Доколе длится свет Кристи Агата
– Так будет нечестно по отношению к мистеру Корджигу, – быстро возразила Фенелла. – Нам следует его подождать.
– Верно, верно, я и забыл. Надо связаться с ним как можно скорее. Я займусь этим сам – вы оба, должно быть, очень устали и нуждаетесь в отдыхе.
С этими словами он отбыл. По-видимому, найти Ивена Корджига оказалось неожиданно трудно, поскольку доктор Фейлл позвонил нам снова лишь около одиннадцати вечера. По его предложению было решено, что он вместе с Ивеном явится в Молд-хаус на следующее утро к десяти часам, дабы миссис Скилликорн могла вручить нам всем второй ключ.
– Замечательно, – заключила Фенелла. – Завтра в десять.
Усталые, но счастливые мы отправились спать.
На другое утро мы были разбужены миссис Скилликорн, потрясенной и явно утратившей всю свою пессимистическую невозмутимость.
– Что бы вы думали? – задыхаясь, проговорила она. – Кто-то вломился в дом.
– Грабители? – недоверчиво воскликнул я. – Они что-нибудь унесли?
– Ни единой вещи – и это самое странное! Несомненно, им было нужно серебро, но дверь запирается с другой стороны, и никуда дальше они проникнуть не смогли.
Мы с Фенеллой отправились вместе с ней к месту преступления, которое, как оказалось, совершено было в ее собственной гостиной. Окно, несомненно, подверглось взлому, хотя ни одной вещи, по-видимому, не пропало. Дело принимало любопытный оборот.
– Не понимаю, чего они могли тут искать? – изумилась Фенелла.
– Не сундук же с сокровищами! – досадливо воскликнул я. Внезапно меня пронзила одна мысль. Я обернулся к миссис Скилликон. – А ключ, второй ключ, который вы должны были передать нам сегодня утром?
– Откуда мне знать – они должны быть здесь, в верхнем ящике. – Она прошествовала к комоду. – Ну вот, должна вам доложить – в нем ничего нет! Ключи исчезли!
– Это не грабители, – заключил я. – Это наши уважаемые родственнички! – Мне сразу пришло на память предостережение дядюшки Майлза касательно беспринципных методов. Он явно знал, о чем говорил. Грязный трюк!
– Тише, – произнесла внезапно Фенелла, подняв палец. – Что это было?
Наконец и наш слух уловил почудившийся ей звук. Это был стон, и он доносился со двора. Мы ринулись к окну и высунулись наружу. Эта сторона дома была обсажена кустарником, и мы не могли ничего разглядеть, но стон послышался снова, и кусты вокруг оказались поломаны и примяты.
Мы поспешили спуститься и обогнули дом. Первое, что попалось нам на глаза, была упавшая приставная лестница, ясно указывавшая на то, каким образом воры добрались до окна. Еще через пару шагов мы наткнулись на лежащего человека.
Это был молодой мужчина с темными волосами, явно серьезно раненный, поскольку голова его тонула в луже крови. Я опустился рядом с ним на колени.
– Надо немедленно вызвать врача. Боюсь, он умирает.
За врачом был срочно отправлен садовник. Тем временем я сунул руку в нагрудный карман раненого и извлек оттуда записную книжку. На ней значились инициалы И. К.
– Ивен Корджиг, – догадалась Фенелла.
Мужчина открыл глаза.
– Упал с лестницы… – слабо проговорил он и вновь потерял сознание.
У самой его головы валялся большой острый камень со следами крови.
– Все вполне ясно, – заключил я. – Лестница соскользнула, и он упал, ударившись головой о камень. Боюсь, для бедняги все кончено.
– Значит, думаешь, так оно и было? – с особым выражением в голосе спросила Фенелла.
Но в этот момент появился врач. Он не выразил особых надежд на благополучный исход. Ивена Корджига перенесли в дом и послали за сиделкой для присмотра за ним. Врач объявил, что сделать ничего уже нельзя и через пару часов он наверняка скончается.
Нас позвали к нему, и мы подошли к его постели. Веки его поднялись и затрепетали.
– Мы ваши кузены, Джуэн и Фенелла, – произнес я. – Мы можем что-нибудь для вас сделать?
Он едва заметно отрицательно качнул головой. С его губ сорвался шепот. Я наклонился, чтобы разобрать слова.
– Вам нужны ключи? Со мной кончено. Не дайте Фейллу обойти вас.
– Да, – ответила Фенелла. – Скажите мне.
Нечто вроде усмешки появилось на его лице.
– D’ye ken…[10] – начал он.
Голова его бессильно склонилась набок, и он умер.
– Мне это не нравится, – внезапно заявила Фенелла.
– Что тебе не нравится?
– Послушай, Джуэн. Ивен украл подсказку – он сам признался, что упал с лестницы. Но где же она в таком случае? Мы осмотрели все содержимое его карманов. По словам миссис Скилликорн, должно было быть три запечатанных конверта. Их нет.
– Что же ты думаешь?
– Я думаю, там был кто-то еще, кто-то толкнул лестницу так, что она упала. А тот камень – Ивен и не думал об него ударяться. Камень был принесен. Я нашла место, где он лежал. Кто-то умышленно ударил его по голове камнем.
– Но, Фенелла, это же убийство!
– Да, – признала Фенелла, сильно побледнев. – Это убийство. Вспомни, доктор Фейлл так и не вернулся сюда сегодня утром, в десять часов. Где же он?
– Ты считаешь, убийца – он?
– Да. Пойми, Джуэн, дядюшкин клад – это ведь куча денег.
– И мы даже не представляем, где этого Фейлла искать, – сказал я. – Жаль, что Корджиг не успел договорить того, что собирался.
– Вот единственное, что нам может помочь. Это было зажато в его руке.
Она протянула мне обрывок фотографии.
– Допустим, это один из ключей. Убийца выхватил его, не заметив, что краешек остался в руке жертвы. Если мы хотим найти другую половину…
– То для этого, – заметил я, – нам надо отыскать второй клад. Давай посмотрим, что там.
– Гм-м, – протянул я спустя некоторое время. – Не так-то много нам это дает. Похоже на башню в середине круга, но ее очень трудно будет опознать.
Фенелла кивнула:
– У доктора Фейлла осталась важная половинка. Он знает, где искать. Нам придется найти его, Джуэн, и проследить за ним. Разумеется, мы не подадим виду, что подозреваем его.
– Интересно, в какой точке острова он находится в эту минуту. Если б мы только знали…
Мои мысли вновь обратились к умершему. Внезапно охватившее возбуждение заставило меня резко выпрямиться.
– Фенелла, – спросил я, – Корджиг ведь не был шотландцем?
– Нет, нет, конечно.
– Так ты не понимаешь? В смысле – что он хотел сказать?
– Нет?
Я наспех написал несколько слов на клочке бумаги и протянул ей.
– Что это?
– Название фирмы, которая могла бы нам помочь.
– Беллман и Тру. Кто они? Юристы?
– Нет, они еще более по нашей части – они частные ищейки.
И я принялся объяснять.
– К вам доктор Фейлл, – доложила миссис Скилликорн.
Мы переглянулись. Прошли уже целые сутки. Мы не так давно вернулись, и наши поиски вновь увенчались успехом. Не желая привлекать к себе внимание, мы воспользовались для поездки шарабаном, ходившим к Снэфеллу.
– Интересно, знает ли он, что мы издалека видели его? – прошептала Фенелла.
– Удивительно. Если бы не намек на этом клочке фотографии…
– Тише и будь осторожен, Джуэн. Он, должно быть, просто в ярости, что мы перехитрили его несмотря ни на что.
Однако на манерах доктора это никак не сказалось. Он вошел в комнату как ни в чем не бывало – обаятельный и любезный, и я почувствовал, что моя вера в теорию Фенеллы поколебалась.
– Какая ужасающая трагедия! – воскликнул он. – Бедняга Корджиг. Полагаю, однако же, он пытался нас опередить. Возмездие не заставило себя ждать. Да, да, бедняга, мы и не знали его толком. Должно быть, вас удивило, что я не вернулся сегодня утром, как было условлено. Я получил поддельное послание – вероятно, дело рук Корджига – и отправился через весь остров в погоне за химерой. А тем временем вы оба опять обошли меня. Как вам это удается?
От меня не ускользнула нотка жадного любопытства, прозвучавшая в его голосе.
– К счастью, кузен Ивен был еще в состоянии говорить перед смертью, – сказала Фенелла.
Я наблюдал за ним и мог бы поклясться, что при этих словах в его взгляде промелькнула тревога.
– Э-э… ну и? Что же? – выдавил он.
– Просто он успел подсказать нам приблизительное местонахождение клада, – пояснила Фенелла.
– О! Понимаю, понимаю. А я был в полном неведении, хотя, ведь как любопытно, я и сам находился в той части острова. Вы не видели, как я разгуливал там?
– Мы были так заняты, – извиняющимся тоном произнесла Фенелла.
– Ну, разумеется, конечно. Должно быть, вы набрели на клад довольно-таки случайно. Везучая молодежь, верно? Ладно, какова наша дальнейшая программа? Надеюсь, миссис Скилликорн любезно снабдит нас новыми подсказками?
Но третий набор подсказок, как выяснилось, хранился у нотариусов, и мы все втроем отправились в их контору, где нам были вручены запечатанные конверты.
Содержимое их оказалось довольно простым. Карта с отмеченными на ней районами и при ней – листок с указаниями…
«В 85-м году это место вошло в историю.
Десять шагов от ориентира
к востоку, затем таких же десять шагов
на северо-запад. Встаньте там, обратившись
на восток. Два дерева находятся в поле зрения.
Одно священного имени удостоено на этом острове. Пять футов – радиус круга, который надо очертить вокруг того места, где высится испанская разновидность каштана. И – пусть опущена будет ваша голова – пройдите по нему. Смотрите хорошенько. И найдете».
– Похоже на то, что сегодня нам придется наступать друг другу на пятки, – прокомментировал доктор.
Верный своему решениювнешне сохранять дружелюбие, я предложил ему вернуться в нашей машине, на что он согласился. Мы остановились на ланч в Порт-Эрине, после чего приступили к поискам.
Я обдумывал про себя причины, которые могли побудить моего дядюшку отправить этот набор подсказок на хранение своему нотариусу. Предвидел ли он возможность кражи? Не заботился ли о том, чтобы в руках вора мог оказаться лишь один набор «ключей»?
Наша сегодняшняя охота за кладом была в чем-то даже забавна. Район поисков был ограничен, и мы постоянно находились на виду друг у друга. Мы с подозрением приглядывались друг к дружке, пытаясь определить, насколько каждый из нас сумел продвинуться в поиске и не осенила ли соперника счастливая мысль.
– Все это часть плана дядюшки Майлза, – заметила Фенелла. – Он хотел, чтобы мы имели возможность наблюдать друг за другом и изведать все муки подозрений, думая, что соперник находится на верном пути.
– Иди сюда, – сказал я. – Давай подойдем к делу научно. У нас есть одна определенная подсказка, с которой можно начать. «В 85-м году это место вошло в историю». Посмотри в справочнике, который мы захватили с собой, и проверь, не можем ли мы отсюда напасть на след. Поскольку мы знаем, что…
– Он ищет в той живой изгороди, – прервала меня Фенелла. – О! Я не могу этого вынести. Если он нашел его…
– Следи лучше за мной, – твердо сказал я ей. – Есть только один реальный способ разобраться с этим – верный способ.
– На этом острове так мало деревьев, что будет гораздо проще поискать каштан! – возразила Фенелла.
Я не стану описывать следующий наш час. Нас все более охватывали горячка и чувство разочарования – и все это время мы мучились опасениями, что Фейлл, быть может, добился успеха, а мы проиграли.
– Помню, я читал в одном детективе, – сказал я, – как один малый опустил листок с написанным текстом в сосуд с кислотой и на нем проступили всякие другие слова.
– Ты думаешь… Но у нас нет сосуда с кислотой!
– Я не думаю, что дядюшка Майлз мог бы ожидать от нас познаний специалистов в области химии. Но здесь растет обыкновенный, или садовый, вереск…
Мы зашли за угол изгороди, и через пару минут мне удалось зажечь несколько прутьев. Я поднес листок с указаниями как можно ближе к пламени. И почти тотчас был вознагражден: на нижнем краешке листа стали проступать буквы. Там стояло всего два слова.
– «Станция Киркхилл», – вслух прочла Фенелла.
Как раз в этот момент из-за угла ограды показался Фейлл. Мы не могли понять, слышал он нас или нет. Его вид ни о чем не говорил.
– Но, Джуэн, – сказала Фенелла, когда он удалился, – здесь нет станции Киркхилл! – С этими словами она протянула мне карту.
– Нет, – согласился я, разглядывая местность на карте, – но взгляни сюда.
И я карандашом провел линию.
– Конечно! И где-то на этой линии…
– Верно.
– Плохо то, что мы не знаем точного места.
Тут меня второй раз осенило.
– Мы знаем! – воскликнул я, вновь хватая карандаш. – Смотри!
У Фенеллы вырвался возглас.
– Как это по-идиотски! – воскликнула она. – И как удивительно! Вот так трюк! Все-таки дядюшка Майлз был весьма бесхитростным старым джентльменом!
Настало время получить последний «ключ». Как нам сообщили в конторе, этот «ключ» хранился не у них. Последняя подсказка должна быть выслана нам по получении ее хранителем открытки от нотариуса. Он не мог сообщить никакой другой информации.
Однако в то утро, когда мы должны были получить «ключ», почты для нас не было, и мы с Фенеллой прошли через все муки, будучи уверены, что Фейллу как-то удалось перехватить письмо. На другой день тем не менее наши страхи рассеялись и тайна была разъяснена, когда мы получили следующую безграмотно нацарапанную записку:
«Уважаемые сэр или мэм,
Извените за задержку но у нас тут все с шестого на седьмое перескакивает но теперь я делаю как мистер Майлехэрейн меня прасил и шлю вам то песьмо каторое много лет лижало у моей семьи а почему он это хател я не знаю.
Благодарю вас
Мэри Керрьюиш».
– Почтовый штемпель – Брайд, – заметил я. – Ну а теперь займемся «песьмом каторое лижало у моей семьи»!..
«Спеша, рыскайте в скалах – и вы увидите знак.
О, скажите мне, что обозначим мы с
Вами им? Ладно, это первое (А). Рядом
Блеснет неожиданно, словно спасительный луч того маяка для вас, то,
Что вы ищете. Затем (Б). Здание, у
Него соломенная кровля, и у него стена.
Рядом с ним извилистая тропа. Это все».
– Очень нечестно начинать подсказку со скал, – заявила Фенелла. – Здесь скалы повсюду. Кто может сказать, на которой из них стоит знак?
– Если бы мы поселились в этом округе, – добавил я, – должно быть, отыскать скалу было бы довольно легко. Наверное, на ней имеется отметка, указывающая определенное направление, и если поискать в том направлении, там должно быть спрятано нечто, что прольет луч света на местонахождение сокровища.
– Думаю, ты прав, – согласилась Фенелла.
– Это А. Новый ключ даст нам подсказку, где искать Б, здание. Сам клад спрятан на тропе, проходящей вдоль этого сооружения. Но очевидно, что сначала требуется найти то, что обозначено А.
Из-за трудности начального этапа последняя задачка дядюшки Майлза оказалась настоящей загвоздкой. Честь разрешить ее выпала Фенелле, но и у нее на это ушла почти целая неделя. Обыскивая скалы, мы то и дело натыкались на Фейлла, хотя территория поисков была довольно обширна.
Наступил уже довольно поздний вечер, когда мы наконец сделали свое открытие. На мой взгляд, отправляться к указанному месту было слишком поздно. Фенелла стала возражать.
– Предположим, Фейлл его тоже найдет, – сказала она. – И мы будем ждать до завтра, а он начнет поиски сегодня вечером. Потом мы себе этого не простим!
Неожиданно мне в голову пришла замечательная идея.
– Фенелла, – спросил я, – ты все еще уверена, что Фейлл убил Ивена Корджига?
– Уверена.
– Тогда, полагаю, у нас есть шанс уличить его в преступлении.
– От этого человека меня бросает в дрожь. Он негодяй, каких мало. Так что ты надумал?
– Объявим о том, что разобрались с пунктом А. Затем отправимся на поиски. Десять против одного, что он будет нас выслеживать. Там пустынное место – как раз на такое он и рассчитывает. Сделаем вид, что нашли клад, тут-то он и покажет свое истинное лицо.
– И что тогда?
– А тогда, – сказал я, – его ждет маленький сюрприз.
Близилась полночь. Мы оставили машину поодаль и крадучись пробирались по тропе вдоль стены. У Фенеллы имелся мощный фонарик. Сам я держал наготове револьвер. Я не хотел рисковать.
Внезапно Фенелла приглушенно вскрикнула и остановилась.
– Смотри, Джуэн! – крикнула она. – Мы нашли! Наконец-то.
На мгновение я утратил бдительность. Секунду спустя я инстинктивно обернулся, но слишком поздно. Фейлл стоял в шести шагах от нас, и его револьвер был нацелен на нас обоих.
– Добрый вечер, – произнес он. – А это уже мой трюк. Теперь, если вас не затруднит, отдайте мне клад.
– Не хотите ли вы, чтобы я передал вам еще кое-что? – осведомился я. – Половинку фотографии, вырванной из руки умирающего человека, к примеру? Полагаю, у вас найдется вторая ее половина.
Его рука дрогнула.
– О чем вы толкуете? – прорычал он.
– Правда всплыла, – ответил я. – Вы с Корджигом явились вместе. Вы толкнули лестницу и размозжили ему голову камнем. Полиция умнее, чем вы воображаете, доктор Фейлл.
– Им это известно? Тогда, черт возьми, не все ли равно, за что меня повесят – за одно убийство или за все три!
– Ложись, Фенелла! – крикнул я.
И в тот же миг громыхнул выстрел.
Мы оба бросились в вереск, и, прежде чем он успел снова выстрелить, несколько мужчин в форме выскочили из-за стены, за которой они прятались. Минуту спустя Фейллу уже надели наручники и увели.
Я заключил Фенеллу в объятия.
– Я знала, что была права, – дрожащим голосом проговорила она.
– Дорогая! – воскликнул я. – Это было слишком рискованно. Он мог убить тебя.
– Но не убил, – ответила Фенелла. – И мы знаем, где сокровище.
– Разве?
– Я знаю. Смотри. – Она нацарапала одно слово. – Мы поищем его завтра. Не так уж тут много мест, где можно что-то спрятать, смею заметить.
На следующий день ровно в полдень.
– Эврика! – негромко произнесла Фенелла. – Четвертая табакерка. Мы нашли их все. Дядюшка Майлз был бы доволен. А теперь…
– Теперь, – подхватил я, – мы можем пожениться и жить счастливо до конца наших дней.
– Мы будем жить на острове Мэн, – сказала она.
– На золоте Мэнкса, – добавил я и счастливо рассмеялся.
Послесловие
Джуэн и Фенелла – двоюродные брат и сестра, и типажи их во многом созданы по образцу Томми и Таппенс Бересфорд – детективов в новелле «Партнеры по преступлениям» (1929) и в нескольких более поздних рассказах. Их образы также обнаруживают тесную связь с юными «ищейками», появляющимися в ранних триллерах Кристи, таких, как «Тайна каминных труб» (1925) и «Почему они не спросили Ивэнса?» (1934).
В реальности, как указано в рассказе, «сокровища» имели форму четырех табакерок, каждая размером с коробок спичек. В каждой из табакерок находилась монета острова Мэнкс восемнадцатого века достоинством в полпенни, с отверстием, через которое была пропущена и завязана бантом пестрая ленточка. В каждой табакерке имелся также аккуратно сложенный документ, написанный с множеством росчерков и завитушек и подписанный членом городского управления Крукэллом, в котором нашедшего просили незамедлительно обратиться к начальнику канцелярии Ратуши в Дугласе, столице острова Мэн. Требовалось также, чтобы предъявитель имел при себе табакерку и ее содержимое, с тем чтобы он мог заявить свои права на награду в 100 фунтов стерлингов (что равняется приблизительно нынешним 3000 фунтов стерлингов). Ему также было необходимо принести с собой удостоверяющие личность документы, поскольку только приезжим разрешалось искать этот клад; жители Мэнкса не были допущены к участию в поисках.
«Немного смекалки достаточно, чтобы легко найти клад».
Единственным назначением первого «ключа» в «Золоте Мэнкса» – стиха, начинающегося словами «Четыре у компаса румба – вокруг…» и опубликованного в «Daily Dispatch» в субботу, 31 мая, – было пояснить, что все четыре клада следует искать на севере, юге и западе острова, но не на востоке. «Ключом» к местоположению первой табакерки на деле служила вторая подсказка – это была карта, опубликованная 7 июня. Однако первая табакерка к тому времени была уже найдена, поскольку в рассказе содержалось достаточно «ключей». Нашел ее портной из Ивернесса Уильям Шоу, который сообщил в местных газетах, что от радости носился по кругу как сумасшедший, размахивая в воздухе табакеркой, «тогда как его дражайшая половина вообще потеряла от волнения дар речи»!
Наиболее важной подсказкой явилось для него замечание Фенеллы о том, что тайник находится вблизи тех мест, где «первоначально устраивались скачки дерби… До того, как их перенесли в Эпсом». Это ссылка на знаменитые английские скачки, которые впервые были устроены в Дербихевене на юго-востоке острова Мэн. В «том острове», расположенном довольно близко и к которому, по преданию, вел из фермерского дома «потайной ход», легко было опознать остров Св. Михаила, на котором вдобавок к собору Св. Михаила двенадцатого века имеется круглая каменная башня, известная под названием Форт Дерби и давшая острову его второе имя, Форт Дерби. (Вспомним слова Фенеллы: «…только вот здесь по двум пунктам все совпадает полностью, больше нигде».) Форт был обозначен на карте кружком с шестью черточками с одной его стороны, представляющими шесть исторических пушек («их шесть») форта; собор был указан крестом.
Маленькая оловянная табакерка была спрятана на скалистом уступе, тянувшемся в северо-восточном направлении, если глядеть, встав между двумя средними пушками («…между этими двумя. У тебя есть компас?»), тогда как первоначальное предположение Джуэна о том, что этот ключ «указывает на северо-восток острова», служило для того, чтобы сбить с толку.
«Слишком просто»
Вторая табакерка, очевидно, сделанная из рога, была обнаружена 9 июня Ричардом Хайтоном, строителем из Ланкашира. Как Фенелла пояснила кровожадному доктору Фейллу, предсмертные слова Ивена Корджига «D’ye ken…» являлись «ключом», указывавшим на примерное местоположение клада. На самом деле это начальные слова народной английской песни «Джон Пил» о кембрейском охотнике, и, когда Джуэн предположил, что «Беллман и Тру» было «названием фирмы, которая могла бы нам помочь», его слова относились не к «фирме нотариусов в Дугласе», упомянутой в начале рассказа. Он имел в виду двух гончих Джона Пила, как они поименованы в песне. С такими подсказками «обрывок фотографии», который был опубликован в качестве третьего «ключа» 9 июня, вряд ли было «очень трудно опознать»; это были развалины замка Пил четырнадцатого века на островке Св. Патрика; извивающиеся полосы вдоль левого края фотографии намекали на орнамент в виде завитков на подлокотнике скамьи на холме Пил, с которой открывается вид на замок и под которой была спрятана табакерка. Поездка на шарабане к Снэфеллу, высочайшему пику острова Мэн, упомянута для отвода глаз.
«Довольно-таки случайно»
Третье «сокровище» было найдено мистером Гербертом Эллиотом, корабельным инженером, уроженцем Мэнкса, живущим в Ливерпуле. Мистер Эллиот заявил впоследствии, что не читал «Золото Мэнкса» и даже не имел возможности изучить «ключи», но попросту выбрал для поисков подходящий район, где рано утром 8 июля ему посчастливилось наткнуться на табакерку, спрятанную в лощине.
Основная подсказка касательно местоположения клада содержалась в четвертом «ключе», опубликованном 14 июня (стих, начинающийся словами «В 85-м году это место вошло в историю…»), в котором каждое второе слово каждой строки вместе составляют сообщение:
«85 шагов востоку северо-восток священного круга Испанская голова».
«Священный круг» – это круг Мийлл на холме Малл, мегалитический памятник, расположенный примерно в миле от Испанской головы – самой южной точки острова. Указания на важное историческое событие в 85-м и на Испанский каштан, которые, по имеющимся в настоящее время данным, более всего отвлекли на себя внимание искавших, были ложными подсказками. Что касается «станции Киркхилл» – «ключа», обнаруженного Джуэном, – Фенелла совершенно верно заметила, что такого места нет. Существует деревня Киркхилл, а рядом – железнодорожная станция Порт-Эрин, где Джуэн и Фенелла останавливались на ланч перед началом поисков. Если провести линию по карте от Киркхилла до Порт-Эрина и продолжить ее на юг, она в конечном счете пересечет круг Мийлл, то самое «точное место», которое определил Джуэн.
«Настоящая загвоздка»
К сожалению, как это получилось и в случае с «ключами» к тайнику, скрывавшему третью табакерку, подсказка к местоположению четвертой так и не была никем расшифрована. Пятый и последний «ключ» – стих, начинающийся словами «Спеша рыскайте в скалах – и вы увидите знак…», был напечатан 21 июня, но 10 июля, к концу продленного срока, отведенного для поисков, окончание которого первоначально было установлено на конец июня, последнее сокровище было «изъято» мэром Дугласа. Спустя два дня «Daily Dispatch» в качестве «продолжения» к рассказу опубликовала фото, запечатлевшее это событие, и пояснения Кристи к последнему «ключу»:
«Эта последняя подсказка вызывает у меня улыбку, когда я вспоминаю, сколько времени мы потратили в поисках скал с каким-либо знаком. Настоящий «ключ» был так прост – он содержался в словах «все с шестого на седьмое» в сопроводительном письме.
Возьмите шестые и седьмые слова каждой строки, и вы получите: «Вы увидите. Мыс (А). Рядом того маяка здание, у него стена». Слова «мыс (А)» были расшифрованы нами, как мыс Айр. Мы некоторое время разыскивали подходящую стену. Самого клада под ней не оказалось, но вместо того мы обнаружили нацарапанные на камне цифры – 2, 5, 6 и 9.
Если из первой строки «стиха» взять обозначенные этими цифрами буквы, то получится слово «парк». На острове Мэн есть лишь один настоящий парк – в Рамси. Мы обыскали парк и нашли наконец то, что искали.
Строение с соломенной кровлей, о котором шла речь, оказалось маленьким киоском для прохладительных напитков, а проходившая мимо него тропа вела к увитой плющом стене, в которой и помещался тайник с ненайденной табакеркой. Тот факт, что письмо было отправлено из Брайда, служил дополнительной подсказкой, поскольку эта деревня расположена недалеко от маяка на мысе Айр, самой северной оконечности острова.
Мы не можем судить, насколько успешно «золото Мэнкса» способствовало развитию туризма на острове Мэн. Безусловно, в 1930 году здесь побывало больше приезжих, чем в предыдущие годы, но остается неясным, в какой мере этот наплыв может быть отнесен на счет «охоты за сокровищем». Нынешние сообщения в прессе показывают, что очень многие сомневались в том, что оно обладает настоящей ценностью, и на большом обеде, данном в честь окончания поисков, член городского правления Крукэлл в своей речи, произнесенной в ответ на многочисленные благодарственные выступления, гневно обрушился на тех, кто не проявил достаточной заинтересованности, назвав их «бездельниками и ворчунами, которых хватило лишь на то, чтобы выступать с критикой».
Тот факт, что жителям острова не позволяли принять участие в поисках, возможно, стал причиной равнодушного отношения к этой акции местного населения, даже несмотря на то, что «Daily Dispatch» обещал любому жителю Мэнкса, у которого остановился один из нашедших клад, приз в пять гиней, что равняется нынешним 150 фунтам стерлингов. Этой же причиной можно объяснить и различные мелкие акции «саботажа», вроде подкладывания фальшивых табакерок и обманных подсказок, в том числе и слова «подними», выведенного на одной из скал, под которой не оказалось ничего интересного – всего-навсего выброшенные очистки.
Хотя акции, подобные охоте за сокровищами на острове Мэн, больше никогда не проводились, Агата Кристи все же продолжала сочинять таинственные истории на подобную тему. Наиболее примечательными из них являются загадка, поставленная перед Чармианом Страудом и Эдвардом Росситером их чудаковатым дядюшкой Мэтью в «Странной шутке», и один из рассказов о мисс Марпл, впервые вышедший в свет в 1941 г. под названием «Дело о зарытом кладе» и включенный в сборник «Последние дела мисс Марпл» (1976). Перу писательницы принадлежит также новелла о Пуаро, «Причуда мертвеца» (1956), выстроенная подобным же образом, однако в ней идет речь не о поисках сокровища, а о поисках убийцы.
За стенами
Первой существование Джейн Хоуворт обнаружила миссис Ламприер. Разумеется, этого следовало ожидать. Кто-то заметил однажды, что миссис Ламприер умудрилась стать самой ненавистной для Лондона особой, но это, полагаю, преувеличение. Бесспорно, она имела удивительный талант натыкаться на ту единственную вещь, о которой вы предпочитали помалкивать. У нее это всегда выходило чисто случайно.
На сей раз она зашла выпить чаю в студию Алана Эверарда. Тот время от времени устраивал такие вечера и в продолжение их с глубоко несчастным видом жался обычно где-нибудь в уголке, облаченный в какое-то ужасное старье, и позвякивал мелочью в карманах брюк.
Теперь вряд ли кто станет оспаривать гений Эверарда. Две самые знаменитые его картины, «Цвет» и «Знаток», принадлежавшие к раннему периоду его творчества и написанные до того, как он сделался модным портретистом, были в прошлом году приобретены государством, и этот выбор в данном случае не вызвал никаких возражений.
Но в то время, о котором я повествую, Эверарду едва начинали воздавать должное, и мы вполне могли приписать себе открытие его таланта.
Вечера-чаепития были затеей его жены. Отношение Эверарда к ней отличалось своеобразием. То, что он обожал ее, было очевидно, да и трудно было бы ожидать иного. Изобел словно создана была для преклонения. Но, казалось, он всегда ощущал себя в некотором долгу перед нею. Он дозволял ей делать все, чего бы она ни пожелала, не столько даже из любви к ней, сколько по причине своей неколебимой убежденности в том, что у нее есть особое право делать все, что ей вздумается. Если подумать, то в этом нет ничего необычного.
Ибо Изобел Лоринг в самом деле была знаменитостью. Когда она появилась в свете, то стала признанной дебютанткой сезона. У нее имелось все, кроме денег, – красота, положение, изящные манеры, ум. Никто и не ожидал от Изобел, что она выйдет замуж по любви. Не из таких она была. Во втором сезоне перед ней уже открылись три возможности, три воздыхателя, – один наследник герцогского титула, один восходящий политик и один южноафриканский миллионер. И вдруг, ко всеобщему изумлению, она вышла замуж за Алана Эверарда – молодого художника, ничем не успевшего прославиться, о котором никто даже не слышал.
Полагаю, что, именно отдавая дань ее незаурядной личности, все продолжали называть ее Изобел Лоринг. Никому и в голову не приходило называть ее Изобел Эверард. Часто можно было услышать: «Видел Изобел Лоринг нынче утром. Да, с мужем, этим художником, молодым Эверардом».
Люди говорили, что Изобел «сама подписала себе приговор». Думаю, как раз наоборот: окажись на месте Алана любой другой, он был бы обречен при жизни называться просто «мужем Изобел Лоринг». Но Эверард оказался из другого теста. Талант Изобел к успеху не отказал ей и на этот раз. Алан Эверард сделал себе имя – он написал «Цвет».
Полагаю, всем известна эта картина: полоса дороги с вырытой близ нее канавой, развороченная ржаво-красная земля, блестящая поверхность крашеной коричневой канализационной трубы и великан-землекоп, опершийся для минутного отдыха на свой заступ, – геркулесова фигура в запачканных плисовых штанах и с алым платком на шее. В его глазах, глядящих на вас с холста, нет ни мысли, ни надежды, лишь немая, неосознанная мольба – это глаза великолепного бессловесного животного. Все полотно пламенеет оранжевыми и красными красками, слитыми в единую симфонию. О символизме картины, о том, что она выражает, писали много. Сам Алан Эверард утверждал, что он ничего не намеревался выразить. Ему, говорил он, до тошноты приелись эти бесконечные венецианские закаты, на которые он принужден был смотреть, и внезапно его охватило желание показать буйство красок чисто английского пейзажа.
Вслед за тем Эверард подарил миру эпическое полотно с изображением кабака под названием «Романтика»: темная улица под дождем, полуоткрытая дверь, огни, блеск стаканов, человек с лисьей физиономией, входящий в дверь, – маленький, серый, ничтожный, с жаждущим взором и алчно приоткрытыми губами, стремящийся скорее забыться.
По этим двум полотнам Эверарда окрестили живописцем «рабочего человека». Он занял свою нишу. Но не пожелал в ней остаться. Его третьей и наиболее блестящей работой явился портрет в полный рост сэра Руфуса Хершмана. Знаменитый ученый изображен на фоне лабораторных полок, тигелей и реторт. В целом картина обладала своего рода кубистическим эффектом, но линии перспективы сочетались необычным образом.
Читать бесплатно другие книги:
