Рукопашная с купидоном Куликова Галина

Болотов вошел в кабинет такой гневный, что у Лаймы при взгляде на него еще сильнее испортилось настроение. Она ненавидела его гневного. В таком состоянии он был не способен вести конструктивный диалог, а только брюзжал и зудел. Вероятно, Шепотков сказал ему, почему нужно подождать за дверью, и он рассвирепел. Отлично. Просто здорово. Сейчас явится связной, а у нее тут скандал с двумя претендентами на руку и сердце.

– Что здесь происходит? – воскликнул Болотов, и сразу же стало ясно, что одним брюзжанием дело не ограничится. – Что вы тут делаете? Кто это такой?

– Это наш директор, – ответила Лайма, хотя Болотов, конечно, имел в виду не коротенького и пожилого Николая Ефимовича, а молодого и здорового Агашкина.

Агашкин отлично знал, что у Лаймы с Болотовым роман, но всегда делал вид, что не придает ему значения и рассчитывает просто переждать эту ее блажь, как бурную, но короткую летнюю грозу. Болотов, в свою очередь, тоже знал о существовании Агашкина, но никогда его не видел. Можно сказать, что Лайма его прятала. Прежде Болотов верил, что тот не заслуживает внимания. Но теперь…

– Здрасьте, – пробормотал Шепотков, раз уж его представили. – Я директор, но центр временно закрывается. Вернее, переезжает. Но пока неизвестно куда.

– Отлично, – пробормотал Болотов, по-прежнему не сводя глаз с Агашкина. И повторил, обращаясь непосредственно к нему: – Так кто вы такой?

– Агашкин я, Роберт. Мы с Лаймой решили пожениться!

Его прозрачные уши из розовых стали малиновыми и теперь удивительно смахивали на кружочки малинового желе, которое Лайма подавала по воскресеньям к завтраку со взбитыми сливками.

– Удивительно, – ядовитым, не подходящим ему тоном откликнулся Болотов. – Мы с ней решили то же самое.

– Наше решение созрело позже, чем ваше, – парировал Агашкин, выставив вперед ногу с торчащими веером из сандалий пальцами. – Оно-то и вступает в силу.

– Ха-ха-ха! – затрясся восхищенный Николай Ефимович. – Чего только люди не придумают! Это вам, милый друг, не завещание, а чувства, материя тонкая. За них можно и по морде схлопотать.

Болотов, который ни с кем никогда не дрался, даже в детстве, предпочитая или переговоры, или бег по пересеченной местности, неожиданно подхватил его мысль:

– Хотите по морде, как вас там?

– Это Роберт, – слабым голосом сказала со своего места Лайма. – Я тебе про него рассказывала. На него можно не обращать внимания. Пожалуйста, сейчас не до этого.

– Лаймочка, но ты только что сказала мне «да»! – закричал оскорбленный Агашкин.

– Я сказала «да» не тебе, а Николаю Ефимовичу! – живо возразила Лайма.

– Я тут ни при чем! – испугался Шепотков, когда оба кандидата в женихи уставились на него с нехорошим изумлением. – Это просто неудачная формулировка. У меня жена, детки… Я чист, как этот… как его…

– Эдельвейс, – подсказал Агашкин.

– Ну вот что! – воскликнула Лайма, усилием воли взяв себя в руки. – Прекратите ссориться. Алексей, почему ты здесь в такое время? Я тебя не ждала.

– Я вижу, – хмыкнул тот. – В сущности, я приехал сообщить, что сегодня с утра проверил все лотки и магазины неподалеку от метро. Но тебе сейчас явно не до этого!

Лайма всполошилась. Связной мгновенно вылетел у нее из головы. Неужели есть какие-то подвижки в их поисках Сони?

– Ты что-нибудь нашел? – воскликнула она и подалась вперед с такой заинтересованностью, что Болотов как-то сразу остыл.

В конце концов они еще не женаты, как он может ею распоряжаться? Но этот Агашкин! По рассказам Лаймы Алексей представлял его личностью карикатурной – каким-нибудь косым и хромоногим коротышкой, а он, оказывается, высокий блондин, да еще чертовски активный. Тем не менее Лайма сейчас смотрела не на Агашкина, а на него, причем во все глаза.

– Увы, – ответил Алексей, совершенно успокоившись. – В районе метро никто не торгует шелковыми желтыми шарфами с черными закорючками. Вообще никакими желтыми шарфами. Или Соня принесла его с собой, или ездила за ним специально в какой-то другой магазин, или… Или это чей-то подарок. В таком случае становится понятным, почему она сразу же повесила его на шею. Я лично склоняюсь к последней версии. Кто-то подарил ей шарф, и она немедленно его надела.

– Послушайте, молодежь! – весело заявил Николай Ефимович. – Пойду-ка я в свой кабинет. У меня дел по горло, а вы тут общайтесь. Кстати, – обратился он к Агашкину. – Может быть, вы тоже пойдете? Домой?

– Нет уж, – рявкнул тот. – Сначала я дождусь, пока уйдет этот… этот… – Он никак не мог подобрать подходящее слово. Ничего оригинального не придумал и выпалил: – Этот болван.

– Кто, я болван?! – вскипел Болотов.

Ему только показалось, что он взял себя в руки и остыл. На самом деле все в нем клокотало. Поэтому он схватил со стола папку с бумагами и, не задумываясь, швырнул ее в Агашкина. Папка ударилась о напруженное тело, глухо сказала: «Пум!», и на пол из нее полетели страницы с печатным текстом, утяжеленные официальными печатями и подписями.

– Швыряться?! – закричал в свою очередь Агашкин, бросился было на Болотова, но под ногу ему попалась плотная глянцевая страница, он поскользнулся и загрохотал на пол.

Лайма и Шепотков начали его поднимать, но тут дверь широко распахнулась, и в кабинете появился прилизанный узкоплечий тип, похожий на нуждающегося студента.

– Привет, – довольно нагло сказал он и показал частокол острых и длинных зубов, которыми можно было легко компостировать билеты. Обежал взглядом разбросанные по полу бумаги, заметил Агашкина на четвереньках и радостно спросил: – Работаете?

– Здравствуйте! – Из пересохшего горла Лаймы, словно тяжелый бильярдный шар, выкатилось приветствие.

Она сразу поняла, кто пришел. Боже мой, это просто какая-то пародия на Джеймса Бонда! Но делать нечего – придется играть по его правилам.

– Дорогуша, ты готова? – поинтересовался зализанный тип, который наверняка отзывался на имя Вадим. – Машина внизу. – И он покрутил на пальце ключи с хвостиком брелока. – Давай шевелись, подружка.

Вид у него был самоуверенный, даже наглый. Лайма посмотрела на него с неожиданным раздражением. Зачем ему понадобилось выдавать себя за ее приятеля? Придумал бы что-нибудь другое: например, приехал чинить компьютер или прочищать вентиляционные трубы. Или фантазии не хватило?

– Вы кто? – с невероятным апломбом спросил Агашкин, продолжая стоять на четвереньках.

– Друг, – не моргнув глазом, ответил «студент». – Близкий друг.

– Лайма! – вскричал потрясенный Болотов. На его лице заходили желваки. – Что за игру ты затеяла? Как получилось, что у тебя образовалось сразу три очень близких друга?

Лайма моргнула. Родина родиной, но остаться старой девой ей не хотелось. Поэтому она набрала в грудь побольше воздуха и выпалила:

– Это мой брат.

Вадим перестал крутить ключи на пальце, шевельнул бровями и, вероятно, оценив обстановку, серьезно подтвердил:

– Ну да. Я брат.

– О! – протянул Болотов с кривой ухмылкой. – Что-то я о вас никогда не слышал… брат.

В своем светлом щегольском костюмчике он был похож на ощетинившегося домашнего кота, который мордой к морде столкнулся с помоечным пронырой.

Проныра напустил на себя немного важности и ответил:

– Мы с Лаймой недавно нашли друг друга.

– Где же вы жили все эти годы?

– В детском доме, – быстро соврал тот. – В Хибинских горах. Мать отдала меня туда потому, что я постоянно болел.

– Алексей, я тебя очень прошу мне поверить, – сказала Лайма с нажимом, подойдя к Болотову вплотную. Взяла его за пуговицу рубашки и потянула на себя – для убедительности. – Я тебе потом все объясню. А сейчас нам с Вадимом нужно ехать по делу. Как только освобожусь, я тебе позвоню, хорошо?

– Лайма! – взвизгнул Агашкин. – Ты забыла обручальное кольцо! Мое кольцо! Наше с тобой кольцо!

– Возьми свое кольцо, – зловещим голосом посоветовал Болотов, поймав его за штаны, – и подари его своей собаке.

– Лайма, – негромко сказал Шепотков, схватив ее за рукав. – Ты хочешь оставить этих типов на меня? Прошу тебя, не делай этого! Их надо как-то отсюда выкурить. Боюсь, самому мне с ними не справиться. Они могут затеять драку и побить горшки с общественными традесканциями.

– У нас есть вахтер, – прошипела та, отчаянно переживая, что связному приходится так долго ждать. – Скажите ему, пусть выдворит их на улицу.

– Вахтер поехал за надувным матрацем, – напомнил директор. – А больше тут нет никого подходящего.