Бриллианты требуют жертв Жукова-Гладкова Мария

Я предложила Татьяне и Пашке вместе сходить вниз к администратору и с невинным видом поинтересоваться, где у них в городе приличные женщины вместе с приличным мужчиной могут прилично поужинать. Как раз и узнаем про другие заведения, если они тут есть. И можем спросить про немцев. Ведь лицо кавказской национальности нам про них рассказало? Рассказало. А мы журналисты. Нам интересно. Нам по работе положено проявлять любопытство. Может, про немцев в российской провинции сюжет снимем.

– Валяйте, – сказал Кактус.

Мы отправились вниз, а мужики продолжали разрабатывать стратегию и тактику вечернего выхода в свет.

За стойкой внизу тетка уже была не одна, а вместе с девицей, возраст которой колебался в диапазоне от пятнадцати до двадцати пяти. Точнее определить не берусь. Они о чем-то бурно спорили, правда, приглушенными голосами. При виде нас, спускающихся по лестнице (нам всем выделили комнаты на третьем, последнем этаже), замолчали и заулыбались. У девицы недоставало двух зубов слева.

– Какие-нибудь проблемы, девочки? – проворковала тетка. – Если хотите кипяточку…

Мы сказали, что хотели бы совета, где можно поужинать.

– Вы с вашими мужчинами пойдете? – спросила тетка. Девица рассматривала нас с большим интересом, но пока не произнесла ни слова.

– С нашим мужчиной, – ответила я и кивнула на Пашку, не расстававшегося с камерой. Он вытащил ее из шкафа, куда я ее убрала.

– А вот ее я бы брать не советовала, – тетка кивнула на камеру. – Лучше пусть все время лежит в гостинице. А то разбить могут.

Я повторила, что мы журналисты и приехали снимать сюжеты. Как же без камеры? Тетка вздохнула и сказала, чтобы мы работали днем, но никак не вечером, и вообще лучше бы нам покушать у себя в номере.

Однако нас почему-то взяли сомнения насчет услуги по доставке еды в номер. И мы сомневались насчет наличия круглосуточных супермаркетов в радиусе, по крайней мере, ста километров – один мы видели на шоссе, как раз на таком удалении отсюда. Поэтому я прямо спросила, почему она не советует нам идти в местный ресторан, и вообще, сколько в их городе ресторанов.

Заведений такого рода оказалось три. Но ни одной из приличных женщин не приходило в голову туда сунуться. Даже днем. Не то что вечером.

– Стреляют? – невозмутимо спросила Татьяна.

– И до смерти бывает, – шепотом сообщила тетка.

– Ну, мертвецов нам по нескольку в день приходится видеть, – небрежно заметила я.

– Это где ж ты их столько берешь, девонька?! – всплеснула руками тетка-администратор.

Я пояснила, что являюсь ведущей «Криминальной хроники», а Питер в несколько раз больше места, в котором мы сейчас все находимся, официально население около пяти миллионов, а уж сколько незарегистрированными живет – вообще никому не известно, поэтому и вообще трупов много, и криминальных. Если в ресторане нас ждут только они – ничего страшного. Нас не удивишь. А стреляют в нашем родном городе не в пример больше – как мне кажется. И наверняка из более разнообразного оружия. Хотя мне будет интересно взять интервью у кого-то из местных киллеров. Хочется выяснить, дошел ли до их города технический прогресс.

Говорила я невозмутимо, Пашка с Татьяной стояли рядом и с самым серьезным видом кивали.

– Это с Камазом говорить надо, – молвила первую фразу щербатая. – Он у нас первый киллер.

Тетка на нее цыкнула, но девицу понесло. Про неизвестного нам Камаза говорила с восторгом и вожделением. Видимо, тот был первым парнем на деревне, мечтой многих, жаждущих стать его супругой. Хочется же обеспечить будущее.

Щербатая сообщила, что Камаз обязательно сегодня будет внизу – и махнула рукой вправо.

– Вы имеете в виду ресторан? – уточнила я.

– И ресторан, и казино. Он каждый вечер тут отдыхает.

– Там одни пьяные мужики по вечерам собираются. – Тетка не оставила надежды отговорить нас от выхода в местный свет. Может, потому, что нас привез Николай Михайлович, мы были питерскими журналистками, а она не хотела неприятностей, если с нами что-нибудь случится. Судя по красноречию, считала, что вероятность инцидентов очень высока.

– А два других заведения, которые вы упоминали? – вклинилась в поток красноречия Татьяна.

– Там еще хуже, – вздохнула тетка. – Тогда уж идите сюда, она кивнула вправо. – Отсюда, по крайней мере, ноги сделать успеете. Если повезет, – добавила она. – Сюда заскочите, а тут уж я милицию вызову и наших местных приструню. Но лучше, если все-таки еды с собой не взяли, идите с теми мужчинами, – кивнула она наверх.

– У них другие планы. И мы представляем разные организации.

Тут я решила, что пришла пора переводить разговор на немцев и прямо про них спросила.

– Вы из-за них приехали, да? Ну и рожи, хоть и немецкие.

– Фашисты, – вставила щербатая. – Как в фильмах показывают. И извращенцы.

– Это для нас – извращенцы, а для них, может, все нормально, – заметила тетка-администратор.

– Да уж, нормально! – воскликнула девица. – Один в постели верещит, как стая диких обезьян. Второй на стол поющий член ставит – в смысле игрушку иностранную. А сказать, что тот поет, отказывается. Вы немецкий знаете? А то бы нам перевели. У третьего не только в ухе серьга, но и на конце. Только не такая длинная, как в ухе. Четвертый сказал, что хочет секса лобстером. Лилька полночи у него выясняла, что такое лобстер, а он ей его в лицах изображал.

– Изобразил? – вежливо поинтересовалась я.

– Нарисовали общими усилиями – все немцы вместе.

– И что получилось?

– Ай! – Девица махнула рукой. – То недовольны, что наши девчонки к ним в ихних же иностранных платьях приезжают, за которыми в Москву специально ездили. Говорят: в сарафанах хотим с ручной вышивкой. Кто у нас вышивать будет? И ради кого? Если это первые иностранцы. То хотят, чтобы девчонки им на столе русские народные танцы выплясывали. А кто у нас сейчас их танцует? У нас ламбада в моде. Одним словом – придурки.

Мы дружно попросили не сообщать немцам про наш к ним интерес (тем более интерес милиции), тетка и щербатая тут же закивали и заговорщическим шепотом поведали, что фашисты и одна русская белобрысая шалава живут на втором этаже. Баба отдельно. Мужиков себе не заказывает, женщин тоже, ни с кем из немцев не грешит.

– Мужчин сколько? – уточнила я. – Четверо или больше?

– Четверо. Я таких уродов отродясь не видела!

Среди прибывших в провинциальный городок оказались тип с серьгой и тип с мордой на волосах, которых в свое время видел Валера Лис, а также две не менее колоритные личности. Один – весь в татуировках, причем цветных, словно всю жизнь провел в каких-то наших лагерях. (Откуда администратор знает про татуировки по всему телу? – хотелось спросить мне, но сдержалась. Вероятно, от «девчонок».) Последний, хотя внешне больше других напоминает нормального человека, время от времени почему-то выкрикивает русские матерные слова – очень громко, с выражением, и его лицо в эти моменты кажется одухотворенным, словно его посещает озарение свыше. И ладно бы выкрикивал поскользнувшись, или просто упав на ровном месте – как всякий нормальный человек. Так нет же! Сдает ключ от номера – и на тебе! В ресторане сидит, пиво пьет – и на весь зал. На него уже никто не обращает внимания. Но здоров мужик. Как и все психи. Наверное, его и взяли с собой в качестве рабочей силы.

– Про клад знаете, да? – уточнила тетка.

Мы дружно кивнули.

– Наши следят, чтобы эти ничего не сперли. Таятся в кустах. Вас могут провести в укромные местечки. Я завтра с соседом поговорю, когда сменюсь. Он в лес каждое утро ходит. Интересно смотреть, как немчура работает.

– Нам сказали, что они вроде бы двоих местных наняли?

– Наняли, – кивнула тетка. – Молдаван. Они к нам давно приехали и остались. Если помрет кто – могилы копают. Наши-то не хотят. Вот и согласились землю долбить. Тем более колы у них есть.

Я поинтересовалась, чем живет местное население – если фабрика, на которой раньше работали местные женщины, и завод, на котором работали местные мужчины, закрылись.

– Ну, не совсем же закрылись. Это старое производство закрылось, новое образовалось. На заводе теперь утюги делают и кастрюли, кто хочет – работает, только большинство мужиков спилось… – Она тяжко вздохнула. – Но женщины многие пошли. – На швейной фабрике финские одеяла шьют…

– Какие?

– Финские, – невозмутимо подтвердила тетка. – Потом у нас на карбюраторном заводе французские духи разливают, наливку – это у одного хозяина. Даже, кажется, в одном цеху.

«Духи и наливку на карбюраторном заводе?» – подумала я. Неплохо. Хотя сама недавно купила в Питере валерианку, произведенную Муромским приборостроительным заводом. Чего ж удивляться?

– Гоги Вахтангович, владелец завода, – серьезный человек, с губернатором вместе в бане парится. Депутат Госдумы у нас автомастерскими владеет. Правда, в Думу шел по спискам партии, которая раньше вроде была против капиталистов и призывала пролетариев всех стран соединяться.

«Но теперь времена изменились, и капиталист-коммунист вполне нормальное явление», – подумала я. И в какую партию ни вступишь, только чтобы к госдумовской кормушке прорваться и депутатский мандат заполучить. Владелец автомастерских, как мне сказали, увлекся политикой после того, как широкой общественности стал известен его интерес к маленьким девочкам.

– Нет, работа есть, не жалуемся. И летом у нас хорошо. Лес, речка. У всех огороды. Грибы, ягоды. Вы летом лучше приезжайте. И разместиться можно задешево – у кого-нибудь в доме.

Еще по пути в гостиницу, когда мы ехали с сопровождением, я обратила внимание, что окраины города все сплошь застроены домиками, которые я назвала бы деревенскими. Только в центре имелись каменные строения, но и то не более четырех этажей. Правда, как выяснилось, мы подъехали не с той стороны, где проживают лучшие люди, которые во всех городах обычно пытаются прикинуться бессребрениками перед прессой и по три года дают интервью в одном костюме. Нам советовали завтра, при свете дня, съездить посмотреть на шедевры местной архитектуры. Там рядышком проживают и губернатор, и главный бизнесмен Гоги Вахтангович, и лейтенант Николай Михайлович, и Камаз, и прочие отцы города.

Я сказала, что мы обязательно съездим, поблагодарила за предоставленные консультации, и мы отправились наверх сообщать ребятам полученную информацию.

Затем встал вопрос, что надеть на ужин в ресторане. Мы с Татьяной решили облачиться в черные брючки – и драпать удобнее, и не стреляешь коленками, наверх – блузки и пиджаки. Пашка надел костюм, правда, без галстука (оператор в костюме – это, конечно, редкое зрелище, правда, он пошел без камеры). Кактус надел черную водолазку и черные джинсы.

Вскорости прибыл Николай Михайлович, который забрал питерских коллег с собой. Нам пожелал приятного отдыха. В случае возникновения каких-либо недоразумений велел ссылаться на него. Кактус с пацанами вздохнули с облегчением.

– Ментам я не верю, – сказал он. – В принципе. В особенности продажным. Мент – он и в Африке мент. И почему-то продажные имеют склонность очень некстати вспоминать о законе. Мы без них лучше разберемся.

– Но брать-то их с собой надо было, – заметила я.

– Да, чтобы отвлекали местных, – согласились пацаны.

Пашка и мы с Татьяной отбыли следующими. Кактус решил все-таки идти вместе со своими подчиненными. Они должны были последовать за нами минут через пятнадцать.

По всей вероятности, метрдотель был предупрежден о нашем посещении, и нас тут же проводили за столик в центре зала. Мне это не очень понравилось, но часть столов по углам была уже оккупирована (причем только лицами мужского пола и вполне определенной наружности), на других стояла табличка «Занято».

Официант появился довольно быстро и застыл в ожидании. Меню было несколько своеобразным. «Чеченская похлебка», «Котлеты по-губернаторски», торт «Чубайс» и прочее в том же роде.

– Что желаем? – спросил подобострастно. Нас вообще-то рассматривал с интересом. По всей вероятности, его больше всего интересовало, каким образом у нас проходят сеансы любви. Две бабы и один мужик… наводит на размышления. Причем бабы разного возраста и разной комплекции.

– Кусок мяса, желательно говядины с кровью, с жареной картошкой можно? – спросила я.

– Так вот же – написано по-русски: «Утро стрелецкой казни», – ткнул в меню официант. – Так и говорите.

Я чуть не поперхнулась, но решила ничего не комментировать. Меню решила спереть, чтобы потом продемонстрировать на работе. Как выяснилось чуть позже, у Пашки с Татьяной возникло точно такое же желание.

– Свиньи в одеяле – это голубцы? – спросила догадливая Татьяна, видимо, вспомнив разговорное американское выражение.

– Да, мадам, – кивнул официант.

– Мадемуазель, – поправила его Татьяна.

– Простите. Вам сколько свиней принести?

– В смысле сколько голубцов? Три.

– А вам, мадемуазель, картошку как пожарить? – вспомнил обо мне официант.

– Мадам, – поправила я его.

– Простите.

– Фри.

Пашка заказал «Радостного клопа» (это оказался плов с курицей), потом мы все решили попробовать торт «Чубайс», который оказался оранжевым кексом (как нам объяснили, подкрашенным морковным соком). Мы все взяли пиво. Сорта указывались на доступном для понимания языке.

Как только мы сделали заказ, в ресторан ввалился Кактус с молодцами. Вели себя шумно, правда, после ознакомления с меню временно замолкли.

Зал довольно быстро заполнялся. Немцы прибыли полным составом, с дамою, в которой я, как и ожидала, узнала любовь убиенного чеченского командира Руслана. Интересно, она похлебку по-чеченски пробовала? Но спрашивать не стала. На наш столик ни немцы, ни дива не обратили никакого внимания, целенаправленно прошествовали в угол, где, по всей вероятности, размещались ежедневно. Официанты, даже не спрашивая, тут же приволокли всем по огромной кружке пива. Немцы вели себя очень шумно. Кактус с пацанами от них не отставали. Местные также решили не ударить в грязь лицом, и вскоре у меня создалось впечатление, что мы каким-то образом перенеслись в филиал сумасшедшего дома. Или это массовый выход клиентов психушки в ресторан? Жаль, не под наблюдением санитаров, хотя бы в милицейской форме.

Когда мы уже заканчивали горячее (которому предшествовала одна миска салата на троих), заиграла музыка, свет в зале потускнел и на сцене появилась уже знакомая нам щербатая девица. Правда, она успела переодеться, вернее, раздеться.

– Приветствуем Шуру! – завопил лысенький пузатенький мужичонка, выскочивший вслед за девицей. Ударение сделал на второй гласной. Понятно: отсутствие зубов – фирменный знак.

Мужики в зале заулюлюкали, Шура раскланялась и запела – про любовь к милому, находящемуся в местах не столь отдаленных. Шум в зале быстро стих, после окончания песни все захлопали. Мы тоже. Голос у девки имелся, как и слух. Хотя по внешним данным (даже если не брать в расчет выбитые зубы) она уступала всяким Кристинам и прочим восходящим звездам, активно рекламируемым в столицах, я бы лично предпочла слушать ее. Не оскудевает земля русская на таланты.

Тематика песен в основном была тюремная, но явно близкая залу, девка пела с душой, часто – на заказ. Мы решили, что не зря пошли в ресторан. Немцы тоже стихли.

– А теперь мне хотелось бы исполнить что-нибудь для наших гостей из города на Неве, – вдруг объявила Шура. Мы втроем аж поперхнулись «Чубайсом». Хотя я тут же подумала, что она имеет в виду мужиков. И она в самом деле имела в виду их.

Кактус заказал «Мурку». Толстенький лысенький аккомпаниатор на пару с Шурой забацали и «Мурку».

– А может, и вы, красавицы, нам чего споете? – внезапно прозвучал голос у меня за спиной. – Гостьи из Питера.

Мы с Татьяной резко обернулись, Пашка просто отвесил челюсть. Я поняла, кто стоит за нами, даже без представления. Детина в самом деле напоминал автотранспортное средство. К тому же, видимо, был большим поклонником вестернов, потому что всем своим видом пытался изобразить этакого крутого ковбоя с Дикого Запада в своем родном салуне. Мне понравилось, что пальцы держал не веером, а а-ля ковбой. Оригинально для братана.

Татьяна наступила мне на ногу под столом. Моя соседка прекрасно поет и всегда чего-нибудь исполняет, когда сильно выпьет. Мне же слон на ухо наступил, хотя я неоднократно слышала, что у меня приятный тембр голоса. Но это говорили те, кто слышал, как я говорю, а не как я пою.

– Ну, проводи даму до сцены, сынок, – сказала Татьяна, встала и взяла слегка прибалдевшего Камаза под ручку.

За «сынком» стояла целая свита «грузовых автомобилей», и они все строем последовали за Татьяной и шефом. «Сынок» поднял Татьяну на сцену одной левой, Шура передала ей микрофон и испарилась. В зале воцарилась тишина. Аккомпаниатор молча ждал.

– «Стеньку Разина» можешь забацать? – спросила у него Татьяна. – В смысле «Из-за острова…»?

Аккомпаниатор кивнул.

– Поехали, – махнула рукой Татьяна. И исполнила.

Потом еще кое-что из своего обычного пьяного репертуара. Контакт с залом установился мгновенно, Татьяне хлопали сильнее, чем Шуре, поскольку явно не ожидали услышать ее спонтанное выступление.

После пяти песен Татьяна объявила, что ей нужно смочить горло и подзакусить. Камаз быстренько снял ее со сцены и на руках отнес за свой стол. Двое его молодцев пришли за нами с Пашкой и тоже туда перетащили, правда, не на руках. Там в нас стали вталкивать очередные порции пищи, Пашку уговаривать не пришлось в смысле пива. Он быстро побратался с местными на почве распития спиртных напитков и углубился в обсуждение сортов пива, в которых разбирался лучше, чем в чем-либо.

Потом Камаз ткнул пальцем в меня и объявил, что меня знает. Посмотрел так, что у меня возникло чувство, будто все мои пуговицы разом расстегнулись.

– Мы, по-моему, раньше не встречались, – пискнула я в ответ.

– Лично, – сказал он и пояснил, что встречался со мной по телевизору. Наш канал, оказывается, тут ловится, правда, не во всех домах, а в тех, у кого есть специальные антенны. Поэтому меня знает все руководство города, к которому Камаз себя явно причислял.

Потом он поинтересовался истинной целью нашего визита и уточнил, в какой роли к нам приставлены пацаны – кивнул на Кактуса с подчиненными.

Я полушепотом пояснила, что нас всех и нашего общего крестного отца (о котором Камаз должен быть наслышан, если смотрит мои передачи) интересуют немцы. Пацаны являются непосредственными подчиненными Ивана Захаровича Сухорукова, который направил в славный город, контролируемый Камазом, сводный отряд из питерской братвы, журналистов и сотрудников органов.

– У вас же тоже все работают в сотрудничестве? Ну, то есть лучшие люди? Коммунисты город с деревней сращивали, умственный труд с физическим, а в наши времена смычка происходит в соответствии с изменившимися обстоятельствами.

Камаз кивнул и поведал про смычку на его территории исполнительной власти (во главе с губернатором), правоохранительных органов (во главе с начальником местной милиции) и конкретных пацанов (во главе с ним). Журналистов у них тут в нашем понимании нет, хотя раз в неделю выходит местный листок, состоящий в основном из программы телевидения и кроссвордов.

– А мы вот с исполнительной властью не сращиваемся, как, впрочем, и с законодательной, – поведала я. – Мафия, органы и журналисты как-то могут найти общий язык между собой и одновременно с народом, а вот законодательная и исполнительная власть стоят обособленно и еще друг с другом воюют.

– Ну, у нас город небольшой, все друг друга знают, – заметил Камаз. – А у вас народу много.

Как я поняла, Камаз являлся типичным представителем нашего общества (конечно, определенного его слоя) и прошел, скорее всего, обычный путь: фарцовщик – беспредельщик – цивилизованный бандит – новый русский бизнесмен, которым сейчас себя считает. Интересно, «киллерство» у него хобби или как?

Тут за наш стол пригласили Кактуса с пацанами. Вернее, к сдвинутым двум столам приставили еще один. Выпили за встречу. Побеседовали. Камаз поинтересовался, чем немчура не угодила уважаемому человеку Ивану Захаровичу.

– Так работала на его территории, не испросив разрешения и не поделившись, – ответила я.

– Как и у нас, – кивнул Камаз. – Приехали – и пошли копать. Ну разве люди так делают?

– Вы не пытались им объяснить, что они не у себя дома? – поинтересовался Кактус.

– А зачем? – удивился Камаз. – Пусть покопают. А вдруг им повезет? Вдруг у них есть какая-то информация, которой нет у нас? А потом мы им счет предъявим по всем пунктам. И от имени Ивана Захаровича можем. Или вы сами, раз уж прибыли. Вы не волнуйтесь: мои люди внимательно следят за всем, что те делают. И молдаване кладбищенские в курсе, кто в городе хозяин и кому тут земля принадлежит и недра. Сразу доложат. И по кустам мои люди сидят. А что вы конкретно хотите?

– Наше первое задание – это выяснить, чем они тут занимаются и доложить Ивану Захаровичу, – сообщил Кактус. – Потом действовать в соответствии с указаниями. Надеюсь, вы не будете возражать, если мы немцев с собой заберем? Можем поделить по-братски. Парочку вам, парочку – нам.

– Да они нам вообще-то на фиг не нужны, – признался Камаз. – Хотя прибыль приносят: едят тут, пьют, девки в кои-то веки в валюте получают. Уже хвастают товаркам, что стали интердевочками. Но хотелось бы неустойку получить за несанкционированное копание.

– Не сомневаюсь: Иван Захарович решит этот вопрос к всеобщему удовлетворению. В смысле: вашему и нашему. Вы же знаете репутацию господина Сухорукова.

– Конечно, конечно, – закивал Камаз. – Забирайте иностранцев в Питер. Потом, может, мы с пацанами к вам приедем. Давно собираемся, все повода не было. Вот девку белую только нам оставьте. Мы бы ее попользовали.

– Без проблем. У нас таких в достатке.

Внимательно прислушиваясь к разговору, я размышляла, Кактус подстраивается под обстановку или Иван Захарович в самом деле дал задание доставить аферистов в Питер, заранее зная, что они здесь. Глупо было ожидать, что мы тут что-то накопаем. Во-первых, поздняя осень. Во-вторых, нельзя не привлечь внимания местных жителей. В-третьих, раз уж легенда была даже записана, то местные жители ее явно передавали из уст в уста с огромным количеством деталей. И все здесь перекопано, причем неоднократно, о чем нам уже говорили в частной беседе.

Мне также было непонятно поведение немцев. Ведь это не просто идиоты-туристы, это члены банды международного класса, которые явно прокрутили немало дел, причем часть из них – в России. С ними ушлая русская девка, долгое время являвшаяся любовницей чеченского полевого командира. Неужели никто из них не заметил слежки? Неужели не могли понять, что если в большом городе типа Питера есть возможность затеряться, то в маленьком провинциальном она отсутствует напрочь, и они тут же привлекут внимание, причем как официальных властей, так и криминала?

Или все сделано напоказ? Просто отвлекающий маневр?

Но от чего? Где остальные члены немецкой банды? Какова их конечная цель?

Я бросила взгляд украдкой на столик, за которым размещалась немецкая компания и белобрысая дива. Столик был пуст. Отправились баиньки после очередного дня на свежем воздухе?

Я обратила внимание мужчин на отсутствие немцев.

– Да, они рано ложатся, – подтвердили местные братки. – Каждый день так уходят. И еще днем иногда спят. Покопаются, вернутся, поедят, поспят, опять на свежий воздух. Вообще-то не перерабатывают. Можно сказать, в удовольствие копают. Свежим воздухом дышат.

Камаз тем временем со смехом рассказывал, как серьезно немцы подошли к кладоискательству. По-научному, с немецкой обстоятельностью. Оказывается, прибыли они с руководством по поиску кладов. Услышав это, мы с Татьяной невольно переглянулись – вспомнили нашего большого немецкого друга, барона Отто Дитриха фон Винклер-Линзенхоффа, моего законного, хоть и фиктивного мужа и Татьяниного любовника. Он уже написал книгу советов для собирающихся в Россию, а теперь, насколько мы знали, ваял труд для тех, кто попадет в русскую тюрьму. Видимо, подобный искатель кладов написал руководство для последователей.

Камаз признался, что посылал своих людей на обыск во время дневного отсутствия постояльцев. Потом специально пришлось брать с собой учительницу немецкого, которая всех в городе обучала языку, но не в такой степени, чтобы кто-нибудь понял, чему посвящена единственная книга без кровавых сцен на обложке, обнаруженная в комнатах у немчуры. Содержание остальных покетбуков было понятно без перевода (судя по лужам крови, трупам и оружию, изображенным на них в цвете).

Пособие для кладоискателей состояло из двух частей: универсальных советов и советов по регионам. Например, отдельно для тех, кто искал пиратские клады на Сейшельских островах, и тех, кто задумал поискать что-то на территории России.

Рекомендации для России показались парням весьма своеобразными, правда, немцы, как выяснилось чуть позже, им неукоснительно следовали. Со своей немецкой педантичностью. Например, спели под дубом двенадцать разных песен. Пели на немецком, так что содержание наши наблюдатели понять не могли, а за учительницей бежать не решились, чтобы не привлечь внимания. В правилах же, указанных в руководстве, говорилось, что ни в одной из песен не должно быть ни слова ни про друга, ни про врага, ни про милого, ни про немилого.

Правда, почему-то кладоискатели не стали выполнять рекомендации с сосной. А наши очень ждали, так как в книге советовали перед началом работы влезть на сосну вверх ногами и спуститься назад точно таким же образом. Русские мужики долго обсуждали, как это осуществить практически, понадеялись на немцев, но те их разочаровали. Потом молдаване, нанятые в качестве копателей, поведали русским собутыльникам, что иностранцы интересовались у них, как в России принято лазать на деревья. Молдаване вначале вопроса не поняли. Потом один показал – на примере березы. Немцы долго качали головами, что-то обсуждая.

– А девица-то что? – спросила я. – Неужели она не могла объяснить? Она у них тут ведь в роли переводчицы, если я правильно поняла?

Девица, как нам сообщили, на раскопках присутствовала только первые два дня. В другие тоже заходит – ненадолго.

– Чем же занята?

Как оказалось, дива проводит время, знакомясь с достопримечательностями. Гуляет по окрестностям. Аферисты приехали на джипе с ленинградскими номерами. Она на нем и разъезжает. Местные пару дней последили, потом перестали.

Как я поняла, было лень.

После поездок дива обычно возвращается груженная пакетами с различными продуктами, которые относит в номера. Конечно, сейчас и в самой глуши, в сельмаге (или сельшопе?) можно найти и «Сникерс», и пиво иностранное, и турецкое печенье, и бог знает что. Однако наиболее приличный супермаркет находится на приличном расстоянии. Возможно, дива там и затоваривается после обследования местных магазинов. Или просто ездит от нечего делать.

В церковь городскую она также ходила, и не только в эту, а также в сельскую в ближайшей деревне. Местная братва решила, что за девкой следить не имеет смысла. Вот только главный бизнесмен провинциального города в средней полосе России по имени Гоги Вахтангович заинтересовался. Увидел как-то, как некая блондинка пронеслась мимо на джипе, обдав не первой молодости «Мерседес» Гоги Вахтанговича мокрой кашицей. Потом бизнесмен увидел тот же джип, припаркованный перед рестораном (казино, гостиницей), и узнал, что красавица живет именно здесь. Хотел подбить клинья – не получилось, но он не оставляет надежды.

Мужики уже здорово поднабрались, пир шел вовсю, Кактус с подчиненными братались с местными, обнимались и лобызались, выражали бурную радость от знакомства. Кактус приглашал всю местную братву в Питер и говорил, что Юлька (то бишь я) проведет экскурсию по памятным местам – в смысле где у нас кого отстрелили или не дострелили, взорвали или хотя бы набили морду. Местные пацаны обещали обязательно посетить город на Неве.

Мы с Татьяной переглянулись и поняли друг друга без слов: пора на боковую. Пусть мужики дальше празднуют, а мы лучше выспимся, а то неизвестно, что день грядущий нам готовит. Пашку оставили. Попросили лично метрдотеля проследить, чтобы оператора отнесли в номер. Он для нас очень ценен.

– Хорошо, Юлия Владиславовна, – кивнул метрдотель, откуда-то уже выяснивший мои имя и отчество. Хотя если тут наш канал избранные телевизоры ловят… Метрдотель главного ресторана города должен числиться среди избранных.

– Надо от него избавляться, – решил Ганс Феллер, глядя на валявшегося на полу мужчину. Тот лежал без сознания, хотя никаких внешних повреждений заметно не было. В банде Феллера имелись специалисты не хуже китайских. И пользовались, кстати, именно китайскими методами воздействия на болевые точки. Давно поняли их эффективность и оценили ее.

– Какие еще будут указания? – спросил один из подчиненных.

– Думаю, следует еще разок наведаться по адресу. Если там, конечно, что-то осталось. Или вдруг что-то новое привезли? – Ганс Феллер хохотнул. – Кстати, как там наши в русской провинции?

– Наслаждаются жизнью, – ответили ему.

– Ну пусть пока наслаждаются. Ребятам надо отдохнуть. Тут-то они выполняли самую сложную работу. Хотя передайте, чтобы не расслаблялись: в этой России в любом месте можно ожидать гадостей. В самый неожиданный момент.

– Ну что, говорить будем или как? – Высокая женщина посмотрела на привязанного к стулу мужчину.

Ее невысокий напарник стоял рядом и выполнял все указания. Но с пленным разговаривала она сама. Напарник подумал, что не хотел бы оказаться на месте связанного. Правда, он это давно знал. В смысле, что представляет собой его любимая. Если ее, конечно, можно так назвать. Поэтому и не жил с ней вместе. И в то же время не мог окончательно расстаться. Потому что боялся. Она была способна на многое. И его тянуло к сильным женщинам. Да и сколько раз она помогала ему решать его проблемы! Она ничего не боялась. Другая бы так не смогла.

Привязанный к стулу молчал. Женщина наотмашь ударила его, и он повалился на земляной пол вместе со стулом. Разговаривали они в погребе – чтобы крики, не дай бог, не долетели до жителей деревни. Тут, правда, в основном остались старухи, но они иногда обладают отменным слухом, да и звуки могут разноситься на большое расстояние.

Женщина собственноручно подняла стул с привязанным к нему мужчиной. Душеньку она уже на нем отвела: левый глаз оплыл, да и все лицо распухло. А уж ссадин сколько осталось, тело посинело… Она била его руками, веником, потом какой-то палкой, оказавшейся в доме. Бедняга. Но вообще-то он все заслужил. Вот ведь сволочь! И Ольгу жалко. Бедная девка. Невысокий мужчина хорошо знал Ольгу, помнил еще девчонкой.

– Ты же все равно меня убьешь, – процедил связанный. – Так зачем мне что-то говорить?

Она расхохоталась.

– Ну, во-первых, могу и не убить, – сказала она. – А, например, отправить тебя к братцу. Чтобы он стал посговорчивее. Ты не думай: я ведь все твои откровения на диктофон запишу. У меня все приготовлено. Видишь?

– Лавры Юлии Смирновой не дают покоя? Ты бы еще на камеру записала, – хмыкнул связанный.

– Нет, на камеру не буду. Хватит и диктофона. Так, мне надоело тянуть кота за хвост. Начинай.

– Пить дайте, – попросил связанный.

Женщина кивнула напарнику.

Роскошная блондинка все-таки решила сходить в гости к тому, кто так настойчиво ее домогался. Наверное, это ее судьба отдаваться восточным мужчинам. Да и денег у них больше. Только нужно действовать осторожно. Чтобы никто ее не видел – пока она окончательно не решит, что делать. Можно ведь и в этих местах обосноваться. Стать местной королевой. Лучше быть первым среди последних, чем последним среди первых – так, кажется, говорил кто-то из римлян? Она, конечно, не была последней и стала довольно известной в Питере – благодаря Руслану и его патологической ревности. И, в частности, из-за Руслана ей теперь желательно бы пожить вдали от Северной столицы. Так почему бы и нет? Раз мужик так добивается ее благосклонности?

Когда немцы, наконец, угомонились, она выскользнула из своего номера, спустилась на первый этаж, там легко открыла дверь пустующего номера, в нем – окно, и спрыгнула в сугроб во дворе. В этом маленьком городке все рядом – и вскоре она уже стояла на пороге дома поклонника.