Огненный путь Саламандры Никитина Елена

И тут же плюхнулась обратно на стул (хорошо, что не мимо). Ноги упорно не желали меня держать, перед глазами все расплывалось, голова кружилась. Нет, плохо мне не было, просто организм окончательно и бесповоротно отказывался повиноваться. Вот расслабилась так расслабилась… И так не к месту.

Если мой благоверный и понял, что со мной происходит, то виду не подал. Мне даже показалось, что он меня и не слышал, думая о чем-то своем, змеином.

— Полоз, а какая она, твоя жена? — вдруг совершенно не к месту спросил Мираб.

Я замерла и непроизвольно икнула от неожиданности. С чего бы это мальчика стали интересовать такие пикантные подробности? Уходить мне сразу же расхотелось, и я с вмиг проснувшимся любопытством и затаенным страхом стала ожидать ответа.

— Зачем тебе? — Полоз не мигая уставился смутившемуся эльфыренышу в глаза.

— Просто… — Мираб с трудом подбирал слова, комкая в руках салфетку. Наверное, она помогала ему собраться с мыслями. — Интересно же, какой должна быть женщина, чтобы удостоиться внимания и любви постоянного победителя всех последних турниров… Да еще и самого Великого Полоза. Она какая-то особенная, да?

— Конечно, — еле сдерживая смех, ответила за мужа я. — У нее большие ветвистые рога, длинный хвост с ядовитым жалом на конце, покрытое густой свалявшейся шерстью тело и гнилые зубы. А глаз, кстати, всего один, да и тот на подбородке и плохо видит.

Мираб округлил глаза и ошарашенно посмотрел на многократного победителя.

— Это правда? — сдавленным шепотом спросил он.

— Не слушай, мелкий! — Полоз по-дружески похлопал эльфыреныша по плечу, чуть не вбив мальчишку в стул, словно гвоздь, и принялся доходчиво объяснять (подозреваю, специально, чтобы досадить мне): — Женщины — существа по сути злобные и завистливые, и не признают никакого проявления красоты, кроме собственного отражения в зеркале. Даже фиалка в горшке им кажется коварным конкурентом в борьбе за право называться единственной и неповторимой. И поставлена она на подоконнике в спальне всего лишь с единственной целью — позлить. А что женщины придумывают про реальных конкуренток или просто тех, на кого в данный момент пало хоть малейшее внимание близко расположенного мужчины, и говорить не стоит. Результат ты только что слышал сам из уст своей будущей невесты. Если, конечно, не передумаешь.

При этом Полоз одарил меня такой ядовитой улыбкой, что я непроизвольно почувствовала горький привкус во рту. Что ж, пока счет один-один. Ничья. Но это ненадолго.

— Знаешь, Мирабчик, — я придвинулась поближе к эльфыренышу и довольно громко, чтобы некоторые тоже слышали, зашептала в длинное ухо: — Если ты вырастешь таким же черствым и заносчивым мужланом, для которого женщина — это в первую очередь три цифры ее основных размеров, — я даже соизволила показать руками в воздухе, каких именно размеров, чтобы сомнений не оставалось, — то я никогда не выйду за тебя замуж, даже если эти цифры будут равными. И вообще, мужчины совершенно ничего не понимают в красоте.

— Пока не потрогают, — не остался в долгу мой благоверный, щедро наливая нам опять по полному бокалу вина, и глянул на меня так, что я предпочла поскорее выпить, лишь бы не провалиться под этим излишне откровенным взглядом.

Это что же он себе возомнил, гад ползучий! За сбежавшей женой по всему миру гоняется, а по дороге на других заглядывается? Типичный эгоист и бабник.

Мираб слушал весь наш пьяный бред с отвисшей челюстью, переводя взгляд с одного на другую и уже, кажется, жалея о том, что полез с такими щекотливыми вопросами.

А бабник угоманиваться не собирался. Вновь обратив затуманенный взор на мальчишку, он доверительно заговорил:

— Ты хочешь знать, какая у меня жена? Красивая! У нее нежная кожа, шелковые волосы, глаза… обалденные такие глаза, в которых утонуть хочется. А фигура… закачаешься, ноги из ушей растут…

— Если ноги из ушей растут, то вместо головы тогда что? — слушая слабые потуги новоявленного романтика, не удержалась от очередной колкости я.

Эльфыреныш, чье воображение достаточно быстро построило нужный образ, несмело хихикнул и хитро покосился на меня.

— У тебя тоже ноги очень даже ничего, — решил польстить муженек и мне.

Не знаю, что он там рассмотрел через свободные штаны, но я на всякий случай подобрала под стул обсуждаемые достопримечательности, чтоб не смущали кое-кого, и все свое внимание переключила на содержимое тарелки с фруктами, давая понять, что тема разговора глупая и меня совершенно не интересует.

Второй раз подняться я пока не рискнула, сидя надежней. Еще подумают, что напиваться для меня так же нормально, как дышать. Нет уж, такого удовольствия я им не доставлю. А вот еще бокальчик, ненавязчиво протянутый моим благоверным, тяпну с удовольствием. Для храбрости.

Я попыталась приоткрыть глаза. Очень медленно, потому что открываться нормально они не хотели ни в какую. О, Вершитель, как же мне плохо! Как же болит голова! С чего бы это она так со мной, а? И вообще, где я? Что произошло-то? Накануне случился некий серьезный катаклизм, повлекший за собой такие отвратительные осложнения, или мною отбивались от толпы злобных недоброжелателей, причем держа за ноги? Память предательски со мной не разговаривала.

Заставив себя хоть немного разлепить тяжелые веки, я все-таки умудрилась увидеть прямо перед собой какое-то светлое призрачное пятно. Интересно, что же это такое? Привидение, что ли? С трудом сфокусировав непослушный взгляд, я с ужасом поняла, что лучше бы это действительно было привидение, ну или трупик какой-нибудь, на худой конец. Но это… Мои глаза непроизвольно распахнулись, невзирая на очередной приступ головной боли. Вот именно такого приключения мне и не хватало для полного счастья!

Теперь память начала подавать первые признаки жизни. Что вчера было-то? Ах да, мы с Полозом пили. Кажется, даже много пили… Ну хорошо, хорошо — очень много пили. У-у-у… Голова, ты меня убедила, что любое хмельное очень вредно для здоровья, признаюсь, была неправа! И как отец на этом горючем каждый день выживает? Если вчера еще хорошо было, то сегодня просто конец света внутричерепного масштаба наступил.

Ладно, потом об этом подумаю. Так что там у нас со вчера? Ага! Помню, что мы пытались залить последствия жуткого стресса вином, болтали о том о сем, малозначащем. Потом, дойдя до нужной кондиции, начали жаловаться друг другу на жизнь (вроде я хорошо помнила, о чем не стоит говорить ни под каким предлогом), а потом… вот уже потом я совсем ничего не помню, а как оказалась с этим гнусным типом в одной кровати — особенно. И вот именно этот пробел в памяти срочно требовалось восстановить. Любой ценой!

Я опасливо покосилась на бессовестно спящего Полоза и немного от него отодвинулась. Потом подумала и отодвинулась еще немного, на всякий случай, но тут кровать, оказавшаяся на удивление слишком узкой, предательски кончилась. Падать в моем нынешнем состоянии было равносильно самоубийству, потому что любое движение сопровождалось новым светопреставлением в черепной коробке, и изображать бы мне прикроватный коврик (а муженек еще и наступил бы спросонья, а потом сказал бы, что нечаянно), если бы крепкая рука ловко не затащила меня обратно.

— Здесь очень узкие кровати, — тихо промурлыкал Полоз, не открывая глаз и прижимая меня к себе. Хотелось бы верить, исключительно в спасительных целях. — Дивово неудобно.

При этом он еще и пытался уткнуться мне носом в шею. Для чего — непонятно.

— Я заметила, — недовольно буркнула я, локтем пытаясь сохранить хоть какую-то дистанцию между нами. — А как ты оказался в моей постели, очень хотелось бы мне знать?

Он все-таки приоткрыл глаза, посмотрел на меня, и увиденное ему, похоже, очень не понравилось, потому что он тут же страдальчески застонал и захлопнул веки обратно. Интересно, это ко мне лично относится или ко всему миру в целом? Но я решила обидеться в любом случае, просто потому, что настроение, да и общее состояние моего организма к этому очень располагали, а тут как раз и повод нашелся.

— Как ты оказался в моей кровати? — преодолевая приступ тошноты, снова спросила я, стараясь, чтобы голос прозвучал как можно равнодушнее.

— Между прочим, это ты оказалась в моей кровати, — недовольно парировал муж.

Я внимательнее оглядела комнату и убедилась — действительно, комната Полоза, в моей мебель немного по-другому стояла, уж это я точно помню.

— Хорошо, спрошу иначе. Как мы вместе оказались в твоем номере и в твоей кровати?

Мой благоверный хмыкнул, вновь приоткрывая глаза:

— Элементарно. Я тебя вчера сюда принес.

Спрашивать, как я отнеслась к такому проявлению галантности, мой язык отказался категорически. Ничего не помню… Позор! Первый раз в жизни решила нормально выпить, расслабиться… Вот тебе и лекарство от стресса.

— Что, проблемы с памятью появились? — ненавязчиво поинтересовался Полоз, поглядывая на мои мыслительные потуги.

— Скорее с головой и желудком, — поправила я. — Все, как и у тебя, ничего сверхоригинального.

— Разве? Что-то мне подсказывает, что ты усиленно пытаешься восстановить окончание нашего совместного ужина, но безуспешно.

У него еще хватает сил издеваться! А самое отвратительное — он прав.

— Может, напомнишь? Вдруг я что упустила? — жалобно простонала я, понимая, что самостоятельно с этой проблемой не справлюсь. Не у Мираба же спрашивать, в самом деле.

— А стоит?

— Конечно.

Полоз хитро смотрел на меня, будто вспоминал что-то особо интересное, но с ответом пока не торопился. Что же я вчера такого набедокурила? Надеюсь, никто не пострадал и все живы? Все, больше не пью!

— Уверена, что хочешь знать подробности? — наконец соизволил заговорить мой благоверный.

— Полоз, я хочу знать, что мне от себя ожидать, — храбро призналась я. Пусть думает, что хочет, мне сейчас все равно. — И отодвинься от меня, нервируешь очень. Да и тошнит сильнее, когда ты близко.

Змееглазый плотоядно растянул губы в улыбке.

— О… Тогда я могу поведать тебе много интересного…

Больше чем уверена, половину придумает на ходу, а отсеивать зерна от плевел мне больная голова сейчас не позволит. Но услышать захватывающую историю о собственных похождениях мне было не суждено.

Дверь комнаты распахнулась без стука, и на пороге появился жизнерадостный Мираб с дымящейся кружкой в руках. Запахло свежезаваренным чаем и какими-то травками. При виде проснувшихся нас улыбка на его лице стала еще более ехидной.

— Если бы я не был уверен, что вы всю ночь спокойно дрыхли, как сурки на мусорной куче, то начал бы ревновать, — заявил мне Мираб, выставляя в наглой дразнящей улыбке свои клыки, которые мне сразу очень захотелось выдрать без всякого обезболивания, чтобы у этого маленького паршивца больше не возникало желания шутить в такой кошмарный момент моей жизни.

— Мирабэль, тебе никогда не говорили, что входить без стука в комнату, где спят взрослые, очень некультурно, — раздраженно поинтересовался Полоз, с трудом отрывая голову от подушки и приподнимаясь на локте. Лицо при этом он сморщил так, словно у него болели даже несуществующие зубы.

— Нет, я бы запомнил, — невинно похлопал длинными ресницами Мираб, разглядывая нас без малейшего стеснения. А глаза такие хитрые-хитрые…

— Я тебя выпорю. — Полоз рухнул обратно и со стоном схватился за многострадальную похмельную голову. — Вот только приду в себя и сразу выпорю.

По всей видимости, моему благоверному в лежачем положении было гораздо комфортнее, он даже издевался надо мной, но попытка встать быстро все расставила по своим местам.

— Детей бить непедагогично, — авторитетно заявил вредный эльфыреныш. — Своих шлепай.

Противный мальчишка прекрасно понимал, что сейчас ни со стороны Полоза, ни со стороны меня опасности его наследному тельцу никакой нет, мы просто в абсолютной недееспособности, вот и пользовался ситуацией по полной программе. И не просто пользовался, но еще и беззастенчиво ею наслаждался.

Полоз простонал что-то маловразумительное, но дальше отчитывать эльфыреныша не стал, не до того было.

Зато Мираб в красках поведал, как я вчера заснула прямо за столом, не договорив какую-то фразу, а Полозу пришлось тащить меня наверх на руках. Дотащил только до своего номера, который был ближе к лестнице, и тоже моментально уснул, примостившись у меня под боком. Вот, собственно, и все мои прегрешения. А я уж напридумывала себе невесть чего… Кому-то припомню я многозначительные взгляды. Сказочник несостоявшийся.

Я не без труда приняла сидячее положение и мрачным взором оглядела комнату. Моих вещей тут, естественно, не наблюдалось.

— Мираб, будь душкой, принеси мою сумку.

— А что мне за это будет? — продолжал издеваться мелкий негодник, ставя кружку на стол.

— Поверь — ничего абсолютно.

И я так на него глянула, что Мираб предпочел послушаться, и уже через пару минут сумка с заветным лекарством покоилась у меня на коленях. Эх, не зря я выпросила у Сцинны ее волшебный эликсир от похмелья, как знала, что понадобится. Главное, чтобы он не протух за давностью, а то к головной боли прибавится еще куча проблем. Может, на Полозе сначала испробовать?

Я покосилась на своего благоверного. Он с интересом наблюдал, как я копаюсь в своих вещах, но от комментариев пока воздерживался.

Наконец пузырек был благополучно найден. Я отвинтила крышечку и подозрительно принюхалась. Ничем таким, что бы указывало на непригодность к употреблению, зелье не пахло, и я осмелилась сделать пару осторожных глотков.

— Не проще было бы просто опохмелиться, а не принимать сильнодействующий яд? — не выдержал все-таки Полоз и ехидно добавил: — Неужели какая-то головная боль может внушить мысль о самоубийстве? Не ожидал от тебя подобного малодушия.

— Это не малодушие, а способ лечения, — ответила я, чувствуя, как мерзкая боль постепенно отступает, а голова проясняется. Желудок тоже приходил в норму. Жизнь вроде налаживалась.

Я сделала еще пару глоточков, чтобы закрепить результат исцеления, демонстративно медленно спрятала пузырек и бодро вскочила с кровати.

— Мираб, ты не в курсе, что там сегодня на завтрак?

— Яичница с ветчиной, каша какая-то, блинчики со всякими разностями…

— Отлично! Пойду подкреплюсь, а то у меня скоро случится голодный обморок. Со вчерашнего дня ничего не ела.

Полоз смотрел на меня во все глаза, даже голову забыл придержать, когда сел на кровати.

— Что за штуку ты выпила? — охрипшим голосом спросил он и поморщился. Видно, состояние его оставляло желать лучшего, хоть он и пытался хорохориться.

— Приняла сильнодействующий яд, действует медленно, но верно, — хмыкнула я, направляясь к двери. — Мираб, ты со мной?

— Конечно! — Мальчишка снова ехидно улыбнулся, но теперь уже Полозу. — Должен же кто-то контролировать количество и качество выпитой тобой жидкости.

— Еще одно слово, и я иду завтракать в гордом одиночестве, — пригрозила я, и Мираб благоразумно притих. — Тебе принести чего-нибудь вкусненького?

Я с милой улыбкой обернулась к Полозу, но по его позеленевшей при упоминании о еде физиономии поняла — вкусненького он не хочет. Совсем. Ладно, не хочет — не надо, было бы предложено.

— Эй, стойте! — раздраженно окликнул нас Полоз уже в дверях. — Неужели вы меня тут бросите, больного и немощного?

— А ты разве есть хочешь? — невинно поинтересовалась я.

— Не смешно. — Мой благоверный окончательно разозлился. — Сатия, не ожидал от тебя такой жестокости.

— Так жестокости или малодушия?

Полоз ничего не ответил и осторожно уложил голову обратно на подушку, давая понять, что разговаривать больше не намерен. Обиделся.

Мы с Мирабом вышли в коридор.

— Сати, ты неправа, — тихо шепнул мне эльфыреныш, повернув одно ухо к закрывшейся за нами двери и к чему-то прислушиваясь. — Полоз же ничего не сделал. А если бы не он, ты бы так и проснулась утром под столом.

— Прекрати капать жгучей отравой вины на мою девственно-чистую совесть, — простонала я. Можно подумать, я совершила как минимум преступление, и место мое теперь исключительно на плахе.

— Подумаешь, на руках ее до спальни донесли, пусть и чужой, — совсем тихо проворчал противный мальчишка. — Другие об этом только мечтают…

— Мираб…

— Женское коварство сгубило не одного хорошего воина…. — и такой осуждающий взгляд в мою сторону, что мне стало по-настоящему стыдно.

Я подумала и пришла к выводу, что как бы ни было сильно желание отомстить, но бросать ближнего (а вдобавок еще и полезного) в столь трудной ситуации действительно жестоко. Сама излечилась, а собрата по болезни продолжаю сознательно мучить. Нехорошо.

— Ладно, уговорил, — буркнула я. — Иди закажи завтрак на свое усмотрение, я сейчас…

Радостный Мираб вприпрыжку побежал вниз по лестнице, а я вернулась к двери, за которой страдал… мой муж, между прочим. И к чему я про это вспомнила? Не к добру уж точно.

Полоз продолжал лежать на кровати, обхватив голову руками. На мое появление он никак не отреагировал, даже глаз не приоткрыл. Страдает. Молча и гордо.

— Вот держи. — Я осторожно приблизилась к кровати и протянула ему заветный пузырек. — Пару глотков, и все как рукой снимет.

— Спасибо, обойдусь, — процедил он сквозь зубы, всем своим видом демонстрируя оскорбленное похмельное самолюбие.

Ну вот, опять двадцать пять. Я ему на помощь спешу, а он нос воротит. Гордый какой.

— Полоз, перестань, — несколько виновато предприняла я очередную попытку примирения. — Я правда помочь тебе хочу…

— Я же сказал — обойдусь.

— Полоз, я клянусь, что это не яд.

— Отстань со своими бабскими шуточками, без тебя тошно, — последовал ответ, и мой благоверный с еле слышным стоном отвернулся к стене.

Я с грохотом шлепнула пузырьком по столу. Значит, я тоже тошнотворная? Вот спасибо, напросилась на комплимент…

Дверью я тоже постаралась хлопнуть как можно сильнее, даже представила себе, как Полоз морщится от производимых мной резких звуков. Я не только тошнотворная, но и противная. Пусть знает, с кем связался на свою больную голову.

Хранитель Золота какое-то время прислушивался к затихающим шагам за дверью, а потом обессиленно откинулся на подушку. Голова действительно раскалывалась неимоверно, во рту фауна Мира Царств в полном составе устроила общественную уборную, а тело можно было сравнить разве что с продавленным матрасом, настолько бесполезным и немощным он себя ощущал. Однако мысли, как ни странно, приобрели относительную ясность и были направлены в одну-единственную сторону. Как и во все предыдущие дни. Сатия. Эта девчонка манила его, как магнит ржавую железку. Всегда трезво и реально мыслящий Полоз постоянно ловил себя на мысли, что смотрит на нее не как на случайную помощницу в своих делах, а как на женщину, которая рано или поздно будет целиком и полностью принадлежать ему, и только ему. Чуть смуглая кожа, ясные озорные глаза, короткие волосы, еле заметно пахнущие луговым разнотравьем, тонкая фигурка заставляли Хранителя Золота практически терять голову. И то, что они, хорошо выпившие, спали сегодня в одной кровати… Он мог бы бессовестно воспользоваться ситуацией и… Но нет, именно с НЕЙ не хотел бы Полоз таким образом начинать отношения, тогда она будет потеряна навсегда. Сатия достойна более изысканных ухаживаний, более верного и преданного супруга. А что может дать он? Женатый на безумной убийце наследник Царства Золотоносных Гор способен предложить всего лишь судьбу жалкой любовницы, на которую и времени-то может не остаться. Да и жена, пусть нелюбимая и нелюбящая, вряд ли будет спокойно смотреть на соперницу, владеющую сердцем и всеми помыслами своего правящего мужа. К тому же Саламандра уже пыталась однажды убить Сатию. О, Вершитель, почему? Кто же ответит — почему судьба ведет его путем такого сложного и отчаянного выбора? И выбор этот будет не в пользу любви…

Мы с Мирабом уже заканчивали завтракать, когда Полоз спустился вниз и уселся за наш столик. Сразу подвинул к себе тарелку с остатками тыквенных оладий и крынку сметаны. Больным он уже совершенно не выглядел (судя по внезапно проснувшемуся аппетиту, лекарство он все-таки выпил), зато на его отвратительное настроение антипохмельное зелье никак не повлияло. Нахмуренные брови и плотно сжатые губы уже о многом говорили. Точно с таким же выражением лица он засунул меня в бачок унитаза, когда я вылила ему на голову ведро воды с растительностью. Никогда ему этого не прощу! Боюсь, что-то подобное Полоз с удовольствием сделал бы и сейчас, но по каким-то причинам продолжает бездействовать.

— Сати, а мы через Царство Темных поедем или как? — поинтересовался у меня практичный Мираб, чтобы как-то сгладить напряжение, возникшее сразу с появлением нашего змееглазого товарища.

— Не знаю, — пожала я плечами. — Посмотрим. Если удастся найти недорогой корабль, который сможет доставить нас на твой родной остров, в другом месте, то, наверное, сможем обойтись и без посещения эльфийской державы. В противном случае придется придумывать что-то еще. У меня не так много денег осталось, между прочим.

Тут я, конечно, немного слукавила. Алмазы, свистнутые из шкатулки моего муженька, являлись довольно внушительным состоянием и оставались еще в целости и сохранности. Только говорить об этом я никому не собиралась. Кто знает, когда мне самой может понадобиться крупная сумма денег и на что.

— А если… — Эльфыреныш осторожно покосился на Полоза, но продолжить фразу так и не решился.

— Даже не вздумай, — предостерегла я.

При одном взгляде на моего благоверного желание что-либо спрашивать отпадало напрочь. Не располагал наш больной защитничек к беседам в данный момент, да и не скрывал этого.

За столом снова повисла тяжелая тишина, нарушаемая лишь слабым звоном столовых приборов. Я вообще старалась не смотреть в сторону злюки. Пусть бесится и дальше, его проблемы. Странно, что еще аппетит у него не отбиваю, я же — тошнотворная!

Полоз продолжал упорно молчать, но мы с Мирабом хорошо не только видели, но и чувствовали, что достаточно одного неосторожного слова, и он даст волю своему раздражению. А под горячую руку попадает обычно кто? Правильно, тот, кто ближе сидит. Быть крайними нам (а особенно мне) совершенно не хотелось, поэтому мы тоже старались помалкивать, изредка недоуменно переглядываясь.

Но наши надежды на то, что Полоз вскоре остынет, не оправдались. Его злость нашла-таки подходящий повод вырваться на свободу.

— Хозяин! — громко и совершенно неожиданно рявкнул Полоз, резким движением отталкивая от себя тарелку, на которой сиротливо покоился оставшийся одинокий оладышек.

Мы с Мирабом и еще несколькими постояльцами, имевшими несчастье оказаться поблизости, подпрыгнули и дружно уставились на громогласную причину всеобщего беспокойства.

— Хозяин, чтоб тебя!.. Спать на том свете будешь! — еще раз воззвал Полоз, не обращая внимания на испуганные взоры присутствующих.

Спросить, в чем дело, никто не решился, даже мы, но в том, что назревает скандал, сомнений не возникало. А кто же откажется поприсутствовать при чужих разборках? Никто не ушел.

Великан Перман возник из-за темно-зеленых шторок, разделявших кухню и основной зал. Двигался он не спеша, осторожно огибая столы, чтобы не опрокинуть их ненароком. С его комплекцией такое могло случиться в любой момент.

— Что господину угодно? — спокойно поинтересовался он с легким поклоном, в котором не было даже намека на угодничество. Обычная вежливая формальность.

— Что это такое?! — не понижая дрожащего от негодования голоса, спросил Полоз и кивнул на почти пустые тарелки.

Я наравне с великаном внимательно осмотрела стол, но так и не нашла, что же вывело моего благоверного из себя.

— А именно? — решил уточнить Перман.

— Вот это! — Мой муженек схватил тарелку с несчастным оладышком и, вскочив, сунул под нос хозяину.

— Тыквенные оладьи.

— Я и без вас прекрасно вижу, что не вяленая рыба! — Тарелка полетела на стол, а источник претензий упрыгал в салат Мираба. — Меня интересует, почему в еде попадаются насекомые! Это издевательство или ваше личное фирменное блюдо? Если последнее… Тараканов я заставлю вас съесть столько, что вы на них по гроб жизни смотреть не сможете!

Я старалась изо всех сил не рассмеяться. Так вот что заставило Полоза выпустить пар — попавший по неосторожности в наш завтрак тараканчик. Я тоже не люблю, когда в еду попадают всякие гадости, не предусмотренные рецептом, но тут не смогла удержаться от сдавленного смешка.

Великан, бывший на целую голову выше Полоза и раза в два шире в плечах, осторожно выудил оладышек и внимательно осмотрел со всех сторон.

— Где вы увидели здесь насекомое? — наконец спросил он.

— У вас проблемы со зрением? — не унимался мой муженек, ткнув пальцем в оладью.

— Нет, но в моем заведении вообще не водится никаких насекомых, а это всего лишь изюм.

— По-вашему, я не могу отличить таракана от сушеной виноградины?! И где гарантия, что в тех оладьях, которые мы уже съели, не было ничего подобного?

Страсти накалялись с невероятной быстротой. Даже если и никакого таракана в завтраке не было, Полоз отступать не собирался.

— Хорошо, — продолжая сохранять видимое спокойствие, еле заметно усмехнулся хозяин. — Вы хотите получить компенсацию или порцию слабительного?

Вот тут уже я не выдержала и расхохоталась. Моему благоверному ко всем недавно разрешенным проблемам только слабительного не хватает. Сомневаюсь, что он оценит подобную шутку.

— Да вы хоть знаете, с кем имеете дело?! — окончательно разозлился Полоз. Его глаза яростно блестели, рука привычно легла на рукоять меча.

— А мне все равно. — Великана совершенно не смущал клиент, готовый в любой момент полезть в драку. — У меня много разного люда и нелюда останавливается. Если я буду у каждого спрашивать его расовую принадлежность и социальный статус, то долго не протяну. К тому же могли бы еще вчера представиться, раз уж вам так дорог ваш титул. Только это ни на что не повлияет, у меня для всех одинаковое обслуживание. Так что вам нести?

Полоз пытался прожечь взглядом какое-то клеймо на лице хозяина, но не преуспел. Великан продолжал терпеливо ожидать решения клиента.

— Полоз, остынь. — Мираб отважился выступить в роли миротворца. — Мы тут все не из капустной грядки вышли. Подумаешь — таракан. У нас вообще блюда из мяса змей считаются большим деликатесом, и подают их только по великим праздникам.

Я толкнула не в меру разговорчивого мальчишку под столом коленкой.

— А что такое? — не понял моего намека эльфыреныш. — Очень вкусно, я один раз пробовал…

— Мираб, Полоз тоже змея, — тихо напомнила я.

— Правда, это была не совсем змея, — тут же струхнул Мираб, осознав, чем ему грозит столь неосторожное заявление. — Даже совсем не змея… Так, червячок какой-то, забыл, как называется… Маленький совсем, невзрачный… такие в каждом огороде ползают…

Полоз резко развернулся к нам, и мальчишка благоразумно заткнулся, готовый в любой момент юркнуть под стол. Я с трудом нацепила на лицо маску невозмутимой серьезности.

Со двора раздался скрип распахиваемых ворот, какой-то шум, стук колес по каменной дорожке, громогласное «Тпру-у-у!». Кажется, новый клиент прибыл.

— Я сейчас вернусь, а вы пока определитесь, — учтиво склонил голову Перман и, не дожидаясь ответа, тяжелой поступью вышел на улицу.

Полоз проводил его надменным взглядом, ясно говорящим, что он так просто этого не оставит, и плюхнулся обратно на стул. Наверное, обдумывать, насколько деньги важнее слабительного. Есть ничего, естественно, больше не стал.

Немногочисленный народ, придя к выводу, что представление прервано и продолжения пока не последует, потерял к нам всякий интерес и занялся своими насущными делами.

— Какая муха тебя укусила? — обратилась я к Полозу, когда молчание за нашим столом стало совсем тягостным. — Ведь не было же никаких тараканов.

— Были, — упрямо ответил Полоз.

— Да ладно тебе. Всякое случается, убить за это теперь, что ли? Не обращай внимания.

— Бесплатное мясо… — влез снова с оригинальной идеей Мираб. — Тоже экономия.

Мой благоверный сверкнул на нас золотыми глазами и промолчал.

Дверь трактира неожиданно распахнулась. На пороге появился хозяин, о чем-то оживленно беседуя с…

Нет, этого не может быть, слишком давно и далеко отсюда мы встречались. Я даже глаза протерла, дабы удостовериться, что не страдаю обманом зрения. Удостоверилась — не страдаю.

Новоприбывший тоже увидел меня и остановился в дверях с открытым ртом, что послужило еще одним подтверждением отсутствия у меня галлюцинаций. Узнал.

— Сатия?.. — неуверенно произнес он и обернулся на Пермана. Можно подумать, тот в состоянии подтвердить мою личность. Великан меня всего-то третий раз видит.

— Корн? — Вот уж кого-кого, а оружейника не ожидала встретить в этой глуши. — Что ты здесь делаешь? — Я поднялась из-за стола и шагнула ему навстречу.

— Так я это… долгая история… — Корн явно не знал, как следует себя вести. — Но я рад тебя видеть. Просто все так неожиданно… С тобой все в порядке? А где твои волосы?

Моя ладонь утопла в его огромной ручище.

— Да надоели, путаются все время. Отрезала, в общем. Что-то случилось? — Меня не покидало ощущение, что он не просто так здесь.

— Нет. То есть да.

Корн покосился на моих спутников. Не знал, стоит ли при них что-то говорить или лучше подождать, когда представится случай остаться один на один.

Мираб предусмотрительно натянул капюшон на уши, чтобы не привлекать лишнего внимания, и с нескрываемым любопытством рассматривал моего знакомого, оказавшегося всего-то чуть ниже хозяина трактира. Полоз же откинулся на спинку стула и откровенно таращился на Корна с некоторой долей презрения. Подозреваю, он сейчас вообще на весь мир в обиде.

Оружейник не стал отказываться от моего предложения присоединиться к нашему столу, но чуть позже. Он коротко познакомился с Мирабом, а Полоза, как неожиданно выяснилось, он уже знал раньше — мой муженек часто заказывал у него оружие — и отправился по какому-то своему важному делу.

Странно, что он вообще здесь забыл? Что привело его в такую даль? Да и меня он явно не ожидал встретить, даже испугался немного. Конечно, я не слишком хорошо знаю этого странного человека, но вроде непохоже, что он привез кому-то долгожданный заказ на особо изощренный вид оружия. Хотя кто знает…

— Не удивлюсь, если среди твоих знакомых найдутся еще горгульи и упыри, — поддел меня Полоз, выдергивая из задумчивости.

— На себя посмотри, — огрызнулась я и обратилась к эльфыренышу: — Мираб, а ты пока лучше помалкивай, мало ли что.

Мальчишка понимающе кивнул.

Корна я дожидалась в гордом одиночестве. Полоз предпочел ретироваться под предлогом осмотра местных достопримечательностей и утащил Мираба с собой, от греха подальше. Оно и к лучшему, еще неизвестно, как наш разговор с оружейником сложится.

Тот появился не так скоро, как сам предполагал, и почему-то со второго этажа, где располагались комнаты для постояльцев. Значит, в здании есть второй вход. Интересно, почему он воспользовался именно им?

— Еще раз здравствуй, Сатия, — устало поприветствовал меня мой знакомый, усаживаясь напротив. — А куда делись твои спутники?

— Решили нам не мешать под предлогом прогулки на свежем воздухе, — честно ответила я. — У нас со вчерашнего дня с этим появились проблемы.

— Оригинальная компания у вас подобралась.

— Есть такое дело. Ты какими судьбами здесь? Как Сцинна?

— Да я, собственно, из-за нее и приехал…

— А что случилось?

Оружейник пристально посмотрел на меня из-под нахмуренных бровей, будто решая, стоит ли вообще что-то говорить, но все еще мялся и молчал.

— Корн, давай рассказывай по порядку, — подбодрила его я.

Оружейник заметно разнервничался, долго не знал, куда девать руки, но все-таки нашел им применение — принялся вертеть пустой стакан. Есть же он вообще ничего не стал.

— Я не мастер говорить, но попробую.

Рассказчик из него и правда был никакой. Корн постоянно запинался, иногда подолгу молчал, вспоминая подробности, а в особенно волнующих моментах не стеснялся добавить парочку непечатных словечек для красочности.

Картина получилась довольно странная. На следующий день после возвращения Корна из Верхограда, где мы с ним расстались, в Старобережье приехала молодая женщина. Постороннего народу в этом селе много не бывает, оно в стороне от основного тракта стоит, но на чужачку почему-то никто внимания почти не обратил. Дамочка остановилась в доме одной старушки на окраине, а уже на следующий день ближе к обеду пришла к Сцинне. О чем знахарка разговаривала с незнакомкой, Корн не знал, столкнулся с ней уже у калитки, когда та уходила. Девица оружейнику сразу не понравилась, уж слишком цепкий и пронизывающий у нее был взгляд, с таким к знахарям за помощью не ходят, а отрывистые и хорошо выверенные движения вообще наводили на кое-какие подозрения.

После разговора с посетительницей Сцинна весь остаток дня ходила сама не своя, о чем-то напряженно размышляла, иногда вслух чертыхаясь, но другу, искренне за нее переживающему, так ничего и не рассказала.

Корну в ту ночь спалось плохо, его мучили нехорошие предчувствия и необъяснимая тревога за знахарку. Он просыпался, засыпал снова, а на рассвете понял — спать больше не может. Совсем. И не придумал ничего лучше, как отправиться к дому подруги, несмотря на более чем ранний час. Как оказалось, вовремя — Сцинна седлала лошадь, собираясь куда-то уезжать. Естественно, оружейник увязался за ней, не обращая внимания на недовольство девушки и даже слишком резкие попытки отделаться от навязчивого провожатого.

Когда же Сцинна поняла, что ее старания отправиться в путь одной пропали всуе, она перестала злиться и махнула на Корна рукой. Пусть едет, если ему так хочется, лишь бы не мешал. Единственное, что удалось тогда преданному оружейнику выяснить, — странная незнакомка искала одного человека, и этому человеку теперь угрожает большая опасность. Долг Сцинны велел догнать того раньше, чем это сделает кое-кто другой, предупредить и по возможности помочь избежать ужасных последствий неизбежной встречи.

Так, почти в полном молчании, перекидываясь лишь незначительными фразами по необходимости, движимая благородными порывами парочка в кратчайшие сроки добралась сначала до Мальперны, где нужного им человека не застала, а затем и до Пармены. Вот там-то и состоялась роковая встреча знахарки и ее странной посетительницы, закончившаяся более чем плачевно. Корн заподозрил неладное, когда странная незнакомка почти бегом выкатилась из гостиницы, в которую зашла знахарка, вскочила на породистого жеребца и была такова. Оружейник бросился на помощь подозрительно задержавшейся подруге, но сделать уже ничего не мог. С того злополучного дня Сцинна пребывает в состоянии сонного оцепенения, больше похожего на смерть, а Корн терзается чувством вины и бессилия.

— Я показывал ее лучшим магам и алхимикам, которых мне советовали знающие люди, но они ничем не смогли помочь, — горестно завершил свой рассказ оружейник. — Осталась последняя надежда — старая ведьма, живущая на нейтральных землях, но я уже ни в чем не уверен. До старухи не так просто добраться, можно годами ходить вокруг ее избушки, но так и не найти ее. Да и нрав, поговаривают, у нее оставляет желать лучшего. Но я готов выкорчевать все близлежащие земли, но найти бабку, лишь бы вернуть нашу всеми любимую знахарку к нормальной жизни.

— А если найти эту мерзкую гадину и выспросить у нее противоядие? — предложила я.

— Ты не понимаешь. Она хотела именно убить! Только не учла, что любой знахарь всегда принимает яды в малом количестве, чтобы организм постепенно привыкал к попаданию в него отравляющих веществ. Ведь многие зелья и лекарства приготавливаются из ядовитых растений, а как знахарь будет их готовить, если при малейшем прикосновении к такому растению или смеси его будет ожидать долгая и мучительная смерть? Поэтому отравить Сцинну практически невозможно. Хотя назвать ее живой сейчас тоже довольно трудно, такое впечатление, что она быстро стареет во сне, даже несколько седых прядок в волосах появилось и морщинки вокруг глаз. — Корн закрыл лицо ладонями, и мне на миг показалось, что он разрыдается, но оружейник смог взять себя в руки.

— Но я не понимаю за что? Что Сцинна сделала плохого той женщине? — Во мне проснулось праведное негодование. — И какого человека она искала? Может, ничего страшного и не случилось бы.

— Боюсь, что ты неправа. Кстати, я не сказал, эта дрянь искала именно тебя.

— Как?!

У меня перед глазами все поплыло. Догадки одна страшней другой стали появляться в голове, вытесняя друг друга.

— Как выглядела эта особа? — охрипшим от волнения голосом спросила я, уже примерно представляя, что услышу, и не ошиблась. Даже если описания Корна были не совсем точными, сомнений больше не возникало — это была именно Эмма, моя несостоявшаяся убийца. Даже странное кольцо с бледными язычками пламени на пальце, несмотря на поспешное бегство негодяйки, оружейник успел разглядеть. Значит, она решилась устранить и Сцинну как опасного свидетеля… Но ведь они могли встретиться только уже после того, как Эмма меня «убила». Значит, знахарка должна об этом знать, а вот Корну сообщить столь «приятную» новость было уже некому…

— Если бы эта бестия попалась на моем пути, я нашел бы способ вытрясти из нее способ вернуть Сцинну к жизни.

И было в голосе оружейника столько ненависти и отчаяния, что я бы очень не хотела оказаться на месте рыжеволосой наемницы. Кажется, за последний неполный месяц появилось слишком много желающих убить негодяйку. Если наемница так крута, что даже эльфы, пусть и темные, с удовольствием пользуются ее услугами, то, сдается мне, очень скоро самонадеянная девица попадет в опалу. И я с превеликим удовольствием этому поспособствую, отправив отравительницу прямиком в гости к Вельзевулу и его гребенчатой женушке.

Мы оба молчали, думая каждый о своем, горестном. Оставлять подругу в беде мне очень не хотелось, было жаль и ее саму, и ее преданного друга, готового сделать все возможное и невозможное, чтобы спасти свою любимую. В том, что этот здоровенный парень любит отважную знахарку, у меня уже не осталось ни малейших сомнений.

— Корн, я сделаю все, чтобы помочь Сцинне, — пообещала я и, немного подумав, добавила: — И, кажется, даже знаю как. Идем.