10 мифов о 1941 годе Кремлев Сергей
Между прочим, тут, пожалуй, будет уместным немного остановиться на той предвоенной концентрации советских войск в районе «белостокского» выступа, которую резуны-«суворовы» подают как доказательство наступательного характера дислокации соединений РККА. На деле же эта дислокация является, напротив, доказательством оборонительного характера намерений Сталина!
И вот почему…
Гитлер упрекал своих генералов в непонимании военной экономики, в которой сам Гитлер, безусловно, разбирался. Но ведь и Сталин разбирался в военной экономике и рациональной стратегии крупной современной войны как минимум не хуже Гитлера. И поэтому он — мысля за Гитлера — естественным образом предполагал, что Гитлер свой основной удар нанесёт по Украине. Это был не просчёт Сталина, как о том нам талдычат с хрущёвских времён, а разумная прогнозная оценка Сталиным возможных действий Германии.
И вот в рамках такой оценки наличие «белостокского» выступа, образовавшегося, к слову, не в результате военных действий, а в результате разграничения государственной границы по советско-германскому договору о дружбе и границе 1939 года, было очень удобным. Этот выступ нависал с запада над возможным «украинским» ударом вермахта и обеспечивал возможность советского глубокого флангового удара но немецким войскам, ворвавшимся на Украину.
Ожидая удара Гитлера через Украину, Сталин мыслил верно, потому что, сам будучи крупным политическим мыслителем, мыслил за Гитлера, которого оценивал высоко, верно. Верно, если иметь в виду то, что англосаксы называют «Большой Стратегией».
Реально Гитлер — поддавшись на настояния генералов, мысливших как генералы, — основной стратегический удар с первых дней войны нанёс в направлении, кратчайшем до Москвы. Но затем Большая Стратегия войны и наше упорное сопротивление вынудили его повернуть на Украину.
Решив вчерне «украинские» проблемы, Гитлер вернулся к удару по Москве. Но все эти метания от Москвы к Украине и наоборот были всего лишь метаниями. И концу ноября 1941 года они приобрели характер уже конвульсивный. Киплинг метко заметил: «Вопрос считается решённым, когда он правильно решён…» Однако «русский вопрос» Германии нельзя было решить вооружённой силой на любом пути — хоть через Пинские болота и Смоленск на Москву, хоть через хлебодарную и индустриальную Украину к Крыму, Ростову-на-Дону и далее.
Тем не менее, раз начав эту войну, Гитлер был вынужден её продолжать. И он продолжил её так…
19 сентября 1941 года пал Киев… А 30 сентября немцы начали «генеральное», как они его назвали, наступление на Москву ударом 2-й танковой группы Гейнца Гудериана. вернувшейся на московское направление с Украины. С 5 октября 1941 года 2-я танковая группа была развёрнута во 2-ю танковую армию.
1-я танковая группа Клейста, двигавшаяся с Восточной Украины к Крыму и далее к Ростову-на-Дону, была в тот же день 5 октября развёрнута в 1-ю танковую армию.
Что же до остальных танковых групп, то 3-я ТГ под командованием Германа Гота и 4-я ТГ под командованием Эриха Гёпнера наступали на московском направлении. При этом активные действия под Ленинградом были ещё к середине сентября свёрнуты, и танки Гёпнера из группы армий «Север» теперь тоже рвались к Москве.
Для РККА и СССР вновь наступила пора тяжелейших испытаний — немцы, подобравшись материально, физически и психологически, наносили мощный удар. И это был сильный, умелый противник, которым он, собственно, оставался практически до самых последних дней войны. В начале октября 1941 года Гальдер был вполне доволен, что видно и из его записей в дневнике…
3 октября 1941 года, 104-й день войны:
«На фронте, где осуществляется операция «Тайфун», весьма значительные успехи. Танковая группа Гудериана достигла Орла. На остальных участках фронта сопротивление противника почти повсюду сломлено (за исключением фронта 2-й армии). Танковые дивизии продвинулись на 50, а пехотные — до 40 км (как видим, «плохие дороги» быстрому продвижению не мешали. — С.К.)…»
4 октября 1941 года, 105-й день войны:
«Операция «Тайфун» развивается почти классически. Танковая группа Гудериана, наступая через Орёл, достигла Мценска, не встречая никакого сопротивления. Танковая группа Гёпнера стремительно прорвалась через оборону противника и вышла к Можайску. Танковая группа Гота достигла Холма, подойдя, таким образом, к верхнему течению Днепра…»
6 октября 1941 года, 107-й день войны:
«…В целом можно сказать, что операция, которую ведет группа армий «Центр», приближается к своему апогею — полному завершению окружения противника…»
Успешным был октябрь 1941 года для Рейха и на других участках Восточного фронта. 16 октября румыны при помощи немцев взяли Одессу. 11-я армия Манштейна прорвалась через Перекоп в Крым. 1-я танковая армия Клейста своим правым флангом вышла на северо-западные подступы к Ростову, в район Миуса, а левым флангом — к донбасской Горловке. 16-я армия заняла Харьков и Белгород. 48-й моторизованный корпус группы армий «Центр» вошёл в Курск. 16 октября группа армий «Север» нанесла удар в сторону Тихвина, за три недели продвинувшись на 120 километров и 8 ноября заняв Тихвин.
На московском направлении группа армий «Центр» продвинулась на 230–250 километров, выйдя на подступы к Москве.
19 октября 1941 года в Москве было объявлено осадное положение.
Гальдер всё ещё доволен… 8 октября 1941 года он перечисляет те воздушные силы, которые «после окончания операций намечено оставить на Востоке», но уже 9 октября 1941 года в его дневнике появляется — нет, даже не тучка, а так — небольшое облачко забот: «Давление противника на западный фланг танковой группы Гудериана все время усиливается…»
Проходит месяц — какой месяц! — и 11 ноября 1941 года, на 143-й день войны, Гальдер записывает:
«Противник предпринимает мощные атаки против танковой армии Гудериана. Обстановка не вполне ясная… Видимо, небольшой мороз».
Комментарием к предыдущему рассказу я возьму цитату из Гудериана об октябрьских боях:
«…в районе действий 24-го танкового корпуса у Мценска… развернулись ожесточенные бои местного (не совсем, как оказалось в итоге, так. — С.К.) значения, в которые втянулась 4-я танковая дивизия, однако из-за распутицы она не могла получить достаточной поддержки. В бой было брошено большое количество русских танков Т-34, причинивших большие потери нашим танкам. Превосходство материальной части наших танковых сил, имевшее место до сих пор, было отныне потеряно и теперь перешло к противнику…»
Замечу, что распутица не помешала, как видим, нашим наступательным действиям, но сковала — по заявлению Гудериана — его войска. Что ж, армия, рассчитывающая воевать лишь в тепличных условиях, рано или поздно объективно обречена на провал и не имеет права оправдываться «плохой погодой»!
В Москве в середине октября 1941 года обыватели впадали в панику, а советские воины в это время под Орлом постепенно создавали условия для решительного перелома в ходе войны. И 15 ноября 1941 года, на 147-й день войны, в дневнике Гальдера появляется ещё одна, ранее невозможная для хозяина дневника, запись:
«…Получено донесение: «Противник отходит!» Это что-то новое! Между тем противник ведет энергичные контратаки на фронте 4-й армии (где начальником штаба был, к слову, генерал Блюментрит. — С.К.)…»
Итак, на 147-й день «блицкрига» начальника Генерального штаба Сухопутных сил Рейха уже удивляют (!) сообщения с фронта об отходе советских войск… Но дальше — больше!
17 ноября 1941 года, 149-й день войны:
«…Командование 4-й армии докладывает, что вследствие больших успехов, достигнутых противником на её правом фланге, оно вынуждено ввести в бой резервы, предназначавшиеся для намеченного на завтра наступления. В общем, перейти в наступление в районе между Москвой и Окой они не могут…»
18 ноября 1941 года, 150-й день войны:
«Совещание у главкома. Он очень недоволен тем, что все больше исчезают шансы на быстрое приближение к Москве. Это не зависит от его желания! <…>
…фельдмаршал фон Бок, как и мы, считает, что в настоящий момент обе стороны напрягают свои последние силы и что верх возьмет тот, кто проявит большее упорство…»
Тут немцы были правы, но Гальдер ошибался, что мы, как и немцы, к концу ноября уже не имели резервов.
Мы их имели!
И уже наступали — пока, правда, под Ростовом.
21 ноября 1941 года Гальдер начал записи как раз с Ростова:
«Наши войска овладели Ростовом. Севернее Ростова идут тяжелые бои с численно превосходящим противником, который, действуя, по-видимому, под умелым руководством (это, к сведению Марка Солонина, — о маршале Тимошенко. — С.К.), ведет наступление в плотных боевых порядках несколькими группами, по 2–3 дивизии в каждой. Особой опасности для наших войск пока не существует (но вскоре она возникнет, и Ростов будет отбит! — С.К.)».
А на московском направлении всё еще наступал вермахт, но чего это ему стоило, говорит запись беседы Гальдера с полковником Цейцлером 1 декабря 1941 года:
«О состоянии и положении отдельных дивизий. Численность этих дивизий очень незначительна. Командир 13-й танковой дивизии и один из наиболее способных командиров полков страдают полным расстройством нервной системы…»
2 декабря 1941 года Гальдер облегчённо вздыхает:
«Наступление под Тулой развивается успешно… Общий вывод: сопротивление противника достигло своей кульминационной точки. В его распоряжении нет больше никаких новых сил»…
Уважаемый читатель! Это было написано за три дня до начала нашего контрнаступления!
За три дня!!!
При этом уже 23 ноября 1941 года на совещании обер-квартирмейстеров армий Восточного фронта в ставке Гитлера было заявлено, что «военная мощь России более не представляет угрозы для Европы».
Немцы не сразу поняли, что произошло! 6 декабря 1941 года Гальдер на совещании у Гитлера записал: «Артиллерия противника на нулевом уровне». А вечером того же дня, обобщая в дневнике обстановку на фронте, пишет о боях под Тихвином: «Противник производит массированные артиллерийские налеты на город».
А 9 декабря 1941 года войска Ленинградского и Волховского фронтов освободили Тихвин, а войска Юго-Западного фронта в тот же день освободили Елец.
И декабря 1941 года войска Западного фронта освободили Истру, 15 декабря — Клин.
16 декабря 1941 года войска Калининского фронта освободили Калинин, 20 декабря войска Западного фронта вошли в Волоколамск и Наро-Фоминск, а 30 декабря — в Калугу.
16 декабря 1941 года командующий группой армий «Центр» фон Бок отдал совершенно секретный приказ № 3147, начинавшийся так:
«Уже несколько недель поредевшие соединения группы армий ведут упорные бои с численно превосходящим противником. Перенося мороз и лишения, войска мужественно выполняют свой долг… Сменить уставшие в боях соединения в настоящее время невозможно. Каждый должен устоять на своём месте…»
Заканчивался же этот приказ, который ещё в октябре 1941 года не мог бы присниться генерал-фельдмаршалу фон Боку даже в страшном сне, так:
«Письменная передача настоящего приказа запрещена. После того как его содержание будет доведено до всех командиров дивизий, он должен быть сожжен».
18 декабря 1941 года была издана с грифом «совершенно секретно, государственной важности» директива ОКХ. Вот её начало:
«1. Фюрер приказал:
Отступление крупного масштаба недопустимо. Оно может привести к полной потере тяжелого оружия и техники. Личным примером командующие, командиры и офицеры должны побуждать войска к фанатическому сопротивлению на своих позициях, даже если противник прорвался с флангов и с тыла…»
В июне 1941 года немцы в своих донесениях писали о «большевистских фанатиках» с некоторой долей снисходительного презрения — мол, что возьмёшь с этих дикарей… В декабре 1941 года немцы хватались в своих приказах за слово «фанатический» как за некий пароль к спасению… Это слово присутствовало в директиве фюрера, в донесении штаба 4-й армии в штаб группы армий «Центр», в телеграмме штаба группы армий «Центр» командованиям 2-й, 2-й танковой, 4-й армий, 4-й танковой группы, 9-й армии…
В последней телеграмме от 21 декабря 1941 года говорилось:
«…Фанатическая воля к защите той территории, на которой стоят войска, должна прививаться каждому солдату всеми, даже самыми жестокими средствами… <…>
История отступления Наполеона грозит повториться вновь…»
Вряд ли здесь требуются комментарии.
19 декабря 1941 года покинул свой пост — якобы по болезни — фельдмаршал Браухич. Фон Бока на посту командующего группой армий «Центр» заменил фельдмаршал фон Клюге. За полмесяца до этого, 3 декабря, фюрер отставил командующего группой армий «Юг» фельдмаршала Рундштедта, а 16 января 1942 года пришёл черёд и командующего группой армий «Север» Лееба.
20 декабря 1941 года Гитлер на совещании в ставке заявил: «Мы должны научиться ликвидировать прорывы». Но русские уже худо-бедно научились их создавать! 26 декабря 1941 года началась Керченско-Феодосийская десантная операция Закавказского фронта и Черноморского флота, Керчь и Феодосия были освобождены.
2 января 1942 года войска Западного фронта освободили Малоярославец, 20 января — Можайск, а 5 марта 1942 года — Юхнов.
К слову, о погоде… Накануне нашего декабрьского контрнаступления морозы под Москвой были действительно велики — до 36 градусов. Но тогда же Гитлер приказал изжить выражение «русская зима», назвав его «психологически опасным». Он, конечно, не подозревал, что со временем, после войны, это выражение окажется для его генералов психологически выгодным и его подхватят все аналитики Запада — от академичного англичанина Фуллера до полужёлтого английского журналиста Лена Дейтона…
К концу 1941 года всё стало ясно и немцам.
Записи за 29 декабря 1941 года Гальдер начал со слов:
«Очень тяжелый день!»
30 декабря 1941 года:
«Снова тяжелый день!»
31 декабря 1941 года, на 193-й день войны, первая строка записей Гальдера не изменилась:
«Опять тяжелый день!»
2 января 1942 года:
«Весь день тяжелые бои… <…>
Сложившаяся обстановка побудила фельдмаршала фон Клюге запросить разрешения на отвод войск… У меня произошло бурное объяснение с фюрером.
<…>
Неоднократные переговоры с фон Клюге, который находится в каком-то трансе и говорит о том, что ему не доверяют»…
3 января 1942 года, 196-й день войны:
«…В ставке фюрера разыгралась драматическая сцена. Он высказал сомнение в мужестве и решительности генералов…»
Далее Гальдер прибавил: «В действительности же все дело в том, что войска просто-напросто не могут выдерживать морозы, превышающие 30 градусов». Однако в действительности дело было в том, что русское сопротивление, начавшееся 22 июня 1941 года и день за днём не прекращавшееся ни на день весь оставшийся 1941 год, имело своим результатом создание такого положения вещей, когда германские войска оказались вынуждены замерзать у самых ворот Москвы.
Не так ли, господа?
9 января 1942 года Гальдер обеспокоен тем, что «к западу от Ржева локализовать прорыв противника не удалось», а на следующий день радуется, но чему: «Из-за весьма неблагоприятной погоды день прошел сравнительно спокойно».
Итак, на 203-й день войны плохая русская погода оказалась не врагом для войск Рейха, а их союзником. Что делать — времена постепенно изменялись…
11 января 1942 года Гитлер провёл в ставке совещание с фельдмаршалом фон Клюге. Гальдер в тот день записал:
«Фюрер настаивает на своем приказе о прочном удержании каждого вершка земли».
При этом Гитлер на просьбы с фронта отвечал всем стандартно: «Не думайте, что у вас тяжелее, чем у других»…
12 декабря 1941 года, когда советское контрнаступление только разворачивалось по-настоящему, Гальдер признался своему дневнику:
«в. Положение с производством танков. Оно в настоящее время таково, что мы вообще далее не сможем вести войну…»
Но куда же подевались те танки, с которыми немцы начали свой «блицкриг», рассчитывая с этими же танками «блицкриг» в 1941 году и завершить?
Где были они?
Утонули в русской грязи?
Или всё же сгорели в боях с Красной Армией?
Генерал-лейтенант танковых войск Рейха Фридрих фон Меллентин много позднее окончания войны написал:
«Для нас всегда останется открытым вопрос о том, могли ли мы добиться победы в критический 1941 год, если бы стратегия Гитлера была иной. Удар на Москву, сторонником которого был Гудериан и от которого мы временно в августе отказались, решив сначала захватить Украину, возможно, принес бы решающий успех, если бы его всегда рассматривали как главный удар, определяющий исход всей войны. Россия оказалась бы пораженной в самое сердце…»
И далее Меллентин цитирует знаменитого английского военного теоретика Лиддел Гарта, который в 1948 году заявлял, что если бы за годы Советской власти в России была создана такая же дорожная сеть, какой располагают западные державы, то «эта страна, возможно, была бы быстро завоевана. Плохие дороги задержали продвижение немецких механизированных войск»…
Ох уж эти плохие русские дороги, кое-как проложенные по русским же необъятным просторам! Как удобно всё объяснить их грязью и протяжённостью. В генеральском немецком сборнике «Роковые решения» генерал Гюнтер Блюментрит сетовал (стр. 74 советского издания 1958 года):
«В 1941 г. немецкая армия все еще состояла главным образом из чисто пехотных дивизий, которые передвигались в пешем строю, а в обозе использовались лошади. Только небольшую часть армии составляли танковые и моторизованные дивизии. Поэтому перед нами встала проблема: как покрыть огромные расстояния…»
Расстояния в России действительно побольше, чем в той же Германии. Нередко между начальной и конечной точкой маршрута пролегают тысячи километров, а может — и целый десяток тысяч. Задача!
Однако в 1941 году, в реальном масштабе времени, вермахт решал эту задачу вполне успешно и на уровне века, продвигаясь по необъятным русским просторам на том полумиллионе (!) единиц только колёсных автомашин, которые имелись в распоряжении трёх миллионов трёхсот тысяч человек личного состава сухопутных войск Рейха, задействованных с 22 июня 1941 года на Востоке.
Сведения о 500 тысячах колёсных автомашин приведены на странице 286-й справочника Мюллера-Гиллебранда издания 2002 года. И если по примеру Марка Солонина читатель возьмёт в руки простой калькулятор, то убедится, что в распоряжении подчинённых генерала Блюментрита по состоянию на 22 июня 1941 года имелась одна автомашина на 6,6 человека.
Разве этого было бы мало, чтобы доехать до Москвы — если бы ехать пришлось под «приветственно» поднятые две руки у миллионов советских «рабов Сталина»? Но транспорт вермахта «утонул» там же, где и его танковые части, — в «трясине» войны с Россией. Не «географической» трясине, создаваемой климатическими факторами, а в той принципиально непроходимой системной «трясине», из которой для Рейха не было с 22 июня 1941 года ни одного возможного выхода, кроме…
Кроме безоговорочной капитуляции — как это и произошло 9 мая 1945 года в Берлине.
В 2002 году в Лондоне был издан коллективный сборник «Third Reich Victorious: The Alternate History of How the Germans Won the War». В 2004 году его выпустили в свет на русском языке в Москве под названием «Победы Третьего рейха: Альтернативная история Второй мировой войны» (М.: ACT, Астрель).
И в нём десяток магистров, докторов, полковников и подполковников из Англии и США описали, как немцы выиграли-таки ту войну.
Гитлер мог выиграть Вторую мировую войну, лишь сохранив мир с СССР и упрочив экономический союз с ним — как базу прочного политического, а затем и военного союза. Любые иные варианты абсолютно антиисторичны даже в рамках виртуального анализа!
Более того, появившийся в начале нового века «анализ» «военных историков» США оказывался порой элементарно безграмотным. Так, эти горе-«аналитики» произвели Георгия Жукова, якобы сменившего Сталина, в Генеральные секретари ЦК КПСС, хотя до 1952 года правящей партией в СССР была ВКП(б).
И этот безграмотный «анализ» насквозь пропитан русофобией. Соответственно, в «версии истории» авторов «виртуального» сборника Советской России отведена жалкая участь, зато фельдмаршал Манштейн устраивает советским танковым войскам в феврале 1945 года новый «Танненберг» «на равнинах Центральной Польши».
На Западном фронте, в Нормандии, при этом, естественно, подписано сепаратное перемирие, позволившее немцам «перебросить тысячи орудий с западных границ Рейха на Восточный фронт».
Ох, как хочется им выиграть ту войну так, чтобы её не выиграли русские… Как хочется хотя бы на бумаге, хотя бы в XXI веке, но лишить «этих русских» победы 1945 года!
Выходит, мало, мало англосаксам победы над Россией в 1991 и 1993 годах!
Один из учёных полковников, авторов сборника, — американец Джильберто Виллаэрмоза, подвизался в 1990 году в качестве старшего научного сотрудника Института военной истории у такой одиозной фигуры, как генерал Волкогонов. Поднабравшись у этого «генерала от провокации» антисоветского опыта, Виллаэрмоза стал затем советником по вопросам России и Евразии при Высшем командовании Объединённых Сил НАТО в Европе. «Многостаночничество» для атмосферы и сути нынешней «Россиянин» вполне логичное.
Однако вопреки метаморфозам этих виллаэрмоз, научно и исторически состоятелен, повторяю, лишь один альтернативный вариант победы фюрера — вместе с нами!
Победить русских в 1941 году вооружённой рукой немцы не могли при любом варианте своих действий после 22 июня 1941 года — даже если бы Россия образца 1941 года вся была покрыта сетью автобанов, а её климат на широте Москвы вдруг стал бы к осени 1941 года более мягким, чем в Южной Германии.
Ведь желающие всё списать на «плохие дороги» и «плохую погоду» не должны забывать, например, то, что если бы советские танковые и механизированные корпуса в самые первые дни войны совершали бы свои марши в сотни километров по автострадам, то они прибыли бы к месту боёв и в неплохом техническом состоянии, и с не вымотанным маршами личным составом, и — что очень немаловажно — намного быстрее, чем это вышло на деле! И великое танковое сражение, неудачное для нас в треугольнике Луцк — Дубно — Броды, возможно, было бы успешным для нас в, например, более близком к границе треугольнике Владимир-Волынский — Луцк — Берестечко…
И тогда, смотришь, при всех наших просчётах и накладках советские танковые силы даже с изношенной и неприработанной техникой, но и впрямь численно превосходящие в первый момент немецкие танковые силы всё решили бы в свою, русскую, пользу! Решили бы уже в первую неделю войны!
Так что — как это на первый взгляд ни парадоксально — возможно, именно отсутствие в западных областях СССР развитой сети хороших дорог и спасло немцев в 1941 году от быстрого разгрома советскими танковыми и механизированными корпусами!
Уж если размышлять «виртуально» на тему «Если бы…», то и такой ведь вариант исключать нельзя!
А морозы в тридцать шесть градусов? Но ведь к жаре в тридцать шесть градусов в Северной Африке вермахт был готов? Почему же его обер-квартирмейстеры и прочие генералы — штабные, строевые и учёные — не готовились к русским морозам? Они переоценили англичан и недооценили русских?
Ну, так они за это и получили от русских по зубам! И нечего сваливать свои интеллектуальные и организационные просчёты на русские пространства, русские дороги, русскую грязь, русские морозы и немецкие ошибки фюрера.
Причём и здесь ведь генерал Гальдер не подвёл меня! Не кто иной, как Гальдер образца августа 1941 года разоблачает послевоенную ложь своих коллег относительно того, что разутый-де и раздетый вермахт оказался «неподготовленным к русской зиме» и т. д.
На самом деле в вермахте уже в июле 1941 года задумывались о зимнем обмундировании для войск в России, хотя вначале и в несколько иной, чем оно вышло на деле, постановке проблемы — собирались тепло одевать оккупационные войска, устраивающиеся на зимних квартирах в России после победы над ней, а не боевые части, ведущие зимнюю войну.
Но собирались их обмундировывать в тулупы заранее.
Вот записи Гальдера, которые доказывают это и которыми я закончу анализ девятого мифа (выделения жирным шрифтом в цитатах — мои. — С.К.).
9 июля 1941 года, 18-й день войны:
«17.00. — Хойзингер: о текущих делах…
в. Обмен мнениями по вопросу будущей организации и распределения сил в оккупированных областях России после разгрома русских вооруженных сил (как оказалось, не состоявшегося. — С.К.). Следует сейчас же начать подготовку к зиме».
25 июля 1941 года, 34-й день войны:
«Совещание начальников штабов групп армий 25 июля 1941 года… <…>
в. Уже сейчас продумать вопрос о подготовке к зиме (зимнее обмундирование)».
2 августа 1941 года, 42-й день войны:
«…Вопрос о снабжении зимним обмундированием. Поставки зимнего обмундирования, заявки на которое были отправлены в мае, позволили обеспечить лишь небольшую часть общей потребности. Запад должен обойтись своими ресурсами. В распоряжении начальника управления вооружений сухопутной армии есть достаточный запас обмундирования, предназначенного для действующих войск на Востоке. Этого запаса хватит до октября месяца сего года».
Как видим, «сани» для русской зимы вермахт — в полном соответствии с русской пословицей — начал готовить летом. Другое дело, что ситуация к зиме оказалась «нерасчётной» — и войска с запада пришлось перебрасывать, и склады с обмундированием противник уничтожал, и необратимые потери обмундирования, не снятого с трупов немецких солдат, оказались намного большими, чем предполагалось.
Гудериан, правда, заявлял позднее, что в разговоре с Гитлером в середине декабря 1941 года он якобы обвинил интендантов в том, что они уже несколько недель не могут «протолкнуть» зимнее обмундирование на фронт и эшелоны с ним стоят в Варшаве. Но где же были, во-первых, хвалёные германская пунктуальность и германская организованность? И что это Гудериан «зачесался» лишь в середине декабря? Он ведь мог «проследить путь» зимних тулупов не в декабре, как он это сделал реально, а несколькими неделями ранее! Однако не проследил — под Москвой всё шло так, что немцы уже теряли голову и способность к трезвым действиям. Они были морально разбиты даже раньше, чем это произошло на поле битвы.
Так что ж тут сетовать на «русскую зиму»?
Да и была ли она, наша русская зима, всегда такой уж суровой в конце 1941 года? Я напомню читателю одну лишь фразу из записи переговоров по прямому проводу И.В. Сталина с командующим Калининским фронтом И.С. Коневым 12 декабря 1941 года.
«КОНЕВ. <…> Дело осложнила оттепель, через р. Волгу тяжелых танков переправить не удается…»
Это ведь очень важная фраза!
Во-первых, спрашивается: «Кому, коль дела обстояли так, мешала успешно воевать под Москвой русская зима — немцам или русским?» Ведь немцы к тому времени своё тяжелое оружие теряли в боях, а русские, оказывается, не имели возможности полноценно использовать своё тяжелое оружие из-за плохой русской погоды.
Во-вторых же, ещё более важно иное! Здесь мы имеем документальное свидетельство того, что в середине декабря 1941 года под Москвой случались даже оттепели! Но об этом в немецких мемуарных источниках упоминания нет. И, пожалуй, понятно, почему…
Приходилось читать, что в тылах наступающих на Москву немецких частей вроде бы находился огромный сервиз, который предназначался для торжественного обеда победителей после взятия Москвы. Сервиз этот мы взяли как трофей. Предполагался и парад германских войск на Красной площади. Принимать его, как я понимаю, собирался сам фюрер.
Однако в 1941 году на Красной площади был возможен только один военный парад. Тот, который реально на ней и состоялся 7 ноября 1941 года в честь 24-й годовщины Великой Октябрьской социалистической революции и который принимал Сталин.
Сталин в любом случае принимал бы этот парад 7 ноября 1941 года. Что же до Гитлера, то он при любом варианте своих действий, при любых, полностью устраивающих его генералитет решениях не имел ни одного шанса на свой парад на Красной площади.
Немцы в 1941 году заранее не имели возможностей для победы, потому что замахнулись на вещь тогда нереальную, тогда ни для кого не подъёмную — уничтожить Советскую Россию вооружённой силой. И тот же дневник генерала Гальдера показывает и доказывает, как высшее руководство Рейха, а не один Гитлер, не то что недооценило комплексного потенциала сопротивления Советского Союза, но просто-таки слепо, в упор, не признавало сам факт наличия у СССР такого потенциала.
Что, они, элита Рейха, всё понимали и лишь Гитлер был слеп и отвергал все предостережения и объективную информацию? Позвольте не поверить! Ведь если бы все эти гальдеры и браухичи, готы и боки, леебы и гудерианы, манштейны и блюментриты были действительно прозорливы в реальном масштабе времени, то есть видели бы однозначную гибельность для Германии похода на Россию, то они могли бы просто коллективно подать в отставку.
До этого похода!
Не заговоры устраивать, которые в тот момент могли лишь ослабить Германию, а отказать Гитлеру в поддержке действием — как это сделал имперский комиссар по трудоустройству Гюнтер Тереке задолго до войны. Он, старый имперский чиновник высшего уровня, по личному настоянию рейхспрезидента Гинденбурга был введён в первый кабинет министров рейхсканцлера Гитлера, но вскоре из него по своей инициативе вышел. Раз и навсегда…
Пирогов и пышек этот шаг Тереке, конечно, не обеспечил. Но и особых шишек ему Гитлер не наставил. Тереке, правда, не раз за годы существования Третьего рейха временно арестовывали, ущемляли, он официально числился «врагом государства», но… На «нет», как говорится, и суда нет.
Однако высший генералитет Рейха, высшее чиновничество — основа государственного аппарата, уже зная о плане «Барбаросса», не сказали ведь своему фюреру «Нет!». Наоборот, они сказали ему не просто «Да», но даже «О, да!!!». И что с того, что многие из них — как они потом «вспоминали» — внутри себя якобы колебались, опасались и сомневались. Реально-то они план «Барбаросса» и разработали, и поддержали, и с энтузиазмом — на первых порах — его осуществляли.
И только потом, когда ситуация получила своё логическое завершение, они всё свалили на «плохую погоду» и «плохого стратега Гитлера»…
Н-да!
Между прочим, ещё раз о Тереке. Если человек честен и принципиален, то он честен всегда. И после войны Гюнтер Тереке, видный деятель Христианско-демократического союза (ХДС), правящей партии канцлера Аденауэра, в буржуазной ФРГ не ужился. И кончилось тем, что он переселился в Германскую Демократическую Республику, став там президентом Центрального ведомства коневодства и скончавшись в ГДР в возрасте 77 лет в 1970 году, за два года до смерти 88-летнего Гальдера.
Две хронологически близкие судьбы. И какие разные в нравственном и психологическом отношении! Гальдер, как и Тереке, был всю жизнь убеждён, что любит Германию и служит ей. При этом Гальдер стал одним из тех, кто вёл Германию к краху, а Тереке своей жизнью дал реальный пример подлинной высокой гражданственности и духовной стойкости. Однако бывший королевско-прусский советник Тереке в своих мемуарах не очень-то — в отличие от Гальдера и его коллег — распространяется об «ошибках Гитлера». И, весьма вероятно, потому, что он — в отличие от Гальдера и его коллег — не имел к ним никогда никакого отношения.
После войны германские фельдмаршалы и генералы дружно утверждали, что они якобы опасались и не хотели войны с СССР, что они якобы предостерегали Гитлера, а он якобы упорно не желал ничего слушать, когда ему говорили, например, о том, что на вооружении РККА имеется не менее десяти тысяч танков.
Но даже если так, сами-то эти генералы в свои данные верили? А если они в них верили, то почему, повторяю, в знак протеста против заранее проигранной войны не подали в отставку? Они что, не знали, что уже в 1937 году бурно развивающийся Советский Союз занимал первое место в Европе по общей продукции промышленности, второе — по производству электроэнергии, второе — по производству чугуна, стали и проката, первое по производству электростали и паровозов и к 1942 году планировал выйти по всем валовым показателям промышленного производства (кроме производства автомобилей) на первое место в Европе, а по добыче торфа, производству электростали, паровозов, тракторов, комбайнов и свекловичного сахара — на первое место в мире?
Для того чтобы всё это узнать, не надо было выкрадывать секретные сведения из несгораемых сейфов — достаточно было взять в руки календарь-справочник на 1941 год, выпущенный в конце 1940 года в СССР Государственным социально-экономическим издательством массовым тиражом!
И надо ли было долго размышлять и анализировать, чтобы понять — велик ли промышленный потенциал новой России и каков он по структуре, если из того же календаря-справочника следовало, что в 1913 году старая Россия производила 1,9 миллиарда киловатт-часов электроэнергии, а СССР в 1942 году (в 1941 году это было уже вот — рядом) планировал произвести 75 миллиардов киловатт-часов, что в 1913 году старая Россия производила 0 (ноль) тысяч металлорежущих станков, а в 1937 году СССР — 36 тысяч при плане на 1942 год в 70 тысяч, что в 1913 году автомобилей производилось 0 (ноль) тысяч, а в 1937 году — 200 тысяч, паровозов — 418 и 1580, товарных вагонов — 14,8 тысячи и 66,1 тысячи при плане на 1942 год в 120 тысяч, кожаной обуви — 8,3 миллиона пар и 182,9 миллиона пар…
В 1913/14 учебном году в высших учебных заведениях России училось 112 тысяч человек (причём в инженерных — с гулькин нос!), а в 1937/38 учебном году в вузах СССР — 550 000 человек; в начальных и средних школах соответственно 7896,2 тысячи человек и 29 446 тысяч человек. Уже это доказывало, что Россия за четверть века преобразилась неузнаваемо!
Гитлер в отличие от своих генералов в военной экономике разбирался. И хотел захватить Украину не только из-за её хлеба, но и из-за её мощного промышленного потенциала. Поэтому генералам-генштабистам достаточно было привести фюреру общие статистические данные по темпам и объёму экономического развития СССР, указав при этом, что если в СССР в 1936 году было произведено 115 595 тракторов, то и десять тысяч танков за несколько лет русским произвести под силу.
Да, Гитлера провоцировал заниженными якобы разведывательными данными и толкал на войну с Россией формально английский, а фактически — космополитический агент влияния, глава абвера адмирал Канарис… Но ведь остальной-то высший генералитет — если верить его послевоенным уверениям, был против войны с Россией.
А «необъятные русские пространства»? Ссылаясь на них, гитлеровские генералы вынуждают нас предполагать, что, планируя войну против России, они представляли Россию чем-то вроде Люксембурга, который немцы весной 1940 года проскочили, толком и не заметив его.
Так что неча генералам на Гитлера пенять, коли у самих рыло было «в пуху»…
Миф десятый, в этой книге — последний «штатный»
ЛИШЬ КРОВЬЮ МИЛЛИОНОВ И ТЕРРОРОМ ЧК СТАЛИН СУМЕЛ ИЗБЕЖАТЬ КРАХА СВОЕГО РЕЖИМА В 1941 ГОДУ. ПРИ ЭТОМ ЕСЛИ БЫ НЕМЦЫ ПРИШЛИ В РОССИЮ КАК СОЮЗНИКИ РОССИЙСКИХ АНТИБОЛЬШЕВИСТСКИХ СИЛ И В 1941 ГОДУ НАЧАЛИ БЫ ПРОВОДИТЬ ПОЛИТИКУ, ПОДОБНУЮ ТОЙ, КОТОРУЮ ОНИ ПРИНЯЛИ ПО ОТНОШЕНИЮ К ВЛАСОВУ И РОА ТРИ ГОДА СПУСТЯ, ТО СТАЛИНА СВЕРГ БЫ САМ НАРОД, САМИ ПЛЕННЫЕ КРАСНОАРМЕЙЦЫ — ЕСЛИ БЫ ГИТЛЕР ПРОТЯНУЛ ИМ РУКУ И ВЕРНУЛ ОРУЖИЕ…
Эта книга постепенно приближается к завершению, и я могу признаться читателю, что форма анализа «мифов» оказалась удобным способом организации размышлений над тем, чем был в действительности для нашей страны и нашего народа 1941 год и чем его пытаются представить в сознании ныне живущих поколений враги нашей страны и нашего народа…
Говоря о стране, я имею в виду всю её — от многонациональных, но славянских Карпат до многонационального, но славянского Дальнего Востока и от русского Севера до таджикского Памира. Именно эти земли сплотила за тысячу лет та Великая Русь, понятие о которой духовно маразмирующий бывший автор гимна Советского Союза изъял из «новой редакции» гимна РФ, а враги Великой России пытаются изъять из души народов, населяющих Российское геополитическое пространство.
Впервые всерьёз на Россию в её современной исторической ипостаси Советского Союза замахнулись в 1941 году Гитлер и его генералитет. Однако уже 11 августа 1941 года, на 51-й день войны, один из военных руководителей этой войны, хорошо теперь знакомый читателю генерал-полковник Гальдер, сделал в своём дневнике такую запись:
«Общая обстановка все очевиднее и яснее показывает, что колосс-Россия, который сознательно готовился к войне (к ней перед войной так или иначе готовились все мировые державы, но лишь СССР готовился к обороне. — С.К.), несмотря на все затруднения, свойственные странам с тоталитарным режимом, был нами недооценен. Это утверждение можно распространить на все хозяйственные и организационные стороны, на средства сообщения и, в особенности, на чисто военные возможности русских…»
Я не стал бы утверждать, что к этому выводу Гальдер пришёл самостоятельно. Его к нему вынудили! Вынудили своим поведением с самого первого дня войны наши отцы и матери, деды и прадеды. И в этой книге сказано, на мой взгляд, уже достаточно для того, чтобы оценить по «достоинству» россказни о терроре и страхе, без которых «режим Сталина» рухнул бы в одночасье. Собственный народ в ходе той войны пришлось с какого-то момента запугивать как раз Гитлеру. Да, собственно, что там — «с какого-то момента»! Если нам пришлось вводить штрафные батальоны лишь летом 1942 года, то немцы их создали почти сразу после начала войны, и уже 9 июля 1941 года Гальдер отмечал: «Организация «штрафных батальонов» оказалась хорошей идеей»… А весной 1945 года эсэсовцы вешали дезертиров прямо на городских фонарях.
Но это не помогло. Страх порождает или бездействие, или отчаяние. И лишь убеждённость порождает стойкость. Немцы тоже проявляли массовый героизм и стойкость в той войне — в Сталинграде и Кенигсберге, на земле, на воде, под водой и в воздухе, в 1941 и 1945 годах, но проявляли их лишь до тех пор, пока сохраняли убеждённость в своём праве на сопротивление и убеждённость в праве Гитлера требовать от них стойкости.
Когда они поняли, что этого права лишились, они лишили права на доверие и Гитлера…
И рухнули.
А мы — даже после катастрофических утрат 1941 года — нет. И это — факт. А не рухнули мы в том числе и потому, что не только всегда сознавали своё право на защиту родной земли, но и сознавали право Сталина требовать от народа любых жертв во имя изгнания с этой земли захватчиков и обеспечения грядущей Победы.
Показателен в этом смысле разговор Гудериана с Гитлером, который состоялся 20 декабря 1941 года в ставке фюрера под Растенбургом и растянулся на пять часов. Часть этого разговора Гудериан привёл в своих воспоминаниях, и там есть следующее место:
«Гитлер: «Вы полагаете, что гренадёры Фридриха Великого умирали с большой охотой? Они тоже хотели жить, тем не менее король был вправе требовать от каждого немецкого солдата его жизни. Я также считаю себя вправе требовать от каждого немецкого солдата, чтобы он жертвовал своей жизнью».
Я (Гудериан. — С.К.): «Каждый немецкий солдат знает, что во время войны он обязан жертвовать своей жизнью для своей родины, и наши солдаты на практике доказали, что они к этому готовы. Однако такие жертвы нужно требовать от солдат лишь тогда, когда это оправдывается необходимостью»…
Психологически это место разговора фюрера и его генерала очень интересно! Пока немцы верили в необходимость войны с русскими, они были способны проявлять удивительную даже по русским меркам стойкость — один Сталинград чего стоит! Когда немцы утратили смысл сопротивления, они почти сразу оказались на него не способны.
И это — тоже факт.
Фактом является и то, что с приходом немцев жизнь — настоящая, живая жизнь — в оккупированных городах и сёлах замирала и приобретала призрачный характер, хотя в сентябре 1941 года кучка «щiрих украiнцiв» в Ромнах и могла прогуливаться на глазах Гудериана в «сорочках-вишиванках».
«Ведомство» генерала Гальдера, то есть — сухопутные войска Рейха, не занималось гражданскими административными вопросами на всей оккупированной территории, но немалая часть этой территории находилась в зоне ответственности военного командования. И поэтому в дневнике генерала Гальдера имеются, хотя и не часто, «гражданские» записи. И среди них нет ни одной, выражающей радость от искренней массовой лояльности населения к «освободителям».
Зато есть записи, свидетельствующие об ином.
1 августа 1941 года, 41-й день войны:
«3. Украина. Население, проживающее в Западной Украине, стремится к самоопределению. В русской части (Украины) среди населения царит тупое равнодушие. Только в больших городах работают комитеты активистов».
Насчёт «тупого равнодушия» Гальдер переборщил — скорее надо было говорить о глухом сопротивлении и психологическом неприятии. И эпитет «тупое» — это, конечно, от раздражения.
Что же до «активистов», то об их уровне — не нравственном (его просто не было), а чисто интеллектуальном — можно судить по, например, материалам коллаборационистской газеты «Голос Крыма», издававшейся в Симферополе с 12 декабря 1941 года по 9 апреля 1944 года (всего было выпущено 338 номеров).
В 1996 году крымское издательство «Таврия» трагикомическим образом выпустило брошюру с подборкой материалов этой газеты. «Трагикомическим» потому, что в рамках обретённой благодаря уже прозападным нео-коллаборационистам «самостiйнiсти» эту брошюру издатели старательно перевели с русских оригиналов на «державну мову» и издали под названием «Окупацiйний режим в Криму: 1941–1944 pp. За матерiалами преси окупацiйних властей»…
Грустное впечатление производят эти «матерiали»… И даже не холуйством своим, а откровенной убогостью.
Впрочем, кое-где жители оккупированной территории оккупантов радовали, и 2 августа 1941 года Гальдер записывал:
«Немецкий персонал железных дорог работает недостаточно гибко и слишком медленно. Как во Франции, так и в Латвии мы встречаемся с таким положением, когда местный гражданский персонал железных дорог работает лучше и быстрее, чем наш…»
Однако так было в Латвии, где удар по лицу вызывал чаще всего не ненависть, а угодливую лакейскую улыбку. Но вот кампанию по обмолоту зерна в оккупированных областях Украины и России немцам в декабре 1941 года пришлось проводить силами собственных войск (см. «Дневник…» Гальдера, т. 3-й, кн. 2-я, стр. 35–36).
Приведу ещё одну, скорее забавную, запись Гальдера от 14 ноября 1941 года:
«В Вильнюсе с докладом явился полевой комендант подполковник Ценпфенниг. Малоутешительные картины корыстолюбия в гражданской администрации. Литовцы малопригодны для выполнения административных задач.
В Каунасе для доклада явился оберфельдкомендант полковник Юст. Он подтвердил неутешительную картину своекорыстия и эгоизма в гражданской администрации…»
Впрочем, Гальдер ошибался и тут! Не литовцы как таковые были малопригодны для выполнения административных задач, а литовцы-предатели!И тут уж ситуация была схожей что в Вильнюсе и Каунасе, что в Киеве и Харькове, что в Орле и Брянске, что в Смоленске и Риге, что в Элисте и Симферополе…
Генерал Власов в разговоре со своим конфидентом Сергеем Фрелихом незадолго до аудиенции у рейхсфюрера СС Гиммлера хвалился после очередного стакана, что его-де, Власова, в России знают, что он-де знаком с большим числом советских генералов и находился с ними в дружбе, что он-де знает, как они относятся к Советской власти, и что он — если Гиммлер даст согласие на создание Русской освободительной армии во главе с Власовым, быстро договорится с ними и они поймут друг друга, «хотя бы даже и по телефону»…
Но Власов не смог договориться с мало-мальски значительным числом даже пленных советских генералов. Не все вели себя в плену так героически, как, скажем, генерал Карбышев, но даже расстрелянный после возвращения из плена и дочгого следствия генерал Понеделин на сотрудничество с Власовым не пошёл.
Вот список всех «сподвижников» Власова генеральского уровня…
1. Бывший генерал-майор береговой службы, бывший начальник Военно-морского училища ПВО в Либаве, Благовещенский, 1893 года рождения.
2. Бывший командир 21-го стрелкового корпуса бывший генерал-майор Закутный, 1897 года рождения.
Читать бесплатно другие книги:
