Эльфийские камни Шаннары Брукс Терри

ГЛАВА 1

Ночное небо начало светлеть на востоке, когда Избранники вошли в Сады Жизни. Жители Арборлона, главного города эльфов, еще спали в своих постелях, но для Избранников день уже начался. Теплый летний ветерок развевал их белые плащи. Избранники прошли мимо суровых и неприступных Черных Стражей, которые застыли у кованых железных ворот, украшенных пластинами слоновой кости; на арке ворот были начертаны серебряные руны. Люди в белых плащах шли быстро, и только их приглушенные голоса да скрип сандалий по гравию нарушали утреннюю тишину.

Избранники были хранителями Элькрис — волшебного дерева, что стояло в самом центре Садов, дерева, которое, как говорили легенды, защищало эльфов от изначального Зла, едва не погубившего мир много веков назад, Зла, изгнанного за пределы земли незадолго перед появлением рода людей. С того самого времени Избранники служили Элькрис. Эта традиция передавалась из поколения в поколение — традиция служения, к которой эльфы относились как к высокой чести и почетному долгу.

Но в процессии, что шла этим утром через Сады Жизни, благоговейный трепет перед обрядом почти не чувствовался. Прошло уже двести тридцать дней годового служения этих шести юношей, и первоначальная торжественность и восторженность уступили место добросовестному исполнению обязанности: приветствовать дерево при первых лучах восходящего солнца.

Только рыжеволосый Лорен, младший из них, хранил молчание. Он шел последним, не принимая участия в беседе, и на его хмуром лице отражалось напряженное раздумье. Он был так погружен в себя, что даже не заметил, как разговоры впереди внезапно оборвались, и очнулся, лишь когда кто-то тронул его за плечо. Лорен поднял озабоченное лицо и увидел Джейса.

— Что случилось, Лорен? Ты не заболел? — Джейс был на несколько месяцев старше остальных, и поэтому все признавали его главным.

Лорен покачал головой, но выражение озабоченности осталось на его лице.

— Я здоров.

— Но тебя что-то беспокоит. Ты все утро какой-то задумчивый. Точнее, ты такой с вечера. — Джейс посмотрел эльфу в глаза: — Ты можешь уйти. Никто не требует от тебя исполнения службы, если ты нездоров.

Лорен поколебался, затем со вздохом кивнул:

— Ну ладно. Это из-за Элькрис. Вчера, уже на закате, когда мы уходили, я видел какие-то пятна на листьях. Они как будто завяли.

— Завяли? Ничего подобного никогда не случалось с Элькрис, по крайней мере, так нам всегда говорили, — с сомнением произнес Джейс.

— Я мог ошибиться, — согласился Лорен. — Уже темнело. Тогда я подумал, что, может быть, это тени. Но теперь мне кажется, что листья все-таки сохнут.

Среди Избранников пронесся смущенный ропот, затем один из них сказал:

— Это все из-за Амбель. Я с самого начала говорил, обязательно что-нибудь случится, если женщина станет Избранником.

— Были и другие Избранники-женщины, и ничего плохого не происходило, — возразил Лорен. Ему всегда нравилась Амбель. С ней было так приятно и легко говорить, хотя она и была внучкой короля Эвентина Элессдила.

— Последний раз — пятьсот лет назад, Лорен.

— Ладно, хватит, — вмешался Джейс. — Мы же решили не говорить об Амбель. Все знают почему. — Он помолчал, обдумывая слова Лорена, затем продолжал: — Очень печально, если что-нибудь случится с Элькрис. Но, в конце концов, ничто не вечно на земле.

У Лорена перехватило дыхание.

— Но, Джейс, ведь если дерево ослабеет, то Запрет потеряет силу и демоны вырвутся…

— Ты что, и вправду веришь в эти сказки, Лорен? — засмеялся Джейс.

Лорен во все глаза уставился на старшего:

— Как ты можешь быть Избранником и не верить?

— Когда меня избирали, меня не спрашивали, верю я или нет. А что, тебя спросили?

Лорен отрицательно покачал головой. Кандидатов в Избранники не спрашивали ни о чем. Их, молодых эльфов, достигших совершеннолетия, просто приводили к дереву. На рассвете нового года они проходили под его ветвями, останавливаясь на секунду. Те, кого дерево касалось ветвями, становились Избранниками на этот год. Лорен, как сейчас, помнил переполнившее его чувство гордости и восторга, когда тонкая ветвь Элькрис склонилась к нему, коснулась его плеча и он услышал, как дерево назвало его имя.

И еще он помнил всеобщее изумление, когда было названо имя Амбель.

— Это только сказка для пугливых детишек, — продолжал Джейс. — По-настоящему Элькрис служит всего лишь напоминанием, что мы, эльфы, как и она, пережили все, что было в истории Четырех Земель. Элькрис — символ нашей силы, Лорен, и ничего больше.

Он отвернулся, давая знак остальным следовать за ним. Лорен снова задумался. Пренебрежение старшего к древней легенде расстроило и смутило его. Правда, Джейс был горожанином, а Лорен давно заметал, что жители Арборлона не слишком серьезно относятся к старинным преданиям, в отличие от жителей маленькой северной деревушки, из которой он родом. Но предание об Элькрис и о Запрете не просто легенда — это поистине величайшее событие в истории эльфов, основа всей их жизни.

Это случилось очень давно, еще до рождения нового мира. Была великая война Света и Тьмы, Добра и Зла, война, в которой эльфы одержали трудную победу. И пока дерево стоит, демоны не смогут появиться снова.

Пока дерево стоит…

Лорен в сомнении покачал головой. Может быть, вянущие листья были просто игрой его воображения? Или игрой света и тени? А если нет, они должны найти лекарственное снадобье. Всегда есть что-то, что может помочь.

Мгновение спустя эльфы подошли к дереву. Лорен нерешительно поднял глаза и с облегчением вздохнул. С облегчением, потому что Элькрис не изменилась. Ее серебристо-белый ствол устремился в еще темное утреннее небо, тонкие длинные ветви скрывались под шапкой пятиконечных кроваво-алых листьев. По корням дерева, как изумрудные потоки, стекающие с гор, разбегались полосы зеленого мха. Ни единой трещинки на стволе, ни одна ветка не повреждена. «Такая красивая», — подумал Лорен и снова внимательно осмотрел ее. Ни единого намека на болезнь, которой он так боялся.

Все направились за инструментами, необходимыми для ухода за волшебным деревом. Лорен двинулся было следом, но Джейс удержал его:

— Хочешь, сегодня ты будешь приветствовать ее?

Лорен, заикаясь от изумления, поблагодарил. Видимо желая как-то ободрить его, Джейс доверял младшему Избраннику самую почетную и важную часть служения.

Лорен встал под распростертыми ветвями. Все остальные расположились чуть поодаль, готовые начать церемонию утреннего приветствия. Юный Избранник положил руки на гладкий ствол и поднял голову, глядя вверх, в небо, в ожидании первого солнечного луча.

Но вдруг он резко отпрянул. Прямо над головой он заметил листья, потемневшие от пятен. Сердце Лорена упало. А вот еще и еще — везде такие же пятна. Это не игра света и тени. Это реальность.

Он в ужасе бросился к Джейсу, делая знаки остальным подойти поближе. По обычаю, они молчали, но Джейс задохнулся, увидев, как сильно повреждено дерево. Вдвоем с Лореном они медленно обошли Элькрис, находя повсюду такие же пятна: некоторые еле заметные, другие настолько темные, что они заглушали кроваво-красный цвет листьев.

Хотя Джейс и притворялся, что не верит легендам о дереве, он был потрясен и, когда отправился посоветоваться с товарищами, на лице его отразился страх. Лорен тоже хотел было присоединиться к ним, но Джейс быстро покачал головой, взглядом указывая на дерево, верхних ветвей которого уже почти коснулся свет нового дня.

Лорен вернулся к дереву. Что бы ни случилось, Избранник должен приветствовать Элькрис при первых лучах солнца. За все время существования их Ордена этот обычай ни разу не был нарушен.

Он медленно возложил руки на серебряный ствол. Слова старинного приветствия уже готовы были слететь с его губ, как вдруг тонкая ветвь волшебного дерева склонилась и коснулась его плеча.

— ЛОРЕН…

Юноша вздрогнул, услышав свое имя. Но все молчали. Звук рождался внутри его самого, чуть более яркий, чем обычная мысль.

Это Элькрис!

Он затаил дыхание и осторожно повернул голову к ветви. Смятение охватило его. Всего один раз она говорила с ним, в день избрания. Тогда она только назвала его имя; тогда она всех назвала по имени и больше с ними не говорила. Никогда. Только с Амбель, но Амбель уже не была в числе Избранников.

Лорен быстро взглянул на своих товарищей. Они удивленно смотрели на него, недоумевая, отчего он медлит. Затем ветвь на его плече вздрогнула, скользнула ниже и как бы обняла его за плечи. Лорен непроизвольно вздрогнул от ее прикосновения.

— ЛОРЕН, ПОЗОВИ ВСЕХ КО МНЕ.

Слова-образы возникли и почти мгновенно пропали. Он нерешительно повернулся к Избранникам. Они приблизились, вопросительно глядя на дерево. Ветви Элькрис склонились и обвили каждого, голос ее зазвучал в них тихим шепотом:

— СЛУШАЙТЕ МЕНЯ. ЗАПОМИНАЙТЕ МОИ СЛОВА. НЕ ОСТАВЛЯЙТЕ МЕНЯ…

Избранники похолодели. Сады Жизни внезапно погрузились в такую глубокую тишину, как будто все вокруг вымерло. В сознании Избранников, стремительно сменяя друг друга, пронеслись образы. Едва различимые, они были полны ужаса. Если бы это было возможно, Избранники непременно бежали бы, но дерево крепко держало их; образы продолжали наплывать друг на друга, а ужас — нарастать.

Наконец Элькрис умолкла, отпустила их, ветви взметнулись вверх к солнечному свету и теплу.

Лорен стоял в оцепенении, слезы текли по его щекам. Усталые, разбитые, Избранники растерянно переглядывались.

Старинная легенда не была сказкой. Силы Зла действительно находились под властью Запрета, и Элькрис хранила его. И тем самым хранила эльфов.

А теперь она умирала.

ГЛАВА 2

Далеко на востоке от Арборлона, за Разломом, неприступной горной грядой на северной границе Западной Земли, в воздухе происходило странное движение. Нечто бесформенное, черное, чернее предрассветной тьмы, корчилось и содрогалось под гнетом собственной мощи, стремящейся найти выход. На мгновение масса черноты обретала очертания, затем вновь рассеивалась. Стоны и крики ликования раздавались над горами. Временами когтистые лапы разрывали тьму изнутри, царапали и хватали воздух, напрягаясь, тянулись к свету. Затем огонь охватил все пространство, и лапы отпрянули, скрылись в темноте, извиваясь и дымясь.

Трясясь и шипя от ярости, Дагдамор выступил из темноты. Посох Власти пылал алым светом в его руках, когда он пробирался к пролому, давя и отбрасывая более слабых сородичей. Вплотную к нему — два темных силуэта, Жнец и Маска. Прочие демоны, пронзительно визжа, ринулись было за ними, но края разрыва быстро сомкнулись, и странная троица осталась в одиночестве.

Дагдамор настороженно осмотрелся. Они стояли в густой тени Разлома, по ту сторону неприступных гор уже вовсю пылал рассвет. Остроконечные вершины отбрасывали длинные тени в туманную пустоту Седых Низин — суровую, безжалостную пустыню, где жизнь измерялась лишь минутами, иногда — часами. Все замерло без звука и движения.

Дагдамор ухмыльнулся, сверкая кривыми острыми зубами. Ну что ж, хорошо, ему удалось прийти незамеченным. Он снова свободен! После стольких лет ему все же удалось вырваться.

Издали он вполне мог бы сойти за человека. В сущности, он и воплотился как человек: стоял на двух ногах, разве что руки чуть-чуть длиннее обычного. Он сильно сутулился, тяжелый горб затруднял его движения, но не из-за горба носил Дагдамор широкий черный плащ. Он прятал клочья зеленоватых волос, покрывающих его тело и похожих на пучки колючей травы. И чешую на руках. И звериные когти. И лицо, неуловимо напоминающее кошачью морду. И глаза, черные и блестящие, обманчиво спокойные, — безмятежные озера, скрывающие в своей глубине нечто злобное и разрушительное — истинную сущность Дагдамора. Он не был человеком. Он был демоном.

И демон ненавидел. Ненависть его была сродни безумию. За сотни лет в кромешной тьме за стеной Запрета ненависть выросла и окрепла. И полностью поглотила его. Он жил только ею, только ею питался; она давала ему силу, и эту силу он собирался обрушить на ненавистных эльфов, причинивших ему столько страданий. Сокрушить, уничтожить всех до единого! Но теперь ему и этого было мало, теперь, когда он столько веков провел в бесчувственной тьме тягучей скуки и жалкого бездействия. Мало, чтобы искупить унижение. Теперь он уничтожит всех: людей, дворфов-карликов, троллей, гномов — всех, кто живет в этом мире, который когда-то принадлежал ему.

Он ждал веками, заключенный за стеною Запрета, веря, что настанет день, когда Запрет утратит свою силу. И вот свершилось: Элькрис умирает. Какая радостная весть! Ему хотелось кричать на весь мир: она умирает! Умирает и больше не может хранить силу Запрета.

Ненависть вспыхнула в нем. Посох Власти в его руках накалился докрасна. Земля под ногами обуглилась, и лишь мучительным усилием Дагдамор сдержал себя. Посох снова остыл.

Конечно, необходимо время, чтобы полностью разрушить Запрет. Ведь даже этот малюсенький пролом в стене тьмы потребовал чудовищного напряжения. Но Дагдамор обладал силой, и сила эта давала ему власть над другими, пока еще заключенными в черной пустоте. Он был их повелителем, он управлял их полчищами одним своим словом. За века лишь немногие решались открыто противиться ему. Он их уничтожил, и это послужило отличным уроком для остальных. Теперь они подчинялись ему все. Все боялись его. И так же, как он, ненавидели эльфов. И так же, как он, жили единой мыслью о грядущем мщении. Ну что ж, скоро, очень скоро они получат эту возможность — отомстить.

Но пока надо подождать. Надо потерпеть. Запрет с каждым днем будет слабеть, и, когда погибнет дерево, стена рухнет. Только одно может помешать этому — возрождение Элькрис.

Дагдамор прекрасно знал историю Элькрис. Родившись и увидев мир, она прогнала Дагдамора с земли во тьму безвременья. Он на себе испытал силу ее волшебства — волшебства, которое могло преодолеть даже смерть, и опасался, что его свобода может быть недолгой. Если кому-нибудь из Избранников удастся отнести семя Элькрис к древнему источнику ее силы, дерево возродится и Запрет обретет свою силу вновь. Дагдамор знал это, и именно поэтому он был здесь. Именно поэтому он решился сломать барьер хотя бы на мгновение, чтобы выйти в Мир. Он может проиграть, но риск был оправдан. Эльфы еще не скоро поймут, какова истинная опасность. Они и не подозревают, что силы тьмы, сдерживаемые Запретом, могут вырваться на свободу до того, как стена рухнет. Они обнаружат свою ошибку слишком поздно. А уж он тем временем сделает все, чтобы Элькрис никогда не возродилась и Запрет вновь не обрел силу.

Для этого он и взял с собой этих двоих.

Он оглянулся, ища их глазами. Маску нашел сразу. Его помощник обладал неоценимым даром: тело его могло изменять форму и цвет, он мог воплощаться в любое живое существо: в небесах — ворон или ястреб, на земле — мышь, змея, паук, что угодно. Там, за стеной Запрета, он был всего лишь сгустком темноты. Здесь же, на земле, возможности его были поистине безграничны. Он мог принять облик любого существа: человека, зверя, птицы, рыбы. Даже сам Дагдамор не мог с уверенностью сказать, каково истинное лицо Маски. Последний, в сущности, никогда и не являлся в своем подлинном обличье; постоянно копируя другие жизненные формы, он всегда был чем-то или кем-то, только не самим собой.

Эгоистичный и полный ненависти, Маска наслаждался собственной многоликостью, наслаждался возможностью причинять зло. Он ненавидел эльфов за их бережное отношение ко всему живому. Маленькие существа, населявшие мир, ничего не значили для Великого Обманщика. Они были слабы и ни на что не годились, кроме как служить такому могущественному созданию, как он. Да и эльфы были ничуть не лучше этих мелких тварей. Они не умели, да никогда и не стали бы обманывать и лгать. Они не могли вырваться из своей оболочки, не могли быть чем-то еще. Он же мог быть всем, чем пожелает. Вот почему он всех презирал. Ему никто не был нужен. Никто, кроме Дагдамора, ведь тот обладал единственным, чему Маска безоговорочно поклонялся, — силой, и силой большей, чем сила самого Маски. И поэтому Маска служил ему.

Дагдамор поискал глазами Жнеца. И не сразу нашел его — тень в бледном свете нового дня, частицу уходящей ночи. Закутанный в пепельный плащ, Жнец был почти невидим, капюшон скрывал его лицо. Никому еще не удавалось взглянуть в это лицо дважды: все, кто видел его хоть раз, были теперь мертвы.

Если Маска внушал опасения, то Жнец был сам ужас. Ибо он — убийца. Убийство было смыслом и целью его существования. Тяжелое, громоздкое существо почти семи футов росту, на первый взгляд он казался неповоротливым. Но это впечатление было обманчивым. Когда он выходил на охоту, то двигался легко, проворно и совершенно бесшумно. Он никогда не отступал. От него нельзя было спастись, по крайней мере еще никто до сих пор не спасся. Даже сам Дагдамор слегка побаивался Жнеца, хотя и превосходил его в силе. Жнец служил ему из прихоти, а не из страха, как остальные. Жнец ничего не боялся, потому что в его крови жила древняя страсть к уничтожению. Ему нравилось убивать, но убивал он, в сущности, для того, чтобы поддерживать свои жизненные силы. Даже там, во тьме Запрета, его трудно, почти невозможно было остановить. Дагдамор был вынужден отдавать ему на растерзание младших демонов, чтобы хоть как-то обуздать эту стихию разрушения. Он обещал — придет время, и Жнец получит весь мир со всей его живностью: он сможет охотиться сколько душе угодно. В конце концов, он может убить всех.

Маска и Жнец. Что ж, удачный выбор. Острые глаза и длинные руки, которые проникнут в самое сердце эльфийской страны. А там посмотрим, сможет ли Элькрис возродиться.

Дагдамор взглянул на восток: солнце быстро поднималось над гребнем Разлома. Время выходить. К вечеру им надо быть в Арборлоне. Он все тщательно продумал. Самое главное для него сейчас — время, он должен поторопиться, если хочет застать эльфов врасплох. Когда они узнают о его приходе, будет уже поздно.

Знаком он велел своим помощникам следовать за ним. Его глаза возбужденно светились в предвкушении нынешней ночи. Наутро эльфы увидят, что спасения нет. Утром им пред ставится— прекрасная возможность понаблюдать за гниением их распрекрасной Элькрис. И что самое приятное — без малейшей надежды на возрождение.

Да-да. Потому что утром все Избранники будут мертвы.

В глубокой тени горных вершин Дагдамор остановился. Склонив голову, он обеими руками оперся на Посох Власти и застыл. Позади него две темные фигуры сжались под своими плащами, глаза их сверкали странным желтым огнем.

И вдруг Посох Власти задрожал и накалился, через мгновение ровный красноватый свет вспыхнул пульсирующим огнем, огонь перекинулся на руки демона, окрашивая их в цвет крови. Дагдамор медленно поднял голову, и пламя от Посоха взметнулось ввысь тонкой сверкающей дугой, пугающе похожей на что-то живое. Затем, резко вспыхнув напоследок, огонь погас.

Дагдамор опустил Посох, отступая на шаг. Земля под ним почернела и обуглилась, в воздухе кружился пепел. Мертвая тишина окутала мир. Демон уселся на камень и сидел так неподвижно. Час, два. Он ждал.

Наконец из безбрежной пустыни Северной Земли явилось крылатое чудовище. Оно отнесет их на восток, в Арборлон.

— Теперь посмотрим, — прошептал Дагдамор. — Посмотрим.

ГЛАВА 3

Рано утром Андер Элессдил вышел из дома и направился к королевскому дворцу. Конечно, как младший сын короля Эвентина, он мог бы жить во дворце, но еще несколько лет назад он поселился в отдельном домике неподалеку, где, как ему казалось, он будет независим. Теперь он сомневался, правильно ли поступил: все внимание отца и без того было отдано старшему сыну — Ариону, и Андер мог не опасаться посягательств на свою свободу.

Он вдохнул свежесть утреннего воздуха и сдержанно улыбнулся. Подходящий денек для верховой прогулки — что ж, давно пора поразмяться.

Он уже не мальчик, ему сорок: у глаз морщины и глубокая складка пролегла между бровями, но движения все еще легки и проворны, да и худое лицо становилось почти мальчишеским, когда он улыбался. Правда, теперь это случалось все реже.

В саду он увидел старого Вента, королевского садовника. Приветствуя Андера, старик медленно выпрямился, потирая уставшую спину:

— Доброе утро, принц. Славный денек.

— Просто прекрасный, Вент. Что, опять спина?

— Так, иногда ломит. — Старик осторожно потер поясницу. — Я думаю — возраст. Но я еще буду посильней тех ребятишек, которых мне дали в помощники.

Это было истинной правдой. Вент мог бы уже давно уйти на покой, но он упорно продолжал работать.

Стражники у главных ворот кивнули принцу, и он кивнул в ответ, обходясь без особых формальностей. Отношение к Ариону, наследному принцу, конечно же, было особым, но Андер попроще, да и его положение при дворе было несколько ниже.

Он шел к конюшням, как вдруг грохот копыт и громкий крик нарушили утреннюю тишину. Андер отпрянул в сторону, и серый конь Ариона, едва не задев его, остановился на дорожке. Конь еще не успокоился от бешеной скачки, а Арион уже спрыгнул на землю. Два брата стояли лицом к лицу: темноволосый, небольшого роста Андер и Арион, высокий блондин, поразительно похожий на отца. Он был гордостью и радостью Эвентина — великолепный атлет, в совершенстве владеющий любым эльфийским оружием, непревзойденный охотник и наездник. Плюс ко всему — неотразимое обаяние, недостаток которого Андер всегда ощущал в себе.

— Куда идешь, мой младший братик? — Как обычно, при разговоре с младшим братом в голосе Ариона зазвучали насмешка и легкое презрение. — На твоем месте я бы не стал беспокоить отца. Мы вчера допоздна засиделись за делами, и он еще спал, когда я заглянул к нему утром.

— Я иду на конюшню, — спокойно ответил Андер. — И не собираюсь никого беспокоить.

Арион усмехнулся, затем легко взлетел в седло и уже сверху сообщил:

— Ну ладно, мне нужно в Саранданон на несколько дней. Люди из дальних селений встревожены — какие-то слухи о гибели, которая ожидает всех нас. Полный бред, конечно, но их надо успокоить. Только не обольщайся. Я успею вернуться до того, как отец отправится в Кершальт. — Он ухмыльнулся: — А пока, братишка, присмотри за делами.

Он дернул поводья и понесся к воротам. Андер выругался про себя и отвернулся. Желание покататься на лошади пропало.

Лучше бы ему поехать с отцом одному, без Ариона. Укрепление дружеских отношений между троллями Кершальта и эльфами было очень важным и деликатным делом. Вести переговоры надо осмотрительно и аккуратно. Арион был слишком нетерпелив и дерзок для этого; он ни во что не ставил чужое мнение и этим мог все испортить. Конечно, Андер был не столь умен и ловок, как брат, и ему недоставало стремления быть первым во всем, но он был благоразумен и терпелив и уже не раз успешно проводил дипломатические переговоры.

Андер пожал плечами. Какой смысл теперь думать об этом? Арион частенько ездил вместо него и раньше. Ведь когда-нибудь он станет королем, ему надо уже сейчас, пока жив Эвентин, учиться управлять государством. Что же, наверное, это правильно.

Когда-то они с Арионом были близки. Когда еще был жив Айне — младший из сыновей Эвентина. Одиннадцать лет назад Айне погиб на охоте, и после этого отношения Андера и Ариона как-то сами собой ухудшились. Амбель, младшая дочь Айне, обратилась за поддержкой к Андеру, а не к Ариону, и ревность старшего брата нашла выход в плохо скрываемом презрении. Затем, когда Амбель отказалась от чести избранничества, Арион усмотрел этом влияние Андера, и его плохо скрываемое презрение перешло в хорошо скрываемую враждебность. Андер был уверен, что и отца настраивают против него, но ничего не мог сделать.

В глубокой задумчивости он направился к своему дому, как вдруг негромкий оклик заставил его обернуться.

— Принц, постойте!

Андер с удивлением смотрел, как к нему со всех ног бежит юноша в белом плаще. Это был Избранник, рыжеволосый Лорен — так, кажется, его зовут? Странно, что в это время он не в Садах, очень странно. Андер ждал, когда запыхавшийся эльф приблизится.

— Мой принц, я должен видеть короля, — задыхаясь, проговорил юноша, — но они не пустили меня, сказали: попозже. Вы не можете провести меня сейчас?

Андер замялся:

— Король еще спит…

— Но мне надо сейчас. Пожалуйста! Это очень важно, — настаивал Лорен с отчаянием в дрожащем голосе.

Андер медлил: что же могло быть настолько важным?..

— Лорен, если с тобой что-то случилось, может быть, я…

— Не со мной, мой принц. С Элькрис!

Андер больше не колебался:

— Пошли. Они повернули обратно ко дворцу. Стражники у ворот с удивлением смотрели им вслед.

Гаел, юный паж Эвентина Элессдила, отрицательно покачал головой — в темном плаще он выглядел каким-то бесформенным, — стараясь не встречаться глазами с принцем:

— Я не могу его разбудить, принц Андер. Король ясно сказал: не беспокоить его, что бы ни случилось.

— И кто бы ни пришел? — вкрадчиво спросил Андер. — Даже Арион?

— Арион сегодня уехал… — начал было Гаел, но тут же умолк. Растерявшийся, он выглядел очень несчастным.

— Вот именно. Но пока я здесь. Или ты всерьез собираешься не пустить меня к отцу?

Гаел молчал. Тогда Андер шагнул вперед и распахнул дверь спальни. Юный паж бросился за ним:

— Я сам. Пожалуйста, подождите здесь. Через минуту он вышел с озабоченным лицом:

— Король примет вас, принц Андер. Но пока только вас.

Когда Андер вошел, король еще лежал в постели. Он кивнул сыну, затем велел Гаелу принести одежду. Поеживаясь от утренней прохлады, он быстро оделся, плотно затянув широкий пояс.

Хотя Эвентину Элессдилу было уже восемьдесят два года, его здоровью мог позавидовать любой юноша. Тело его было крепким и гибким, а рука — достаточно твердой, чтобы меч в этой руке был опасен для любого врага. Он был решителен и непреклонен, если того требовали обстоятельства, а они того требовали. Ум его не утратил живости и остроты и того замечательного чувства гармонии, которое всегда было присуще Эвентину, — способности видеть дело со всех сторон, судить обо всем по существу и выбирать единственно правильный путь, который принесет наибольшую пользу ему самому и его народу. Поэтому он и был великим королем. Андер имел все основания думать, что и он унаследовал от отца этот дар, в котором, правда, при данных обстоятельствах пропадала всякая необходимость.

Король подошел к дальней стене комнаты, раздвинул занавески и открыл окна, из которых был виден лес. Мягкий свет и утренняя свежесть ворвались в комнату. В глубине спальни Гаел бесшумно зажигал масляные лампы, чтобы прогнать остатки темноты из дальних углов. Эвентин задержался у окна, пристально глядя на свое отражение в стекле: блестящие глаза поразительно голубого цвета были строгими и проницательными — глаза человека, который пожил на свете и повидал немало горя. Он вздохнул и повернулся к сыну:

— Итак, Андер, что все это значит? Гаел что-то говорил об Избраннике, о каком-то сообщении?

— Да, мой король. Избранник говорит, что принес весть от Элькрис.

— От Элькрис? Когда это было последний раз — семьсот лет назад? Что за весть?

— Он мне не сказал. Он хочет говорить только с тобой.

Эвентин кивнул:

— Пусть говорит. Пусти его, Гаел.

Гаел вышел, оставив дверь слегка приоткрытой. Через секунду огромный лохматый пес скользнул внутрь и бесшумно подкрался к королю. Манкс, старый друг Эвентина. Они вместе вот уже десять лет, мало кто был так близок к королю и так же ему предан. Эвентин нежно потрепал пса по седой голове, провел рукой по спине, по бокам.

— Седой, как я, — печально пробормотал он.

Двери широко распахнулись. Вошел Гаел, за ним — Лорен. Избранник помедлил в дверях, нерешительно глядя на молодого пажа. Король кивком отпустил юношу. Андер тоже собрался было выйти следом, но отец велел ему остаться. На этот раз Гаел плотно закрыл за собой дверь. Лорен выступил вперед.

— Мой король, пожалуйста, простите… они думали, что я… что мне…— Он буквально давился словами.

— Мне не за что прощать тебя, — успокоил юношу король. Он прошел через комнату и мягко положил руку на плечо юного Избранника. — Я знаю, это очень важно, иначе бы ты не оставил Сады. Вот, садись сюда и расскажи все по порядку.

Он испытующе посмотрел на Андера, потом подвел юношу к письменному столу в глубине комнаты, усадил его и сам сел рядом. Андер последовал за ними, однако остался стоять.

— Твое имя Лорен, так? — спросил Эвентин.

— Да, мой король.

— Ну что же, Лорен. Теперь расскажи мне, что случилось.

Лорен выпрямился в кресле, его руки лежали на столе. Крепко сжатые пальцы побелели.

— Мой король, сегодня утром Элькрис говорила с Избранниками, — начал он почти шепотом. — Она сказала… она сказала, что умирает.

Андер похолодел. Король же, казалось, никак не отреагировал на это сообщение, он неподвижно сидел на месте, и только его глаза впились в собеседника.

— Может быть, это ошибка, — сказал он наконец.

Лорен покачал головой:

— Это не ошибка, мой король. Она говорила со всеми. Мы… мы все это слышали. Она умирает. Запрет начал терять силу. Король медленно поднялся и молча подошел к раскрытому окну. Манкс, свернувшийся на кровати, встал и подбежал к нему. Король машинально опустил руку и потрепал пса по седым ушам.

— Ты уверен в этом, Лорен? — спросил Эвентин, глядя в окно. — Совершенно уверен?

— Да… да.

Лорен плакал тихо, беззвучно, закрыв руками лицо. Эвентин не обернулся к нему; он пристально, не отрываясь смотрел на лес. На свой дом. На их дом — лес.

Андер уставился в одну точку: ужас того, что он только что услышал, постепенно доходил до него. Элькрис умирает! Запрет теряет силу. Зло снова свободно. Хаос, безумие, война! И в итоге — уничтожение всего.

Когда-то он очень тщательно изучал историю.

Очень давно, еще до Больших Войн, до расцвета древнего мира, до того как на земле появились люди, шла великая битва Света и Тьмы. Эльфы сражались на стороне Света. Война была долгой, опустошающей, ужасной. Добро тогда победило. Но природа поверженного Зла такова, что его нельзя полностью уничтожить, его можно только изгнать за пределы мира. Тогда же эльфийские мудрецы, соединив всю силу своей магии с жизненной силой самой земли, создали Элькрис и дали ей власть над Запретом, который удерживал силы Зла в заточении, не давая им снова выйти на землю. И пока Элькрис жива, Зло не может возвратиться сюда. Но в летописях сказано, что это не будет длиться вечно, ибо нет в мире силы столь великой, что окончательно победит смерть. Поколения сменялись поколениями, и постепенно стало казаться, что Элькрис бессмертна — единственный островок надежности и спокойствия в бурной реке жизни. Казалось, так будет всегда.

Король резко обернулся, напряженно поглядел на сына, затем снова сел к столу, уверенно взяв Лорена за руку.

— Расскажи мне все, что она говорила тебе, Лорен. До мельчайших подробностей. До единого слова.

Избранник тихо кивнул. Глаза его снова были сухи, лицо спокойно. Андер подсел к ним. Король в ожидании откинулся на спинку кресла.

— Мой король, вам известно, как она говорит с нами? — осторожно спросил Лорен.

— Я был Избранником, Лорен.

Андер с удивлением поглядел на отца. Он не знал этого. Лорен же, наоборот, воспринял это как должное. Он кивнул и повернулся к Андеру:

— Голос ее не звучит как наши голоса. Это образы, возникающие в нашем сознании. Образы часто мгновенны и не слишком четки, так что нам приходится самим их истолковывать. — Он помолчал, затем снова обратился к Эвентину: — Я… мой господин, до сегодняшнего утра Элькрис ни разу не говорила со мной. Она говорила с нами только в день нашего избрания. Все, что мы знали об этом, основывалось лишь на летописях Ордена и на том, чему нас учили старшие Избранники. Поэтому сегодня это было так странно.

Эвентин ободряюще кивнул, и Лорен продолжал:

— Элькрис говорила с нами очень долго. Она призвала нас и открыла, что должно произойти. Не все образы были ясны, но то, что она умирает, поняли все. Ее время на исходе; мы думали, что это невозможно, но это так. Разрушение уже началось. Запрет теряет силу вместе с ней. Есть только одна возможность — возрождение.

Эвентин выпрямился и крепко сжал руку Избранника. Потрясенный и обескураженный услышанным, Андер тоже совершенно забыл об этой возможности. Возрождение! Об этом говорится в древних летописях: Элькрис может возродиться и сохранить Запрет. Может.

— Значит, еще есть надежда, — прошептал принц. Эвентин пристально смотрел на юношу.

— Что для этого нужно?

— Мой король, сегодня Элькрис вверила свою судьбу Избранникам. Только мы можем помочь ей. Я не знаю почему, но это так. Образы истолковываются однозначно. Одному из нас она отдаст свое семя — кому, мы пока не знаем, она не показала. Он должен будет отнести ее семя к источнику жизненной силы земли — она назвала его: Источник Огненной Крови. Семя нужно опустить в огонь, затем принести обратно и посадить на месте старого дерева. Тогда новая сила заменит старую и Элькрис возродится.

Подробности этой легенды вспомнились Андеру. Все как сказано в древних летописях, странным, символическим языком старинных легенд, уже забытых многими, а многим и вообще неизвестных.

— Источник Огненной Крови — где он? — спросил принц.

Лорен ответил печальным взглядом:

— Она указала место, мой принц, но… мы не смогли его узнать. Образы были какие-то смутные, неуловимые, как будто она сама не могла точно вспомнить. Нет, скорее не могла выразить более определенно.

Голос Эвентина был странно спокойным:

— Расскажи мне все, что она показала вам. Все. — Лорен кивнул:

— Какой-то дикий край, окруженный горами и топями. Густой туман то появлялся, то исчезал. И в центре — одинокая вершина, а в ней — лабиринт тоннелей, ведущий в глубь земли. Где-то внутри была дверь из стекла, которое нельзя разбить, за дверью — Источник Огненной Крови.

— И ни одного названия? — настойчиво спросил король.

— Только одно. Но мы не знаем его. Оберег — так она назвала лабиринт в горе.

Оберег? Андер порылся в памяти, но название ничего не говорило ему.

Эвентин взглянул на сына и тоже покачал головой. Затем поднялся, отошел было от стола, но вдруг резко остановился и вернулся к Лорену.

— Ты все сказал? Может быть, какая-нибудь мелочь, незначительная на первый взгляд?

— Нет. Это все.

— Хорошо, Лорен. Ты правильно сделал, что сразу же пришел ко мне. А теперь подожди немного за дверью.

Когда дверь за Избранником закрылась, король медленно опустился в кресло. Его лицо как-то внезапно постарело — стало лицом старика, очень дряхлого и очень усталого. Манкс подошел к хозяину, сочувственно подняв лохматую морду. Эвентин тяжело вздохнул и погладил пса по голове.

— Я слишком долго живу, — пробормотал он. — Как мне защитить моих людей, если Элькрис умрет? Я их король, я обязан их спасти. Что ж, с этим я согласен. Но впервые в жизни я хочу, чтобы было как-то иначе… — Он поднял голову и посмотрел в глаза сыну: — Мы сделаем все, что в наших силах. Поскольку Арион в отъезде, мне нужна твоя помощь. — (Андер вспыхнул от обиды, хотя и понимал, что отец вовсе не хотел задеть его.) — Пойдешь с Лореном и подробно расспросишь Избранников. Может быть, удастся узнать что-то еще. А я пока просмотрю летописи.

— Ты думаешь, там что-нибудь есть? Или на старых картах? — с сомнением спросил Андер.

— Нет. Ты же сам недавно перечитывал их. Но что мы еще можем сделать? Если мы хотим найти Источник Огненной Крови, нам надо знать о нем побольше.

Он кивнул, отпуская сына. Андер вышел и вместе с Лореном направился в Сады, где их ждали остальные Избранники. Принц подробно расспросил их, пытаясь узнать побольше об этом таинственном Обереге. Однако напрасно. «Но, как сказал отец, что мы еще можем сделать?»

ГЛАВА 4

День закончился сверкающим всплеском алого и лилового, небо на западе ярко пылало. Солнце, казалось, повисло на пиках Разлома, заливая светом лесные вершины, сплетая тени деревьев в мягкое покрывало сумрака и покоя. Потом солнце сорвалось с вершин, и ночь смыла краски с небосклона. Воздух медленно остывал, ночной ветерок разносил прохладу среди притихших деревьев. Эльфы разошлись по домам — спать.

В Садах Жизни Андер Элессдил задумчиво смотрел на волшебное дерево. Сейчас, в мягком сумраке, Элькрис выглядела вполне здоровой. Но еще за минуту до этого в лучах закатного солнца на ее листьях явственно проступали темные пятна.

Болезнь распространялась быстро. На нижних — ветвях гниение уже тронуло серебристую кору, сухие листья свернулись, ломкие, черные. Весь день Избранники осторожно натирали ствол травяным бальзамом, срывали увядшие листья, стараясь хоть как-то помочь, но все понимали, что это невозможно. Они не могли исцелить Элькрис. Этого не мог никто. Она умирала на их глазах, и ничего нельзя было сделать.

Андер вздохнул и опустил глаза. Он сам не знал, зачем он пришел сюда опять, ночью, один. Он без цели бродил по дорожкам Садов с отчаянной надеждой, что решение вот-вот найдется само собой. И конечно же, ничего стоящего он не придумал.

Выходя, он спиной почувствовал недоуменный взгляд воинов Черной Стражи. Охрана еще не знала о болезни Элькрис, но догадалась: что-то случилось. Поведение Избранников да и поздний визит принца сказали им достаточно. Что ж, такое не сохранишь в тайне. Скоро, очень скоро все узнают страшную правду.

Но сейчас, по крайней мере, все было спокойно. В некоторых окнах горел свет, другие были темны — там уже спали. Счастливцы! Сегодня ночью Андер вряд ли сможет заснуть. Не ляжет спать и король.

Андер снова вздохнул. Как ему хотелось сделать хоть что-нибудь для отца! Эвентин был уверен в себе, в своих силах и поэтому всегда находил правильный путь и всегда побеждал. Но сегодня Андер почувствовал, как что-то надломилось в отце. Конечно, король держался твердо, но Андер видел отчаяние в его глазах: рушится все, что Эвентин создал с таким трудом. Он столкнулся с тем, что выше его сил. Но Андер знал: отец не отступит.

Андер размышлял: что он может сделать? Весь день он расспрашивал Избранников, сначала по отдельности, потом всех вместе, но не узнал ничего нового.

Ничуть не помогли и летописи Ордена. Источник Огненной Крови не раз упоминался на их страницах. Священный огонь, дающий и хранящий жизнь на земле. Но об Обереге не было ни слова.

Не помогла и Элькрис. Андер попросил Избранников еще раз обратиться к дереву. Они подходили к нему поодиночке, затем все вместе. Но оно молчало.

Проходя мимо дома Избранников, Андер увидел, что окна его темны. Видимо следуя заведенному порядку, Избранники отправились спать. Что ж, может быть, хотя бы сон на время избавит их от тяжелых мыслей. Может быть. Иногда отчаяние и безнадежность изнуряют больше физического труда, а они пережили достаточно за этот день.

Андер поспешил во дворец к отцу, но вдруг темная тень отделилась от дерева у тропинки.

— Мой принц!

— Лорен? — нерешительно пробормотал Андер. Это действительно был он. — Почему ты не спишь?

— Я пытался, но не смог заснуть… Я… я видел вас в Садах и решил, что вы пойдете этой дорогой. Мне нужно поговорить с вами, принц Андер. Можно сейчас?

— Так мы уже говорим, Лорен. — Но попытка пошутить не удалась. Лицо молодого Избранника оставалось серьезным. — Ты что-нибудь вспомнил?

— Да, возможно. Это не то, что говорила нам Элькрис, но я думаю, вы должны знать. Могу я пройтись с вами?

Андер кивнул. Они свернули с тропинки и медленно пошли через лес.