки победителей. Конечно, ребята неплохо выглядели как спортсмены. Но вот как актёры были никудышные. Они ещё пытались удерживать на лицах маски презрения, когда увидели Сэнсэя. Но уже через несколько секунд эти маски сменились искренним удивлением и вполне понятным разочарованием. Наблюдая за такими комичными изменениями лиц недавних «грозных вояк», Сэнсэй еле сдерживал улыбку. А у одного парня, которого природа и так наградила необычайно глупым лицом, да ещё сильно оттопыренными ушами, в полном смысле отвисла челюсть. Сэнсэй, как тут ни старался, не смог сдержать смех. И чтобы не обидеть и так обиженного природой, он тут же поздоровался с этим бедолагой, широко улыбаясь ему как давнему знакомому и тем самым внёс полное смятение в скудные мыслишки «вояки», ответившего неожиданно для самого себя таким же доброжелательным приветствием.

В этот момент Сэнсэю вспомнился отрывок из наставлений «великих комбинаторов», обучавших на «Острове» тонкостям психологии: «Никогда не проявляйте незапланированных эмоций в разыгрываемых ситуациях, даже если вам очень этого хочется. Контроль и ещё раз контроль! Внештатных ситуаций быть не должно… Но коль они случаются, не впадайте в панику. Быстро импровизируйте соответственно вашим эмоциям характерную сцену для данной обстановки. Озадачьте человека чем-то необычным на ближайшие минуты, дабы он первый не проявил инициативу. И скорее уносите ноги, если поставленная перед человеком дилемма быстро разрешима». Сэнсэй почему-то вспомнил эти слова и усмехнулся про себя. «Да, психология — наука тонкая, но вечная. Времена меняются, но методы всё те же».

Впереди Сэнсэя, спотыкаясь, быстро пробежал посыльный со смущённым лицом. Сэнсэй спустился по лестнице, на которой, как часовые, в шахматном порядке стояли спортсмены. Прошёл через спортзал. Там «занималась» целая толпа, большая часть из которой была ему неизвестна и отличалась довольно-таки уголовными физиономиями. Когда Сэнсэй вошёл в кабинет и увидел тренера, с которым познакомился ещё во времена Союза, то понял, что посыльный уже успел сообщить неожиданную новость и внести тем самым соответствующую сумятицу. В кабинете, кроме Мартыныча, находилось ещё восемь приближённых. Они были одеты в кимоно и располагались на достаточно удачных стратегических точках для нападения относительно стула, предназначенного для Сэнсэя, и дивана для его предполагаемых охранников. Некоторые держали в руках нунчаки, которыми они демонстративно баловались, оттачивая мелкие «фокусы». Сэнсэй многих из присутствующих знал в лицо, так как эти ребята — из бывших заслуженных спортсменов. А вот мужичка, сидящего по правую руку от тренера, он видел впервые. Судя по той степени уважения, которое оказывал ему Мартыныч, это был «смотрящий» от Бульбы.

Поздоровавшись, Мартыныч культурно предложил Сэнсэю присесть на стул. Внезапно на необычном брелке, который Врач держал в руках, замигала красная лампочка. Владелец неизвестного прибора спокойно нажал на зелёную кнопочку, и лампочка погасла. При этом палец его остался лежать на соседней, красной кнопке. Такое поведение насторожило всех присутствующих и в первую очередь тренера. Мартыныч расценил эти действия по-своему. Раз Врач пришёл спокойно один с этой «игрушкой», значит стоит ему только нажать эту проклятую красную кнопку, как могут разыграться события, которых Мартыныч не предусмотрел. «А может у него поблизости замаскированная засада, а может быть, что всё здание окружено его бойцами, которые гораздо превосходят по численности, а может быть… Не предусмотрел!!!» Вот что нагнетало страх на тренера. Ситуация выходила из-под контроля и была довольно-таки странной и необычной. Тренер почувствовал внутренний дискомфорт, несмотря на показную невозмутимость. Он решил на всякий случай повести разговор мягче, чем планировал раньше, не допуская грубости, но с определённой ноткой пафоса. И начал издалека, нахмурив брови и навалившись с важным видом на стол.

— Мы тебя пригласили вот для чего… Тут такое дело… У меня здесь занимаются мастера спорта. Вон, как ты видишь, стоит чемпион страны по каратэ… Да и другие ребята, — кивнул в сторону спортсменов, — заняли недавно призовые места в межобластных соревнованиях… А здание, сам знаешь, в каком состоянии. Капитальный ремонт требуется. Вон, потолок уже совсем прохудился. Несолидно как-то таким бойцам в гадюшнике заниматься. Нам тут все городские бизнесмены помогают. Как говорится, кто чем может… Ремонт, знаешь ли, хуже пожара… Ну, чего я тебе рассказываю, ты сам здесь был, занимался, знаешь, какое тут бедственное положение…

Сэнсэй, внимательно слушая этот тихий наезд, рзмышлял о своём. Вокруг стояли обыкновенные ребята. Сэнсэй «видел» их изнутри. Им было чуждо всё это блатное насилие. В них просматривалось больше души, нежели звериной сущности. Не было той дури и дебилизма, свойственной беспредельщикам. В глубине себя они оставались теми же спортсменами, с присущей им честностью соблюдения правил игры, уважения к противнику, достойной победы или поражения. Уделяя много времени спорту, эти парни практически не имели возможности приобрести навыки в другом виде деятельности. И когда наступили тяжёлые времена, были вынуждены сколачиваться в группы, идти против своей совести, чтобы как-то выживать.

Сэнсэй читал по глазам, как эта «работа» тяготила их изнутри. Чисто по-человечески ему было жаль их. Хотя жалость — качество, несвойственное спецу. У людей этой профессии её искоренили ещё на «Острове». Но Сэнсэй был особенным кадром. Он профессионально выполнял задание и всегда оставался при своём мнении. Сэнсэй имел свой взгляд на сущность человека, обладал необычным видением мира. Причём его гранитной вере в этом вопросе можно было лишь позавидовать. Поэтому начальство, изрядно помучившись над недоступными уровнями его подсознания, оставило Сэнсэя в покое. Главное для них был его профессионализм.

Пока Мартыныч пытался выполнить свои обременительные обязанности, без особого энтузиазма исполняя навязанную роль, Сэнсэй думал о другом: «Нормальные ребята! Ну зачем оно вам всё это надо?! Вы сами даже не представляете, в какое дерьмо влезаете, играя в бандитов. Вас же заставят делать то, о чём будете жалеть всю оставшуюся жизнь. Грех, который на себя навлечёте, обидев другого человека, будет всегда тяготеть над вами. Это деяние не даст вам нигде покоя! И будет из подсознания грызть ваши мозги, как червь. В конечном счёте, одним это поломает судьбу, других угробят болезни, а третьих сведёт в могилу суицид. Разве этой грязи хочет ваша душа?! Жаль мне вас. Внутри вы гораздо лучше, чем пытаетесь показать своей внешней оболочкой… Ладно, ребятки… Дам вам шанс опомниться от этого безумия. Ловите его, если, конечно, хотите этого разумом».

На брелке вновь замигала красная лампочка, заставив вздрогнуть голос Мартыныча. Сэнсэй привычным движением снова её отключил под упорными взглядами присутствующих. Тренер прокашлялся и продолжил:

— У тебя ж неплохо сейчас идут дела. Бизнес начал, фирмочки дочерние пооткрывал… И на приёме у тебя очередь, как при Союзе в Мавзолей. Да и секцию твою посещают пятьдесят восемь человек… Раз у тебя дела идут хорошо, надо же как-то и своим помогать. Всё-таки все мы спортсмены, одна семья… Мы чего тебя пригласили? Может посильную помощь какую-нибудь окажешь? Нам тут любая подойдёт. И ремонт надо закончить, все дырки залатать, и тренажёры закупить, маты. Да и вообще, даже хлопчиков на соревнования отправить — и на то денежка нужна в наше время…

Сэнсэй молча слушал, пока тренер полностью выскажется, а потом спокойно ответил:

— Без проблем…

Мартыныч аж вздохнул с облегчением. Даже сидевшие рядом спортсмены после долгого напряжения заметно расслабились от таких слов. Но Сэнсэй не спешил уходить. Поигрывая своим хитромудрым брелком, за которым все присутствующие исподтишка следили, как заворожённые, он стал методично говорить дальше.

– …Без проблем. Я вижу, тут у вас собрались неплохие ребята. И многие из них действительно хорошие спортсмены. Я помню их выступления ещё по Союзу. И мне очень жаль, что жизнь вас загнала в такую вот дыру, в такие антисанитарные условия…

В этот момент по сверкающему от свежего ремонта полу в кабинете тренера пробежал неизвестно откуда взявшийся таракан. И надо сказать довольно кстати.

— …Но что-то вы толкуете о своей проблеме не с той стороны. Давайте начнём с того, что не побираться надо, а зарабатывать.

— Да мы и не побираемся, — возразил тренер. — Нам просто помогают… добрые люди. Мало ли что в будущем у них может случиться! Всё бывает. Хулиганы нынче вон какие злостные, могут и магазинчик подпортить или офис разгромить! Ну, знаешь же, что у нас за времена… А мы просто, так сказать в благодарность, оказываем им кое-какие услуги. Их имущество и жизнь естественно под нашей охраной. И у хулиганов уже нет охоты промышлять на чужой территории.

— Ну, ребята, — усмехнулся Сэнсэй, — если на то пошло, охранять меня есть кому. Ногами мы машем не хуже, да и стрелять тоже умеем. Поэтому с этим нет проблем… А чисто по-человечески, так сказать из уважения к вашему спортивному прошлому, можно, конечно, оказать вам содействие…

Сэнсэй вошёл в роль набирающего силу авторитета, решив переходить на приблатнённый язык:

— Но вы же смотрите более правильнее… Одно дело побираться… Я подчёркиваю это слово. Что просить, что побираться — одно и то же. И совсем другое дело зарабатывать честно.

— Не, ну ты хочешь, типа, сказать, что мы не честно бабки косим, — вступил в разговор помощник тренера.

— Я ж не беру понятия, мужики! Я ж разговариваю чисто конкретно, в данном ключе. Можно прогибаться перед кем-то и нагибать барыжек. А можно, в натуре, нормально зарабатывать «бабки» и при этом спокойно спать по ночам.

— Ты что, предлагаешь нам тоже начать торговать хлебушком в ларьках? — с усмешкой проговорил тренер, вызвав лёгкую волну смешков его свиты.

— Нет, зачем? Для нормальных пацанов торговать как-то западло, — с такой же иронией в голосе отпарировал Сэнсэй. — Можно, допустим, прекратить заниматься ерундой, пока вас всех не пересажали или не перебили, и открыть охранную фирму. Оказывать те же охранные услуги, но уже на вполне законных основаниях. Сечёте разницу? Не просто там кого-то предупредили, что, типа, мы ваша крыша, а поставить туда своих ребят. Всё равно они целый день без дела маются. А так утром отзанимаются в спортзале, вечером отдежурят. Уже веселее! Им что, тяжело? Нет… Но в этом случае вы действительно людей и от случайных хулиганов подстрахуете, и деньги честно заработаете, и уважение неподдельное в городе. Повесите на магазинчик свою эмблему, мол объект под охраной. И все будут точно так же о вас знать, но только уже по-другому к вам относиться, по-человечески… И блатные к вам не полезут. Зачем вы им такие чистенькие нужны будете? Дорогу им не переходите. Теневые «бабки» они всё равно как раньше прикарманивали, так и будут прикарманивать. С вами и сейчас они ими не делятся, — сказал Сэнсэй, обращаясь к Мартынычу. — То, что они платят, — это копейки, чтоб ты барыг колотил да страха на город больше нагонял. Что, разве не так?

— Конечно, нет. Мы не страх нагоняем, мы на ноги поднимаемся.

— Поднимаетесь? Да с такой крышей вы никогда не подымитесь! Потому что у них жрать вёслами есть кому. А вас они с ложечки отходами кормят! Подумайте сами… Вы же нормальные пацаны! Я ж не вижу здесь ни у кого пуленепробиваемого лба. Вы все хотите жить, иметь семью. А тебе, Мартыныч, внуков растить и на ноги их ставить ещё надо. Разве тебе не хочется спокойно гулять с ними по городу или с авоськой пройтись по рынку, не опасаясь, что тебе руки заломают или по голове кто-то настучит?

Тренер немного помолчал и, тяжело вздохнув, ответил:

— Ну, в общем-то хочется… А если возникнут серьёзные проблемы? Если будут наезды? Так мы хоть под Бульбой.

— Если будут серьёзные проблемы, поможем, — с железной интонацией в изменившемся голосе проговорил Сэнсэй. — Если вы начнёте нормальную жизнь, и кто-то посмеет на вас наехать, я первый подпишусь за вас!

Мартыныч внимательно посмотрел в глаза Сэнсэя. В них светилась такая сокрушающая сила, такая твёрдая уверенность, что у собеседника даже мурашки по коже побежали. Мартыныч откинулся в кресло, как-то весь внутри сжался, часто заморгал и отвёл глаза. Такой цепкий взгляд он видел второй раз в жизни. Первый раз его так трясло, когда двенадцать лет назад ездил со своей командой в Москву. Тогда на трибуне для особо важных персон он увидел человека, вокруг которого все необычно суетились, пытаясь всячески угодить. Очевидно, это была довольно влиятельная фигура. Мартыныч, как заворожённый, смотрел на него. Внезапно этот человек обернулся и посмотрел в его сторону так, точно пронзил насквозь. От такого взгляда тренер чуть не потерял сознание. Больше того человека после той памятной встречи он не видел ни в жизни, ни по телевидению, ни в газетах. Наверняка это был один из тех, кто тайно имел огромную власть над страной. Вот и сейчас ему стало так же страшно, хотя перед ним сидел вроде бы давно знакомый ему человек. Но такой взгляд он у него увидел впервые. «Кто знает? — пытался рассуждать про себя Мартыныч. — В этом мире всё так переменилось. Не поймёшь, кто есть кто. Наверное, за ним стоит большая крыша, раз он так уверен. И взгляд у него… может он сам один из них». И уже более-менее успокоившись, осторожно спросил:

— У тебя, наверное, крыша солидная?

Сэнсэй изменил взгляд. Расслабился. И, облокотившись на стол, сказал своим обычным голосом:

— Естественно. И довольно серьёзная.

Мартыныча это сообщение ещё больше заинтересовало:

— А кто, если не секрет?

«Кто, кто? Вот пристал!», — подумал со смехом про себя Сэнсэй. Ему почему-то вспомнился персонаж из недавно демонстрировавшегося по телевидению мультфильма. Ничего другого в этот момент ему в голову не пришло, как с ходу ответить:

— Мутабор…

И чтобы самому не рассмеяться, он тут же серьёзно добавил:

— … из Владивостока. Он прииски держит. Слыхал?

Последнее Сэнсэй сказал таким безапелляционным тоном, который лишал всех возможных возражений со стороны собравшихся. Расчёт был точен. Мартыныч просто не мог теперь сказать «нет», так как это унизило бы его перед присутствующими как главу данной группировки. Показать незнание таких громких авторитетов, которые держат даже прииски, — равносильно проявлению своего неуважения ко всему воровскому миру. Поэтому тренер, плавая в мутной, не свойственной его натуре среде, с деловым видом и с такой же уверенностью сказал:

— Ну да, слыхал! А как же! Но лично с ним не знаком. Как говорится, не у дел…

— Да ты чё, в натуре, — подливал масло в огонь Сэнсэй, всё больше смущая тренера относительно его «глубоких» познаний. — Мутабор прииски держит, алюминий держит. Да под ним все ходят! Всё оттуда растёт. Да это самый богатый и уважаемый человек! Он ещё при Союзе планку держал. Он и сейчас держит всех, только мало кто о нём знает…

«Смотрящий» от Бульбы, видимо настолько же «осведомлённый», как и Мартыныч, с непревзойдённым видом знатока воровских дел кивал головой, соглашаясь со словами Врача.

— А я, конкретно, чисто с ним работаю.

Это последнее предложение Сэнсэй сказал как бы между прочим. Мол, знай наших! После таких слов тренер совсем сконфузился. Чтобы окончательно не опозориться перед коллективом, он быстро сменил тему. Гораздо смягчив тон, Мартыныч перешёл к обсуждению предложения Сэнсэя. С этого момента разговор пошёл совсем по другому руслу, как говорится в тёплой, дружеской атмосфере.

— Дело ты предлагаешь толковое. Ну, а как конкретно организовать эту фирму? Это ж, наверное, целые горы бумажной бюрократии? И где взять клиентов?

— Да всё это элементарно делается…

И уже через три минуты Мартыныч и его ребята сосредоточенно слушали Врача, который по полочкам раскладывал каждый этап этого бизнеса, начиная от оформления документов и заканчивая приобретением солидных клиентов. Завязалась оживлённая беседа. Уже никто из присутствующих — ни тренер, ни чемпион, ни мастера, ни победители соревнований, ни даже «смотрящий» — не стеснялись расспрашивать Сэнсэя о подробностях этого бизнеса. С их лиц давно исчезли маски «крутых наездников», оголившие под собой сущность вполне нормальных мужиков, открывших для себя идею нового источника заработка. Покинув свои «стратегические точки», присутствующие собрались вокруг стола и с увлечением обсуждали захватившую их мысли тему. В глазах светилась надежда. Это был действительно ИХ ШАНС!

Сэнсэй, пребывая в центре внимания всей дискуссии, тщательно им всё растолковывал:

— …Таким образом, вначале покажите, что вы нормальный, чисто спортивный клуб. Для этого нужно привлечь журналистов. С ними я вам помогу. Есть у меня знакомые талантливые ребята. Выпустят пару хороших статеек, видео снимут. Станете известными. Потом, как мы уже говорили, играя на этой популярности, вы, во-первых, привлечёте к себе новые кадры. Во-вторых, легко откроете охранную фирму. В-третьих, приобретёте солидных клиентов. Впоследствии можно ввести в состав своей фирмы и страховую компанию, чтобы оказать полный пакет услуг. Будете заодно страховать охраняемый объект. Это тоже дополнительная копеечка… То есть вы будете делать то же, что делали раньше, только не притворяться блатными, а станете нормальными мужиками, какими и были…

Идея Врача всем очень понравилась. Поэтому они не стали её откладывать в долгий ящик и тут же определили число для встречи с журналистами. Договорившись, они пошли всей гурьбой провожать Сэнсэя до машины, немало удивив тем самым скучающий в спортзале народ. По пути Сэнсэй опять отключил мигающий брелок, на который время от времени косился тренер, очевидно до сих пор опасаясь внештатного развития событий. Хотя то, что сегодня произошло, уже само по себе было явлением достаточно неординарным. Когда Сэнсэй собрался садиться в машину, Мартыныч с глубоким чувством уважения крепко пожал ему руку.

После этой встречи тренер ещё долго обсуждал данную тему со своими ребятами. Потом поехал к Бульбе и рассказал о происшедшем, правда уже не с таким рвением, как раньше. Мартыныч впервые почувствовал под собой устойчивую почву после долгих мучительных лет «землетрясений» в его жизни и вопросах совести. Его взгляд ожил, и в голосе появилась давно забытая уверенность. Это же почувствовали в нём окружающие, в том числе и Бульба. Но если бывших учеников радовало возвращение прежнего образа учителя, то Бульбу это просто раздражало. Он привык управлять потерянными личностями. Главарю банды никак не хотелось смириться с промелькнувшими мыслями, что если так дело пойдёт дальше, то в скором будущем он лишится своей самой главной силы, так искусно поддерживающей страх у населения одной внушительной внешностью. С каким же пшиком он, Бульба, тогда останется? И во всём этот проклятущий Врач виноват! Это он замутил всю воду! Сколько от него уже неприятностей в последние дни свалилось на голову Бульбы! А сколько ещё будет? Бульба в мыслях рвал и метал. Но новая информация о большой крыше быстро охладила его пыл, словно перевёрнутый ушат с ледяной водой.

— У него очень серьёзная крыша, — докладывал тренер.

— И кто же? — ехидно спросил Бульба.

— Да он под… э-э-э… кличка у него ещё такая грозная… Ну, нерусский… Я о нём много раз ещё при Союзе слышал… Он тогда «держал» всех, а сейчас тем более…

— Вор союзного значения, — уважительно и многозначительно добавил «смотрящий», так, на всякий случай. А вдруг завтра сменится местная власть? Интуиция ему подсказывала, что в таких щекотливых ситуациях лучше лишний раз отозваться подобающе уважительно о «птицах высокого полёта».

— Да, да, — подтвердил тренер. — Так вот, Врач конкретно с ним работает… Серьёзный мужик Врач. Ему наши силы, что семечки. Он даже один на «стрелку» приехал. Да и чего ему бояться, если такая крыша, — тараторил восхищённо Мартыныч.

Тренер уверенно расписал перед Бульбой могущество Врача, исходя из услышанного и увиденного на сегодняшней встрече. Конечно, делал это он и в своих тайных, корыстных интересах, заражённый идеей о собственной фирме. Но самое удивительное было то, что «смотрящий» всё подтверждал.

Такими вот общими усилиями перед Бульбой вырисовывался портрет всесильного Врача, под крышей какого-то Мутабора из самых верхов воровской среды, о которых Бульба с его мелким масштабом экономическо-хулиганских преступлений и слыхом не слыхивал. Но раз «смотрящий» кивает, а он мужик бывалый, судя по его рассказам, то, значит, он знает… А раз ведает о Мутаборе, то дело совсем жареным пахнет. С ворами шутки плохи. Кто их разберёт, что там в верхах творится?! Может, Кронос — это всего лишь звено в золотой цепочке Мутабора и чем-то ему не угодил? И тот проверкой исподтишка прощупывает? Или подмогу прислал? Чёрт ногу сломит в их играх! В любом случае Бульбе стало понятно одно: в случае чего, именно его сделают «козлом отпущения». Вот и думай, говорить Кроносу о Мутаборе или нет? Ускорить или затормозить своё перевоплощение в новый рогатый, вонючий облик… Нет уж, лучше рот на замке держать. Воспользоваться советом самого же Кроноса.

Даже если всё и не так паршиво, как он предполагает, то Кроносу, по большому счёту, по барабану, кто будет управлять городом, лишь бы доход от этого шёл солидный. И на последней встрече он прямо так и намекнул: «В стаде волков выживает сильнейший. А если волк слабый, его просто загрызают. Кому он нужен, если нюх свой потерял?!» Вспоминая эти слова, Бульба от злости до боли закусил губу… Надо было что-то срочно предпринимать, дабы проскочить между двух огней и остаться целёхоньким. Главарь банды понял, что если в ближайшее время он не сможет привлечь Врача на свою сторону и подключить его к своей деятельности, то скоро потеряет не только свой авторитет, но не сумеет спасти собственную шкуру.

¶¶¶

Сэнсэй колесил на машине по городу, автоматически поглядывая в зеркальце заднего вида и анализируя недавнюю встречу. В принципе он и в этот раз реализовал собственный разработанный сценарий. Точно просчитал психологию этих людей, их возможные неадекватные реакции. Предвидел лёгкий шок, который вызовет его одиночное появление. Верно приковал к себе внимание брелком, умело орудуя им, словно гипнотизёр блестящим предметом. Хотя это был самый обыкновенный брелок, который подарил ему один из его благодарных пациентов, побывавший за границей. Но вся суть производимого этой игрушкой эффекта заключалась в том паническом страхе, который возник в воображении участников данного спектакля. Сэнсэй только нажал на нужные психологические пружины.

Ведь как человек ни силён физически, самым уязвимым его местом всегда остаётся сознание. В своё время на «Острове» им вбивали азы подобных манипуляций человеческой психикой. «Главное — настроить человека на нужную волну, исключить источник информации и добавить ко всему этому коктейлю немного внешнего куража. И будьте уверены, фантазия сделает своё дело незамедлительно. Воображение дорисует собственные страхи так, как не придумает самый лучший в мире сценарист фильмов ужасов… Закон человеческой натуры гласит: отсутствие знаний порождает страх, а страх включает индивидуальное воображение».

Сэнсэй предвидел кульминационный момент. Оценил и учёл возможную реакцию противника. Только с Мутабором вышло спонтанно, но зато в самую точку. Хотя для такого низкого уровня эта случайность не так важна. Но всё же… А в остальном — просто виртуозная работа с аплодисментами одного зрителя, коим он и являлся. Сэнсэй горько усмехнулся: «Вот жизнь, мать её… Сам себе сценарист, сам себе режиссёр, сам себе актёр, критик и зритель». Ему опять вспомнились неоднократно повторяемые слова своих наставников: «Крутись, как хочешь, играй, что хочешь. Хоть умри, а дело выполни!»

Он сделал ещё пару кругов по кварталам и поехал в офис. Сэнсэй поймал себя на том, что снова автоматически контролировал движение за машиной в зеркале заднего вида. Тихо выругавшись, он подумал: «И это называется жизнью?! Сплошная игра иллюзий. Вся жизнь человеческая — игра интриг… Как была в глубокой древности, так и осталась неизменной. Только на гранях тысячелетий человек стал больше масок на себя примерять, всё ту же глупость проявлять. Потерял он себя совсем в этой дьявольской игре своего разума. Думает, надену вот эту красивую маску и наконец-то обрету долгожданное счастье. И не замечает, бедолага, как уродлива маска со стороны. Не видит он своего отражения. Ведь истинное зеркало в душе его спрятано. А где эта душа в нём находится, он и сам не знает. Знал бы, не страдал бы так, не сбрасывал старые маски и не искал бы новые.

Оттого так человек тысячелетиями мучается и не ведает покоя, что не разумеет — не бывает на свете красивых масок. Так как истинный человек, человек души — это человек без маски. Тому, кто возродит в своём разуме царство Любви, нет нужды печалиться о мире иллюзий. Ибо в нём просыпается Мудрость жизни. Кто в Любви, тот в Боге и Бог в нём, ибо Бог и есть Любовь…

А любая маска — это уродство и возвеличивание внутренних паразитирующих чувств зверя людского. Путает он человека подлыми мыслишками, империю зла втихаря в его разуме строит, чтобы заблокировать все подходы к душе, силу её — Любовь — уничтожить, да окончательно сделать из него животное лютое, к миру ненавистное. Проще говоря — нелюдя… Эх люди, люди… Видели бы вы себя со стороны, какие дела в свете творите по его прихоти, какими думами маски лепите… Жаль, что только перед смертью всплывает заветное зеркальце. Но поздно тогда уже становится. Слишком поздно…»

¶¶¶

На улице вовсю бушевала весна. В который раз она приходила в мир, распахнув свои волнующие объятия. В который раз вновь возвращались из дальних краёв птицы, весело оповещая всех в округе о долгожданной поре. И существовал этот удивительный мир природы словно сам по себе, привлекая своей красотой лишь тех, в чьих сердцах произрастала нежным цветком Любовь ко всему сущему. Но большинство людей точно не замечали этот блаженный рай и угрюмо проходили мимо, погружённые в процесс непрестанной лепки своих тяжёлых мыслей.

Одни лишь маленькие дети были счастливы по-настоящему в своём гордом одиночестве. В принципе для них не существовало одиночества как такового. Вокруг был огромный неизведанный мир. Они искренне радовались всему, что видели… Вот топнул малыш ножкой в лужу, и рассыпались вокруг бриллиантовые брызги, множество маленьких, сверкающих звёздочек… И не беда, что штаны промочил, зато сколько счастья испытал при созерцании такого великолепия брызг…

Всё в мире природы просто до гениальности, а в мире людей — относительно до глупости. Говорят, дети ближе к Богу. И правы. Ведь они видят и наслаждаются естественной, сиюминутной красотой. А взрослые? Они живут в своём прошлом и надеждой на будущее. А что есть прошлое? Иллюзия давно минувших дней. А что есть будущее? Иллюзия призрачных мыслей. Что же тогда есть жизнь на самом деле? Миг настоящего, в котором человек живёт здесь и сейчас. Но как используется этот миг?! Взрослые плохо видят, они слепы. Взрослые давно живут в какой-то своей ограниченной виртуальной среде. И всё, что считают важным, — это тот иллюзорный мир, который они совместно создали своими мыслями и в котором сами же страдают. Не все, конечно, но подавляющее большинство. Игра, игра, игра… Затянувшаяся игра не на жизнь, а на смерть…

¶¶¶

Нужно было вновь играть на этом поприще сплошных интриг. Не хотелось, но надо. Сэнсэй готовился к очередной сцене действия под названием «Приезд журналистов». Он понимал, что для того образа авторитета, который он создавал, ему самое время показать всю «крутизну своего положения». Надо было подпитать ту иллюзию, которая приобрела вполне реальные очертания в головах недавних оппонентов. Ну, например, показуху с набитыми до отказа машинами своих бойцов он обеспечит без проблем. Но приходить с журналистами опять одному на сей раз уже не солидно. Нужна особенная изюминка, которая должна поразить воображение бандитов. И Сэнсэй придумал. Он решил взять с собой Макса.

Макс был высоким, крупным парнем с аккуратно подстриженной бородкой и усами. В чёрном плаще он выглядел достаточно внушительно, прямо как типичный правительственный суперохранник из кинофильма. В общем, внешне он здорово смахивал на профессионала. Занимаясь боевым искусством, он по глупости поразбивал себе кентоса, то бишь косточки на кистях. И эта немаловажная дополнительная деталь придавала ему устрашающий вид. Но чего-то в его внешности всё-таки не хватало… Ну конечно! Бандитского форсу в виде оружия.

Сэнсэй не хотел приучать ребят к оружию, хотя оно у него было. Как же поступить в этой ситуации? И тут его осенило. Сэнсэй слыл большим юмористом. Он, недолго думая, взял швабру, отломил от неё короткую часть и засунул Максу под плащ. Теперь казалось, что там, как минимум, находится автомат «УЗИ». А что? Ему же никто под плащ заглядывать не станет. Это и так понятно. Макс скорчил грозное лицо, и все ребята из их компании покатились со смеху.

Для парней данная хорошая шутка была и хорошим уроком. Сэнсэй был мастером подобного рода розыгрышей и соответствующих философских выводов. Смеясь вместе с ними, он тут же сделал заключение:

— Вот так, ребята… Весь мир — иллюзия, которую зачастую мы принимаем за действительность. Рисуем сами себе страшилки, а потом их же и пугаемся. Воспримешь серьёзно даже шутку — и сам не заметишь, как она станет явью. Любая мысль, братцы, зарождается в материальном мозге и несёт в себе те же материальные свойства. Так что с этой капризной Госпожой надо держать ухо востро…

Макс выглядел настолько впечатляюще, настолько правдоподобно, что всем присутствующим очень понравилась такая «иллюзия форм». Закончив с Максом, Сэнсэй объяснил водителям трёх машин, где они встретятся и как лучше окружить по периметру подъезды к спортзалу. Когда всё было готово, Макс с Сэнсэем поехали за журналистами.

¶¶¶

Возле спортзала в ожидании томилась группа встречающих. Ровно в назначенное время из-за угла выехали, как на параде, иномарки, демонстративно остановившись в разных точках. Они были битком набиты бойцами Сэнсэя, которые, правда, не потрудились выйти.

Сэнсэй торжественно подрулил к дверям спортзала. Мартыныч, возглавляя встречающую делегацию, первым поспешил пожать руку Врачу. Оценивающе покосился на Макса и его оттопыренный плащ. Макс следовал за Сэнсэем, точно огромная скала, с невозмутимо серьёзным лицом.

Все вошли в помещение. Сэнсэй поближе познакомил Мартыныча с журналистами. И тот на правах добродушного хозяина повёл их по своим владениям. Спортзал просто преобразился, сверкая в своей чистоте. Занимающиеся в нём спортсмены, облачённые в белоснежные наглаженные кимоно, встречали гостей приветливыми улыбками. Парни тренировались с полной выкладкой, слегка смущаясь при видеосъёмках. Журналисты сделали всё, как положено. Провели репортаж, побеседовали с чемпионами, мастерами, персонально с тренером. И когда основная работа была окончена, Мартыныч, сияя от счастья, пригласил всех прибывших за стол, который старательно накрыли его ребята в кабинете. С видом знатока тренер подошёл к Максу.

— Вы тоже присоединяйтесь. Раздеться можете вон там, — и тихо, как и полагается в таких случаях, добавил, лёгким жестом указав на швабру: — Оружие можете положить в мой сейф.

Сэнсэй, стоявший рядом, увидел, как у Макса заблестели глаза от подступившего смеха. Благо, что борода скрывала его губы в еле сдерживаемой улыбке. «Шеф», глядя на него, и сам чуть не рассмеялся, но всё-таки сдержался и быстро сказал:

— Да нет, всё нормально. Он подождёт на улице.

Макс кивнул головой и молча быстро вышел из спортзала, чтобы не запороть всё дело на корню. Сделав пару глотков свежего воздуха, он более-менее успокоился. Но тут увидел, как на его кусок швабры пялятся два быка, поставленные Мартынычем у входа. Макс демонстративно развернулся, чтобы вновь не прыснуть от смеха, и стал важно, как гусь, прохаживаться под бдительными взглядами «сторожил». Благо, что рядом со спортклубом имелось много подворотен, при тщательном «осмотре» которых Макс находил выход своим эмоциям.

Застолье удалось на славу. С лёгкой руки Сэнсэя быстро решились многие трудные для Мартыныча вопросы. Когда были улажены все договорённости, новоиспеченные знакомые расстались в самых лучших дружеских отношениях. Церемония окончилась. Толпа частично разошлась, частично разъехалась. Сэнсэй с Максом развезли журналистов по домам. И всю оставшуюся дорогу ухохатывались над таким дешёвым розыгрышем. Главное, как все поверили!

¶¶¶

Последние события заставили Бульбу крепко задуматься. Вокруг происходило непонятное движение. Он всё больше оставался не у дел. Врач же шёл напролом. А главарь «центральной» банды так толком о нём ничего и не знал. Его «парашютисты» с того дня, как удачно пропасли вывоз металла с металлургического комбината, больше ничего не выяснили. Более того, когда требовалось следить за ним в оба, они теряли Врача из виду, как полные болваны. А после того как Бульба узнал о Мутаборе, то и вовсе отменил слежку от греха подальше.

Все эти обстоятельства страшно его пугали. Ведь и в область надо было что-то докладывать. А что? Как «гонщики» опростоволосились? Или как на Врача неудачно наехал Мартыныч? Так там поди разберись, ещё неизвестно, кто на кого наехал! Оставались неясными и схемы, которыми, как он думал, до сих пор пользовался Врач на комбинате. Да что там говорить, дело совсем труба! И откуда он взялся этот Врач на его голову! Ведь сколько лет всё шло тихо и спокойно. Бульба слышал о нём то же, что и все, как о специалисте по позвоночнику. И тут нa тебе, гром среди ясного неба! Оказывается, у него мощная крыша, незаурядный талант в организации, куча денег неизвестного происхождения! И самое главное — всё так здорово продумано, что не подкопаешься.

Бульба практически уже ненавидел этого человека, потому что тот всё делал гораздо лучше его самого. Эта мысль угнетала его с каждым днём всё больше и больше. Она, словно удав, медленно душила, ежесекундно заставляя задыхаться от собственной злости. Да и на «Олимпе» Бульбе чётко дали понять, что в волчьей стае не бывает двух вожаков. Точно весь мир разом взбесился и восстал против него. «Что будет со мной? — с отчаяньем думал Бульба и тут же себя добивал: — Сожрут, как пить дать, сожрут. Волчары позорные…» От таких угнетающих дум Бульба заматерился на чём свет стоит, пиная и швыряя в офисе всё, что попадалось под ноги и в руки. Братва повыскакивала на улицу. Все знали, что в таком состоянии его лучше не трогать и на глаза не попадаться. Хорошо, если просто морду набьёт, а то ведь и пристрелить сгоряча может.

Немного придя в себя от подобного приступа пароксизма, Бульба вновь уселся за стол. Матерись не матерись, а выкручиваться как-то надо. Нужно было срочно что-то предпринять, играя на два фронта: и вашим и нашим. Может тогда он сможет выйти из воды сухим. Надо правдами-неправдами влезть в дружбу к Врачу, не обращая внимания на личные амбиции и неприязнь. Но, опять-таки, как? Врач никого из новых к себе не подпускал. Знакомых держит на расстоянии от своих дел. Значит, значит…

Тут в дверь осторожно просунулась огромная голова Дыни.

— Слышь, Бульба, к тебе там старый кореш с наличманом приехал, Ковбой. Звать или на завтра базар перенести?

Бульба удивлённо глянул на Дыню, лицо которого покрылось мелкими крапинками пота, и вдруг просиял от счастья:

— Болван! Зови!.. Только в другую комнату.

Дыня с облегчением выдохнул и побежал на радостях выполнять приказ босса. Он, бедный, весь взмок от волнения, пока простоял у этих чёртовых дверей кабинета.

Тем временем Бульбу неожиданно осенило: «Старый друг!!! Вот кого нужно послать к Врачу. А чем раньше занимался Врач? Спортом. Значит…»

Опросив бывших спортсменов, подключив Мартыныча с его прошлыми связями, Бульба, наконец, нашёл недостающее звено в своей цепочке. Да ещё какое звено — золотое, по его мнению, конечно. Он не стал спешить докладывать о своей великолепной идее на «Олимп», впрочем, как и о своих предыдущих неудачах. Самолюбие ещё пылало огнём недовольства и несправедливого отношения к нему после прошлой взбучки Кроноса. Поэтому он решил действовать по своему разумению, так как считал себя достаточно умным человеком.

¶¶¶

Из Москвы был вызван Николай Томов, по кличке Тома. С Врачом они вместе когда-то занимались восточным единоборством. Расчёт Бульбы оказался прост, как в поговорке: «Старый друг лучше новых двух». Братва так шумела по поводу приезда Томы из самой Москвы, что людям Филёра не составляло особого труда зафиксировать и дату приезда.

Прослушивая восторженные отклики об этом событии, помощник Филёра усмехнулся и сказал своему напарнику:

— Вот балаган! Называется, никто не знает, кроме меня и всего базара. Четверым поручили встретить тихо, без лишнего шума, так уже полгорода знает: кого, когда и где.

— Да это потому, что их было четверо, — иронически проговорил напарник. — А если бы их было трое, то тайна бы сохранилась в пределах застолья.

— Угу, сохранилась бы, как же… Знаешь, когда трое на самом деле могут сохранить тайну?

— Когда?

— Когда двое из них мертвы.

— Ты до этого чёрного юмора сам додумался?

— Франклина надо читать.

— Это которого? Что на стодолларовой бумажке нарисован?

— Его самого.

— Ну, у тебя и зрение, — подтрунил напарник. — Это в какую лупу надо смотреть, чтоб там ещё и про мёртвых прочитать!

В машине послышался тихий хохот. В это время из бара вывалилась толпа подвыпивших братков.

— Так, всё! Внимание…

¶¶¶

Уже вечером, в день приезда Томы, Филёр принёс Сэнсэю фотографии, отснятые микрофотоаппаратом «Аякс-12».

— Тут гость из Москвы пожаловал, Тома.

— Женщина, что ли?

— Да нет, мужик, — и, положив на стол фото, добавил: — Явно к тебе. Глянь!

Сэнсэй посмотрел на фото.

— Ба, знакомые всё лица! Это же Николай Томов. Как же, помню. Ну и разъелся он на московских харчах!

— Пока известно, что он пожаловал к нам из московской группировки. Приехал по просьбе Бульбы… Вот здесь зафиксированы его встречи, адрес, где остановился. Сейчас устанавливают лиц, с которыми сегодня встречался.

Филёр подал исписанный листок.

— Нам продолжать наблюдение за ним?

— Не надо. Этого достаточно… Вот так сюрприз! Видно, Бульба по уши погряз в наших байках, раз уж Томова в Москве разыскал.

¶¶¶

Через два дня Тома подъехал на роскошном «Мерседесе» к офису Врача. Сэнсэй, встретив его, изобразил на своём лице большое удивление. Отчасти оно было неподдельным. Сэнсэй помнил Николая как неплохого спортсмена, человека, который стремился сделать что-то хорошее для города. Ещё в те времена Томов вместе с ребятами организовал первые клубы культуристов. Своими силами оборудовал заброшенные подвалы. Благодаря этому многие подростки нашли себе занятие по душе, заодно приобретая неплохую физическую форму перед армией. Сэнсэй помнил увлекающую целеустремлённость Николая, его искреннее желание помочь другим.

Но сейчас перед ним стоял совершенно другой человек. Надменный взгляд, едва заметная ухмылка. Весь его вид выражал превосходство. В нём изменилось решительно всё, словно человека вывернули наизнанку. И всё то негативное, что раньше заглушалось добрыми порывами, вдруг разом вылезло наружу. Во всех его словах и действиях уже просматривались замашки эгоцентричного человека. По всей вероятности, желание стать большим авторитетом в криминальной среде приобрело для него форму навязчивой идеи. Даже слова он теперь произносил протяжно, с расстановкой, делая акцент на шипящие звуки. Ну, прямо как дон Корлеоне, не иначе. Сэнсэй, глядя на него, подумал: «И этот туда же… Наверное, его и впрямь покорил образ этого гангстера. Насмотрелся фильмов, решил в жизни продублировать. Жить, что ли, надоело?.. Но, может, ещё не всё так плохо. Сейчас посмотрим».

Сэнсэй пригласил гостя в офис «Кассандры». На одной из дверей длинного коридора красовалась вывеска: «Уходя, вспомни о том, зачем ты приходил». Тома усмехнулся:

— Это что, кабинет для «кроликов»?

— Да нет. Это ребята друг над дружкой подшучивают. У них тут каждую неделю смена декораций.

— А-а-а…

Они зашли в кабинет «для особо важных персон». Сэнсэй пригласил гостя присесть в кресло, а сам пошёл к холодильнику. Тома подумал, что его сейчас угостят водкой или коньяком, но его надежды не оправдались. Сэнсэй вынул из холодильника пару бутылок «кока-колы». Открыл и протянул одну из них Томе.

— Извини, я по-прежнему не употребляю спиртное.

— Я смотрю, ты свои привычки не меняешь.

— Конечно, в отличие от некоторых, — со смехом произнёс Сэнсэй и устроился в своём любимом кресле, в подлокотники которого были вмонтированы мизерные микрофоны.

— Ну, дон Тома, как жизнь столичная?

Это обращение, очевидно, польстило гостю. Тома расцвёл в улыбке и начал хвастаться своими достижениями. С этого момента Сэнсэй только кивал, внимательно слушал собеседника и изредка задавал наводящие вопросы. Это был один из психологических приёмов, которому обучали мэтры на «Острове». В самом начале разговора необходимо так поставить вопрос, чтобы зацепить собеседника интересом либо его слабинкой. А после превратиться во внимательного слушателя. Истина этого приёма проста: хочешь расположить к себе человека — слушай его, не перебивая.

Каждый человек — информационный носитель каких-либо знаний, идей, эмоций, впечатлений. Принимая информацию, у него возникает потребность передать её. Но зачастую именно последнее проблематично из-за отсутствия надлежащего слушателя. А почему? Да потому, что большинство людей заняты поисками собственного слушателя, не обращая при этом внимания на чужие бредовые мысли и идеи. Отсюда вытекает парадокс «страдания» индивида — никто не хочет выслушать его. А это в свою очередь порождает дефицит в настоящих друзьях. Не зря же говорят: «Лучшим другом считается тот, кто слушал нас, не перебивая».

Тома рассказывал Сэнсэю, как он попал в Москву, как пытался там заниматься спортом, как познакомился с братвой и дорос до бригадира. Конечно, обо всём говорил поверхностно, особо не вдаваясь в криминальные подробности. Но Сэнсэю и этого было достаточно. Он понял, что в своих первоначальных прогнозах не ошибся. Томов, безусловно, был умным человеком, но не настолько, чтобы уметь контролировать свои эмоции и мысли. Его существом действительно завладели гнусные помыслы — ненасытная жажда власти и значительного превосходства над остальными. В них Тома видел свою единственную надежду обрести счастье. В его рассказах часто проскальзывала зависть к жизни воровских авторитетов. И нетрудно было понять, что Тома сам стремился к подобной власти любыми путями.

Пока гость хвастался своим положением, Сэнсэй успел просчитать его изнутри и даже придумать отличную комбинацию, рассчитанную именно на таких людей. Но и Тома за внешним разговором думал о своём. Он приехал сюда не только ради этих воспоминаний. У него были свои планы относительно данной встречи. И, поговорив о прошлом, он плавно перешёл к настоящему:

— И всё-таки, как в Москве ни хорошо, а домой всё равно тянет. Как-никак родной город! Смотрю тут, в натуре, бардак кругом творится, каждый сам себе крысятничает. Нет хорошей сплочённой организации. Вон, к примеру, в Москве. Там конкретно братва всё под контролем держит.

— Ну, понятное дело, это ж Москва…

— Я думаю, и здесь не проблема. Опыта я поднакопил, а авторитета у меня на этот город хватит… Поэтому, я считаю, можно навести порядок! В натуре всех… поставить. А то распустились!!!

Сэнсэй слегка усмехнулся, слушая такую речь Томы. Как ни старался он культурно шепелявить и подражать Корлеоне, всё же наглядно проскальзывал особый укороченный сленг из спортивного прошлого. «Да, — подумал Сэнсэй. — Боевыми искусствами всё-таки надо заниматься умело, с особой аккуратностью. А то у некоторых, когда часто бьют в голову, кругозор значительно сужается». Вслух же произнёс:

— Можно, конечно, навести порядок. Но это ж лишние расходы.

— Да какие расходы? Братвы полно. Всех подожмём.

— Ну, вот видишь… «Всех подожмём». Это и есть лишние расходы: на корм пацанам, на патроны, на всякую ерунду… Хотя то же самое можно сделать красиво, классически.

— В смысле?

— Ну, в смысле… Взять хотя бы и создать ассоциацию. Пригласить туда серьёзных бизнесменов. Во-первых, это будет им выгодно, так как, объединившись, они смогут избежать распрей между собой и совместно координировать действия. А во-вторых, нам будет выгодно, так как любой человек, добровольно войдя в ассоциацию, автоматически попадает под наш контроль. Вот тебе, дон Тома, одновременный контроль и процветание. Причём, заметь, всё чисто, без криминала.

— Мда-а-а… Интересно.

— Таким образом, бизнес города аккумулируется в этой ассоциации. А все, кто останется за её пределами…

— В разрыв, — вставил Тома своё любимое словечко.

— Ну зачем в разрыв? Их рвать не надо. Если правильно всё преподнести и объяснить людям, они сами поймут. Кто ж откажется спокойно и нормально работать без дополнительных проблем?! А для тех, кто останется за пределами ассоциации, и расценки будут другие, и налоговая начнёт постоянно пилить. При таком раскладе кому захочется остаться за бортом… — Сэнсэй подумал про себя: «…этого "Титаника"», но вслух произнёс: — этой ассоциации…

Сэнсэй очень точно выискал слабинку Томы и наполнил её сладким нектаром. Данная идея не только понравилась собеседнику, но и увлекла его своими «необъятными» перспективами повальной власти.

— В натуре, это круто! — с восхищением размышлял Тома вслух. — И вполне реально… Я даже знаю, с кого надо начинать. Да у нас такая ассоциация будет! Да мы здесь во всём городе так… Только разделяй и властвуй… А Бульбу, так уж и быть, опричником поставим… Да что там город! Можно даже охватить соседние города. А почему бы и нет?! А как ассоциация окрепнет, то и область никуда не денется…

Чем больше Тома углублялся в тему, тем больше в его глазах разгорался огонёк. Его охватил азарт. Он всё глубже и глубже погружался в свои сладкие грёзы. Планы Томы уже расползались, как гигантский спрут, на всю страну.

Сэнсэй давно уже не слушал этот бред. Он обдумывал свои дальнейшие действия. То, что Тома заглотил его наживку, он не сомневался. Ему даже не пришлось достаточно веско всё аргументировать. А это означало, что в рядах противника в ближайшее время разгорятся распри. Он хорошо знал психологию людей такого типа. Не пройдёт и недели, как они начнут грызть друг другу глотки за лидерство. Тем более что идея была действительно замечательная и внешне вполне заманчива. Но Сэнсэй понимал, насколько утопична она изнутри, так как он разрабатывал эту идею ассоциации по прототипу коммуны. А идея коммуны по отношению к бизнесу изначально нереальна, потому что любой бизнес основан на законах джунглей. Жёсткая конкуренция — это один из остовов его развития и совершенствования. Выживает только сильнейший, каждый здесь охотится на ту добычу, которая по зубам. И если ты не успел кого-то съесть и окрепнуть в защите, то съедают тебя. В такой безжалостной борьбе все живут на свой страх и риск. Конечно, бывает, что и крысы сбиваются в кучу. Но собрать в один загон всех «зверей» (и львов, и зайцев, и волков) и тем более добиться от них совместного сотрудничества было нереально. Того и гляди, что кто-то кого-то слопает. Поэтому на идею такой ассоциации могли клюнуть лишь люди, абсолютно несведущие в экономике, ведении и планировании бизнеса. Сэнсэй точно знал, что настоящих спецов в этом вопросе среди предполагаемых главных участников данной игры нет. А такие люди, как Тома, берущие от жизни всё нахрапом, с пеной у рта, с бредовыми наполеоновскими идеями, способны всего-навсего наделать много шума, заодно дезориентировав на время интересующих Сэнсэя личностей. На эту суету он и рассчитывал, используя присказку, давно подмеченную народом: «Кто много шумит, тот мало делает».

¶¶¶

Окрылённый новой идеей, Тома договорился с «партнёром» о деловом сотрудничестве и поспешил распрощаться. Сэнсэй проводил его до машины, и Николай, пожимая ему руку, сказал:

— Ладно, друг, до встречи.

— Счастливо.

Когда Тома уехал, Сэнсэй с грустью подумал: «Друг… Как нелепо стало слышать это слово из его уст… Называет другом и тут же думает о подставе. Странные люди… Всё-таки слово «друг» для них относительное. Каждый вкладывает в него свой смысл, согласно степени индивидуального внутреннего процесса очеловечивания…»

У Сэнсэя к слову «друг» сложилось своё, особое отношение. Может потому, что, несмотря на большое количество окружающих людей, настоящих друзей за всю жизнь у него были единицы. Вместе с одними он прошёл тяжёлый путь борьбы с коррупцией. С другими познакомился в более мирной обстановке. Но тех и других объединяло одно — их внутренняя сущность. Сэнсэй видел их человечность изнутри. Их было немного. Их легко пересчитать по пальцам. Но это были настоящие люди, выделявшиеся из толпы своей уникальностью и неповторимой гармонией внутреннего мира. Остальные, как ни набивались в друзья, всё же оставались приятелями и знакомыми.

Но у разных людей разный опыт жизни и, соответственно, разные понятия о дружбе. Тома, сидя в своём «мерсе», думал о том же слове, но по-своему. И если опустить грубые маты, то его мысли выглядели следующим образом: «Да… Хм, друг… Вовремя у тебя появилась эта идея… Хотя, в принципе, я и сам думал создать нечто аналогичное. Я всегда считал тебя умным. Но не усёк ты одну разницу между мной и тобой — умный от гениального отличается тем, что на гениального работают умные». Тома самодовольно усмехнулся и продолжал про себя рассуждать: «Так что будешь на меня пахать, как папа Карло!.. В принципе, друзья и нужны для того, чтобы поддерживать в нужную минуту. Хотя иногда они и достают, как блохи. Особенно когда добиваешься каких-то высот». Он мечтательно представил себя солидным человеком, первым лицом огромной корпорации. «Да, тогда все мне в друзья будут навязываться, тридцать два зуба скалить… Они своими блошиными мозгами будут думать: раз вышел в люди, то и нас тащи. Ага, сейчас! На то лев и царь зверей, что его ум не сравнить с блошиным. Поэтому он — царь, а они — блохи, которые сидят в его гриве и попискивают: «Ты и я — одной крови». Тьфу ты! Аж противно! Эти ничтожные создания даже не догадываются, что кормятся они его «идеями» до поры до времени, пока Ему не надоест. И куда он ни пойдёт, туда и они, подневольные, поскачут… Так, надо бы Бульбу поднапрячь. Ещё один «друг» на мою голову… Думает, я под его дудку плясать буду. Сейчас же, разогнался! Он и не догадывается, какой удобный трамплин я из него для себя сделаю. Надо Бульбу раскрутить, чтобы с Кроносом лично познакомил. А там и эту гниду можно к ногтю…»

Вот такие мысли вперемешку с искажённым пониманием некоторых притч восточной философии бурлили в голове Томы. Он знал, что никто в мире его сейчас не слышит, и поэтому, не таясь, с большим упоением смаковал беспечно свои мысли, наслаждаясь собственным тщеславием. А напрасно…

Мысль, несмотря на свою скрытность и повседневную серость, — это очень мощная сила, главное орудие человеческого прогресса или же регресса, причём как внешнего, так и внутреннего. И ничего удивительного в её подобной двойственности нет. Сила — она и есть сила. А вот кто ею будет управлять — это вопрос вопросов. В подавляющем большинстве случаев в головах людей она гуляет бесконтрольно. Поэтому стоит человеку лишь поддаться на внешнюю провокацию и допустить в сознание негативный оттенок, как мысль моментально воспринимает это как личный приказ, многократно увеличивая своей силой негативный всплеск. Вот вам и незамедлительный результат: тысячекратно возросшая негативная мысль поражает не только окружающих людей, материализуясь через слова, но и прежде всего своего носителя и создателя, сжигая и пожирая его изнутри.

И как ни странно, но последующие причуды Судьбы исходят именно из таких внутренних перипетий. Вот вам и истинный источник всех житейских бед и поломанных судеб. Не успеешь и глазом моргнуть, как окажешься выброшенным из «седла» Фортуны: не ты будешь управлять своей Судьбой, а она тебя будет волочить на верёвке по всем ухабинам и кочкам жизни… Ну что ж, вольному воля. Отрицательное порождает отрицательное. Положительное формирует положительное. Видно так Бог распорядился, каждый волен выбирать себе тот путь, который начинается в собственных думах, и сворачивать на ту тропинку, которая искуснее проложена заманчивой мыслью.

¶¶¶

На следующий день, хорошенько обмозговав план своих действий, Тома поехал к Бульбе.

— Да всё ништяк, — говорил он ему, развалившись в кресле. — Ты просто не с той стороны к нему подходил… Человек начал разворачиваться, мыслить глобально. Поэтому ему нужна была хорошая идея, а не твои фокусы с быками… Я предложил ему сделать ассоциацию для бизнесменов. И он с удовольствием повёлся на мой замысел.

— Какую ассоциацию? — удивлённо поинтересовался Бульба, всё ещё не веря в успех.

— О, это крутая задумка! Я как раз берёг её для такого случая… Думаю, и Кроносу моя идея понравится, — многозначительно добавил он.

И Тома, покуривая сигарету, не спеша, с подобающей расстановкой, начал рассказывать о «своей» великолепной идее. Он надолго затянул речь, получая огромное удовольствие от внимания Бульбы, который слушал его, не шелохнувшись. Тома чувствовал в эти минуты своё несомненное превосходство, и его самолюбие раздулось до неузнаваемости. Но как ни печально, всему приходит конец.

— Вот тебе одновременный контроль и процветание! И заметь, всё чисто, в натуре, без криминала.

— Да, заманчиво, — сказал с возросшим энтузиазмом Бульба, не хуже Томы загоревшийся реализацией этого проекта. — Неплохая идея… И что, Врач тоже, говоришь, повёлся?

— Ещё как! Он мужик умный. Двумя руками за неё ухватился. Так что Врач в этой ассоциации будет конкретно подо мной.

— Да?! — хмыкнул Бульба. — А ты?

Тома смутился и немного замялся:

— Ну а я… а я вроде как буду смотрящим от тебя. Да, — Тома быстро стал переводить этот щекотливый разговор на другую тему, — я же, как ты и просил, ненавязчиво пообещал, между делом, что сведу Врача с тобой. Хотя упомянул, что ты человек очень занятой.

— Правильно упомянул, — надменно сказал Бульба, но уже немного смягчив тон.

— Ну вот, собственно говоря, и весь расклад. Так что Врач, сам того не зная, под нашу «крышу» попадает…

Бульба усмехнулся про себя от такой наивности Томы, но промолчал. Ещё некоторое время длилось обсуждение всех подробностей этой грандиозной идеи, естественно только тех, которые Тома узнал от Сэнсэя. И когда тема была исчерпана, Бульба заключил:

— Ладно, задумка хорошая. Даю добро! Валяй, начинай…

«Хм, — зло подумал Тома, — тоже мне пуп земли нашёлся, «добро даёт»! Ты меня с Кроносом только сведи, он эту идею вместе со мной по достоинству оценит. А тогда мы посмотрим, кто кому добро будет давать».

¶¶¶

После того как Тома покинул офис, Бульба пребывал в самом лучшем расположении духа. Наконец-то ему было с чем ехать в область! Не дожидаясь следующего дня, предварительно позвонив Кроносу, он сразу направился на встречу. И уже через час Бульба красочно описывал «свою» грандиозную идею о создании ассоциации, которую он «самолично разработал и придумал».

— …вот и получается одновременный контроль и процветание! Всё в чистом виде… Я тут прикинул, поднапряг пацанов, чтобы начинали копошиться. Кстати, они успели съездить к Врачу, и он лоханулся на эту идею, как барыга! Так что уже есть желающие добровольно войти в нашу ассоциацию…